«Путь к священству». Светлый вечер с о.Александром Горбуновым - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Путь к священству». Светлый вечер с о.Александром Горбуновым

* Поделиться

прот. Александр Горбунов.
Фото: http://orthodoxmoscow.ru/

У нас в гостях был настоятель храма святых равноапостольных Константина и Елены в Митино протоиерей Александр Горбунов.

Наш гость рассказал, как увлечение историей в школе привело его к Церкви и как и почему он пришел к решению посвятить свою жизнь служению Богу.

Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева


К.Мацан

«Светлый вечер» на радио «Вера» – здравствуйте, дорогие друзья! В студии – моя коллега Кира Лавреньтева… 

К.Лаврентьева

- Добрый вечер! 

К.Мацан

- … и я, Константин Мацан. И сегодня, в этом часе «Светлого вечера» в студии светлого радио с нами и с вами священник Александр Горбунов, настоятель храма святых равноапостольных царей Константина и Елены в Митино. Добрый вечер! 

О.Александр

- Добрый вечер! 

К.Мацан

- Вот в этих беседах с Кирой мы говорим со священником о том, о чём, быть может, не так часто со священниками говорят – о пути человека к вере и в вере, и к священству. То есть – о Вашем пути. 

И, казалось бы, это может быть такая тема – специальная – о том, как человек приходит к этому… к этой решимости служить у Алтаря, и заниматься вот этим служением, может быть, выше которого под Луной для мужчины нет. 

Но, тем не менее, поскольку это всегда – путь какого-то выбора, каких-то, может быть, сомнений, решимости какой-то, то это – путь к вере, и путь отношений с Богом, который может быть актуализирован и соотнесён с опытом любого человека, который себе вопросы о Боге и о вере задаёт. 

К.Лаврентьева

- Отец Александр, главной задачей нашей жизни является встреча в Богом. Расскажите, пожалуйста, какой была эта встреча у Вас? 

О.Александр

- Ну, я родился в нецерковной семье. Нельзя сказать, что это была какая-то семья… там… атеистическая – это была обычная советская семья, которая, наверное, по мере сил, по мере каких-то запросов внутренних, не была чужда, в том числе, и вопросам веры, и так далее. Но, естественно, это не было в нашей семье каким-то таким… главным составляющим. 

И в школе, наверное, лет в 13-14 примерно, у меня возник большой интерес к истории ( а родители у меня всегда были связаны с технической профессией – они инженеры – у нас авиационный город, я в Подмосковье жил – город Жуковский ). И у меня почему-то с детства было такое внутреннее отторжение от этой технической сферы. Мне хотелось быть «гуманитарием», как тогда говорили. Потому, что вот эта вот тема режима на предприятии, работы по звонку, какой-то такой… ну… несвободы, что ли… я не знаю… почему-то с детства меня как-то она… очень, так сказать… печалила, что ли, и мне казалось, что вот эта гуманитарная какая-то сфера – она даёт человеку определённую свободу. 

Ну, и – да, лет в 14 я очень увлёкся историей – просто учась в школе. А это, как раз, время было 1987-88 годов, когда, как, наверное, все мы помним, праздновалось 1000-летие Крещения Руси, и с этим празднованием, буквально, была открыта такая плотина… информационная плотина… плотина знаний и информации о Церкви. 

И я вот до сих пор помню, если не ошибаюсь… я не думаю, что это какая-то эмоция, наверное, так и было, что в наших учебниках того времени Крещению Руси уделялось, практически… маленький-маленький абзац, где говорилось, примерно, что князь Владимир выбрал Православие, потому, что Византия была самой богатой страной, самой такой… продвинутой, как бы сейчас сказали, и для того, чтобы породниться с этой великой державой, он принял именно православную веру – и всё. 

И когда я увлёкся историей, то меня поразило, что история Церкви – это, собственно говоря, история Руси. Если даже мы говорим о каких-то периодах… какого-то движения от Церкви – может быть, не откровенно богоборческих, как это было в 1917 году, а каких-то таких периодах, когда Государство… история… брала такой вектор на некую секуляризацию жизни, тем не менее, всё равно это была – даже от противного – это было всё равно движение, которое связано с Церковью. И вот это меня очень поразило. 

То есть, меня поразило, что история Руси – это история Церкви. И я как-то через это стал интересоваться церковной жизнью, стал ходить в храм.  В этом смысле мне повезло тогда – это был подмосковный такой храм, который никогда не закрывался – в посёлке Удельная. Там служил такой яркий священник – он сейчас настоятель одного из храмов Москвы – протоиерей Владимир Бушуев. У него – удивительный дар слова, были замечательные проповеди.  

И вот, я, мальчишкой, ещё даже будучи некрещёным, ходил слушать его проповеди, и, мне казалось, это – самое главное на службе. Всё остальное – это что-то для бабушек, что-то такое вот… ну… явно не для тех, кто… там… думает о чём-то… не для думающих людей – вот. Самое главное, казалось – это проповедь. 

И как-то через это я стал постепенно приходить к Церкви, потом мы с моим товарищем школьным поехали специально в Киев, чтобы там принять Крещение – это был 1988 год, и крестились там. Тогда ещё не было там никаких расколов, понятно. Мы приняли Таинство Крещения во Владимирской соборе тогда. 

Ну, и дальше – шаг за шагом – я стал как-то... подходить… 

К.Лаврентьева

- В этом был, конечно, какой-то специальный замысел: 1000-летие Крещения Руси, да… 

О.Александр

- Ну… так… наверное, это просто уже такая, скорей, личная красивая картинка биографическая… 

К.Лаврентьева

- … Киев, 1988 год… да… храм князя Владимира… 

К.Мацан

- Но, тем не менее, интересно… Вот, часто гости, люди Вашего поколения, говорят о том, что, так или иначе, приход к вере был связан с этим вот… с этой волной, с этим подъёмом вокруг 1000-летия Крещения Руси. 

Я пытаюсь себе представить, каково это – вот, «мы решили поехать в Киев креститься». Со стороны это выглядит так, как будто вы поехали на приключение. Если человек пока ещё с церковной жизнью не знаком, не проходил длительных бесед перед Крещением – то есть, он едет куда-то что-то делать.  

Это было приключением для Вас – ехать креститься? Как Вы это переживали? 

О.Александр

- Нет, Вы знаете… я понял… 

К.Мацан

- Или это было такое – более серьёзное – вот, мы едем, в поезде сидим, анекдотов не травим, мы креститься едем, мы – с серьёзными лицами в поезд сядем… 

О.Александр

- Ну… про «анекдотов не травим» – я не помню, но я помню, что это не было и приключением. То есть, мы, вполне сознательно, ехали креститься именно в Киев – там были родственники у моего товарища. 

И, как ни странно, может быть… но в то время, несмотря на то, что мы были, в общем, мальчишки совсем – 13-14 лет, дети, – мы, тем не менее, как-то серьёзно относились к вопросам веры. Мы тогда старались – читать. Тогда был, опять-таки, вот этот прорыв такой… информационный, с точки зрения вот этих знаний о Церкви. 

Помню, мы вырезали какие-то статьи, там, из каких-то газет – что-то в «Огоньке» печатали, что-то – в «Новом мире», что-то в каких-то… чуть ли не в газете «Известия»… я учился в английской школе – что-то мы из «Moscow news», там, вырезали – какие-то статьи – читали, мне было это безумно интересно. То есть, мне это реально было безумно интересно! Хотя, я не был крещён. 

То есть, я бы сказал, что Крещение для нас было, всё-таки, таким… шагом. Ну, для меня, по крайней мере – не буду говорить за своего товарища. Я как-то очень детально помню этот день. 

К.Мацан

- Так! 

О.Александр

- Я даже помню запах миро, который целый день сопутствовал тебе – довольно-таки такой… крепкий, запоминающийся, необычный запах. 

Я помню, какая была погода, там… как-то более-менее помню какие –то детали и обстоятельства Крещения… Было очень много людей… какие-то десятки людей, священник очень торопился, потому, что… может быть… мы были не единственной группой, кого крестили… но… в общем-то… это запомнилось. Это, действительно, было не эмоциональным приключением, а каким-то таким – шагом. 

И именно после этого как-то я вот… стал… то, что называется, «воцерковляться», как-то уже осознанно входить в храм, и так далее, и так далее. 

К.Мацан

- Мы в этих беседах не можем обойти тему встречи с Богом – того, может быть, события в жизни, после которого ты понимаешь, что прежним уже ты быть не можешь, что Христос – есть, и Он есть – для тебя. Не вообще, а вот – Он есть в твоей жизни теперь. Вы помните этот момент? Или – не было момента, и это как-то сложилось неожиданно? 

О.Александр

- Наверное, этот момент – он не был таким… единовременным. Скорее, в моём случае, это был такой некий путь – вот этого какого-то интереса, причём, именно такой жажды знаний о Церкви, когда мне было интересно всё там – ну, вы сами понимаете, на детском уровне. Это был захватывающий такой интерес. 

Помню, тогда очень много атеистических книжек я перечитал – потому, что это был, фактически, единственный источник… 

К.Мацан

- … знаний о религии! 

О.Александр

- Я помню, кто-то дал такую книжку – серию книжек – «Двунадесятые праздники», 60-х годов, и там пара страниц была… ну… практически, из Закона Божия, а потом, оставшиеся 20-30 страниц – была какая-то критика, которую можно было не читать… я и не читал, а читал историю этих праздников из вот этих каких-то дореволюционных книг. 

Всё это был какой-то путь, на котором… ну… наверное, были какие-то вехи, что-то, может быть, такое очень личное… вот… но… какого-то момента, какой-то такой «вспышки»… вот… наверное, всё-таки, не было. 

К.Мацан

- Ну, и поступать Вы решили – в семинарию… 

О.Александр

- Да, поступать я решил в семинарию. Я сам не серьёзно к этому относился, скорее – это была такая бравада. Знаете, кто-то был панк, кто-то там – металлист, кто-то там поступал… 

К.Мацан

- А я буду – православным… 

О.Александр

- Да, а я буду православным. В каком-то смысле, это тоже был такой вот… такая позиция жизненная. Это было интересно.  

Я помню, директор школы наш, который просил мою маму – а мама, на тот момент, немножко преподавала у нас в школе – он ей говорил: «Только пусть Александр ничего не говорит о Церкви, потому, что будут проблемы…» – а сам он ездил к этому нашему священнику. И он подходил ко мне на переменах, этот директор, и так загадочно мне, полутаинственно говорил: «Передайте привет нашему общему знакомому!»  

То есть, ты, будучи ребёнком мог входить во взрослый мир! 

К.Мацан

- Шпионская сеть какая-то! 

О.Александр

- Да. Классный руководитель, я помню, отпускала меня из школы на службы, на Страстную неделю, скажем, я уезжал – хотя бы на 4-5 дней – это, как правило, были учебные дни. Она говорит: «Я всё понимаю, ты должен ехать…» – и так далее. 

Ну, я решил поступать в семинарию, хотя готовился поступать в какой-то гуманитарный ВУЗ. В МГУ, я понимал, что, скорее всего, не поступлю – там был довольно большой конкурс на истфак – тогда уже можно было поступать в несколько учебных заведений, я занимался несколько лет с репетиторами, там… история, обществознание… по-моему, тогда обществоведение нужно было сдавать, русский язык… вот…  

Но до сих пор, кстати, я не помню и не могу себе объяснить, почему я не стал поступать ни в один ВУЗ. Потому, что экзамены в семинарию были в августе. В ВУЗ, наверное, тогда поступали в июле, насколько я понимаю. И тогда уже можно было бы поступать в несколько институтов. Два года я готовился, какие-то были потрачены на это силы, и даже деньги. Почему я не подстраховался и не стал поступать в институт, я не помню. То есть, у меня не было какого-то вот… попытки даже выстроить какой-то тыл, хотя родители меня к этому активно подталкивали. Ну… вот… это для меня какая-то такая… немножко чудесная загадка для меня самого. Потому, что сейчас – я бы уже подстраховался! А тогда я поступал в семинарию – был большой конкурс. 

Это был 1991 год. Был большой конкурс, но вот… как-то так… слава Богу, я поступил. 

Интересный случай был, кстати… вот, Вы спросили про какие-то такие моменты. 

Был такой интересный случай из моей биографии. Тогда привели мощи преподобного Серафима Саровского в Москву… 

К.Мацан

- Так… 

О.Александр

- … и потом они должны были ехать в Петербург. Я как-то очень этого святого полюбил – как и все мы его любим, наверное – и был в Петербурге у его мощей. Практически, не было очереди – в Александро-Невской лавре были мощи… сначала они были в Петербурге, потом в Москве, потом они уже отправились… в Нижний Новгород. 

В Петербурге – почти не было людей. 

А потом, перед тем, как ехать уже поступать… просто отдавать документы в Сергиев Посад – Загорск тогда – я решил, по пути, заехать в Елоховский собор, чтобы помолиться у мощей преподобного Серафима.  

Вышел из метро – и очередь к мощам начиналась… там… чуть ли не около метро – огромное количество людей! Понимаю, что это невозможно – выстоять эту очередь – я думаю: «Ну, зайду, может быть, как-то… к собору подойду поближе…» – в собор можно было пройти, но в очередь-то пройти я не мог. 

И вот, я зашёл в собор, подошёл к этой загородочке, которой, значит, потоки людей контролировались, какая-то женщина в монашеском одеянии, как мне помнится, стояла – и вот, она пропускала там группы людей.  

И вот, идёт группа духовенства, она открывает калиточку, и говорит: «Духовенство – без очереди!», а я стою рядом с этой калиткой.  Ну, я – мальчишка, в джинсовом костюме – тогда «варёное» все носили, джинсы какие-то... с дипломатом с таким, стою. И она держит эту калитку открытой и повторяет: «Духовенство – без очереди!» Ну, я стою, не обращаю на это внимания… 

К.Мацан

- Так! 

О.Александр

- Потом она обращается ко мне и говорит: «Молодой человек, я к Вам обращаюсь: духовенство – без очереди!» Я говорю: «Ага…», захожу, она за мной закрывает калитку, я прикладываюсь к мощам – и с тех пор у меня возникло такое внутреннее ощущение… ну, конечно, я волновался, и очень сильно переживал, когда были эти экзамены наши, собеседование, и так далее, но было какое-то внутреннее ощущение, что всё будет хорошо, и я поступлю. Был такой момент. 

К.Мацан

- А Вы поступали с неким уже намерением быть священником, или просто шли исследовать тему для себя? 

О.Александр

- Ну, в семинарию тогда все поступали с намерением быть священником. Если ты на собеседовании сказал, что ты думаешь… собираешься что-то исследовать, испытать, ты просто не поступил бы, скорей всего. Да. Но и – здесь было однозначным желание быть священником. Именно для этого я туда шёл. 

К.Мацан

- Вот! Это, как раз-таки, то… может быть, очень важный такой, центральный момент смысловой в нашей беседе. Вот, человек – крестился, смотрит на Церковь, вокруг пока нет множества храмов, пока нет православных СМИ и огромного количества каких-то бесед на эти темы. Есть такое пока, скорее, движение на ощупь – на ощупь, по отношению к Православной Церкви. И Вы решаете, что Вы будете священником. Это не было страшно? Или это был такой… тоже – прыжок в неизвестность, но такой вот… радостный: 

К.Лаврентьева

- Неофитский пыл? 

О.Александр

- Я бы убрал вот эти термины… там… «прыжок в неизвестность» – не ощущалось это… этого очень хотелось – это была такая жажда, была такая мечта. Вот… и, что касается СМИ, какой-то информационной вот этой темы – на самом деле, она, по мере возможности, тогда формировалась. Радио «Радонеж» существовало – чуть ли не каждый день, по-моему, выходило, «Московский Церковный вестник» тогда выходил, какие-то книги всё больше и больше начинали продаваться, поэтому… 

К.Мацан

- Но радио «Вера» ещё не было! 

О.Александр

- Радио «Вера» не было, да, к великому сожалению. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Лаврентьева

- Протоиерей Александр Горбунов, настоятель храма святых царей Константина и Елены в Митино, сегодня – в студии «Светлого вечера». 

Отец Александр, на священнике – колоссальная ответственность. Мы знаем об этом, везде об этом пишут святые отца, пишут книги о священстве, требованиях к священству, с точки зрения духовной, с точки зрения социальной, с точки зрения общечеловеческой. Не было ли у Вас в какой-то момент… не то, чтобы страха, а, может быть, какого-то… не знаю… трепета, который возникал при мысли о том, что вот Вы – будете стоять у Престола Божия? Может быть, это уже случалось, когда Вы стояли у Престола Божия, или в течение Вашего пастырского пути? 

О.Александр

- Нет… ну… наверное, любой человек, который готовится принять сан, принял сан – навряд ли скажет, что не было трепета. Потому, что, конечно, он есть. И страх, и трепет есть, и какие-то сомнения, как Вы говорите, и так далее. Но, опять – есть какая-то мечта, цель жизни.  

С другой стороны, ну… масса профессий, в которых на людях лежит огромная ответственность – врачи, учителя, водитель автобуса, пилот самолёт – всё, что угодно, да? На каждом человеке, реально, огромная ответственность может лежать. И, если б каждый этой ответственности пугался в последний момент, то, наверное, мир бы погрузился в хаос. Всё равно – у человека есть мечта, и ты как-то… через эту мечту, которая тебя захватывает – ты не знаешь, почему… почему тебе интересно изучать жуков, или быть священником или водителем автобуса, или заниматься торговлей и так далее, и так далее – это, наверное, какой-то талант, который ты угадываешь, и потом – тебя уже несёт течением этого таланта к твоей мечте. И здесь, наверное, главное уже – не испугаться, и… не знаю… 

К.Лаврентьева

- А что самое сложное для Вас, на сегодняшний день, в священстве, в Вашем пастырском пути? 

О.Александр

- Понимаете… сложный какой-то вопрос… что самое важное? Или – самое сложное? 

К.Лаврентьева

- Что самое сложное, что даётся – какой-то кризисный момент… 

К.Мацан

- Часто это совпадает: самое важное и самое сложное. 

К.Лаврентьева

- … присутствует ли он? 

О.Александр

- Знаете, как-то я… честно говоря, даже, наверное…  

Наверное, самое сложное… когда много дел, не растеряться, не скатиться в какой-то формализм – в бюрократический формализм, в формализм, по отношению к людям. 

К.Лаврентьева

- Не забыть о главном. 

О.Александр

- Да, как-то так… ну… без пафоса… как-то совсем не охладеть – от усталости какой-то, которая, наверное, у всякого человека может возникать. 

Но, в принципе, я бы… не знаю, почему… но вот я как-то не могу выделить для себя, что вот это было бы мне очень как-то сложно. Я с бумагами не люблю работать. 

К.Лаврентьева

- Вот. 

О.Александр

- Но мне приходится с ними очень много работать, но у меня, слава Богу, есть помощник – это меня немножко спасает. 

К.Мацан

- А бывают у священников – у священников вообще, и у Вас, может быть, лично – сомнения… сомнения, связанные с верой? Может быть, не фундаментальные такие… сложно себе представить священника, который вдруг скажет, что Бога нет, но – на этом пути, в этом служении – есть моменты, по отношению к которым приходится определяться, и идёт какой-то… наверное… у человека всегда, я так полагаю, некий внутренний путь, внутреннее развитие, внутренний поиск. Даже когда он уже и верующий, когда он уже священник – всё равно, он – человек. Вот, бывают ли какие-то сомнения, как-то с верой связанные? 

О.Александр

- Слушайте, ну, конечно бывают! И потом… знаете… эта вот тема… 

К.Мацан

- А какие, например? 

О.Александр

- … тема моего общения с прихожанами, скажем…  

Когда мы читаем Воскресное Евангелие на Всенощном бдении в субботу – в принципе, и любое Воскресное Евангелие – это Евангелие о сомнении апостолов. Они в страхе разбегаются, они не верят, они не понимают, что происходит, и так далее. И это тема, которая для меня очень важна. 

Я считаю, что не нужно бояться сомнений. Что если человек честно говорит о своём сомнении в чём-то – это нормально. Вера – это не мантра: «Вот, я убедил себя, что Бог есть, и всё остальное – это вот так». 

Вот, когда мы начали наше общение, я начал рассказывать вам, что мне казалось, что проповедь – это самое главное. 

К.Лаврентьева

- Но, с другой стороны, мы же помним апостола Петра, который шёл по воде, усомнился – и начал тонуть! А Христос ему ответил: «Маловерный, зачем ты усомнился?» И вот это, несколько… может быть… 

О.Александр

- И он оказался в лодке, да? Вот, но… 

К.Лаврентьева

- … противоречит как-то допустимости сомнений? 

О.Александр

- Да, но вот по воде вот… как-то не получалось у меня ходить никогда. Здесь у меня есть сомнения! 

К.Мацан

- Сомнения в возможности повторить… 

О.Александр

- Поэтому… вы знаете… я хочу сказать, что сомнения – это живая вера. Сомнения – это путь. 

Вот, если человек говорит, что нет сомнений, что он ни в чём не сомневается, мне кажется – или он врёт, или это какое-то величие святости, действительно, невероятное… вот… 

К.Мацан

- Но у одного высокого иерарха спросили, сомневается ли он в чём-нибудь, и он сказал: «Сомневаюсь во всём, кроме бытия Божиего». 

К.Лаврентьева

- Просто Константин – он ведёт программу «Не верю» на телеканале «Спас», поэтому для него это… вопрос очень органичен… в данном формате. 

О.Александр

- Да, но Вы знаете, я бы присоединился к этим словам. Это – здорово. Но вот, я, знаете, что хотел бы здесь добавить…  

Путь веры – это… такая… обратная перспектива, да? То есть, с каждым новым шагом мы что-то новое узнаём. Вот, как раньше… опять-таки, возвращаясь к моему автобиографическому рассказу, мне казалось, что служба – это неважно, и как там можно целовать какой-нибудь крест или икону, которую перед тобой сто человек поцеловало – это, вообще там… страшно антигигиенично и так далее… ну, это понятно – это детское, даже сейчас смешно как-то вспоминать, но, тем не менее, для меня это было важно – в тот момент. Но, с каждым новым шагом в вере, с какими-то падениями своими, ошибками, если ты – встаёшь, идёшь дальше, для тебя что-то новое открывается. То, что раньше казалось невозможным и какой-то сказкой, чушью, ахинеей какой-то… ты вдруг понимаешь: как без этого можно жить? Это ж само собой разумеется! Это просто становится… элементом знания какого-то. 

К.Мацан

- А вот на нынешнем этапе… ну… относительно на нынешнем, но Вы уже… когда Вы были священником уже, служили, какие открытия Вы совершали? Что из того, что раньше казалось неважным, непонятным или сомнительным, вдруг обрело вот этот статус знания? Например. 

Я пытаюсь понять, какого рода сомнения бывают у священника? У Вас, конкретно. 

О.Александр

- Любого рода сомнения бывают у священника. Мы все – обычные люди. 

С одной стороны, не хочется лукавить… с другой стороны – сейчас, как бы… 

К.Лаврентьева

- Искушать других. 

О.Александр

- … не то, что искушать других, но… 

К.Лаврентьева

- Константин! … 

О.Александр

- Нет-нет… я просто думаю, что бы такое вот…  

Знаете, вот ты видишь, например, как Таинство Евхаристии важно – для тебя и для людей. Как то, что, наверное, являлось с Евангельских времён… да, мы знаем, что когда Христос Таинство Евхаристии установил, многие ученики… ну… отошли от Него, как говорит Евангелие… как-то удивились этому – Тело, Кровь… Вот. То, что для мира является определённым камнем преткновения, ты видишь, что оно, действительно, Центр Жизни, что это, действительно, Тайна, что это, действительно… здесь вопрос вот этот – достоинства, недостоинства – иногда уходит на задний план. Потому, что ясно, что –   недостоинство, а, с другой стороны, это такое великое чудо, к которому из-за недостоинства… как-то… нельзя не приступать. Я не знаю… может быть, я как-то смутно об этом говорю, потому, что я, наверное, как-то сам… сам с собой на эту тему не очень разговаривал… вот… 

К.Мацан

- Я думаю, что понятно – то, о чём Вы говорите. 

О.Александр

- Вот это вот как-то для меня… тоже, в каком-то смысле, открывается с новой стороны. 

Какие-то Евангельские моменты, которые ты читаешь, вот так, с налёта, привыкаешь к ним, и вдруг – раз, какие-то открываются… новые совершенно… бездны. 

К.Мацан

- А Вы помните какой-то момент из Евангелия, может быть, из каких-то первых чтений в жизни Вашей Евангелия, первые встречи в Евангелием… такой момент, который Вас… ну… как-то «ударил в сердце», используя термин митрополита Антония Сурожского? 

О.Александр

- Ну, вот… Евангелие меня – целиком в сердце ударило. Вот, честно Вам скажу. 

У меня не было каких-то моментов… таких… «любимых мест» из Священного Писания – не знаю… не было. И сейчас, как-то, тоже. 

Вот, иногда ты как-то – раз, загораешься… там… Евангелием от Иоанна, а потом – загораешься чем-то другим. Вот, сейчас мне стало нравиться читать Евангелие не в виде какого-то правила – глава в день, и так далее, а вот просто – такими, большими кусками, как Книгу, не связывая даже, там, с главой или со стихом. Закладываешь в каком-то месте, и вот… чем больше прочёл – у тебя… такая… более целостная картина складывается. 

К.Мацан

- Интересно! 

О.Александр

- Вот… и я людям – не знаю, прав я или нет, но я людям, прихожанам, если они задают вопрос, я как-то советую к Евангелию относиться, в хорошем смысле слова, как к Книге. Потому, что иногда такая… излишняя сакрализация Евангелия – она как-то убивает сам дух. Мы как-то слишком трепетно эту Книгу берём, с трясущимися руками, она чуть не выпадает у нас из рук, там… молимся… читаем только стоя, и так далее… и вдруг, вот за всей этой такой сакральностью, этими нашими, часто мнимыми и не духовными, а чисто душевными, эмоциональными страхами – мы теряем смысл того, что там написано, того, о чём говорит нам Господь. 

К.Мацан

- Как интересно… 

К.Лаврентьева

- Ну, тут, мне кажется, имеет место благоговение какое-то перед Священным Писанием… поэтому, отсюда и берутся эти «трясущиеся руки», трепет… 

О.Александр

- Естественно, но благоговение не должно закрывать нам сути… 

К.Лаврентьева

- Перекрывать главного, да. 

О.Александр

- … из-за благоговения можно… там… вообще в церковь не войти никогда: «Я такой недостойный, я всего боюсь…» – это уже, скорее, искушение… момент такой… духовной борьбы со знаком «минус»! 

К.Лаврентьева

- Отец Александр, очень интересный у нас сегодня разговор. 

У нас был в гостях священнослужитель, который сказал, что когда он прочитал Евангелие, он поверил в него сразу и безоговорочно – при том, что перед этим прочитал много других книг из других религий. Он прочитал и поверил потому, что оно было совершенно не от человека. 

То есть, он прочитал, и говорит, что человек не мог написать эту книгу по той простой причине, что там нет ни одной лазеечки, ни одной удобной какой-то маленькой щелочки для того, чтобы человек мог и для себя что-нибудь найти там… 

О.Александр

- Но он читал его – взрослым. Вот, Вы говорите, что он прочитал много книг, то есть, у человека прошла жизнь…  

К.Лаврентьева

- Да, безусловно! 

О.Александр

- … а я читал его – ребёнком. 

К.Мацан

- Прежде всего, Евангелие написано, всё-таки, людьми… 

О.Александр

- Да. 

К.Лаврентьева

- Безусловно, да… 

К.Мацан

- Но там мысль была о том, что не мог… эта весть – не могла исходить от человека. 

К.Лаврентьева

- Вот, да, конечно! Простите, если не очень понятно пересказывала… 

К.Мацан

- Весть, которую несёт текст, могла быть только от Богочеловека. 

О.Александр

- Я впервые Евангелие прочитал вот в эти самые свои 14 лет, и то, о чём вы говорите, для меня было слишком мудрено. Вот… 

К.Лаврентьева

- В любом случае, встреча со Христом, встреча с Евангелием, она – переворачивает. Можете ли Вы сказать о том, что Вы до того, как пришли к вере, были одним человеком, а стали – другим? Например. 

О.Александр

- Ну… отчасти, конечно могу. Отчасти, конечно, я могу сказать. Потому, что, наверное, просто изменилась какая-то ценностная ориентация в жизни, и то, что казалось очень ценным, потеряло эту ценность и смысл. 

К.Лаврентьева

- А какие-то черты характера, которые бы хотели Вы убрать? 

О.Александр

- Слушайте… ну… опять-таки, в мои 14 лет – Бог знает, какие черты характера… 

К.Мацан

- Ну, а вот Вы сказали, что в 14 лет не было такого… высокого… размышления о сути Евангелия… а что было? 

О.Александр

- А… что кроется за словом «высокое размышление»? Не было, скорее размышления, связанного с каким-то жизненным опытом, связанного с какими-то знаниями – вот… как Вы про того священника сказали, что он много книг прочёл, и так далее… этого просто не могло быть из-за возраста. Определённые, наверное, высокие – на уровне возраста – были размышления. 

К.Мацан

- Для подростка, да-да-да… возвышающие… 

О.Александр

- Вы знаете, для меня вот… конкретная фраза поразила – она не Евангельская. Она… вот, действительно… это не какое-то такое кокетство, а она, действительно, совершила переворот в моей душе – это была фраза отца Павла Флоренского… 

К.Мацан

- Неплохо! 

О.Александр

- … о том, что есть много доказательств бытия Божия, которые изложены в учебниках философских, но есть одно, которого вы нигде не найдёте, и его можно сформулировать просто: есть «Троица» Андрея Рублёва, значит, есть Бог. 

Меня это, помню, поразило до глубины души. Я помню даже, где я прочитал – журнал «Наше наследие». Тогда стал выходить такой журнал – очень красивый, там много было посвящено именно церковным материалам, церковно-историческим материалам. Вот… меня она поразила – совершенно. Абсолютно. Это было – моё первое Евангелие! 

Сейчас, когда я эту фразу кому-то цитирую, и так далее – люди как-то совершенно спокойно, многие, воспринимают. Но меня она, лично, поразила совершенно. Потому, что то, о чём Вы говорите – говорит священник тот, что не мог написать человек эту Книгу – вот, для меня… в принципе… иными словами отец Павел Флоренский сформулировал. И вот это – меня поразило. «Есть «Троица» Андрея Рублёва – значит, есть Бог». Потому, что эту икону просто человек – один – написать не мог. Он мог написать её только синергийно, вместе с Богом. 

И вот, как-то… эта фраза была тоже… какой-то такой вспышечкой – если говорить о вспышках каких-то таких, встречах в Богом – вот, наверное, эта фраза была. Поэтому, у меня до сих пор такое, особое, чувство к отца Павлу Флоренскому, к его трудам, к его личности, к его жизни, и так далее… вот. 

К.Лаврентьева

- Но это, так или иначе, всё можно отнести к разговору о том, что, когда ты чего-то не можешь понять, у тебя есть несколько вариантов. 

Психологи говорят, что невроз начинается тогда, когда ты чего-то не можешь постичь своим… как бы… мозгом, когда ты не можешь чего-то переработать, принять… ну, как бы… объяснить себе – тогда начинается невроз. А если, получается, ты доверяешь Богу, и хочешь Ему открыться, то, даже если ты чего-то не можешь понять – из Евангелия, или из каких-то глубоких религиозных смыслов, каких-то духовных смыслов – ты открываешься этому, и просто… как бы… растёшь в Боге. В таком случае, иногда мы, может быть, по этой причине, боимся встретиться с Богом – потому, что Он нас «перевернёт», потому, что Он нас сделает не такими, какими мы хотели бы быть – потому, что очень часто человек меняется в Церкви, а хочется остаться всё тем же – лёгким, непринуждённым… Но иногда, вместе с Богом, в душу может войти и какая-то боль – перерождения. Правильно ли я это понимаю, или нет? Простите, если я запутанно говорю. Просто сегодня мы уже говорили о том, что… в одной из предыдущих программ, мы говорили о том, что рост духовный – он, всё равно, сопряжён с определённой мерой боли какой-то: боли изменения себя, боли отказа от каких-то привычных вещей, каких-то страстей… там… ещё чего-то… 

И вот, когда Вы встретились с Богом – пусть это было в 14 лет, но потом Вы стали священнослужителем, потом Вы были в священстве какое-то долгое время – знаете ли Вы момент вот этой вот боли, когда Бог меняет тебя, и уже… как бы… за этим просто наблюдаешь? 

О.Александр

- Ну… наверное, да. И, кстати говоря… вот, здесь Вы, когда задавали вопрос о сложностях – это, наверное, не сложность только священнического служения, а сложность жизни любого христианина.  

Именно – одна из главных сложностей, а, пожалуй, что это – главная сложность, в моём случае, это – какое-то ощущение определённой раздвоенности. Когда ты, по положению своему, что называется – по должности – должен говорить людям одно, и ты говоришь какие-то правильные, иногда у тебя получается сказать красивые, слова, но понимаешь, что сам ты этим словам – не соответствуешь. 

То есть, вот то самое хождение по воде. Ты говоришь, что «мы должны быть такими, такими, такими…», и сам этим загораешься. Но говоря это, ты понимаешь, что сам ты таким – не являешься, и у тебя не хватит, скорее всего, смелости и сил таким стать. Да, ты – не раздашь, ты не продашь свою машину, не отдашь её бедным, и так далее, и так далее, и так далее. 

И вот это ощущение такой раздвоенности, ощущение того, что ты – не идёшь по водам, а ты держишься двумя руками за лодку, и ещё… типа… на верёвке к ней привязан, и никак не можешь отпуститься в это плавание, а, при этом, людям говоришь о том, что вера – это «не бойся, отпусти, и ты – поплывёшь, ты не утонешь», но вот отпустить – не получается. 

К.Лаврентьева

- Это – очень искренне… 

О.Александр

- Вот… да! 

К.Мацан

- Это – очень искренне, и особенно это, мне кажется, очень нам понятно – людям, работающим, например, на радио «Вера», и тоже, по работе, скажем так, работающим с этой темой – о вере, о Боге и о Евангелии – ежедневно… и тоже приходится… Я Вам очень благодарен за эти слова, потому, что они как-то меня… немножко утешают. Потому, что тоже приходится к себе этот вопрос адресовать: что ты говоришь, на работе, какие-то вещи, а где – твоя жизнь, в которой бы эти вещи, на самом деле, отражались? 

Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» – протоиерей Александр Горбунов, настоятель храма святых равноапостольных царей Константина и Елены в Митино.  

В студии – моя коллега, Кира Лаврентьева, и я – Константин Мацан. Мы прервёмся, и вернёмся к вам, буквально, через минуту. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА». 

К.Лаврентьева

- «Светлый вечер» на светлом радио.  

Уважаемые радиослушатели, у нас в гостях протоиерей Александр Горбунов, настоятель храма святых царей Константина и Елены в Митино.  

С вами – мой коллега, Константин Мацан, и я – Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш интересный разговор. 

К.Мацан

- Вот, Вы упомянули отца Павла Флоренского как такого автора, который Вам важен… я помню, мне кажется, другой автор, из… значит… православной традиции ХХ века, протоиерей Георгий Флоровский, со свойственной ему такой… язвительностью, в каком-то смысле, сказал про отца Павла, написал, что это человек ренессансной культуры – западной культуры – который спасается на востоке, то есть – в Православии. 

В этом есть какая-то такая ирония, но Вас тоже Промысел отправил спасаться на Запад. Вы служили… 

О.Александр

- Ну, такой, далёкий… и даже не понятно уже – запад или нет… 

К.Мацан

- Нет, Вы служили… 

О.Александр

- В Скандинавии служил немножко, да… 

К.Мацан

- … в Скандинавии. То есть, Вы учились в Осло, служили в Дании… 

О.Александр

- Ну, да, в Норвегии… 

К.Мацан

- … в Норвегии, в Дании, а после этого служили в Латинской Америке. Вот, я бы хотел про оба эти континента – и про Европу, и про Латинскую Америку – чтобы Вы нам рассказали. Потому, что, мне кажется, что для православного священника – особенно, как Вы рассказываете, которого к вере, в каком-то смысле, подтолкнуло изучение русской культуры, русской истории – поехать по послушанию служить на Запад – это какой-то особый опыт. Ты оказываешься… ну… в другой культуре, всё-таки, и ты – православный священник в ней. Как Вы это чувствовали? 

О.Александр

- Ну, это – очень интересный опыт, на самом деле. Я всем… если есть такая возможность… у кого-то будет… этот опыт испытать – ничего плохого в нём нету, это интересно, здорово как-то… так… эмоционально обогащает это. 

В Скандинавии я служил относительно недолго – наверное, в общей сложности, вместе с учёбой, наверное… там… года 3-4 так… сейчас тоже начинаю немножко забывать… 

К.Мацан

- Ну, всё равно! 

О.Александр

- Конкретно, служение моё в Дании, как настоятеля, оно было связано с тем, что у нас была очень маленькая община, у нас не было своего места. При этом там был прекрасный собор, который на тот момент принадлежал Русской Зарубежной Церкви. Ну, конечно, было всегда такое немножко… как бы на острие конфликта ты находился, и… 

К.Мацан

- Какого конфликта? С Зарубежной Церковью, в смысле? 

О.Александр

- Противостояния с Зарубежной Церковью, да… 

К.Мацан

- Московского Патриархата и Зарубежной Церкви. 

О.Александр

- Да-да-да, тогда ещё не было у нас объединения, об этом только говорили, но, со стороны Зарубежной Церкви, по крайней мере, официально, в тот момент, никто на сближение идти не собирался, и так далее, и так далее. 

И здесь воспоминания, скорее, связаны с тем, что… когда ты оказываешься в такой ситуации, ты понимаешь, что Церковь – это… как сказать… 

Когда есть храм – красивый храм, исторический, купола, иконостас, и так далее, и так далее – то само место тебе помогает. Потому, что люди уже приходят в это красивое место как в храм, где они пытаются встретиться с Богом, общаются, и ты им… там… ну… главное не мешать, и хорошо, если помогаешь. 

А здесь – мы служили в лютеранском храме, у нас был такой чемодан алюминиевый, квадратный, в котором вся церковь наша была. Мы должны были с 10 до 12 быстренько отслужить, потому, что в 12 начиналась месса лютеранская, и мы должны были в 12 закончить. Главное, нужно было очень мало кадить – они не любили кадильный дым. 

К.Мацан

- Интересная подробность! 

О.Александр

- Вот. И ты… то есть, действительно, ты должен был привлекать людей – не только с точки зрения твоего призвания священнического ты должен был привлечь людей, но – это твоё дело, ты не можешь служить в пустом храме – это плохо, это скушно, это не интересно – должен быть какой-то результат и плод. Люди должны идти, раз это – приход… 

К.Мацан

- По-моему, даже канонически есть какая-то норма… там… что должны быть люди на Литургии, чтобы она совершалась… 

О.Александр

- Ну, это… на самом деле… там… несколько человек должно быть – двое или трое – по слову Христа. Здесь… по крайней мере, я не знаю таких канонов… Вот… И ты понимал, что главное вот в этом, если можно так выразиться, «приходостроительстве» – это именно общение с людьми. 

При этом, я мальчишкой совсем был – реально, мальчишкой, по возрасту… 

К.Мацан

- А сколько Вам тогда лет было? 

О.Александр

- Это был, соответственно… где-то… 1999 год – 24-25 лет, что-то такое… сначала дьяконом был, в Копенгагене уже был священником, и нужно было общаться с этими людьми. 

У нас старостой храма была старушка, ей 70 лет было – Татьяна Сергеевна Ладыженская, и ты, как бы… на фоне этих куполов, в этой лютеранской церкви должен был что-то построить, как-то общаться с людьми и так далее. 

Нам очень помогало, что в то время Зарубежная церковь, по крайнее мере, в Дании, она занимала очень такую «консервативную» позицию к России, и так далее. Они нам всё время говорили, что «вы – КГБ, там… вы – такие-сякие…», и вот эта, в общем-то… такая… человеческая глупость, по большому счёту, нам очень помогала. Потому, что мы не говорили про КГБ, про экуменизм и так далее, мы старались как-то говорить о красоте Церкви, о Христе, и так далее, и этим людей привлекали, даже при нашем полном отсутствии какой-то церковной инфраструктуры. И сумели создать несколько приходов в Дании, которые и до сих пор, по-моему, существуют – в Оденсе… там… 

Но, при этом, всегда было очень… так… тяжело. Потому, что, действительно, не было своего места. Всё-таки, для прихода нужно место своё. Нужно место, куда бы люди могли прийти, в любое время – просто посидеть где-то там на лавочке в углу, и так далее… в этом храме.  Там такого места не было, и не было перспективы его получить, и это как-то… ну… в тот момент, всегда мне было как-то тяжело. Поэтому, я внутренне мечтал – как Экзюпери, по-моему, сказал, или кто-то ещё, что «бойтесь мечтать, потому, что всякая мечта – это молитва», то есть, мечтаешь – и как бы, гипотетически, просишь Бога.  Но я не гипотетически, а реально просил, чтобы Господь мне дал место, где есть храм. И поэтому, когда вот так получилось, что я поехал в Панаму – там был храм, очень, конечно, скромный, и тоже маленькая община, то там как-то ситуация совсем изменилась. То есть, там не было вот этой ненужной такой какой-то… ну… прямо скажем, конкуренции, как это было в Дании. Там нужно было всё время говорить: «А вот мы такие… а вот мы – такие…» 

К.Мацан

- А вот, знаете, что интересно… я всегда хотел спросить у священника, который служил за границей, а есть ли какая-то логика в том, какого священника куда отправляют служить? 

Вот, у дипломатов, я понимаю, логика есть хотя бы в том, что… там… в ВУЗе дипломатическом существует специализация по регионам, по стране, по языку – хотя, тоже не всегда это совпадает с тем, куда потом едет дипломат служить, но, всё-таки, какая-то мысль в этом есть. А вот – у священника? 

О.Александр

- Ну… я думаю, что сейчас логика есть. Всё-таки, сейчас как-то ситуация изменилась.  

Во-первых, возникло очень много приходов, возник уже ряд архиерейских кафедр за границей, где архиерею на местах, всё-таки, легче понять, кто ему нужен, какой паствы у него больше. Там, если эта паства, скажем, выходцы с Украины, то, может быть, разумно, чтобы священник был с Украины. Там, из Молдавии… ну, и так далее. Плюс, там – знание языка. Сейчас, всё-таки, больше и молодых людей, которые приходят в священство – они знают какие-то языки, не только английский. 

В моё время… ну… какая-то логика была, но она, скорей… наверное… была не логика, а необходимость и какая-то вот… в каком-то таком хорошем смысле… харизматичность их назначений, я не знаю… 

К.Мацан

- Чем бытие – Ваше бытование – в Панаме, в Латинской Америке, отличалось от европейской ситуации? 

О.Александр

- Ну… я очень люблю Латинскую Америку, и… извините, может быть, не совсем для эфира это – очень не люблю Скандинавию. 

Скандинавия, в которой я прожил и проучился – она мне очень сильно напомнила, в плохом смысле этого слова, Советский Союз. То есть, там – очень большая степень несвободы. 

У меня было ощущение… там все всего боятся. Шаг влево, шаг вправо – это какие-то штрафы, какие-то нарушения правил и так далее, и так далее. К ним люди уже привыкли, и общество, в общем, там довольно гармонично живёт. Но мы к этому не привыкли, и вот…  

Я помню себя – с ужасом подходил в Скандинавии к почтовым ящикам, потому, что ждал каких-нибудь счетов, каких-нибудь уведомлений. Когда я приехал в Латинскую Америку, я ночью выкидывал мусор. Меня спрашивают местные: «Почему Вы ночью мусор выкидываете?» Я говорю: «Вы знаете, я боюсь, что я ошибусь – куда-нибудь выкину не ту бутылку, и на меня кто-нибудь пожалуется, что я выкинул не в тот контейнер, и мне какой-нибудь штраф придёт». 

В Скандинавии очень много каких-то таких жёстких правил, и они лишают человека свободы. Вот, когда я говорил в начале, что где-то какую-то роль в выборе именно церковного пути… для меня очень важна была внутренняя какая-то свобода. В Скандинавии как-то… не знаю… может быть, это ошибочное и моё очень личное восприятие той жизни, но оно какое-то очень несвободное – общество там. 

В Латинской Америке – наоборот. Это – полная свобода. В общем-то, и в хорошем, и в плохом смысле этого слова. Но там, конечно, и в материальном, и каком-то внутреннем… для внутреннего комфорта, жилось намного легче. И отношение к тебе – намного лучше. 

То есть, Скандинавия – ты всегда ощущал… какое-то было такое ощущение – опять-таки, может быть, это моё личное, может быть, это неправда, не хочу обидеть никаких людей, кто там живёт и нас слушает, и так далее… там очень личное моё было восприятие – но такое было ощущение какой-то второсортности, что на празднике жизни ты – чужой. Такой вот иммигрант, ну, вот, именно – где-то там.  

То есть… в автобусах часто бывало: ты садился, люди видели, что ты иммигрант – ну, по каким-то признакам… там… не говоришь по-датски – и раз, какая-нибудь там старушка – пересядет на соседнее кресло. Я через это – проходил. 

В Латинской Америке – нет. Очень дружелюбное общество – оно к тебе очень открыто, все эмоции – на поверхности, и… как-то… намного легче там было жить. Намного легче жить там было – во всех смыслах. 

К.Мацан

- А были ли панамцы, которые принимали православие? 

О.Александр

- Были, но мало. Были панамцы, да, жители Панамы, кто принимал православие. Но как-то у нас миссия в Панаме не очень получалась. Потому, что… ну… как-то, с одной стороны, не было такой задачи – всё-таки, там, где есть Католическия церковь, нас как-то… ну… в моё время, когда я там служил, не было задачи такой миссии. Да и не было к этому средств особо. Потому, что, действительно, для этого нужны какие-то средства – не просто какое-то горение и талант. А, может быть, горения и таланта для этого и достаточно, но у меня, очевидно, его не было. Скорее, такое было ощущение отношение к Католической церкви как… ну… к такой церкви-сестре… опять-таки, уходя от экуменических тем, в хорошем смысле этой терминологии. 

Но были панамцы такие. Часто это были… иногда люди, которые интересовались православными – это были католики с проблемами. Как, знаете, вот – в православных странах иногда православные, которые становятся католиками – это православные с какими-то внутренними проблемами. И вот, они как-то… это такой очень подвижный контингент. Вначале он – православный, завтра он – ещё куда-нибудь там дальше пойдёт в своих поисках, и так далее. Но были такие люди.  

С другой стороны, Греческая церковь, которая очень сильна в Латинской Америке, в Панаме очень сильна она – там так исторически сложилось, даже президентом Панамы один раз был грек, и там – большая греческая диаспора. Они очень активны. И, скажем, среди Греческой Церкви очень много священников из местных людей. Ну, не в Панаме, а, скажем, в Колумбии – очень много священников-колумбийцев. 

Вот, когда я служил в Панаме, я должен был отвечать за страны региона – это были Колумбия, Эквадор, Никарагуа, Гватемала, Коста-Рика, Доминикана, Перу… по всем странам я должен был ездить. Ну я и ездил. 

К.Лаврентьева

- А Ваша матушка с Вами была? 

О.Александр

- Конечно, да, естественно. 

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Мацан

- Протоиерей Александр Горбунов, настоятель храма святых равноапостольных царей Константина и Елены в Митино, сегодня проводит с нами этот светлый вечер. 

Мне очень интересно услышать Ваш рассказ об опыте служения в Латинской Америке. Мне однажды довелось, как журналисту, быть в Бразилии, и тоже знакомиться с жизнью православной общины, и разных православных общин – и сирийской, и местной бразильской, окормляемой Польской Православной Церковью в Рио-де-Жанейро, и вот что меня очень поразило. Я когда вот у этих бразильцев – этнических бразильцев, которые стали православными, и их под свой омофор взяла Польская Церковь – спрашивал: «А почему вы – вот в этой стране, с очень разнообразной традицией – и с языческими остатками, и с этим Карнавалом, и с католической доминантой – почему из всего этого… такого… плавильного котла культуры вы выбрали Православие?», меня очень поразил ответ священника. 

Во-первых, он сказал: «Я должен подумать». И день – думал над этим вопросом. Потом мы с ним ещё раз встретились, и он сказал: «Знаете, я понял, почему мне так потребовалось думать над Вашим вопросом. Мы не выбирали одну из церквей, одну из вер, мы выбрали – Веру, то есть, мы выбрали – Истину. Это не одна из истин. Это – Православная Церковь, и она – одна такая Церковь. Мы её выбрали». 

И я как-то подумал, что вот с этим опытом соприкоснуться – и вправду отрезвляет. Ты понимаешь, что люди далеко-далеко-далеко вот эту Истину разделяют, а ты живёшь в Православной стране с Православной культурой, и не до конца ценишь даже… У Вас было что-то похожее? По мыслям. 

О.Александр

- Ну, наверное, да. Вот, скажем, в Колумбии я встречался со священниками, которые, действительно, пришли в Православие с такой именно позицией жизненной, да.  

Но я бы сейчас ещё что хотел сказать… Конечно, да, с одной стороны – великое видится на расстояньи – да, к красоте привыкаешь. Вот, мы живём в Москве – красивый город, и часто критикуем, что всё здесь плохо, а люди сюда специально приезжают, чтобы посмотреть на красоту. То же самое происходит и в Риме, и в Нью-Йорке, и где угодно – в любом другом месте. Человек привыкает к красоте. 

Так же и мы, наверное, привыкаем к красоте Православия – нас это не поражает. Человек, который с этим никогда не соприкасался, наверное, может быть поражён этой красотой – вполне возможно, я допускаю, это для меня очень понятный такой какой-то ход. 

Скажем, в Европе, когда я служил, встречался с датчанами, которые принимали Православие, именно вот, будучи поражёнными красотой Православия. 

В Латинской Америке, всё-таки, немножко другой момент, как мне кажется. Потому, что там очень активна Католическая церковь.  

Католическая церковь, в принципе, в формах своей жизни, она… ну… так или иначе, близка – в таких, традиционных формах – к Православию. И вот какого-то такого… ну… шока при встрече – хорошего такого, яркого шока, такой вспышки Встречи с Истиной, с Верой с большой буквы, как мне кажется, у многих католиков не происходит. Потому, что они живут… ну… как там на испанском языке говорят – ambiente – в такой окружающей среде… ну… в чём-то похожей на Православную Церковь – там… иконы, традиция, долгая история, которая была у нас общей, общие святые отцы, и так далее, и так далее. Поэтому, здесь какие-то другие, наверное, моменты должны были работать. 

Конкретно, мой род деятельности там, всё-таки, был связан больше с нашими соотечественниками. Мы ездили по многим странам – это немножко тоже спасало от такой… скуки, потому, что в Панаме – очень маленькая община русских, и мы служили, фактически, раз в неделю, по праздникам… ну, и собирается небольшое количество людей – ну, максимум 20 человек, а так – 5-6 человек. Ну, и как бы… из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год – ну… немножко тяжело всё время быть в одном и том же кругу, и спасали вот эти поездки. Мы ездили в другие страны, и общались там с людьми, и вот, до сих пор… там, с помощью Божией, удалось создать приходы, которые существуют до сих пор – в Эквадоре существует приход постоянный, в Перу приход постоянно существует, в Коста-Рике – там трудились мы вместе с Зарубежной Церковью, из Зарубежной Церкви приезжал священник – вот, там тоже существует, там даже храм построили очень такой красивый. Ну, и так далее. 

То есть, вот эти вот вещи как-то немножко спасали. Но специфика этого заграничного служения, там, где ты, фактически, один на несколько стран, заключается в том, что ты реально, опять-таки, без кокетства, должен быть «всем для всех» – вот эти слова апостола Павла мне настолько близки и понятны, потому, что – настолько разные люди!  

Это – разные поколения, люди, которые разговаривают на разных языках, это люди, которые приехали из СССР уже с разными корнями – это Украина, это Грузия, и так далее, и начинаются какие-то конфликты. 

Вот, мы там, в Панаме, пережили наш российско-грузинский конфликт, да, и там было немножко сложно с нашими грузинами, которых было немного, но, тем не менее, всё это, так сказать… варилось в одном котле. И ты не можешь…  в православной стране, или в стране за рубежом, где много приходов – там, в Америке, или в Германии, или в каких-то других странах… ну… в конце концов, если ты чувствуешь, что это – не твой приход, и это – не твой священник, и это совершенно нормально, потому, что все мы – люди… ну… ты, условно говоря, перешёл дорогу – и стал ходить в другой храм, и нашёл там свой путь, не создавая каких-то проблем ни себе, ни этой общине. Здесь – ты… некуда пойти через дорогу. То есть, придут только к тебе. И вот это вот… как бы… такое немножко… котёл с закрытой крышкой такой – ты всё время должен как-то в нём лавировать, и какие-то открывать клапаны, и как-то был, действительно, всем для всех – это сложно, на самом деле, сложно. И ты не можешь всем понравиться, и это… как бы… такая… сложная немножко тема такая. 

К.Лаврентьева

- А Вы «выгорали» когда-нибудь? Уставали от этого всего? 

О.Александр

- Слушайте… ну, любой человек устаёт! Но как-то «выгореть» совсем – это, наверное, махнуть рукой и сказать: «Всё, мне больше это не интересно, всем – спасибо, до свидания!» Но пока не сказал – значит, пока нет. 

К.Лаврентьева

- Но есть термин «выгорание»… ну… слава Богу, да… 

О.Александр

- Но я знаю, сейчас эта тема часто обсуждается… 

К.Лаврентьева

- Когда люди взаимодействуют… 

О.Александр

- Я думаю, что, слава Богу, мне… извините, что перебиваю… 

К.Лаврентьева

- Да, конечно… 

О.Александр

- … что… я, ни в коем случае, не осуждаю людей, которые «выгорают», которые об этом пишут на сайтах на разных, и так далее. Потому, что я думаю, что многие из этих людей – они просто попали в такую обстановку, когда они пришли… ну… к какому-то такому дну жизни. 

Ну, слушайте… вот, работать в какой-нибудь… я не говорю, там, шикарной клинике, но даже в средней клинике врачом, где есть инфраструктура, где всё движется, или работать в сельской клинике, где дырявые полы с крысами, и где ты должен и убирать за больными, и пытаться что-то оперировать – ну, сложно не «выгореть» в таких условиях! И врачу, и учителю, и так далее, и так далее – человеку любой профессии. 

Мне Господь судил – мне повезло так, что вот я не был в таких условиях. Будь я в таких условиях, неизвестно, как бы… так сказать… что со мной… Может быть, я и буду когда-нибудь в таких условиях – кто знает, сегодня ты – здесь, завтра – в другом месте, и прочее – но я был всегда в такой обстановке – мне как-то было всегда интересно жить! Вот. А когда тебе интересно жить, невозможно «выгореть»! 

К.Лаврентьева

- А насколько легко, или нелегко, принимать волю Божию, когда ты можешь сегодня – здесь, завтра – там, как Вы сейчас сказали… 

О.Александр

- Ну, там-то… вот эту волю Божию было легко принять. Потому, что было это очень интересно… 

К.Лаврентьева

- Это – да. 

О.Александр

- Потому, что когда митрополит Кирилл ( ныне – Святейший Патриарх ) меня назначал, я помню, он сказал такие слова: «Ну… ты увидишь весь мир! Ты столько попутешествуешь, что…»  

И на самом деле, знаете, я в детстве очень мечтал путешествовать. Так получилось, что я жил во дворе. Обычный двор, у меня были обычные родители, но так как-то получилось, что рядом со мной жил один мальчик. Он был сын… из ИТАР-ТАСС у него отец, жил в Венесуэле, работал в Венесуэле, один был из ИТАР-ТАСС – в Японии, один был – военный атташе в Йемене, потом – в Италии. Вот, они все привозили какие-то заграничные игрушки, рассказывали о своих путешествиях. У меня родители даже в Болгарию никогда не могли поехать. Я мечтал ездить. Потом я так стал ездить, что в мой отпуск – это было никуда не ездить, главное. Вот. Это, опять-таки, без кокетства. Это было очень интересно. 

Поэтому, никоим образом эту волю Божию было несложно принять – это только с огромной благодарностью можно было трудиться. Слава Богу за всё! 

К.Лаврентьева

- Я просто к чему спрашиваю: священник – это же как военный. Если Вам завтра скажут, что Вы должны уехать куда-нибудь в Тикси… 

О.Александр

- Ну… вот… опять-таки, когда мы заговорили о теме «выгорания» – одно дело, когда тебе говорят, что ты должен ехать в Париж служить, а другое дело, когда тебе говорят, что нужно поехать куда-то там… 

К.Лаврентьева

- … на Северный полюс. 

О.Александр

- Да… нюансы есть. 

К.Мацан

- А у Вас было какое-то представление о своём таком, если угодно, идеальном месте служения священника? Вот, мой духовник – он всегда мечтал быть… уже учась в семинарии… быть простым сельским священником где-нибудь в небольшом, или в большом храме, но вот… на селе, чтобы там с утра, как он говорит, выйти, снежок почистить перед калиткой, перед путём к храму… А его поставили служить в Казанский собор на Красную Площадь. И вот, он там много лет смирялся. А вот у Вас был какой-то такой… 

О.Александр

- Наверное, отец Игорь Фомин? 

К.Мацан

- Абсолютно точно – отец Игорь Фомин, да. Кому я рассказываю?  

О.Александр

- Ну… мы… как-то… в параллельных каких-то потоках таких… 

К.Мацан

- А у Вас был какой-то вот такой… как бы… совпадение или несовпадение идеала и реальности? 

О.Александр

- Знаете, мне было интересно служить за границей. Я хотел служить за границей, да. Я как-то об этом… ну… может быть, мечтал… может быть, не мечтал… честно сказать сейчас… наверное, немножко мечтал. Как-то мне было это интересно. Мне казалось, что это вот – какой-то такой особый опыт. И вот как Господь эту мечту услышал, да, мою? 

Сначала меня взяли работать в отдел, хотя я туда не рвался – это как-то всё получалось… ну… как бы неверующий человек сказал – «само собой» как-то получалось. И потом я поехал на эти приходы… мне это было очень интересно. 

Потом как-то от заграницы устаёшь, и когда мы думали возвращаться в Россию – ну, я не мечтал служить в селе. Потому, что я как-то привык к деятельности к какой-то. Я никогда не жил в селе. Я этого боюсь. Я не знаю, как там выживать, и так далее – это не мой какой-то жизненный опыт, личный. Поэтому, я никогда не мечтал об этом. Мне интересно было служить в городе всегда, и что-то делать. 

И вот, сейчас я поставлен настоятелем строящегося храма – это интересно, потому, что там деятельность, конечно… хоть отбавляй! Вот. Ну, да…  

Что-то я ещё хотел сказать про заграницу, но забыл. 

К.Лаврентьева

- Но быть настоятелем строящегося храма – это, кстати, ещё то испытание… 

О.Александр

- А, вот, что я хотел сказать про заграницу! То, что вот тоже опыт вот этого служения за границей…  

Там… вот… скажем, конкретно в Панаме, у нас очень маленький был приход. Там было мало денег. На эту тему не очень популярно говорить, но это – часть нашей жизни. Мы в год собирали там… ну… около 1000 долларов в год. То есть, это – вообще ничего. А нужно было покрывать какие-то… конечно, мы получали определённое финансирование из Москвы, но это не очень большое финансирование, довольно скромное. Нужно как-то там было выживать, но другими средствами. А никаких спонсоров, благотворителей там, в принципе, не было, практически. 

И – да, мы там придумывали, у нас была там светская работа, и я занимался там светской работой, и вот эти деньги, которые мы зарабатывали, помогали там… как-то… ездить в эти страны, скажем, и делать какой-то ремонт в здании – на довольно большую сумму, в итоге, мы отремонтировали этот дом, который ещё американцы строили – дом на территории Панамского канала, его строили ещё американцы, ему, на тот момент, наверное, было лет 60, в тропических условиях – большой нужно было делать ремонт, десятки тысяч долларов, и вот, нам как-то удавалось эти деньги просто зарабатывать – вот, это интересно было! Скуки не было вообще никакой, не было вообще свободного времени! Потому, что в будние дни была вот эта светская работа, в воскресные дни, или, там, поездки, праздники – служба, всё переплеталось. Вот. Это очень интересный был такой жизненный опыт, мне это очень нравилось. 

К.Мацан

- А скучали по Родине? 

О.Александр

- Конечно. Конечно. Ностальгия там – накрывает, и… ну, сейчас ты решаешь эти проблемы, наверное, с помощью интернета - тогда уже интернет появился. Ну, какие-то фильмы смотришь, там… не знаю… книжки читаешь, общаешься с людьми. 

Проблема ещё служения в эмиграции, на маленьких общинах, заключается в том… надо сравнивать всегда – с купе. Вот, если ты едешь в купе до Владивостока – я никогда не ездил, но могу предположить – и вот, ты попал с этими пассажирами – и вам там, вчетвером, нужно в купе неделю ехать. И, хочешь, не хочешь, но нужно строить с ними какие-то отношения – ну, чтоб неделю было ехать как-то интересно, не переругаться, не скушно, и так далее.  

И вот, в этих маленьких общинах, там такое ощущение – вот этого купе. То есть, там – вынужденное знакомство. Ты не выбираешь этих людей, потому, что они тебе интересны, и они тебя не выбирают. Так Господь очень разных людей привёл, они очень по-разному относятся к России.  

Есть люди, которые к России относятся крайне критически и скептически – они отсюда убежали и ни ногой сюда никогда не хотят возвращаться. И с такими людьми мне было всегда тяжело, но я был вынужден общаться, потому, что их там, в Панаме, было очень немало – и очень богатых, и совершенно бедных.  

Там людей накрывают совершенно новые какие-то проблемы – во всём этом ты должен вариться. Плюс – вот эта светская работа, которой мы занимались – это тоже огромный круг сразу вокруг людей возникает… и так далее. Интересно! 

К.Лаврентьева

- Отец Александр, Вы сравнили мечту с молитвой. А у Вас сейчас есть мечта? 

О.Александр

- Есть у меня сейчас мечта? Слушайте, Вы в тупик меня поставили… знаете… к сожалению, наверное, что-то нету… 

К.Мацан

- А это – хороший, оптимистический ответ! 

К.Лаврентьева

- Вы счастливы? Вы счастливы, как священник?  

О.Александр

- Наверное… наверное, да… 

К.Лаврентьева

- Счастливы ли Вы быть священником, отец Александр? 

О.Александр

- Счастлив ли я быть священником? Да. Это – здорово! 

К.Мацан

- А что вот за этим «здорово» стоит? Вот, мне рассказывали про одного священника, который в силу я не знаю каких причин – каких-то, видимо, важных и личных, был переведён за штат, перестал активно служить, получил психологическое образование, стал практикующим… таким… уже мирским работником, но когда он Причащался, он понимал, насколько он скучает по священству, что это – такая вещь, которая… вот, уже её невозможно отменить, забыть или как-то из себя… в себе её не учитывать. 

А вот… что такое – вот это вот… счастье и радость быть священником? Если это возможно сформулировать. 

О.Александр

- Ну… я, во-первых, очень понимаю вот этого человека, о котором Вы говорите. Как-то я внутренне очень понимаю то, о чём говорит он. 

Понимаете, это просто… это просто, как… я не знаю… интересно жить! Интересно жить! Я не знаю… интересно жить, и как-то от этого не устаёшь.  

Устаёшь физически… там… ну… понятно, что как-то… что называется… как это бывает, от чего-то накапливается какая-то моральная усталость, хотя… не всегда это можешь сформулировать. Но как-то – интересно жить! Интересно служить, интересно жить. 

Я не знаю… это слово для меня такое… очень емкое, но, опять-таки – это обратная перспектива. Как-то… нет… вот… какой-то рутинности такой… это – творчество! Вот, наверное, лучше всего это сравнить с творчеством! Творчество – это всегда интересно, потому, что ты что-то открываешь. И это может быть не обязательно успех, может быть – неуспех, но неуспех тебя тоже, наверное, чему-то учит. Вот, наверное, так. 

Вообще, жизнь христианина – это творчество. В любом качестве, в каком бы звании человек в Церкви ни пребывал, это всегда – творчество.  

Если творчество из жизни уходит… ну, тогда, наверное, наступает какая-то рутина, тогда нужно что-то внутри там – решать, как-то это творчество зажигать опять в себе! 

К.Мацан

- Спасибо огромное за эту беседу! Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» был протоиерей Александр Горбунов, настоятель храма святых равноапостольных царей Константина и Елены в Митино. В студии была моя коллега Кира Лаврентьева, и я – Константин Мацан. До свидания! 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем