«Щедрый вторник». Светлый вечер с Марией Черток и Юлией Курчановой (08.11.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Щедрый вторник». Светлый вечер с Марией Черток и Юлией Курчановой (08.11.2017)

* Поделиться

У нас в гостях были директор филиала фонда «CAF» в России Мария Черток и ведущий психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Юлия Курчанова.

Мы говорили о развитии благотворительности в России и о ежегодной акции «Щедрый вторник».


А. Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы: Лиза Горская…

Л. Горская

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И вместе с нами и с вами этот час проведут: Мария Черток — директор фонда «CAF». Здравствуйте!

М. Черток

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Юлия Курчанова — психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Добрый вечер!

Ю. Курчанова

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Совсем скоро у нас состоится второй раз в России Международный день благотворительности, он называется «Щедрый вторник». 28 ноября он пройдет. Расскажите, пожалуйста, что это такое, о чем идет речь? Международный день благотворительности проходит не только в России, но и в других странах мира… В общем, расскажите, что это такое?

М. Черток

— Вы всё правильно сказали: второй раз в этом году в России пройдет «Щедрый вторник». Прошлый год был, соответственно, первый. Международный он потому, что проходит он уже более чем в 100 странах мира. И это такой день, когда действительно поверх границ, поверх разнообразных политических, идеологических, экономических и прочих разногласий люди все вместе, в один и тот же день занимаются благотворительностью. В общем, смысл этого дня предельно прост: каждый в этот день может, хочет заняться благотворительностью, сделать что-то доброе. Это может быть помощь некоммерческой организации, это может быть помощь соседу, которому эта помощь нужна, это может быть разговор о благотворительности, который кого-то, может быть, сподвигнет на добрые дела. И очень важно не просто это делать в этот день, а про это рассказывать. У нас рассказывать не очень принято — считается, что это нехорошо, нескромно и т.д. Но в этот день как раз можно! Это тот день, когда есть возможность за счет того, что все расскажут о своих добрых делах, стимулировать других людей, которые, может быть, никогда не пробовали еще заниматься благотворительностью, попробовать в первый раз.

А. Пичугин

— «Википедия» мне подсказывает, что 75 стран отмечают «Щедрый вторник», начиная с 2012-го года — то есть уже 5 лет по миру.

М. Черток

— Да. И за последние несколько месяцев мы слышим новости о самых разных странах, которые присоединились. В этом году впервые в Казахстане пройдет «Щедрый вторник», в Армении, а также в таких местах, как Италия, Барбадос и т.д. То есть практически все страны. Барбадос, когда присоединился, у них было такое сообщение: «Что может быть лучше, чем солнечный день на пляже Барбадоса? «Щедрый вторник» в Барбадосе». (Смеются.) И это действительно так, потому что хорошо со смыслом этот день провести.

А. Пичугин

— И тогда сразу вопрос про фонд «CAF». Расскажите про то, чем вы занимаетесь.

М. Черток

— Полностью наш фонд называется Фонд поддержки и развития филантропии «CAF». Мы работаем с 1993-го года. Цель наша — развитие благотворительности, вовлечение людей в благотворительность. Мы делаем много разных вещей: мы работаем и с некоммерческими организациями — помогаем им быть более эффективными, более профессионально работать, расширять свою деятельность; мы работаем с разными донорами — компаниями, частными лицами, фондами…

Л. Горская

— Вы имеете в виду жертвователей?

М. Черток

— Да, жертвователи. Мы называем их донорами, но жертвователь — тоже хорошее слово. И они используют нас в качестве партнера, консультанта для того, чтобы улучшить свою благотворительную деятельность — сделать ее более результативной, более направленной на реальные проблемы и на помощь нуждающимся людям. И «Щедрый вторник» — это тоже наш проект. Хотя сказать про «Щедрый вторник», что это чей-то проект неправильно — это проект всех, общий проект…

Л. Горская

— Как он возник?

М. Черток

— Мы в прошлом году сделали его впервые, предложив многим людям и организациям участвовать. Конечно, сами мы никогда бы не достигли тех результатов, которые это коллективное действие смогло принести.

Л. Горская

— В этом году чем будет отличаться от прошлого?

М. Черток

— Мы надеемся, что в этом году уже гораздо больше людей о «Щедром вторнике» знают, по крайней мере, некоммерческих организаций и компаний. В прошлом году у нас было 900 партнеров — только партнеров-организаций. Было еще много людей, которые участвовали, разумеется, гораздо больше, чем 900. То есть, как минимум 900 сторонников у нас уже есть в этом году. Мы надеемся, что в этом году в некоторых городах, с которыми мы особенно плотно работаем, будут такие организованные, совместные действия на уровне сообщества — когда не каждая организация по отдельности, а они вместе устроят у себя «Щедрый вторник». И будет такой кумулятивный эффект от этого. Например, в Архангельске — завтра я буду в Архангельске и надеюсь услышать от местных организаций, как они будут вместе «Щедрый вторник» проводить.

А. Пичугин

— Юлия, скажите, пожалуйста, «Волонтеры в помощь детям-сиротам» — как вы связаны с «Щедрым вторником», и чем вы непосредственно занимаетесь?

Ю. Курчанова

— Мы, наверное, одна из организаций, которая в честь этого мероприятия делает свое мероприятие — у нас оно называется «Мамин день». Мы его так назвали, потому что традиционно последнее воскресенье ноября — это «День матери». И наша задача была тоже его провести, этот день. И мы решили, что прекрасным будет этот день, если мамы смогут прийти в какое-то чудесное место, в котором они получат поддержку, смогут поговорить о своих мамских проблемах и вопросах. При этом дети смогли бы поиграть, дети будут чем-то организованы. Мамы смогли бы также немножко поучаствовать в благотворительном шопинге, например. Послушать лекции психологов, специалистов по воспитанию детей. А также получить некоторые косметологические услуги и порадовать себя. То есть идея этого дня примерно такая.

А. Пичугин

— А в целом? Расскажите про «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Сайт ваш называется www.otkazniki.ru. Чем вы занимаетесь? Помогаете устраивать детей?

Ю. Курчанова

—У нас несколько программ больших. Одна из них, большая — это программа профилактики социального сиротства. Собственно говоря, выручка с этого мероприятия пойдет именно клиентам этого проекта — женщинам, которые оказались в непростой ситуации, но при этом хотят и могут воспитывать детей, но нуждаются в определенной поддержке. Нам показалось, что идея, что мамы помогут мамам, которым сейчас трудно, будет очень хорошей в этот день. Кроме этого, фонд также занимается и содействием семейному устройству, то есть помощью семьям, которые уже взяли приемных детей. А также у нас есть программы для детей, которые находятся в учреждениях. Например, проект «Больничные волонтеры»: наши волонтеры ходят в больницы и проводят время с детьми, которые находятся там на лечении, например. Или ходят в учреждения к детям, у которых есть особенности, есть нарушения — для того чтобы оказать им поддержку, необходимое индивидуальное внимание.

А. Пичугин

— Как вам кажется, у нас сейчас что-то меняется с благотворительностью, с программами? Наверное, для людей, которые постоянно в этом «варятся», конечно, какие-то перемены происходят. Можно сравнить с тем, что происходило в году, скажем, 2005-м, и то, что мы видим сейчас. А вот для тех, кто с этим вообще никак не связан, и видит проекты, подобные вашим, раз в год по телевизору — для них, наверное, не очевидно, что произошли какие-то перемены за последние 12-15 лет.

Ю. Курчанова

— Я в теме уже 20 лет — я в 1995-м году начала работать в детском доме, то есть еще в прошлом тысячелетии. И, конечно же за эти 20 с лишним лет произошли колоссальные изменения в этой сфере. И нам это очевидно. Но мне кажется, что это очевидно уже и обычному человеку. Примерно в 2006-2007-м году у нас в стране шагнуло семейное устройство. И сейчас приемный ребенок, ребенок из детского дома — это уже перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. Это то, о чем говорят, это то, что происходит. И сейчас, конечно, совершенно иная ситуация и в самих сиротских учреждениях, и в вопросах поддержания приемных семей. Мне кажется, что очень важно, что наконец-то у нас и с программой профилактики социального сиротства тоже начались существенные изменения, видимые изменения, потому что в настоящий момент политика сохранения кровной семьи, она реализуется.

Л. Горская

— Результат есть? Или пока только изменения?

Ю. Курчанова

— Есть результаты. Действительно, сейчас значительно стали дети забираться из кровных семей, даже если там есть какое-то неблагополучие. И больше усилий прикладывается именно на сохранение. Все равно, не без проблем, есть сложности: не всегда хватает ресурсов на поддержку таких семей. Но безусловно, за последние 5 лет, даже за последние 3 года, я считаю, что ситуация очень сильно меняется, в нашей сфере это очень заметно.

Л. Горская

— Вы сказали, что не всегда хватает ресурсов на поддержку этих семей. А что это за ресурсы? Это волонтеры, это государство? Кто их поддерживает?

Ю. Курчанова

— Если мы говорим с вами про категорию кризисных семей, семей в трудной жизненной ситуации, то мне кажется, что это как раз тот вопрос, который необходимо решать в комплексе всем участникам. Наверное, важно, чтобы сосед не прошел мимо такой мамы, соседка бы обратила внимание на то, что, может быть, просто кому-то плохо на лестничной клетке, и недостаточно поддержки. Очень важно, чтобы ребенок, который пришел из трудной ситуации в школу и в детский сад, получил также понимание и поддержку от родителей, от воспитателей, от учителей. И также, наверное, важно, чтобы и государственные службы адекватно подходили к этим проблемам и сложностям.

А. Пичугин

— Кстати, это очень важный вопрос: как они сейчас подходят? Именно с точки зрения государственного участия что-то изменилось за эти годы?

Ю. Курчанова

— Очень сильно изменилось, очень сильно изменилось. Я как раз являюсь специалистом, который время от времени приглашается для обучения государственных специалистов. Это, кстати, важное, на мой взгляд, изменение — когда нас, энкаошников, зовут государственные институты в Москве обучать специалистов органов опеки, специалистов центров сопровождения, понимая, что, наверное, мы что-то умеем делать немножко лучше, может быть, или эффективнее, чем это принято делать на государственном уровне. И это тоже важное изменение — нас стали слышать, наш опыт стал ценным. И мне кажется, что это тоже важно.

А. Пичугин

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня: Мария Черток — директор фонда «CAF»; и Юлия Курчанова — психолог программ фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Мы говорим про акцию «Щедрый вторник», которая 28 ноября во второй раз пройдет в России. Как это будет выглядеть? Это будет проходить в одном месте в Москве или в разных? Или это не привязано к месту? Как это выглядит?

М. Черток

— Давайте я поясню. Смысл, как я уже сказала, очень простой: все участники (мы их называем партнеры) делают то, что им важно, интересно с точки зрения развития их организации, с точки зрения реализации их благотворительных устремлений. Поэтому нет никакого одного места, нет никакой одной акции. Это такой день, в который происходит очень много разного в разных местах. В прошлом году в 124 населенных пунктах Российской Федерации прошло более полутора тысяч разных событий. И мы бы никогда сами этого не организовали — это организовали те самые 900 партнеров наших, которые делали что-то свое. Кто-то собирал деньги, кто-то, наоборот, предоставлял помощь, кто-то рассказывал о своей проблеме, кто-то устраивал онлайн-флешмобы. И, собственно, в этом разнообразии большое преимущество «Щедрого вторника» — каждый может найти себе дело по душе.

Л. Горская

— Вы объясните, пожалуйста: вот те самые партнеры, которых почти тысяча, они делают в «Щедрый вторник» всё то же самое, что они делают обычно в течение года, но просто публично? Или нет — это какая-то специальная акция?

М. Черток

— По-разному бывает. Мы, конечно, предлагаем всем придумать что-то новое — придумать что-то, что как-то позволит и самой организации взглянуть на себя по-другому. Может быть, какую-то другую коммуникацию со своими сторонниками, или потенциальными сторонниками начать, другим языком — более открытым, более понятным. Но, в принципе, никакого порога входа нет, то есть каждый может делать то, что он и так собирался делать. Но он сделает это в «Щедрый вторник» — расскажет об этом и станет частью этого общего движения. Достаточно в этот день сделать запись в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» в поддержку «Щедрого вторника» — это уже будет участие.

А. Пичугин

— «Щедрому вторнику» предшествовала, насколько мы знаем, «Неделя признаний», правильно? А она в чем заключается?

М. Черток

— В прошлом году была «Неделя признаний», будет она и в этом году. Смысл такой: мы в фонде «CAF», помимо всего прочего, о чем я вам рассказала уже, занимаемся исследованием благотворительности. И вот, в результате очередного исследования мы выяснили, что в России очень много людей занимается благотворительностью — до 70% населения так или иначе что-то делают.

А. Пичугин

— Это, грубо говоря, от «подобрал щеночка на улице» до «пожертвовал миллионы в фонд».

М. Черток

— Да-да. Мы спрашивали и про волонтерское участие, и про пожертвование денег, и про помощь вещами, например. То есть в той или иной форме 70% населения этим занимается — это очень много!

Л. Горская

— А остальные 30%?

М. Черток

— Ну, а остальные 30% займутся когда-нибудь потом.

А. Пичугин

— 70% — это много, и об этом надо говорить, потому что складывается ощущение, что у нас всё не так радужно.

М. Черток

— Совершенно верно. А когда мы спрашиваем людей про то, рассказывают ли они об этом, из этих 70% больше половины не рассказывают никогда.

А. Пичугин

— Вы знаете, я когда-то был на форуме социально ответственного бизнеса — там такие уверенные, обеспеченные люди. А у меня возник вопрос: «Ребята, а почему никто не говорит о том, что вы помогаете там, вы — здесь, на ваши деньги построено это…» — «Ну, как-то нехорошо про это говорить — получается, что мы сами себя хвалим». — «Так а зачем вы тогда здесь собираетесь? Вы же можете опытом обменяться — один будет знать, что другой делает это». Точно так же, мне кажется, и с фондами, и с благотворительностью: если 70% населения России в той или иной форме занимается благотворительностью — об этом должны говорить громко и везде.

М. Черток

— Поэтому мы и устроили «Неделю признаний». Еще одна цифра из наших исследований нам показала, что для того, чтобы людей сподвигнуть что-то сделать благотворительное, недостаточно, чтобы они услышали об этом по телевизору или увидели где-то в интернете. Им нужна рекомендация от того, кого они знают. И мы тогда подумали: давайте, люди начнут рассказывать, что они занимаются благотворительностью. Это увидят их друзья и знакомые, и, может быть, тоже потянутся — и станут с ними вместе это делать. И в этом смысл идеи «Недели признаний». В прошлом году только на нашем сайте было сделано 3 тысячи таких признаний. Мы надеемся, что в этом году их будет гораздо больше. Идея простая: рассказывайте хотя бы в эту неделю — если вы считаете, что это неудобно делать круглый год. Рассказывайте хотя бы в эту неделю о том, что вы занимаетесь благотворительностью, сообщайте об этом своим друзьям и знакомым, зовите их с собой. И тогда, может быть, благотворительности станет больше, надеюсь. Наверняка станет больше.

А. Пичугин

— А «CAF» работает по тем же лекалам, что и в Великобритании, да?

М. Черток

— Конечно, не совсем.

А. Пичугин

— С поправкой на наши реалии.

М. Черток

— Мы стараемся учиться на разном опыте, который доступен. Конечно, мы понимаем, как здесь всё устроено: у нас своя культура благотворительности, свои традиции, свое отношение, немножко другое отношение у людей. Конечно, без учета всего этого невозможно ничего делать.

А. Пичугин

— Я открываю ваш сайт www.cafrussia.ru — здесь целые графики выстроены: для компаний, для НКО, для частных доноров и фондов. Донорами вы называете жертвователей, тех людей, которые помогают. А если вдруг кто-то хочет помочь вам — из наших слушателей, например. Это можно как-то сделать? Вы нуждаетесь в какой-то внешней помощи?

М. Черток

— Мы не собираем, конечно, деньги на себя…

А. Пичугин

— Не обязательно деньги. Когда говорят про «помочь», почему-то все начинают говорить про деньги. Ну, это понятно, с одной стороны. А с другой — ведь помощь бывает разная: это и волонтеры, это и пиар, и многое другое.

М. Черток

— Вы совершенно правы. Пиар нам очень нужен, особенно «Щедрому вторнику» нужен пиар любой. Поэтому рассказывайте. Что касается волонтеров — мы частенько работаем с волонтерами, но как правило, это такие волонтеры, которые оказывают нам высокопрофессиональные услуги. Например, недавно у нас был замечательный опыт с организацией «Todogood», которая собрала для нас команду очень профессиональных молодых консультантов, которые помогли нам с маркетинговой стратегией для нашего сайта онлайн-пожертвований — он называется www.blago.ru (он тоже будет участвовать в «Щедром вторнике»). Эта волонтерская помощь была для нас очень полезна — мы бы сами не сделали такого анализа, не придумали бы таких ходов для продвижения этого сайта. Поэтому волонтерская помощь бывает не только забор красить, но и мозгами сделать то, за что некоммерческая организация никогда не будет иметь денег, чтобы заплатить.

Л. Горская

— А у меня такой вопрос: мы можем как-то понять, какой был результат у предыдущего «Щедрого вторника», который в 2016-м году был? Я помню, что отклик был и в СМИ, и в социальных сетях большой. Или нельзя этот результат посчитать?

М. Черток

— У нас есть, конечно, некоторые цифры, которые мы смогли добыть. Например, в этот день хештег «#ЩедрыйВторник» был в топе в «ВКонтакте», целый день держался — выше, чем «первый снег». Это хороший результат с точки зрения пиара, продвижения и т.д. Мы сделали небольшой анализ по фандрайзингу. Хотя основная цель наша не была в том, чтобы организовать фандрайзинг в этот день для некоммерческих организаций. Первый год мы просто хотели, чтобы люди больше узнали, попробовали и т.д. Но мы сделали анализ по пожертвованиям, которые прошли через онлайн-платформы: такие, как наше Blago.ru, как Planeta.ru, или Dobro.mail.ru, еще несколько наших партнеров. В среднем в этот день пожертвования, относительного другого какого-то обычного вторника в году, выросли в 2,5 раза. Это очень хороший результат, который мы надеемся закрепить в этом году. Для этого, конечно, со стороны некоммерческих организаций нужна активность. Это только онлайн-пожертвования через платформы. Мы знаем, что было очень много акций в этот день, которые собирали деньги не в интернете. Но у нас нет возможности посчитать, сколько собрали организации. Надеемся, что их это устроило. Мы еще провели опрос после окончания «Щедрого вторника» среди партнеров о том, какие цели им удалось реализовать, довольны ли они. Цели очень разные смогли организации реализовать: и фандрайзинг, и привлечение волонтеров, привлечение новых доноров, с которыми раньше не работали, какие-то новые партнерства, рассказ о проблематике, с которой организации работают — то есть очень по-разному для некоммерческих организаций, и для коммерческих тоже, «Щедрый вторник» преломляется, с одной стороны. С другой стороны, практически 90% из них сказали, что они довольны результатами, и будут участвовать в этом году. Это тоже был очень важный для нас показатель: не зря всё это было, и действительно есть перспектива.

А. Пичугин

— Юлия, тот же вопрос хочу и вам адресовать: по поводу ваших нужд, необходимости какой-то помощи. Опять же, это могут быть деньги, это могут быть волонтеры, это могут быть какие-то другие формы помощи.

Ю. Курчанова

— По названию нашего фонда очевидно, что волонтеры являются для нас важнейшей идейной и стратегической идеей. На них у нас держится очень много разных видов работы. И если очевидно, что волонтеры нужны, когда мы говорим про то, что нужно ходить в больницы — эти волонтеры проходят обучение и идут к детям оказывать определенную поддержку. Но кроме этого у нас бывают волонтеры, которые непосредственно с клиентской группой не работают, но могут оказывать какие-то виды услуг pro bono, что называется. То есть, будучи профессионалами (то, о чем рассказывала Мария), они могут бесплатно оказывать нам разные виды поддержки. Например, это могут быть юристы, которые помогают разобраться в юридических сторонах вопроса, давать консультации, работать с базой. Это могут быть психологи, которые бесплатно консультируют, поддерживают наших клиентов, участвуют в содержательной работе и т.д. Конечно же это и вопросы работы на сайте — могут быть какие-то специалисты, которым нам там оказывают поддержку, безусловно, это тоже может быть.

А. Пичугин

— Мы напомним нашим слушателям, что «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь вместе с нами сегодня: Мария Черток — директор фонда «CAF»; и Юлия Курчанова — психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Лиза Горская, я — Алексей Пичугин. Мы вернемся через минуту.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, здесь сегодня: Мария Черток — директор фонда «CAF»; Юлия Курчанова — психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Юлия, а как вы думаете, какая у нас сейчас самая главная проблема, связанная с сиротами в России? Может быть, не одна проблема, а корпус проблем?

Ю. Курчанова

— Проблема профилактики социального сиротства — я считаю, что сейчас «впереди планеты всей». В Москве подсчитаны дети с таким статусом, то есть дети без родителей в сиротских учреждениях. Понятно, что сейчас это в основном дети с особенностями в развитии, с нарушениями, от которых отказываются родители в роддоме.

А. Пичугин

— Я правильно понимаю, что у нас вообще сейчас в детских домах преобладают именно социальные сироты — дети при живых родителях?

Ю. Курчанова

— Именно так. И сейчас по статистике в большинстве случаев это дети с особенностями. То есть это дети, которые с большой долей вероятности не пойдут в приемную семью, потому что приемная семья часто готова забирать ребенка здорового, более-менее сохранного, перспективного. А такой ребенок пожизненно остается в системе, потому что после 18 лет он переводится в психоневрологический интернат (ПНИ). И, конечно, задачи профилактики очень важны в первую очередь для этих детей. И не только для этих. Работать с семьей, чтобы ребенок избежал попадания в сиротское заведение, мне кажется, это важнейшая стратегическая проблема и задача. И это то, что мы пока системно, наверное, не очень хорошо умеем делать. Я имею в виду и на уровне государства в том числе.

А. Пичугин

— Если говорить о детях с особенностями в развитии: от ребенка уже отказались, он живет в интернате. А дальше что можно делать? Что могут делать фонды для того, чтобы как-то облегчить его жизнь? Ведь мы же не можем никого заставить его взять?

Ю. Курчанова

— Сейчас идут и здесь определенные подвижки. Хотя сказать, что уже системно что-то принципиально поменялось, к сожалению, мы не можем. Но очевидно, что этим детям все равно возможно создавать условия, максимально приближенные к семейным, в том числе в тех учреждениях, в которых они проживают, то есть в ДДИ (детских домах-интернатах). Сейчас есть большая проблема перенасыщенности этих учреждений, перегруженности — практически везде, и в Москве тоже, и в регионах. Это учреждения, в которых слишком много детей на воспитателей, мало сотрудников, мало специалистов. Поэтому волонтеры, которые приходят к таким детям, могут быть очень полезны для персонального внимания, для индивидуального развития, для каких-то перспектив. Ну и, конечно, после 18 лет сопровождаемое проживание — как модель оно уже существует, но, к сожалению, у нас в стране только на уровне отдельных пилотов в отдельных регионах, системно пока мы здесь не очень сильно продвинулись. Если говорить про детей с особенностями, то это перспектива для них.

А. Пичугин

— Если молодому человеку исполняется 18 лет, и его дальше ждет ПНИ…

Л. Горская

— Почему? Может быть жилье с договором социального найма, с очередью на 10 лет.

Ю. Курчанова

— Дело даже не в очереди. Дело в том, что он действительно не обладает достаточным количеством навыков, чтобы выжить самостоятельно.

А. Пичугин

— Так вот, вопрос как раз в том, что такие проекты подразумевают, что молодого человека могут взять в семью, и он может жить с каким-то сопровождающим.

Ю. Курчанова

— Как один из вариантов. Второй вариант — могут быть такие центры, в которых выпускники таких учреждений могут проживать по 3-4-5 человек, и максимально обслуживать себя, социализироваться: ходить куда-то на занятия, на работу. При этом приходят сотрудники, которые выполняют задачу воспитателей, помощников, где-то — наставников, которые могли бы это делать. То есть эти модели тоже существуют, и у нас в стране в том числе.

А. Пичугин

— Меня совершенно поразил проект, о котором я недавно прочитал. В Голландии существует «закрытая» деревня, где проживают люди — правда, это уже для престарелых, со старческой деменцией. Давайте слушателям расскажем, потому что это совершенно удивительный проект. Люди там находятся в обычной среде, но с другой стороны — это закрытое учреждение, они не могут из него выйти. Но у них достаточно пространства жизненного, чтобы чувствовать себя комфортно. И они не совсем понимают, что они находятся в закрытом учреждении. Они ходят в магазины — в магазинах работает специалист, он же и психолог, он же и специалист по работе с людьми с деменцией, и он может в любой момент помочь такому человеку.

Л. Горская

— А за чей счет это всё?

А. Пичугин

— За счет государства. Возможно, частные…

Л. Горская

— Ты это предполагаешь? Или ты знаешь?

А. Пичугин

— Я не знаю. Но это фантастическая штука, которая еще не скоро будет в России.

Ю. Курчанова

— Я очень оптимистично смотрю. Так получилось, что я параллельно являюсь еще специалистом как раз и в этой области: я являюсь одним из учредителей такого проекта в Псковской области. И могу сказать, что там сейчас у нас 50 ребят, которые были выпускниками детского дома-интерната, они живут среди людей при определенной поддержке сопровождения.

А. Пичугин

— Они живут в населенном пункте каком-то и свободно перемещаются по поселку, по городу…

Ю. Курчанова

— Да, именно так.

А. Пичугин

— Ходят на работу…

М. Черток

— Это вы «Росток» имеете в виду, наверное?

А. Пичугин

— Расскажите, это интересно — мы же про это ничего не знаем.

Ю. Курчанова

— Есть такой проект, называется «Росток» — это тоже общественная организация, которая взяла в свое время ребят из дома-интерната для умственно отсталых детей. И взялась их сопровождать через разные формы. Там были и формы семейного устройства, то есть брали в приемные семьи, которым оказывалась поддержка, эти ребята вырастали. И сейчас на данный момент у нас на сопровождении около 50 таких ребят: 40 из них — старше 18, около 10 — помладше. Что важно? Важно то, что они живут среди людей, у них есть возможность получать необходимую поддержку от специалистов — это психологи, специалисты по социальной работе. У них есть возможность проводить досуг — это мастерские. Они сами занимаются обслуживанием бытовых вопросов. И также они получают необходимую поддержку вне стационарно. Если, например, кому-то нужна специализированная помощь, он ее получает в поликлинике или у врача-специалиста. Вот и всё — никакой премудрости.

Л. Горская

— Это, конечно, удивительно вдохновляет — что человек, который с прошлого тысячелетия в теме, оптимистично смотрит на эти вопросы. Мне почему-то вспомнилась сравнительно недавняя история в Санкт-Петербурге. Там люди купили себе в одном из районов жилье эконом-класса, а оставшееся жилье государство купило для выпускников детских домов — и район стал криминальным.

Ю. Курчанова

— У нас это серьезная проблема, и в Москве это тоже серьезная проблема — у нас есть районы, которые заселяются сиротами, и там создается очень неблагоприятная ситуация. Хотя про гетто вроде бы как всем уже известно много лет, что это нехорошая идея — всех селить в одно место. Но, к сожалению, в практике мы все равно сталкиваемся с тем, что это все равно продолжает существовать как некоторая идея: собрать трудную категорию в одно место, и дальше…

А. Пичугин

— Это, наверное, легко объяснимо с точки зрения людей, которые этим занимаются…

М. Черток

— Это объяснимо, но не логично. Если мы хотя бы немножечко изучим ситуацию, то мы поймем, что инклюзивные процессы — процессы, когда людям необходимо адаптироваться к каким-то задачам, — их не может быть подавляющее большинство. Иначе у нас происходит инклюзия наоборот — то есть эта проблемная категория создает перевес…

Л. Горская

— Либо подтянуть к ним специалистов — открыть центры специальные. (Ведь открывают же отделения ФБР там, где русские эмигранты живут массово.)

М. Черток

— Да. Но надо по-другому — все равно не должно быть таких поселений. Понятное дело, что бывает так, что что-то уже исторически сложилось, и там действительно нужно подтягивать специалистов. Но важно перестать их так селить. Но это продолжается, к сожалению, у нас везде по всей стране.

Л. Горская

— А кто должен перестать их так селить? Решение на каком уровне принимается? Кто их так селит?

Ю. Курчанова

— Жилье же выдается в новых домах…

А. Пичугин

— Я представляю себе логику людей, которые этим занимаются. У нас очень дорогое жилье в Москве, соответственно…

Л. Горская

— Это не только в Москве, в любом городе.

Ю. Курчанова

— У нас то же самое, можете не спорить.

А. Пичугин

— Самый удаленный от метро район, где дешевле всего, конечно, его будут заселять в первую очередь. Никто же не повезет в район Минского шоссе или Кутузовского проспекта — там тоже есть новостройки, — или того же Южного Бутова, к примеру, где не очень дешево…

Ю. Курчанова

— Я могу сказать, что 15 лет назад селили в Южное Бутово, это был дешевый район. Теперь это не самый дешевый район, и у нас теперь Некрасовка является таким сложным местом в Москве.

Л. Горская

— И туда как раз по реновации все сейчас поедут.

А. Пичугин

— Тогда, может быть, всё изменится и перемешается. Но пока…

Л. Горская

— Логику эту как переломить?

А. Пичугин

— Никак не переломить логику, мне кажется. Пока у нас…

Л. Горская

— Давай у специалистов спросим.

А. Пичугин

— Сейчас спросим у специалиста. Но это та же логика, что и при сносе памятников архитектуры: все равно их будут сносить, потому что на этом месте уже кто-то что-то купил, 20 лет назад перепродал — и вот оно выросло наконец к 2018-му году.

Л. Горская

— Совсем меня с толку сбил. (Смеются.) Есть какие-то регламенты, инструкции?

Ю. Курчанова

— Нет, их нету. Это всегда на усмотрение руководителей и ответственных. Поэтому, наверное, одна из задач — информировать, что есть такая проблема. У нас есть пилоты, которые в нашей сфере открываются, — очень неразумные пилоты, в которых заложена системная проблема. Это вот одна из них. Мне кажется, что здесь надо работать только через информирование, через понимание того, что сейчас мы здесь сэкономим, но в перспективе, буквально через год-два-три, мы поймем, что нам это будет стоить сильно дороже во всех смыслах. Потому что последствия того, что происходит в таких районах, очень грустные.

Л. Горская

— То есть, по сути, всё опять упирается в кадры, в их квалификацию…

Ю. Курчанова

— Исключительно так.

А. Пичугин

— А как трудоустраивают детей-сирот, которые выходят из детских домов? Без особенностей развития, обычные ребята — вот они идут на работу. Куда они идут на работу?

Ю. Курчанова

— Все вопросы, связанные с выпускниками сиротских заведений, в настоящий момент остаются на районных службах сопровождения. То есть специалисты службы сопровождения имеют задачу в том числе по трудоустройству, ну и вообще, задачу по социализации, по поддержке всех вопросов, которые могут возникнуть у воспитанников сиротских заведений. Это их прямая задача. Другое дело, что здесь тоже большая сложность, и эти специалисты не всегда понимают, что и как им делать, не всегда могут найти подход к такому непростому человеку с такой непростой судьбой. И это тоже сложность, потому что выпускники часто не воспринимают идеи, даже, может быть, грамотные идеи служб сопровождения. Здесь, между прочим, такие проекты, как наставничество, волонтерские проекты, могут быть часто более эффективны, чем работа государственных служб даже. То есть это люди, которые дружат с этими детьми, и через эту дружбу, через особое отношение, через чувство значимости удается добиваться каких-то результатов сильно больше, чем через какие-то предписания и всевозможные другие директивы.

А. Пичугин

— Давайте напомним, что в гостях у светлого радио: Мария Черток — директор фонда «CAF»; и Юлия Курчанова — психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам».

Л. Горская

— Я поняла, что меня смущает: мы с вами уже два раза поговорили о том, что не принято о своих делах и о том, что человек занимается благотворительностью, говорить. И Алексей про это говорил, и вы. На самом деле, это же евангельский принцип. Самая известная цитата из Евангелия от Матфея: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». И блаженный Августин на эту тему говорил: «Благие дела творит любовь, и иногда и гордость». Мы говорим о том, что очень тонкая грань между тем, что человек делает что-то доброе от сердца и тем, когда он уже возгордился, что он такой великий и такой добрейший. И поэтому тоже не стоит говорить о своих добрых делах. Я поэтому хотела поговорить о мотивах: о том, почему делается «Щедрый вторник», почему стоит именно в этот день об этом говорить. И может быть, потом даже о личных ваших мотивах: почему каждый из вас этим занимается. Мария, с вас, наверное, начнем.

М. Черток

— Вы знаете, мы, конечно, понимали, что есть этот христианский аргумент не в пользу рассказа. Конечно, все люди имеют право на разную трактовку и разное отношение к теме благотворительности, и к возможности рассказать о своей благотворительности. Заставить никого нельзя. Но, с другой стороны, мы предлагаем в этот день в некотором смысле похвалиться тем, что ты делаешь — не для того, чтобы просто гордость свою потешить, а для того, чтобы через это привлечь других людей. И в этом смысле это становится частью благотворительности, частью миссии. Нам очень важно, чтобы благотворительностью в России занималось больше людей — это сделает нашу жизнь гуманнее, комфортнее, приятнее. И вообще, в этой стране будет жить лучше, если больше людей будет вовлечено. Поэтому это часть задачи, это не вопрос моего индивидуального эго. Надеюсь, что христианское толкование не очень сильно расходится с таким подходом.

Л. Горская

— А есть такое: к благотворительности отношение в обществе не очень, и надо это менять? Для того чтобы благотворительность стала чем-то престижным, чтобы заниматься ею было модно, в хорошем смысле слова.

М. Черток

— С моей точки зрения, эта тема отошла, 10 лет назад мы говорили: «Надо сделать благотворительность модной», — и т.д. Есть такой хороший тест: ты садишься в такси, и тебя таксист спрашивает: «Чем вы занимаетесь?» — «Я работаю в благотворительной организации». И дальше тебе все 40 минут до аэропорта приходится оправдываться, рассказывать странные истории для того, чтобы человеку дать понять. Сейчас этого нет. Сейчас, если ты рассказываешь в какой-то незнакомой компании или тому же таксисту, или попутчику в поезде, у людей есть понимание, что благотворительность — это хорошо. Дальше у них есть, может быть, много вопросов, люди не очень в курсе многих вещей…

А. Пичугин

— Это может быть еще и работой у кого-то…

М. Черток

— «Как это может быть работой?», «Вам еще и за это деньги платят?», «А кому вы помогаете? А как вы мне можете помочь?» — здесь надо разговаривать и объяснять. Никогда эта тема не закончится — надо объяснять. Но здесь важно, что тот факт, что благотворительность есть, и это хорошо — он как-то в обществе стал, мне кажется, уже неоспоримым.

Л. Горская

— А журналистам до сих пор приходится оправдываться перед таксистами. Уже проще не говорить, кем ты работаешь. Юлия, а вы что скажете?

Ю. Курчанова

— Я подумала о том, что если благотворительность становится чем-то совершенно обычным для каждого из нас… Мы же не считаем, что большая гордость для нас то, что мы сегодня убрались в квартире. Мы можем этой информацией поделиться: «Я сегодня убрала квартиру, здо́рово, чисто стало», — правда?

А. Пичугин

— Как не откроешь «Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», так там половина этим делится.

Ю. Курчанова

— Если это дело, которое абсолютно заурядно, типично и естественно, то, наверное, такой градус напряжения сообщать об этом, тоже снизится. Для меня здесь, наверное, про такую идею — вообще-то, в этом нет ничего такого экстравагантного, про что нужно думать: говорить или не говорить вообще? Это какая-то рядовая история, которая происходит в нашей жизни, как убрать квартиру, как полить цветы, как позаботиться о своем ребенке. Мне кажется, что чем ближе мы будем к такому видению ситуации, тем проще у нас будет с этим вопросом — что это для меня, и для чего я это говорю. Мне кажется, вот так как-то…

Л. Горская

— А у вас лично, Юля, какая мотивация? Когда в конце 20-го века вы стали этим заниматься, о чем вы думали?

Ю. Курчанова

— Меня об этом много раз спрашивают. И я в разные периоды своей жизни по-разному на это отвечала. Сейчас мне очевидно, что я не могла этого не делать — так вышло, так сложились обстоятельства, что меня в мои 18 лет судьба привела в детский дом. И дальше я не смогла перестать про это думать. И всё — больше ничего. Иногда говорят: «Ой, надо же — как это благородно!» — в этом нет никакого благородства. «Ой, надо же, какая у тебя чистая душа!» — нет никакой чистоты души. Я трудный человек с непростой судьбой. Никакого другого ответа у меня нет — так сложились обстоятельства, и я поняла, что я должна это делать, и не смогла из этого выйти. Вот, собственное говоря, и всё. Но я очень рада такому повороту в своей жизни. Мысль о том, что мне каждый день есть что поделать важного, очень меня поддерживает. Мне кажется, что вообще идея благотворительности в этом смысле очень мотивирует и поддерживает.

Л. Горская

— Мария, а у вас какой личный мотив?

М. Черток

— Я никогда не работала с детьми в детском доме…

Л. Горская

— Но «Щедрый вторник»?

М. Черток

— «Щедрый вторник». Я с Юлей согласна: очень важна мысль, что всё, что ты делаешь, в некотором смысле изменяет мир к лучшему. И чем лучше ты занимаешься своей работой, тем более заметны эти изменения. В нашей жизни так легко увязнуть в куче всяких дел, куче всяких проблем и не видеть какой-то перспективы. Не просто для себя — завтра у меня будет больше зарплата, а послезавтра у меня будет больше квартира, — а перспективы в смысле улучшения жизни в целом. И благотворительность, конечно, эту перспективу дает. И надеюсь, что люди, которые ей занимаются, или начнут заниматься в этот «Щедрый вторник», в том числе будут этим заниматься именно поэтому. Не потому, что им кажется, что им приятно или они могут похвалиться, а потому, что они видят в этом свой вклад в общее улучшение атмосферы и состояния общества.

Л. Горская

— Давайте тогда еще раз проанонсируем грядущий «Щедрый вторник», второй в истории России. Какая там последовательность мероприятия? Может быть, кто-то еще успеет присоединиться. Или не успеет уже?

М. Черток

— Еще куча времени, еще целый месяц до «Щедрого вторника».

А. Пичугин

— Чуть меньше, но всё равно — три недели.

Л. Горская

— Расскажите подробнее.

М. Черток

— 28-го ноября «Щедрый вторник». За неделю до этого, 21-го ноября, начнется «Неделя признаний». Что можно делать? Во-первых, можно принять участие в «Неделе признаний». Это очень просто: на сайте щедрыйвторник.рф (www.givingtuesday.ru) будет специальная такая штучка, похожая на игрушку, где вы сможете загрузить свою фотографию или прямо там сфотографироваться и написать послание о том, как вы участвуете в благотворительности. У вас будет возможность эту фотографию с посланием потом и в свои социальные сети перепостить, и отправить себе на электронную почту. А можно просто взять картоночку, на ней написать, что я поддерживаю такую-то организацию, например, «Волонтеры в помощь детям-сиротам», с ней сфотографироваться и разместить в своей ленте. Никто никого не заставляет — делайте так, как вам удобно.

А. Пичугин

— А чем это помогает? Или это просто лишний пиар?

М. Черток

— Это то самое признание, которое сподвигнет и других людей, ваших знакомых, тоже больше про это узнать и, возможно, участвовать.

А. Пичугин

— «Giving Tuesday» называется во всем мире, правильно?

М. Черток

— Да, во всем мире называется «Giving Tuesday».

А. Пичугин

— И есть хештеги разные, по которым можно посмотреть…

М. Черток

— Да, хештег #ЩедрыйВторник — по нему всё будет искаться на русском языке. По хештегу «Giving Tuesday» ищется всё на английском языке.

А. Пичугин

— Это же тоже интересно — как там всё это выглядит.

М. Черток

— Да, там тоже интересно и разнообразно. Что еще можно сделать? Можно заходить на наш сайт щедрыйвторник.рф (www.givingtuesday.ru). Если вы некоммерческая организация, то вы, конечно, готовите свое событие, регистрируетесь на сайте в качестве партнера и наносите свое событие на карту. А если вы просто человек, который хочет в этот день в чем-то поучаствовать — вы можете зайти на тот же самый сайт щедрыйвторник.рф (www.givingtuesday.ru). Там будет карта «Щедрого вторника» — она прямо выглядит как карта. И дальше поискать, что в вашем городе, или даже на вашей улице (если мы добьемся такой плотности) происходит, и пойти туда. Это может быть, например, благотворительный концерт, или это может быть в вашей любимой кофейне благотворительный пончик, деньги от покупки которого идут в пользу некоммерческой организации.

А. Пичугин

— «Подвешенный кофе», «подвешенная еда» — то, что несколько лет назад активно расшаривалось, но к сожалению, сейчас ушло в прошлое.

Л. Горская

— А какая география?

М. Черток

— Вся Российская Федерация.

Л. Горская

— То есть эти 900 ваших партнеров покрывают полностью всю географию России?

М. Черток

— Я не могу гарантировать вам равномерную распределенность. (Смеются.) У нас в Российской Федерации есть очень много территорий, на которых просто никто не живет, там, наверное, вряд ли. Но в больших городах будет. В Москве будет очень много акций, и в Петербурге было много акций, и в Сибири было много чего. В этом году, я надеюсь, будет еще больше всего.

Ю. Курчанова

— Нам очень приятно, что в прошлом году, и в этом году, надеюсь, тоже будет очень много активности и в малых городах, и в деревнях. Мы видели, что участвуют средние школы сельского поселения какого-то, и дети пишут признание, что «мы, класс 3-й «А» очень любим животных, поэтому мы каждый год делаем кормушки и вешаем их в лесу». Вот такое было признание, это была реальная такая вещь. И это меня радует даже больше, чем какие-то московские офисные люди, которые поддерживают какую-то очень известную организацию. Потому что благотворительность должна дойти до каждого, и это тоже инклюзия своего рода.

А. Пичугин

— Часто это бывает модно, когда какая-то крупная контора в условный «Щедрый вторник» все свои соцсети увешивает хештегами #ЩедрыйВторник, все фотографируются в футболках. Может показаться, что ничего такого деятельного не происходит, но с другой стороны, лишний пиар — это тоже пиар.

М. Черток

— В «Щедрый вторник» — да. Но, конечно, хорошо бы еще сделать что-то хорошее.

А. Пичугин

— Спасибо! Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня были: Мария Черток — директор фонда «CAF»; и Юлия Курчанова — психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Лиза Горская…

Л. Горская

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Мы прощаемся с вами, до новых встреч здесь, на волнах светлого радио. Будьте здоровы!

Ю. Курчанова

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем