«Притчи о Царстве Небесном». Светлый вечер с прот. Олегом Стеняевым (02.07.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Притчи о Царстве Небесном». Светлый вечер с прот. Олегом Стеняевым (02.07.2018)

* Поделиться

У нас в гостях был клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках протоиерей Олег Стеняев.

Разговор шел о значении Евангельских притч о Царстве Небесном, каким его показывает Спаситель и почему Он часто говорил не прямо, а именно притчами и образами.


А. Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы: Лиза Горская —

Л. Горская

— И Алексей Пичугин —

А. Пичугин

— Здравствуйте. Сегодня этот «Светлый вечер», ближайший час, вместе с нами и с вами проведёт протоиерей Олег Стеняев — клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, писатель, публицист, миссионер. Отец Олег, здравствуйте.

Прот. Олег Стеняев

— Здравствуйте.

А. Пичугин

— Сегодня мы с вами поговорим о притчах евангельских. Наверное, начнём с того, что разберёмся, вообще, что такое притча. Люди, которые открывают Евангелие, с этим термином постоянно сталкиваются, с самими притчами, с текстом, но что это такое? Мы понимаем, о чём там говорится (и понимаем ли — тоже, наверное, сегодня об этом поговорим), но вот что это за жанр такой — притча?

Прот. Олег Стеняев

— Притча — по-еврейски «агада», от еврейского глагола «агед» — «рассказывать», входит в число древнейших и интереснейших памятников культуры, литературных памятников. Это составная часть Евангелия, Мишны, Талмуда, который также включает Галаху — законодательную часть, свод гражданских и уголовных норм иудейского общества. Но в отличие от Галахи Агада содержит толкования, народные сказания, притчи, нравственные, поэтические поучения, жизненные рассуждения, сведения даже из разных областей знаний и домыслы, былины, как бы сейчас сказали. Собственно говоря, это был очень распространённый такой жанр, где-то во втором, третьем веке создавались даже отдельные сборники вот таких мидрашей — притч на книгу Бытия, на другие какие-то книги. И притчи мы обнаруживаем как в Ветхом Завете, так и в Новом Завете, причём в Ветхом Завете иногда притча имела постановочный характер. Например, чтобы вернуть Авессалома к его отцу Давиду, военачальник Иоав велел одной женщине прийти и разыграть целый спектакль, что вот, якобы, у неё такая ситуация: один ребенок погиб, а другой остался, но все хотят его найти и отомстить — он убил брата. А под конец выясняется, что речь вообще идёт о Давиде, а перед ним разыгрывается такой спектакль, то есть это некое такое действие. Потом, многие пророки совершали такие символические действия, один пророк, например, лежал на одном боку длительное время, потом на другом боку длительное время. А когда люди спрашивали, зачем он так поступает, он начинал объяснять. Поэтому в притче есть элемент игры, в литературном смысле притча — это всегда игра слов, потому что она отталкивается от какого-то известного библейского текста, и тема этого текста разыгрывается. Если говорит в целом, какое место жанр притчи занимает в ветхозаветной традиции: в ветхозаветной традиции есть такое понятие, как «пардес» — это четыре уровня понимания толкования Ветхого Завета. На самом деле «пардес» — это аббревиатура слова «сад», имеется в виду фруктовый сад, где можно найти каждому на свой вкус какие-то фрукты. Четыре уровня: первый это пшат — простой смысл, прямое значение текста; второй это ремез — скрытый, глубокий, аллегорический смысл; драш (мидраш) — это как раз вот агада — это некое такое иносказание, игра слов, использование софистических таких метафор, гомилетических толкований; и последний уровень это сод — некая такая скрытая тайна. Но что интересно, в христианстве это всё состоялось, конечно, в несколько другом виде, но суть мало поменялась. Так, например, блаженный Августин сказал, что есть четыре способа изъяснения Закона: исторический — вот то, что у евреев пшад; аллегорический — это то, что драш; аналогический и этиологический — эти два соответствуют двум другим. И Григорий Великий однажды произнёс такую фразу: «По способу изложения Святое Писание возвышеннее всех наук, ибо в одном речении могут присутствовать указания и на события, которые реально произошли, и на ту тайну аллегорическую, которую они за собой скрывают». Поэтому по одному тексту мы можем использовать все четыре метода возможного прочтения. Но так как для простых людей, для народа, самый понятный способ истолкования текста это именно притча — агада, мидраш, рассказ, былина, повествование, — то Христос, общаясь с простыми людьми, чаще приводит именно какие-то притчи. У Него была притча для домохозяек, когда женщина потеряла монету, потом берёт веник, начинает искать. У Него была притча для рыбаков: бросили сеть, поймали рыбу, теперь сидят на берегу, разбирают. Была притча для крестьян. То есть всё было на злобу дня, всё было очень понятно.

Л. Горская

— А можно вопрос из народа задам, как его часть. Всё равно этот символизм, это иносказание, иносказательность, это некий шифр, который требует понимания. Почему нельзя было сказать прямо: вот так-то, так-то и так-то?

Прот. Олег Стеняев

— Я бы сказал, что это картинка, иллюстрация — более понятна, более распознаваема простыми людьми. Я вам приведу пример. Вот в течение многих лет мы, священники, произносим проповеди, а иногда нас задевает и мы думаем: а вот запоминают ли люди то, что мы говорим? И когда мы начинаем расспрашивать наших прихожан — они не запоминают почти ничего, кроме примеров, которые мы приводим. Какой-то пример: вот одна женщина решила, что будет молиться, пока Господь её не услышит — вот так-то, так-то произошло. А вот какие мы там цитаты приводили из Писания, как мы пытались это осмыслить, как цитатку Златоуста вставили — вот это люди не запоминают. А вот притчи — это образный некий ряд, который даёт возможность образно оценить тот или иной сюжет, ту или иную мысль. Поэтому в Древней Церкви... особенно фрески — они никогда не предназначались такого же почитания, как, например, иконы, фрески больше являлись такими слайд-шоу, потому что одна фреска продолжала другую фреску. Вот особенно на Святой Земле можно увидеть: целый ряд смысловой. Например, в одном монастыре я видел житие Марии Египетской — прямо вот в таких как бы слайдах, фресках. То есть этот иллюстративный материал очень доходчиво воспринимается. А потом, отличительная особенность этих фресок: они всегда проецировали древность на наше настоящее. Царь Ирод сидит — а как он одет? Он одет, как русский царь-государь. Стоят охранники царя Ирода или они там бегают за младенцами — а как они одеты? Как русские воины. А как бояре одеты? С длинными рукавами, как русские бояре. То есть они проецировали эту древнюю реальность в этих образах на своё настоящее время — перенос происходил как бы сюжета в эту реальность. И я думаю, что если бы в этой парадигме сейчас кто-то бы работал, то арест Христа в Гефсиманском саду не обошёлся бы без спецназа — с бронежилетами там, с автоматами и так далее.

А. Пичугин

— Мне кажется, мы просто не знаем — кто-то и работает, наверное. Есть поэты в России, которые, по крайней мере, как-то в похожем жанре перерабатывают всё.

Прот. Олег Стеняев

— В древности всё было именно так. И, например, есть иллюстрированная Библия на французском языке, она была составлена где-то в четырнадцатом веке. Так вот, по этой Библии изучают французский костюм четырнадцатого века, потому что точно повторяются особенности того, как люди одевались в четырнадцатом веке

Л. Горская

— Вы имеете в виду миниатюры, которыми она была оформлена?

Прот. Олег Стеняев

— Да, все миниатюры. Потому что переносы делались из реальности, в которой люди живут, в формах этой реальности. Давайте вспомним, какие притчи у нас связаны непосредственно связаны с темой Царствия Небесного, и что вообще Царство Небесное. Главная тема всех почти притч Христа, особенно двенадцати, это Царствие Небесное. Это притча о сеятеле (Евангелие от Матфея), притча о невидимо растущем семени (Евангелие от Марка), притча о плевелах (опять Матфей), притча о зерне горчичном (Матфей), притча о рыбах; притча о рабах, получивших равную плату; притча о сокровище на скрытом поле; званые на брачный пир; закваска, о десяти девах, о жемчужине, о немилосердном должнике. И вот главная тема всех этих притч, которые связаны с Царствием Небесным, это призыв выстроить правильную иерархию ценностей. Например, притча о поле, где сокровище зарыто. Человек узнал, что на этом поле, на этом участке земли зарыты несметные сокровища. Он идёт и всё продаёт, чтобы купить это поле. В глазах всех соседей он как сумасшедший: зачем ему это поле? Но он знает, зачем: там зарыты сокровища. Так и откровение нашей веры: когда человек может оценить, что он получает во Христе и со Христом. И когда он ради этого от чего-то начинает отказываться, конечно, неверующие этого не понимают. Как не понимали люди, когда человек вот хотел обязательно этот участок земли себе купить. Но он знал, почему он это делает, потому что логика верующего человека и логика стороннего человека — это всё-таки разная логика.

А. Пичугин

— Всё-таки я не совсем понял, почему неверующему человеку это непонятно. Сама логика здесь абсолютно ясна.

Л. Горская

— Но зачастую воспринимается как чудачество некое.

А. Пичугин

— Чудачество, но всё равно, может быть, это уже по прошествии многих столетий — в наше время и атеистическое сознание и религиозное... всё равно люди, прочитав большое количество литературы, понимают, о чём речь.

Прот. Олег Стеняев

— Мне кажется, нам пора перестать говорить об атеистическом мировосприятии, надо говорить о материалистическом мировосприятии — это более современно и более актуально. Никакого государственного атеизма уже нет.

А. Пичугин

— Ну да, материалистическое, да, хорошо. Но человек всё равно понимает, о чём идёт речь и к чему здесь это сравнение приведено, пускай даже...

Прот. Олег Стеняев

— Так вот, притча может сказать стороннему, скажем так, наблюдателю значительно больше, чем прямой евангельский текст, описание каких-то чудес. Потому что наше сознание устроено так, что какой-то пример, какой-то образ... Вот возьмите любого выступающего, я не беру религиозного деятеля, вот профессор выходит на кафедру. Вот я слушал лекции Аверинцева — в МГУ, будучи подростком, ходил и слушал. Он обязательно начинал с какой-то шутки, с какого-то яркого примера. И что самое интересное, вот это всё я запомнил.

А. Пичугин

— Так же и Борис Александрович Рыбаков тоже делал, похоже.

Прот. Олег Стеняев

— Так таким образом устанавливаются какие-то отношения между говорящим и слушающим. И Христос не просто говорил притчи, он говорил притчи на злобу дня. С рыбаками он говорил о том, как бросили сеть. Если бы Христос жил в наше время, у него наверняка была бы притча о метрополитене: одни едут в одну сторону, другие — в другую... о деле одинаково, абсолютно одинаково.

Л. Горская

— И то только для крупных городов. Не везде есть метрополитен.

Прот. Олег Стеняев

— Да, была бы притча для людей, которые живут в заброшенных городах, про которые все забыли.

А. Пичугин

— Про колхоз ещё...

Прот. Олег Стеняев

— Да, о каком-нибудь заброшенном колхозе, где давно никто не пашет, не сеет.

А. Пичугин

— Напомним, что протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, писатель, публицист, миссионер, у нас в гостях здесь, на светлом радио, мы говорим о евангельских притчах. И мы разбирались в том, что же такое притча, что это за жанр такой, и почему Христос со своими учениками, и не только с учениками, ещё и с теми, кто просто приходил Его слушать, ходил за Ним — ну да, с учениками, в общем, они все Его ученики были в той или иной степени — почему Он говорил именно иносказательно, не напрямую, а иносказательно.

Прот. Олег Стеняев

— Я предлагаю рассмотреть небольшую притчу из 13-й главы от Матфея — об очень маленьком веществе. Это притча о горчичном зерне. «Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его». Совершенно очевидно, что никто не видел никогда такое горчичное дерево таких огромных размеров, что там птицы прилетают и укрываются в ветвях.

Л. Горская

— А как выглядит горчичное дерево? Я, например, плохо себе представляю, как оно выглядит. Я думаю, что многие наши слушатели тоже...

А. Пичугин

— Я вообще думал, что это маленькое такое растение, высотой с морковку или свёклу.

Прот. Олег Стеняев

— Это именно метафора. Нам предлагается метафора, чтобы мы оценили смысл этих слов. Когда вера проникает в сердце человека, она и не является верой по-настоящему — это доверие некое, это некий интерес, это некое любопытство, это некая интеллектуальная интрига такая возникла: а что, если всё это правда? А потом это вырастает в нечто большее, как сказано: вера от слышания, а слышание от слова Божия. Всё начинается с некоего решения, когда я соглашаюсь с какой-то религиозной концепцией или я продолжаю с ней спорить. Кстати, если человек продолжает спорить с религиозной концепцией, на самом деле это хороший признак. Потому что в притче о сеятеле те, которые сразу принимают посеянное, они очень быстро всё и теряют. А те, которые, может быть, с трудом воспринимают, может быть, у них есть вопросы, может быть, они даже приняли религиозную концепцию, но вопросы остались. Как один человек после крещения ко мне подошёл и сказал: «Да, я себя чувствую христианином, но христианином, взыскующим Христианство. Я понимаю, что это океан. Меня покрестили где-то с краешка этого океана, а теперь мне надо всё это как-то осмыслить, пропустить через своё сердце». Поэтому мы не должны бояться вопрошающих людей, мы с большим подозрением должны относиться к людям, которые уж слишком так, резко так, с каким-то таким энтузиазмом всё воспринимают, что называется, на ура.

Л. Горская

— Но ведь у каждого свой характер.

Прот. Олег Стеняев

— Да, но тут могут быть какие-то подводные камни, какая-то мотивация, которую мы не можем понять.

А. Пичугин

— А это не только к религии применимо, это каждый раз, когда мы погружаемся во что-то новое для себя, необъятное — мы прочитали инструкцию по применению и уже кажется, что мы можем другим людям объяснить, как это работает. А на самом деле, когда что-то ломается или мы начинаем разбираться глубже, понимаем, что ничего не знаем. Также, наверное, и здесь.

Л. Горская

— Кто-то даже и инструкции не читает.

А. Пичугин

— Кто-то — да.

Прот. Олег Стеняев

— Есть очень сложная притча о неправедном богатстве: приобретайте себе друзей богатством неправедным. Казалось бы, чему нас может научить эта притча? Не является ли она апологией чего-то плохого? Но когда мы начинаем изучать ту или иную притчу вместе со Святыми отцами и даже внимательно вчитываться в текст притчи, мы начинаем понимать, что речь-то идёт, в общем-то, о метафорах. Ну нету такого огромного горчичного дерева, в котором птицы могут укрываться.

А. Пичугин

— Только что проверил в «Википедии» — нету.

Прот. Олег Стеняев

— А потом, смотрите, притча о неправедном богатстве — там говорится, что вот списывай всем долги, чтобы, когда ты обнищаешь, вот те, которым ты помог, они бы заступились за тебя и приняли бы тебя в небесные обители. Как это в небесные обители? Это что я — ангелам какие-то долги списываю, а потом они мне там вознесут? Вот такие моменты называются «ремиз» — это означает некий намёк, то есть речь-то идёт не о горчичном кусте, а о чём-то большем. Речь идёт о небесных обителях, значит, богатство неправедное — это не какая-то махинация. А прямое истолкование, что такое богатство неправедное — Святые отцы говорят: всё, что ты имеешь в этой жизни, это неправедное богатство. Ты родился в эту жизнь — ты не оплатил возможность видеть, слышать, обонять, осязать. Всё это неправедно, потому что это данность — ты это не заработал. И вот это Богово ты должен вернуть Богу.

Л. Горская

— Но вот что значит — не заработал? Я же этого и не просил, с другой стороны.

Прот. Олег Стеняев

— Жизнь — это дар от избытка божественной благости. Бог творит мир не в том смысле, что Богу чего-то не хватало. Это именно избыток божественной благости, и Бог из небытия в бытие творит мир, чтобы поделиться вот этим избытком божественной благости, любви лиц Святой Троицы: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему. И в то же время, когда Бог творит мир, Он как бы немножко устраняется. Мы не созерцаем Бога в этом мире, напротив, мы созерцаем Бога в рассматривании творения. А теперь главная тема: притча о Царствии Божием. А что это за тема? Что это за тема о Царствии Божием?

Л. Горская

— Отец Олег отвечает сейчас на вопрос, которым я, не будем говорить, сколько лет назад, поставила в тупик родителей и ответ не получила. Буквально научившись говорить, я задала вопрос родителям: а почему я пришла из небытия в бытие? Немножко другими словами сформулировав, доступными, но не получила ответ. Вот отец Олег сейчас ответил так интересно.

Прот. Олег Стеняев

— Всё-таки вернёмся к последней теме. Царствие Божие приблизилось — с этого начинается проповедь Евангелия. Об этом говорит Иоанн Креститель, об этом говорит Сам Христос. Царствие Божие — это абсолютный теократический порядок, который рано или поздно «яко на небеси и на земли».

А. Пичугин

— Страшно звучит про «на земли».

Прот. Олег Стеняев

— И когда каждый день мы читаем слова этой молитвы Господней, и там эти слова «яко на небеси и на земли», вместе с нами святитель Филарет (Дроздов) спрашивает: а как на небеси? Мы же это хотим спроецировать на землю — яко на небеси и на земли. И отвечает: на небеси мятеж Люцифера и последовавших за ним бесов подавлен, они сброшены Архангелом Михаилом в пространство между небом и землёй. Но на земле тоже возник мятеж, очаг сопротивления Богу — это грехопадение наших прародителей Адама и Евы, как сказано: в Адаме все умирают. И когда мы просим Бога, чтобы было Царствие Его, воля Его яко на небеси и на земли — чтобы теократический порядок, который воцарился на небесах после подавления вот этого мятежа, он бы рано или поздно воцарился на земле.

А. Пичугин

— Но это, скорее, речь идёт про сердца людей, а не про целые страны и континенты.

Прот. Олег Стеняев

— Прежде всего сердца людей, потому что сказано, что проповедовать Евангелие мы должны до края земли. Но, как мы знаем, земля круглая, поэтому край земли — это дойти до каждого сердца, докричаться, достучаться до каждого сердца. И сердце человека и есть поле битвы — это настоящее поле битвы. И здесь как раз всё решается: или человек остаётся в падшем состоянии, тогда ничего хорошего в его сердце не обнаруживается, как Христос говорит, что из сердца исходят убийства, кражи, блуд. И в то же время сказано: верою вселиться Христу в сердца ваши. Или в моём сердце, в мире чувств, царствуют какие-то животные инстинкты и начала, и этим всё ограничивается, или Христос, Бог Слово, воцаряется в моём сердце, в моей жизни, и действительно я могу быть кем-то или чем-то во Христе. И я никто и ничто вне Христа.

А. Пичугин

— Давайте мы через минуту к нашему разговору вернёмся. Напомню, что протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, писатель, публицист, миссионер, в гостях у нас. Лиза Горская, я — Алексей Пичугин. И через минуту мы снова здесь.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Здравствуйте ещё раз. Напомню, что протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, писатель, публицист, миссионер, у нас в гостях. Мы говорим о притчах, которые упоминаются в Евангелии. Сколько их? Напомните ещё раз, пожалуйста.

Прот. Олег Стеняев

— У нас есть 12 притч, в которых рассказывается о Царствии Небесном. Но есть ещё сопроводительные притчи, которые напрямую не связаны с этой темой. Например, притча о богаче и Лазаре, и подобные притчи есть не только в Евангелиях, но и в других книгах Ветхого Завета. Например, есть такая поэтическая притча, как деревья решили избрать царя-дерево. И вот они все собрались, обсуждают, шумят ветвями. И таких образов поэтических очень много на страницах Священного Писания. Но нас сегодня интересуют притчи, которые имеют тему Царствия Божьего.

А. Пичугин

— А если мы посмотрим все 12 притч, разберём их, нам станет понятнее, что же такое Царство Небесное или всё-таки нет? Пока мы сами не окажемся где-то рядом...

Прот. Олег Стеняев

— Я думаю, станет. Если очень схематично и коротко: Царствие Небесное — это то, что сеется. Как слово Евангелия достигается нас — это семя проникает в наше сознание. Процесс роста — это невидимый процесс. В Евангелии от Марка 4:26-29 говорится о том, что, как это растёт, мы не видим — это внутренний процесс. Притча о плевелах говорит нам о том, что будет сопротивление этому росту: там где ростки, там появятся и плевелы, причём на начальной стадии отличить плевела от пшеницы практически невозможно. И есть опасность, что, выдёргивая плевела, мы будем выдёргивать пшеницу. Отличить можно только тогда, когда пшеница налилась зёрнами, а плевела остались плевелами. Притча о зерне горчичном говорит о том, что начало может быть как бы и незаметным — это событие, на которое, может быть, никто не обратит внимания, и даже мы сами не поймём: а какое значение имеет эта мысль, такая незначительная, внешняя, которая возникла. Притча о рыбаках, которые бросили сеть в море. Да, они уловили много рыбы, но не каждая годна. Как был такой момент: очень многих крестили, крестили, но мы не видели потом многих из этих людей в наших храмах. Притча о рабах, получивших равную плату: да, Господь наградит нас всех. Кто-то трудился всю жизнь, родился в религиозной семье, а кто-то на склоне лет пришёл в Церковь, но Господь нелицеприятен. Притча о сокровище на поле, сокрытое сокровище — это притча о том, как важно оценить то, что мы имеем во Христе. О званых на брачный пир: мы такими, может быть, не оказались, может быть, мы как раз были не званные, а потом нас пригласили на этот брачный пир, и мы должны ответственно отнестись к этому мессианскому пиру — притча о закваске. Притча о десяти девах, среди которых пять было разумных и пять неразумных, и все они ожидали, когда придёт жених. И разумные запаслись маслом для своих светильников, а неразумные этого не сделали. И когда «се жених грядёт в полуночи», одни оказались готовы, а другие нет. Притча о жемчужине перекликается с притчей о сокровище, зарытом на поле. И притча о немилосердном должнике: когда человек получил прощение от своего господина, но сам не способен прощать. Пережив Божью благодать, он не продолжает её в своей жизни, он остаётся жестоким деспотом по отношению к другим людям, то есть став христианином, он не поменял своих нравственных качеств, и для него это оборачивается потерей Царствия Божия. Собственно говоря, святоотеческая традиция знает разные формы правления: монархия, плутократия — это власть жуликов, олигархия — власть аристократов. Есть управление судей, есть управление теократических царей, непосредственно поставленных от Бога. И как высшая форма управления теократия — власть Создателя. Но сам принцип власти, любой власти, проистекает от Бога. И в Писании подчёркивается, что если бы над людьми, даже, может быть, слишком далёких от религии, то люди уничтожали бы друг друга, пожирали бы друг друга.

А. Пичугин

— Сейчас задам вопрос, немного не связанный, наверное, с темой нашей программы, но всё равно: а как же демократические формы, которые прекрасно знали греки и это было ещё в дохристианское время, соответственно, некоторые жители Иудеи хорошо себе представляли подобные формы правления как демократия.

Прот. Олег Стеняев

— На самом деле это было такое ноу-хау греческих полисов. Это была городская форма управления, она никогда не работала в период войны, например. Если спартанцы выбирают человека, который будет отвечать за водопровод, то, да, конечно, они самым демократических путём осуществят этот выбор. Но если началась война, то царь Спарты сам назначает время и место, где войска собираются, куда они отправляются. Но в церковном понимании вот то, что сейчас называется демократией, это принцип соборности: соборного согласия верующих по каким-то основополагающим вопросам. И само название Церкви «Экклесия» — что такое экклесия до Христианства? Это демократический акт, когда имеющие право голосовать мужчины, не рабы, не женщины, собирались посреди греческого полиса и общим голосованием принимали решение. Но христианская соборность шире греческой оказалась, потому что учитываются интересы и наших сестёр в вере. И мы знаем, что когда Дух Святой сходит на апостолов, они пребывают в общении с Пресвятой Девой Марией, поэтому в христианском понимании и господин, и раб, и скиф, и варвар оказывались в этом соборном единении друг с другом, ибо во Христе нет ни тех, ни других. Поэтому христианское понимание соборности значительно выше той демократии античного мира, в понимании людей того времени.

Л. Горская

— У меня было некое техническое замечание, правда, мы уже достаточно далеко от этого ушли, но вот снова вернулись. Вы сказали, что Господь нелицеприятен, а у нас современная языковая реальность такова, что большинство людей слово «нелицеприятный» воспринимают в значении «неприятный», «строгий». А на самом деле слово «нелицеприятный» означает «справедливый» и «беспристрастный». Вот я бы хотела об этом поговорить.

Прот. Олег Стеняев

— Есть несколько слов, которые сейчас имеют противоположное значение. Например, слово «презирает». «Презирает» — это означает «заботится». Кого презирали? — вдов и сирот презирали.

А. Пичугин

— Дом призрения.

Л. Горская

— Как «присматривали».

Прот. Олег Стеняев

— Дом призрения, да. За ними присматривают, оказывают заботу о них. А в советское время, кстати, Церкви запретили заниматься благотворительностью, и это было уголовно наказуемое преступление, если бы Церковь занималась благотворительностью. Даже если бы отдельно взятый храм ссудил бы деньги ветерану войны, например — за это могли подвергнуть судебному преследованию. Таких слов очень много на самом деле. Или слово «превращать». Изначальный смысл в синодальной Библии «превращать» — «искажать»: «превращают, как и прочие Писания».

Л. Горская

— Один корень со «враньём».

Прот. Олег Стеняев

— То есть внешне это может выглядеть сейчас совсем иначе, но когда смотрим значение слова даже по синодальной Библии, мы иногда обнаруживаем, что смысл меняется до неузнаваемости. Я не говорю уже в сравнении со славянскими словами: «глумиться» — это означает рассуждать о Божественном. Исаак, который выходит встречать Ревекку, он выходит поглумиться, то есть помолиться, чтобы невеста была такой, какую он хочет иметь невесту. А сейчас «глумиться» — это «издеваться», «позорить», что-то такое...

А. Пичугин

— И слово «позорить» вы упомянули, которое тоже переменило своё значение.

Прот. Олег Стеняев

— Да, «позор» — «зрелище».

А. Пичугин

— Кстати, в южнославянских языках многие из этих слов остались в своём первоначальном значении.

Прот. Олег Стеняев

— В основном, конечно, многие слова сохраняются в прежнем значении, но мне кажется, нам надо отслеживать такие слова, которые приобрели немножко другое значение, и в современных изданиях синодальной Библии, например, в случае «превращают Писания» (а сейчас слово «превращают» это какой-то акт волшебства) давать ссылочку: «искажают». И таких текстов достаточно много в Священном Писании. Но человек, который читает Библию и по-славянски, и по-русски, видит весь объём слова. И он не перепутает газетный язык даже с литературным языком девятнадцатого века, на котором написана синодальная Библия.

Л. Горская

— «Господь нелицеприятен» — это означает, что Господь не взирает на лица?

Прот. Олег Стеняев

— Он не взирает на лица, Он справедливо относится к каждому человеку, Он не оценивает человека по его теперешнему положению, состоянию, Он промышляет о каждом творении, не только о людях, о птицах небесных, о зверях полевых и так далее.

А. Пичугин

— Давайте вернёмся к притчам, и к притчам о Царствии Небесном. Их 12, мы ещё раз напомним нашим слушателям, что всего именно притч в Евангелии находится 12.

Прот. Олег Стеняев

— О Царствии Небесном.

А. Пичугин

— О Царствии Небесном. А есть же ещё не синоптические Евангелия, так называемые апокрифы. Там можно встретить подобные притчи? Ведь некоторые апокрифы по своему созданию тяготеют к каноническим Евангелиям.

Прот. Олег Стеняев

— Я читал очень красивое выражение притчи — это апокрифическое Евангелие от Фомы — там сказано так... Помните известное высказывание Христа в канонических Евангелиях «Царство Божие внутрь вас есть»? А в апокрифическом Евангелии Филиппа сказано так: «Если тебе скажут, что Царствие Божие на небе, не верь — тебя птицы опередят. Если тебе скажут, что Царствие Божие в воде, не верь — тебя рыбы опередят. Если тебе скажут, что Царствие Божие в земле, не верь — тебя пресмыкающиеся опередят. Царствие Божие внутрь вас есть». То есть мы видим канонический текст, и он имеет обрамление некой притчи, которая помогает человеку лучше усвоить эти слова Христа. Что значит «Царствие Божие внутрь нас»? Если я буду искать на небе, буду искать в воде, где-то ещё, я не обращу внимания на своё собственное сердце. А ведь именно верою надо вселиться Христу в сердца наши. Таким образом, притча помогает нам лучше понять смысл слов Христа. И с простыми людьми Он так и разговаривает именно с помощью притч. Было пророчество о том, что Мессия будет говорить в притчах. «Всё сие Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им». И было пророчество, что Мессия «в притчах отверзнет уста». И блаженный Феофилакт пишет: «Приведено пророчество, которое заранее говорило о том, как Иисус имел учить именно притчами, чтобы ты не подумал, что Христос изобрёл некоторый новый способ относительно научения». А мы уже выяснили, что жанр притч существовал и в ветхозаветные времена. «Слово „да“ принимай, что оно употреблено для обозначения не причины, но следствия, вытекающего из известного факта, ибо Христос учил таким образом не для того, чтобы исполнилось пророчество, но так как Он учил в притчах, то из дела оказалось, что пророчество исполнилось на Нём. „Без притчи не говорил им“ сказано только в то время, ибо Он не всегда говорил в притчах. Изрёк же Господь то, что было сокрытым от сотворения мира, в притчах, ибо Он сам явил нам небесные тайны Самим Собою». То есть Он сам был как бы некой притчей, загадкой, которую надо было разгадать. И иногда Он спрашивал учеников: «А вы за кого почитаете Меня?» И они говорили, что вот в народе разные представления есть. То есть от человека всегда требуется рассуждение. И когда человек употребляет рассуждение, с помощью притчи ему лучше обнаружить подлинный смысл, который, может быть, не лежит на поверхности.

Л. Горская

— А что такое рассуждение?

Прот. Олег Стеняев

— Рассуждение — это когда мы начинаем некий мысленный процесс внутрь себя. Например, апостол Павел пишет: «Кто будет есть и пить, — имеется в виду Святое Причастие, — не рассуждая о Теле и Крови, тот будет есть и пить в осуждение, поэтому многие болеют и даже умирают». Что же это означает? Я должен стоять на Литургии и думать о том, как Господь страдал, и если я забыл и подошёл, причастился, то я заболею или даже помру? Имеется в виду, что сам строй Литургии предлагает нам такое рассуждение. Когда мы слышим слова «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя», призыв «Святая святым!»...

Л. Горская

— Это осознанность?

Прот. Олег Стеняев

— То есть Церковь рассуждает этими литургическими текстами вместе с нами, даёт нам образы. Даже вот выносят Евангелие, перед Евангелием свеча — она символизирует Вифлеемский свет, Вифлеемскую звезду. И мы следуем как бы вместе с волхвами за этой звездою, чтобы постичь свет Евангелия.

Л. Горская

— Если подбирать синонимы, это осознанность, это какая-то внутренняя концентрация — что это?

Прот. Олег Стеняев

— Это именно рассуждение, в том смысле, что мы концентрируем своё внимание — да, я с вами согласен: это некая концентрация на неких темах, сюжетных линиях. И здесь задействовано всё: рассуждение идёт на уровне иконы, которая выставляется в этот день, рассуждение идёт на уровне каждения ладаном. И вот эти облака ладана — это образ благодати, который почти осязаемо наполняет. Благоухание — это указание на красоту Таинств. Окропление водою — это как бы мир творится заново. Чаша выносится: «Сие есть Тело, сия есть Кровь», — под видом хлеба и вина.

Л. Горская

— Протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Предтечи в Сокольниках, писатель, богослов, миссионер, в гостях у радио «Вера». Здесь ещё с вами в студии Лиза Горская и Алексей Пичугин. И мы говорим о евангельских притчах, которые открывают нам смысл, которые рассказывают нам про Царствие Небесное. Их всего 12, и я хотела спросить: 12 — это же тоже символичное число? Или 12 и 12?

Прот. Олег Стеняев

— Число 12 прежде всего указывает на две группы людей: 12 сыновей Израиля-Иакова; и 12 апостолов Иисуса Христа.

А. Пичугин

— А там действительно есть такой символизм или так совпало?

Прот. Олег Стеняев

— Это совпадает в Апокалипсисе, где перед Престолом 24 старца поклоняются Иисусу Христу. А Церковь объясняет: 24 старца — это 12 сыновей патриарха Иакова-Израиля и 12 апостолов Иисуса Христа. Нам трудно судить, что количество притч о Царствии Божием, именно 12, связано ли это с апостолами или нет. Но апостолы, живя на земле, уже были подданными этого Царствия. Ведь Царство-то Божие начинается внутрь нас. И если человек, живя на земле, осознаёт себя уже подданным этого Царства, как бы имеет гражданство, он имеет над собою Царя царей, правителей. Это человек, который всегда будет выстраивать правильную иерархию ценностей: что на первом месте, что на втором, а что на третьем. Поэтому для христиан важно осознавать, что они подданные Христа прежде всего. Да, они были хорошие граждане своей страны — это без сомнения, но в той части светских законов, которые не противоречили заповедям Бога. А там, где светские законы античного мира противоречили заповедям Божьим, христиане оставляли за собой право не соглашаться с этим, и некоторые шли на муки и даже на смерть. Представьте себе: человек гордится своим паспортом. Маяковский в своё время написал: «Смотрите, завидуйте, я — гражданин Советского Союза». Сейчас кто-то, наверное, гордится российским паспортом, чаще американским или британским. А что такое быть подданным Царствия Божия? Это иметь самое привилегированное гражданство, которому причастны не только святые, но и ангелы. В Библии сказано, что быть подданным Царствия Божия — это быть согражданином и святым, и самим ангелам — небожителям. А в каком случае мы становимся подданными этого Царства? Когда Христос царствует в наших сердцах, а не грех, когда мы выстраиваем правильную иерархию ценностей и ей подчиняем свою жизнь.

Л. Горская

— В таком случае сравнение с паспортом не совсем точное, потому что в нашей жизни всё меняется: мы падаем, встаём, — а паспорт нельзя дать, забрать. А в душе нашей, получается, Христа может не быть, и в это состояние мы можем несколько раз впасть.

Прот. Олег Стеняев

— На самом деле у нас даже не прописано, за какое преступление человека точно можно лишить гражданства, чаще обозначен срок наказания. И лишение гражданства — это что-то очень серьёзное.

А. Пичугин

— А как же анафематствования всякие?

Прот. Олег Стеняев

— Смотрите, когда апостолы однажды пришли, сотворив много чудес, Христос им сказал: «Не тому радуйтесь, что чудеса творите, а тому радуйтесь, что ваши имена записаны в Книге жизни». Конечно, имя может быть изглажено, но это не так, что шаг влево, шаг вправо — побег, прыжок на месте — провокация. Господь сразу не наказывает человека, в Библии сказано, что за «третье, четвёртое не пощажу». Почему так сказано у малых пророков? Потому что, если человек один раз согрешил, второй раз — Господь ещё долготерпит. А вот когда третий, четвёртый, то есть это уже превращается в некий образ жизни, то здесь пойдут наказания. И то это не отлучает человека от благости Божьей. Пока человек жив, вот это гражданство, если он крещён, сохраняется. Он плохой гражданин в этом Царстве Христа, но он не изгоняется, если он, несмотря на свои падения, всё время стремится восстановить свой статус.

Л. Горская

— А когда жизнь закончилась, что с этим гражданством происходит, как оно рассматривается?

Прот. Олег Стеняев

— Мы переходим из жизни в жизнь: для христианина, собственно говоря, смерти нет. И вечная жизнь в Царстве Божьем начинается в этой временной жизни. Когда причащаемся Тела и Крови, разве мы не становимся участниками царского, мессианского, небесного пира, о котором Христос говорил: «Я буду пить вино в Царстве Отца Моего Небесного». То есть уже здесь, на земле, мы царственное священство, все крещённые — царственное священство по благодати. И это достоинство, мы облекаемся в него, пройдя через крещение, избавившись от всех других прежних моментов. И Таинство миропомазания, особое Таинство благодати, делает нас царями и священниками. Это не просто из широких штанин что-то я достаю, а это то, что становится частью моего бытия, я не мыслю себя вне этого. Если какой-то разрыв на мгновение происходит, что мы делаем? Мы бежим на исповедь. Иногда человек опасается, что он не добежит, звонит батюшке по телефону: «Благословите, я приеду! Благословите, я по телефону всё готов рассказать». Священники отказываются иногда, говорят, что не могут обеспечить тайну исповеди. А эти люди говорят, что они готовы всему миру открыто кричать о своих грехах, только бы Христос простил нас.

А. Пичугин

— А часто такое бывает?

Прот. Олег Стеняев

— Бывает, особенно когда люди в летний период далеко уезжают от своих приходов, и не везде есть храмы. И они начинают звонить, настаивать, но мы обязаны их отговаривать, потому что священник должен обеспечить тайну исповеди. Я не могу обеспечить тайну исповеди, если там третий участник может быть нашего диалога — мы же не знаем, как всё это работает.

А. Пичугин

— Ну всякое бывает, есть же исповедь по телефону.

Прот. Олег Стеняев

— Но если человек заявляет, что он готов открыто каяться — человек, в принципе, и в храме может открыто каяться.

Л. Горская

— А что это за форма вообще открытого покаяния?

Прот. Олег Стеняев

— В древности так было принято, особенно когда человек вступал в монашескую обитель, он открыто рассказывал о всех своих падениях, чтобы все понимали, что это не ангел очередной вспорхнул с небес, прилетел в их монастырь, а такой же грешник, как они все. И читалась над ним разрешительная молитва, и в этом случае ему разрешалось даже рассказывать о грехах, в которых он уже исповедовался, чтобы все чувствовали, что они в одном состоянии. Есть описание, как исповедь происходила в Кронштадте в Андреевском соборе. И один мужчина посетил эту исповедь, её делал Иоанн Кронштадтский. Это была общая исповедь — Синод разрешал ему, за многолюдством народа. И вот этот человек описывает, что гасятся все лампады, свечи, горит лампада перед иконой Христа на иконостасе и перед иконой Божией Матери. И свечка стоит, аналой, Крест, Евангелие. И голос батюшки Иоанна: «Кайтеся!» И люди начинают кричать: справа женщина кричит, что она младенчика вытравила, слева пожилой голос кричит, что он невестку сына своего совращал. И человек описывает свои чувства: «Кто-то кричит детским голосом, что он воровал, кто-то ещё что-то, и первое желание — выскочить из такого сообщества грешников. А потом заглядываю в себя и начинаю кричать, что я это сделал, что я хуже всех. И весь храм...» А потом батюшка читал общую разрешительную молитву, и люди, как бы побывав в аду такой всеобщей падшей во грехе реальности, обретали свет: зажигали опять светильники, свет наполнял храм, просветлевшие лица, и только вот потоки слёз ещё сохраняются — капельки дрожат на бороде, на платке и так далее.

А. Пичугин

— А как сейчас Церковь относится к общим исповедям? Они же немножко по-другому проходят.

Л. Горская

— Это не общая исповедь.

Прот. Олег Стеняев

— Это было исключительное решение, потому что многие люди хотели исповедоваться непременно у отца Иоанна Кронштадтского.

А. Пичугин

— Нет, а именно к общим исповедям: в советское время их часто довольно проводили в храмах. А сейчас?

Прот. Олег Стеняев

— Сейчас к общей исповеди относятся не так положительно, как в советское время. В советское время это была необходимость. Я объясню, почему: храмов-то было мало, а исповедников много. Поэтому заключалась в том, чтобы священник на общей исповеди назвал бы основные грехи, а люди бы отвечали: «Грешен! Грешен! Грешен!» Но даже общая исповедь предполагала, что, если человек подходит, когда епитрахилью накрывают, читают разрешительную молитву, он мог сказать, что у него есть дополнение к общей исповеди . и он это говорил. Сейчас храмов становится, слава Богу, всё больше и больше, и необходимость в общей исповеди отпадает. И сейчас во многих храмах рекомендуют исповедоваться не в день Причастия, а накануне вечером после Всенощной священник остаётся в храме и сидит там два-три часа, принимает исповедь верующих — это в порядке вещей.

Л. Горская

— Я даже знаю храмы, где перед Литургией исповеди может и не быть. Например, в Великий Четверг. Действительно, священники дежурят допоздна, до двух-трёх часов ночи иногда, пока все не исповедуются, но считается, что на следующий день во время праздничной Литургии все должны быть сконцентрированы уже на другом.

Прот. Олег Стеняев

— Когда я служил на Ордынке в храме «Всех скорбящих Радость», я начинал исповедь в полдевятого, предположим, и за полтора часа я должен был окончить — к молитве «Отче наш». А передо мной стояло 200 человек, как я мог это сделать? Ну, иногда мы втроём исповедовали, вдвоём, как получалось...

А. Пичугин

— Ну так и сейчас в больших храмах.

Прот. Олег Стеняев

— Так вот сейчас стали рекомендовать нам представители священноначалия исповедовать в другие дни, назначать такие дни. Дежурство священников тоже устанавливается, потому что человек может воспользоваться дежурством священника и прийти на исповедь. Кстати, всем я советую, которые ни разу не исповедовались: никогда не идете на исповедь в праздничный день, приходите на буднях, когда в храме почти никого нету. И помогающий священник уделит вам больше значительно внимания, чем нежели вы решили на праздник прям прийти и торжественно поисповедоваться.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Мы уже будем заканчивать программу. Напомню, что в гостях у светлого радио сегодня был протоиерей Олег Стеняев — клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках, писатель, публицист, миссионер. Спасибо большое. Лиза Горская —

Л. Горская

— Алексей Пичугин —

А. Пичугин

— Всего хорошего.

Прот. Олег Стеняев

— Спаси, Христос!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем