Поделиться
Картина Н. Ю. Бурдастова «Варнава Ветлужский»
Сурова природа северного Заволжья! Полгода длится здесь зима, в самые лютые морозы стрелки термометров опускаются до сорока, сорока пяти градусов – кажется, сам воздух того и гляди застынет, зазвенит, покроется узорами, как стекло. Весной разливается привольно Ветлуга, подтапливая берега, питая окрестные леса обильной влагой. Летом ягод, грибов в тайге – хоть косой коси. Но нелегко даются лесные трофеи – мошкора одолевает.
Каких-нибудь пятьсот–шестьсот лет назад здесь, на Ветлуге, было совсем безлюдно. Лишь небольшие поселения марийцев были разбросаны по течению реки. Да в поисках молитвенного уединения устремлялись сюда, подальше от людской суеты, иные монахи. Одним из таких отшельников был преподобный Варнава, поселившийся в пятнадцатом веке на высоком ветлужском берегу, прозванном позднее Красной горой.
О жизни этого праведника известно совсем немного. В древнем литературном памятнике – исчезнувшем при большевиках рукописном «Житии Варнавы Ветлужского чудотворца», было сказано лишь, что в дикий лесной край он прибыл из Великого Устюга. 28 лет прожил монах в таежной глуши, в убогой продуваемой ветрами избушке, питаясь лишь тем, что дарил ему лес – грибами да ягодами, травой да желудями. Как ему удавалось претерпевать суровые условия северного леса? Непрестанная молитва согревала монаха, в общении с Богом черпал он силы и радость.
Когда Варнава был уже в преклонных годах, рядом с ним поселились ученики. Благодаря им и сохранились сведения о том, что преподобный был высок ростом, и благообразен, а также необычайно добр и приветлив. Записали единомышленники Варнавы и такие удивительные факты о своем наставнике – дикие звери приходили к избушке святого, и вели себя с ним совсем как домашние.
Постепенно слава о таежном подвижнике распространилась на сотни верст вокруг. Марийцы из дальних сел потянулись в лесную глушь к заветной избушке. Язычники искали утешения в общении со старцем, ждали от него мудрых советов, а вместе с тем обретали свет христианской веры. После кончины преподобного на том месте, где он жил, образовался монастырь – Свято-Троицкая Варнавина пустынь, вокруг которого постепенно выросло поселение, также названное по имени святого – Варнавино. День памяти подвижника – 24 июня, стал для его жителей одним из важнейших праздников в году.
Почитать Варнаву как святого стали сразу после его кончины – на могиле подвижника происходили многочисленные исцеления больных, он откликался на молитвы, обращенные к нему, чудесным образом подавая помощь. В семнадцатом веке старец, проживший безвестным отшельником, был причислен к лику святых. Народная любовь к нему росла с каждым годом – на Варнавину годину в поселок стекалось множество паломников. В 1908 году на празднике побывал писатель Михаил Пришвини оставил теплые воспоминания об этом в своем дневнике.
А в 1912-ом произошло нечаянное обретение мощей преподобного. Ветлуга подмыла крутой берег - Красную гору. Никольский храм, стоявший на ней, оказался под угрозой обрушения. И тогда было принято решение перенести честные останки Варнавы в Троицкую церковь, которая стояла на безопасном месте. Богомольцев в Варнавино стало приезжать еще больше - верующие со всей России отправлялись в путь, чтобы поклониться мощам отзывчивого святого. Казалось, этот людской поток никогда не иссякнет.
Но наступил роковой 1917 год, перевернувший жизнь в стране. В Варнавино все церкви были закрыты, а затем и разрушены. Православная вера, которую принес на эту землю святой Варнава, оказалась под запретом, и само имя преподобного перестали упоминать. Словно вырвали несколько драгоценных страниц из летописи родного края.
Лишь в 1988 году земляки вновь вспомнили о преподобном Варнаве. Отрадные перемены начались благодаря случаю. Молодой живописец Николай Бурдастов получил задание от художественного фонда Союза художников написать историческое полотно для Варнавинского краеведческого музея. Поселковые власти встретили художника радушно и тут же предложили тему для будущей картины.
Представитель поселковой власти:
Как нам кажется, Николай Юрьевич, вы должны посвятить свое полотно установлению советской власти в Варнавино. Тема эта интересная, мы предоставим фотографии, архивные документы, воспоминания очевидцев.
Бурдастов:
Что ж, почему бы и нет. Вот только…
Представитель поселковой власти:
Вас что-то смущает?
Бурдастов:
Пожалуй… Я обратил внимание, что практически все экспозиции поселкового краеведческого музея посвящены революционной тематике. Но ведь история Варнавино началась не в семнадцатом году?
Представитель поселковой власти:
Что вы, конечно же нет! Варнавино - селение старинное, первое упоминание в летописях о нем относится к пятнадцатому веку. Здесь некогда жил старец-монах, святой Варнава – в честь него и поселок наш назван.
Бурдастов:
Так, может быть, обратимся к истокам истории? Давайте, я напишу картину из жизни преподобного Варнавы?
Представитель поселковой власти:
Ну что ж… Почему бы и нет. Только, давайте, без религиозной агитации.
Картина получилась живой и правдивой. В ней не было агитации, но дышала подлинная жизнь, объединяющая земное и небесное. Изображение преподобного Варнавы вызвало искренний отклик в сердцах жителей поселка. Увидев на картине фигуру святого на высоком берегу Ветлуги – на фоне привычного, родного для каждого сельчанина пейзажа, люди осознали, что вот так же просто Варнава может войти в жизнь каждого из них.
С этого момента стало по крупицам возвращаться утраченное наследие. На месте разрушенной церкви в 1999 году поставили храм, посвященный Варнаве Ветлужскому. И как некогда встарь, 24 июня, в день памяти святого стали съезжаться сюда многочисленные паломники.
Для варнавинцев сегодня святой Варнава – родной, близкий человек, чье ходатайство к Богу выручает в нужде.
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Поделиться
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
