«Путь регента». Светлый вечер с Татьяной Угроватой (16.11.2017)

У нас в гостях была регент храма Всех святых в Красном селе, педагог, автор песен и стихов для детей Татьяна Угроватая.

Мы говорили о пути нашей гостьи к вере и управлению церковным хором, о работе с детьми, а также о ее поэтическом творчестве.

---

А. Пичугин

– Здравствуйте, дорогие слушатели, меня зовут Алексей Пичугин, рад вас приветствовать в нашей студии. И сегодня вместе с нами и с вами этот вечер светлый и ближайший час проведет Татьяна Угроватая, регент правого хора храма Всех Святых, что в Красном Селе, педагог, учитель музыки, автор песен, стихов для детей. Здравствуйте, добрый вечер.

Т. Угроватая

– Здравствуйте, друзья, добрый вечер.

А. Пичугин

– Вот я смотрю некоторые вехи вашей биографии, чего тут только нет: вы и преподаватель по классу домбры, правда?

Т. Угроватая

– Да, правда. Папа меня родительским благословением отправил учиться в музыкальное училище города Электросталь. Я по классу домбры и оркестрового дирижирования закончила это прекрасное среднее образование и продолжила уже музыкальное высшее в Москве.

А. Пичугин

– Вы регент – ну это хорошо все сочетается пока. Вы же еще пишете стихи и песни для детей. Ну и перед эфиром мы с вами говорили, не только для детей, получается, но и для взрослых тоже, вернее взрослую музыку совершенно. А как вы себя ощущаете в первую очередь: вы просто творческая разносторонняя личность, или вы музыкант, или вы поэт? Как это вот вы сами себе можете определить?

Т. Угроватая

– Вы знаете, мой папа тоже был музыкантом, он был директором музыкальной школы, прекрасно владел многими музыкальными инструментами, сам писал музыку, и до сих пор его песни звучат в нашем прекрасном подмосковном городе Руза, не только среди друзей, но и среди горожан.

А. Пичугин

– То есть музыка вот просто вас окружала с самых первых лет жизни.

Т. Угроватая

– Да, с самых первых лет жизни. И сама специфика, быть может, моей работы в школе как-то меня востребовала к этому творчеству. Потому что, проводя праздники школьные и находясь в некоем поиске хорошего материала музыкального, поэтического, мне хотелось найти для детей что-то очень интересное, светлое, веселое, созвучное с их детской душой – так и появились мои первые детские песни.

А. Пичугин

– То есть вы ничего не находили и пришлось писать самой?

Т. Угроватая

– Ну, возможно, было и так.

А. Пичугин

– Интересно, мы вас представили как учителя музыки. Я по своим школьным годам помню, что музыки у нас было ровно полтора года, по-моему, и потом все это исчезло. Я не знаю, музыка сейчас вообще входит? Когда я там какое-то время работал сам в школе, музыки, по-моему, не было как класса вообще, никак, нигде, ни в одном классе. А сейчас она входит в обязательную программу?

Т. Угроватая

– Сейчас музыка входит в обязательную программу начальной школы – это в большинстве школ. Если где-то директор в частной школе имеет намерение продолжить для своих учащихся музыкальное образование, развитие в этом направлении, конечно, есть музыка и в страшим классах, либо какие-то кружки фольклорные или академического пения. В школе, где я проработала долгое время, Елизаветинской школе, и ныне в которой я преподаю музыку, в школе Жуковке, там музыка в начальных классах есть, и уроки у нас проходят очень интересные. И конечно, вспоминая свое детство, думаешь: здорово, если бы у нас уроки проходили так же, как и сейчас. Потому что на уроках мы и немножко танцуем, и размышляем, и даже, бывает, разыгрываем какие-то интересные сценки.

А. Пичугин

– А возраст детишек какой?

Т. Угроватая

– У меня сейчас первоклашки, самый нежный и прекрасный возраст.

А. Пичугин

– Когда они все хорошо еще воспринимают, когда им не лень, когда они в детском саду тоже музыкой занимались.

Т. Угроватая

– Да, когда они смотрят на вас такими широко открытыми глазами, счастливыми и радостными.

А. Пичугин

– А регентство? Вообще регентовать может любой человек, который имеет музыкальное образование? Или это вот такое определенное призвание, там нужны какие-то специальные особые навыки, которыми не обязательно может обладать даже педагог, человек, имеющий высшее музыкальное образование?

Т. Угроватая

– Вы знаете, дело в том, что действительно, научиться можно всему, если иметь к тому прилежание – я имею в виду тех, кто имеет музыкальное образование, как вы сказали. Другое дело, что нужно не забывать, что регенство это не профессия, это призвание. И если ты избираешь себе эту стезю в жизни, то ты должен ясно понимать, что ты идешь не на работу, ты идешь не для того, чтобы создать из людей, которые тебе доверены или доверились, музыкальный коллектив высокого класса.

А. Пичугин

– А почему бы и нет?

Т. Угроватая

– Это прекрасно. Это тоже прекрасно, и это тоже имеет свои цели, эта сфера служения – цели просветительские, цели образовательные. Конечно, замечательно, если хор такого высокого уровня, что он может давать концерты, и тем самым людей, которые еще не заходили в храм, настроить их лиру души так, чтобы они сказали: о, мы услышали такое пение и нам хочется пойти в храм, мы действительно вот в ближайшие выходные зайдем и помолимся, поставим свечечку за здравие своих родственников. Это великолепно. Но я в данном случае говорю о том, что первоочередная задача для регента и церковного хора это служба, это такая живая ткань, может быть, ненавязчивая, не особо измудренная, но та должна быть выбрана фактура и тот стиль, которые будет помогать людям, которые приходят, в церкви возвысить свое сердце к небесам.

А. Пичугин

– В вашу жизнь церковная музыка как вошла? Получается, что вы сначала пришли в храм, а потом вас уже заинтересовало, что же там такое поют красивое или нет?

Т. Угроватая

– Да дело в том, что, будучи на третьем курсе училища в Электростали, все студенты, жившие в общежитии, почему-то стали читать Евангелие и Библию. Мы, находясь в этой среде, конечно, тоже посматривали на этих странных студентов, которые что-то читали в коридоре тайком. А потом получилось так, что мы как раз услышали по «Радонежу» отца Артемия Владимирова. Мы – это студенты, которые пили вечерами чай, и в некоторое свободное время от своих занятий, а заниматься музыкой, наверное, вы знаете, требует очень больших усилий и времени...

А. Пичугин

– Да, поэтому я и не закончил музыкальную школу.

Т. Угроватая

– Да, ну вы знаете, может быть, вас через пару лет вас и потянет...

А. Пичугин

– Может быть, и закончу?

Т. Угроватая

– К какому-нибудь инструменту и вы будете брать частные уроки у специалиста.

А. Пичугин

– Нет, ну это уже произошло, но гораздо позже. Это другая история.

Т. Угроватая

– Ну вот замечательно. Да, и слушая по «Радонежу» отца Артемия, мы настолько были поражены его простотой какой-то, веселостью, тем, что он рассказывал сказки, не обременяя наш студенческий слух назиданиями и назиданиями морали, жесткости, просто рассказывал сказки. И таким образом, мы к нему стали ездить большой довольно компанией, человек 8-10, в храм из Электростали в Москву. И окончив училище, я встала перед выбором, куда же мне поступать в высшее образование. Папа жестко сказал: по моим стопам, институт культуры, народный оркестр...

А. Пичугин

– Химки.

Т. Угроватая

– Химки. А я, конечно, хотела во ВГИК, потому что это была вообще мечта моего детства. И мы с мамой ездили на пробы даже, когда мне было лет 17 что ли, 15. Да, и папа держал свою линию родительскую жестко. А я, конечно, хотела быть актрисой. И вот я пришла к отцу Артемию уже после окончания училища и говорю: что делать? Папа говорит: институт культуры, я хочу во ВГИК, а у нас в училище висит объявление: открылся Богословский Свято-Тихоновский институт. Батюшка, недолго думая, и говорит: вот туда и пойдете.

А. Пичугин

– Там вам будет и ВГИК, и институт культуры, идите в Московский университет.

Т. Угроватая

– Да, и вы знаете, действительно, без труда я поступила в два института. Утром я училась в институте культуры, а после обеда, в вечернее время я была в замечательном обществе людей, горящих своим делом, людей поющих, людей, рассказывающих такие глубины жизни, такие глубины богословия, что, знаете, действительно не хотелось ни есть, ни спать, хотелось впитывать в себя все это богатство.

А. Пичугин

– И это был как раз факультет, который потом назывался церковного пения или он тогда так тоже назывался?

Т. Угроватая

– Да, совершенно верно.

А. Пичугин

– А как вот это совмещалось? Вы же, получается, в институте культуры занимались музыкой и там занимались музыкой?

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– Кстати, интересно, а где на тот момент образование-то было лучше?

Т. Угроватая

– Вы знаете, образование было прекрасным в обоих институтах. Потому что, во-первых, специфика была разная: в институте культуры я училась на дирижерском, народный хор, дирижирование народного хора и домбра, а в богословском – регентский певческий. Поэтому, вы знаете, просто совмещала две новые профессии, вернее одну уже развивала, а другую начинала для себя открывать – ее вкус, ее красоту, ее высоту.

А. Пичугин

– Я так понимаю, что вы довольно давно уже служите или работаете – как правильно?

Т. Угроватая

– Я называю это служить.

А. Пичугин

– Служите регентом в храме в Красном Селе, где опять же отец Артемий Владимиров был настоятелем, теперь духовник, в связи с тем, что это монастырем стало все. Отец Артемий нашим слушателям хорошо знаком. И я думаю, что тем людям, кто в церковь не ходит, нашу радиостанцию слушают, он знаком. Тем, кто ходят, он вдвойне знаком, потому что его все знают. А как вы именно туда попали? А, вы потому что по «Радонежу» услышали и пришли.

Т. Угроватая

– Да, пришли студентами и так как-то остались в этом храме.

А. Пичугин

– Опять же, храм в Красном Селе это один из тех храмов, где не менялся настоятель на протяжении уже почти 30 лет, где сложились уже новые традиции приходской жизни. Я не очень хорошо себе представляю, хотя живу я прямо напротив, ну не напротив него, но там в двух шагах по Третьему кольцу.

Т. Угроватая

– Здорово, значит, я могу вас на чашечку чая как-нибудь позвать?

А. Пичугин

– Вполне, я думаю, да, спасибо. Когда-то, на заре там своего воцерковления я туда тоже заходил, но это было очень давно. Поэтому я плохо себе представляю и традиции храма в Красном Селе. Но что самое интересное, это один из первых храмов, который вот не просто в Москве открылся после долгого запустения, но еще и к тому же вот сохранил традиции. Настоятель, отец Артемий Владимиров там опять же, теперь духовник, много лет. А вы внутри всего этого. Вот расскажите про ваш приход. Потому что отец Артемий когда приходит, он же не про свой храм рассказывает, он скорее о каких-то таких более возвышенных вещах говорит, о которых его Тутта Ларсен спрашивает. А вот про приход хотелось бы подробнее узнать. Сейчас вот, буквально через несколько секунд.

А. Пичугин

– Мы напомним дорогие слушатели, что в гостях у радио «Вера» сегодня Татьяна Угроватая, регент храма Всех Святых, что в Красном Селе, учитель музыки, автор песен и стихов для детей. Мы начали говорить про храм в Красном Селе. Как выглядит приход, приходская жизнь? Действительно, я знаю, что очень много людей ходит именно туда, в Всесвятскую церковь. Расскажите подробнее, как это выглядит изнутри.

Т. Угроватая

– Да. Бывает, вы знаете, изнутри взгляд несколько специфический и односторонний. Но поскольку я сейчас тружусь в нескольких местах, то могу со стороны посмотреть на наш приход, а ныне монастырь. Действительно, у прихода в то время – поговорим сейчас немножко о том времени, когда это было приходом, – были свои традиции, да и сейчас они поддерживаются...

А. Пичугин

– А куда же они денутся-то?

Т. Угроватая

– Да. Когда батюшка устраивает вечерние чаепития после всенощного бдения, после вечерней службы субботней, рассказывает прихожанам о своих поездках – ведь отец Артемий известный миссионер и часто бывает в разных городах не только нашей матушки России, но и за рубежом, – делится какими-нибудь подарками. Раздает, например, какие-нибудь конфетки или предметы из службы «Аэрофлота», которые достаются ему в самолете...

А. Пичугин

– В длительных перелетах?

Т. Угроватая

– В длительных перелетах, да. И всякий подарочек, он бывает приятен человеку. Иногда мамочкам батюшка после исповеди в утешение раздает цветы. Просто достает из вазы рядом стоящей цветок. А много ли женщине надо? Может быть, ей цветы не дарили уже последние 10 лет – ни ближние, ни муж любимый. А батюшка посмотрит ласково, погладит по голове душу и подарит ей что-то в утешение. И душа уходит окрыленная, с улыбкой на лице.

А. Пичугин

– Здорово. А когда вы пришли в Красное Село, у вас были представления вообще... Вы же сразу стали регентом или длительный процесс был?

Т. Угроватая

– Не сразу. Я не скажу, что это длительный процесс, но меня первый наш регент, Андрей Владимирович, брат родной отец Артемия, звал на клирос, узнав о моем музыкальном образовании. Но мне так хотелось послушать службу со стороны и впитать в себя это богатство церковных текстов и этой музыки, которая меня окружала, да и просто побыть сердце к сердцу с Творцом и Создателем, поэтому я не спешила на клирос. И только спустя пять лет, когда я была прихожанкой уже, я все-таки решила, что пора уже петь, да и батюшка говорил, что пора уже занять место в нашем гнездышке певческом. Тогда я уже поднялась на наш балкон, на котором до сих пор и стою, и пою.

А. Пичугин

– А вы воспринимали церковную музыку с самого начала как что-то такое, имеющее отношение к молитве? Или поначалу это было представление именно о музыке? Вот как у вас есть, наверное, ряд любимых композиторов, которых вот можете, наверное, бесконечно слушать, также, наверное, и с какими-то определенными песнопениями, но они укладываются в ряд музыки?

Т. Угроватая

– Да, да.

А. Пичугин

– Или они всегда выделяются и являются чем-то большим?

Т. Угроватая

– Вы знаете, вы сейчас невольно пробудили во мне воспоминания самого первого момента, когда я оказалась на клиросе. Ведь действительно, получается, что на клиросе я оказалась, еще даже будучи некрещеным человеком. А крестили меня в 17 лет, и что удивительно, в храме деревенском Ростовской области, в честь Алексия человека Божия. И только потом, спустя несколько лет я попадаю опять же в монастырь Алексия человека Божия, но уже в Москве.

А. Пичугин

– Алексеевский храм у вас ровно через дорогу.

Т. Угроватая

– Да. И удивительно то, что бабушки, увидев меня, стоящую в храме, поманили, может быть, потому что я была тогда молодой девчонкой, им хотелось как-то наполнить молодым звучанием свой состав, может быть, еще по каким причинам, но бабули поманили меня в свой церковный хор и предложили попеть. И еще до крещения, в этот самый день, когда на меня сошла благодать, и батюшка одел мне первый мой крестик, я участвовала уже в церковной службе.

А. Пичугин

– Так все-таки вы расскажите про церковную музыку. Вот как вы к ней относились тогда, изменилось ли что-то с течением времени, когда вы сами стали регентовать?

Т. Угроватая

– Я не думаю, что что-то изменилось, потому что церковную музыку я не воспринимаю отдельно от самих текстов, от самого события, того, что происходит во время службы. Это настолько единое целое, это настолько для меня, музыка и богослужебные тексты настолько это для меня монолитно, что не могу сказать, что раньше воспринимала как-то, а сейчас иначе.

А. Пичугин

– Ну а хорошо, не произошло трансформации. Но как вы вообще ее воспринимаете с точки зрения музыки? Вот если смотреть на богослужебные песнопения как на музыку, что это? Можно ли вообще к этому относиться как к музыке и только как к музыке? Ведь у нас в советское время в какие-то годы она исполнялась в концертных залах, первые пластинки, которые выходили к 1000-летию Крещения Руси, они были светские, ну, естественно, там «Мелодия» выпускала. И понятно, их покупали верующие люди, если могли достать и как-то ну представляли их себе, наверное, молились под них. «Ростовские звоны», которые там, 60-х годов, издавались, вот все это на протяжении многих десятилетий именно как... было музыкой. Знаете, даже, наверное, я по-другому вас спрошу. Есть целый ряд... Вы меня только не спрашивайте, пожалуйста, какие конкретно композиторы, и какие конкретно песнопения...

Т. Угроватая

– Хорошо.

А. Пичугин

– Но я замечаю, что есть композиторы церковные, которые писали явно вот эти свои произведения не для исполнения в церкви, а для исполнения где-то вне богослужений. Я прихожу, и я когда слышу это в церкви, мне довольно странно, потому что я сразу начинаю ощущать себя в атмосфере оперного театра.

Т. Угроватая

– Да, Алексей, вы правильно все очень говорите, ведь у вас есть духовный и вкус и духовное обоняние, вы чувствуете ту музыку, которая настоящая.

А. Пичугин

– Ну я, наверное, не очень чувствую, потому что, опять же, у меня сложные отношения с нотами. Но это же все-таки, наверное, на поверхности лежит и идет с советских времен, когда во многих московских старых храмах, которые не закрывались, правый хор традиционно был набран из светских музыкантов, которые неплохо получали за то, что они по воскресеньям пели в церкви, а левый хор был из прихожан.

Т. Угроватая

– Обиходный, да.

А. Пичугин

– Да. И вот до сих пор эта традиция кое-где сохранилась. Когда приходишь и в старом московском храме на воскресной службе такое громогласное, очень явное оперное пение. Не очень понятно, если не знаешь литургику, какой конкретно момент службы, если ты не часто ходишь в церковь, но при этом – да, красиво, да, необычно. Насколько молитвенно – непонятно.

Т. Угроватая

– Да-да, вы правы. Я даже вспоминаю один случай, который читала в воспоминаниях одного из свидетелей, историков XVIII века. Он пишет как раз о том, что в праздники на Тверской собирается такое количество карет у храма святого Дмитрия Солунского, что и не то что проезда, и прохода даже нет. Вот был я на службе, и молельники что учудили: в церкви стали кричать «бис»...

А. Пичугин

– Бывало, наверное.

Т. Угроватая

– Так тот, кто этим хором владел, додумался вывести дворами да потайными дверями певчих, чтобы их не забросали цветами и не оглушали аплодисментами. Вот и такое бывало у нас. И вы правы, что музыка, она должна быть настолько возвышенной, духовной, и в ней не должно быть примеси мирского и страстного, иначе тогда уже будет просто музыка, просто концерт.

А. Пичугин

– Кстати, если уж мы об истории, то ведь это была нормальная практика для уже даже XIX века, когда люди, приписанные к одному храму – даже не берем село в расчет, берем Москву, где почти на каждой улице церковь. И вот маленькое, небольшое окружение домов, которое составляло приход этого храма, ну люди туда и ходили, если ходили. Естественно, где-то служил великий архидиакон Константин Розов, да, и несколько раз в год можно было на какой-нибудь праздник пойти в Кремль и послушать Розова или в какой-то храм, если вдруг где-то по случаю он служил там. Можно было пойти еще в какой-нибудь храм послушать замечательную проповедь, мало же кто говорил эти проповеди...

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– Можно было пойти и послушать проповедь. А где-то можно было послушать хор. И наверное, почтеннейшая публика, которая... Все-таки XIX век, да, довольно много людей в Москве обеспеченных, которые могут себе позволить театры, которые понимают, что это такое и которые больше привыкли к театру, нежели к храму, им привычней именно обстановка театра. Они будут приходить и кричать «браво», «бис» после... Ну после вот такой службы.

Т. Угроватая

– Да, бывало и такое в истории нашей России.

А. Пичугин

– Ну да, вот до революции это, мне кажется, довольно распространенная история, хотя есть в этом что-то плохое – непонятно. Наверное, нет. Потому что это естественно для города, где много храмов, где есть несколько храмов, которые отличаются хором, диаконом, священником, который хорошо проповедует.

Т. Угроватая

– Ну если эта история была, то мы оставим аналитикам...

А. Пичугин

– Ну кто-нибудь проанализирует.

Т. Угроватая

– На суд и милость аналитиков и историков.

А. Пичугин

– Давайте вернемся к нашему разговору через минуту. Напомню, что Татьяна Угроватая, регент храма Всех Святых, что в Красном Селе, преподаватель, учитель музыки, автор песен, стихов для детей в программе «Светлый вечер». Я Алексей Пичугин. Через минуту мы вернемся.

А. Пичугин

– И возвращаемся в программу «Светлый вечер». Напомню, что сегодня вместе с нами и с вами в этой студии Татьяна Угроватая, регент храма Всех Святых, что в Красном Селе, учитель музыки, автор песен и стихов для детей. Мы про музыку поговорили, а вот песни и стихи. Я знаю, что ваша специализация в поэзии это басни. У нас мало баснописцев, ну действительно мало. Давайте сразу, чтобы в долгий ящик не откладывать, обратимся к вашим басням. Мы тут долго выбирали перед началом программы, искали про разные органы обоняния...

Т. Угроватая

– Про разные чувства.

А. Пичугин

– Про разные чувства.

Т. Угроватая

– Про наши пятичувствия.

А. Пичугин

– Про пятичувстия, простите. И выбрали слух.

Т. Угроватая

– Да. Действительно, басня не знаешь, откуда приходит и как она разовьется в твоем сознании и в твоем сердце. Бывает, что какой-то малый повод является тем зернышком, из которого вырастает пшеничный колос литературного экспромта. Про уши, так про уши.

Признались мне: прекрасны ваши уши,

Их линии и тонкой кожи цвет.

Они не для того, чтоб только слушать,

О том, что нынче сплетничает свет.

Они, как интересные детали,

Неповторимый образа портрет.

В них родовые прозреваем дали

И тайный неразгаданный сюжет.

Она стоит и тихо греет уши –

Так люди нынче часто говорят

О стукачах, пронырливых и ушлых ,

Что собирают в сердце своем яд.

От грязных слов иль чьей-то пошлой шутки

Полезно уши в трубочку свернуть.

Расслабишься всего лишь на минутку –

Чрез слух проникнет пакостная муть.

Родителям, начальникам, подружкам

С лукавинкой не ездить по ушам.

Держать с вниманьем ушки на макушке,

Когда к душе крадется вирус-спам.

Детишки милые, не хлопайте ушами,

Плывите к цели выбранной смелей,

Иначе острова с чудесными дарами

Вам не видать, как собственных ушей.

Кто в детстве был родителям послушен,

Имеет распрекраснейшие уши.

Интрига: вы спешите к зеркалам?

Чтоб присмотреться к собственным ушам.

А. Пичугин

– Спасибо. Замечательно. Татьяна Угроватая, басня «Про слух» – она так и называется?

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– Про слух. А почему именно басня? Вот как вы выбрали этот жанр?

Т. Угроватая

– Мне хотелось, чтобы в размышлении моем была некоторая нотка назидания. Не навязчивая, не морализированная, но легкая, чтобы во всяком предмете увидеть ту соль, которая делает пищу вкусной и полезной.

А. Пичугин

– А вашими первыми слушателями кто был?

Т. Угроватая

– Моими первыми слушателями были друзья. На суд отца Артемия я тоже иногда читаю басни, ведь он и сам пишет стихи.

А. Пичугин

– Мы с вами как раз перед программой слушали песни на вашу музыку со стихами отца Артемия. А кстати, совместное творчество как у вас получилось? Он сам предложил?

Т. Угроватая

– Да. Батюшка просто говорит: вы наш местный капельмейстер, не попробуете ли написать вот на эти стихи музыку? Ну что делать, конечно, попробую. И получилось.

А. Пичугин

– Много басен у вас?

Т. Угроватая

– Около тридцати.

А. Пичугин

– А книги где? С картинками.

Т. Угроватая

– Книги есть детские только.

А. Пичугин

– Детские, с картинками.

Т. Угроватая

– Детские, две.

А. Пичугин

– Две есть?

Т. Угроватая

– Две маленькие книжки детские есть. А басни у нас в проекте, надеюсь, скором.

А. Пичугин

– А у вас, кстати, коль скоро тут и домбра, и регентование, и стихи, басни, творческие вечера бывают?

Т. Угроватая

– Пока еще не было. Вот наш с вами сегодняшний – это первый.

А. Пичугин

– Ну «Светлый вечер», да, хорошо. А хотя бы даже в формате прихода? А вообще в Красном Селе бывают творческие вечера, какие-то вот такие, именно культурные мероприятия?

Т. Угроватая

– Бывают. Приглашает батюшка и матушка игумения, бывают какие-то творческие коллективы. Не часто, но приходская жизнь украшается такими событиями.

А. Пичугин

– И вы тоже в этом участвуете?

Т. Угроватая

– Как слушатель и зритель.

А. Пичугин

– А вообще при храме в Красном Селе есть, наверное, какие-то воскресные школы, что-то вот для детей?

Т. Угроватая

– Да, в нынешнем Алексеевском монастыре есть школа приходская, матушка Ксения (Чернега) является ее директором. И детки под крылом монастыря развиваются, учатся и бывают на службах.

А. Пичугин

– А что такое басенки для взрослых?

Т. Угроватая

– Басенки для взрослых это, может быть, те басни, которые детям несколько сложны для восприятия. У меня есть такие жесткие басни, когда их финал не всегда положительный.

А. Пичугин

– Давайте.

Т. Угроватая

– Прямо сейчас?

А. Пичугин

– Прямо сейчас.

Т. Угроватая

– Случилось мне летом собирать сено в копну, и что вы думаете? Конечно же, не обошлось без укуса противной мошки. Слава Богу, что не в глаз, а куда – сейчас услышите. «Укус».

Расплодилась в прелом сене

Ядовитая мошка́.

То зловещей серой тенью

Устремится в облака,

То поземкой кровожадной

Страстно ищет чью-то плоть,

Чтоб вонзить стальное жало

В вожделенный сочный плод.

Я траву разворошила,

Собрала ее в копну,

Но успела мошка шилом

Остро в бок меня боднуть.

Под рубашку, и под майку

Забралась исподтишка.

Там ее поди поймай-ка –

Не нащупает рука!

Так порой совсем невольно

Потревожишь чью-то гниль –

Угрызет обидчик больно,

Месть в нем – огненный фитиль.

Не боюсь тебя я, ворог!

Заживет до свадьбы бок.

Хорошо сказал Суворов:

«Победим! Ведь с нами Бог!»

А. Пичугин

– Так конец-то хороший.

Т. Угроватая

– Хороший. Я про другую вспомнила, не детскую. Эта – да, в общем-то, я думаю, детки поймут.

А. Пичугин

– Ну да, скорей всего. Книги для стихов уже таких серьезных, для взрослых у вас есть или планируете?

Т. Угроватая

– Не такой уж у меня богатый материал – вот басенки, да несколько прозы.

А. Пичугин

– Ну что значит, небогатый. Кстати, я до сих пор не могу понять, как некоторые люди, например, известные поэты, очень известные: вот у них каждый день, если мы говорим о поэтах дня нынешнего – все в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Открываешь – вот человек, который прямо классик, да, уже при жизни. У него что ни день, то стихотворение. Разного причем совершенно качества, но вот это определенная тренировка, которая не дает ему опуститься ниже определенного уровня. А у кого-то раз в год, а у кого-то раз в пять лет – и все поэты.

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– А у вас?

Т. Угроватая

– Чаще всего муза моя пробуждается на берегах моря. Когда ты приезжаешь, и московская суета оставляет тебя и не терзает тебя. Сядешь...

А. Пичугин

– И не вот эта вот погода, и не Третье кольцо за окном...

Т. Угроватая

– Ну погоду я, кстати, люблю всякую. Для меня что дождь, что снег, что солнышко – я люблю всякую погоду. У меня настроение всегда хорошее.

А. Пичугин

– А это мы уже поняли.

Т. Угроватая

– Спасибо. Да, и конечно, почему-то бывает так, что действительно, чаще всего бывает так, что душа твоя открывается на лоне природы, когда ты созерцаешь красоту, когда дышишь, слышишь и даже поешь.

А. Пичугин

– Ну... это, видите, у вас так. А у кого-то эстетика спальных районов за бетонными коробками – и тоже замечательные стихи.

Т. Угроватая

– Хотя вы знаете, вот я замечаю то, что если вдруг что-то зацепит, то не мешает ни метро, ни окружающие, ни обстоятельства какие-то. Ты находишься настолько глубоко в этом творческом процессе, что даже проезжаешь свою остановку в метро. И такое бывает. Какая-то ситуация вдруг так тебя зацепит – и рождается басенка. Вот, например, я услышала, как Никита Сергеевич, общаясь в какой-то передаче с одним человеком, говорил про то, что... Ну в общем, что-то говорил какую-то фразу про слепня, который едет на крупе у лошади и мнит себя кавалеристом. Ох, как меня задела, как меня задела эта фраза! И я прямо думаю, у меня же прямо зачесались руки. Я думаю ну сейчас, сейчас моя муза просто начала...

А. Пичугин

– Толкать: просыпайся, просыпайся.

Т. Угроватая

– Нет, наоборот, я говорю: «Пожалуйста, не надо! Может быть, я сегодня хочу спать сегодня ночью спокойно. Давай не сегодня». А она говорит: «Хорошо, хорошо, не сегодня». И тут же мне, представляете, первые две строчечки так вот раз – и предлагает. Уже я стала засыпать было, так она мне говорит:

«Неслась кобыла по степи

Хотела есть, хотела пить...»

Я говорю: «Хватит, хватит, я завтра допишу». А она дальше:

«Еще бежать до цели долго

Но что поделать – чувство долга

Не знает часто полумер.

Что ж, алягер как алягер...»

Я ей говорю: «Хватит...» А мне она говорит: «А завтра я тебе ничего не скажу. Только сегодня». Пришлось брать перо и писать дальше. Дочитывать басню?

А. Пичугин

– Давайте.

Т. Угроватая

– Ах, вот нежданная засада!

Не растерялся смелый всадник,

Наотмашь саблею сечет.

Кровавый пот с лица течет,

Веретеном боец кружится,

Травою скошенной ложится

На землю побежденный враг.

А вот спасительный овраг,

За ним лесок, родное поле.

Собрав остатки сил и воли,

Пришпорил верного коня.

И только на закате дня

Живой добрался он до штаба.

Вот долгожданная ослаба...

Но слезть с коня уж нету сил,

Не выпускает он удил –

Стальными словно стали руки...

У лошади сидел на крупе

Жирнющий слепень. Утром в шесть

Успел на скакуна воссесть,

И мчался с ним по полю быстро,

И мнил себя кавалеристом,

И ножкой лошадь он хлестал –

В горячей битве побеждал.

Такая притча не одна.

Себе чужие ордена

Гребут нахальные натуры,

Вонзивши жало в чьи-то шкуры.

Так ничего и не поймут,

Пока прибьет их хвост иль кнут.

А. Пичугин

– Мне очень нравится, как вы читаете. Вам надо срочно записать аудиокнигу с вашими же стихами и вашей же манерой исполнения.

Т. Угроватая

– Спасибо. Дай Бог, чтобы это произошло.

А. Пичугин

– К музыке если вернемся. Я знаю, что вы не только профессиональным хором управляете, но еще у вас есть в послужном списке народный хор.

Т. Угроватая

– Да, вы знаете, это такая прекрасная была веха в моей жизни, когда у нас...

А. Пичугин

– Что-то в прошедшем времени как-то прозвучало.

Т. Угроватая

– А дело в том, что по воле обстоятельств занятия прекратились у нас. Да, около десяти лет я занималась с народным хором – это наши прихожане, которые выразили желание петь, но не имея музыкального образования, не находили себе применения в церковном служении. И вот батюшка меня подвигнул на это дело. Хотя у меня нагрузка и так была не маленькая, но что делать...

А. Пичугин

– А любой человек может петь в хоре?

Т. Угроватая

– Вообще любой.

А. Пичугин

– А я вспоминаю у Никифорова-Волгина...

Т. Угроватая

– Вот, да-да.

А. Пичугин

– У него был такой рассказик. Вообще не самый известный писатель, с трагической судьбой человек, живший в начале XX века, писавший такие бытовые, с элементами народности, таких лубочных всяких тем, православных рассказики. Ну к сожалению, он был репрессирован и расстрелян в 30-е годы. М вот у него был рассказик совершенно чудесный такой, детский, где мальчик очень хотел петь в хоре.

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– И вот его взяли петь в хоре. И когда во время литургии все пели «Верую», он не успел вовремя закончить. И когда уже: «Аминь», и вот это детское «аминь» все длилось, длилось, длилось... Ну после чего карьера его завершилась.

Т. Угроватая

– Да, его лишили голубого кафтанчика и с золотыми тесемочками, о котором он так долго мечтал. Но мама утешила его, сказав: «Васенька, а ведь Боженька смотрел на тебя и сказал: «Ох, как Васенька-то расстарался Меня ради!» и погладил тебя тихо по голове».

А. Пичугин

– Да. О, как вы помните наизусть-то. А как же человек, у которого ну ни малейших признаков талантов к музыке нет, будет петь есть в хоре? Он же будет выбиваться: либо выше, либо ниже... Много же хотело бы, наверное, из числа прихожан, но смотрит и понимает, что не, ну я-то точно не смогу.

Т. Угроватая

– Ну вы знаете, удивительно то, что на первое занятие, которое мы объявили и повесили объявление в притворе, пришло 60 человек. Ни много ни мало – 60. И вот с этими людьми, которые жаждали всем сердцем послужить, мы действительно спели литургию после нескольких занятий. Потренировались сначала в один голос, потом в два. И конечно, когда есть люди, на которых можно ориентироваться в смысле партии, те люди, которые держат строй, а конечно, я взяла в помощь для народного хора своих певчих основных, чтобы народу было не тяжело петь, и у нас все получилось замечательно. И не только получилось, а мы в течение 10 лет пели по субботам утром литургию в храме Всех Святых на Красносельской. И даже ездили в паломничество и по Подмосковью, и в Петербург, и в Архангельск...

А. Пичугин

– Это паломничество или гастроли?

Т. Угроватая

– Вот я не хотела называть бы это гастролями.

А. Пичугин

– А мне нравится слово «гастроли». Вот мне не очень нравится слово «паломничество».

Т. Угроватая

– Да?

А. Пичугин

– Кстати, оно у меня какое-то вызывает... Вот есть действительно паломничество как паломничество, а то, что у нас сейчас чаще всего этим словом называют, это туризм, это гастроли....

Т. Угроватая

– Тогда я выберу слово «туризм» с вашего позволения.

А. Пичугин

– Туризм? Хорошо. Давайте, пусть будет туризм.

Т. Угроватая

– У нас был такой замечательный туризм, мы ездили по разным городам. У нас была и культурная программа, и пение в каком-нибудь храме...

А. Пичугин

– На службе.

Т. Угроватая

– На службе, да. После чего, конечно, был прекрасный обед с местным священноначалием и приходом. И вы знаете, те дружественные связи, они, конечно, прекрасны и очень дороги. Ведь, действительно, таким образом происходила передача как бы опыта церковного, опыта прихода. И люди, которые нас встречали на этих приходах, говорили: как здорово, мы теперь тоже у себя организуем народный хор и тоже будем петь, и мы поняли, что это возможно.

А. Пичугин

– А вообще сколько у вас служб в неделю? Вас слушаю и понимаю, что явно не только суббота и воскресенье.

Т. Угроватая

– А у меня такой хриплый голос?

А. Пичугин

– Нет.

Т. Угроватая

– Действительно у меня много служб получается на неделе. Я сейчас еще и пою в домовом храме на телеканале «Радость моя». И там собрался за полтора года у нас очень хороший, крепкий хор. Мы тоже начинали с одного голоса, и сейчас уже поем спокойный обиход и служим на радость...

А. Пичугин

– На радость «Радости».

Т. Угроватая

– Сотрудникам. На радость «Радости» нашей.

А. Пичугин

– А как вы относитесь вообще к идее всенародного пения? Я помню, что лет 15 назад в некоторых храмах были попытки возродить традицию: всем раздавали листочки и пел все абсолютно весь... Ну это в тех храмах происходило, где не много случайных людей, которые там заходят время от времени или просто шли по улице и зашли, а где какой-то костяк прихожан основной. Вот им раздавали листочки, и они, ну как могли, где-то с нотами, где-то без нот, но пели все.

Т. Угроватая

– Вы знаете, конечно, это зависит от желания настоятеля, от востребованности, может быть, ситуации, а может быть, от идеи, исходящей от самих прихожан. Но дело в том, что ну не каждый может всю службу, например, пропеть. Во-первых, это сильнейшая духовная нагрузка и энергетическая нагрузка в смысле того, что ты ведь не просто поешь, ты отдаешь часть самого себя. Ты не просто озвучиваешь тексты, но ты участвуешь всем сердцем, всей своей сущностью в том, что сейчас происходит. И когда это несколько принудительно в храме, то это странновато. Вот я, например, несмотря на то, что я и так бываю часто на службах, но я люблю постоять в тишине на какой-то службе...

А. Пичугин

– Удается, если вы регент, прийти в храм просто как обычный прихожанин?

Т. Угроватая

– Удается ненадолго, но мне этого хватает. Например, когда я еду домой к маме и проезжаю Савво-Сторожевский монастырь, я непременно захожу туда. Когда еду на дачку, в Троице-Сергиеву Лавру. Заглянешь, постоишь немножечко, услышишь эти песнопения, вспомнишь свою юность, когда ты ночами на праздник преподобного Сергия осеннего слушал акафисты бесконечные. И сердцем успокоишься, и душа настроится на мирный лад.

А. Пичугин

– Татьяна Угроватая, регент храма Всех Святых, что в Красном Селе, учитель музыки, автор песен и стихов для детей, кстати, для взрослых тоже, как мы выяснили, сегодня в программе «Светлый вечер» на светлом радио. А я знаю еще, что у вас уроки музыки проходят ну в такой форме синтеза различных предметов. А как это?

Т. Угроватая

– Дело в том, что учитель, конечно, он должен быть великим изобретателем. Он должен на ходу придумывать что-то такое, чтобы глаза детей все время горели. Он, конечно, и сам горит предметом, рассказывает так, что тебе хочется дальше изучать...

А. Пичугин

– Это если горит.

Т. Угроватая

– Дай Бог.

А. Пичугин

– «Здрасте дети, меня зовут Петр Иванович, тут у нас Шопен по программе, так вот Шопен это м... до свидания».

Т. Угроватая

– Да, бывает и такое, к сожалению. Но я бы о Шопене по-другому рассказала.

А. Пичугин

– Да мы не сомневаемся.

Т. Угроватая

– Например, может, я бы зашла, танцуя в класс, вальсируя.

А. Пичугин

– М...

Т. Угроватая

– И сказала бы: «Дети, у нас сегодня урок музыки отменяется». Они спросили бы: «Как это отменяется?» – «У нас сегодня будут вальсы, вальсы и еще раз вальсы». И поставила бы музыку... Так мы и делаем на уроках, конечно. Последний урок, который у нас был интересный с 1 классом – мы слушали марши. Мы не просто слушали, мы поговорили и о том, какие роды войск существовали в царской России, мы поговорил о том, какие музыкальные инструменты участвуют в духовом оркестре, сопровождающем марши. Даже нам пришлось немножечко нарушить тишину школы и потопать. Ведь вы знаете...

А. Пичугин

– И девочки топали?

Т. Угроватая

– Конечно. Ведь команду: «Равняйсь, смирно!» не все знают в наше время. А мои первоклашки знают.

А. Пичугин

– А на физкультуре ее уже отменили?

Т. Угроватая

– Вы знаете, я не была на физкультуре давно в современной школе. Хотя...

А. Пичугин

– Ну на той физкультуре, на которую я когда-то там, лет назад ходил, там «равняйсь, смирно» было, и все по идее тогда знали, и мальчики, и девочки.

Т. Угроватая

– Да? Ну в нашем фитнес клубе вот уже нет такого.

А. Пичугин

– Ну в фитнес клубе-то, конечно. А что, теперь так?

Т. Угроватая

– Да, по-разному бывает.

А. Пичугин

– Так, и что вы еще совмещаете на уроках?

Т. Угроватая

– На уроках музыки мы включаем и пение, и слушание музыки, и какие-то познания. Бывает, даже какие-то ставим небольшие сценки, разыгрываем экспромтом какие-то ситуации. Ну например, девочка одна не хочет поделиться с другой каким-нибудь ценным фломастером розового цвета. Приходится на ходу делать экспромт и включать в урок музыки элемент урока благочестия.

А. Пичугин

– А это входит в урок благочестия, поделиться фломастером? Просто что такое урок благочестия вообще и зачем он?

Т. Угроватая

– Урок благочестия? Вы знаете, во многих школах есть такие уроки. Это уроки которые состоят из каких-то основ нравственности, уроки, включающие в себя все доброе, светлое и полезное. Ну я думаю, что это радио «Вера» могла бы быть прекрасным образцом для урока благочестия.

А. Пичугин

– Включайте детям радио «Вера» на уроках, мы не против. У нас днем много всего интересного.

Т. Угроватая

– Да, я думаю, что дети с удовольствием будут слушать. Тем более, если скоро на радио «Вера» появятся детские передачи.

А. Пичугин

– У нас есть детские передачи. Вон коллеги, которые за стеклом сидят, не дадут соврать.

Т. Угроватая

– «Вопросы Веры и Фомы» я сама слушаю с удовольствием.

А. Пичугин

– Ну так вот, есть же детская программ.

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– Ну вот. Как вы думаете, а любой предмет можно в форме такого синтеза преподавать или это все-таки в большей степени удел творчества?

Т. Угроватая

– Математику трудно мне представить в синтезе с какими-то еще предметами. Хотя многие преподаватели находят какие-то минутки, чтобы поговорить о чем-то, не совсем связанном с предметом, но имеющем отношение. Ведь педагог, он и психолог, и...

А. Пичугин

– Ну одно дело про Софью Ковалевскую рассказать. Я помню, что раньше в учебниках даже алгебры там где-то на полях были заметочки про Софью Ковалевскую, про других известных математиков, которые там в качестве отвлечения от основного предмета – там «мы писали, мы писали, наши пальчики устали», можно прочитать про Софью Ковалевскую.

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– А сейчас не знаю, может, этого уже и нет. Но, например, гуманитарные дисциплины – историю, литературу – вполне.

Т. Угроватая

– Вполне.

А. Пичугин

– У меня был замечательный учитель истории, который там изображал из себя гитару или танцевал на партах.

Т. Угроватая

– Ой, как здорово!

А. Пичугин

– Ну все любили историю зато. Хотя не знаю, вот любили ли историю или любили Петра Анатольевича.

Т. Угроватая

– Зато, видите, память о Петре Анатольевиче у вас сохраняется на всю жизнь.

А. Пичугин

– Да, собственно, и дай Бог здоровья и самому Петру Анатольевичу, где-то он до сих пор в московских школах работает.

Т. Угроватая

– Да.

А. Пичугин

– Давайте напоследок – мы уже сейчас будем заканчивать, – стихотворение.

Т. Угроватая

– С удовольствием. Называется «Просто любовь».

Лежит на сене Муська кошка,

Ну как ее не приласкать?

Поглажу спинку ей ладошкой,

Чтоб было ей спокойней спать.

Цыплята желтые в коробке –

С руки кормлю своих птенцов.

Они пищат смешно и громко,

Не сосчитать открытых ртов.

Наверно, вкусною едою

Полны коровкины бока.

Я напою ее водою,

Чтоб было больше молока.

Вскопаю грядку для бабули,

Дел у нее невпроворот.

Наверно, очень рада будет,

Ведь я скажу, что это крот.

Дел переделал я немало,

Все, слава Богу, спать пора.

Упало на пол одеяло –

Ах, беспокойная сестра, –

Ее я бережно укрою.

Как на душе-то хорошо!

Побыть теперь с самим собою

И написать в тиши стишок

Про то, зачем даны нам руки:

Чтоб приласкать, чтобы помочь,

Чтоб не дружить с ленивой скукой,

Когда сойдет на землю ночь.

Наощупь выбраться из дома,

Увидеть в небе звездопад,

Ну а потом тропой знакомой

Пойти дышать в вишневый сад.

И трижды русским лобызаньем

В день Воскресения Христа

Я поцелую с ликованьем

Любимых в чистые уста.

А. Пичугин

– Спасибо большое. Татьяна Угроватая, регент храма Всех Святых, что в Красном Селе, московского храма, учитель музыки, автор песен и стихов для детей и взрослых, была гостем программы «Светлый вечер». Прощаемся с вами. Всего доброго, до новых встреч в нашей студии. Будьте здоровы.

Т. Угроватая

– До свидания.