«Семья и работа». Семейный час с прот. Артемием Владимировым

У нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.

Разговор шел о том, как найти золотую середину между посвящением себя работе и семье.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев  

– Здравствуйте. В повседневной и в первую очередь в семейной жизни мы всегда стремимся к балансу и гармонии, к поиску золотой середины – от сбалансированного питания до сбалансированных отношений. Но найти ту самую золотую середину всегда очень непросто. И сложнее всего для современного человека найти разумный баланс между работой и жизнью. Какое место должна занимать работа, какое к ней должно быть отношение? И где провести границу, за которой работе в нашей жизни не должно быть места? В студии светлого радио ведущая Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

– Александр Ананьев. 

А. Ананьев 

– И сегодня в поиске разумной середины мы хотим поговорить с педагогом, с членом Союза писателей России, с протоиереем Артемием Владимировым, духовником Алексеевского женского монастыря в Москве. Здравствуйте, отец Артемий. 

Протоиерей Артемий 

– Здравствуйте, дорогие мои друзья. 

А. Ананьев 

– Мы очень счастливы знакомству с вами. Мы много раз слышали вас... 

Протоиерей Артемий 

– Я чувствую пульсацию ваших сердец, и мне передается вот это ощущение счастья в двукратном размере. 

А. Ананьев 

– Спасибо. 

А. Митрофанова 

– Приятно это слышать. 

А. Ананьев 

– У меня короткий вопрос сразу. Скажите, отец Артемий, труд облагораживает? 

Протоиерей Артемий 

– Давайте унесемся мысленно в античные времена. И мы услышим где-нибудь неподалеку от Капитолия в вечном годе Риме, а может быть, увидим inscription – надписание: «Ora et labora» – молись и трудись.  

А. Ананьев 

– Именно в такой последовательности. 

Протоиерей Артемий 

– Безусловно. Даже сомневаться не приходится. Поэтому если задействовано лишь одно весло, как у Карла Маркса, можно потихонечку съехать с постамента Homo sapiens по направлению к загнанной за Можай обезьяне. А вот молись и трудись – то есть посвящай свой труд Богу и людям, освящай труд души прекрасными порывами – это, в конечном счете, и дает вам поступательное движение, то есть нравственно облагораживает.  

А. Митрофанова 

– Отец Артемий, а почему же тогда так часто сегодня говорят, что мы сгораем на работе? 

Протоиерей Артемий 

– Иногда бездельники, желая каким-то образом подвести философскую базу под свое ничегонеделание, жалуются на выгорание, а иногда действительно это имеет место, если вы взяли на себя слишком многое, не соразмерили со своей немощью объем ваших трудов. Или окружающая вас обстановка не вдохновляет, как она меня вдохновляет сегодня на нашей радиостанции «Вера».  

А. Митрофанова 

– Ну мы в этом смысле исключение, мы тут вообще все счастливые люди. Но очень часто бывает так, что работа человеку никакой радости не приносит, удовольствия не доставляет, человек просто тянет лямку... 

А. Ананьев 

– А потом в нем еще возникает гордыня за то, что вот я же страдаю, я в поте лица работаю – да, я не люблю свою работу, но таким образом я обеспечиваю будущее своим детям, я обеспечиваю красивую жизнь своей жене, я горжусь собой и требую, чтобы вы мной тоже гордились. 

Протоиерей Артемий 

– Относительно максимы «человек – это звучит гордо», мы побеседуем как-нибудь в другой передаче. 

А. Митрофанова 

– Хорошо. Хорошая тема. 

Протоиерей Артемий 

– А вот я скажу следующее. Естественно человеку, который тянет лямку ежедневных трудов, желать, чтобы работа была для него источником вдохновения, как говорят у нас в Париже, inspiration. Но мудрые батюшки, я слыхал компетентные суждения, что не слишком-то трезвенно требовать от своего будничного труда – шесть дней делай дела твои, в поте лица твоего будешь вкушать хлеб твой, – требовать вот этого самого второго дыхания. Можно относиться к работе как к ремеслу, как к образу и способу снискания насущного хлеба, приберегая вдохновение для воскресной молитвы в храме, для общения с семьей. Согласитесь, что чертежник в конструкторском бюро, истопник тепловоза, паровоза, кидающий (образно говорю) уголь в пещь горящую, ассенизатор, который занимается чрезвычайно важным трудом, иногда вправе желать дополнительного выходного дня. Но здесь очень важна, конечно, внутренняя скромность, потому что мы призваны трудиться. Как говорил старец Алексий Мечев, человек, который не трудится, не достоин звания человека. Труд является внутренней потребностью, потому что созидание, честное снискание насущного хлеба – это что-то очень важное. Давайте судить от противоположного: лень, ничегонеделание, незнание, куда себя приткнуть, приводит к стагнации мыслей и чувств. И поэтому даже, простите, в лагерях особо строгого режима пожизненников все-таки стараются как-то приспособить тачать кожу, полировать какие-то детские игрушки – человек такое существо, что он призван созидать. 

А. Ананьев 

– Вот в этом смысле удивительно прозвучит цитата, на которую мы с Аллой наткнулись сегодня. Цитата принадлежит Андрею Рогозянскому, публицисту, и он очень метко и точно заметил о вот фактически обратной стороне того, о чем вы сейчас говорите, отец Артемий. Позвольте процитировать. 

Протоиерей Артемий 

– Жду с нетерпением. 

А. Ананьев 

– «Работа, – пишет Андрей Рогозянский, – как феномен общественного сознания, как социологический маркер это нечто особенное. Преимущественная самоидентификация по полу, профессии и служебному положению неоднократно отмечалась социологами. Работа стала центром и скрепой (сейчас будет важно), местом, через которое, как через символическую пуповину, современный человек прикрепляется к жизни, воспринимает действительность, обменивается с нею энергией. Работа теснит дом, родных и друзей из числа жизненных приоритетов. От работы, как от базовой категории, современный человек исчисляет жизненные пропорции. Вне отнесения себя к конкретной вакансии, должности, он ощущает себя пораженным, дезориентированным, стоящим как бы вне существующего миропорядка». 

Протоиерей Артемий 

– По всему видно, ученый человек. Подозреваю, что у него за плечами два, а может быть, два с половиной образования – одно техническое, другое, возможно, гуманитарное. Но мне кажется, что все-таки это размышление ограничено, как ограничен сам человек. 

А. Ананьев 

– Неужели вы не сможете диагностировать в современном обществе вот это отношение к работе: я – то, что написано у меня в трудовой книжке? 

Протоиерей Артемий 

– Дело в том, что исходная точка важна. Например, старик Фрейд рассматривал внутреннюю и внешнюю жизнь человека как производное от его либидо (отсылаем наших радиослушателей к словарю иностранных слов), Маркс выводил человека из совокупности общественных отношений, в которые вступает индивидуум. Человек – это богозданная личность, и нам Священным Писанием заповедан не столько внешний труд, сколько внутренняя работа над самим собою. И можно быть пахарем и грудью наваливаться на плуг, но при этом есть еще внутренний плуг, которым ты призван распахивать борозды собственной души: «Господи Иисусе Христе, очисти, помилуй!» Борьба с внутренним злом, очищение от страстей, предстояние Живому Богу – вот тот духовный компонент, та несущая конструкция, которая будет освящать все наши взаимоотношения с материей, с вещественным миром. И думается, что, если вернуться к вопросу о выгорании, выгорание постигает человека, вот «хомо советикус» – скромный советский человек, чуть у его выбили из-под ног социальную защищенность – 90-е годы, рухнул Союз, – многие замечательные труженики, висевшие, простите, на доске почета, даже впали в депрессивное состояние: за державу обидно, почва ушла из-под ног. Вот почему здесь у нас, на радио «Вера», мы рассматриваем феномен работы, труда – знаете, о каждом термине можно поразмышлять: специальность, профессия, призвание, кредо – рассматриваем, конечно, в совокупности и внешних, материальных трудов, и внутреннего труда над собственным сердцем. Будут эти две составляющие – и мы увидим за спиною открытые, распростертые крылья радости, то есть творческого удовлетворения и жертвенности служения ближним, а тут недалеко и до понятия счастья. Счастье – это когда ты не просто «ишачишь» и «вкалываешь», arbeiten – трудиться от зари и до зари, но когда плоды твоих трудов ты посвящаешь Богу и людям. 

А. Митрофанова 

– Вы знаете, отец Артемий, мне кажется, в том, что вы сейчас говорите, как раз и есть вот основной нерв нашей сегодняшней беседы, почему мы вынесли тему, связанную с работой, с трудом, именно в программу «Семейный час». 

А. Ананьев 

– Кстати, называется наша программа, я тебя перебью, у нее рабочее название: «Работа не волк». 

А. Митрофанова 

– Да, вы говорите о вот этой необходимой связке труда внешнего и внутреннего и о балансе между двумя векторами направления наших сил. Мне кажется, что мы с Сашей предварительно, когда готовились к программе, обсуждали, о чем хотелось сегодня, на какие темы с вами пообщаться, поняли, что одна из самых острых, наверное, это та тема, что мы порой сегодня в нашу работу бежим, спасаясь от тех вопросов, которые, если мы окажемся в тишине и в спокойствии, наедине с сами собою, начинают нас накрывать и догонять... 

Протоиерей Артемий 

– Как ни парадоксально, активная внешняя жизнь, так называемая социализация, может быть бегством от своего «я»... 

А. Митрофанова 

– Именно так, да. 

Протоиерей Артемий. 

– От разрешения глубинных запросов духа. Это очень интересная мысль. 

А. Ананьев 

– Если позволите сравнение, я недавно осознал, когда у меня сломался мобильный телефон, что без мобильного телефона я, как современный человек без работы, оказываюсь наедине с самим собой. Я помню, я сидел в торговом центре за чашкой кофе, я понимал, что у меня в руке пусто, думаю: что же делать? Вот тогда я начал молиться. И я понял, что я так хорошо и много не молился за очень долгое время. 

Протоиерей Артемий 

– А когда явилась та, о которой сказал поэт: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье как гений чистотой красоты» – и вы вдруг даже сказали: «Слава Тебе, Господи, что я от своего поденного каторжного труда невольно был освобожден. И я вспомнил, какие у тебя прекрасные глаза».  

А. Ананьев 

– Именно так. И возвращаясь к вопросу, который задала Алла, не превратилась ли работа, с вашей точки зрения, у современного человека в своеобразный эскапизм от реальных дел, от реальной жизни и от реальных проблем? 

Протоиерей Артемий 

– Все зависит, конечно, от особенности конституции, внутреннего устроения человека. Мне как филологу, простите, филолуху – я здесь вижу перед собой филологиню, поэтому должен чуть-чуть смирить свою университетскую гордыньку... 

А. Митрофанова 

– Если вы обо мне, отец Артемий, то это очень большая, как это сказать, натяжка. 

Протоиерей Артемий 

– Ну давайте после радио мы будем разбираться, кто мы и что мы. Но, конечно, слово «работа» в церковнославянском его звучании и значении – рабство, некий тяжелый труд, несущий с собою скорбь и печаль. И, безусловно, худо, когда человек, словно винтик, по слову Владимира Ульянова, государственного механизма, составляя его органичную часть, уже не может ни охнуть, ни вздохнуть, ни посмотреть на небо, ни углубиться внутрь самого себя и превращается в какого-то функционера, китайского болванчика, механически осуществляющего одну и ту же операцию. И, безусловно, такой труд подневольно-добровольный действительно может уплощать, упрощать, примитивизировать человека и лишать его собственно человеческого достоинства. Вот почему я о себе скажу: мне очень важно все, что я свершаю на дню. Ну благо, у батюшки это не работа, это призвание, это вдохновенный труд, стараюсь тем не менее даже в каждое простое своей действие вкладывать частичку души. И конечно, воспоминать Господа Иисуса Христа, к стопам Которого мы призваны полагать плоды нашей деятельности. Все делать с чувством, с толком, с расстановкой, с качеством, с искоркой. Ну это я опять, в силу эгоизма стал говорить о себе. Давайте не будем избегать и более широкого осмысления нашей столь актуальной темы. 

А. Ананьев 

– Вы слушаете «Семейный час» на светлом радио. А в студии ведущая Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

– Александр Ананьев. 

А. Ананьев 

– И мы продолжаем говорить о роли работы в жизни современного человека с нашим дорогим гостем, с духовником Алексеевского женского монастыря в Москве, с педагогом, членом Союза писателей России.  

Протоиерей Артемий 

– К сожалению, инфляция немножко дает себя знать, поэтому я ощущаю себя не столь дорогим, сколько уцененным гостем. 

А. Митрофанова 

– По-моему, вы гость бесценный, отец Артемий. 

А. Ананьев 

– Для нас вы бесценны, да. С протоиереем Артемием Владимировым, человеком светлым, человеком-праздником и человеком удивительного, тонкого и интеллигентного чувства юмора. 

А. Митрофанова 

– Вы знаете, отец Артемий, та ситуация, которую вы сейчас описали, она, по-моему, блестяще показана у Чарли Чаплина в фильме «Новые времена», где человек становится винтиком в большой машине, и все внутри него, все его человеческое существо возмущено такой переменой. Дело в том, что там только-только начинается конвейерное производство, и человек, который до этого раньше сам был таким человеком-артистом, ну в широком смысле этого слова, художником в своем ремесле, в своем деле, внезапно чувствует себя всего лишь частью какой-то большой машины и не видит результата, финального результата своего труда. И я абсолютно с вами согласна, что да, действительно такая проблема есть. Но вопрос мой был немножечко о другом. Я когда говорила о бегстве в работу, имела в виду, что сегодня, как мне кажется, нередко складывается такая ситуация, что на работе человеку, ну на работе нам проще, чем дома. Потому что дома – с детьми, с женой или с мужем – нужно каким-то образом выстраивать отношения, нужно вот в эти эмоциональные связи вступать, а ты уже уставший. А на работе как-то ну делаешь и делаешь работу, по устоявшимся рельсам. 

А. Ананьев 

– Не так давно я разговаривал со своим коллегой, моим ровесником, отцом семейства, прекрасным мужем, очень хорошим человеком. Он говорит: Саш, ты знаешь, мне гораздо более любимы и близки будни, я знаю, как устроены мои будни. Я утром иду на работу, вечером с работы. Я знаю, что я делаю утром, что я делаю вечером и что я делаю на работе. Я безумно устаю в выходные, я не люблю выходные. Потому что вся семья, все знакомые, все говорят: ах, у тебя выходной – так это отлично! Поехали в супермаркет, поехали к маме, поехали, займемся теми делами, на которые у тебя не хватает времени. И уже подсознательно человек начинает стремиться на работу, стремиться в свои будни, потому что ему там комфортнее. 

Протоиерей Артемий 

– Глубокие мысли. И здесь хочется поразмышлять вот о чем. Ведь общение наше очень разнокачественно. Есть даже такие термины – деловое общение, корпоративная этика, трудовой кодекс. А есть фронт моего личного бытия, в какой-то степени интимного, то есть сокрытого от постороннего взора. И подлинно сегодня, на мой взгляд, общество подсказывает человеку жить в эконом-классе, а не в премьер-классе – я выражаюсь образно. Потому что дом –это imperial class – ты должен здесь раскрываться по полной. Ты должен вкладывать семена разумного, доброго и вечного в твоих зайчиков, ты призван вдохновлять свою спутницу жизни. Если она скажет: милый мой, когда ты последний раз носил меня на руках? – то он с ужасом вспомнит, что это было во время свадебного путешествия в Миргород, с его знаменитой лужей – ни объехать, ни пройти. И действительно, когда мы окружены сотрудниками, коллегами, мы немножко скуповаты, мы функциональны, мы избегаем (я говорю «мы» в таком обобщенном плане, потому что я и на месте своих трудов стараюсь быть неформальным человеком), избегаем лирических отступлений – мы движемся по линии наименьшего сопротивления. Дом, снимая и срывая с нас рабочий халат, мундир и сюртук, обнажает наше сердце, и здесь-то и оказывается человек лицом к лицу с правдой и любовью, от которых, может быть, немножко отвык. В этом смысле я придерживаюсь другой философии. Я думаю, что нашим слушателям все-таки интересно заглянуть за шиворот, за пазуху каждого из участников передачи. Charity begins at home – милосердие начинается с собственного дома. И говорят, что Бог даровал семью для того, чтобы ты здесь по ступенечкам поднимался, проходил эту школу любви. И, запасаясь токами любви, улыбок, исходящих из уст твоих домашних, ты уже появлялся на работе белый и пушистый, солнечный и креативный, и дарил всем то, что накопил за weekend – праздничные дни. В этом смысле у меня такой перевертыш по отношению к позиции вашего товарища: «Светить всегда, светить везде – вот лозунг мой и солнца!»  

А. Ананьев 

– Вот вы сейчас видите, отец Артемий, мы с Аллой сидим и улыбаемся. Улыбаемся от радости, даже от счастья, потому что, слушая вас, понимаем, как мудро и просто может быть и должна быть устроена жизнь. Но при этом вы как священник с чутким, внимательным взглядом, не можете не диагностировать абсолютно иное отношение к работе и абсолютно иное положение вещей. Как оно выглядит на самом деле, я вам расскажу, мне это сформулировала опять же одна знакомая: «Мы каждый день ездим в бетонную коробку офиса, чтобы оплатить ипотеку за бетонную коробку квартиры. А квартира далеко, дорога из одной бетонной коробки в другую бетонную коробку у нас занимает час, там мы проводим семь часов – и это весь наш день. И это вся наша жизнь». 

Протоиерей Артемий 

– Мне кажется, что это супруга писателя экзис... 

А. Митрофанова 

– Экзистенциалиста. 

Протоиерей Артемий 

– Экзистенциалиста Кафки. Или Пруста. Действительно, я очень сочувствую горожанину, запертом в бетонном стеклянном холодном пространстве – это уже какая-то «Защита Лужина» по Набокову, – небо расчерчено на квадраты. И хочется переселить эту милую даму по Новорижскому шоссе, чтобы она домой возвращалась в собственный коттедж, увидела снегиря, увидела, может быть, лисичку-плутовку, которая, передушив кур соседа, подмигнет моей воображаемой собеседнице и скроется под еловым лапником. Мы действительно задыхаемся без неба, без земли, без этих токов, исходящих от матери-земли. И единственный выход для меня (батюшка всегда привыкает занимать мысленно позицию собеседника) – необходимо, дорогие друзья, вспомнить, что наше предназначение заключается в том, чтобы сокрыть Христа у себя за пазухой. И вспомним лагерников, вспомним места не столь отдаленные – нары, кромешный дым, мат, цинизм. И вот среди этого морока, среди этого хаоса, который под ногами шевелится, сияют светлячки – Христовы праведники, в сердцах которых мерцает лампада никому невидимой, но явственной для ангелов молитвы: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Опять-таки, бетонная коробка – да, соглашусь, но здесь же живые люди. Поэтому войди, улыбнись: «Вы сегодня, Александр, меня одарили такой теплой улыбкой. Дай Бог вам счастья и вашим родственникам до седьмого колена! Алла, сколько я ни общаюсь с вами, мне все мало. Не уходи, побудь со мной. Ну в присутствии мужа, разумеемся». И вот от ласки бывают веселые глазки, ласка и кошке приятна. И мы должны в наш век оцифрования и образования, производства, досуга, напротив, очеловечивать даже рабочие отношения. Потому что где трое собрались – вот мы сейчас в этой студии сидим, тут навороченные какие-то цифровые бегают на плазменном экране – остановись, мгновенье! не думай о секундах свысока, – микрофоны смотрят и мигают красным глазами. Но вот Алла улыбнулась, Александр чуть-чуть ревниво посмотрел на супругу, я спрятал свой носик под стол – и между нами уже какие-то теплые отношения. Надеюсь, они не кончатся дуэлью, потому что батюшек принципиально нельзя вызывать на дуэль. 

А. Ананьев 

– В следующий раз, когда ко мне подойдет какой-нибудь человек с жалобой на то, что он превратился в белку, бегающую по колесу, бегает по кругу, как та самая лодка, с которой мы начали разговор, с одним веслом, я скажу: друг мой, вот тебе запись нашей беседы с протоиереем Артемием Владимировым. Послушай, улыбнись. И пусть у тебя все будет хорошо. 

А. Митрофанова 

– Инъекция счастья. 

А. Ананьев 

– Мы вернемся к нашему разговору ровно через минуту. 

А. Ананьев 

– Мы возвращаемся за наш семейный стол в нашу семейную студию светлого радио, радио «Вера». В роли хозяйки ведущая Алла Митрофанова. 

А. Митрофанова 

– Александр Ананьев. 

А. Ананьев 

– И мы продолжаем говорить о роли работы в жизни современного человека с невероятным собеседником, с человеком-праздником, с протоиереем Артемием Владимировым. 

Протоиерей Артемий 

– Вы настолько хорошо воспитаны, что я уже даже начинаю верить вашим комплиментам. 

А. Митрофанова 

– Это правильно. Отец Артемий, вы знаете, когда вы говорили о том, что все-таки для христианина самое главное в жизни это не работа, а попытаться внутри себя раскрыть Христа и как-то вообще выстроить с Ним отношения, я вспомнила, совершенно парадоксальным образом, пример, который наблюдала своими собственными глазами. У меня была командировка в Японию, я тогда работала в журнале «Фома», и меня отправили собрать материал и написать о православных в Японии. Это очень интересное явление, и командировка была, наверное, одна из самых потрясающих в моей жизни. И меня сопровождала моя подруга-японист, которая как раз там училась в Токийском университете, продолжала свое образование. И мы приехали в одну из небольших деревень, ну деревней их условно можно назвать, японские... 

А. Ананьев 

– Урбанистическая деревня. 

А. Митрофанова 

– Нет, она не вполне урбанистическая, все-таки это был частный дом. Но конечно, это такой, ну по нашим представлениям, что-то гораздо ближе к «умному» дому, чем даже вот те квартиры в стиле хай-тек, в которых порой живем сегодня мы. Так вот, и при этом сразу было видно, что там семья, которая чтит свои традиции, это была семья потомственных православных японцев. 

Протоиерей Артемий 

– Как интересно. 

А. Митрофанова 

– И мы разговаривали с супругой, и она рассказывала о том, как она однажды открыла записи своей мамы, узнала, что такое на самом деле православие. Потому что для нее это просто уже, знаете, как дань традиции. У японцев вообще дань традиции это такая очень яркая черта их менталитета. Но вот для нее это был не синтоизм, а именно православие. Ну вот ничего кроме традиции она в это особо не вкладывала. И тут неожиданно она что-то почитала, открыла для себя, поняла, что это космос перед ней. И она сказала такую вещь: вы знаете, говорит, по сути, православие это то, что спасло нашу семью. Я говорю: в каком смысле? Она говорит: когда мы с мужем вышли на пенсию... А, нет, когда мой муж – она была домохозяйкой, – когда мой муж вышел на пенсию, и мы начали с ним разговаривать... Причем, я не помню, как дословно это тогда прозвучало, мне переводила моя подруга, и я помню, что меня насторожила эта формулировка, и потом я стала уточнять, что имелось в виду. И подруга мне объяснила. Понимаешь, здесь есть огромная социальная проблема: люди настолько много времени проводят в офисе, и корпоративная культура в Японии подразумевает, что люди после офиса еще вместе идут куда-нибудь своей рабочей компанией продолжить, где-то обязательно посидеть – это дань уважения коллегам, что домой они возвращаются к полуночи. Как они успевают там детей рожать – это отдельный вопрос, но в семь утра они опять уезжают. Поэтому супруги друг с другом действительно практически не общаются. Поэтому когда они выходят на пенсию, действительно там разводов какое-то феноменальное количество. И вот та супружеская пара, с которой встречались мы, в их случае как раз православие стало тем мостиком понимания между друг другом, когда они ну по сути заново, то есть что происходит – встречаются два чужих человека. А тут встретились два человека, которые вместе стали открывать Христа. И это спасло их семью.  

Протоиерей Артемий 

– Замечательно интересный рассказ. Я тоже был в Японии, но конечно, не мог за четыре дня проникнуть в их Toshiba, или Mitsubishi, или другие холдинги, где, говорят, псевдосемейная этика, где люди живут и умирают. И налицо некая таинственная подмена, потому что семья куда-то перекочевывает и эволюционирует в эти транскорпорации. Происходит, видимо, атомизация, какое-то расчленение живого организма, который именуется семьей. И то о чем вы рассказали, это можно назвать откровением, когда потерявшие язык человеческого общения, предельно сузившие свое общение до междометий и знаков люди вдруг увидели друг друга...  

А. Ананьев 

– Не то что друг друга – чужого человека рядом с собой, незнакомого 

Протоиерей Артемий 

– Да. Но при этом был еще Некто таинственный, стоявший среди них. Воскресший Христос подлинно низводит мир в сердца. И я как педагог и скромный миссионер, общающийся с большим количеством людей, всегда размышляю о том, чем отличается православное общение от любого другого – в нем присутствует некая недосказанность, некая тайна. Потому что Спаситель – всевидящий, вселюбящий, Он нас видит и слышит и любит, – соединяя умы и сердца, проливает тот мир, ту тишину, дает ту ясность мысли, тот глубокий покой, которого мы не найдем нигде. И, видимо, супруги обрели друг друга во Христе, когда они выпали из этой кристаллической решетки, как свободно блуждающие ионы, катод и анод, соединились, и искорка Божией радости осенила этих пенсионеров из Японии.  

А. Ананьев 

– Вот эта удивительная история о разводящихся японских пенсионерах, которые, оказывается, за всю жизнь не познакомились друг с другом и к 65-ти годам обнаружили рядом с собой незнакомого человека – это одна крайность. И есть другая крайность, которая нравится очень мне. Я очень люблю Грецию, я очень люблю греков, когда я них смотрю, я понимаю... 

Протоиерей Артемий 

– Вы знаете, в вас, я вижу, что-то греческое прячется. 

А. Ананьев 

– Это огромный комплимент в моей адрес, потому что мне на самом деле очень не хватает их темперамента, их легкого отношения к жизни. Когда я смотрю на них, я понимаю, что, ребята, а вы вообще работаете хотя бы когда-нибудь? У вас магазины работают два часа в сутки. Они работают, но они работают действительно два-три, четыре часа в сути. И я понимаю, что эти ребята не живут, чтобы работать, а они работают, чтобы жить. Они поработают ровно столько, сколько им надо для того, чтобы потом пойти в гости, пообщаться с друзьями, посидеть за столом, погулять, поиграть с детьми, пообщаться с супругой – и это другая крайность. Как найти разумный баланс между одной крайностью и другой? 

Протоиерей Артемий 

– Все что касается заимствований от мирового валютного фонда... 

А. Митрофанова 

– Да, кстати, да. 

Протоиерей Артемий 

– Приводящего к уничтожению драхмы и создания каких-то супердолговых зависимостей, конечно, имеет свою оборотную сторону. Но я не хотел бы сейчас зацикливаться на этой темной стороне вопроса, касающегося светлой солнечной Эллады. Но щедрая земля, обильное солнце, лазурное море, три раза в год поспевающий урожай пасленовых культур, оливки совершенно неприхотливые, с серебристыми листиками, встречающие своего хозяина, зреющие – и так было сто, и двести, и триста, и четыреста, и пятьсот лет тому назад – конечно, особая милость Божия к солнечной Элладе очевидна. Но я думаю, что нужно учиться у определенных народов определенным добродетелям. Нет людей бесталанных и нет этносов, которые не поражали бы своих соседей некоторыми преференциями, преимущественными сторонами своего бытия. Мне кажется, самое важное в вашем сообщении было свидетельство о некоторой внутренней свободе, когда человек не порабощает себя, когда он остается в известной степени независимым, когда он имеет какое-то легкое отношение (не говорю легкомысленное) к своему труду. И я сейчас реально все это впитываю, как губка, и буду учиться этому греческому менталитету. Действительно, заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибет. А ты потрудился немножко, провел первый эфир – чашечку кофе капучино раздели с соседом, а может быть, еще поднесут узо для больного пуза – все в меру, все интеллигентно. Поделись каким-то добрым словом, впечатлением. Ведь часто семейный кризис подстерегает людей, не столько замученных своими трудовыми добродетелями, сколько теряющими язык общения. Вот что мне сейчас очень приятно, как 88-летнему батюшке: я вижу, как муж зноя, сидя передо мною, делится своими впечатлениями мыслями. Притом что здесь отношения комплиментарности, взаимного восполнения, а не то что «бабка, молчи, я, дедка, говорю! кто в доме хозяин?!» Нет, вот умение в спокойной, радостной атмосфере делиться нажитым опытом – это чудесно. И ваши дети, я убежден, никогда не будут неврастениками, у них не будет нервных тиков. Потому что даже мне – молодежь называет таких «пнями», «старьем» – даже мне как-то хочется жить и хочется работать во славу нашего Отечества именно благодаря тому, что вы смотрите на батюшку со снисходительной ласковой улыбкой. 

А. Ананьев 

– Отец Артемий, мы сейчас с вами, я поймал себя на мысли, что говорим о том, как должно быть в идеале, как мудро и правильно может быть устроена жизнь, если у нас будет правильное отношение друг к другу, к работе, к окружающей действительности. 

Протоиерей Артемий 

– А этого ждут от нас радиослушатели. Без темы подвига невозможно воспитание школы. Без идеала, начертанного вербально, словесно наш слушатель может катиться, скатываться вниз к депрессии – этого допустить нельзя. Мы, конечно, далеки от соцреализма – творческого метода, который действительность изображал не такой, какая она есть, а какой должна быть. Но тем не менее и сами мы тянемся, как подсолнухи к солнышку, и тащим бегемота из болота – то есть стараемся вдохновить нашу огромную аудиторию, и мы чувствуем их одобрительные взоры и улыбки. Но давайте вернемся к реалиям, как говорят, revenons à nos moutons – нашим барашкам и козочкам. 

А. Ананьев 

– Каждое мгновение нашего общения это какое-то удовольствие. Так вот отец Артемий, давайте предположим, что к вам на исповедь приходит ваше духовное чадо и говорит: отец Артемий, моя работа меня поработила, я хочу выйти из этого круга. Я потеряла или потерял ответ на вопрос: а зачем все это? Я понимаю, что я не могу бросить работу, я не могу бросить вторую работу – у меня ипотека, у меня все... 

Протоиерей Артемий 

– Да-да-да. 

А. Ананьев 

– Но я потеряла ответ на вопрос: а для чего я работаю? Вот нам нужно услышать совет этому конкретному человеку. 

Протоиерей Артемий 

– Вы знаете, я по-разному общаюсь с мужчинами и женщинами. Мужчина в моем представлении (да простят меня радиослушатели) – это простейшее одноклеточное, и его нужно просто взять за плечи, хорошенечко потрясти, и сказать: вот я энергайзер, сейчас я твой гаджет будут заряжать любовью к трудам. И вот так немножко меленько его трясешь и поешь ему арию Мойдодыра (я тут на днях оперу сочинил): «Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я...» С женщинами, конечно, так обращаться нельзя. И поэтому прекрасный пол больше любит поэтический язык. И как священник, конечно, я говорю иногда такие слова: «Алла, вот я вижу, что вы уже считаете, думаете, будто лошадь произошла от русской женщины. Алла, нет, будьте Гердой! Этот жестокий и лукавый, холодный мир, который вы только что назвали гадюшником – офис, где ежедневно вы присутствуете, согревайте дыханием любви. – А вы считаете, батюшка, что я способна на это? – Бесталанных детей не бывает. Хотите, я вам сейчас сделаю пластическую операцию без наркоза?» Она говорит: «Что вы имеете в виду? – А вот посмотрите...» – и легкими движениями указательных пальцев уголочки губ пришедшего человека чуть-чуть приподнимаете. И он, как Чеширский кот, расплывается в улыбке. И вам остается только спеть: «С ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки... Мы едем-едем-едем в далекие края...» Ну может быть, кто-то не без удивления слушает сейчас пожилого священника – какой-то мастер-класс в детском саду, что ли проводит? На самом деле мы сообщающиеся сосуды, и если вы хотите, чтобы уровень жидкости в них был одинаковый, то сами старайтесь быть светлячком и бодрячком. Для меня вопрос о работе – изматывающей, однообразной, механической – раз навсегда решен в пользу человеческого общения. Я батюшка, который прошел ясли-пятидневку, детский сад, группу продленного дня, собирал металлолом, макулатуру, участвовал в «Зарницах», участвовал в Дне антифашиста, и поэтому для меня общение с людьми это праздник, это радость. И приходя на работу, обратите внимание: перед вами не двуногие токсичные насекомые, перед вами не физлица и не какие-то индивидуальные предприниматели – это люди. Какое счастье, что ты живешь на планете людей! Какое счастье, что ты можешь перекинуться с ними словом. Какое счастье, что ты можешь, подходя к подъезду своего офиса, предложить даме ее под локоток поддержать. И вот это и есть праздник – из маленьких знаков внимания, из маленьких добрых слов слагается целый день. И когда он окрашен в мажорные тона, а не серо-бурую какую-то картину или неуютную жидкую лунность, вы уходите с ощущением праздника на заслуженный вами вечерний отдых. 

А. Ананьев 

– Вот рецепт абсолютного счастья от протоиерея Артемия Владимирова. 

А. Ананьев 

– За семейным столом семейной студии светлого радио разговор с протоиереем Артемием Владимировым, духовником Алексеевского женского монастыря в Москве, педагогом, членом Союза писателей России... 

Протоиерей Артемий 

– Заметьте: не писателем, а членом Союза писателей России – это достаточно большая дистанция. 

А. Митрофанова 

– Отец Артемий, мы ваши стихи читали, вы уж извините, поэтому понимаем, как вы там оказались. 

А. Ананьев 

– А еще мы знаем, что вы романтик, идеалист и человек-праздник. И мы говорим сегодня о верном, правильном, сбалансированном и мудром отношении к работе в жизни. И я очень рад, отец Артемий, тому, что вы заговорили о мужчинах и о женщинах. Потому что мы хотели с Аллой задать вам вопрос вот какого свойства: у нас есть ощущение, что у мужчины и у женщины отношение к работе должно быть разное. 

Протоиерей Артемий 

– Безусловно. 

А. Ананьев 

– Мужчина – добытчик, охотник на мамонтов... 

Протоиерей Артемий 

– Разумеется. 

А. Ананьев 

– Он бегает по горам и приносит мясо домой. 

Протоиерей Артемий 

– Бросает дротики. 

А. Ананьев 

– Да-да.  

Протоиерей Артемий 

– Вступает в единоборство с носорогом Мерка (это я вспоминаю школьный курс), пещерным львом и, увитый этими трофеями, он является в пещере, и на него снизу вверх взирает женщина – слабая, беззащитная, изящная. Именно перед нею он вдруг становится беспомощным... Ну это уже новая тема, которую мы раскроем в отдаленном будущем. 

А. Ананьев 

– Ну я говорил вам, что вы идеалист и человек-праздник. А женщина – это хранительница семейного очага, казалось бы. Но в XXI веке это уже все не так. В XXI веке мужчина не гоняется за мамонтами, он сидит в офисе, за компьютером. Женщина не занимается тем, что воспитывают восьмерых детей в большинстве своем, не хранит семейный очаг, а сидит в офисе за компьютером. Что мы посоветуем современному обществу в этой ситуации? И самое главное, чем грозит подобное нарушение баланса мужского и женского отношения к работе?  

Протоиерей Артемий 

– Я вчера прочитал о княгине Дашковой, современнице Екатерины II, и находившейся с ней в творческой переписке. Заслужив доверие еще Елизаветы Петровны – по-моему, Дашкова была ее крестницей, она, одна из самых знаменитых женщин России в конце XVIII столетия, стала первым президентом Академии наук. Она разработала концепцию Академии наук, наметила перспективы развития точных естественных наук. Михаил Васильевич Ломоносов, человек сильный духом, нелицемерно уважал эту русскую даму. Конечно, она была своего рода исключением из правил. Но XIX век уже многое изменил в самосознании наших институток, наших курсисток, наших выпускниц Смольного института. А Высшие женские Бестужевские курсы, а первая женщина-медик, которая пробилась через какие-то препоны и стала оперирующим хирургом. Сегодня действительно никогда не удивишь тем, что наши изящные дамы стали бизнес-леди, более того, они в каком-то смысле опередили наш male sex – то есть мужской пол. И мы, батюшки, это хорошо знаем, потому что на наших приходах, в наших обителях дамы весьма успешно справляются с финансовой частью. Иногда заведуют строительством, чудесно ладят с уроженцами Узбекистана, Таджикистана, Дагестана, призывая к созидательному труду. Но помимо всех этих комплиментов, я действительно почувствовал легкое волнение в вашем голосе, потому что лукавый не дремлет. И он ведь чем занимается – он пытается тот прекрасный многообразный мир, ту иерархию, в соответствии с которой формируется человеческое общество, каким-то образом разрушить, низложить, свершить какие-то подмены, все перемешать, превратив в Вавилон, в смешение то, что представлялось неким стройным, иерархически обусловленным целым. И вот эта атомизация общества, это превращение бабы в мужика – это я сейчас говорю уже словами, может быть, Владимира Семеновича Высоцкого, – какое-то ну не угашение материнского инстинкта, это сделать очень трудно, но по крайней мере определенная блокировка, которая препятствует затянутой в трудовую жизнь женщине отдавать свое сердце в полной мере детям – это реалии нашего времени. И я буду все равно упрямо дудеть в свою дуду: мы должны стараться каждое мгновение делать значительным. Женщина в моем представлении, даже обладая организаторскими способностями какого-то командарма, должна помнить, что она сильна импульсами тепла и любви. И как бы хотелось, чтобы будучи вот такой (я романтик, как вы меня окрестили, так я и буду мыслить и говорить) Ариной Родионовной, Золушкой, Дюймовочкой – это мои любимые героини, – Синдереллой, Белоснежкой, она здесь кого-то утешит, тут поддержит, сделает выволочку, а затем и ободрит: «Милочка, я смотрю, что за неделю ваши показатели ниже среднего. Либо вы берете себя в руки, Аллочка моя дорогая (ну это сейчас образ), либо на следующей неделе мы будем прощаться. Но радуйтесь, вы не уволены, все в ваших руках». Вот она может сочетать в себе и жесткость определенную (а куда деваться, подчиненные, как блошки, норовят из под пальцев твоих куда-то разбежаться), но улыбка, но теплое слово. Тайная молитва, в идеале. И вот такая мамочка, мамусик – я их всех знаю, у меня, простите, супруга директор общеобразовательной школы, и 35 лет за плечами венчанного брака. «Матушка, сегодня воскресный день, мы же вроде бы собрались стать на лыжню в Сокольники? – Собрались-то, собрались. Человек предполагает, а Бог располагает. В понедельник у нас Роспотребнадзор, изучаем трудовое законодательство. – Матушка, ну может быть, подождет это законодательство? – А за Роснепотребнадзором идут пожранные (не путать с пожарниками: последние поджигатели, а там тушители), а там санэпидстанция...» И вот в этих кодексах чести, в этих цеховых каких-то артикулах роешься. «Матушка, ну когда же? – Потерпи немножко, миленький дружок, будет и дудка, будет и свисток». Слава Тебе, Господи, что пять месяцев тому назад матушка, которая взрастила во мне такие качества как ответственность, дисциплинированность (я-то рядовой учитель, она директор), сказала: «Артемий, я должна сказать тебе очень важные слова: ты состоялся как муж и как священник». Вот почему у меня вот эта лирическое, романтическое начало преобладает. Я вот и сейчас, вы видите, сижу не в кресле, а немножко, как Карлсон, поднимаюсь в воздух, когда вспоминаю свою матушку. 

А. Ананьев 

– Как это прекрасно. А пытаясь соответствовать высокой вашей планке, я тоже постараюсь вплести свою речь изящно, так же как и вы, некие англицизмы. Вы говорите о ваших героинях – о Золушке, о Белоснежке. Современная же героиня – я сейчас с ужасом осознал, – она встает перед тобой, говорит: ты знаешь, я «чайлд фри», что переводится как «свободная от детей». И это следствие – и это я понял тоже только что, – следствие нашего современного отношения к работе и потери баланса между работой и жизнью.  

Протоиерей Артемий 

– Да, и это не может не тревожить, как и какое-то удивительное, на западе уже составляющее часть матричного мышления, желание иметь детей, когда детородный возраст, где-то там красная тревожная кнопка зажигается. И, действительно, определенный холодок, который пробегает меж двумя поколениями – все это мы наблюдаем. Плетью обуха не перешибешь. А все-таки никогда в школе я до конца не соглашался со значением фразы, которую мы записывали вслед за учительницей: «Бытие определяет сознание». Да, действительно, иногда обстоятельства как будто бы сильнее нас. Но если ты с Богом, если ты детскими ручонками держишься за ризу Христову, если ты, сознавая себя немощным и ограниченным, сердечно молишься: «Господи, помоги! Господи, умягчи! Господи, просвети сродников моих!» – все-таки у меня один ответ навстречу этим глобалистским тенденциям и этим цифровизациям: мы по призванию светлячки, мы маленькие солнышки. Апостол Павел говорит: будьте как светила в этом развращенном и жестоком мире. И, конечно, мне так хочется пожелать, чтобы женщины, слушающие сегодня нас, были женственными, экономика – экономной, освободилась поскорее от либерального плена, мужчины – мужественными, которым при этом вовсе не должна претить нежность, и такт, и деликатность. И думаю, что само название нашей радиостанции – «Вера» – творит чудеса. И я убежден, что из 58 миллионов наших радиослушателей 144 тысячи людей сегодня загорелись стремлением зажечь этот светильник разума, вырвать из сердца вот этот кусочек, как, помните, Данко где-то на болоте поднял руку, и засияло вот это левое его предсердие, и он повел народы в светлое прекрасное настоящее. Вот не хочу я смиряться с этим чудищем постиндустриального общества. Будем бороться, пусть успех, точнее победа не на нашей стороне. Но давайте вспомним последний кадр «Адъютанта его превосходительства». Помните, Юрий Соломин сидит, небритый, за решеткой, и генерал, какой-то Зеноныч, говорит: «Не понимаю, что вас, блестящего офицера, заставило перейти на сторону мятежников». А Юрий Соломин – министр культуры впоследствии, – так посмотрел (все женщины были влюблены в него, вы-то маленькая, Алла, не помните), посмотрел на своего собеседника и говорит: «Владимир Зеноныч, мне думается, что победа будет не за вами». Вот во имя этой человечности, радости общения я сегодня и пою свою песню. А вам давно бы пора меня заткнуть, потому что у нас все-таки не монолог, а диалог. 

А. Ананьев 

– Мы бы вас слушали вечно. Завершая «Семейный час» на светлом радио, хочу вспомнить слова, которые прозвучали в этой студии относительно недавно. Не забывайте, когда вам будет 65 лет, какой бы ни была успешной ваша работа на протяжении всей вашей жизни, глядя на своего 30-летнего сына, вы будете жалеть только о том, что не катались с ним на санках, когда он был совсем маленький. В студии с вами этот час провела ведущая Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

– Александр Ананьев. 

А. Ананьев 

– И мы благодарим искренне за беседу – фантастическую, очень легкую, полную любви и радости, – протоиерея Артемия Владимирова, духовника Алексеевского женского монастыря в Москве.  

Протоиерей Артемий 

– Я пока еще не придумал, что сказать вам в ответ, просто скромно помолчу. 

А. Митрофанова 

– До встречи, отец Артемий. 

А. Ананьев 

– Всего доброго. 

Протоиерей Артемий 

– До свидания.