Основные темы выпуска:
- Очереди к святыням: чем объясняется этот феномен?
- Евангелие от Иоанна: самое поэтичное и самое сложное для понимания. Как с ним разобраться?
- 18-летний Денис после операции сможет жить полноценной жизнью. Как ему помочь?
- Александр Керенский, глава Временного правительства в 1917 году: что он был за человек, какие ошибки допустил и почему?
- Педагоги, меняющие мир: итоги второго года работы программы «Учитель для России»
- Посадить дерево и помочь ребенку без родителей: и то, и другое возможно в эти выходные в Сокольниках
Живая история. Александр Керенский.
А. Митрофанова
– В этой рубрике мы в течение года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад, в 1917 году, и о людях, руками которых в тот год совершалась история.
Александр Керенский, глава Временного правительства после князя Львова, человек, который блестяще владел искусством связей с общественностью, и при этом недостаточно был стратегом что ли. Как только его ни называли: гений русской свободы, первая любовь революции, спаситель отечества – множество разных эпитетов, а кончилось все октябрем 1917 года. Керенский, судя по всему, очень недооценил большевиков. Подробнее о нем поговорим с одним из наших постоянных экспертов, академиком Российской академии наук, историком Юрием Пивоваровым, он с нами на связи по телефону. Добрый вечер, Юрий Сергеевич.
Ю. Пивоваров
– Добрый вечер.
А. Митрофанова
– Керенский сам о себе говорил, что если бы нужно было что-то изменить, одно что-то изменить в истории России для того, чтобы ее судьба сложилась иначе, я бы убрал только одну фигуру – и эта фигура была бы Керенский. В чем парадоксальность его роли в истории российских революций, как вы считаете?
Ю. Пивоваров
– Он сказал это перед смертью вообще-то. Он родился в 1881, а умер в Нью-Йорке в 1970, то есть уже глубоким стариком, и сказал перед смертью. Но я думаю, что эта фраза сочетает в себе и нечто вот адекватное, то есть действительно он так думал, а с другой стороны, он такой вот, знаете, вечный актер, Керенский. Мне когда-то пришло в голову, что его успех в 17-м году (а был безусловный успех, он был человеком номер один в России 17-го года по известности, влиянию, продолжительности этого влияния) связан с тем, что он был очень похож своими жестами, мимикой, своим каким-то поведением на актеров немого кино. А тогда немое кино, значит, в городах это вот то же самое, что сейчас в интернете все сидят, тогда сидели в этом немом кино, которое только родилось. Это такая моя гипотеза, может быть, несколько вольная, наверное, я думаю, что это неслучайно. Он, конечно, был актер. Недаром он в молодые годы играл на сцене, будучи гимназистом, Хлестакова, недаром он там занимался оперным пением и так далее. Действительно, это был актер, который любил громкую фразу. Вот по поводу там Корнилова он сказал, что, значит, хотел бы, чтобы его расстреляли, но он первый придет с букетом цветов на его могилу, понимаете. Еще он мне напоминает лишних людей, вот если мы помним, мы в литературе там читали про русский роман XIX века, где есть всякие там лишние люди, там Рудин и так далее. Вот он немножко такой вот, понимаете, человек. Кстати, не грех напомнить о том, что его отец и отец Ленина дружили в Симбирске, где отец Ленина (тогда Ульянова, разумеется) был начальником отца Керенского, да, это тоже вот интересно. И что рекомендацию для поступления в Казанский университет Ленину дал отец Керенского, да, Петр Керенский. Керенский был, как и Ленин, потомственный дворянин в первом поколении, то есть их отцы заработали для своих детей потомственное дворянство. Он был присяжным поверенным, то есть адвокатом, и был очень известны адвокатом, причем защищал все время такие антиправительственные силы. Там, скажем, дело Бейлиса когда объявили, это такое антисемитское дело – он защищал Бейлиса. Или защищал деятеля армянской оппозиционной партии Дашнакцутюн. Он сидел в тюрьме, в Крестах, недолго, но все-таки сидел в Петрограде. И с 12-го года он стал членом Государственной думы, возглавил фракцию трудовиков – это была такая социалистическая группа, близкая к эсерам, и он стал довольно известным человеком. Он также был одним из лидеров русских масонов, но таких масонов политизированных. Была такая ложа «Великий Восток Народов России», такие классические масоны их даже не воспринимали. Оттуда вышло достаточно много деятелей Временного правительства и революции. Это песня не о том, что масоны сделали революцию, а просто что вот он был такой вот известный общественный политический деятель, и он сыграл огромную роль в подготовке вот этого февральского переворота или мартовской революции. Он дважды выступил с такими очень яркими и антиправительственными, с моей точки зрения, недопустимыми речами. В конце декабря 16-го года он выступил против монархии, на что императрица сказала, что его надо повесить. А потом 14 февраля уже 17-го года он сказал, что монархию надо уничтожить. И не просто монархию, но ее персонификаторов, что царя надо уничтожить – вот впрямую он сказал. И во время вот этого переворота он сыграл большую роль. Он, так сказать, был таким, по существу, военным комендантом Таврического дворца, где заседала Государственная дума, он сменил охрану там, в общем, он занимался такими делами. И он неожиданно стал министром юстиции во Временном правительстве в начале марта 17-го года, хотя эта должность всегда предрекалась, предполагалась для Владимира Дмитриевича Набокова, отца будущего великого писателя. Но одновременно он стал товарищ председателя Петросовета. То есть помните, двоевластие: Советы и, так сказать, Временное правительство. Это был единственный человек, который был в обеих конкурировавших структурах и единственный социалист в этом правительстве. И что же делал Александр Федорович? У меня к нему очень двойственное отношение: с одной стороны, такого интеллигентского уважения с моей стороны, но с другой стороны, просто диву даешься, что же он делал. Став министром юстиции, начал разрушать судебную систему Российской империи, чтобы заменить ее какой-то другой. Но, понимаете, во время войны, во время уже экономического надвигающегося кризиса, и вообще когда еще не было какого-то плана, как сложить эту новую судебную систему, он разрушил старую судебную систему. Он участвовать в разрушении полиции, что привело, так сказать, к господству черни на улицах, всяких там псевдо-анархистов, псевдо-революционеров, просто бандитов, если угодно. И в этом смысле, он, конечно, играл такую роль очень и очень... Ему хотелось играть другую роль, но он играл роль разрушительную. Он был выдающийся оратор, человек невероятно такой подвижный, активный, он был кумир тогдашней не только интеллигенции, но и таких, так сказать, полуобразованных элементов, и в обморок там падали, когда он выступал на каких-то там митингах, собраниях и так далее. Дамочки в ажиотаже срывали с себя там драгоценности и бросали – во имя революции. И в начале мая 17-го года он становится военным и морским министром, начинает определять военную политику России. И именно он готовит вот это последнее наступление в июне, последнее наступление царской армии, которое оканчивается неудачей, хотя, в общем, какие-то ну что ли основания для удачи были. Но уже после июльского кризиса 17-го года, когда большевики попытались взять власть в свои руки, он становится министром-председателем Временного правительства, сменяет на этом посту князя Георгия Львова, и остается министром-председателем вплоть до большевистского переворота. С именем Керенского связана вот эта тема Корниловского мятежа, очень непонятная тема, поскольку Керенский описывает так, Корнилов описывает так. Но я думаю, что правда на стороне Корнилова, а не Керенского, поскольку Керенский, в общем, заигрался, переигрался и так далее. Он не пустил в Петроград войска, которые прислал генерал Корнилов против поднимавшихся большевиков, напротив, он как бы дал зеленый свет большевикам, и Троцкий возглавил Петросовет, началась большевизация Советов. Большевики хоть вышли из подполья, куда их загнали после июльского мятежа, резко усилили свою власть. А Керенский действовал совершенно безоглядно. Он, например, 1 сентября совершенно волюнтаристки объявляет в газете «Утро России», эсеровской газете, объявляет Россию республикой. Россия была тысячу лет монархией, вдруг он объявляет республикой – это ведь могло сделать только Учредительное собрание. Но Керенский как бы нарушает все правила игры, он рвет правовую ткань, законную ткань, тем самым давая возможность внезаконным, нелегальным, нелегитимным силам типа большевиков прийти к власти. Он распускает Государственную думу, и не случайно, а ее регистратура должна была закончиться лишь осенью 17-го года, он ее распускает вообще и на место ее создает предпарламент. Такая вот организация очень аморфная, которая, значит. должна его правительство поддерживать. Вместо Временного правительства возникает Директория, которую он возглавляет. Он концентрирует в своих руках всю власть – он и военный министр, он и министр-председатель, и главковерх, то есть верховный главнокомандующий, в общем, он ответствен за все, но власть абсолютно утекает из его рук, он ничего не может противопоставить разложению фронта, разложению тыла, большевизации всей страны, особенно крупных городов. Ну и в ночь с 25 на 26 октября, когда происходит большевистский переворот – а он шел уже, он был ползучий, ему говорили: надо вводить войска, надо что-то делать. Он говорит: нет, пусть они выступят, эти большевики, покажут свою несостоятельность, тут-то мы им и дадим по мозгам. Но большевики. напротив, провели все очень быстро, четко жестоко. Керенский бежит. Значит, после этого он пытается с войсками генерала Краснова атаковать Петроград, но казаки не пошли, более того, они готовы были сдать его большевикам. А большевики за несколько дней сумели организовать оборону Петрограда от наступающих сил генерала Краснова. Ну а дальше что ж, дальше он то в Петрограде, то в Москве, ездит в Новочеркасск, где начинают собираться Белые силы, то есть на Дон, но генерал Калинин не принимает его. Он участвует в подполье, то в Москве, то в Петрограде. А потом летом 18-го года с английским шпионом Сиднеем Рейли уходит в Великобританию, где встречается с премьер-министром Ллойд Джорджем, выступает на конференции лейбористской партии, едет во Францию... Ну в общем, все это кончается ничем. В 20-е годы живет в Париже, издает газету «Дни», которая борется с советской властью. Потом, значит, у него была жена и дети, потом он женится на одной австралийской даме, с которой переезжает в Соединенные Штаты Америки, когда немцы в 40-м году возьмут Париж. Оттуда к ней в Австралию, потом возвращается после ее смерти в США, где доживает свои дни и умирает в 70-м году. В 60-е годы встречается с советским журналистом очень известным и сейчас ныне живым, Генрихом Боровиком, рассказывает. И произносит вот ту самую знаменитую фразу, с которой вы и начали. Какова роль Керенского? Ну конечно, он все провалил, ну конечно, он все проиграл. Что в оправдание его можно сказать? То, что они не знали, что делать, и они не были готовы, даже Керенский не был готов на тот объем насилия, который большевики тут же освоили и тут же обрушили на народы Российской империи. Один из русских эмигрантов уже потом, после Второй мировой войны сказал о Керенском и людям его, так сказать, породы, что это «платонические любовники безвоздушной свободы». То есть вот такие вот люди... вот лишние люди, в самом прямом смысле этого слова. Но я вам должен сказать, что это был талантливейший человек, великолепный оратор. Это был такой прообраз вождя революции, такого вот фюрера, если угодно, но в мягком таком, интеллигентском плане. Его никто не любят – консерваторы, реакционеры, либералы, социалисты – никто. Он – за всех ответственен. Хотя бы это уже заставляет меня относиться к нему с каким-то с состраданием и с попыткой его понять.
А. Митрофанова
– Спасибо вам за комментарий.
Ю. Пивоваров
– Пожалуйста.
А. Митрофанова
– Напомню, на связи с нами был академик Российской академии наук, историк Юрий Пивоваров.
Послание к Евреям святого апостола Павла
Евр., 322 зач., IX, 24-28.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Христианская традиция существует уже около двух тысяч лет. Для её изучения созданы целые институты. Как же простому человеку, который хочет жить в согласии с правилами Православной веры, не потеряться в этом объёме информации? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 9-й главы послания апостола Павла к евреям, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 9.
24 Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью;
26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
27 И как человекам положено однажды умереть, а потом суд,
28 так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
В только что прозвучавшем отрывке апостол Павел сравнивает Иисуса Христа с ветхозаветным первосвященником. Однако служение Спасителя качественно отличается от того, что делает при помощи религиозного ритуала человек. Если священник входит для совершения жертвоприношения в рукотворный храм, то Спаситель, по слову апостола Павла, вошёл в самое небо. То есть совершённые Христом действия имели мгновенный отклик от Бога-Отца. Хотя были совершены вне храмовой постройки. Всё, что сделал Господь, происходило в присутствии Небесного Родителя, с Которым у Иисуса Христа была теснейшая связь. Если священник приносил в жертву кровь животных, то Спаситель окропил жертвенник собственной кровью. Наконец, если священник по закону Моисееву был вынужден совершать жертвенный обряд каждый год, то жертва, принесённая Христом, совершилась один раз. И этого было достаточно, чтобы искупить грехи всех людей, которые когда-либо жили и будут жить на этом свете. На Голгофе Спаситель вновь открыл человеку путь к Богу. Открыл его раз и навсегда. Теперь дело только за нами. Мы призваны принять этот дар, чтобы благодать спасения и любви Божией поселилась в нашем сердце.
Весь вопрос — как это сделать? Казалось бы, ничего проще: вступи в церковную общину, посещай богослужения, принимай участие в таинствах Церкви, молись, держи пост, одним словом, соблюдай церковный устав, не отступай от благочестивых обычаев. Однако бывает, что даже самое дотошное исполнение этих очевидных предписаний, которые освящены временем и авторитетом православной традиции, не даёт сердцу удовлетворения. Будто что-то важное, чем обладали святые, ускользает от нас. Будто в общей картине нашей религиозной жизни постоянно не хватает какого-то важного пазла. Всё делаю, а покой на сердце не приходит. И бывает даже так, что традиция благочестия ложится на меня тяжким грузом, а порой и невыносимым бременем. Что же это за недостающая деталь?
Приглядимся к образу Спасителя. Он не просто Небесный Первосвященник, для Которого существует мир и Который правит Вселенной. Он вместе с этим и смиренный служитель, Который существует для мира и является нашим Вечным Слугой. Нам кажется это странным, парадоксальным. Но в этом-то и беда. Ведь это означает, что у нас просто нет опыта подобного служения. Если мы служим, то или по необходимости, словно тянем лямку, или преследуя свои собственные цели и увлечённые собственными идеями. Евангелие же говорит нам, что дар спасения усваивает тот, кто всю свою жизнь организует так, чтобы служить Богу и людям. Бескорыстно. Во всех своих делах. В любых ситуациях. На ежедневной основе. Это и есть та самая недостающая деталь. Именно сознательное и бескомпромиссное служение — тот ключ, который запускает весь сложный, формировавшийся столетиями комплекс, который мы именуем церковная традиция. Для того, кто служит, она оживает. Она становится лёгкой и прозрачной. Всё в ней оказывается на своём месте. Не важно, кто я и какой у меня опыт, она очень органично усваивается моим умом, моими чувствами и моими сердцем. Во мне словно открывается источник благодати. И душа обретает долгожданные мир и покой.
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения»
Апостол Иоанн Богослов дожил до ста лет. И когда у него уже не было сил посещать церковь и церковные собрания, его приносили туда на руках ученики. От старости апостол не мог много говорить и проповедовать. Все другие апостолы к тому времени уже погибли от руки гонителей. И только Иоанн Богослов ещё был жив. На него смотрели и слушали с особым вниманием. Апостол только повторял: «Детки, любите друг друга». И когда у него спрашивали: «Почему ты часто это повторяешь»? Иоанн Богослов отвечал:
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения».
Все выпуски программы Слова Святых
Прийти утром первым в храм или как православные болгары просят Бога о помощи?
Русская Православная Церковь до сих пор находится в стадии восстановления после крайне непростых для нее семидесяти лет коммунистической власти в нашей стране. Схожая по сложности история имеется у Болгарской Православной Церкви. В Болгарии, хоть и не было столь жестоких гонений за веру, как в Советском Союзе, но и здесь последствия антирелигиозной пропаганды до сих пор видны.
Выражаются они, эти последствия, в том, что на современном этапе многие болгары, считая себя православными, тем не менее, по большей части являются людьми нецерковными. Они редко посещают богослужение, еще реже участвуют в церковных таинствах. Даже на богослужениях главы Церкви, Патриарха Болгарского, молящихся крайне немного.
Чаще всего, приход того или иного жителя Болгарии в храм обусловлен какими-то несчастьями, неприятностями, которые с ним приключились. Случилось подобное событие — человек идет просить Бога о помощи. В общем-то, картина привычная и для нашей страны. Но — в Болгарии на протяжении столетий существует обычай, который местные православные христиане стремятся исполнить, если хотят, как они верят, чтобы молитва их была Небом услышана.
Обычай этот состоит в том, что желающий получить от Бога помощи православный болгарин берет на себя обет — в течение какого-то времени исполнять обязанности церковного сторожа. Не в полной мере. Человек обещает приходить в храм раньше всех и отпирать церковные двери.
Данному человеку вручаются ключи от церкви. И он в течение нескольких дней рано утром отпирает храмовые двери, зажигает лампадки, свечи. Делает все необходимое, чтобы подготовить церковь к началу утреннего богослужения. Отпирая двери, зажигая лампады и свечи, взявший на себя обет человек в это время молится Богу и просит Его помочь в решении волнующего вопроса.
Естественно, что подобный обет может исполнять человек, священнику знакомый. Бывали случаи, что данной традицией пользовались люди бессовестные, которые под предлогом благочестия просто обворовывали тот или иной храм, получив от него ключи.
Кто-то может спросить — а что такого трудного в том, чтобы прийти в храм раньше других? В чем подвиг? Отвечать на этот вопрос нужно, зная особенности болгарского менталитета. Современные болгары, как и многие южане, люди неторопливые, живущие по принципу «один день — одно дело». Для них это действительно труд — понудить себя встать с утра пораньше и прийти в храм.
Здесь еще нужно учесть и такую вещь. Каким бы маленьким ни был труд, если он совершен во имя Бога, никогда он без ответа не останется. Господь потрудившегося ради Него человека без своей помощи не оставит.
Все выпуски программы Вселенная православия