Рифмы Жизни. Олег Чухонцев. - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Рифмы Жизни. Олег Чухонцев.

* Поделиться

Юность_(журнал)При всех минувших кризисах и всплесках нашей поэзии (а тут и цензурный произвол, и подмена лирики – эстрадой, и влияние социальных катаклизмов; а ведь до того – был и невероятный Серебряный век), – думающий и ищущий читатель всегда без труда выделял особые имена.
То есть – имена тех, кто своим видимым или невидимым присутствием свидетельствовал: подлинная поэзия – жива, связи не прерываются, драгоценное наследство не пущено в распыл. И даже если книги почти не издавались, а читательский круг был исчисляем и невелик, понимание того, что живешь в присутствии поэтов, стихи которых переживут и времена и моды, – не исчезало.
Такова поэзия Олега Чухонцева. Уроженец Павловского Посада, автор всего шести стихотворных сборников, он верен своему давнему выбору: поэт должен научиться слышать себя и улавливать страдания многих. Это продолжатель классической традиции, виртуозно владеющий всеми богатствами русского стихосложения, неравнодушный историк и доверчивый живописец, поэт-врачеватель. Многолетний вынужденный затвор приучил его «жить по своим часам».

…Я видел: мир себя же самого
ломал и ладил волей своенравной.
И я подумал, глядя на него:
покуда он во мне, я в нем как равный.

Когда он вправду одухотворен
людским умом и разумом звериным,
да будет он не скопищем имен,
но Именем, всеобщим и единым!

Олег Чухонцев,
из стихотворения «Я был разбужен третьим петухом…», 1965 год

В новом веке, недавний лауреат Национальной премии «Поэт» Олег Чухонцев выпустил тоненькую книжку под названием «Фифиа». В этом счастливом подарке русской литературе, соизмеримом мною – в своей цельности – с книгой Евгения Баратынского «Сумерки» (выпущенном в далеком 1842-м году тиражом чуть более ста экземпляров) напечатана и уже знаменитая тонко стилизованная под старинную форму высказывания «Кукушечка»:

А березова кукушечка зимой не куковат.
Стал я на ухо, наверно, и на память глуховат.
Ничего опричь молитвы и не помню, окромя:
Мати Божия, заступница в скорбех, помилуй мя.

В школу шел, вальки стучали на реке, и в лад валькам
я сапожками подкованными тукал по мосткам.
Инвалид на чем-то струнном тренькал-бренькал у реки,
все хотел попасть в мелодию, да, видно, не с руки,
потому что жизнь копейка, да и та коту под зад,
потому что с самолета пересел на самокат,
молодость ли виновата, мессершмит ли, медсанбат,
а березова кукушечка зимой не куковат.

По мосткам, по белым доскам в школу шел, а рядом шла
жизнь какая-никакая, и мать-мачеха цвела,
где чинили палисадник, где копали огород,
а киномеханик Гулин на бегу решал кроссворд,
а наставник музыкальный Тадэ, слывший силачом,
нес футляр, но не с баяном, как всегда, а с кирпичом,
и отнюдь не ради тела, а живого духа для,
чтоб дрожала атмосфера в опусе «полет шмеля».

Участь! вот она – бок о бок жить и состояться тут.
Нас потом поодиночке всех в березнячок свезут,
и кукушка прокукует и в глухой умолкнет час...
Мати Божия, Заступница, в скорбех помилуй нас.

Олег Чухонцев, 2002 год

В стихах Чухонцева собственный духовный опыт всегда соизмеряется с Вечным, собственная частность – с болью века. У его стихов – долгое дыхание, они всегда противостоят злу и тянутся к свету, а их счастливая встреча с читателем длится уже более пятидесяти лет.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем