Поделиться
о. Павел Великанов. Фото: (здесь была удалена ссылка)
Какой разной бывает тишина! Страшная, пустая, пугающая – в глухом лесу: словно тысячи глаз отовсюду поджидают, когда ты уснёшь – чтобы подойти поближе, посмотреть, обнюхать, потрогать – а кто ты такой?
На Афоне – тишина совершенно другая. Она словно насыщена радостью бытия: в ней нет лишних звуков, столь привычных уху городского жителя – но при этом нет и напряжённой тревожности, свойственной обычной природе. Святогорская тишина неспешно течёт, соизмеряясь выверенному веками монашескому ритму жизни. Её можно пить словно нектар вечности – и насытиться невозможно. Умолкает всё и снаружи и внутри: и ты начинаешь по-новому вживаться в жизнь, различать в ней прежде недоступные тебе оттенки и отзвуки: пустой, разрушительный шум уходит – и жизнь окрашивается свежими красками. Эта тишина, словно свернувшаяся внутрь себя, зовёт к сосредоточенности: убрать, отсечь всё лишнее, всё, что не жизненно необходимо – а главному дать простор действовать широко и свободно. Не зажимаясь. Без скупости и экономии. Без «тайм-менеджмента» и «показателей эффективности». Неудивительно, что именно здесь, на Афоне, в середине XIII века, появилось движение исихастов – от греческого «исихия» – тишина – молитвенников, которые настолько глубоко погружались в тишину своих сердец, что достигали видения нетварного Божественного света.
Приходит вечер, и корпуса монастыря медленно погружаются в сумерки. Серп луны задиристо смотрит куда-то ввысь, переглядываясь с уже засиявшей красавицей Венерой. Удивительно, но даже пролетающий мимо скоростной катер не может разрушить глубинную сплочённость этой тишины. Службы закончились, братия готовится ко сну. В отличие от нашей, мирской жизни – здесь не пытаются бежать от темноты, тщетно бороться с ней электрическим освещением: можно, конечно, и даже ток в розетках келий есть – да только зачем? Всему – своё время: время спать – вместе с природой – и время молиться в полумраке свечей, горящих перед древними образами. Афонская ночь целиком принадлежит Богу: словно драгоценные камни, монастыри, скиты, кельи принимают в себя свет Божественной милости – и расцвечивают этим светом молитвы окружающий мир. Здесь молитва – образ жизни, а не какой-то краткий и непонятный вымученный эпизод: ей пропитано всё – почему и природа – не грозная, а какая-то приручённая, смирная, неагрессивная, непугающая. Но стоит лишь включить смартфон, и заглянуть в вездесущий интернет – и эта тишина тебя тотчас отпускает: и ты сразу становишься каким-то чужим этому заповеднику мира и молчания. Ведь вся эта внешняя тишина – лишь проявление той глубины сердечного покоя, которым и живут монахи.
Однажды философа Умберто Эко спросили: что бы вы хотели сказать современному миру? Он ответил: сотвори молчание. Вот он, оказывается, рецепт целительного лекарства от стресса и разочарования, от спешки и вечного недовольства. Сотворить молчание – это вовсе не «свалиться в бездну небытия»: напротив – это значит, прекратить суетиться и открыть уши, чтобы слышать. Умолкнуть – и обратиться в слух – чтобы услышать то самое главное, что Бог так хочет сказать каждому из нас: Бог любит нас, и хочет только одного – чтобы и мы полюбили друг друга!
Не унывай, на вопросы отвечай
Поделиться
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
