Гость программы: кандидат исторических наук, специалист по истории аристократических родов Николай Подчасов.
Разговор шел об известном роде Трубецких и о человеке, с которого начался взлет этого рода при царском дворе — ярком полководце, служившем при Иване Грозном, — Федоре Михайловиче Трубецком.
Ведущий: Дмитрий Володихин.
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
- Здравствуйте, дорогие радиослушатели!
Это – светлое радио, радио «Вера». В эфире – передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы сегодня обсуждаем не какую-нибудь одну фигуру, и не какое-нибудь одно событие. Мы обсуждаем аристократический род, несколько веков истории которого накладываются на несколько веков истории России. Корни его уходят в глубину веков, но мы начнём не от самых корней.
Нет, мы начнём от одной интереснейшей фигуры, с которой, по большому счёту, начался взлёт этого семейства при дворе русских царей, с которой началось величие рода, его богатство, его влияние на государственные дела. И фигура эта, тем не менее, довольно мало известная.
Вот, какое количество фаворитов царя Ивана Грозного известно современной публике? Ну, кто не помнит Малюту Скуратова, кто не помнит князя Афанасия Вяземского? Но вот князя Хворостинина уже вспомнят далеко не многие. А мы сегодня будем вспоминать человека, который был в опричнине, но не замаран никакими репрессиями, карательными функциями, казнями, был одним из востребованнейших полководцев России второй половины XVI века, но мало известен публике, был человеком, который занимал положение особо влиятельной и доверенной фигуры при Иване IV, но, при этом, не вошёл в учебники и научно-популярную литературу. Это – Фёдор Михайлович Трубецкой.
И сегодня у нас в гостях специалист по истории России XVI – начала XVII века, как раз, по истории аристократических родов, кандидат исторических наук Николай Алексеевич Подчасов. Здравствуйте!
Н.Подчасов:
- Здравствуйте!
Д.Володихин:
- Я адресую ему вопрос о том, что это за личность такая – Фёдор Михайлович Трубецкой, и каким образом он оказался рядом с Иваном IV, каким образом он обрёл столь значительное влияние при нём, но, при этом, остался, фактически, не известен… ну… не то, чтобы историкам – специалисты его знают – но широкой публике, мне кажется, он не известен совершенно?
Н.Подчасов:
- Вопрос – непростой. Потому, что… я думаю, что изначально Фёдор Михайлович оказался не то, что рядом с царём, а даже в царском войске, по большому счёту, случайно.
Дело в том, что Трубецкие в первой половине XVI века не стремились участвовать в каких-то общегосударственных делах, с большой неохотой ходили в походы, и сам Фёдор Михайлович – в источниках он изначально появился в начале 50-х годов, и десять, а то и больше, лет о нём не было ни слуху, ни духу – в армию он не стремился.
Д.Володихин:
- Да и, более того, Трубецких трудно заметить даже и в аристократическом совете при особе царя. Бояре Трубецкие, окольничьи Трубецкие – это, в общем, редкость.
Н.Подчасов:
- Да, до Фёдора Михайловича в Думе был только один представитель этого рода, да и то – непонятно, был ли он там. То есть, пару раз он встречается в источниках с чином «боярин», но и непонятно, как это трактовать. И, возможно, это было какое-то временное исполнение функций боярина, а не полноценное вхождение в боярскую Думу.
Д.Володихин:
- Итак, получается, что род был достаточно богат, достаточно спокойно жил для того, чтобы стремиться к тому, чтобы продвинуть себя при Дворе, получить какие-то ключевые должности в армии, в общем… ну… по большому счёту – ленился, ленился род! И вдруг – появляется персона, которая поворачивает судьбу всего семейства Трубецких…
Н.Подчасов:
- Как это случилось, точно сказать сложно. Потому, что источников… ну… источники очень скупо об этом сообщают. Просто в какой-то момент – а это был 1562 год – призвали Фёдора Михайловича на службу, в связи с грандиозным походом, который задумывал Иван Грозный – поход на Полоцк.
Это было грандиозное мероприятие! В первый раз сам царь возглавлял поход такой важности.
Д.Володихин:
- Ну, то есть, он ходил, вместе с войском, под Казань, но, по молодости лет, фактически, за него там управлялись, в основном, воеводы. А тут он был действительным командиром, который следил за всем в армии.
Н.Подчасов:
- И это был его личный триумф. И именно вот в этом походе что-то такое изменилось в положении князей Трубецких. Возможно, так или иначе попался молодой Трубецкой на глаза царю – и обратил на себя внимание.
Д.Володихин:
- А он там был каким-то не великим служильцем, в этом походе?
Н.Подчасов:
- Отнюдь. Он был есаулом. Это очень низкий чин для такого человека, как он. Для Трубецкого – это… ну… самое-самое низкое, что можно было ему дать, не унизив его чести.
Д.Володихин:
- Ну, он был, очевидно, ещё человеком молодым.
Н.Подчасов:
- Точных сведений у нас нет, но, скорее всего, лет ему было 20, плюс-минус. Точно сказать – не получается.
Д.Володихин:
- Ну… иными словами, Иван IV берёт Полоцк, древний центр княжения, богатый город, пункт, за который велись боевые действия на протяжении десятилетий, и вспоминает об этой своей удаче военной с большим удовольствием – соответственно, он рад тем людям, которые сопровождали его в этом походе и напоминают ему о его прежней славе. Если кто-то показал себя молодцом – он мог рассчитывать на карьеру. Ну, очевидно вот, Фёдор Михайлович показал себя молодцом?
Н.Подчасов:
- Но это не значит, что его, сразу же, возвысили. Был у него, скажем так, испытательный период, длиною в восемь лет – достаточно долго для того, чтобы молодой человек мог попробовать себя в разных качествах и показать, на что же он, действительно, годен.
Пришлось ему послужить и на южном пограничье, наверное, самом опасном рубеже. Самая горячая точка, которая была в то время в России – это граница со степью, с диким полем, откуда периодически выплёскивались на страну набеги татар – осколков Золотой Орды.
Д.Володихин:
- Ну, прежде всего, Крымского хана, конечно.
Н.Подчасов:
- Ну, в данном случае, да… в основном – да.
Фёдора Михайловича расписали в небольшой пограничный город Дедилов, дали ему второго, опытного, воеводу, который должен был на первое время присматривать за молодым князем, наставлять его, давать какие-то дельные советы.
Д.Володихин:
- Я сразу хотел бы уточнить, дорогие радиослушатели. Вы не ослышались. Дедилов – это населённый пункт, недалеко от Тулы. Но, тем не менее, во второй половине XVI века это был город, на который опирались пограничные воеводы. Собственно, Ока оформляла южный рубеж России, а вот что за Окой – это уже землица спорная. Можно её закрепить за собой крепостями, населёнными пунктами, но, если не удерживать силой, в один момент всё это будет разрушено набегом Крымского хана.
Итак – Дедилов.
Н.Подчасов:
- Вот Дедилов – он, как раз, очень важную роль играл. Потому, что, с одной стороны – это уже за Окой, то есть, рискованная территория. Пребывание там было связано с очень серьёзной опасностью. И, в то же время, это достаточно важный город – там был построен недавно кремль… ну… укрепление деревянное, и там размещался, чаще всего, передовой полк… такого… трёхполкового, состоящего из трёх полков войска, которое выдвигалось вот на случай приближения крупных сил татарских.
Фёдору Михайловичу досталось управление вот этим вот небольшим городом, но очень быстро, практически вот – в тот же год, в который он получил это назначение, ему пришлось и столкнуться напрямую со своим противником. То есть, не было у него возможности погрязнуть в рутине.
Тут же случился приход крупных сил татарских, и на границу было выдвинуто большое войско. Возглавляли его лучшие воеводы, самые знатные, самые опытные.
Д.Володихин:
- То есть, оборонительная армия целая вышла.
Н.Подчасов:
- И в неё вписали гарнизон небольшого Дедилова.
В этом ничего удивительного нет. Это – стандартная практика. Действительно, все гарнизоны пограничных крепостей, в случае опасности, входили, вливались в более крупное войско…
Д.Володихин:
- … действующую армию, да.
Н.Подчасов:
- Но вот дальше начинается удивительная вещь. Потому, что, как только опасность схлынула, но, видимо, ещё оставались какие-то опасения, большие воеводы ушли, а войско – осталось. И командовать им поручили именно Фёдору Михайловичу Трубецкому. Вот это – очень необычно.
Д.Володихин:
- То есть, иными словами, оставили такую завесу, но не… какой-то небольшой отряд, а именно, скорее, всё же – армию, несколько полков. И относительно молодой военачальник, притом, военачальник из рода, который на протяжении нескольких десятилетий не имел больших воеводских назначений, вдруг становится во главе этой армии.
Н.Подчасов:
- Войско, действительно, было достаточно большим – в нём было 5 полков, и в каждом из них было по 2 воеводы. Это показывает, что, всё-таки, численность была достаточно серьёзная.
Д.Володихин:
- Ну, тысяча людей – тысяча бойцов.
Н.Подчасов:
- Ну, как минимум, да.
Следующий шаг тоже был достаточно необычным. От следующего назначения – достаточно почётного, достаточно такого… можно сказать, карьерный рост был обеспечен – Фёдор Михайлович от него отказался.
Значит, ему предстояло участвовать в Литовском походе, в качестве главы передового полка. Должность – хорошая, серьёзная должность для большого войска, для крупного похода – было чем гордиться.
Д.Володихин:
- И вдруг…
Н.Подчасов:
- И вдруг – он отказывается! Отказывается на том основании, что в том же войске, примерно на равной должности, стоит другой Гедиминович – то есть, потомок…
Д.Володихин:
- … Великого князя Литовского Гедимина…
Н.Подчасов:
- Да-да-да-да! Основателя великокняжеской Литовской династии – Голицын, Иван Юрьевич. Вот, признать равенство с ним почему-то Трубецкой отказался. Скорее всего, это была такая попытка разведать границы своего положения.
Д.Володихин:
- Ну, что ж… мы вскоре вернёмся к вопросам местничества, к вопросам родовой чести, которая впрямую касалась аристократов Трубецких. Но прежде хочу вам, дорогие радиослушатели, предложить один небольшой музыкальный эксперимент.
Среди князей Трубецких XVII века был вельможа, который стал крестным отцом царя Петра I. И сегодня музыка, которая будет звучать в эфире – она связана с Петровской эпохой.
Не беспокойтесь, мы не задерживаемся на XVI веке, мы будем и в XVII, и в XIX, и в XX и так далее, но, тем не менее, хотелось бы обратить внимание на одну важную деталь. Трубецкие – это княжеский род, уходящий в средневековье русское очень глубоко, и, тем не менее, отлично приспособившийся к порядкам Российской Империи и вошедший в её плоть и кровь.
Итак, кант Петровской эпохи «Орле Российский», посвящённый Полтавской битве.
-ПЕНИЕ-
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
- Ну, что ж… после этого приятно напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это – светлое радио, радио «Вера», и в эфире – передача «Исторический час», в рамках которой мы беседуем с известным историком, кандидатом исторических наук, Николаем Алексеевичем Подчасовым о аристократическом семействе князей Трубецких.
И мы, как раз, касаемся очень важного для тех времён обстоятельства местнических тяжеб из-за того, что кого-то уравняли с другим знатным человеком в чести. Но, при этом, одна из сторон видит, что это равенство ложное. Может вспыхнуть конфликт.
Н.Подчасов:
- Что и произошло, собственно, с Фёдором Михайловичем Трубецким. Признать себя ровней с человеком, которого ты ровней не считаешь, это было очень тяжёлое событие для любого человека из этого круга, потому, что это несло очень серьёзные последствия для всего его рода. Все его потомки, все его младшие родственники – все будут теперь считаться ровней тому человеку, которому… ну… точнее – тому роду, с которым он себя уровнял.
Ведь это – такая лестница. Каждый род из себя представлял такую пирамиду. И каждая ступень этой пирамиды была как-то соотнесена с соответствующими ступенями других пирамид, других родов. Признаешь себя ровней – вся твоя пирамида опустится.
Д.Володихин:
- Ну, что ж… значит, Фёдор Михайлович разумно отложил на будущее свою карьеру, ради того, чтобы спасти честь рода. Но, тем не менее, карьера его, всё-таки, ожидала…
Н.Подчасов:
- В этом, как раз, и стоит загвоздка. Дело в том, что в случае с Фёдором Михайловичем, его тяжба – это был очень смелый и немножко даже, может быть, безрассудный поступок такой – дерзкий.
Это была первая тяжба Трубецких за весь XVI век. И он… как бы… хотел нащупать, где же, собственно, проходит его граница? Кому он – ровня, кому – нет? Что ему можно? И последнее решение оставалось за царём.
Голицын Иван Юрьевич, с которым он поспорил, человеком был, в общем-то, не только равным ему, но, по некоторым местническим параметрам, даже и вышестоящим. Но, тем не менее, царь его заявку – заявку Фёдора Михайловича – признал. Он разрешил ему не идти в этот поход, тем самым согласившись, что, действительно, ровня с Голицыным для него унизительна.
Д.Володихин:
- То есть, иными словами, видно, что Государь покровительствовал Фёдору Михайловичу в этой щекотливой ситуации. Ну, что ж…
А когда, всё-таки, Фёдор Михайлович, становится действительно незаменимой, постоянно задействованной фигурой при Иване IV?
Н.Подчасов:
- Начиная с 1571 года.
Д.Володихин:
- А ведь это – опричнина…
Н.Подчасов:
- В 1570 году Фёдор Михайлович первый раз упоминается как опричник. Говорят, что и до этого времени он был близок к опричным кругам, но у нас нет никаких доказательств. А вот с 1570 года – уже всё определённо говорит о том, что в опричнину он вошёл. Но какого-то взлёта, резкого изменения его статуса, в связи именно с этим событием, не произошло. Важно другое.
Важно, что в 1571 году ( то есть, на следующий год ), произошло событие, для России чрезвычайно тяжёлое. Войско Ивана IV, которое вышло… как это было принято в то время, вышло на южную границу встречать приближающееся татарское войско, почему-то вдруг было вынуждено уйти – уйти с занимаемого поста, уйти с Окского рубежа, и, больше того, углубиться в страну, уйти в северные районы, оставив беззащитной столицу.
Д.Володихин:
- То есть, там осталось несколько полков, но избранные полки опричнины, действительно, покинули столицу без боя.
Н.Подчасов:
- Вместе с самим царём, что было особенно тяжело.
Д.Володихин:
- Да…
Н.Подчасов:
- И закончилось это совершенно неожиданно – даже для татар. Потому, что столица – она не просто была захвачена, она была сожжена.
Русские полки, которые её защищали – они просто сгорели вместе со столицей. Ну… естественно, не все, не в полном составе, но очень тяжёлой была потеря главнокомандующего – Ивана Дмитриевича Бельского, который вместе со всем своим семейством задохнулся в этом пожаре.
Д.Володихин:
- Ну… отступить не могли – честь не позволяла, победить не могли – силёнок маловато. Очень многие, действительно, погибли в огне, не отступив, но и не имея возможности спасти город.
Н.Подчасов:
- Так вот, в этом, очень таком… трагическом моменте, почему-то так случилось, что царь оказал доверие не кому-нибудь, а именно Фёдору Михайловичу Трубецкому. Он поручил ему командовать тем полком, который он взял с собой, с которым он отступил.
Это может показаться странным – такая логика, но, на самом деле, всё объясняется очень просто. Отступление царя было вынужденным. В какой-то момент он оказался вплотную с татарским войском, не будучи об этом уведомленным заранее разведкой. И, как часто бывало с Иваном Васильевичем, он увидел за этим не случайность, не оплошность, а злой умысел.
Д.Володихин:
- Измену, да…
Н.Подчасов:
- Поэтому вот это его решение – бросить столицу, уйти без боя – решение, которое очень тяжело ему далось, и которое имело очень тяжёлые для него последствия. Он был вынужден потом терпеть и международные унижения – и перед Крымским ханом, и перед другими своими…
Володихин:
- … политическими контрагентами…
Н.Подчасов:
- … да, и союзниками своими…
Д.Володихин:
- Но для Фёдора Михайловича это был – взлёт?
Н.Подчасов:
- Ему было оказано беспрецедентное доверие – ему, человеку, который… в общем-то… по своему происхождению не имел права на это претендовать. Ведь Трубецкие не были близки ко Двору – весь XVI век. Вошли-то они в состав Российского Государства вынужденно – потому, что их территории были просто окружены Московскими войсками в 1500 году, во время войны с Литвой. И…
Д.Володихин:
- Они решили покончить миром, и сдаться на милость не побеждёнными, а присоединившимися.
Н.Подчасов:
- И, отчасти, этим объясняется их такое слабое участие в делах страны – они, видимо, всё ещё продолжали считать себя такими, полусуверенными, владетелями, которые могут быть и неважно приписанными к какому государству – немножко… так… сами по себе существовать.
Д.Володихин:
- А тут царь говорит: «Тебе отдаю лучшую часть своего войска, и верю тебе в этой критической ситуации...
Н.Подчасов:
- … и вверяю свою собственную безопасность». Потому, что от верности и расторопности Фёдора Михайловича теперь зависела его собственная жизнь.
И дальше, на протяжение, в общем-то, всего оставшегося своего правления, а это – до 1584 года…
Д.Володихин:
- 13 лет ещё!
Н.Подчасов:
- 13 лет… Иван Грозный будет доверять Фёдору Михайловичу командование своим личным полком – во всех своих походах.
Д.Володихин:
- То есть, это полк, который называется «Государев Двор».
Н.Подчасов:
- Да. Самый крупный, самый, наверное, сложный в управлении полк, потому, что помимо, собственно, военных и административных функций, его воевода должен был осуществлять связь с Государем, решать какие-то возникающие сиюминутные проблемы. Мы это знаем, например, из источников по походу 1577 года, в которых есть сведения о том, что Фёдору Михайловичу приходилось самому допрашивать пленных, сообщать результаты допроса Государю, вести переговоры от его лица – в общем, очень сложная такая работа, для которой не достаточно просто военного таланта, или даже административного таланта. Это должно быть какое-то особое дарование…
Д.Володихин:
- Ну, «человек власти», скажем так.
Н.Подчасов:
- Да. Быть приближенным к Государю, при этом не угождать ему, а наилучшим образом решать вопросы, возникающие при общении с ним, и в его постоянной деятельности.
Д.Володихин:
- Ну, иными словами, это был такой… «карманный стратег».
Н.Подчасов:
- Можно и так сказать.
Д.Володихин:
- Ну, что же… Жизнь Фёдора Михайловича при Иване Грозном сложилась весьма удачно. Он получил боярский чин, он занимал одну из высших должностей в Государстве – фактически, высшую ( в его армии, я имею в виду, в армейской среде ). Но и после смерти Ивана IV он отнюдь не теряет своего значения, он продолжает играть важную роль. До какого времени он дожил?
Н.Подчасов:
- Умер он в 1602 году, приняв иноческий постриг.
Д.Володихин:
- Я так понимаю, что до последних своих лет он оставался одной из влиятельнейших фигур в Государстве.
Н.Подчасов:
- Да! Даже при царствовании Бориса Фёдоровича Годунова, уже будучи дряхлым стариком, и совсем незадолго до смерти он на время одного из походов Бориса Фёдоровича оставался в Москве комендантом Кремля.
Д.Володихин:
- Ну, можно так сказать. Называлось это иначе, тем не менее, в общем, действительно…
Н.Подчасов:
- Называлось это «воевода старого города», да.
Д.Володихин:
- Да-да-да… Ну, что ж, я думаю сейчас пришло время напомнить нам о том, что Трубецкие – это не только часть Средневековья, но и часть Российской Империи. И сейчас в эфире прозвучит музыка Георга Фридриха Генделя – фрагмент из его знаменитой «Музыки на водах», который, на мой взгляд, наилучшим образом передаёт аромат Петровской эпохи, времени Петра I – и в России, и в Европе.
-МУЗЫКА-
Д.Володихин:
- Дорогие радиослушатели! Вот, представьте себе, плывём мы с вами в лодочке по реке, и рядом с нами, на соседствующих лодочках, музыканты дудят в начищенную медь. Вы чувствуете себя прекрасно, светит солнышко, и Вы, в какой-то момент, вспоминаете, что это – светлое радио, радио «Вера», в эфире – передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы обсуждаем историю рода Трубецких.
Буквально на минуту мы прервём нашу беседу – для того, чтобы очень скоро вновь продолжить её в эфире.
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
- Дорогие радиослушатели! Это – светлое радио, радио «Вера». В эфире – передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы, с кандидатом исторических наук, специалистом по истории аристократических родов Старомосковской эпохи Николаем Алексеевичем Подчасовым, продолжаем наш разговор о семействе князей Трубецких.
Николай Алексеевич, но, помимо самого Фёдора Михайловича, во власть, как сейчас говорят, приходят люди, которые родственны ему. Фактически, возвышение одного человека означало то, что рядом с ним появятся, непременно, его братья, племянники, дядья, представители соседствующих ветвей его семейства – таков был обычай того времени. Возвышение происходило коллективно родом, если опала – то не один человек страдал, а всё его семейство.
И, добившись необыкновенного доверия у царя Ивана IV, Фёдор Михайлович – незаменимый, но, фактически, невидимый фаворит грозненского времени , сейчас же потянул наверх и других представителей его рода.
Н.Подчасов:
- Прежде всего, вместе с ним пришли два его племянника. Это были представители другой ветви князей Трубецких – братья Никита Романович и Тимофей Романович Трубецкие.
Они были значительно моложе Фёдора Михайловича, хотя точный возраст установить мы не можем, и они действительно становятся близки ко Двору Ивана Грозного, а вот с военными должностями им, как раз, везёт не очень.
Такое ощущение, что вот это вот необычное положение при Дворе самого Фёдора Михайловича, перенеслось и на них. Точно так же, как он был близок к царю, исполнял важные и ответственные его поручения, но, при этом, как будто не соприкасался с другими представителями знати, занимал такое какое-то… совершенно вот особое место…
Д.Володихин:
- Обособленное положение, да.
Н.Подчасов:
- … точно так же – и они. Хотя они не получали той должности, которую получил Фёдор Михайлович, они… как бы так сказать…
Д.Володихин:
- Следовали в шлейфе его славы.
Н.Подчасов:
- Какое-то время они вообще не участвовали в военных предприятиях. Состояли в Царском полку на придворных должностях рынд или голов в стану.
Д.Володихин:
- Скажем так – оруженосцы, а также – офицеры охраны.
Н.Подчасов:
- То есть, в войске, но без каких-то чётких обязанностей и должностей.
Д.Володихин:
- Почётные назначения, но без власти, да.
Н.Подчасов:
- Но очень скоро они начинают получать… как бы это сказать… доверенные поручения от царя. Их ставят во главе небольших отрядов, которые посылают по каким-то частным предприятиям – например, на подмогу осаждённому городу, или с целью взять небольшой какой-то опорный пункт.
Что характерно: что любое назначение должно было как-то ограничить… показать, какое место они занимают – как-то их поставить: показать, кто ниже стоит, кто – выше. Так вот, вот эти поручения, которые исполняют они – они этого не делают, не дают такой возможности: понять, где же они? Потому, что…
Д.Володихин:
- Они, действительно, выполняют службу в отдельности от всего войска, и очень трудно местничать, поскольку местничать, фактически, не с кем – они предоставлены самим себе. Им дают под командование отряд, и – в общем, с кем спорить о том, кто выше, а кто ниже, если отряд – под команду одного воеводы?
Н.Подчасов:
- Именно так. И уже здесь проявляются немножко разные их характеры. Чаще всего вот такие поручения достаются на долю Тимофея Романовича, младшего из двух братьев. Старший – практически не участвует в военных предприятиях. И даже потом, уже после смерти Ивана Грозного, он очень редко будет проявляться на военных должностях. Зато Тимофей Романович станет настоящей звездой следующего царствования, и будет участвовать в военных предприятиях… наверное, будет одним из самых назначаемых воевод при царе Феодоре Иоанновиче.
Д.Володихин:
- Ну, что же… да, действительно, при Феодоре Иоанновиче, и при Борисе Годунове наступает звёздный час Трубецких. И давайте остановимся… ну… хотя бы, на двух боевых эпизодах, которые прославили это семейство. Один из них связан с боевыми действиями на реке Выси.
Н.Подчасов:
- Это произошло сразу же после смерти Ивана Грозного. На тот момент, Тимофей Романович, как раз, был на одном из своих боевых поручений. Он находился на южной границе, командовал гарнизоном Тулы. И к нему же приписаны были два полка, которые располагались в соседних с Тулой городах. Несколько позже к нему присоединяется более крупное войско, которое доверяют возглавлять, наконец-то, Фёдору Михайловичу Трубецкому. Первый раз, после достаточно долгого перерыва, он получает войско под своё командование, и опять это связано с южной границей.
Никита Романович Трубецкой, старший из двух братьев, возглавляет полк правой руки в этом войске.
Д.Володихин:
- То есть, иными словами, фактически, на поле выходит «сборная» князей Трубецких?
Н.Подчасов:
- Именно так. И роли в ней распределены, примерно, следующим образом. Фёдор Михайлович возглавляет – несёт ответственность за всё предприятие, Никита Романович находится на видной, но достаточно формальной должности рядом с ним, а Тимофей Романович находится на самом горячем месте – впереди всех.
И так случилось, что именно в этот момент Россия подверглась нападению достаточно серьёзных сил татарских, которые пришли, конечно, не с полноценным военным вторжением, но с надеждой пограбить и увести большой полон.
Силы, пришедшие на южные рубежи, судя по всему, были настолько значительные, что Тимофей Романович со своим войском, которое вышло им навстречу, оказался не в состоянии их сдержать. Он принял единственное возможное в этой ситуации решение – он, вместе со своим войском, заперся в небольшой крепости в Белёве…
Д.Володихин:
- … и её татары взять не смогли.
Н.Подчасов:
- Они её осадили. Осадили и оставили в осаде, в то время, как другой отряд направился вглубь Российской территории – грабить и собирать полон.
Ситуация была достаточно опасная. Фёдор Михайлович не решился самостоятельно отправляться на разгром этой армии.
Д.Володихин:
- Ну… можно было погубить свою.
Н.Подчасов:
- Он предпочёл затребовать подкрепление. Он остался на Оке – прикрывать главную магистраль к столице, а на подмогу пришёл… Специально была организована экспедиция во главе с воеводой Бездниным, который разбил прорвавшийся во внутренние районы татарский отряд. И после этого, после сражения на реке Выси, в котором Безднин одержал победу, вспомнили про Тимофея Романовича Трубецкого, который всё это время держал оборону в Белёве. Тогда уже ему была оказана помощь, и осада была снята.
Таким образом, на долю Тимофея Романовича выпала достаточно важная роль в обороне южных рубежей России, хотя слава, опять же, досталась не ему.
Д.Володихин:
- Но он не был главным военачальником в этой операции, а просто он выполнил самую тяжёлую роль. Но вот, насколько я помню, через семь лет… через шесть или семь лет… он, всё-таки, получит свой заслуженный венец победителя во время войны со Швецией, когда русская армия вела бои за Нарву.
Н.Подчасов:
- Так случилось, что в последний момент, во время уже расписанного похода, в котором Тимофею Романовичу было назначено не самое видное место, вдруг произошла кадровая замена. Воевода, который должен был возглавлять передовой полк, не смог его возглавить, и, в последний момент, это поручили сделать Тимофею Романовичу Трубецкому. Войско уже двигалось – ему пришлось его догонять.
И в этом передовом полку он оказался вместе с военной звездой того времени – Дмитрием Ивановичем Хворостининым.
Д.Володихин:
- То есть, фактически, встретились две военные звезды. Хворостинин – это военный гений России XVI века, Тимофей Романович – как минимум, исключительно храбрый и стойкий военачальник.
Н.Подчасов:
- И встретились не в первый раз. Где-то три года до этого времени, они вместе держали оборону на южных рубежах – вместе возглавляли Тульский гарнизон.
Д.Володихин:
- Можно сказать – однополчане.
Н.Подчасов:
- И теперь вот, благодаря этой случайности, благодаря тому, что произошла вот эта вот замена, они снова оказались вместе. И этот тандем очень здорово сработал.
Передовой полк вырвался несколько вперёд основных сил и нанёс сокрушительное поражение четырёхтысячному корпусу шведскому, который вышел из Нарвы, надеясь как-то воспрепятствовать подходу русских войск. Благодаря этому, во многом, и инициатива в этой войне, в этом походе перешла к русским силам и закончилась выгодным для России миром.
Д.Володихин:
- Да, действительно, мир этот вернул России несколько городов и областей, ранее утраченных.
Ну, а сейчас, я думаю, правильным будет, если мы вновь вернёмся к Петровской эпохе и послушаем музыку, которую сочинил старший брат царя Петра Алексеевича, царствовавший до него царь Феодор Алексеевич.
Знаменный роспев «Достойно есть»:
-ПЕНИЕ-
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
- Дорогие радиослушатели, после этой музыки мне хотелось бы сказать, что у нас – величественное радио, радио «Вера». Но я, к сожалению, ограничен в маневре, поэтому вернусь к тому, что есть – это светлое радио, радио «Вера». В эфире – передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и у нас в гостях кандидат исторических наук Николай Алексеевич Подчасов. Он рассказывает нам о знаменитом роде русских аристократов – князей Трубецких.
Мы сейчас подходим к страшному рубежу в истории России – к смуте. И дети тех воевод, о которых мы вам рассказывали, проявили себя в этой смуте очень по-разному. Близкая родня, люди, очень хорошо знавшие друг друга, принадлежавшие к одному семейству, выбрали для себя очень разные пути. Это – сын Никиты Трубецкого Юрий, и – сын Тимофея Трубецкого Дмитрий. Какова была их судьба?
Н.Подчасов:
- В какой-то момент, они оба оказались в стане Лжедмитрия II – «Тушинского вора», оба получили там чин боярина, для обоих это был скачок в карьере. А вот после этого их пути расходятся. Потому, что Юрий Никитич становится союзником поляков.
Он исполняет для них важные поручения, и это объясняется тем, что он был родственником Михаила Глебовича Салтыкова.
Д.Володихин:
- А тот был ярый, можно сказать, сторонник поляков и их короля Сигизмунда.
Н.Подчасов:
- И закончил он, примерно, так же свою жизнь, как и Михаил Глебович – он вынужден был бежать из страны, обосноваться в Польше, принять там католичество. И вся ветвь, идущая от него, князей Трубецких осталась в Польше на какое-то время, потерпев там значительный урон для своей чести.
Д.Володихин:
- Да, их судьба сложилась не слишком удачно. Они не преуспевали, скорей – они обеднели и влачили довольно жалкое существование.
Н.Подчасов:
- И окончательно бы, наверное, исчезли или затерялись, если бы…
Д.Володихин:
- … один их родственник не вытащил их потом в Россию. Но до этого родственника мы дойдём. А сейчас хотелось бы вернуться к Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому, который проявил себя совершенно иначе в этой смуте.
Н.Подчасов:
- Так вот, как раз в тот момент, когда его двоюродный брат Юрий Никитич всячески способствовал успеху поляков, Дмитрий Тимофеевич сделал очень много для того, чтобы Россия не исчезла с карты мира.
Д.Володихин:
- Это, можно сказать, фигура недооцененная, можно сказать, пребывающая в тени Пожарского. Хотя, для современников отнюдь не было ясно, кто больший герой – Дмитрий Тимофеевич Трубецкой или Дмитрий Михайлович Пожарский.
Н.Подчасов:
- Дмитрий Тимофеевич известен тем, что стал одним из организаторов и лидеров Первого Земского ополчения. Если бы не он, неизвестно, как сложилась бы судьба и Второго ополчения, и удалось ли бы избрать на Русский Престол русского Государя.
Д.Володихин:
- Михаила Феодоровича Романова. Да, это так. Хотелось бы напомнить, что когда мы празднуем День народного единства и вспоминаем о последних боях за Москву и о сдаче вражеского гарнизона земским ополченцам, то, всё-таки, последнее боевое столкновение с врагом – это была победа ратников именно князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. Это они лихим наскоком, с бою, взяли Китай-город, и тем самым показали полякам, что их дни в Кремле – сочтены.
Так, что – был настоящий герой своего времени!
Н.Подчасов:
- И, в дальнейшем, он остался верен своему призванию. Он использовал свой авторитет, свою бурную, деятельную натуру для того, чтобы помочь укрепиться на Престоле новой Династии. Хотя, в какой-то момент, он выдвигал и собственную кандидатуру на роль нового русского царя.
Д.Володихин:
- Ну… человек был – страстный, можно сказать – бурный, по характеру своему. Устраивал для казаков в Москве пиры, говоря им: «За меня! За меня голосуйте на Земском Соборе!» Ну, тем не менее, победил Михаил Феодорович. Дмитрий Тимофеевич долго горевал, потом смирился, и остался одним из крупных вельмож при Дворе первого царя из династии Романовых.
Н.Подчасов:
- Больших воинских успехов на его долю не выпало. В дальнейших войнах со Швецией он потерпел несколько серьёзных поражений, и слава рода князей Трубецких была поддержана уже другим представителем этого рода – младшим братом сбежавшего в Польшу Юрия Никитича, Алексеем Никитичем Трубецким.
Д.Володихин:
- Ну… я бы ещё добавил, что Дмитрий Тимофеевич, всё-таки, удостоился странной власти. Его отправили воеводой в Тобольск, как бы показав ему: «Ну, царём в России ты не стал – побудь, хоть недолго, царём Сибирским!» И тот, действительно, добрался до Тобольска, страшно больной, какой-то время управлял Сибирью, и там и скончался.
Но, действительно, перейдём уже к молодому поколению.
Н.Подчасов:
- Алексей Никитич Трубецкой – человек удивительный! Он отличался, во-первых, необычным для этого времени долголетием. Он прожил до 1680 года. Успел стать крестным отцом сына Алексея Михайловича – Петра, будущего Петра Великого.
Д.Володихин:
- Это вот в честь него мы сейчас музыку Петровского времени то и дело включаем.
Н.Подчасов:
- Ему удалось вернуть и родовую честь, и доброе имя рода князей Трубецких.
Дело в том, что, в какой-то момент, завоёванный поляками город Трубчевск – родовое гнездо князей Трубецких, удалось вернуть обратно, и Алексей Михайлович, в благодарность за честную службу, за принесённую Государству пользу пожаловал новозавоёванные земли Алексею Никитичу Трубецкому. Кроме того, ему был дарован титул «Державец Трубчевский», что, конечно, должно было быть приятно для человека из рода Трубецких.
Д.Володихин:
- Ну… всё хорошо в жизни этого человека – он счастлив, богат, овеян славой, – и вот только наследников нет. Это печально…
Н.Подчасов:
- На этом мог бы и закончиться наш разговор о роде князей Трубецких. Если бы Алексей Никитич не проявил заботу о будущем своего рода и не перевёз в Москву внука своего старшего брата – Юрия Петровича Трубецкого, который в этот момент находился в Польше, и не в самом лучшем положении.
Д.Володихин:
- Вот это напомним, напомним… изменник-то, Юрий Трубецкой, который перешёл на сторону врага, сменил веру, не приобрёл богатств для своего рода, и именно московская половина рода вытащила его потомков из Польши, из унижения, из бедности и вернула им доброе имя – уже здесь, на русской земле.
Н.Подчасов:
- К потомкам Юрия Петровича перешло высокое положение, завоёванное при Дворе Алексеем Никитичем Трубецким, и, в дальнейшем, потомки Юрия Петровича будут видными деятелями и Петровской эпохи, и при следующих Государях.
Д.Володихин:
- Ну, то есть, они были генералами, они были царедворцами…
Н.Подчасов:
- … были сенаторами…
Д.Володихин:
- … да… не зря мы музыку сегодня столько раз ставили – один из них был, кажется, музыковедом…
Н.Подчасов:
- Да, это был… не помню точно… то ли дед, то ли прадед известного философа Сергея Николаевича Трубецкого.
Д.Володихин:
- И здесь мы переходим к парадоксальному повороту в судьбе князей Трубецких. Во второй половине XIX века и в первой половине XX – этот род, казалось бы, когда-то род полководцев, государственных мужей, неожиданно даёт совсем другой урожай на русской ниве – он даёт людей искусства!
Знаменитый автор памятника Александру III – скульптор Паоло Трубецкой. А что касается сферы философии, истории искусства, искусствознания, то здесь Трубецкие заняли такую прочную нишу, что, мне кажется, о них по учебникам истории искусства известно гораздо больше, чем об их предках – по истории военного искусства.
Н.Подчасов:
- Особенно это связано с братьями Сергеем Николаевичем и Евгением Николаевичем Трубецкими.
Сергей Николаевич даже на короткое время занял должность ректора Московского Государственного Университета. Правда, история эта не столько славная, сколько трагичная. Потому, что, в тот момент, Московский Университет – это был 1905 год…
Д.Володихин:
- … и он ещё был не Государственный, а Императорский…
Н.Подчасов:
- Извините… Императорский…
Д.Володихин:
- … и мне даже это очень нравится! Ну, так… ситуация острая и кровавая?
Н.Подчасов:
- В тот момент Университет стал заложником своего особого положения. Я напомню, что Университеты, в то время, пользовались правом автономии – туда не имели возможности заходить полицейские чины, и этим активно пользовались различные революционно-настроенные организации, которые иногда проводили агитацию или какие-то мероприятия на территории Университета, зачастую даже не связанные со студенчеством. А студенты активно поддерживали эту деятельность. Потому, что это, в тот момент, считалось модным поветрием.
Д.Володихин:
- Ну, да… Трубецкой, насколько я понимаю, этой моде не поддался, он был достаточно консервативно настроенным человеком.
Н.Подчасов:
- В тот момент, когда он стал ректором Университета, ему пришлось решать очень сложный вопрос, потому, что ситуация с вот этими революционным движением стала выходить из-под контроля. И он принял очень непростое решение, которое тяжело ему далось – он временно закрыл Университет. И насколько он выстрадал эту ситуацию, показывает то, что после этого события он прожил совсем недолго. Его ректорство – оно длилось меньше месяца. 2 сентября 1905 года он стал ректором, а уже 29 сентября, на приёме у министра, он почувствовал себя дурно и скоропостижно скончался в возрасте 43 лет.
Д.Володихин:
- Ну, что же… человек сделал своё дело, несмотря на то, что это стоило ему здоровья и жизни. Но, тем не менее, хотелось бы напомнить: когда мы говорим о русской иконописи, то мы без конца натыкаемся на фамилию Трубецкой, и философия иконы – это, в какой-то степени, создание именно пера Трубецкого, относящееся именно к той эпохе, к последнему Царствованию.
Н.Подчасов:
- Это был родной брат Сергея Николаевича – Евгений Николаевич Трубецкой. Братья были очень близки, у них были общие идеи. Но, в отличие от Сергея, Евгений Николаевич прожил дольше.
Он известен как, с одной стороны, близкий друг и, в какой-то степени, последователь Владимира Соловьёва, а с другой стороны – как его жаркий оппонент. Потому, что…
Д.Володихин:
- То есть, он был самостоятельным философом.
Н.Подчасов:
- В отличие от Владимира Сергеевича, он не разделял его экуменические воззрения и всегда отстаивал православные позиции.
Д.Володихин:
- Да, это был глубоко своевидящий, своемыслящий философ, мыслитель, который очень много важного сказал о русской культуре, вере и об иконописи – вот, очень важный момент.
1917 год по Трубецким ударил очень серьёзно. Трубецким пришлось и в тюрьме посидеть, и пострадать от Советской власти, и род, в конечном итоге, оказался за рубежом.
Н.Подчасов:
- Из известных эмигрантов Трубецких, я бы вспомнил сыне Сергея Николаевича – Николая Сергеевича Трубецкого, который известен как один из основателей движения евразийства, такого научного течения, исторического, которое зародилось именно в эмиграции. Николай Сергеевич, как и другие известные историки, философы, оказался в эмиграции в Болгарии, в Софии, и именно там и зародилось вот это движение, которое в дальнейшем оказало очень большое влияние на развитие русской исторической науки.
Д.Володихин:
- Ну… и русской философии. В принципе, Николай Сергеевич был в числе старших «евразийцев» и, наверное, он, может быть, был самым серьёзным из авторов старшего евразийства – действительно, мыслителем с большой буквы.
Величие рода в нём увидело замечательного продолжателя, слава рода продолжилась, и, до настоящего времени, род Трубецких не извёлся и… в общем… современный его представитель – князь Александр Трубецкой – большой доброжелатель России, публицист, представитель общественной мысли достаточно яркий. Он долгое время проводит в России, пишет статьи и, в общем, видно, что, как на протяжении многих веков род Трубецких был связан тысячами нитей с историей и культурой нашей страны, так он и сейчас, в лице нынешних своих продолжателей, остаётся связанным с историей России и с жизнью России прочнейшими нитями.
Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. От вашего имени я скажу спасибо нашему гостю – Николаю Алексеевичу Подчасову, кандидату исторических наук. И мне остаётся сказать вам: благодарю вас за внимание, до свидания!
Н.Подчасов:
- До свидания!
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА».
Чувство полёта в картине Константина Юона «Купола и ласточки»
Константин Юон очень любил Сергиев Посад и часто изображал его в своих работах.
Картину «Купола и ласточки» он написал в 1921 году, когда Православие было объявлено вне закона. Пейзаж напоминает нам, что только с Богом наша жизнь имеет смысл.
— Картина «Купола и ласточки» Константина Юона дарит ощущение полёта. Кажется, что потолок Третьяковской галереи сейчас распахнётся, и ты взмоешь туда, где только птицы купаются в синем небе. Правда, Маргарита Константиновна?
— Да, Наташа, похоже. Такого эффекта художник добился за счёт оригинального ракурса. Мы видим церковные купола так близко, как будто парим вокруг них вместе с ласточками. И зелёные крыши домов остались далеко внизу.
— Интересно, как художнику удалось написать храм с такого труднодоступного ракурса?
— Он работал на колокольне Троице-Сергиевой лавры. Это вид на Успенский собор, расположенный в нескольких метрах. С этой точки Юон писал один единственный раз. «Купола и ласточки» выбиваются из ряда его картин, посвящённых Сергиеву Посаду.
— Юон часто изображал этот город в своих работах?
— На протяжении всей своей жизни. Художник очень любил Сергиев Посад, называл его сказочно прекрасным. В своем дневнике рассказывал, как был потрясён, когда приехал туда в первый раз. Панорама, которая открылась перед художником, оказалась такой выразительной, что в большинстве своих работ он изображал город со стороны вокзала. Воссоздавал своё первое впечатление, хотел показать, каким Посад открывается путешественнику.
— Один и тот же вид рисовал?
— На всех работах Константина Юона, посвящённых Сергиеву Посаду, узнаваем самобытный ансамбль Троице-Сергиевой лавры. Но при этом каждая картина уникальна. Живописец стремился остановить мгновение в его неповторимости. Он рисовал людей на улицах, показывал стремительно текущую жизнь с её хлопотами и одновременно — растворённые в этом потоке приметы вечности.
— Приметы вечности?
— Всё то, что напоминает человеку о Боге — небо, солнечный свет, церкви, увенчанные золотыми крестами.
— Картина «Купола и ласточки» вся состоит из таких примет. На ней нет людей, только небо, церковные маковки и птицы.
— И это неспроста. «Купола и ласточки» Константин Юон написал в 1921 году, вскоре после того, как в Троице-Сергиевой лавре прекратились богослужения. Православие было объявлено вне закона. И художник в своей картине дал понять, что не согласен с этим.
— Поясните, пожалуйста, Маргарита Константиновна, как он это дал понять?
— Посмотри, Наташа. Полотно поделено на две части по горизонтали: внизу — город, над ним — чистый голубой небосвод. А на переднем плане — церковные купола. Четыре ослепительно белых, со звёздами, и центральный, сияющий золотом. Они стоят на крепких барабанах и тянутся ввысь ажурными тонкими крестами. Словно соединяют воедино два измерения: землю и небо, короткое человеческое бытие и пространство Бога. Так художник показал, что только с верой, только в Церкви жизнь обретает смысл.
— Хотела бы я побывать в Троице-Сергиевой лавре, подняться на колокольню, посмотреть, что изменилось с тех пор, как Юон написал свою картину.
— Кое-что изменилось. Купола Успенского собора, например, теперь не белые, а синие — они поменяли цвет во время очередной реставрации в середине двадцатого века. Но главное осталось неизменным. Старинный монастырь по-прежнему даёт возможность подняться над суетой. Дарит душе чувство полёта, которое образно показал Константин Юон в своей картине «Купола и ласточки», одном из ярких шедевров Третьяковской галереи.
Мощь веры во Христа в красках Василия Сурикова
С Богом мы всегда побеждаем, что бы ни случилось!
Художнику Василию Сурикову в своей картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста» удалось показать силу и мощь веры во Христа.
— Добрый день! Покажите, пожалуйста, поближе репродукцию картины Василия Сурикова. Это типографская работа?
— Печать на холсте. Но в нашем салоне художник может выполнить копию маслом. Работу, которую вы попросили показать, часто заказывают, хотя она сложная по сюжету. Я даже её название никак запомнить не могу, столько в нём незнакомых имён.
— Да, название непростое. Полностью оно звучит так: «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». В этих словах кратко описано событие из библейской книги Деяний святых апостолов.
— А что это за событие? Хотелось бы узнать о нём подробнее.
— Пожалуйста, я могу рассказать. Главный герой картины Василия Сурикова — апостол Павел, находится под арестом по обвинению иудеев. Вот он, справа, в сером хитоне из грубой ткани, что-то говорит судьям, протянув руку вперед.
— А в чём его обвиняли?
— Иудеи считали, что проповеди апостола настраивают еврейский народ против его религиозного закона. Они поклялись убить Павла и непременно сделали бы это. Но он был гражданином Рима, и судить его мог только представитель римского императора в Иудее. Эту миссию выполнял упомянутый в названии картины проконсул Фест. Он держал Павла под стражей. Заключение не только лишало апостола свободы, но и спасало от мести иудеев.
— А где на картине проконсул Фест?
— В центре полотна, лицом к зрителю, в красно-белых одеждах, с золотой цепью на шее — символом римской власти.
— Как настороженно прислушивается Фест к словам Павла.
— Фест был язычником. Всё, что говорил апостол, звучало для него более чем странно. По речам Павла проконсул понимал, что перед ним человек умный и образованный, но не мог принять его слова о Воскресении Христа. Наверное, именно с таким выражением лица, как на картине Василия Сурикова, Фест сказал проповеднику: «Безумствуешь ты, Павел! Большая учёность доводит тебя до безумия!».
— А кто на полотне изображён на троне, с золотой диадемой на голове?
— Иудейский царь Агриппа. Он правил вместе со своей сестрой Вереникой, которую мы видим сидящей по левую руку от Феста.
— Красавица Вереника явно скучает. Видимо, ей не интересны богословские споры. А вот Агриппа настолько внимательно слушает Павла, что весь подался вперед.
— Агриппа воспринял разговор с апостолом, как словесный поединок. Фест пригласил царя на суд как эксперта. Сам проконсул считал христианство разновидностью иудейской веры, в которой тоже не разбирался. А еврейский монарх был знатоком библейских книг. И Василий Суриков показал, что в первую очередь к Агриппе Павел обращает свою речь. Фигуры иудейского монарха и христианского апостола — ключевые на этой картине.
— И как протекал их спор?
— Павел говорил настолько последовательно, убедительно и логично, что царю нечего было возразить. Он мог опровергать слова подсудимого, но не пророков, которых тот цитировал. А древние праведники свидетельствовали о Спасителе мира, которому надлежит быть Распятым и Воскреснуть. В ответ на пламенную проповедь апостола Агриппа лишь обронил иронично: «Ещё немного, и ты убедишь меня стать христианином»
— То есть, победа была за Павлом?
— Победил Спаситель, и не в споре, а в противостоянии злу. А Павел причастен к Его Победе, и тем силён. Василий Суриков сумел показать эту мощь в картине «Апостол Павел объясняет догматы веры в присутствии царя Агриппы, сестры его Вереники и проконсула Феста». Босой, в простой одежде, стоит христианин перед судьями. Но несомненная вера во Христа читается в его взгляде и жестах и преображает облик в образ победителя.
— Потрясающая картина! Я столько раз держала в руках её копию, а так бы хотелось увидеть оригинал!
— Думаю, это не составит особого труда! Полотно Василия Сурикова хранится в Третьяковской галерее.
Когда за дело берётся Господь. Яна Юревич
Часто бывает так: делает что-то человек, усердно делает, из сил выбивается, а результата нет. И требуется какой-то нечеловеческий рывок. Тогда за дело берётся Господь.
Несколько лет назад, в один из выходных дней февраля решили мы семьей куда-нибудь съездить. Жили мы тогда в Подмосковье и была у нас пара любимых мест. Одно из них мы коротко называли «Кладбище». В том месте и правда было кладбище, на его территории стоял красивый старинный храм, всё это располагалось на холме. Если же объехать кладбище и встать за ним, то с этого холма открывался восхитительный вид.
И мы решили провести вечер, любуясь этим видом. По дороге купили пиццу. Доехали до места, съели пиццу, пообщались, собрались ехать домой. А так как мы свернули с нашей дороги в сторону, нужно было развернуться. Сделать это можно было немного съехав с наезженного покрытия, ведущего вниз с холма. Летом в этом не было бы совершенно никакой проблемы. Но вот зимой... Дорога, ведущая вниз была покрыта даже не снегом. Она была покрыта практически голым льдом. И машина, под собственным весом, начала сползать вниз. Колеса прокручивались, им просто не за что было зацепиться. Машина спускалась все ниже и ниже. А внизу — тупик и все заметено снегом. От меня помощи никакой — я на пятом месяце беременности младшим сыном, старшему сыну — полтора года, тоже ничем не поможет, хорошо еще, что просто спал в машине, не плакал. Вокруг были дома, на холме и вокруг него располагалась небольшая деревенька, но все равно было безлюдно. Тем временем начало темнеть. Ситуация складывалась с одной стороны комичная, но с другой — довольно тревожная.
Вдруг внизу откуда-то появились люди. Увидели нас, начали помогать, толкать нашу машину наверх, подкладывать какие-то ветки под колеса, но ничего не помогало — машина была слишком тяжелой и продолжала спускаться все ниже и ниже.
Чуть погодя ровно на то место, где мы стояли вначале, приехал большой джип. Водитель джипа так же увидел нас, предложил прицепить трос к его машине и попробовать вытянуть нашу наверх. Так и сделали, но мощности джипа не хватило, и он сам чуть не присоединился к нам на ледяном склоне. Хорошо еще, водитель джипа вовремя заметил, что еще немного и тоже поползет по льду вниз, и остановился.
Что делать? Только молиться. Так и поступили. В той ситуации мы уже испробовали все. Наших сил явно не хватало. О чем мы и сказали Богу в молитве. И что же?
Буквально через несколько минут, неизвестно откуда приехал трактор. И совершил тот самый рывок, который был необходим, в два счета вытянув нашу тяжеленную машину наверх. Водитель трактора принял нашу благодарность, при этом отказавшись от оплаты своей помощи. Как внезапно появился, так внезапно и уехал. А мы стояли рядом с машиной на вершине холма, с которого началось наше «ледяное» приключение, и благодарили Бога за Его любовь и заботу о нас. Произошло то, что на первый взгляд выглядит совпадением, случайностью. Но у Бога случайностей не бывает.
Автор: Яна Юревич
Все выпуски программы Частное мнение