«Путь к священству». Светлый вечер с о. Николаем Дубининым

о. Николай Дубинин

В нашей студии был настоятель храма Федора Стратилата в Старом Осколе Белгородской области священник Николай Дубинин.

Наш гость рассказал о своем пути к священническому служению и об ощутимой поддержке святителя Николая Чудотворца в его жизни.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

---

К. Мацан 

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева — 

К. Лаврентьева 

— Добрый вечер. 

К. Мацан 

— И я, Константин Мацан. И сегодня в этом часе «Светлого вечера» с нами  и с вами в студии светлого радио иерей Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата в Старом Осколе в Белгородской области. Добрый вечер. 

Иерей Николай Дубинин 

— Добрый вечер. 

К. Мацан 

— Формат нашей беседы предполагает разговор со священником о пути к вере, о пути в вере и о том, какая цепь событий приводит человека не просто к вере, а к принятию решения посвятить себя Богу и служению алтарю целиком. Поскольку это путь, на котором неизбежно встречаются вопросы, сомнения, борения, в известной степени это может быть актуализировано в жизни любого человека — и уже верующего и только ищущего Бога. Вот об этом мы хотели сегодня с вами поговорить. 

К. Лаврентьева 

— Отец Николай, мы уже с Константином второй раз ведем программу со священником, который является нашим ровесником по возрасту. И в этом смысле нам и легко и сложно. Понятно, почему легко — потому что у нас одна возрастная категория. Сложно, потому что это совершенно иной путь, такой непривычный для нас, потому что гости у нас — это в основном священники, которые возрастали в вере в советском пространстве. И когда я готовилась к передаче, я много изучала ваш «Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», читала о вас в интернете, и у меня складывалось впечатление, что вы очень жизнерадостный человек, которому как-то, несмотря на большой приход — то есть для вашего раннего возраста вы являетесь настоятелем храма с крупным приходом, у вас пятеро детей, забот достаточно. Миссия в Чечне, надеюсь, вы сегодня расскажете об этом. И тем не менее, сквозь ваши статьи и сквозь ваши заметки и какие-то фотографии чувствуется какая-то легкость. И мне очень интересно: что это? Какой-то боговдохновенный период? Особенность вашего характера? Или сам факт того, что вы возросли в постсоветском церковном пространстве так на вас повлиял — незнание каких-то особых тягот и сложностей церковной жизни, какой-то борьбы, может быть, это? Или всё вместе: и благодать, и характер, и обстоятельства? 

Иерей Николай Дубинин 

— Конечно, «благодать, немощная врачующая», как мы в молитве читаем, когда священника рукополагают, так и говорится, что благодать — это самый главный компонент, главный фактор, она действительно изменяет человека, даже несмотря на его плюсы или минусы личностного его характера. Именно благодать Божья соделывает в священнике то, кем он должен стать для служения. Однако я хоть и родился в советский период истории нашей страны, но рос в 90-е годы. И вот таким важным составляющим фактором, что повлияло на выбор будущего служения, как ни странно это сейчас прозвучит, как раз была та обстановка 90-х годов, в которой проходило наше детство. Что я имею в виду? Когда я наблюдал жизнь в провинциальном городе, жизнь двора: как выясняют отношения между собой мужчины, как после рабочей смены возвращаются домой работяги… Кстати говоря, мой папа и сейчас трудится на заводе, он труженик, имеет награды. Так вот, видя всё это, я однажды оказался в другом измерении, в другом миру — я оказался в воскресной школе. Меня туда просто позвали, сказали: «Приди, посмотри — дети учатся при храме». И когда я увидел другой мир — как общаются между собой священники, какая радость и легкость, и благодать, и высокая культура, и эрудиция… В общем-то, обаяние именно священников стало, наверное, главным таким фактором, который меня заставил задуматься. Я это очень отчетливо помню, это был 1996 год, я отчетливо помню, что я шел с церковного праздника, где была трапеза, где были песнопения, где были интересные беседы с батюшками, и как я выхожу в свой двор — и там другой мир, где гремят стаканы, где слышится различная лексика. И я сам себе задал вопрос: где мне хочется быть — в каком из этих измерений я хочу больше находиться? И в тот момент, мне было 10 лет, я для себя решил, что нужно идти в церковь, идти в пространство другой реальности — где царствует любовь, где царствует уважение, где царствует высокая культура и всё, о чем я только что говорил. Это один из таких важных факторов — именно контраст, увидеть разницу мира, который живет по стихиям греха, и мира, который живет по заповедям Христа. Конечно, захотелось оказаться в обществе, где люди живут по Божьим заповедям. 

К. Мацан 

— Глубокая рефлексия для десятилетнего мальчика. 

К. Лаврентьева 

— Очень. 

Иерей Николай Дубинин 

— Эту рефлексию, как вы справедливо заметили, отчасти внушила мне и мама, потому что она была озабочена именно тем, что при хороших оценках были плохие показатели по поведению. 

К. Мацан 

— Ах, вот оно что, все-таки не всё так благостно, как может показаться. 

К. Лаврентьева 

— И это хорошо. 

Иерей Николай Дубинин 

— И это хорошо. Я благодарю маму, потому что… Ну, буду прям: ей в школе сказали, что «он учится вроде неплохо, но постоянно какие-то компании, он постоянно с кем-то общается». «Его надо как бы сберечь», — директор школы Тамара Яковлевна посоветовала маме. И мама решила меня сводить в воскресную школу. И это был первый мой шаг к вере. И еще я помню, что мама (нас трое детей в семье: старший брат и младшая сестра, кстати, она иконописец сейчас), так вот, мама нам покупала после Причастия, в награду, по шоколадке. И это такая, по-моему, мудрость — мотивировать ребенка, пусть совсем еще ничего не знающего, но какими-то поощрениями. Нас мама приводила в храм, а потом покупала вкусные шоколадки.  

К. Лаврентьева 

— То есть мама каким-то образом попыталась вас уберечь от плохой дорожки.  

Иерей Николай Дубинин 

— Я думаю, что это так. 

К. Лаврентьева 

— В таком случае возникает вопрос: почему не другие какие-то церкви или секты, всё что угодно — потому что в 90-х годах и иеговисты были везде и повсюду, разные секты вылезали с разных сторон. 

Иерей Николай Дубинин 

— Очень удачный вопрос, потому что как раз в 11 классе я всерьез столкнулся с представителями свидетелей Иеговы. И получив в руки литературу, начал… Ну, я к тому времени уже несколько лет, как в воскресной школе учился и читал нашу духовную литературу. И я начал сопоставлять. И это привело к тому, что в итоге я написал две книги потом. В одной из книг я подробно рассмотрел учение свидетелей Иеговы и историю их учения. А во второй я рассмотрел психологические приемы и трюки, которыми они пользуются, чтобы завлечь своего собеседника в секту. Да, вы правы, очень пестрым было наличие разных гуру, сект и проповедников уличных. Но, слава Богу, я оказался там, где живой Господь, где Господь Иисус Христос.  

К. Мацан 

— То есть вы росли ребенком, который с детства был в Церкви. 

Иерей Николай Дубинин 

— С десяти лет. 

К. Мацан 

— Но это еще детство — этап, когда формирование еще не закончено. А вот мы же часто говорим, что, с одной стороны, такое раннее воцерковление это хорошо, детская вера это счастье, но это же имеет, как и все на свете, и обратную сторону. И в каком-то смысле свои опасности. Часто замечают, что прежнее поколение, которое приходило к вере через борение, через опасности, через то, что нужно было отмежеваться от всех и, может быть, в чем-то даже и пострадать: быть выгнанным из института или уволенным с работы, — вот для них ценность веры выше (я это не утверждаю, я высказываю это как тезис), чем у тех, кто так ровно, хорошо пришел в храм в юности и так с тех пор и шел этой ровной дорожкой. Что вы в этой связи чувствуете? 

Иерей Николай Дубинин 

— Здесь был еще один ключевой фактор. И вы абсолютно правы, говоря о том, что есть обратная сторона. Например, такое явление, как привыкание к святыне. Неслучайно на Руси, до революции, есть множество пословиц, например, о священнических детях, что именно особенным цинизмом, особенно до революции, было заметно, что именно из числа детей священников многие как раз потом уходили в революционеры. Почему? Потому что есть такое явление, как привыкание к святыне. Когда ребенок, с детства входя в храм, теряет со временем некое благоговение — для него храм становится чуть ли не вторым домом, где его каждый знает, по головке погладит. Все знают, что он поповский сын, например. Да, есть закономерности в этом. Однако вторым таким ключевым фактором было то, что в нашем храме служили пастыри с большой буквы — я нисколько сейчас не преувеличиваю сейчас. Потому что, взирая на настоящего священника, настоящего пастыря, который горит своим служением, который являет пример, как апостол Павел пишет: «Образ буди верным во всем», — вот для меня таким священником был отец Алексей Зорин, наш настоятель храма Александра Невского. И я, видя, как он молится, и потом, впоследствии прислуживая в алтаре, видя, как он служит Литургию, просто захотел так же. Может быть, это очень банально и просто прозвучит, но я захотел быть так же, как батюшка — предстоять перед Престолом и так же молиться, и так же служить Господу.  

К. Мацан 

— Вы помните, когда вы впервые кому-то из старших наставников, из духовников о таком своем вашем желании сказали? Что они ответили? 

Иерей Николай Дубинин 

— Я помню этот разговор. Это было примерно в 9 классе, я в тот момент был пономарем в нашем соборе Александра Невского. И после службы отец Алексей, о котором я упоминал, спросил: «Ну что, ты когда школу закончишь, какие планы?» Я говорю: «Батюшка, я себя не вижу вообще…» И это действительно так — никогда в жизни, ни на минуту я не думал кем-то становиться, то есть у меня никогда не было выбора или колебаний, я не примерялся на какие-то роли. Признаться, когда я учился в 10 классе, мне даже удалось место занять — был такой конкурс «Одаренные дети», и мне второе место по России удалось занять в том конкурсе. Призерам дозволялось бесплатно поступить в московский вуз, не буду сейчас говорить, в какой именно, на бюджетное отделение. Но даже это меня не сманило, потому что я уже был нацелен только на семинарию.  И поэтому, отмежевав всё, что меня не касалось, даже престижный вуз, слава Богу, я пошел в семинарию. И ни единого не то что дня, ни минуты в жизни не было, чтобы я когда-то в этом разочаровался.  

К. Лаврентьева 

— То есть изначально вам очень повезло с проводником в мир Церкви — с вашим духовным отцом. А друзей вы нашли в этом церковном пространстве?  

Иерей Николай Дубинин 

— Безусловно. У нас большая воскресная школа была, очень многочисленная. Кстати, из сравнительно небольшого города — Старый Оскол, 240  тысяч население, — вот эта воскресная школа дала около 6 священников, несколько монахинь, в Дивеево, например… То есть все эти ребята, с которыми когда в 90-е и нулевые в воскресной школе находились, они сегодня служат у Престола — некоторые в Старом Осколе, некоторые в других городах России. И множество среди девочек стали потом монахинями, и сейчас продолжают нести свое служение. Можно сказать, одно гнездышко, из которого столько птенчиков полетели по небу. 

К. Мацан 

— Иерей Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата в Старом Осколе, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Вот вы рассказываете о том, что из воскресной школы вышло 6 священников. Но это же и не так уж много, с другой стороны. Почему я об этом спрашиваю? Потому что много детишек верующих, и слава Богу, но не каждого из них так что-то ударяет в сердце, что возникает такое, как у вас, непреложное желание только с Церковью связать свою дальнейшую жизнь. И мне очень интересно разобраться, попытаться хотя бы через ваш опыт прикоснуться: а что же это такое? Что это за опыт встречи со Христом, который настолько переворачивает, что ты другого для себя уже не видишь? Повторюсь, все верующие так или иначе этот опыт встречи пережили, но каждый дальше пошел своим путем внутри этого опыта. И одни из них пошли именно до конца — к алтарю. Вот этот опыт встречи со Христом — что это была за встреча? Как она произошла? 

Иерей Николай Дубинин 

— Безусловно, в жизни каждого человека, неважно, будет ли он впоследствии священником или мирянином, должна быть встреча — личная встреча со Христом. Причем это не красивая фраза, это абсолютная реальность. Это та реальность, о которой когда-то митрополит Антоний (Блум) написал в автобиографии, что в 14 лет у него был некий конфликт и были даже некие мысли о суициде. И почему-то была такая идея, что, прежде чем наложить на себя руки, он обязательно должен прочесть Евангелие. И вот он прочел Евангелие от Марка. И когда он закончил, закрыл книгу, он сказал, что «я в эту самую секунду каждой клеткой своего тела и свой души ощутил, что здесь, в этой комнате, рядом — Он, Христос, Иисус из Назарета. Тот самый, о Котором я только что…» Я сейчас даже, когда это повторяю, мурашки… Такую реальную встречу с Богом должен пережить каждый человек, потому что именно на этой встрече, на этом опыте строится дальнейшее Богообщение. Нельзя служить Тому, Кого ты не познал, Кого ты не встретил, Кого ты не пережил опытно. Я бы даже сравнил с такой аналогией — позвольте, опять же из юношества. Вот два друга не разлей вода — на лето разъехались. Один влюбился и полностью изменился: он стал гладить брюки, чистить туфли, стихи, причесочка… Ну, а второй друг в футбол играл, рыбачил в деревне у бабушки. И вот они встречаются в конце лета, они уже как бы другие, они будут говорить на разных языках. Один скажет: «Да что с тобой произошло? Какие туфли, какая Таня, какие стихи? Ты же нормальный мальчик был — футбол, все дела…» А второй скажет: «Да ты просто не представляешь, какая она!» То есть когда человек встретил любовь, когда человек пережил опыт настоящей влюбленности, он изменится. Если вчера было его не заставить туфли почистить или брюки погладить, то сегодня он сам будет это делать, потому что в его жизни появился объект любви. А в жизни того мальчишки еще не было этого объекта, он еще не пережил этого опыта. Так же и с духовной жизнью: когда человек встретил Бога как объект своей веры, пережил этот опыт встречи, он изменится — он начнет делать то, что раньше никогда не делал: молиться, ходить в храм, перестанет сквернословить, перестанет творить какие-то грехи, прегрешения. И друзья не будут его узнавать, они скажут: «Что с тобой случилось? Ты что, в религию подался?» Всё это я к тому, что личная встреча с Богом меняет человека. И мне кажется, что в воскресной школе, что самое главное произошло — нам дали возможность опытно, через молитву, через богослужение, ощутить живого Бога. И это так. 

К. Лаврентьева 

— Это действительно очень здорово, что вам повезло с воскресной школой. И я прошу прощения за мой несколько критический настрой, но, так как мы уже говорили об этом, что мы из одного поколения — воскресные школы ведь бывают тоже очень разные. И особенно в 90-е годы — когда ты читаешь Новый Завет на занятиях, а потом бежишь с мальчишками и… а там уже, как получится. Особенно в переходном возрасте.  

К. Мацан 

— Ты меня пугаешь, Кира. Я в воскресную школу не ходил, но сложно себе представить, что… 

К. Лаврентьева 

— Я этого не делала, у меня тоже была очень хорошая воскресная школа. Но у нас и гости были на передаче, которые рассказывали о том, что некоторых воскресная школа, наоборот, в те года отвращала от Церкви на какой-то период. И я хочу спросить, отец Николай, и простите меня за этот вопрос, но очень хочется, чтобы наш разговор действительно был настоящим и искренним. И я хочу спросить: действительно ли не было у вас в переходном возрасте, в юности, какой-то борьбы, например, внутренней, каких-то искушений? Я не прошу рассказывать про них. Я, скорее, хочу… 

К. Мацан 

— Ну, можно и рассказать. 

К. Лаврентьева 

— Да, можно и рассказать. Скорее, это важно для людей, которые сейчас находятся в каком-то трудном жизненном положении или пережили подобное, или испытывают внутренние моральные трудности. И очень важно, может быть, от пастыря церковного, от человека, который много делает для церкви, услышать о каких-то вещах, которые, как у любого слабого и грешного человека, тоже, может быть, присутствовали или не присутствовали в жизни. 

Иерей Николай Дубинин 

— Очень такой широкий вопрос. Знаете, как у Гомера один из героев «Одиссеи», он сказал, что женщины всегда всё усложняют. Но это не про вас, Кира, а про то, что в воскресной школе я еще повстречал будущую жену, которая, ко всему прочему, была дочерью того самого отца Алексея, настоятеля храма. У меня получилось так, что учеба в воскресной школе, потом пономарство в храме, всё это было еще и наряду с тем, что я первый и единственный раз в жизни влюбился. И я знаю, что и у нее не было мальчиков, с которыми она гуляла и общалась, и у меня. И вот так случилось, что мы еще и нашли друг друга. Поэтому у меня тут еще был дополнительный стимул… 

К. Лаврентьева 

— Сохранять себя. 

Иерей Николай Дубинин 

— Да. Я помню, что она ходила в музыкальную школу неподалеку, а я обычно сидел и ждал. И меня заприметили преподаватели музыкальной школы, говорят: «Мальчик, а давай, пока ты сидишь три пары, ты тоже будешь…» Вот так я окончил музыкальную школу. (Смеется.) 

К. Лаврентьева 

— За компанию. 

Иерей Николай Дубинин 

— Но это, конечно, немножко другая тема. Я к тому, что в воскресной школе мальчики и девочки начинают дружить, какие-то первые чувства появляются. Я насчитал одиннадцать семей, которые появились как раз в рамках воскресной школы. Нормальные христианские семьи, которые сегодня прихожане храмов. У нас просто здоровая атмосфера была в воскресной школе, нами по-настоящему занимались священники и преподаватели. 

К. Лаврентьева 

— Теперь действительно понятно, почему вы такой счастливый человек. 

К. Мацан 

— Вы неслучайно упомянули эту знаменитую историю митрополита Антония Сурожского о его встрече со Христом через чтение Евангелия от Марка. Он во многих своих выступлениях в разных контекстах эту историю рассказывает. Но меня всегда очень интересовало то, что он рассказывает, как продолжение этой истории. Ведь он говорит, что когда он пережил этот опыт встречи со Христом и он понял, что если здесь рядом с ним за этим столом стоит Христос, значит, Христос и вправду воскрес, и значит всё, что сказано в Евангелии — это правда. Какой из этого делает вывод владыка Антоний — значит, я буду любить всех людей. Значит, все: хорошие, плохие, которые меня любят, которые меня не любят, ближние, дальние — значит, я должен любить всех — так, как это делает Христос. То есть из этой встречи следует практически и следствие. А вот как изменяется взгляд человека на жизнь после такой встречи? Как это изменилось у вас? Что стало в следующую секунду после того, как эта встреча происходит? Ну, или не секунду. Но что-то должно меняться, иначе эта встреча в каком-то смысле остается просто встречей. 

Иерей Николай Дубинин 

— Я могу о себе сказать следующее: что когда, как вы верно заметили, веруешь в Господа воскресшего... помните, у преподобного Серафима есть такое грозное предупреждение, что в конце времен люди перестанут веровать именно в Воскресение Христа, потому что Воскресение — фундамент нашей веры? И вот этот аспект крайне важен. Почему мы к Воскресению приходим? Наш Господь воскрес — всё имеет смысл. Знаете, если развить другую точку зрения: если смерть победила и «камень завалил пещеру», то каков смысл вообще бороться за правду, каков смысл терпеть, быть изгнанным, терпеть несправедливость, если всех нас припечатает камень надгробный. Но Господь воскрес — значит, всё имеет смысл, значит, смерть преодолима. Я помню, по-настоящему этот стержень нашей веры ощутил в паломнической поездке, когда мы были в Дивеево в монастыре. Это был 2001 год. И там замечательно говорил один священник, который проводил нам экскурсию. И я помню, что всю дорогу, тысячу с чем-то километров, я ехал и об этом размышлял. Потому что Воскресение Христа, повторюсь, это тот камень — как апостол Павел говорит, что если Христос не воскрес, то вера наша тщетна, а мы самые несчастные люди, у нас нет перспективы. Я не могу сказать, что какая-то была резкая перемена, но будет правильным сказать, что я чувствовал, что всё правильно. Вы знаете, последние три года учения в школе я каждый день посещал храм. То есть утром учеба, а вечером на вечернюю службу я приходил в алтарь. И я помню вот этот момент: когда я обернулся и понял, что три года — каждый день, практически каждый день, за исключением отдельных событий, — я в храме. И не было внутренних революций, не было какого-то всплеска, как у молодежи в 15-16 лет от гормонов. Всё было именно в какой-то тихой благодати — что я нахожусь как бы на том корабле, который в нужном направлении. Вот замечательно отец Андрей Ткачев говорит, что у каждого человека свой личный опыт встречи со Христом. У кого-то это некое покаяние — как волна теплая обдает человека, и он стоит и слезы душат, и он знает, что всё — надо меняться, надо срочно менять свою жизнь. Или как игумен Агафангел, очень известный миссионер, он был фотографом в 90-е годы, поехал пофотографировать Курский Коренной монастырь. И он говорит: «Я стою с фотоаппаратом, служба идет, я начинаю плакать. И в тишине вот этого пространства храма я стою, плачу и говорю: “Бог есть, Бог есть”». Всё, с этого момента… Впоследствии он станет монахом, иеромонахом, игуменом. То есть у каждого свой — у кого-то это резкая перемена. Но я бы не сказал, что у меня была какая-то резкое внутреннее изменение. Всё было, как будто ты вошел на корабль, сел и поплыл, и ни на секунду не сомневался, что этот корабль в том направлении. Вот такое было воцерковление у меня. 

К. Лаврентьева 

— Это действительно отрадно и очень радостно видеть, что возможен путь с Богом без каких-то… 

Иерей Николай Дубинин 

— Потрясений. 

К. Лаврентьева 

— Без выруливаний, потрясений, всплесков, как вы это назвали совершенно справедливо. И, слава Богу, что так. Отец Николай, я очень рада, что мы сейчас это слышим, спасибо вам огромное за вашу откровенность. И наш интересный разговор мы продолжим через минуту. 

К. Мацан 

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. И сегодня с нами в студии иерей Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата в Старом Осколе в Белгородской области. И наверное, неслучайно совпало, что мы с отцом Николаем говорим накануне дня памяти, наверное, самого любимого в мире святого — святителя Николая Чудотворца. И эта беседа в каком-то смысле освещена его светом, его присутствием, тем мирным духом, о котором рассказывает отец Николай, и который мы очень часто ассоциируем со святителем Николаем. 

К. Лаврентьева 

— Отец Николай, расскажите, а участвовал ли святитель Николай явно или неявно в вашей жизни? 

Иерей Николай Дубинин 

— Конечно. Я думаю, что любой священник, который почитает особым образом своего покровителя, чувствует его особую молитвенную помощь, присутствие в жизни. Я не буду подробно рассказывать о случаях, когда… Ну, схематично только скажу, что за рулем бывало, теряешь на гололедице контроль, и первое, что ты молишься — «Святитель, отче…» И милостью Божьей, предстательством святителя Николая всегда подобные ситуации благополучно заканчивались. Ну, это так, можно сказать… 

К. Мацан 

— Я вас очень хорошо понимаю, потому что, грешен, я гораздо в более банальных ситуациях прибегаю к помощи Святителя Николая. Когда пробка какая-то дичайшая и надо успеть: «Святитель Николай, ну ты же покровитель путешественников. Ну вот сейчас, ну можно мне помочь, чтобы мне успеть?» И как-то всё самой собой разруливается. Причем пробка не рассасывается, но как-то ситуация переходит в мирное нормальное русло, и всё получается. 

Иерей Николай Дубинин 

— В качественно другом состоянии оказываетесь. Но из таких наиболее ярких случаев я могу рассказать о двух. В моем приходе несколько лет трудился приснопоминаемый Иоанн. Он сам военный врач, полковник, и до определенного момента своей жизни жил, как и все. Не отличался особым благочестием, верой во Христа. И вот случилась с ним автоавария, в которой он пережил клиническую смерть, он видел себя со стороны. И он как-то сказал однажды уже впоследствии, что он почувствовал, что именно Николай Чудотворец его спас. И он очнулся в больнице, хотя отчетливо помнит, как видел себя со стороны и даже запомнил такие подробности, что женщина, которая подбежала к его телу, пока он лежал бездыханный, у нее грязная обувь была — вот такие детали он почему-то запомнил. Он после этого воцерковился. Он пришел в храм, рассказал об этой истории. Мы его приняли в качестве помощника в алтаре. И человек явил за два года (его сейчас нет в живых), он за два года явил пример какой-то неземной жизни — как ангел, он начал жить, как ангел. Он начал жить с какой-то светлой радостью, которой делился со всеми прихожанами, его очень любили. Представьте себе, вскоре потом узнается, что у него онкология. Я его причащал за несколько часов до его кончины, и он говорил: «Батюшка, как Господь премудр и как святой Николай Чудотворец меня любит, что он меня в тот момент, два года назад, не забрал, а дал мне возможность покаяться, прийти ко Христу». Он полностью изменил всю свою жизнь, я не буду эти подробности раскрывать, это уже немножко личное. Но качественно он стал другим человеком. Знаете, я пять лет еще в другом храме параллельно служил — в больничном храме. И я очень часто сталкивался с ситуацией, когда человек уже на предсмертном одре лежит. Так вот чаще всего священник приходит, и священник должен утешить человека. А здесь было другое: я пришел, а Иван Николаевич меня утешил. Он меня успокаивал, он улыбался… И он все свои чувства передавал в адрес именно святителя Николая, он сказал, что «святой Николай привел меня к вере». 

К. Лаврентьева 

— Очень часто люди, которые впервые переступают порог храма, они хотят от разговора со священником получить особый подход, какой-то уникальный совет, они хотят, чтобы батюшка разглядел в них ту самую суть, которую они сами в себе по каким-то причинам или жизненным обстоятельствам разглядеть не в силах. Есть ли у вас опыт подобного нахождения пути к сердцам людей, которые только-только переступили порог храма? 

Иерей Николай Дубинин 

— Я хотел бы в этой связи отметить, что как ни странно это было бы сейчас сказать, но через интернет очень многие люди просыпаются — благодаря прямым эфирам в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», в «Одноклассниках» каким-то видеозаписям. Вот только за последний месяц около 30 человек пришли впервые в жизни на исповедь. И конечно, сам человек волнуется и от батюшки многое зависит. Вот тут, мне кажется, справедливо сказать, что самое главное действие все равно за человеком и Христом, к Которому идет человек каяться. А священник имеет некое косвенное отношение, подчас иногда даже лучше не мешать. Вы знаете, иногда человек пришел, и он просто плачет — он несколько слов выдавил из себя и слезы душат, потому что он перед Богом. Помните, в притче о блудном сыне, когда сын приходит, он там целую речь заготовил: «Отче, я недостоин уже называться твоим сыном, прими меня, как наемника…»  Он приготовил целую речь, а отец не дает ему договорить — отец его в свои объятия заключает, и сын начинает в отцовских объятиях, в хорошем смысле, как задыхаться — ему не надо ничего говорить, он просто плачет в отцовское плечо. И вот нечто подобное должно произойти на первой исповеди. Когда человек приходит, может быть, он заготовил целый трактат… Знаете, у нас есть такая погоня, максимально много перечислить грехов своих — этого не нужно делать. Не всегда в количестве дело, важно, может быть, несколько самых главных своих, что душу тянет, сказать несколько самых тяжелых грехов, — но чтобы были слезы, чтобы было желание измениться. Потому что есть разница между раскаянием и покаянием. Иуда раскаялся, мы это знаем — он раскаялся, и потом пошел и удавился. Апостол Петр также отрекся от Христа, но Петр потом покаялся — исправился, изменился. То есть раскаяние — это просто сожаление, а покаяние — это еще и перемена. И вот очень важно, чтобы человек шел на исповедь с желанием не просто посожалеть, а именно измениться, сказать: «Господи, я больше так не хочу — я хочу стать другим». А священник здесь, с одной стороны, должен где-то подсказать, а где-то, может быть, и промолчать — дать человеку самому сказать самое главное, что он обязан сказать. 

К. Лаврентьева 

— И не давать универсальных советов, да? 

Иерей Николай Дубинин 

— Их и не может быть.  

К. Лаврентьева 

— «Смирись, постись, молись…» 

Иерей Николай Дубинин 

— «Молись и кайся». Есть даже анекдот такой церковный… 

К. Лаврентьева 

— Да, известный. 

Иерей Николай Дубинин 

— Бабушка приходит: «Батюшка, внучок сказал: «Молись и кайся». Это что значит — я скоро умру?» — «Да нет, это он просто просит мультик “Малыш и Карлсон” поставить». 

К. Мацан 

— Вы очень трогательно рассказывали про ваше знакомство с матушкой и ту благость в семье, которую вы переживаете. Знаете, когда я готовился к программе, читал статьи о вас, в том числе статьи про вашу командировку на Северный Кавказ, миссионерскую командировку с целью наладить работу воскресных школ для взрослых в храмах епархии на Северном Кавказе. Это трудно, и поражает история про то, как вы идете куда-то по улице на службу в подряснике с крестом, останавливается «девятка», из нее люди вам говорят, что «если еще раз увидим с крестом, то больше жить не будешь». Я читаю эту статью, очень интересно это описано, и думаешь: вот какой подвиг совершает священник. И последняя фраза: «На Северном Кавказе отец Николай проведет полгода. Дома его ждут жена и четверо детей». Тогда их четверо было у вас. И вот эта последняя фраза про то, что дома его ждут, и кто ждет — она меняет всю картину. Что сказала матушка, когда узнала, что вы поедете на Северный Кавказ? 

Иерей Николай Дубинин 

— Матушка — дочь священника и внучка священников. К слову сказать, один из них убиенный — иерей Димитрий. Поэтому удивляться или впадать в отчаяние — это не про нее. Она знает, что такое священное служение. А учитывая то, что я служу в Белгородской митрополии, наш владыка митрополит Иоанн, он же председатель Синодального отдела… 

К. Мацан 

— По миссионерской деятельности. 

Иерей Николай Дубинин 

— Да, совершенно верно. И наша семинария миссионерская всех выпускников предполагает отправить в какие-то отдаленные регионы, сложные регионы. Собственно говоря, сама идея послать священника в какой-то регион чем обусловлена? — что там нет своих, не хватает своих сил. Мои одноклассники уже даже по два-три раза побывали — кто-то в Магадане, на Чукотке, в Бурятии, есть даже в Афганистане, между прочим. Северный Кавказ это, на мой взгляд, благостная земля. Если еще ехать, я бы только туда поехал. Не только потому, что я нашел там великолепных людей — таких, как владыка Варлаам, архиепископ Махачкалинский и Грозненский,  но множество и других отцов, которые несут свое служение там. Вообще, священник на Кавказе — это исповедник, это человек, который в любой день, как мне кажется, готов засвидетельствовать, как древние мученики, свое служение Христу. В марте уходящего года, мы помним, погибло пятеро человек в кизлярском храме святого Георгия — и двух женщин я знал. Как раз в Кизляре мы основали воскресную школу для взрослых, и две женщины ходили ко мне в эту школу. Конечно, матушка тревожилась, мягко говоря. Но с другой стороны, я видел в ней, как это ни странно, может быть, сейчас прозвучит, она была горда, что ее мужа священника на столь ответственное служение направили. Учась в семинарии, я изучал ислам, изучал кавказский регион, и туда был направлен, потому что… И еще скажу, что мой папа, хотя он русский, но он на Кавказе вырос, и я очень хорошо знаю традиции этих земель. Я был иподиаконом у владыки, он меня хорошо знал… 

К. Мацан 

— У владыки Иоанна Белгородского. 

Иерей Николай Дубинин 

— Да, у владыки Иоанна. И он на протяжении учебы меня хорошо знал, поэтому он знал, кого посылает. Мне так кажется. 

К. Лаврентьева 

— Было ли вам чисто по человечески страшно туда ехать? 

Иерей Николай Дубинин 

— Было, конечно. 

К. Мацан 

— А чем стал этот опыт в плане веры для вас, как для христианина? Вот ты оказываешься в другой среде — в непривычной, где Православие в меньшинстве, и это требует какой-то другой оптики взгляда на жизнь, нежели жить в крупном городе на европейской части России. 

К. Лаврентьева 

— Не то что даже непривычной, а зачастую агрессивной среде. 

Иерей Николай Дубинин 

— Может быть, слушатели помнят, что я сказал, что две истории хочу рассказать про Святителя Николая. Как раз вторую историю я услышал от мусульман — про Николая Чудотворца. Мальчик (по-моему, эта история под Хасавюртом случилась) упал в реку или в ручей быстротекущий. И он видел, как из воды его достает дедушка. И потом жители, когда мальчик был чудесно спасен, пришли к священнику, к отцу Николаю Котельникову, и они говорят: «Открой русскую церковь, покажи нам». И мальчик увидел Николая Чудотворца на иконе и сказал: «Вот этот дедушка меня спас». Что я увидел на Кавказе? Что «Дух дышит где хочет» — это сказано в Библии. Господь являет свои чудеса везде, где Ему угодно. И вы знаете, еще я увидел очень искреннюю веру. Это, может быть, для кого-то сейчас было бы удивительным узнать, но многие среди местного населения посещают храмы и приходят помолиться Исе, как они Его называют — это Иисус. Я лично видел, как две мусульманки зашли в храм и одна сняла платок с плеч и одела Распятие, она сказала: «Ему же холодно». Вот такая детская вера, искренняя вера, на мой взгляд, она очень близка. На Кавказе, как мне кажется, огромный спектр работы с людьми. Вы знаете, там радикально настроенных, агрессивных, как вы сказали, очень мало. В большей части там люди уважительные. И вот, зная традиции Кавказа, первое, что нужно учесть, это приветливость, очень важно иметь субординацию — к старшим, к мужчинам. Мне рассказывали, что в одной из станиц батюшка в командировку приехал, и он прошелся то ли в шортах, что-то такое — и всё, вы знаете, ему житья не было, пока он не уехал. То есть там настолько важно, вся должна быть семантика: и внешний вид, и одежда, и поведение, и уважение к традициям. Поэтому владыка Варлаам и все батюшки — это просто великие люди, которые там несут свое служение. 

К. Лаврентьева 

— Священник Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата в городе Старый Оскол, сегодня в студии «Светлого вечера». Отец Николай, священство — это такая огромная ответственность, и к священникам очень много требований — канонических, духовных, общечеловеческих. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что «священник должен иметь душу чище самих лучей солнечных, чтобы никогда не оставлял его без Себя Дух Святой». Каково это — жить с таким высочайшим уровнем ответственности? Меня просто всегда интересует этот вопрос в разговоре со священнослужителями.  

Иерей Николай Дубинин 

— В духовной жизни каждый христианин призван к внимательному внутреннему взору внутрь себя — это как непрестанный труд: попытка видеть то, каков ты есть. И мне кажется, у священника эта работа, эта внутренняя работа, она должна стоять на первом месте. Это такая требовательность — требовательность по отношению к молитве, к личной молитве. Потому что если личная молитва не занимает всё пространство жизни… У каждого священника на кресте, на обратной стороне, цитата из Послания апостола Павла: «Образ буди верным словом, делом, житием». Действительно, это призыв быть образом, быть примером во всем. И конечно, это колоссальная ответственность. Почему? Потому что на одного и того же священника люди могут реагировать очень по-разному. Вот есть, например, батюшка мягкий — и такого больше принимают женщины, люди с таким мягким типом темперамента. А вот придет батюшка с мягким характером на завод — его там даже слушать не будут. А есть священник, он, наоборот, был полковником, резко изменилась жизнь — стал священником. Вот за таким потянутся уже другие люди — волевые, почувствуют в нем лидера. И задача священника — быть таким, как апостол Павел пишет: «Я был всем для всех», — сочетать в себе самые разные грани, в том числе и где-то мягкость, а где-то принципиальность и даже твердость, где-то эрудицию, а где-то простодушность, в зависимости от того, каков собеседник. В этом, на мой взгляд, самый главный характер современного батюшки должен быть — умение быть для огромного количества людей тем собеседником, которого человек ждет, в котором человек нуждается. И без собственного строгого и очень собранного отношения к самому себе, к своей духовной жизни, это просто невозможно. Я обратил недавно внимание, читая Евангелие, как Христос, накормив толпы людей, сказал ученикам: «А теперь идите в пустыню и отдохните там». Я как поразился! Вы знаете, Христос буквально увещевает: «Идите и отдохните». И потом я нечто подобное встречал у отца Иоанна (Крестьянкина) в письмах, он пишет, что «батюшке тоже нужно иногда наполняться». То есть колодец, из него всегда черпаешь если, то он может опустеть, исчерпаться. И вот, отвечая на этот вопрос, я бы сказал так: очень важно священнику наполняться через личную молитву, через... Иногда хочется выключить телефон, закрыть дверь и, может быть, весь день почитать Священное Писание, помолиться наедине в алтаре. Святитель Иоанн Шанхайский после каждой Литургии всегда старался задержаться. Он уже причастил, уже люди ушли, а он, замечали за ним, а он все еще в алтаре: ему хотелось побыть еще с Богом. И мне кажется, что это крайне важно для любого батюшки — желание чуть-чуть уединиться, побыть с Богом, наполнить свою душу, чтобы потом из этой души дальше люди могли брать то, что им нужно. 

К. Лаврентьева 

— А у вас получается так? 

Иерей Николай Дубинин 

— Я надеюсь. Но признаюсь, что иногда… Социальные сети — это такое… 

К. Лаврентьева 

— Это сети. 

Иерей Николай Дубинин 

— Это очень сложное явление. Потому что в день приходят несколько десятков, а то и сотни писем, и писем тяжелых, где в двух словах не ответить. Вот буквально недавно в соседней Курской области трагедия была с мальчишкой семи лет, Даниилом. И вот общение с людьми, которые задают вопросы: «Батюшка, вот как, как дальше жить?» Я не буду в детали вдаваться... Всё это заставляет максимальное напряжение души священника. Или беседы, например, с женщинами — мы при городской больнице номер два пять лет проводим беседы против абортов. Слава Богу, около 400 детей родилось в результате этих профилактических бесед. И вот (супруга не даст соврать), бывало так, что я приду и закроюсь, и весь день до вечера, — хотя у меня пятеро по лавкам, — я должен побыть в тишине. Вот, увы, бывает и такое. Но все-таки через Литургию, через молитву, слово Божье душа потом быстро восстанавливается.  

К. Мацан 

— У меня есть такое наблюдение, оно совершенно дилетантское, не знаю, насколько оно верно, но я хочу именно с вами, как с молодым священником, этим поделиться. Мне кажется, что есть некая поколенческая разница между священниками вашего поколения и предыдущими. И она в том числе и в том, что те, кто уже взрослым человеком приходил к вере в 90-е годы и хотел послужить Богу и Церкви, у него не было другого пути, кроме как в священство, потому что священников не хватало. Человек, если муж одной жены, и достойный, умный — где служить? Конечно, в храме. А храм — это священство. А сейчас настолько широка сеть возможностей: есть волонтерские движения, службы социальной помощи, есть православные СМИ, есть церковная наука. И человеку есть, где себя реализовать на благо Церкви и людей. Но это не предполагает вступления в сан. И если на этом фоне человек все-таки решает, что «нет, я хочу быть именно священником, служить у алтаря и преподавать людям Таинства», то это в каком-то смысле выбор еще более ответственный, совсем уже точный, совсем уже нацеленный именно на это. Вот как вы это чувствуете? 

Иерей Николай Дубинин 

— Безусловно, разница в поколениях ощутима. И это закономерно, это нормально. Действительно, вы правы в том, что была эпоха, когда резко не хватало священства, и без семинарии рукополагали и так далее.  

К. Мацан 

— То есть я не к тому, что они были недостойными или неготовыми… 

Иерей Николай Дубинин 

— Ни в коем случае. Была объективная реальность. 

К. Мацан 

— Просто спектр возможностей был таков, что самое логичное для служения Церкви было стать священником.  

Иерей Николай Дубинин 

— Да. О волонтерстве церковном пять лет назад мы еще даже и не слышали, нам нужно было поднимать еще стены храмов. И действительно, есть определенная разница между молодым духовенством и тем духовенством, которое несколько постарше. Я думаю, что у молодого священника действительно такой прицельный был выбор, когда он становился батюшкой. Потому что, в конце концов, как вы верно заметили, в Церкви сегодня можно себя реализовать по-разному: и в хоре петь, и помогать волонтерским движениям.  

К. Мацан 

— Но я что имел в виду в этом вопросе? Вот, можно петь в хоре, можно быть волонтером, можно заниматься церковной наукой или журналистикой, — но вы решили, что ваша, в кавычках, профессия, ваше постоянное занятие будет связано с предстоянием святыне, может быть, это самое великое, что дано человеку, мужчине, вообще под луной — быть у алтаря. Вот каково это? Что вы чувствуете по этому поводу? Вот мы сегодня уже сказали о том, что может быть привыкание к святыне. А у вас, опять-таки в кавычках, профессия, ежедневное делание — это предстояние алтарю. Мне трудно просто себе представить: что происходит в душе? Сама оценка факта, какова должна быть здесь? Не страшно? 

Иерей Николай Дубинин 

— Нет, страха нет. У святого апостола Иоанна Богослова в его Соборном послании мы читаем, что там, где страх, там нет любви. А без любви к Богу — как можно служить? Тут цепочка логическая: если ты Бога любишь, то не может быть страха. Конечно, должно быть благоговение — страх Божий в том смысле, что благоговение к святыне, к служению. А вот страх, боязнь самого Бога — это некая симптоматика, что Бога просто не любишь. Но это, может быть, другая тема. 

К. Мацан 

— А страх Божий — это что такое тогда? 

Иерей Николай Дубинин 

— Страх Божий, как мы читаем: «Начало премудрости — страх Божий», — это благоговение оскорбить Бога своей нелюбовью, своим грехом. Сделать Богу больно, если проще высказаться. Страх оскорбить своего Творца. 

К. Лаврентьева 

— Боязнь расстроить Бога. 

Иерей Николай Дубинин 

— И даже, может быть, страх потерять Бога, страх оказаться вне Христа путем своих грехов.  

К. Лаврентьева 

— Отец Николай, а я мечтаю задать очень житейский, очень женский вопрос, и когда я не успеваю его задать в формате нашей передачи, очень всегда потом переживаю. Я очень хочу спросить у вас: хватает ли у вас времени на матушку, на детей — у вас их пять. Хватает ли вам времени жить жизнь обычную, житейскую? 

Иерей Николай Дубинин 

— Ну, конечно же, хотелось бы времени побольше. Я думаю, что все священники со мною согласятся в данный момент, что на семью крайне мало времени у батюшки. Вот как утром подъем, и до самого позднего времени батюшка постоянно кому-то нужен, где-то его ждут, кто-то его вызванивает: «Батюшка, придите, помогите, побеседуйте. Сын пьет, невестка загуляла, денег нет. Дом сгорел». В общем-то, священник современный — это и психолог, это и собеседник, это и прораб, это и бухгалтер, простите, — чего только батюшке сегодня не предстоит выполнять в рамках прихода.  

К. Лаврентьева 

— А не устаете ли вы от отсутствия личного пространства? 

Иерей Николай Дубинин 

— Конечно, это иногда заставляет как-то замкнуться. И порой я без объявления, так сказать, причин, собираю семью и куда-нибудь мы выезжаем где-то по местности — просто чтобы побыть всем вместе. Потому что есть еще и малая Церковь, семья — это малая Церковь. У нас как раз и должна быть такая структура — ты сначала порядок наведи у себя в малой Церкви, а потом ты будешь являть порядок и образ в своем приходе. Не бывает так, что у себя в малой Церкви у тебя беспорядок, а ты вот зато занимаешься приходскими делами.  

К. Мацан 

— У нас сегодня такая беседа под знаком благости и мирного радостного духа. Я почему-то, слушая вас, вспоминаю знаменитые слова из апостола Павла: «Всегда радуйтесь». Вот радость веры — что такое для вас? 

Иерей Николай Дубинин 

— Невозможно любить Бога, быть с Богом и быть не радостным. У того же апостола Павла в Послании к Галатам в 6-й главе мы читаем: «Братья, плод духа…» — то есть плод духовной жизни, всего того, что мы делаем — как мы ходим в храм, причащаемся, вот всё, что мы делаем, наша духовная жизнь должна иметь плод. И вот он перечисляет: «Любовь, радость, мир...» Как начинается Евангелие? Как переводится Евангелие? — «радостная весть». Как начинается? — «Радуйся, Благодатная». Вообще, подсчитано, что во всем Евангелии более двухсот раз Спаситель самую частую фразу употребляет: «Не бойтесь, радуйтесь». То есть мы призваны к радости. И вообще, радость — это онтологическое состояние души христианина: радость во Христе, радость от того, что Бог любит нас. Любит настолько, что за нас совершил акт Искупления на Кресте, что за нас Господь Себя предложил в качестве Жертвы, чтобы мы очистились этой Жертвой. Поэтому невозможно каждое воскресенье причащаться брачного пира, пира небесного, причащаться Христа и не быть радостным. Знаете, в противном случае это будет свидетельствовать о какой-то внутренней колоссальной ошибке в духовной жизни — если человек ходит в храм, причащается, а сам безрадостный. 

К. Мацан 

— Завтра у нас день памяти святителя Николая Мирликийского — хороший повод отправиться на Литургию и сподобиться причаститься этой радости. Спасибо огромное. Напомню, сегодня  на «Светлом вечере» с нами  и с вами был иерей Николай Дубинин, настоятель храма Феодора Стратилата в Старом Осколе в Белгородской области. В студии была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания. 

К. Лаврентьева 

— Всего хорошего. 

Иерей Николай Дубинин 

— До свидания.