Светлый вечер с певцом Яном Осиным (30.01.2018)

У нас в гостях был певец, композитор, заслуженный артист России Ян Осин.

Мы говорили о музыке, приходе нашего гостя к вере, о его увлечении фотографией, и сохранении фресок псковских храмов.

---

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели, я Алла Митрофанова. И с удовольствием представляю нашего гостя: Ян Осин, заслуженный артист России, классический и эстрадный певец, бас-баритон, композитор. Добрый вечер.

Ян Осин

— Добрый вечер, дорогие друзья.

А. Митрофанова

— От себя добавлю: еще и прекрасный фотограф. Видела ваши снимки, причем уникальных фресок, о которых, я надеюсь, мы сегодня подробнее поговорим, псковско-новгородского периода, про который вообще мало что известно. Вы это все каким-то образом откапываете. Как вы это все совмещаете?

Ян Осин

— Слава Богу, что откапывать не приходится, все-таки фрески, они на стенах храмов. Я не нахожу, я этим вопросом около десяти лет занимаюсь, помимо своей такой основной музыкально-певческой деятельности. Поскольку сам я родом из Пскова и все, что связано с моей родной землей, мне так или иначе близко. В данном случае я просто в детстве помню эти экскурсии, которые еще в советский период как бы не запрещалось приходить в храм как памятник архитектуры. Я помню как в собор Преображенский, в Мирожском монастыре, весь расписанный этими цветными фресками, еще греческого периода, о котором сейчас, ну получается 800 лет, 1155 год. И помню эти ощущения такие, думаю: вот это да, это же сколько труда потрачено и как это все красиво. Они же цветные там, все это разноцветное, интересно. А потом уже, когда очень плотно занялся фотографией, одним из направлений деятельности, вот мне очень хотелось их зафиксировать в том виде, в котором они сейчас до нас дошли, потому что кто знает, что произойдет через какое-то время. Их надо постоянно реставрировать, за ними нужно ухаживать. В каждом из этих храмов, там влажностный и температурный режим, там не всегда пускают даже специалистов, потому что важно соблюдать вот эту вот температуру, влажность внутри, чтобы с ним ничего не произошло. А в этом году меня очень сильно встревожил тот факт, что я в один из этих храмов, который расположен на псковской земле, приехал, просто вот мимо проезжая, по сути дела, лишних 20 километров по проселочной дороге для меня не крюк...

А. Митрофанова

— А, вот так, да?

Ян Осин

— Да, заехал просто проведать. Я купил коптер в этом году и еще много съемок делал с воздуха, в том числе и храмов тех родных, в которых я часто бывал. И я просто ужаснулся физическому состоянию храма, когда там такие трещины и в фундаментах, и в стенах, что можно руку засунуть туда. И я, конечно, встрепенулся, написал большой пост в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), в Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Меня перепостил журнал «Фома» — спасибо большое друзьям, потому что об этом нужно говорить. И меня тревожило то, что если зима начнется, туда будет попадать вода, естественно, в эти трещины, потом она будет замерзать, по законам физики расширяясь, то эти трещины станут еще больше, и мы рискуем просто нанести непоправимый урон этому храму.

А. Митрофанова

— И зима началась.

Ян Осин

— Зима таки началась, да. Но дело в том, что вот удивляет меня, знаете, когда еще война не закончилась, вот где-то в 44-м году Псков освободили, и вот северо-запад Советского Союза освободили. И что бы там ни говорили про советское правительство, про Сталина лично, но он издал указ, по которому 15 городов подлежали первейшему восстановлению после войны. То есть война еще не кончилась, а они уже думали об этом и восстанавливали храмы, понимаете, что самое удивительное. Псков был разрушен, есть фотографии послевоенные — август—сентябрь 44-го года, когда он был уже освобожден, — практически руины. Доминирует Троицкий собор, тоже с повреждениями, еще какие-то храмы, у которых нет куполов, колоколен, там проломлена крыша, но эти храмы восстанавливались в первую очередь. Люди жили в землянках и восстанавливали наши святыни — архитектурные, художественные мировые шедевры. Если уж там архитектор со всемирно известным именем, Ле Корбюзье, он специально на один день приехал в Псков в 20-е годы, чтобы просто посмотреть своими глазами — не по открыткам, не по фотографиям. Он увидел, восхитился и по мотивам одного из храмов, Богоявления с Запсковья, построил в Роншане капеллу — такую очень модерновую, современную, но в ней прослеживаются вот эти вот линии псковской архитектуры. То мы сейчас запускаем в космос ракеты, ну не всегда удачно, как бывает...

А. Митрофанова

— Как показывает практика, да.

Ян Осин

— Но все-таки. Мы строим атомные электростанции по всему миру, мы добываем нефть, газ, алмазы и так далее. И мы не можем сохранить храм, которому 500 лет. Он простоял гражданскую, Первую мировую, Вторую мировую и вот сейчас мы вот так к нему относимся. Слава Богу, что сейчас в Министерстве культуры озаботились судьбой этого храма. Нынешний временно исполняющий обязанности губернатора Псковской земли буквально через две недели после своего назначения приехал в Минкульт, звонил там во все колокола, и вроде бы я слышал, что ситуации с храмом в Мелетово как-то так нормализуется, и туда направлена группа специалистов. Ну там будет какая-то консервация и как-то приведен он в порядок. Потому что мы рискуем просто потерять шедевр, которому 500 лет, и который находится в таком ужасающем состоянии. Слава Богу, пока не фрески. Но я слышал, что им тоже нанесен определенный вред, потому что нарушения баланса вот этого температурного, влажностного, конечно, очень плохо для таких настенных росписей.

А. Митрофанова

— Как хорошо, что вы купили коптер.

Ян Осин

— Да, очень хорошо.

А. Митрофанова

— И с него все и началось. Иначе ну да, мы бы потеряли этот храм.

Ян Осин

— Началось все с того, что я в этом году написал две песни сам, и стихи, и музыку, и мне захотелось сделать видеоряд, как сейчас, знаете, модно. И на концерте мне это приятно, когда я могу показать людям, даже тем, кто не бывал, например, на Псковщине, или вообще там за границей. Как я вот недавно во Франции выступал, и на одну из песен, которая, надеюсь, сегодня тоже прозвучит, сделал видеоряд старой Москвы. И я прямо видел, они, во-первых, пели со мной, во-вторых, показывали пальцем и говорили: вот я это знаю! о, я здесь бывал! — то есть это всегда людям интересно. И у меня не было видеокадров Псковщины родной, и вот я решил, что я сделаю это сам. Как говорят в народе: хочешь делать хорошо — сделай это сам. И вот так вот я в Мелетово попал, хотя в принципе не собирался, я думал, что там все нормально. И каждый раз, когда я приезжал, а я в течение десяти лет фотографировал эти фрески в разных храмах, и, конечно, бывал там очень часто, чтобы подготовить этот материал, собрать для выставки, к которой, в принципе, уже есть определенный интерес. Есть интерес со стороны Россотрудничества, потому что это все-таки культурный проект такой большой. Это будет не просто выставка, там будет в качестве фонового сопровождения звучать духовная музыка и в моем исполнении, и в исполнении моих, так сказать, друзей, хоровых коллективов, какие-то диски я сам записывал как звукооператор, я не знаю, как создатель этого всего — то есть это будет интересно. Плюс будет, естественно, каталог в виде книги издан, где будет более подробная информация о каждом храме, об истории этих фресок. Потому что там и греки писали, там и сербский след присутствует. А вершиной мастерства псковских живописцев был как раз тот самый храм в Мелетово, о котором я сейчас говорил, после которого псковичи расписали усыпальницу польских католических королей в замке Вавель в Кракове, что просто для меня удивительно. То есть настолько ценились эти мастера в эпоху Возрождения, что их пригласили в католическую Польшу, которая традиционно не дружила с Россией и уж тем более со Псковом.

А. Митрофанова

— Ну и тем более в Европе были свои мастера в эпоху Возрождения, масса художников, которых можно было позвать...

Ян Осин

— Конечно.

А. Митрофанова

— На эти работы. То, что позвали псковских мастеров, говорит...

Ян Осин

— Больше того, не позвали. Я слышал, вот я совсем недавно узнал, что их просто взяли в плен.

А. Митрофанова

— Ах, вот как!

Ян Осин

— Да, то есть слава их была настолько большой, что они их знали. И когда возникла такая ситуация, что они каким-то образом оказались в плену, ну помните, как в фильме" Андрей Рублев«, там они там переходили с места на место, и князь мог их запросто... Ну в данном случае поляки.

А. Митрофанова

— Придержать.

Ян Осин

— Да, немножко придержать, пока не распишете. И вот, конечно, сочетание готических сводов, католических таких, сугубо католических, средневековых и псковских, ну в данном случае вообще православных фресок это, конечно, удивительно. Но еще более удивительно то, что те мастера, которых вы сейчас упомянули, эпохи Возрождения, например, Тициан, он славился тем, что он мог выделить около двадцати четырех оттенков одного цвета. Псковичи смогли выделить, как вы думаете, сколько?

А. Митрофанова

— Затрудняюсь сказать, но думаю, что в разы больше.

Ян Осин

— Сорок. Специалисты посчитали. То есть представляете, какой уровень был мастерства вот той самой Древней Руси, в которую постоянно нам тыкают некоторые наши оппоненты, говоря, что это забитая страна, неграмотные люди, там Иван Грозный, убивающий там всех вокруг. А на самом деле, какой храм псковичи построили на Красной площади — Покрова на Рву — символ России, храм Василия Блаженного. Они построили, кстати, и в Свияжске. Это же храм не просто так стоит на Красной площади, в ознаменование взятия Казани Иваном IV. И когда Кремль казанский нужно было восстанавливать, то псковичи и туда поехали и в Свияжске построил храм, где сейчас монастырь, и там тоже есть наши фрески. Это будет продолжение моего проекта — и Польша, и Свияжск, я надеюсь.

А. Митрофанова

— Ян, вы человек-оркестр. Мы вернемся к разговору...

Ян Осин

— Давайте.

А. Митрофанова

— О ваших фотографиях чуть позже, о вашей этой уникальной такой подборке. А мне бы хотелось, чтобы мы с вами все-таки поговорили чуть-чуть о музыке. Вы же сами сказали, что фотографией занимаетесь в свободное от основной деятельности время. И если я правильно понимаю, все-таки, несмотря на то, что вы настолько глубоко погружены в фотографию и в изучение нашей истории через фрески, через вот эти визуальные образы очень яркие, вы все равно для себя как основной род деятельности определяете музыкальную культуру. И ваш бас-баритон, и то, что вы пишете музыку, и то, что вы поете и классическую музыку, и эстрадную, и какие-то композиции исполняете, и при этом поете в церковном хоре — вот это все в вас выдает человека, который и в музыкальной культуре тоже очень многогранен. Для вас самого какая из этих ипостасей все-таки основная в музыкальном вот в этом срезе?

Ян Осин

— Знаете, когда мне задают вопрос, а вы все-таки кто вы: музыкант, который фотографирует или вы фотограф, который поет? Я иногда не могу ответить, потому что на все практически гастроли я всегда беру с собой технику фотографическую: и видео там, камеры и фотокамеры, сейчас вот еще и коптер вожу, когда еду на машине, потому что с собой это все таскать очень тяжело. Понимаете как, я смотрю, видимо, на мир глазами фотографа или видеографа, как сейчас новое появилось направление, то есть я как бы через объектив смотрю всегда: я вижу, что можно зафиксировать, что интересно мне самому, что может быть интересно моим друзья, там моим подписчиками в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), например. Потому что я вижу реакцию на фотографии. И я, конечно, там публикую не только фотоработы. Там есть какие-то фотографии из закулисной жизни, из концертной, из каких-то гастрольных поездок, это понятно.

А. Митрофанова

— Самое интересное для поклонников.

Ян Осин

— Да, ну там просто есть то разнообразие, которое мне самому интересно. И я, как мне однажды сказали: у нас с тобой одна заточка, — то есть мы как-то, видимо, в детстве были так заточены, что мне это интересно все, я не разделяю. Вот иду по Парижу, и я прекрасно понимаю, что у меня с собой все время в кармане мобильный телефон, если я не достаю профессиональный аппарат, я всегда смогу сфотографировать что-то, что я смогу ну даже для себя, для памяти сохранить, а уж тем более показать своим друзьям. И поэтому я не знаю, что мне в принципе самое близкое. Понятно, что я в первую очередь музыкант все-таки по профессии, по второму институту я академический певец. Потому что я сначала закончил технический вуз, а потом уже, в достаточно взрослом возрасте поступил в академию Гнесиных и окончил ее с красным аж дипломом, так вот умудрился. И, конечно, классическая музыка, она на меня очень сильно повлияла, потому что придя в церковь, уже после крещения, мой крестный отец, священник, он меня на клирос позвал: давай, мол, Ваня, ты музыкальную школу закончил, давай пой, читай. Так начал петь, читать, а потом стали приглашать в один хор, уже светский, в другой хор. Потом в симфонический оркестр, в народный коллектив, потом и в Москву пригласили в итоге, стать солистом оркестра Министерства обороны. Так что вот это такое поступательное движение, оно как комочек снежный, да, ты вот лепишь сначала что-то маленькое, а потом начинаешь катать его, у тебя уже получается большой шарик такой, основание снежной бабы, что называется. Так и здесь: и классика, и эстрада, поскольку я все-таки на сцене, ну сейчас вот, последние лет 8–10 процентов 80, а то и 90 я пою патриотические песни, как и советского периода, так и современные. Потому что очень много, слава Богу, есть таких композиторов, поэтов, да вот и сам стал писать, которые пишут о России сейчас. Мне кажется это очень важным, потому что если мы зациклимся на старом репертуаре, то развития-то не будет. Ну сейчас вы видите по некоторым телепроектам, как много сейчас в кавычках «магомаевых» развелось. И у меня возникает два вопроса: либо ты не можешь спеть, как бы ты это проживал, этот репертуар, либо ты уже настолько привык подражать, что ты можешь петь только так и в другом репертуаре, ты боишься просто из него выходить, потому что там сравнивать не с чем, но сравнение в любом случае не в твою пользу. Поэтому я считаю, что современный репертуар очень важно развивать и показывать людям. И, слава Богу, что на своих собственных сольных концертах и даже в сборных у меня есть такая возможность, эти новые песни показывать. И они как раз очень нравятся людям, потому что ну действительно мы любим эти песни старые и поем их всегда и в застолье, и на концертах, но иногда хочется и глотка свежего воздуха.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Ян Осин, заслуженный артист России, классический и эстрадный певец, бас-баритон, композитор, фотограф. И мы говорим о разных гранях талантов Яна. И мне бы хотелось сейчас, чтобы мы с вами поговорили о том, как все-таки для вас, насколько важным толчком стало то, что вы в 16 лет сознательно приняли крещение. 16 лет возраст сложный: ну там переходный возраст, как это сейчас ну по-разному называют, такой ну дух протеста. Это из протеста случилось? Или это было каким-то осмысленным шагом, или итогом какого-то поиска внутреннего, что произошло?

Ян Осин

— Вы знаете, могу сказать точно, что протеста никакого не было. Потому что как бы ни относились к советскому периоду, но лично я и мои, ну надеюсь, ближайшие друзья не помнят никакой антирелигиозной пропаганды в 70-е — 80-е годы. Ни в детском саду, ни в школе, ни в начальных классах, ни в средней школе, ни в выпускных никто нам ничего не говорил против религии, Бога, Церкви. Больше того, я просто родился в таком городе, в котором ты стоишь в какой-то точке города, ты по сторонам смотришь, и вокруг тебя три-четыре храма в прямой видимости. Они все были восстановлены, на всех были таблички: памятник архитектуры, храм XIII, XIV, XV, XVI века. То есть ты когда живешь в этой атмосфере, для тебя это все естественно.

А. Митрофанова

— Но они недействующие были в Пскове.

Ян Осин

— Тогда действующих было всего несколько храмов, к сожалению. Ну конечно, Троицкий собор кафедральный. Я знаю, что были ограничения. Я скажу точно, что я на крещение приносил еще паспорт, потому что это был 89-й год, и всех фиксировали, кто приходит. Но, конечно, уже за этим так не следили. И могу сказать самое главное, что все-таки крещение и то, что последовало после — это было основным отправным моментом во всем моем творчестве. Потому что все, чем я занимаюсь последние сколько уже там, 25 лет, да, условно, 26, 27, — это все так или иначе имеет свои корни внутри Церкви. Ну как Федор Иванович Шаляпин говорил, мой самый, так сказать, большой кумир, хотя слово неправильное, наверное, идеал творчества — как человек разноплановый, он же не только пел, он еще был скульптором, художником, то есть он был таким органичным очень человеком во всем, чем он занимался. Он говорил так, что все наши великие певцы, они вышли из церкви, с церковного клироса. Ну потому что это была первая ступень музыкального образования, где не было музыкальных школ в царской России, такого направления не было, школы были церковноприходские. То есть человек приходил в школу, он там изучал грамматику, он изучал арифметику, чтение там, чистописание — как там, я не знаю, это было все, я не изучал подробно историю. Но он, так или иначе, приходя на церковный клирос, он получал огромный объем информации, он знакомился с этой музыкой. И с музыкой старого периода там, древнерусские распевы, и с музыкой композиторов там уже эпохи Возрождения: там Бортнянский, Дегтярев и другие, которые уже имели итальянские такие вот корни, кто-то в Италии и учился, Ведель, например, там известны концерты духовные этих композиторов. Потом стали появляться плеяды композиторов уже с русскими корнями: Чесноков, Архангельский там, священник Турчанинов, которые уже писали музыку, частично основываясь на церковных старых распевах, частично на распевах Поместных Церквей, там киевский распев и болгарский распев и так далее. То есть человек погружался в эту музыку и образовывался так. Плюс это все-таки гармония внутри храма ты когда находишься, да, колокольный звон, церковная музыка, правильное чтение, церковнославянский язык, которые основой был для всех, включая Пушкина, который сам об этом говорил. То есть вот, следуя заветам Федора Ивановича Шаляпина, я сам его как раз после крещения и услышал опять же, то есть я вот начал развиваться как-то вот по линии пения, и которое все шире и шире заполняло мои все вот эти вот пустоты, видимо, моих творческих интересов.

А. Митрофанова

— А пустоты творческих интересов, они были как-то, может быть, связаны ну с ощущением того, что вам хочется чем-то наполнить свою жизнь, какими-то, я не знаю, смыслами, вот поиски смыслов?

Ян Осин

— Вы знаете, вот той же фотографией я, например, увлекался с детства, поскольку отец у меня этим занимался очень много. Ну как, раньше же не было моментальной фотографии, то есть ты должен был взять фотоаппарат, зарядить туда пленку, в основном черно-белую, отфотографировать...

А. Митрофанова

— Это был творческий процесс такой.

Ян Осин

— И ты не видел, что у тебя получилось сразу. Ты должен был проявить пленку, потом напечатать с этим красным фонариком там, на кухне или в ванной напечатать эти фотографии. Это было очень интересно. Я помню эти ощущения с детства. И помню, что я в принципе уже тогда начал смотреть, видимо, на мир глазами фотографа. Когда у меня появился первый свой фотоаппарат «Смена-Символ» — все-таки их было тоже непросто найти в провинциальном городе, там завозились небольшими партиями. Но я это помню. Я помню слайды, я люблю их пересматривать. Какие-то вот эти ощущения цветовые: помню, это зеленая трава, она была настолько зеленой и небо настолько голубым, не потому что это в детстве было, я сейчас смотрю и удивляюсь, насколько было высокое качество этих вот продуктов, да, в данном случае пленки цветной. Ее нужно было возить вообще там в столичные города — в Питер, в Москву, потому что у нас их не делали тогда. А сейчас мы имеем возможность сфотографировать на телефон, сразу увидеть, что получается. Фильтры там какие-то люди набрасывают, меняют лицо там и так далее. Тогда этого не было, и процесс творческий, он заключался в том, что ты должен сначала увидеть, потом зафиксировать, потом подождать и, может быть, даже переварить в себе, да, вот эти ощущения. А потом, увидев результат, уже пытался там как-то запомнить, что ты делал в процессе, да, как тебе добиться еще более интересного кадра вот с этого же ракурса или с другого. Ну и, естественно, возникали всякие идеи. А давай я вот так придумаю: фотографировать, допустим, с одной точки там несколько раз в год, чтобы посмотреть, как меняется природа или там что-то еще. Поэтому это были не пустоты, мне все это было интересно. Мне и сейчас все интересно. Вот с тем же коптером — я никогда не думал, что я освою этот процесс и буду летать. И все друзья говорят: а как это так ты вот? А вот так, научился и все. Так же, как не велосипеде, когда ты научишься кататься или на коньках, и ты уже не забудешь, что это такое.

А. Митрофанова

— То есть вы каждый раз осваиваете новый велосипед — как это здорово!

Ян Осин

— Это не новый велосипед, это просто одна из граней того, что мне может быть полезным в моем творчестве и в музыкальном, поскольку те же самые съемки я использую для видеорядов на свои же собственные песни. То есть это все равно какой-то такой клубочек, где в такой один большой пазл, такой объемный, соединены разные сферы моего творчества. Это мне нравится. Опять же, помните, Энгельс, перефразируя слова наших православных старцев, говорил, что отдых это смена деятельности. Вот у меня в жизни это происходит так: если я сегодня на концерте там, на гастролях, у меня с собой техника. Я завтра после концерта отдохнул чуть-чуть, пробежался по тому городу, где я нахожусь, поснимал, посмотрел, пообщался с людьми, на какую-то там экскурсию меня отвезли в монастырь в какой-нибудь интересный. Ну то есть все это интересно.

А. Митрофанова

— Вам просто очень интересно жить. А сейчас вы на радио — это тоже очень хорошо, потому что мы вашими глазами, фотографа, можем увидеть какие-то вещи, которые, ну не знаю там, не все были в Пскове. А вы рассказываете, это очень ярко и визуально.

Ян Осин

— Жаль, что на радио не можно увидеть.

А. Митрофанова

— Я бы сказала, что мы над этим работаем, но это не так.

Ян Осин

— Ну ничего. Я думаю, что наши слушатели, если они захотят посмотреть на эти фотографии...

А. Митрофанова

— Где их можно увидеть, скажите.

Ян Осин

— Ну во-первых, у меня есть свой сайт. Я думаю, что любой желающий наберет в поиске «Ян Осин», и там он увидит его практически сразу, потому что он очень просто http://www.osin.ru/ — там ничего сложного. В принципе, в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) я там никак не шифруюсь, никакими там псевдонимами и другими именами, я там так или иначе со своей собственной фотографией на аватарке присутствую, поэтому там тоже можно найти меня. А еще лучше приехать на Псковскую землю и посмотреть своими глазами. Там Пушкин похоронен в Святогорском монастыре, где он по соседству в Михайловском написал очень много известных всему миру произведений.

А. Митрофанова

— И где он прыгал через стулья со словами: «Ай да Пушкин, ай да молодец!»

Ян Осин

— Молодец, да. И там и Ледовое побоище, известное опять же всему миру — Александр Невский на льду Чудского озера разгромил тевтонских рыцарей. И государственность зарождалась в Изборске, в Новограде и в Старой Ладоге, Трувор Рюрик и Синеус приехали в 862 году, так сказать. И княгиня Ольга, первая христианка. И я даже думаю, что князь Владимир — мое такое, ну не еретическое, но предположение, что все-таки время было непростое X век, еще христиан практически на Руси было очень мало. И я думаю, что княгинюшка, она все-таки своего внука тайно таким мирским крещением крестила. Потому что он, князь Владимир, провел первые 12 лет на Псковской земле в деревне, по-моему, Дубник или Будник — сейчас могу ошибиться, меня сейчас эти наши историки закидают камнями, — ну в общем, он провел их на Псковщине, недалеко от имения самой княгини Ольги, откуда ее князь Игорь забрал в жены. И у меня такое ощущение, что такой факт мог иметь место. Все-таки небезопасно было. Она уже, как христианка она уже понимала, что человек без крещения это не есть хорошо.

А. Митрофанова

— Ян, вы так любите свою страну, нашу, и песни соответствующие у вас. Я думаю, что нам пора сейчас уже послушать что-то в вашем исполнении. Музыкальную композицию «Я люблю тебя Русь», с нее начнем?

Ян Осин

— Давайте, потому что в принципе я в ней выразил то, что я чувствую по отношению к своей родине...

А. Митрофанова

— Это ваша музыка и ваши слова.

Ян Осин

— Да. Получилось так, что сначала была написана музыка на другие стихи, но потом, ну знаете, как у творческих людей судьбы сходятся, расходятся. Вот так судьба распорядилась, скажем, что мне пришлось написать свои собственные стихи на уже имевшуюся мелодию. И я решил выразить то, что я чувствую. Ну во-первых, это ни в коем случае не противопоставление мной очень любимой песне Давида Тухманова на стихи Михаила Ножкина «Я люблю тебя Россия», я ее сам очень часто исполняю и с разными коллективами и очень люблю. Она тоже такой символ для меня и моей родины и отношения к ней. Это просто вот такая лирико-патриотическая композиция получилась. И я очень рад, что за последние там год-полтора, сколько она написана, я очень много ее где исполнил. Я тоже на нее сделал такой видеоряд небольшой, и там он где-то на просторах ютюба уже гуляет вовсю. Так что в принципе это просто мое выражение любви к своей родине. А родина для меня это не только Псков, в Москве я уж живу там порядка 20 лет, поэтому и Москва тоже как столица всей России, родина для меня. В принципе, это и территории всего бывшего Советского Союза, потому что приезжая на гастроли в Прибалтику, я вспоминаю, как я в детстве приезжал в Ригу, например. На Украине, ну еще до этого кризиса, так сказать, это тоже моя родина. И Грузия, хотя я там никогда не бывал, но я прямо чувствую, что это тоже часть моей родины, потому что я так воспитан был в Советском Союзе, что это все наша большая страна общая.

А. Митрофанова

— Ян Осин, «Я люблю тебя Русь». Послушаем эту композицию.

Ян Осин, заслуженный артист России, классический и эстрадный певец, бас-баритон, композитор, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Я Алла Митрофанова. Через минуту вернемся.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер вам, дорогие слушатели, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас Ян Осин, заслуженный артист России, классический и эстрадный певец, композитор, фотограф. Мы говорим о творчестве Яна, который очень многогранный, разносторонний вообще вы такой человек. То, как вы оперируете историческими фактами, мне прямо, я сижу, мне так приятно вас слушать. Скажите, а ваши гастроли? Вы упомянули сейчас бывшие союзные республики, до этого вы упоминали Польшу, упоминали Париж. Когда вы выезжаете куда-то, у меня ощущение, что люди вашего склада в принципе в любой точке мира чувствуют себя своим. Я права или я ошибаюсь?

Ян Осин

— В общем-то, да. Потому что, знаете, у нас было хорошее советское образование. И когда первый раз я поехал за границу, это было 94-й год, мы поехали на гастроли в Великобританию, то в принципе я свободно общался на языке, потому что к тому времени, начиная вот с самого начала 90-х, я уже английским сам занимался. Потому что когда первые американцы приехали на Псковщину и они удивлялись: откуда ты знаешь английский язык? Я говорю: я просто учил его в школе. Говорят: как, у вас в школе учат английский язык? Я говорю: ну да. Я думал, что я его не знаю, ну там «четверка» у меня стояла по английскому, ну мы же не видели приложения своих вот этих вот знаний английского языка, потому что был этот железный занавес, не по вине Советского Союза. Да нам, собственно говоря, и не хотелось особенно никуда. Ну как-то все было хорошо внутри страны. Ну неважно. И так же по истории знания, они все вот из той же советской школы, когда учили хорошо. Сейчас я очень сильно сомневаюсь, что многие исторические факты не то чтобы преподносятся должным образом, но они вообще преподносятся как-то ученикам — все это выборочно как-то так, не цельно. Я понимаю, что сейчас, слава Богу, уже второй год в Министерстве образования хороший руководитель, которая понимает значение не только истории вообще и российской в частности, но и других школьных предметов. Я вот, например, в детстве астрономией увлекался сам, а сейчас такого курса в школе, насколько я слышал, вообще нет. И министр образования предлагает его ввести.

Ян Осин

— По поводу этого курса дебаты ведутся очень сильные.

А. Митрофанова

— Астрономия?

Ян Осин

— Да.

А. Митрофанова

— Ну тогда можно сказать: а зачем вам и русский язык? Мы же говорим как-то более-менее. А зачем нам математика? Есть калькулятор в телефоне. Пришел в магазин — посчитал. Для меня это все непонятные дискуссии, потому что в мое время в школе в классе математики была фраза Ломоносова: «Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит» — вот я ее помню до сих пор, уже там 35 или сколько-то там лет. И в принципе, поэтому вот когда ты знаешь достаточно много, и ты можешь с любым человеком в любой точке земли подержать разговор, ну не только об истории его страны или своей страны, а в принципе ты всегда можешь спросить дорогу. Ты, в общем-то, зная какие-то исторические факты, тебе уже конкретные вещи интересны в той или иной стране. То есть в Париже я не пойду просто напролом, куда попало, я уже знаю, что мне хочется увидеть в это время года, например, да...

А. Митрофанова

— Ах!

Ян Осин

— И в это время суток.

А. Митрофанова

— А скажите, что вам зимой в Париже хочется увидеть? Вот в это время суток.

Ян Осин

— А зимы-то в Париже как таковой нет. У них там нет такого снега, как у нас. Поэтому приходя на Монмартр вечером в субботу, ты, например, видишь красивую панораму Парижа подсвеченную, рядом сидят еще художники, потому что на улице там плюс 12, например. Они по-прежнему пишут кто-то шаржи, кто-то картины, что-то продают. Огромное количество людей гуляет, и туристов, и желающих попасть в базилику Сакре-Кёр, например, или просто на фуникулере, заезжающем на Монмартр, чтобы полюбоваться на виды Парижа. То есть в принципе там так же, как и у нас, в любое время года там всегда есть, что увидеть. Потому что это все-таки очень город с огромными культурными традициями историческими, там жило огромное количество художников, музыкантов, поэтов. Ну то есть это такая одна из культурных столиц мира, поэтому в любом уголке там есть что посмотреть.

А. Митрофанова

— А когда вы по России путешествуете, вы замечаете какую-то разницу между городами, регионами, какой-то, может быть, ну не знаю, черты характера в людях? Может быть, мы меняемся, когда, знаете, вот эта наша протяженность с запада на восток или с востока на запад, и с севера на юг как-то ведь, наверное, накладывает отпечаток на характер?

Ян Осин

— Знаете, мне как музыканту есть определенные различия, например, в говоре.

А. Митрофанова

— Так.

Ян Осин

— Северный там говор, он, конечно, отличается от волжского, например. Или там уральский там акцент, он отличается, сибирский — есть какие-то акценты. А в принципе я, поскольку везде себя ощущаю как дома, и мне везде приятно. Не потому что мои предки, они там разбросаны были по разным регионам России, от Волги до Сибири, и от Псковщины там до каких-то других краев. Интересовался историей своих предков и поэтому, в принципе, знаю, хотя бы откуда бабушки с дедушками и прабабушки. Ну вот приезжая в любой из этих городов, я, конечно, пытаюсь представить себя жителем этого города, вот чтобы мне это было комфортно. Не как турист, который: ух ты, смотри какая штука, ух ты! То есть я пытаюсь посмотреть на него привычными глазами, как будто мне это все уже знакомо и привычно. И уже задаю вопросы местным жителям, кто со мной гуляет или кто-то мне что-то рассказывает, уже наводящие, как и что. Потому что мне вот очень удивляет, например, москвичи или псковичи — и там и там есть Кремль, — они, проезжая мимо Кремля, либо московского, либо псковского, они иногда даже глаза туда не поднимают. Они даже не смотрят, насколько это красиво. Вот просто это физически красиво. Ты едешь утром: рассвет, разовые стены Кремля, там храмы, которые там находятся — это же действительно красиво, да? Небо никогда не бывает одинаковым. Рассвет никогда не бывает одинаковым. Это всегда какая-то другая картинка. Зимой один свет, летом другой свет, другие тени, другая насыщенность этих красок. Ну даже просто вот ощущение того, что ты живешь вот в такой красивой стране, оно должно просто тебе давать настроение хорошее каждый день, вот как мне кажется. Может быть, я такой неправильный, а может быть, слишком правильный, но я живу вот так. Мне это интересно и мне это нравится.

А. Митрофанова

— Ну это очень здорово. Я думаю, многие сейчас, слушая вас, ловят себя на мысли: да, конечно, хотелось бы вот так, но... такая сложная жизнь. Но вот так много всего, что нужно на себе тянуть...

Ян Осин

— Ну мы же сами формируем эту жизнь, по большому счету. Мы же имеем возможность выбора.

А. Митрофанова

— А вы поделитесь, пожалуйста, вашими взглядами на эту самую жизнь и тем, как мы можем на нее влиять или как мы можем ее формировать.

Ян Осин

— Я сейчас не помню, кто эту фразу сказал, я могу ее неточно сформулировать, но общий смысл ее и суть такова: найди себе любимую работу — и тебе не придется работать ни одного дня. Ну это в понимании обычного человека. Есть у нас один исполнитель одиозный, Сергей Шнуров. Еще до его такой суперславы такой последних песен и клипов, я помню, читал его интервью, летя в самолете куда-то. И когда ему задавали вопрос: Сергей, а как вы любите проводить отпуск и как вообще отдыхаете? Он так очень просто ответил: так, ребята, я ж не работаю в общепринятом смысле этого слова. Я не стою у станка там восемь или десять часов, я не вынужден ходить в офис, чтоб там тоже высиживать какое-то время. Соответственно у меня эти грани работы и отдыха размыты. А у меня, например, отдых, как я говорил, это смена деятельности. То есть я не потому что устал, начинаю заниматься чем-то другим, а потому что в процессе одного вида моей работы, да, если так ее можно назвать принятым словом, я параллельно нахожу еще какие-то грани, которые мне тоже нужно затронуть.

А. Митрофанова

— А кроме фотографии, кроме музыки и фотографии, что еще, какие еще грани для себя вы открываете? Что для вас так прямо важно и интересно?

Ян Осин

— Ну по большому счету и музыка это достаточно много. Потому что вот как со своими собственными песнями — тут же приходится не просто придумать мелодию, это еще и слова сочинить, потом работать над аранжировкой вместе со своими друзьями, кто в этом профессионал. А по большому счету, все свои проекты художественные я оформляю сам, то есть можно сказать, что я еще и дизайнер. Все сетевые какие-то проекты, сайт, я активно участвовал в создании его и с точки зрения оформления, и с точки зрения наполнения я сам им занимаюсь. Все диски, которые я выпускал, будь то церковные проекты, вот тот диск, о котором, я думаю, тоже мы можем сказать, пособие по церковному чтению, я тоже все это дело собирал сам. Не только записывал сам диск, но и оформлял этот буклет, в котором молитвы набраны церковнославянском шрифтом. Соответственно это нужно было не только набрать, но все еще и проверить с точки зрения ошибок там, опечаток и так далее. То есть по сути дела тоже одна художественная часть, я не знаю, к кому ее отнести, вот к какой категории. Художественное оформление.

А. Митрофанова

— Не знаю, не знаю. Но с удовольствием бы задала вам несколько вопросов, которые связаны с этим диском, этим проектом.

Ян Осин

— Пожалуйста.

А. Митрофанова

— «Практическое пособие по церковному чтению». Между прочим, часть вторая — на диске здесь написано.

Ян Осин

— Да, значит, есть и первая, вы хотите сказать.

А. Митрофанова

— А возможно, есть и третья и четвертая?

Ян Осин

— Третьей пока нет, вторая вышла месяц назад, это совсем свежий.

А. Митрофанова

— Думаю, вопрос ближайшего будущего. «Утренние и вечерние молитвы и Часы Пасхи». Скажите, пожалуйста, вы здесь рассказываете, как относиться к церковнославянскому тексту, как его понимать, как его воспроизводить правильно?

Ян Осин

— Нет.

А. Митрофанова

— А что? Это про что, вот этот диск, он про что?

Ян Осин

— Знаете, проблема церковного чтения, она существовала всегда практически. Потому что последние ну сто лет точно, я об этом знаю, потому что я изучил церковную литературу по этому вопросу, поскольку я сам этим занимаюсь вот с момента крещения практически, вот меня поставили на клирос, сказали: Ваня, давай, читай, пой. У меня не было учителей, которые мне могли бы рассказать подробно, я познавал это на практике. Да, я, конечно, слушал, учился, задавал вопросы. Мой духовник, отец Олег Тэор, он, например, напечатал мне на допотопном огромном ксероксе Шестопсалмие — такое еще блекленькое было все, но я сохранил его, оно у меня есть, это Шестопсалмие напечатанное, ксерокопия эта. Я просто вслух читал. Читал, читал — начитывал, чтобы привыкнуть к темпоритму, чтобы привыкнуть к ударениям. Потому что написание букв некоторых, начертание, оно отличается от нам привычных. Но в церковнославянском языке удобно то, что есть ударения в каждом слове. То есть ты, в принципе, если читаешь внимательно, ты никогда не ошибешься, ты не сделаешь эту ошибку. И если я ошибался, батюшка — он даже мог по телефону разговаривать в этот момент, решать какие-то вопросы церковной жизни, — он останавливал разговор и поправлял меня. Тогда мне было этого не понять: как это он умудряется слышать и там, и здесь? А теперь я, в принципе, сам на службе, даже если отвлекся во время Шестопсалмия, я слышу, если чтец сделал ошибку и могу ему потом подсказать, где и что. То есть в принципе этот проект, он предназначен для тех людей, которые хотят научиться читать. Они могут послушать, как это я на диске записал...

А. Митрофанова

— По-церковнославянски, вы имеете в виду?

Ян Осин

— Да, на церковнославянском языке, как это делается в храме. Открыть буклет и параллельно смотреть, чтобы глаз привыкал, не только ухо привыкало к моему темпу. Это ни в коем случае не образец для подражания. Я там в каждом предисловии пишу: это ни в коем случае не какой-то эталон. Вы читайте, как вам удобнее, как вам батюшка в вашем храме скажет. Это просто то, на что можно ориентироваться, чтобы привыкнуть. Потому что есть молитвословы аудио, они записаны в разных традициях: есть монашеские, где очень монотонно, как это привычно в монастырях. Есть какие-то такие более светские варианты, где не соблюдаются правила произношения буквы «о», ну как в церковнославянском языке: если написано «отца» — ты должен читать «отца», а не «атца», чтобы это звучало правильно. Поэтому это не какой-то такой эталон или идеал, это просто один из вариантов, который вы можете использовать для того, чтобы приучиться. А почему утренние и вечерние молитвы — первый том включал в себя исключительного богослужебные тексты, то, что чтец обязан читать во время богослужения: это и канон, это и Шестопсалмие, это и Часы. Это припевы на паремиях, которые на крупные двунадесятые праздники, на Рождество, на Пасху ты должен знать, как читать. Потому что я вспоминаю себя лет в 17, мне говорят: Вань, иди, прочитай. Хорошо, я сообразил спросить: а что? Они говорят: ну там такой распев... Я бы его не запомнил за одну минуту. Я, естественно, ну просто бы растерялся и не знал, что делать. Здесь это все есть. А утренние и вечерние, они, ну как, церковное начальство меня же благословило этот проект создавать, я не сам такой умный, придумал и решил. Там есть благословение и Издательского совета Русской Православной Церкви...

А. Митрофанова

— Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви.

Ян Осин

— Да. То есть есть номер определенный, которые присваивается прошедшим экспертизу изданиям — то есть это все официально. И Отдел религиозного образования и катехизации тоже этот проект поддержал, потому что и владыка Меркурий, и владыка Климент, они прекрасно понимают, потому что они сами прошли такую же школу когда-то, в советское время. Те, кто поступают в семинарию, они имеют возможность ну проходить этот курс так или иначе, да, под началом какого-то педагога. А люди, живущие достаточно далеко от центра или не имеющие такой школы, их попросил батюшка на клиросе почитать — у кого научиться? Если человек учится правильно читать утренние и вечерние молитвы, то он, естественно, потом этот опыт переносит и на клирос церковный. И точно так же уже, будучи приучен видеть этот церковнославянский текст перед глазами, он точно так же прочитает любую церковную литературу во время службы правильно. Уже не будет этого мандража, испуга какого-то такого. Ну я надеюсь, это поможет и помогает. Мне даже некоторые мои знакомые батюшки, монахи, говорили: Вань, спасибо тебе большое. Я говорю: за что? Ну вот я стал слушать и увидел у себя ошибки. Я говорю: да ладно, отец, ты там 30 лет иеромонах, какие ошибки? Он говорит: ты представляешь, я сам не знал. То есть для меня это очень приятно, и меня это очень радует, что моя работа, она даром не прошла: это не просто для пиара Яна Осина, а это реальный проект, который помогает людям в церкви.

А. Митрофанова

— Время слушать музыку. И у нас на очереди композиция, которую знают все, причем не только в России. Я знаю, что ее поют даже японцы. «Подмосковные вечера».

Ян Осин

— Они вообще ее считают своей.

А. Митрофанова

— Ах, вот так, да?

Ян Осин

— Да, и китайцы, и японцы.

А. Митрофанова

— Интересно, кстати, почему. Расскажите, пожалуйста, а что вам известно об этой композиции музыкальной, на которой мы все выросли, мы ее впитали с молоком матери. Вы для себя в ней что открыли?

Ян Осин

— Знаете, я думаю, не надо нашим слушателям рассказывать то, что эта мелодия попала в книгу рекордов Гиннеса как самая исполняемая мелодия в мире. Потому что она является позывными одной из известных радиостанций еще с советского времени, она звучит каждый час несколько десятков раз. Ну я уже не говорю про советское время, когда это слушали все. Понимаете, это такая музыка и такие слова, которые близки и понятны каждому. Ну я не знаю, сейчас, конечно, частично это традиция сохраняется, когда собирается там семья или большая компания друзей, иногда они поют. Вот в моем детстве это было на каждый семейный праздник, это было нормально. Мы пели и русские народные песни, которые бабушка с дедушкой знали и любили, пели и современные. И тогда «Подмосковные вечера» была одной из самых любимых песен.

А. Митрофанова

— Послушаем сейчас «Подмосковные вечера»...

Ян Осин

— Давайте.

А. Митрофанова

— В исполнении Яна Осина.

А. Митрофанова

— Заслуженный артист России Ян Осин, классический и эстрадный певец, бас-баритон, композитор, фотограф, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». И мы в исполнении Яна сейчас слышали «Подмосковные вечера». Композиция, которую знают все. Это песня, с которой, у меня ощущение, что мы родились. Мы родились или она была всегда, я не знаю. Но я тут попыталась, пока мы слушали эту прекрасную музыку в исполнении Яна, поделиться этим своим размышлением, а Ян мне на это сразу же сказал: а вы знаете, как она была написана? А вот теперь мне бы хотелось, Ян, чтобы вы озвучили все то же самое...

Ян Осин

— Ну хотя бы в двух словах.

А. Митрофанова

— Хотя бы в нескольких словах то, что вы мне сейчас рассказали, для всех наших слушателей.

Ян Осин

— Все знают, что первым исполнителем этой песни является Владимир Константинович Трошин. С которым последние годы его жизни я имел счастье быть не просто знакомым, а так очень дружески общаться. И мне это очень нравилось, потому что он подсказывал какие-то вещи, которые очень тонкие. Их сейчас нынешние исполнители эстрадные, они уже ими не владеют, потому что это другая школа, другой опыт. Он, конечно, был артист МХАТа и кроме этого был еще и замечательным исполнителем, на которого многие равнялись. Так вот эта песня, «Подмосковные вечера», она вообще не «Подмосковные вечера» были, а «Ленинградские вечера», и написана она была для небольшого документального фильма о какой-то спартакиаде, в общем, спортивный документальный фильм. И Соловьев-Седой, он к ней так относился, ну как-то легко. Он как-то написал ее быстро, видимо, гонорар был не очень большой. Потом положил ее в стол. Но был прецедент, когда они с автором текста предложили Марку Наумовичу Бернесу спеть. Он когда стал читать просто текст, он до второго куплета дошел и говорит: слушайте, ну что это тут за слова: речка движется — не движется, песня слышатся — не слышится. Ну что за дурацкий текст? Я не буду такое петь.

А. Митрофанова

— А там дальше, «что ты, милая, смотришь искоса».

Ян Осин

— «Смотришь искоса, низко голову наклоня», что многие пародировали. Ну понимаете, это написано было, это же не издевательская песня, она была написана чистосердечно.

А. Митрофанова

— Конечно.

Ян Осин

— Вот люди — фильмы старые посмотрите, 60-х годов — люди так жили: они были искренними, были добрыми. Скажем, те эмоции, которые в эпоху 90-х годов над ними было принято смеяться, что посмотрите, какие недалекие, вот они там трактористы, они там ЛЭП куда-то прокладывают. Но мы благодаря этому сейчас живем в такой большой и мощной стране. Те алмазы, которые мы сейчас продаем за границу, они разведаны вот этими самыми нашими бабушками и дедушками, кто прошел войну, кто прошел коллективизацию, кто-то был репрессирован, как мои бабушка с дедушкой. И они не озлобились, они вот как-то, победив фашизм, они смогли и страну восстановить и создать вот этот для нас рай, по сути дела, на земле был, потому что свое детство я помню прекрасно: была замечательное детство. Эти песни, эти фильмы, то отношение между людьми, оно было гораздо более добрым, чем сейчас. Не было вот этой злости, какой-то зависти такой, которая так или иначе во всем прослеживается. И вот такая песни как «Подмосковные вечера», она потому и стала знаменитой и любимой во всем мире, потому что она проста, и понятна, и доступна каждому слушателю. Китайцы считают ее своей, корейцы, японцы поют на своих национальных языках. Французы вот две недели назад в Париже, они смотрели этот ролик, который я сделал из старых документальных фильмов, они показывали пальцем в экран с улыбкой, говорили: о, я знаю это место! О, в Москве, да, вот это вот. В общем, возвращаясь к созданию этой песни...

А. Митрофанова

— Марк Бернес отказался ее исполнять.

Ян Осин

— Марк Бернес отказался. И потом всю жизнь себя корил за то, что он это сделал. Потому что Трошин, он поймал Соловьева-Седого где-то в коридоре радио и чуть ли не на коленях его упросил, говорит: можно я ее запишу? Я очень хочу. Я уже договорился с хором, я договорился с оркестром, договорился со студией и упросил дирижера на ночную смену, чтобы это записать.

А. Митрофанова

— Ничего себе!

Ян Осин

— И Василий Павлович так: ну, говорит, ну что же, раз вы так просите, Володя, ну давайте, попробуйте. Может быть, там как-то получится. И вот они записали ее поздно вечером или ночью, и редактор этой записи, она тут же утром отнесла эту песню на радио. В то же утро Владимир Трошин проснулся звездой всесоюзного масштаба. И с той поры песня где только ни звучала. То есть она стала символом нашей родины, вот все последние там полвека, все знают прекрасно, что «Подмосковные вечера» это символ России. Поэтому знают и любят, и поют. И она переведена на многие языки мира: и на французский, и на английский, я уже не говорю про те, которые мы там упоминали: Китай, там Азия, она считает вообще, что это вообще национальная их песня.

А. Митрофанова

— Ян, мне не хочется сейчас с такой прекрасной лирической ноты переключаться, но вы упомянули ваших бабушку и дедушку, которые были репрессированы, и я не могу вас об этом не спросить. Это такая же часть нашей истории, как и все те аспекты, которые вы сегодня озвучивали так блестяще. А что произошло, кем они были?

Ян Осин

— Да, я тоже эту часть истории нашей ни в коем случае не хочу замалчивать. Но в свете того, что последние годы нам очень активно навязывают вот эту вот репрессивную политику советского руководства по отношению к своим гражданам, у меня есть свое мнение по этому поводу, основанное на опыте своей семьи. Да, бабушка была из-под Пскова, из небольшой деревни. Дедушка был из-под Саратова, ну я даже знаю название этой деревни — Царевщина. У его отца был свой дом, у них были там корова и лошадь — то есть они считались кулаками. И мой прадед не хотел идти в колхоз. Их сослали, соответственно, с семьями, с минимальным набором вещей, домашнего скарба, сослали в степи Казахстана, где они жили в землянках, выкопанных своими же руками. Дедушка оттуда был призван в армию зимой с 41-го на 42-й год. А потом они уже перебрались на Псковщину, где бабушкины родители жили. И при этом вот я не помню ни одного отрицательного слова ни о Сталине, ни о Советском Союзе эпохи там Второй мировой войны, Великой Отечественной, ни о том, что каждый из них проработал там сорок лет вот этих бессменных работы, то есть на своем месте. И вот эта любовь, которую они как бы исподволь привили к своей родине, она включала в себя, в принципе, и вот этот период, когда они были маленькими детьми, там трех, четырех, пятилетними репрессированы из своих домов в неизвестный Казахстан, в эти степи, в которых не было ничего. И вот я как-то на основании того, что они рассказывали и того, что они воспоминали, так и сам стараюсь к этому относиться: да это все было, да. Как, помните, Довлатов пишет: ну а кто написал четыре миллиона доносов?

А. Митрофанова

— Ян, а вот с таким бэкграундом еще и семейным, вы с такой, скажем так, многогранной историей не только вашего творчества, но и вашей семьи, вы все-таки себя как определяет сейчас? Вот каким, может быть, прежде всего там, я не знаю, вы прежде всего христианин, или вы прежде всего там певец, или вы прежде всего там кто-то еще?

Ян Осин

— Да нет, все очень просто.

А. Митрофанова

— Да, как?

Ян Осин

— Я просто русский человек. Достоевский, по-моему, говорил, что русский значит, православный. Вот все. То есть это неотъемлемая составляющая русского человека на протяжении там последних десяти веков, с тех пор как Русь была крещена. Ну понятно, что первый век там еще как-то преодолевали язычество, и было не очень просто, но потом все наши достижения, они так или иначе связаны с христианством, с православием. И Сергий Радонежский благословлял Дмитрия Донского на Куликовскую битву. И Александр Невский как православный человек бился со шведами на Неве и с тевтонцами на льду Чудского озера и так далее. То есть все свои победы в первую очередь русский человек возлагал на Бога, не себе приписывал. И поэтому что в творчестве, что в военном искусстве, что там, не знаю, в построении космических кораблей, так или иначе это же все не наша заслуга, Господь нам просто дает эти возможности, дает нам эти таланты, которые мы не должны закапывать в землю, по евангельской притче.

А. Митрофанова

— А вы свое творчество тоже так воспринимаете: как талант, данный от Бога, который нельзя закапывать в землю?

Ян Осин

— Конечно, я не сам это все придумал. Я же не могу сказать, что я утром просыпаюсь и: о, буду я в этот день певцом! Или там: о, а завтра стану фотографом или там, не знаю, дизайнером. То есть это все как-то само по себе сплетается. А само по себе же ничего не происходит, и вселенная создана не сама по себе там из каких-то двух случайных молекул. Но просто внимательно относясь к тому, что нас окружает, ты поневоле станешь христианином, ты станешь верующим человеком, потому что ты прекрасно видишь, как премудро устроено все, что нас окружает: от травы, глаз пчелы там, условно говоря. Или мозг человека: вот в этой маленькой черепной коробке такие возможности, которые мы используем, по данным специалистов, всего лишь там на три или там на пять процентов. Сколько в нас еще Господь заложил возможностей, да, вот этого резерва, который нами не используется, представляете?

А. Митрофанова

— Да, я тоже, когда об этом думаю, понимаю, что есть, к чему стремиться. Не очень понятно, как, но когда очень хочешь, мне кажется, начинают горизонты расширяться. Мы же сами их расширяем.

Ян Осин

— Мы расширяем, да. Вот помните, когда Ньютону упало на голову яблоко? Он бы мог там произнести, не знаю, какое-то бранное слово, потереть эту шишку, да, и встать, пойти заняться своими делами, чай пить, five o’clock tea там с молочком. А он тут же как бы сообразил, потому что предыдущая его деятельность была связана так или иначе с приближением к открытию закона всемирного тяготения. Дмитрий Иванович Менделеев, вот он во сне там увидел таблицу периодических элементов. Ребята, можно подумать, что он до этого был дворником или там, я не знаю, в караоке пел — и вдруг у него такое озарение произошло! Да он всю жизнь этим занимался. Ломоносов, гений нашей науки — и математик, и астроном, и физик, и химик, и поэт, то есть ну столько талантов ему Господь просто дал, он стал символом российской науки, о котором, кстати, к сожалению, сейчас очень мало вспоминают. И вообще как-то вот наши достижения, русских людей, в мире они почему-то принижаются: телевидение, радио, интернет и многие другие вещи. Ну слава Богу, что Жорес Иванович Алфёров, изобретший, открывший вот эти лазерные дела, за что он получил Нобелевскую премию, благодаря которой мы можем пользоваться компакт-дисками, смотреть фильмы на Blu-ray и так далее. То есть медицина развивается благодаря этим достижениям наших людей. Я сейчас не про национальность говорю. Ведь мы говорим сейчас вообще в принципе про русских людей. Потому что русский человек это в первую очередь не тот, кто живет на территории России, а тот, кто мыслит так, как русский человек. Он отчасти такой какой-то космополит, может быть, потому что для него вот нет различия по национальному признаку, по признаку вероисповедания. Я сейчас не помню, кто-то из наших императоров, может быть, Николай II, когда французский посланник, стоя с ним на каком-то приеме, говорит: смотрите, а это же немец, он же из Германии его предки. Он говорит: да. А вот это француз, наверное, а это датчанин, а это там шотландец. Николай посмотрел: да, и все они русские люди. Они все живут здесь, они работают, они свой талант обращали во благо России. И вот я стараюсь на таких людей равняться. Это мне близко, и мне хочется быть таким же. Хотя я сам родился в России, я русский по национальности, но вот это отношение к России мне близко.

А. Митрофанова

— Время снова слушать музыку. И теперь уже заключительная композиция на сегодня. Очень интересно с вами говорить, вы к нам, пожалуйста, еще приходите. «Моя святая Русь» или «Здесь мой дом родной» — два названия у этой песни.

Ян Осин

— А Святая Русь это наш дом, собственно говоря, те наши корни, которые нас питают, которые нас взрастили. Немногие их находят, но, слава Богу, что они так или иначе у всех почти проявляются. Сейчас очень много информации в мире: исторические журналы, беседы на телевидении, в том числе об истории русской. А эту песню написал мой друг, и когда я ее услышал, я сразу понял, что я ее буду петь. Она мне очень понравилась своим настроением, своей ну вот этой вот такой доброй подачей, опять же отношением к родине, какие-то там такие моменты возвращения в детство. И так или иначе то, что все-таки вера и Церковь, то, что нас окружают всегда. Даже если какие-то люди из наших слушателей еще неверующие, но они, если внимательно посмотрят, в любом городе нашей страны они увидят множество храмов. Я думаю, что предки наши строили их не просто так.

А. Митрофанова

— Ян Осин, заслуженный артист России, классический и эстрадный певец, композитор, фотограф. И в его исполнении композиция, которая называется «Здесь мой дом родной». Спасибо за этот разговор.

Ян Осин

— Спасибо вам за приглашение.

А. Митрофанова

— Прощаюсь с вами. Я Алла Митрофанова. Приходите к нам еще.

Ян Осин

— С большим удовольствием.

А. Митрофанова

— До свидания.

Ян Осин

— Всего доброго.