«Радость христианства». Светлый вечер с прот. Дмитрием Кувырталовым

прот. Дмитрий Кувырталов

У нас в гостях был настоятель храма Архангела Михаила в Летово протоиерей Дмитрий Кувырталов.

Накануне дня памяти иконы «Нечаянная Радость» мы говорили о христианском понимании Радости и о том, как участие в церковной жизни может дарить человеку радость.

Ведущая: Елизавета Горская

---

Л. Горская 

— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». Здесь с Вами в студии Лиза Горская, и сегодня у нас в гостях протоиерей Дмитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летово. Здравствуйте, отец Дмитрий! 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Добрый вечер! Добрый светлый вечер всем! 

Л. Горская 

— Мы с Вами встречаемся накануне празднования Памяти иконы Божьей Матери «Нечаянная Радость», и я предлагаю поговорить о радости.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Слово, которое ко многому обязывает.  

Л. Горская 

— Давайте, может быть, сначала буквально пару слов об иконографии — почему сама икона Богородицы так называется, что там за сюжет? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Сюжет, на самом деле, с одной стороны, традиционный — Божья Матерь изображается с Богом-младенцем на руках, но главное, что перед ней изображается некий молящийся юноша. И об истории происхождения этой иконы — образ почитаемым стал где-то с XIX века в Москве, таким уже ярко почитаемым... А история такова, что некий юноша перед исходом на свои неправильные, неправедные дела всегда даже испрашивал молитвенного благословения и молился у иконы Божьей Матери.  

Л. Горская 

— Он был разбойник? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— По одному такому, скажем, рассказу — разбойник, а по другому — просто нечестивый образ жизни вел, и, что, называется, «чего хочу, то и ворочу». И вот, выходя каждый раз из дому на свои дурные предприятия, будь то какие-то шумные компании, посиделки, будь то какие-то нехорошие встречи или действительно разбойничьи дела какие-то, воровство, он просил у Божьей Матери такого благословения на выход из дому. И однажды просто увидел Богородицу с кровоточащими ранами у Христа, у Бога-младенца и говорит: «Матерь Божия, кто же это такое мог сделать?». Она говорит: «Грехи твои». И для него вот открывшаяся бездна греха действительно понудила его к такому внутреннему не то, что пересмотру, а такому  кризису настоящему, такому суду над самим собою. Он горько расплакался и долго молился перед иконой — и услышал слова: «Ныне отпущаются ему грехи ради Тебя, Мати Моя пречистая», — сказал Богомладенец. И тот вышел и всю жизнь благодарил Божью Матерь за то, что она ему открыла просто вот этот ужас его бестолковости, то, что он вытворял всегда, не задумываясь о том, какие горести и какие последствия бывают от наших вот этих вот бездумных и часто дурных и бестолковых грехов, поступков.  

Л. Горская 

— А мы знаем, как зовут этого человека?  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Нет, об этом юноше история умалчивает. Во всяком случае, существует, опять же, несколько версий, но такого твердого убеждения на этот счет нет.  

Л. Горская 

— А можно говорить о том, немножко отходя от темы нашей программы, что молитва даже в самом греховном состоянии?.. Потому что вот это же очень странно выглядит со стороны: человек брал благословение, идя на какие-то греховные дела... Но получается, что молитва его все равно спасла, в итоге. 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Да. Молитва, на самом деле, вообще творит чудеса, и молитва — это такой, знаете... Это жизнь души, по сути своей. И человек настолько, скажем, искренно раскрывает свое сердец Богу во время молитвы, что эта просьба не может остаться без ответа. И понятно, что, видя искренность и, на самом деле, потенциал, вот эту глубину сердца этого юноши, Матерь Божия за него поборолась, походатайствовала. Но, по большому счету, конечно, молитва нужна всегда и везде. Ну, очевидно, что абсурдно было бы говорить, что перед любым делом, особенно дурным, надо брать благословение. Есть замечательный пример преподобного отца Силуана Афонского, когда он разговорился в вагоне поезда с одним купцом, и тот говорит: «Ну, а что вот курение — вот оно что такое из себя представляет? Это же ну так, ерунда, какой же в этом грех? Даже нигде в Евангелии где-то не написано об этом ничего», на что преподобный Силуан ему сказал: «Ну, ежели это никакой не грех, то Вы же перед каждым делом благословляетесь! Ну и помолитесь Богу — прочитайте «Отче Наш» перед каждой сигареткой или перед трубкой». Он говорит: «Ну, это как-то не дело, это как-то смутительно — молиться». Говорит: «Раз сердце смущается молиться перед этим делом, то лучше дело не делать, а не молиться... то есть не молитву не совершать». То есть важно — выбор всегда у человека есть. Если нельзя с простотой сердца обратиться к Богу перед каким-то делом, то надо от дела отказаться, а не от молитвы.  

Л. Горская 

— Угу. Но курение — это же зависимость, как это может быть?.. 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— И дальше — больше, конечно. То есть кажется, что такая даже безделушка, некая безделица нравственная — что ну вот человек покурил или немножко подымил, посмолил... А Амвросий Оптинский говорит, что от курения происходят две страсти — уныние и раздражение. Поэтому замкнутый круг: человек покурил — немножко так приуныл, потом раздражился — снова покурил, потому что ну надо же как-то нервы успокоить. Все, и человек оказывается в этой круговерти, в зависимости, очень тяжелой зависимости. 

Л. Горская 

— А почему — радость? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Радость — нечаянная, не ожидаемая. И радость как раз вот от этой встречи с Богом, которая открывается, ну, мне кажется, все-таки от простоты сердца. У этого юноши все-таки была такая искренность некая и сердечная простота, и он все равно, увидев в этом знамени самое главное — вот эту радость встречи с Богом, и что Господь не оставляет никого никогда, конечно, утешен был сам и рассказал об этом всем. Это ведь не случайно сама иконографическая... вот иконография этого образа так полюбилась большинству населения и так стала почитаема, особенно в Москве. Потому что многие, не задумываясь об этом, об этой молитве, об этом благословении, об этом богообщении перед любым делом, оказывались в этой суете, круговерти. И Матерь Божия даже здесь готова, вот на пороге ада, фактически, на пороге этого совершающего греха, даже здесь взыскать человека, утешить, поддержать, вразумить и просветить его. Конечно, это радость, когда ты материнскую заботу о себе чувствуешь, будучи законченным грешником, даже не собирающимся каяться и исправляться. Мне кажется, радость — она именно в том, что тебя окликают и ты всегда ощущаешь эту внутреннюю связь, что ты действительно нужен, а главное, дорог Небу. 

Л. Горская 

— А вот радость в более широком смысле — это что? Вот говорят: «Непрестанно радуйтесь». Это вот что за состояние души такое — радость? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Это, на самом деле, тонкое ощущение этой радости — оно, прежде всего, явление духовное, иное. Это как сопричастность иной реальности, иному пространству, это как открытие, как некое вдохновение, которое не является животным, не является достижимым какими-то психофизическими и иными техниками. Это радость, которая как дар, как подарок, как встреча, как узнавание Неба человеческим сердцем, той райской красоты, к которой ты призван изначала. И апостол Павел об этом говорит — что «духовная жизнь — это мир и радость о Духе Святе». Это вот та самая иная радость, которая не дается человеку за какие-то заслуги. Здесь тоже надо понимать — в этой иконе это, может быть, хорошо прослеживается: не за какие-то его подвиги благочестия или за какие-то его добрые поступки милосердия, или за какую-то его особую строгость и ревность по делам поста или молитвы, а просто потому, что Господь, обратившись к глубине его сердца, знал, что услышит этот отклик: человек готов измениться и быть благодарным Богу. И вот это просто дар, подарок. Если человек способен оценить этот подарок, способен повернуться к Богу лицом и всем своим сердцем, тогда возникает эта радость. Тогда Господь призывает человека, и начинается тогда работа созидательная. То есть я бы так сказал: радость — она находится в самом начале нашего духовного пути, как некая лампочка, загорающаяся от нашего соприкосновения с благодатью. И она венчает все наши труды бесконечной радостью, нескончаемой, вот этим пламенем любви Бога и человека.  

Л. Горская 

— Казалось бы, радость очень сильно зависит от внешних обстоятельств. Вот мы привыкли говорить: «Что-то радует. А что-то не радует». Ребенка принято радовать подарками какими-то, не знаю, походом в зоопарк, чем угодно. Вот это — радость, да? То есть это внешние обстоятельства. А Вы говорите о том, что она в душе. И получается, что и независимо... 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Хороший пример, например, особенно в семьях, где два-три ребенка: одному ребенку... Сейчас вот скоро праздник Рождества, давай подумаем, что тебе хотелось бы, подарок какой. «Ну, мне нужен вот айфон, как у того мальчика в классе, мне нужна такая-то игрушка, как у этого, мне нужна какая-то одежка, мне сапоги нужны, ботинки самые модные и дорогие, и вообще мне нужно то-то и то-то»... Я говорю: «Подожди, подожди... У нас праздник Рождества, и вот подарок от семьи один какой-то добрый выбери — что тебе?.. «Да нет, ну как это — мне... Я приду в школу, а там какой-нибудь не пойми чего, ерунда какая-то, и мне даже и похвастаться будет нечем»... Вместо подарка хочется подзатыльник дать этому ребенку, который начинает выгадывать себе какую-то выгоду и пользу. А другому ребенку можно сказать: «Тебе какой подарок?». — «Да, пап, мам, мне ничего не надо. Вы у меня есть, и все, слава Богу, будет у нас стол праздничный, вся семья соберется — вот у нас радость и праздник. Даже не задумывайтесь»... 

Л. Горская 

— Неужели, такие дети бывают? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Бывают. Особенно в многодетных семьях обязательно такие дети встречаются. Но это, опять же, такой дар — это как вот есть простота сердца... Конечно, случается. И такому ребенку хочется все. «Да пойдем в магазин, мы сейчас там что-нибудь выберем с тобой». Или: «Знаешь что, ну, действительно, мы сейчас с мамой посоветуемся», и что-то приобретается дорогое, что-то важное... Это зависит от благодарности сердца, от этого отклика. Вот мне кажется, что об этой радости как раз надо говорить, когда человек готов отблагодарить или готов измениться, готов сердце свое перенастроить вот на эту такую волну искренности и такой открытости.  

Л. Горская 

— А я всегда арбуз просила, приводя родителей в ступор, потому что ну понятно, что арбузы бывают только в сезон. И мне дарили губозакатыватель постоянно. (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Ага... (Смеется.) Ну, на самом деле, можно к таким вот вещам и просьбам ребенка, если такие просьбы возникают, отнестись очень, с одной стороны, так скажем, творчески и обыграть эту ситуацию, и то же самое — ребенок понимает, что он же никогда не обидится, если этот арбуз ему вдруг не подарят по какой-то причине. У нас, наверное, можно рассказать из личного родительского опыта, был эпизод, когда детвора наша уж так больно себя разнузданно вела, так скажем, в канун Рождества, и родители все грозились-грозились подарить им, так скажем... что Дед Мороз подарит им уголь вместо подарков, и однажды это случилось. То есть действительно под елкой они обнаружили очень нарядные коробочки, а когда раскрыли, там оказалась просто зола. И действительно был шок — причем, такой культурный и духовный шок. То есть, оказывается, все по-настоящему. И с этого момента для них опыт поста, послушания, каких-то элементарных правил поведения друг с другом стал осязательным, он стал ощутимым. И с тех пор — прошло уже полтора десятка лет — для них и пост Рождественский, и праздник Рождества — это всегда предначало этой радости, умение дарить, умение благодарить, умение собирать всю семью, всех вместе. Это какой-то парадоксальный такой опыт, когда человек понимает, что это просто дар и больше ничего, ни за какие заслуги... Это просто умение принять и умение отдать.  

Л. Горская 

— Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь с Вами в студии Лиза Горская и протоиерей Дмитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летово. И мы говорим о радости накануне празднования Иконы Богородицы «Нечаянная Радость», говорим о радости. А вот радость ребенка и радость взрослого — это одна и та же радость? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— У взрослого — она выстраданная радость, я бы так, наверное, попробовал бы сформулировать. Потому что у ребенка она чистая и простая. Есть образ евангельской радости — «будьте как дети», но тут немножечко о другом. Апостол Павел потом тоже уточняет об этой детскости евангельской: «Злобою младенствуйте». То есть злоба младенческого сердца — вообще вещь противоестественная, она отсутствует как явление, как факт такой исторический. Вот взрослому человеку тоже надо научиться «злобою младенствовать», то есть быть беззлобным, как младенцы, быстро забывать обиды и так далее. Ну, а радость... Природа радости, конечно, всегда одна. Но, опять же, это всегда некое узнавание, некое раскрытие, это всегда некое удивление. Когда человек умеет удивляться, это тоже свойство очень важное для человеческого сердца. Мы вот немножко угрюмые и замотанные всякой суетой, обстоятельствами, и нам очень сложно остановиться и простым вещам научиться радоваться. Конечно, вот ребенок умеет радоваться простым вещам. А взрослый — ну, к сожалению, у него огромное количество всяких предубеждений и наслоений, даже вот в отношении семейных подарков. Когда супруги друг другу дарят подарки, или думаем, что подарить нашим родителям, у нас тысячи всяких вот вводных соображений: «А вдруг не понравится? А вдруг мы каким-то образом человека обидим или вызовем у него какие-то негативные реакции?». То же самое, если мне подарят подарок, я думаю: «Ну, вот человек не очень постарался». Наоборот, видно, что он очень постарался, а вещь такая пустяковая, и, вроде как, не стоит за нее каких-то особых слов благодарности говорить. Обязательно надо уметь удивляться самым простым вещам. Даже двум строчкам, написанным в открытке собственной рукой, — это тоже подарок, это тоже удивление, это тоже повод к благодарности и к радости. Ну и, в конце концов, если у ребенка радость — это как образ жизни, ну, во всяком случае, то, что естественно для него, то для взрослого радость — это как утешение. Человек должен научиться быть через труды, через скорби, через терпение уметь получать вот это утешение богообщения, утешение в иной реальности, то, перед чем он неожиданно оказывается. И духовные отцы говорят так, что после смерти человек очень удивится. действительно, некоторые вещи для нас откроются в ином свете. Какие-то вещи нас обрадуют, а какие-то вещи, наоборот, очень огорчат и обескуражат. Вот чтобы таких вещей как можно меньше было, мы должны сейчас это свойство удивления, это свойство созерцания бесконечной благости Божией в себе возделывать, в себе взращивать.  

Л. Горская 

— А вот фраза апостола Павла: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь и за все благодарите» связывает три разных понятия, как бы кладет их в основу одного явления — вот эта радость, я так понимаю, гармония и пребывание в Духе. Расскажите об этом.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Есть у апостола Павла несколько подобных высказываний, но вот это знаменитое выражение, да, о том, что «Вы непрестанно молитесь, всегда радуйтесь, за все благодарите». Оно вызывает у нас некую попытку или некий соблазн разложить все это по этапам. Как бы сначала надо непрестанно молиться и радоваться, потом... (Смеется.)  

Л. Горская 

— ...параллельно — радоваться...  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Нет, мне кажется, это такое состояние души у апостола Павла, это некая стихия, в которой он жил, которую он все время пытался раздать, вот это состояние сердца. Конечно, непрестанная молитва, и бесконечная радость, и благодарение непрестанное — ну как можно их разделить одно от другого? Это действительно состояния святого человека. Вот этой святости просто стало меньше у  нас на земле. Нам кажется, что святость — это сумма неких дел, неких поступков, неких качеств человеческой души. А святость — это, опять же, дар Божий. И если человеческое сердце умеет быть в таком благодарном порыве всегда к Богу, конечно, оно всегда молится, конечно, оно всегда радуется. Но есть некоторый момент такой невозможности все время радоваться, уж не говоря о всегдашней молитве, потому что это такая максимальная сосредоточенность. Мы все-таки находимся еще на пути. Мы здесь в странствии земном и достаточно тяжелом странствии. Это все время, когда человек восходит на какую-то вершину, для него... он не вприпрыжку это делает, уж точно. Он как-то немножко так собран максимально и нагружен огромным количеством всякого рода необходимых вещей для того, чтобы взойти на эту вершину. Не говоря уже о собственных немощах — о слабости, об усталости и так далее. Но вот на пределе этой усталости, на пределе напряжения надо всегда помнить, что мы идем к цели, которая именуется «радость» и «полнота радости», и тогда человек немножечко отсекает от себя вот эти ненужные, лишние жесткость, требовательность, претенциозность к окружающим: «Да что же Вы не можете мне помочь, посодействовать!». Стоп! А ради чего ты это делаешь? Ради наследия полноты. Но эта радость — она же когда... Ты не должен в течение всего твоего пути потерять Бога. Ты не должен ни на секунду забывать, что это за чувство радости. И в этом чувстве радости есть еще один аспект — чувство примирения всех со всеми. И в этот момент радости тебе хочется всех обнять и хочется со всеми поделиться вот этим пламенем любви, этим светом. И не важно, обидели тебя, или какие-то у Вас сложные отношения — просто все забывается. Вот это умение забывать чужие обиды — оно должно нас всегда сопровождать на всем пути к этой радости. 

Л. Горская 

— Но это же очень сложно! 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Слава Богу, что у нас еще хоть какие-то труды остаются. Потому что радость как дар Божий — он хоть чем-то нам будет оправдан для нас в нашей совести. Это не значит, что Бог за наши терпение и труды эту радость дает. Он дает все даром. Но когда мы дар этот получили, нам становится стыдно, что мы ничего не предприняли для того, чтобы усвоить этот дар, и принять его, и найти место для этой радости в своем сердце, потому что там захламлено все. И, конечно, Господь все это смоет, все это обновится. Но как же так — если человек, получив огромный подарок, оказывается в смущении: «Я не могу это принять, я недостоин его, я не понесу это, нет, Господи, не надо!» — некоторые начинают отпихиваться от каких-то даже таких... Ну, это в человеческих отношениях это даже добродетельно, то есть не надо принимать больших, дорогих подарков, надо как-то уметь быть скромным и нетребовательным, и невзыскательным. А в отношении Бога? Ты же не сможешь отказаться от этой радости. Поэтому ты должен потрудиться здесь заранее. И будет очень горько, что мы не потрудились. Я бы даже так сказал, что радость — она должна иметь в сердце обязательно место для себя. И это место приготавливается нами в течение всей нашей земной жизни огромным трудом, усердием и даже скорбями. И на этот счет — я вот несколько раз уже эту фразу последнее время повторяю — отец Иоанн Крестьянкин сказал вот такие слова утешительные: «Если б мы знали, какие райские цветы вырастают из наших скорбей, мы бы сами себе просили их у Бога». То есть действительно, зная вот ту радость, полноту и счастье, которые нас накроют, в буквальном смысле слова, в будущем, — ну чего же ради нее не потрудиться здесь? Тут включается вера, принципиальное доверие к тому, ради чего мы трудимся. Потому что, действительно, вот это самый важный шаг — первый: начать ради этой радости восходить по этой вот вертикальной стене, фактически, по отвесной. И не все начинают это восхождение, далеко не все, потому что руки опускаются сразу, как только видишь эту стену. А некоторым Господь не дает ее видеть, эту стену, чтобы руки не опустились: «Давай-давай-давай, потихонечку»... И где-то на половине уже стены вдруг человек понимает: «Сколько же еще впереди-то!». Обернувшись назад, говорит: «Так сколько же пройдено!». И все это с такой какой-то мирностью и мерностью, и с какой-то такой тихой радостью... «Да мы еще потрудимся, ничего!». Себя поменьше жалеть, на себя поменьше внимания обращать — и эта радость будет приумножаться, созидаться внутри нас самих. Кажется, радость — это такой двигатель вообще человеческой жизни. Без радости вообще все невозможно становится. Даже самый угрюмый, самый ожесточенный человек все равно знает, что такое радость. Особенно сейчас, в канун Рождества, вспоминаются разные рождественские истории. Вот у Диккенса эта рождественская повесть про этого Скруджа. Конечно, ужасный персонаж. Вот пока он не встретился с самим собою в юности... Вот куда-то же эта радость расточилась по мере его жизни! Это, конечно, литературный персонаж, карикатурный персонаж такой, вычурный. Но, мне кажется, даже в таких персонажах все равно есть семечко радости или зацепка для этой радости.  

Л. Горская 

— Давайте поговорим про обиды. Я так понимаю, что непрощенные обиды — это прямое препятствие к тому, чтобы человек радовался.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Безусловно. Мне кажется, одно из самых таких тяжелых препятствий, да.  

Л. Горская 

— И я знаю, что бывают обиды, которые простить тяжело и, кажется, невозможно. Я знаю, что бывает так, что человек искренне думает, что ему удалось, он простил вот эту обиду, обидчика, а потом на поверку, спустя, может быть, несколько лет он понимает, что да нет, не простил — особенно когда было что-то несправедливое, особенно когда был нанесен урон здоровью, особенно когда кто-то лишился жизни. Бывают самые нелепые и чудовищные истории. И действительно — и люди разные, и судьбы разные. Ну как быть? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Ну, общего рецепта преодоления здесь, конечно, быть не может, это всегда личный опыт и личный труд сердца. И, имея вот эту возможность самому преодолеть, пройти этот путь, ты имеешь тогда великое утешение вот этого труда, вот этого преодоления себя самого. Конечно, существуют самые дикие жизненные обстоятельства, и когда пострадали близкие или самые дорогие тебе люди по чьей-то намеренной злобе, тут нет никакого оправдания. То есть тут принципиально во время обиды нельзя искать оправдания обидчику. То есть, «ну, он это сделал потому-то и потому-то». Это лукавая схема, работает, в первую очередь, в отношении нас самих. То есть — ну да, были обстоятельства, но ведь это же обстоятельства такие, это не я такой. И часто даже на исповеди приходится слышать очень долгий рассказ — это, к сожалению, такая одна из основных ошибок людей, которые уже не первый раз исповедуются, уже регулярно ходят на исповедь, — о тех обстоятельствах, которые сопутствовали конкретному поступку, греху. «Ну вот, батюшка, Вы должны понять: я поругался с мамой, но вот потому что она мне сказала, а я ей сказал, а потом вот мы... Прошла неделя, и, в итоге, вот я высказал, и тут она взорвалась. И я, конечно, был вынужден ей высказать все». Конечно, это абсурдная ситуация — когда мы оправдываем свой грех обстоятельствами. Никакие обстоятельства — ни воспитание, ни личные факторы — не могут оправдать греха. Грех остается грехом. Но в самых сложных ситуациях надо всегда понимать, что Бог до последнего будет бороться за личность, за сердце каждого человека. Он никогда не отпустит человека, скажем, в нерешенной для него ситуации. Он даже за последнего маньяка или грешника — будет давать ему шанс до последнего определиться с Вечностью: с Богом или против Бога, во свете или во тьме. И есть люди, которые говорят: «Вот, как же так — если человек сделал много добра, но он был не религиозным человеком, вот как же, неужели, его Бог в ад отправит?». Вот в ад никто никого не отправляет. В ад человек идет сам добровольно. Причем, Он сам избирает это место совершенно осознанно. И такие люди будут, к сожалению к великому. Именно для них, хотя в Евангелии сказано, что не для них, а для бесов и для дьявола это место уготовано, и для ангелов его, но оказывается, что это место будет еще и людьми наполнено. Вот это ужас. Но не потому, что кто-то их по каким-то приговорам суда туда отправит, их в ссылку отправит, а сам человек изберет это. И для этого у человека должен быть пройден определенный жизненный путь. И здесь лучше нам не вмешиваться вот в этот суд, в эти отношения личности со Своим Творцом. Каждый человек изберет свое. И если человек пострадавший, то, как сказано, Господь и убийцу простит, и убитого воскресит. И вот когда мы встретимся лицом к лицу не только с Богом, но и друг с другом, и вот тогда станет понятно, что даже самые жуткие, самые страшные эпизоды нашей жизни имели своей целью вот это внутреннее вызревание, внутреннее возрастание человека над самим собою, над обстоятельствами, над личностями, над обидами, над амбициями своими, то, как сказать — все это оправдается внутри нас самих. Но здесь, на пути мы не можем оправдать, еще раз повторю, ни одного греха, ни одного дурного поступка, прежде всего, своего. А если что-то касается других людей, нам надо потерпеть. Мне кажется, надо потерпеть. Вот тут очень тонкая грань. И если надо заступиться за человека, надо переступать, что называется, этот порог малодушия и такой трусости. Если надо самому помолчать, потерпеть, надо это сделать.  

Л. Горская 

— Протоиерей Дмитрий Кувырталов в студии радио «Вера», и после короткого перерыва я Вас спрошу, как понять, простили мы человека или нет. Мы вернемся в эту студию через минуту.  

В эфире радио «Вера». Здесь с Вами в студии Лиза Горская и протоиерей Дмитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летово. Отец Дмитрий, вот мы с Вами говорили о радости, об обиде как об одном из основных препятствий для человека, чтобы испытывать счастье, испытывать радость. Вот как понять, на самом деле мы простили человека, или обида еще есть в нашем сердце?  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Будет долго. Сердце очень глубоко, сердце очень памятливо. И здесь не надо, скажем, сильно рефлексировать или узнавать, есть ли эта обида в сердце. У святых отцов есть такой совет: ежели тебя человек предал или подвел, ты сохрани с ним нормальные отношения, но общего дела больше не делай. Надо уметь держать дистанцию. Конечно, для этого нужна какая-то духовная зрелость. Но если этот человек попал в беду и если у этого человека какие-то обстоятельства сложные, неужели, мы пройдем мимо или злорадно похихикаем, или будем потирать руки, что вот наконец-то суд Божий его достиг? Суд Божий начнется с нас, прежде всего. Поэтому мы его никогда не торопим, мы знаем, что у всякого человека могут быть разные в жизни обстоятельства. Может быть, здесь уместен  рассказ про одну монахиню — это тоже древняя история. Из одного монастыря ушла монахиня по делам монастырским в город и там осталась. Привлекла ее там какая-то вот разноголосица, шум, суета, пестрота этой городской жизни. Впала в грех, осталась жить и больше в монастырь не вернулась. Прошло несколько лет. Она, убираясь однажды у себя в комнатке, увидела монашеские одежды, которые когда-то она носила, и она вспомнила все — какие отношения были в монастыре с сестрами, какие были службы, какие были утешения, радости в общении друг с другом и с Богом, какие у нее порывы были сердечные. И она как-то вот загрустила сильно-сильно. Думает: ну что же я... На что я это все променяла? На эту бестолковую суету, на эту сутолоку, на какую-то призрачную эту сладость греха, которая, кроме горечи, ничего не приносит? Вернусь в монастырь. Как уж будет, так и будет. Опять одела на себя она монашеские одежды, и, возвращаясь в монастырь, переступая порог уже монастырских ворот, она падает замертво. Ей все сестры, естественно, говорят: «Вот, суд Божий настиг человека. Если ушел из монастыря — обратно возврата нет, и Господь — строгий Судия, и все твои обещания первые, обратно уже возврата нет к своим. Поэтому смотрите, сестры, очень блюдите свое сердце, чтобы не случилось, как вот с этой матушкой, погибшей у нас на глазах». Один только духовник, старчик, очень за нее переживал и все время молился и просил Бога открыть ее участь Вечную. Действительно, Господь открыл ему, и он увидел ее в Раю, во цвете, среди святых. Очень удивился: как же так, откуда такая несправедливость? «Господи, почему же Ты?.. Она ушла из монастыря, а ты ее — в Раю?..» Господь говорит: «Я принял ее в лучшую минуту, тогда, когда она в порыве своей простоты сердца открылась Богу и вернулась ко Мне. А что бы с ней случилось дальше, никто не знает». Поэтому, мне кажется, вот это понятие обиды — оно должно быть, как минимум, отсрочено до какого-то порога, когда там посчитаемся, здесь нам еще рано прежде времени считать друг другу нанесенные обиды. С другой стороны, если есть конфликтная ситуация — нужно ее разрешать. Мне кажется, надо. Тут надо уметь разговаривать. И, опять же, надо разговаривать не с позиций своей амбиции, что «меня обидели, мне теперь нужна некая сатисфакция, нужно удовлетворение, вот будьте добры, отсчитайте мне...»... (Смеется.)  

Л. Горская 

— «Ты должен понять, что был неправ!» (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Да. (Смеется.) Надо попытаться просто пламя сбить — раз, и залить, что называется, эти угли гнева и негодования — два. А потом просто улыбнуться человеку и сказать: «У меня к тебе претензий нет. Если у тебя ко мне есть претензии, прости, помолись, чтобы я исправился, если считаешь, что я виноват в этой ситуации». И просто разумно держать дистанцию. Все, в этом... Дальше работы сердца в этом никакой быть не должно — все, тема закрыта. И единственное, что мне кажется по моему личному опыту, — если что-то и случается, какие-то обстоятельства, «Господи, Сам взыщи и вразуми тогда, когда надо, и кого надо, и как надо». Лучше Бога впустить в эти наши конфликтные ситуации, чем самому что-либо решать. Мы, как слон в посудной лавке, что-нибудь там да разрушим, чего-нибудь там да напортачим, да так, что потом придется еще самим и прощения просить, и извиняться, что мы в этом огненном стремлении за справедливостью наломали доноров еще больше, чем было до этого. 

Л. Горская 

— Но обиды правда бывают очень разные. А вот радость, радость — она одинаковая у всех? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Нет, она бывает тихая, бывает очень яркая. Я на этот счет очень с детьми люблю общаться в школе, особенно с младшими классами. Они всегда... У них целый спектр этой радости, они могут так удивительно все рассказывать. Так же, как и со слезами — бывают слезы горести, бывают слезы обиды, бывают слезы радости. И Господь говорит: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся». От каких же слез хочет нас Господь утешить? 

Л. Горская 

— Ну, не от «крокодильих».  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Вот уж точно. (Смеется.) А от слез сокрушения, переживания, от слез покаянных. Потому что, конечно, Господь: «Отру всякую слезу от лица Вашего». Но и слезы обиды ведь тоже Господь сотрет. Ведь обида — это тоже некий труд, это некий путь человека, который должен через это пройти. По разным причинам. Мы иногда бываем строптивыми детьми в детстве, а потом разные скорые обстоятельства нас так выстраивают, что мы перестаем быть ропотливыми и такими колкими и начинаем быть более вдумчивыми, мягкими, может быть, молчаливыми, но, в то же время, внимательными к другим людям. И получается, что те обиды, которые когда-то мы бездумно нанесли кому-то, они просто нам возвращаются в течение нашей жизни, и потерпеть их, мне кажется, это такой благословенный труд. Но еще раз повторю: мы выносим за скобки то горе, которое человеческое сердце чувствует, допустим, с жестокостью или в отношении животных, или детей, или еще что-то — происходят страшные вещи, и тут оно негодует. Тут еще такой один момент, конечно, тоже важный очень, хорошо бы о нем поговорить. Когда мы по телевизору смотрим новости или читаем в газетах и в Интернете какие-то ужасы всякие, то сердце, конечно, возмущается. Это касается, кстати, и фильмов разных, театральных постановок, особенно литературных произведений, вот у Достоевского этого много, когда совершается какая-то страшная вещь, и она раскрывается во всей глубине, и человек смотрит, сочувствует, сострадает этому, есть некий соблазн самолюбования — что мы сочувствуем, в общем-то, правильным вещам, негодуем по поводу неправильных вещей. И со сцены нам не кричат: «Помогите, спасите!», мы не бежим помогать и эту ситуацию исправлять. Наоборот, просто со стороны, как внешние наблюдатели, смотрим, созерцаем ее. И немножечко так в себе работу некую проводим. Мне кажется, с одной стороны, эта работа важна и необходима, но, с другой стороны, не надо этим упиваться, не надо считать, что раз тебе по телевизору наговорили огромное количество негатива, то есть мир сошел с ума, и ты должен сейчас обнажить свой меч и пойти всем рубить головы и проклинать всех и вся. Надо, опять же, дистанцироваться от этого — раз, во-вторых, понять, что мир очень разнообразный, и картинка, которую нам показывают в Интернете или по телевизору, она, мягко говоря, не соотносится с той глубиною всех мотивов, всех обстоятельств даже одного явления. И, в-третьих, опять же: а где Господь в этом во всем? Почему... Мы вот сами... Это наш правильный гнев: «Как же так, Господи? Ты вот на все это смотришь и ничего, не вмешиваешься?». Удивительным образом, с древних времен это одна и та же претензия людей, скажем, далеких от Бога и даже богоборчески настроенных и атеистов, которые это как аргумент приводят в пользу того, что Богу не просто все равно и наплевать на все, а Он просто отсутствует, потому что столько несправедливости в мире. Господь огромное количество полномочий дал человеку. И эти полномочия Он не возьмет у него никогда, потому что таким образом уничтожается сама идея человека, самого творения как свободного существа, свободной личности. И все пространство нашей жизни однажды просто суммируется в один наш выбор, в один ответ перед Богом: либо мы с Ним, либо мы против Него. И этот выбор будет сделан человеком, и некого будет обвинять больше в этом. «Вот это обстоятельства, вот это Ты, Господь, так все устроил». Нет, только ты сам — либо  седлал себя родным Богу и стал счастливым в Вечности, либо ты полностью отвернулся от Бога и сделал себя мрачным врагом всего Творения Божьего. Вот тут принципиально вот этот нерв жизненный проходит свободы человека. И радость, конечно, дает возможность человеку ощутить, что он на правильном пути. Вот во всех этих сложных обстоятельствах, какие бы не были трудности нашей жизни... Есть замечательный фильм, опять же, на противоречиях, о парадоксальном — вроде как, не надо увлекаться кино или книгой, а вот у Феллини есть этот образ замечательный, когда женщина все время страдает и переживает, и в конце фильма она идет и улыбается. Вот эта улыбка в фильме «Ночи Кабирии»... 

Л. Горская 

— Я поняла, о каком фильме идет речь, да! (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— ...она удивительно открывает какую-то глубину сердца человека, она вдруг примиряет все со всеми. Вдруг человек становится счастлив вопреки всему. Вот это вот, мне кажется, этот лучик радости — он, на самом деле, касается многих произведений искусства и прочего. Но он, конечно, знаете как, обнадеживает. Вдруг понятно, что при всех несправедливостях и ужасах радость остается все равно. Ее надо просто не потерять. Ее надо уметь увидеть, открыть и научиться с ней общаться. Это тоже как некий фактор внешней жизни, опять же, как дар извне, с которым мы должны соотнести свое сердце. Это как умение сказать «здравствуй!» человеку, которого ты утром встретил в лифте или на дороге, или еще что-то... Не защититься, не отгородиться от него, не зажаться или маску на лицо надеть, что вот якобы никого нет, а наоборот — как хорошо, сколько людей вокруг нас, и у каждого своя судьба, у каждого свои желания, свои цели. И у каждого, наверное, своя радость. Наверное, мне кажется, радость у каждого своя.  

Л. Горская 

— Ну вот я выезжаю на работу вчера, и девушка поперек выезда припарковалась. «Как хорошо, сколько людей вокруг!» То есть как? (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— И разное у всех видение ситуации. (Смеется.) Да, бывает очень интересно. Но на греческом языке... Точнее, так: в Греции кто-то бывал, наверное, видели все там такие указатели — информационные щиты на парковках: «Идиотикум паркинг». Это «для других». То есть там немножко по-другому все, у идиотов. И в этом смысле, когда мы... Нам же, там, нельзя ругаться и прочее. Но слово «идиот» — это даже не оскорбление и даже не медицинский диагноз, это просто «другой» — человек, который иначе мыслит, иначе видит ситуацию. Может быть, у него такие пространственно совершенно... Другие линии он увидел, как он поставил... Но надо просто человеку сказать, если он ожесточается, если он начинает орать, кричать. Но, опять же, можно все это попытаться либо в шутку переложить, либо еще что-то... Если и это не получается, ну, всегда у человека есть какие-то рычаги воздействия во взаимном общении, всегда. И даже если приложить руку в любовью, это надо сделать. Даже в каких-то конфликтных ситуациях человек всегда может... Ну, мы всегда свободны, мы всегда можем выбрать любой поступок, любую меру воздействия, лишь бы достигнуть цели.  

Л. Горская 

— Сейчас снова, отходя от темы... (Смеется.) Точнее, развивая эту тему... У меня в качестве примера забавнейшая ситуация была на днях. У нас двор огорожен воротами, а поскольку сейчас очень тяжелая ситуация с парковками в Москве, ты, когда въезжаешь, открываешь себе ворота, и кто-то норовит за тобой проскочить. И мы привыкли притормаживать в арке, чтобы посмотреть, кто же там едет — свой, не свой? И вот я так поздно возвращаюсь домой, притормаживаю в арке и слышу истошный крик, который характеризует мои интеллектуальные способности, психические способности в очень негативной форме. (Смеется.) Думаю: что ж такое? Ладно, слышу — человек вышел. Думаю: ну, с первого раза стекло не разобьет. Мужу звоню — посмотрим, что будет. Поравнялся со мной сосед мой. И видит меня: «Лиза, это ты?» — и начинает радоваться, радоваться, руки целует, здоровается! 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Это спектр эмоций! (Смеется.)  

Л. Горская 

— Я на него смотрю — ну что мешало вежливо сразу? Тем более, что тяжелая жизнь у всех, конец рабочего дня. 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Это общая распущенность. Это позволение себе вот эти негативные эмоции просто высказывать. Мне было бы стыдно. Я несколько раз тоже наблюдал такую сцену — на дороге сзади меня едет машина, которая изо всех сил пытается меня обогнать. А так как это многополосная дорога, и плотненько достаточно, я, соответственно, ушел правее только тогда, появилась какая-то для этого возможность. 

Л. Горская 

— Безопасная.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Ну да, спокойно совершенно, ну, торопится... Он не успокоился — решил меня притормозить и со мной разобраться. В итоге прямо, резко притормаживая передо мной, выходит из машины. Ну, и я выхожу из машины совершенно спокойно. Как только он увидел, что это батюшка, священник, негодование на его лице тоже сменилось как-то растерянностью, потом кулаки сжались, выдохнул, сел в машину и поехал дальше. (Смеется.)  

Л. Горская 

— «Батюшка, благословите!». (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— (Смеется.) И такие случаи тоже бывали, когда однажды была неприятная ситуация на дороге тоже, авария. Ну, просто притерлись, что называется, две машины — моя и на правой полосе. Конечно, вышел тоже с негодованием человек, а потом оказалось, что я священник, потом пришел к нам в храм, потом сказал, что «я хочу венчаться», и когда он повенчался, он до слез, говорит: «Батюшка, это мой самый счастливый день в жизни — когда я Вас встретил на дороге». То есть действительно вот к этому счастью его супружества, венчанию привел такой парадоксальный случай. Поэтому иногда бывает надо понять — любая ситуация, внешне какая угодно, это только начало долгого пути. И он бывает очень разный. Не обязательно он должен привести к какому-то негодованию или доказыванию того, что ты прав, а все вокруг тебя идиоты. 

Л. Горская 

— И получается, что далеко не самые плохие люди могут себя вести так, что... 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— А вот это горше всего. Я, когда об этом говорю в храме, предполагаю, что, выйдя из храма, что-то происходит с нашими людьми, стоящими на службе очень неистово и благоговейно. Они начинают позволять себе совершенно непотребные интонации. Я не говорю уже о тех словах, которые употребляются. Но даже те интонации, которые в отношении своих близких и так далее, мне это всегда странно. И я стараюсь изо всех сил напоминать каждый раз, что мы христиане не только внутри храма, но и за храмом. Мы люди в пространстве всей Земли, и вся Земля только изгажена нашими собственными словами, злобой, вот этими претензиями друг к другу. И если мы не поменяем свое отношение, вокруг ничего не поменяется. Надо просто самим перестать хамить. Просто самим перестать. Не важно, какие люди кругом. Если ты начнешь меняться, вокруг тебя начнет меняться все. Были  случаи, когда — с бранью матерной связано это — люди переставали ругаться и подобного рода слова употреблять... Вокруг них сразу формируется среда, где эти слова непозволительны. Приходит взрослый человек, и при одной девушке, которая никогда принципиально не произносила этих слов, пытается высказаться, свое негодование выплескивать — «ну вот не при Вас будет сказано, простите!», да? И она осаживается, и больше этих слов не произносится. То есть человек волей-неволей собирается даже в присутствии того, кто блюдет свое сердце, кто хранит себя, свою совесть. Это, мне кажется, очень важная вещь. Буквально сегодня в метро еду на эфир, и рядом со мной стоят два молодых человека, которые достаточно шумно обсуждают, перемешивая все это нецензурными словами, какие-то свои обстоятельства. То ли они не увидели, что рядом с ними священник, то ли как... Я просто повернулся лицом к ним — и брань прекратилась. Даже не нужно было высказывать каких-то замечаний. И интонация сразу сменилась, и, вроде, какие-то темы стали более-менее пристойные и добрые. С чем это связано? То ли они боковым зрением увидели, что священник стоит рядом, то ли потому, что есть некие нормы общественного общения в обществе, вдруг они вспомнили о них... Непонятно. Но, во всяком случае, факт. Если человек перестает внутри себя произносить какие-то слова, позволять себе интонационную распущенность, вокруг нас все меняется.  

Л. Горская 

— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь с Вами в студии Лиза Горская и протоиерей Дмитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летово. Мы говорим о радости, мы говорим о хамстве... (Смеется.) Говорим о распущенности. Это слово прозвучало несколько раз. Давайте, может быть, я попрошу Вас подробнее рассказать, что это. И я думаю, что в каждом из нас в той или иной степени это присутствует, во мне, так точно. А в чем это проявляется, в чем это может проявляться, как это определить в себе и как с этим бороться? 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Ну, два фактора самых важных, которые на это влияют, на вот это огромное количество сил, которые мы тратим на эти самые эмоциональные свои... на амплитуду этих вот своих ощущений, это, в первую очередь, невоспитанность просто есть детская. Нас никто никогда не муштровал в эмоциональном смысле слова. Наоборот, к великому сожалению, мы видели огромное количество и скандалов, и конфликтов, и разного рода... 

Л. Горская 

— ...казалось бы, совершенно недопустимых вещей.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Да, это же из детства происходит, из самого малого возраста — как некая модель поведения формируется у ребенка как некая норма. Например, матерщина в семье — это родители часто, позволяя себе не просто ругаться, а разговаривать на этому языке, тем самым формируют у ребенка вот эту дебелость ума. То есть ему. Во-первых, при этих словах не нужно формировать словарный запас — для выражения своих эмоций достаточно всего лишь нескольких слов.  

Л. Горская 

— Нескольких корней, да?  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Да. А получается, что эти звуки утробно-гортанные — они же очень похожи на звуки животного. И как животному необходимо всего несколько звуков для удовлетворения своих инстинктов, так и человеку необходимо всего лишь несколько слов для выражения своего эмоционального состояния. И главное, говорят: «А, батюшка, так всем же все понятно вдруг становится». Но это дебилизация такая общего, личного своего культурного внутреннего состояния и, соответственно, всего общества. Это первый фактор — это такая невоспитанность. А второй фактор — это общий эмоциональный фон, что вокруг нас сейчас происходит. Это взвинченность, взбалмошность, вот эта суетливость вокруг нас. Чуть-чуть отъехав от Москвы, просто даже градус вот этого шума понижен, и мы видим — в других городах люди более спокойны, размеренны, там как-то нет этого надрыва всегдашнего. 

Л. Горская 

— У меня вот друзья — прошу прощения, перебиваю — недавно вернулись из Костромы, пожив там неделю с детьми. Совершенно просиявшие, просветленные вернулись и не могли говорить долго ни о чем, кроме того, что счастье-то, оказывается, есть! (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Вот это так, оказывается, оно близко! (Смеется.) То есть несколько сот километров от Москвы — и пожалуйста, ты в атмосфере этого счастья. Это фактор, действительно, очень важный. Но насколько — вот мне даже интересно проанализировать вот так, в широком смысле слова... Да, человек невоспитан, да, вокруг него вот эта оголтелая, остервенелая, громогласная брань и ругань всегда. Но ведь наше сердце — оно все равно само делает выбор в каждом конкретном месте, в каждой конкретной ситуации так среагировать или по-другому.  

Л. Горская 

— Но, Вы знаете, извините... Все равно ведь тяжело... Я для себя это объясняю вот этим советским, и постсоветским, и предсоветским сломом, через который нашей стране пришлось пройти, и судьбы нескольких поколений были перемолоты. И то, что мы, люди, получали от старших в виде навыков с детства... Я просто про женщин говорю: начиная от того, как готовить, как украшать дом к какому празднику, как себя вести, как мазаться кремом, прошу прощения, как ухаживать за собой, как держать спину и как разговаривать... 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Конечно... 

Л. Горская 

— ...это все впитывалось буквально с молоком матери. Чему-то бабушка учила и чему-то мама, и это было на автомате. А остальное все уже можно было приобретать. Сейчас мы эти драгоценные знания просто с кровью получаем — учимся сдерживаться, учимся достойно себя вести, учимся снова украшать дом к праздникам... Ну, тяжело... 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— А в Интернете — там: «Как стать счастливым», «Десять советов, чтобы сохранить спокойствие». (Смеется.)  

Л. Горская 

— Да-да-да! (Смеется.)  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— До абсурда какие-то вещи доходят. Ну неужели где-то читают?.. Которые... элементарные.  

Л. Горская 

— Есть надежда, что, может быть, нашим детям удастся какие-то навыки все-таки передать, за которые... 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Очень бы хотелось. Но тут, опять же, культурное пространство вокруг нас должно быть сформировано, во-первых, в семье, и оно должно быть достаточно жестко выстроено, некие рамки должны быть все равно поставлены, что непозволительны громкие интонации, не говоря о нецензурной брани или каких-то словах, произносимых в семье. А какие фильмы, какие игры, какие игрушки даже у детей в комнате находятся, это все принципиально важно. Но это, еще раз говорю... Мы сейчас оказались в меньшинстве. И, фактически, семьи, которые озабочены этим, если не сказать, что в одиночестве... То есть их очень мало, они очень разрозненны. И собраться они могут только в таких общинах — ну, при храмах. Я вот знаю, что есть альтернатива, например, при школах или каких-то дворовых клубах, где добрые мамы или инициативные отцы собирают детвору на спортивные какие-то праздники или еще в какие-то театральные студии, что это возможно сделать. Но проще всего, естественно, сделать в храме. Это говорит о том, что советское время стержень вынуло из вот этих элементарных глубинных каких-то жизненных основ человека для радости, для счастья, для спокойствия, для созидания. И когда оказался и сам этот режим внешней дисциплины никчемный, в труху превратился, то, конечно, человек просто рассыпался, разлился в своем эмоциональном состоянии. И нам сейчас, как ни парадоксально, время еще есть для того, чтобы собраться. И то поколение, которое выросло уже после советского вот этого режима, оно вполне еще здравомыслящее, оно не то, что не потеряно, а там огромное количество потенциала, вот в этом поколении. Нам надо просто немножко прийти в себя, в чувство, что непозволительна в принципе матерная брань — не только ругань или эмоциональная вот эта взбалмошность, взвинченность при людях, но и с самим собою это непозволительно. Надо уметь внутренне быть собранным и благоразумным. Это благоразумие возможно только в евангельском мироощущении. То есть когда человек знает Бога, в нем открывается иная реальность. Вот как этот юноша, стоящий перед иконой, идя на свои беззакония — блудные, или разбойные, или еще какие, — он всегда обращался к Божьей Матери, чтобы чего не случилось. И Божья Матерь, в конце концов, говорит: «Стоп! Очень хорошая молитва, все так. Только ты куда идешь? И посмотри, что с тобой! И смотри, какие последствия этого! И смотри, кто за тебя переживает и как переживает!». Вот это, как ни парадоксально, религиозное сознание — оно только одно может на сегодняшний день человека привести в чувство и поставить перед самим собой и перед Богом. И это действительно нечаянная радость. Мы очень надеемся, что эта неожиданная радость, вопреки всем нынешним оголтелым расчетам на будущее (что «вот, все кончилось, все гибнет» и так далее, «куда катится наша молодежь», «посмотрите, что происходит»), она все-таки накроет нас. 

Л. Горская 

— Ну, молодежь-то хорошая.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Мне тоже кажется... Это на телеканале «Спас» в прямом эфире был батюшка: «Посмотрите, что с нашей молодежью творится»... 

Л. Горская 

— Меня больше старшее поколение, честно говоря, пугает.  

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Когда начинаешь общаться с разным контингентом, и там, и там есть свои очень удивительные вещи. Вот мне кажется, это свойство — умение удивляться — оно как раз и есть другая сторона этой радости. То есть даже негативным вещам удивляясь, мы все-таки в недоумении: «Неужели так бывает? Вон оно как! Значит, бывает и по-другому! Значит, возможны этот другой выбор и этот выход из этого положения!». Я думаю, что икона эта очень знаменательна и очень актуальна для нас сегодняшних, чтобы мы действительно понимали, что радость, во-первых, это всегда нечаянная, а во-вторых, она всегда очень реальная, и она преображает человека и все, что вокруг него.  

Л. Горская 

— Спасибо большое! Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». Ее для Вас провела Лиза Горская. У нас в гостях был протоиерей Дмитрий Кувырталов, настоятель храма Архангела Михаила в Летово! Всего доброго! 

Протоиерей Д. Кувырталов 

— Всего доброго! Доброго светлого вечера! И всем радости!