«Православие в Хорватии». Светлый вечер с о. Максимом Бражниковым (31.05.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Православие в Хорватии». Светлый вечер с о. Максимом Бражниковым (31.05.2018)

* Поделиться
о. Максим Бражников

о. Максим Бражников

У нас в гостях был руководитель Молодежного отдела Орской епархии, настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в городе Орске священник Максим Бражников.

Мы говорили с нашим гостем о его интересе к истории Православия на территории бывшей Югославии и, в частности, поговорили о православных святых и святынях Хорватии.


А. Пичугин

— Добрый вечер, дорогие слушатели! В студии Светлого радио приветствуем Вас мы, Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И сегодня здесь, в этой студии вместе с нами и с Вами этот час, этот «Светлый вечер» проводит священник Максим Бражников, руководитель молодежного отдела Орской епархии, настоятель Казанского храма города Орска. Здравствуйте.

М. Бражников

— Добрый вечер. Здравствуйте.

А. Пичугин

— Отец Максим занимается... Помимо того, что он руководитель молодежного отдела и настоятель храма, у него есть увлечение. У всех есть, наверное, какое-то хобби, но мало у кого оно переросло еще в такую... Наверное, мало у кого из священников оно переросло еще и непосредственно в профильную пастырскую деятельность. Я думаю, что, конечно, отец Максим не один такой, но, по крайней мере, в Сербии его знают хорошо как человека, который служит определенной — сейчас он точнее расскажет, как это правильно называется... Проводит определенные богослужения из традиций Сербской церкви. Он чтит память сербских святых, в том числе тех, о которых в России совершенно не знают. Например, новомученики Ясеновские — это святые уже нашего времени, совсем, вернее, недалекого. Их современники вполне себе живы. Это Вторая мировая война. Ну, вот кроме отца Максима, пожалуй, я не знаю людей, которые как-то так наводят мосты в этом отношении между Россией и странами бывшей Югославии. Сегодня об этом поговорим. Поговорим еще и об Орской епархии, и о Казанском храме, и о том, какую, в целом, работу отец Максим проводит, потому что все это целостно, очень целостно, собирательно. Не так давно я... Да чего там говорить — я тоже вместе с отцом Максимом туда ездил, в бывшую Югославию, Хорватию, где, ну, в такой относительно сербской ее части, в Славонии находится концлагерь Ясеновац. Ездили мы туда в декабре за мощами ясеновских новомучеников. Ну, давайте по порядку. Расскажите, а как Вы пришли вообще к... как к Вам пришла, вернее, любовь к Сербии, да и не только к Сербии — наверное, к бывшей Югославии? И как Вы заинтересовались темой, самой темой Ясеновского концлагеря? Потому что Сербию можно любить по-разному. Очень многие ее любят — сербские песни, сербскую культуру, сербскую кухню, сербские напитки — много чего. А вот так, с полным погружением, причем, в очень трагические страницы ее истории, совсем недавней, не битвы на Косовом поле, вот это интересует очень немногих.

М. Бражников

— Ну, я бы не сказал, что это прямо началось как хобби. Скорее, мне нравилось вообще с детства изучать историю. Особенно недавнюю, ту, которая на наших глазах еще в детстве разворачивалась. То есть, в данном случае я имею в виду, что в 90-е годы, когда по телевизору у нас показывали кадры из югославских войн, период распада этой страны, тогда мне было еще относительно немного лет. Я 1986 года рождения. И, скажем так, они очень запали в душу, поскольку было удивительно, что где-то далеко от России есть люди, которые, как тогда мне казалось, говорят на схожем с нами языке, имеют общую культуру, даже флаг похожий, получается. И, скажем так, в детстве я впервые об этой стране что-то узнал, что-то увидел по телевизору. И потом уже далее, когда я пришел в Церковь, тогда все люди очень сочувствовали — это витало в воздухе у нас в провинции — Югославии, которая находилась под бомбежками НАТО. Это был 1999 год.

А. Митрофанова

— А Вы родом из Орска?

М. Бражников

— Да, Южный Урал, город Орск, Оренбургская область. Далее, когда я уже поступил в семинарию и начали мы изучать там историю и поместных церквей, в том числе, история Сербской церкви тоже была очень интересной. Но как-то тогда я, если честно, больше был озабочен другими вещами. Мой сербский профиль... Ну, что я могу назвать по-настоящему хобби, это историческая литургика. Я больше, скажем так, для досуга в нее погружаюсь.

А. Митрофанова

— Какой интересный досуг, отец Максим! Вы просто, я не знаю, какой-то уникальный, по-моему, молодой священник, который на досуге погружается в историю литургики.

М. Бражников

— Абсолютно нет.

А. Пичугин

— А историческая литургика — вообще что это такое? Тут, наверное, надо пояснить.

М. Бражников

— Ну, это исследование богослужения, корней его, откуда те или иные традиции взялись. Просто человек у нас, приходя в Церковь, погружается на определенные уровни, скажем так, восприятия богослужения. То есть ему становится интересно, что происходит в Церкви на службе, что за чем идет, кто где что кадит, кого, и тогда он покупает первую же книжку — это «Закон Божий» отца Серафима Слободского, ну, и там довольно такое толкование — первого уровня, скажем так. Что вот во время хождения на всенощное бдение, на примере 103-го псалма, священник символизирует Адама, дьякон — Еву, значит, и вот так они идут мимо огненной реки и так далее. Очень интересно, но как бы...

А. Пичугин

— Но это определенный все-таки, как многие говорят, детский сад.

М. Бражников

— Ну, детский сад, конечно, да...

А. Митрофанова

— Ну это то, что отец Максим назвал первым уровнем. Это значит, что есть еще 80-й, например.

М. Бражников

— Конечно, есть. Вот 80-й — это как русского языка то самое интересное: откуда выросли корни у того или иного богослужебного последования, почему кадится на 103-м псалме, почему вообще 103-й псалом взялся, в каком веке он появился в составе этой службы, повлияли ли на его появление в данном богослужении монахи, например, какой-нибудь Нитрийской пустыни в Египте, или же повлияли на это дело, по сути, богослужения еще ранней Константинопольской Софии.

А. Митрофанова

— Отец Максим, это потрясающе интересно. Давайте-ка Вы в следующий раз, когда будете в Москве, мы обязательно еще и этой теме отдельно программу посвятим.

М. Бражников

— Дай Бог, дай Бог.

А. Митрофанова

— Потому что, я думаю, для многих из нас это будет... Ну, понятно, у Лёши Свято-Тихоновский институт за плечами. Вы вообще в этой среде, для Вас это все совершенно, как сказать, прописные истины, а я, например, слушаю Вас и понимаю, что мне хочется об этом спросить, об этом спросить... 103-й псалом — почему, действительно? И это те вопросы, которые мы, может быть, в храме... как-то они у нас возникают в голове, если вдруг мы увидим, что это, действительно, такой-то псалом и такой, если мы вообще разберем, о чем там идет речь на богослужении. Но, как правило, по лени — вот я про себя говорю — все эти вопросы мы куда-то в долгий ящик откладываем...

М. Бражников

— Именно! Лень как раз таки и является корнем всего нашего неведения в данном случае. (Смеется.)

А. Митрофанова

— Вот именно. Давайте будем пытаться это исправить.

А. Пичугин

— Но в следующий раз.

М. Бражников

— НЕо в следующий раз.

А. Митрофанова

— И отложили в ящик. (Смеется.)

М. Бражников

— Надеюсь, не в долгий.

А. Митрофанова

— Надеюсь.

М. Бражников

— Ну, в общем, возвращаясь к нашей первичной теме, примерно уже обучаясь в семинарии... Я учился в Сретенской духовной семинарии. Заочно, будучи уже дьяконом, я познакомился... Тогда я вел в ЖЖ блог...

А. Пичугин

— Известный довольно, да...

М. Бражников

— Да не, не сильно-то он был известный. Он под замком, в основном, был. Ну, как бы у меня было очень много друзей. Тогда как раз я еще работал в журнале «Фома», в отделе распространения. Ну, и так я познакомился...

А. Митрофанова

— Память о Вас, прошу прощения... До сих пор там хранятся, с большим теплом вспоминают. «Вот отец Максим — когда-то были времена, когда он у нас работал, в наших стенах»...

М. Бражников

— Прекрасные были времена и прекрасный коллектив, скажу это без всякой елейности или еще чего-то...

А. Пичугин

— Честно Вам скажу, что с отцом Максимом мы относительно давно дружим, поэтому сам часто вспоминаю, да, тоже.

М. Бражников

— Да. Ну так вот. Я тогда познакомился со Светланой Луганской. Это известный достаточно сейчас переводчик и большой друг и Сербии, и России. Среди ее, скажем так, огромных заслуг — перевод книг святителя Николая Сербского полностью на русский язык и знакомство собственно нас, русских, с этим святым, а также вообще с многими-многими другими. Мы как-то больше на другой теме пересекались, а так уже однажды я попросил у нее что-нибудь почитать на эти темы — на темы вообще современной жизни Сербской церкви. Потому что я вспоминал тогда, что я об этой стране знаю, что эта страна — несчастная страна, которая полностью подвергалась нападкам со стороны всего мира... Ну, не всего мира, конечно, а определенной его части. Бомбежкам, гражданским войнам и прочему... И мне хотелось что-то узнать о жизни Церкви — собственно, как она там. И от нее я узнал и некоторые факты современной истории, а также и о том, как Сербия, Хорватия и другие страны жили во время Второй мировой войны, как их Церковь на этих территориях выживала. Там история достаточно кровавая, скажем так, получается. Ну, а так далее уже мы общались постоянно, какие-то я от нее новости узнавал. Потом уже, когда я стал священником, в 2012 году, и через год у меня был первый мой приход — это небольшая деревня, пригород города Новотроицка у нас.

А. Пичугин

— Там же, рядом с Орском, да?

М. Бражников

— Да-да. Станция Губерля. Ну, это, в принципе, 20 километров от Орска. Тогда я увидел на http://pravoslavie.ru — тогда вот наша семинария тоже начала большие контакты с Сербской церковью, наши студенты туда ездили с хором и на праздники различные, помогали убирать снег и завалы после разных небольших природных катаклизмов в монастыре Высокие Дечаны и в других обителях Сербии, которые находятся на территории Косово — Метохии, на территории Республики Сербской. Ну, и было очень много хороших фотографий. Там я увидел впервые чин Крестной Славы так называемый. То есть поясню, если кто не знает. Крестная слава — это...

А. Пичугин

— Думаю, что почти никто не знает.

М. Бражников

— Да. Крестная Слава — это, очень-очень-очень приблизительно говоря, аналог нашего Дня ангела. То есть мы обычно отмечаем День ангела, День святого, а в Сербии есть понятие родов. То есть человек, серб имеет очень богатое знание о своем роде, вплоть до того, откуда они произошли. Это связано с их еще, можно сказать, дохристианским пониманием того, что у каждого рода есть свой дух-хранитель, и вот, собственно, равноапостольный, можно сказать, Савва Сербский, который основатель вообще сербского православия, он же заменил это на почитание святого, который покровительствует данному роду.

А. Митрофанова

— Потрясающе. То, что они действительно знают, получается, в десятом, в пятнадцатом поколении своих предков...

М. Бражников

— Вполне-вполне, да.

А. Митрофанова

— Ах.

М. Бражников

— Да, и так получается, что в день вот этого небесного покровителя их рода совершается Крестная Слава — это небольшой литургический чин. Изготовляется заранее Славский калач — такой, скажем так, круглый... Ну, у нас называют прихожане «каравай».

А. Митрофанова

— Ой, вкусно. Сразу есть захотелось. (Смеется.)

М. Бражников

— Изготовляется он на святой воде, которую священник заранее освящает, приходя в дом к тому, у кого Крестная Слава совершается. Он сдобный, с разными такими вариациями, как его можно запекать.

А. Пичугин

— Подождите, она совершается...

А. Митрофанова

— Не травите душу... (Смеется.)

А. Пичугин

— Да, извини. Она в доме совершается?

М. Бражников

— Может и в доме, но, в основном, в Церкви. Потому что...

А. Пичугин

— Я, когда мы ездили как раз в Славонию, видел, как она совершается в храме.

М. Бражников

— Она почти всегда совершается в храме, но в некоторых местах — в доме. Она может совершаться даже, например, в каком-нибудь здании на работе, где, детей, допустим, все люди верующие. И приходит священник, там, и сам же совершает этот чин. Да, там очень много связано с этим. И сам по себе чин Крестной Славы очень красив, потому что священник поднимает калач, и все находящиеся рядом прихожане тоже помогают его поддерживать как бы. И там такие моменты — отчасти, скажем так, не взятые, а немножко напоминающие рукоположение священника. То есть пение тропарей, «Святей мученицы», «Исайя, ликуй!», «Слава Тебе, Христе Боже!», пение — стихи «Днесь благодать Святаго Духа нас собра». Это из Вербного Воскресенья, получается. Когда они режут калач, напояют его вином и раздают, они говорят: «Христос посреди нас, есть и будет». То есть то, что для нас связано только с литургией. И когда... Собственно, у меня задача была первая, когда я пришел на свой первый приход... Ну, село, люди очень как бы настроены на то, чтобы ходить в Церковь и верить, но как-то между ними есть и нестроения свои, потому что все-таки деревня — это вообще особенный такой...

А. Митрофанова

— Ну, и все мы люди вообще. Поэтому это вполне в человеческой природе — с кем-то не помириться вовремя, кому-то там... на кого-то огрызнуться и так далее.

М. Бражников

— Да. Ну, надо было как-то людей объединять. Я говорю: ну хоть в литургическом (нрзб. — часть 1-я, 13:09) тогда пусть все вот так вот это делают. Скажем, задача была до примитивного проста — то есть совершать богослужение так, чтобы оно было всем ясно, понятно и как-то объединяло бы их так, чтобы была помощь. А далее уже как раз в том самом 2013 году, вводя вот этот чин, мы совершали его только на престольный праздник храма — храма Преподобномученицы Елисаветы. Кажется... Я вот сейчас уже за давностью лет... 17 или 18 июля — это был у нас престольный праздник, там мы его совершали, получается. А далее уже от Светланы я узнал про Ясеновац, про концлагерь, про вообще историю независимого государства Хорватия, ну, и далее как-то решили мы в том году еще, 2013-м, первую память святых новомучеников ясеновацких совершить у нас в храме Преподобномученицы Елисаветы.

А. Митрофанова

— Священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма города Орска и руководитель отдела по делам молодежи Орской епархии, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы говорим о каком-то удивительном хитросплетении. Орск — это Южный Урал, и при этом в городе, который, ну, в общем-то, получается, Центральная Россия, очень крепки традиции и связь с Сербской Православной церковью, которая... Ну, где Сербия, где Орск, где Урал?.. В общем, даже, мне кажется, и в Москве-то не так много храмов, которые настолько глубоко почитали бы и сербских святых, и у себя бы пытались традиции сербского православия каким-то образом укоренять и к ним обращаться.

А. Пичугин

— Сербское подворье, в котором это даже и не совершается.

А. Митрофанова

— Отец Максим, а вот то, что Вы про караваи рассказали, у Вас сейчас есть этот чин?

М. Бражников

— Славский калач? Да, есть.

А. Митрофанова

— Да. То есть это прихожане — они принимают в этом участие? Слушайте, мне кажется, это так здорово.

М. Бражников

— Да, да. Мы последний раз совершали его, этот чин, на день памяти новомучеников в Ясеноваце — это 13 сентября, в прошлом году. Тогда очень много людей пришло, это был воскресный день. Точнее, чин памяти перенесли под воскресенье, потому что все-таки люди у нас работают с понедельника по пятницу, и основной, скажем так, пик посещаемости нашего прихода — это суббота и воскресенье.

А. Митрофанова

— Ну, понятно, да.

М. Бражников

— Ну, я бы, если честно, очень хотел, чтобы у нас все прихожане больше, скажем так, включались в тему, почитали святых. Ну, я думаю, что мне здесь надо еще самому провести некоторую работу. То есть как-то, может быть, написать об этом, напечатать, как-то еще издать какой-то отдельный буклет или книжку небольшую...

А. Митрофанова

— На радио «Вера» рассказать.

М. Бражников

— Да вот... Ну, для этого хорошо бы еще радио «Вера» в Орск как-то привезти... (Смеется.)

А. Митрофанова

— Привозите! Давайте об этом поговорим. А возвращаясь к теме концентрационного лагеря... Тема, которая сейчас, слава Богу, благодаря тому, что и фильмы соответствующие появляются, и вот «Собибор», пожалуйста, Константин Хабенский снял, за что ему, конечно, низкий поклон... То есть эта тема — она как-то сейчас в наше публичное пространство, в дискуссионное такое, возвращается. Хотя она из тех, которые неудобными принято считать.

А. Пичугин

— Да. Вот, понимаешь, Собибор, Треблинка и Дахау — это те лагеря, память о которых никуда и не девалась, о них все 70 лет помнили, даже больше. Про Ясеновац... Вот что самое важное, кстати, в истории этого лагеря: почему про него знают гораздо меньше? Потому что это такая неудобная память. Югославия — это страна, которая пережила даже за последние 30 лет столько всего в своей истории, что память о концлагере хранят, в основном, те, кто живут недалеко от него или приезжают из других стран. Для Хорватии это не очень удобная история.

А. Митрофанова

— Ну это похоже, кстати, на нашу ситуацию в чем-то.

А. Пичугин

— Да, да.

М. Бражников

— Да, но там, кстати, видите, в чем еще дело... Сам по себе Ясеновац — в нем, по данным, которые более, скажем так, правдивы, уничтожено 700 тысяч человек. 700 тысяч человек.

А. Пичугин

— А кто эти люди?

М. Бражников

— И это были не просто, ну, как обычно... Ведь основную часть населения нацистских концлагерей составляли евреи. Но там не только евреи — там цыгане, а в основном — сербы. Потому что, ну, надо понимать — Хорватия того времени, то есть 40-х годов — это марионеточное государство, НДХ.

А. Пичугин

— Но очень большое при этом по территории.

М. Бражников

— Большое, да. Независимая Держава Хорватская, во главе которой стояли усташи — то есть местные фашисты. Не немецкие нацисты сами по себе, а у них был свой поглавник, то есть глава, Анте Павелич, который там, собственно, всем управлял. И зверства, которые творились в этом конкретном лагере... А, ну вообще здесь надо понять, что усташская идеология хорватского национализма и нацизма самого по себе подразумевает полное уничтожение сербов и превращение их в хорватов.

А. Пичугин

— Но тут мы должны оговориться, что мы сейчас ни в коем случае не обвиняем современных хорватов, тем более, жителей Хорватии.

М. Бражников

— Нет, я говорю об усташах.

А. Пичугин

— Это именно политическое течение, к которому примыкали далеко не все.

М. Бражников

— Нет, это не просто течение, это тогдашняя была госидеология 40-х годов марионеточного государства.

А. Пичугин

— Насажденная, соответственно, немецко-фашистской Германией.

М. Бражников

— Естественно. Ну, там еще корни поглубже, конечно, они уходят намного дальше. Один из министров НДХ — ну, так, аббревиатура, в принципе, устоявшаяся... Один из министров тогда, когда уже это государство существовало, говорил, что «треть сербов мы уничтожим, треть обратим в католицизм и превратим в хорватов, другую треть мы заставим покориться». Я вот сейчас, к сожалению, точную цитату подзабыл уже. По сути, политика была не только окатоличивания, но и полного уничтожения. И вот Ясеновац — надо понимать, что это не просто один небольшой лагерь, это целая система концлагерей, которые были очень разные, и занимает она огромную часть Западной Славонии, вот этой области...

А. Пичугин

— Ну, с центром в поселке Ясеновац.

М. Бражников

— Не совсем, надо сказать. Вот то место, где мы с вами были, получается, вот место Каменный Цветок, памятник, который поставлен был после войны, когда пришлось все-таки признать, что нахождение концлагеря на этом месте было.

А. Пичугин

— Ну, потому что все было уничтожено. Все следы концлагеря. Ну, понятно, что когда находишься там и знаешь, что он был, ты видишь и рвы, и насыпи, все, что осталось.

М. Бражников

— Фотографии-то тоже сохранились, очень много их.

А. Пичугин

— Да, ну, естественно. Но когда находишься на местности, рельеф непонятен, и там много чего еще произошло в последние два десятилетия. Во время войны вот город Пакрац, где мы непосредственно жили в нескольких десятках километров от Ясеновца, потому что там жить негде, единственное целое здание в городе — это гостиница. Все остальное разрушено войной, и далеко не Второй мировой, а в 90-е годы.

М. Бражников

— Да, и вот надо сказать, что там, где находится мемориальный парк Ясеновац, это так называемый лагерь-3 — Циглана. То есть там всего пять лагерей было. Рядом, в самом поселке Ясеновац, который находится... ну, буквально вот так-то можно дойти пешком, там старинный женский монастырь Иоанна Предтечи. Сначала — нет, точнее, это не монастырь, это был тогда приходской храм Иоанна Предтечи, который был превращен в, по сути дела, мозговой центр этого места. Там же рядом находилась усташская больница, которую мы с Алексеем тогда посетили. Там трудились над лечением нацистов врачи-евреи, получается. Там был лагерь Кожара, называется, на этом месте, это лагерь № 5. Также один из лагерей находится на территории современной Республики Сербской, то есть Боснии и Герцеговины. Это называется Стара Градишка, рядом совсем. И еще был лагерь Брочице — место, где, собственно, совершалось уничтожение и живых, и мертвых. Ну, а если совсем проехать недалеко, есть лагерь Млака — это детский лагерь. Об этом мы можем, кстати, отдельно поговорить. Там есть такое имя одной женщины, спасшей множество детей из этого лагеря, по сути, от смерти. Это лагерь смерти. То есть это не просто концлагерь, где совершался труд. Там велось уничтожение людей самыми разными изуверскими способами. Ну...

А. Митрофанова

— Среди них есть, я так понимаю, новомученики и исповедники. То есть те люди, которые не просто так, как сказать, пострадали от чудовищных пыток. Это люди, которые приняли смерть за веру. Хотя здесь, мне кажется, такое разделение — оно, ну как сказать... Вот я сейчас даже сама об этом говорю и думаю: ну ведь и те, и другие, по сути, это люди, которые столько претерпели, что, по сути, наверное, вот эти страдания — они, в общем, не знаю... Немножечко такое, может быть, условное даже разделение. Но Вам как священнику виднее. Расскажите вот про тех людей, которые именно почитаются как святые из пострадавших там.

М. Бражников

— Видите ли, в чем дело еще с Ясеновацем. В том, что Независима Держава Хорватска — это государство было полностью католическое. И комендантом одного из лагерей, особенно лагеря-3 Циглана, где находится мемориальный парк, был католический священник и монах, которого называли «фра Смерть» — ну, собственно, «отец Смерть».

А. Митрофанова

— Ну, это...

М. Бражников

— Который...

А. Митрофанова

— Я сразу хочу сказать, что это не значит, что все католические священники и монахи — вот такие же. Это, скорее всего, какой-то просто...

А. Пичугин

— Да, мы можем...

А. Любимцев Знаете, вот есть люди, которые, прости Господи, моральные уроды.

М. Бражников

— Ну, и здесь мы конкретно не говорим о том, что мы сейчас ког-тоо хотим дискриминировать по этому признаку... Просто конкретно на этом месте были и капелланы Католической церкви тогдашней хорватской, получается, были священнослужители, были францисканские монахи, которые сами, между прочим, очень много погружали свои руки в человеческую кровь. И они насильно перекрещивали там людей, объявляя им о том, что они выйдут из лагеря, а потом, после этого их цинично уничтожали и говорили: «Потому что это все равно Вам не поможет». Ну это да... То есть там пострадали... Там был уничтожен, по сути, тогдашний весь цвет Сербской церкви. Конечно, не только там, но там погибли, значит, священномученик Петр, митрополит Герцеговинский Дабро-Басанский. Там погибло очень много мирян, монахов, монахинь. Ну, показательна память мученика Вукашина, которую мы будем совершать уже через неделю, получается, в День его памяти. Это наиболее известная история одного из палачей лагеря. Ну, там у них были соревнования в убийствах, такой своеобразный спорт. Который однажды, ну, опьянев от крови, говорит: «Я вижу старика с добрыми глазами, который смотрел прямо на меня и улыбался. Я подошел к нему и всячески над ним измывался, и наконец-то: „Ну, скажи же то, что от тебя требуют“. Тот говорит: „Дитя, делай то дело, которое хочешь. Благослови тебя Бог“. Так, говорит, он погиб, и теперь, говорит, я не могу жить, потому что передо мной этот старик, я постоянно его вижу». Ну, и вот его память, кстати, не только совершается, скажем так, у нас. Есть много храмов, которые имеют частицу мощей в России и почитают его. Но сейчас мы об этом расскажем немножко.

А. Пичугин

— Да, мы продолжим через минуту. Напомню, что сегодня в гостях у Светлого радио священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма города Орска и руководитель молодежного отдела Орской епархии. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин здесь также, в этой студии.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова, и напоминаю, что в гостях у нас сегодня священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма города Орска, руководитель отдела по делам молодежи Орской епархии. И мы говорим сегодня об удивительном явлении — о том, как в этом уральском городе почитают сербских святых. То есть помимо того, что да, конечно, есть и русские святые, о них тоже прекрасно, я так думаю, отец Максим, Вашим прихожанам известно и Вы о них рассказываете, и все. Но — вот что удивительно, именно... Ну как, знаете, у нас есть этот момент — мы своих худо-бедно знаем, а о святых других поместных православных церквей — ну как-то у нас то руки не доходят, то что-то там еще.

А. Пичугин

— А еще мы не знаем святых, которые близки к нам по времени.

А. Митрофанова

— По времени, да. Потому что...

А. Пичугин

— Александр Шморель — вот кто про него знает, да? Практически никто не знает.

М. Бражников

— В Оренбургской епархии хорошо знают.

А. Пичугин

— В Оренбургской... Город Орск — Оренбургской области, соответственно, Орская епархия — часть Оренбургской митрополии, правильно ведь?

М. Бражников

— Оренбургской. (Смеется.)

А. Пичугин

— Оренбургской, простите, митрополии. И Александр Шморель — я не знаю, почитается ли он в Оренбурге...

М. Бражников

— Да, он прославляется.

А. Пичугин

— Вот. Уже, да.

М. Бражников

— Теперь да.

А. Пичугин

— Потому что он прославлен в Германии, Русской Православной церковью за границей, а человек, который родился в Оренбурге в 1919, по-моему, году. Да, в 1919 году. И был убит нацистами в 1943-м в Мюнхене. Один из... Ну, так вышло, что он большую часть жизни прожил в Германии и даже успел повоевать на стороне Третьего рейха, хотя и не брал в руки оружия официально, но он при этом сохранил абсолютно такую пацифистскую позицию и участвовал в Сопротивлении Гитлеру, в движении «Белая роза» и был убит в 1943 году нацистами. А вот тоже святой, да. Святой, недалекий от нас по времени. Его соратники по «Белой розе», двое последних, оставшихся в живых, умерли всего лишь несколько лет назад. А кто-то из тех, кто был с ним знаком, жив и поныне. Также и с узниками Ясеновца.

М. Бражников

— Узники Ясеновца. Также можно здесь... Ну, если говорить еще о Млаке — лагере, который находится недалеко...

А. Митрофанова

— Это который детский?

М. Бражников

— Это детский лагерь. Сейчас можно даже если говорить о святости, а можно — о тех людях, которые, хоть и будучи, так скажем, православными христианами, совершали воистину христианские поступки. Вот есть женщина, ее звали Диана Будисавлевич. В честь нее сейчас в Белграде (точнее, не в Белграде, а там, в Сербии) проходит выставка, которую организовали, по сути, потомки тех детей...

А. Митрофанова

— ...которых она спасла.

М. Бражников

— ...которых она спасла. Да. Она вывозила оттуда всех тех, пользуясь некоторыми своими связями. Она их переправляла тогда в Австрию, и там, собственно, они принимали католицизм, но при этом при всем у них всех сохранилась жизнь. И ей удалось спасти очень, очень много детей. Там десятками тысяч исчисляется, если честно.

А. Митрофанова

— Ну то есть это такой... Мы знаем про «список Шиндлера» благодаря фильму, опять же, да? А таких ведь историй довольно много.

М. Бражников

— А это «список Дианы», да.

А. Митрофанова

— Есть «список Дианы», есть... У нас есть детский проект «Вопросы веры и Фомы», и наши коллеги по радио «Вера» делают — Алексей Коржанов, за что им тоже большое спасибо. Они там, когда рассказывают, например, про жен-мироносиц, и чтобы подчеркнуть, что вот этот подвиг жен-мироносиц и в наше время тоже имеет место. Вот в недалекие от нас, на линейке времени отстоящие вот эти вот годы, тоже во время Великой Отечественной войны, во время Второй мировой войны находились женщины и в Советском Союзе, и в Польше, и в разных других странах, которые вот так вот спасали детей — либо вывозя их из концлагерей, либо выкармливая на какие-то последние просто деньги, последними силами.

М. Бражников

— Да, да.

А. Митрофанова

— То есть там, например, из блокадного Ленинграда. Ну, и так далее. То есть это... Такие поступки были. И жаль, что мы сегодня о них очень мало знаем. И Вам спасибо за то, что Вы о них рассказываете.

М. Бражников

— Ну, это свидетельство, кстати, сейчас очень важно для того, чтобы люди знали об этом, почитали этих святых. Ну, ведь есть такой бытовой уровень восприятия, скажем так, христианства. Вот мы когда съездили в Славонию, привезли оттуда мощи, изготовили ковчег, поставили в храме, и я вот прихожан как-то раз спрашиваю: «Я, — говорю, — знаю, что, по идее, почитание тех или иных святых — ну, на самом таком бытовом уровне — это появление их имен в списке заказных молебнов. То есть молебен тому-то святому — Иоанну Крестителю, например. У нас очень почитают на Урале царя Николая, страстотерпца, конечно, и всю его семью. Я говорю: «А вот новомучеников Вы там почему-то не пишете. Почему?». Они говорят: «Батюшка, а им о чем молиться-то?». Я говорю: «Да о всем». Говорю: «Люди были... Среди узников его были священники, монахи, митрополиты, епископы, но при этом там были еще обычные рабочие люди, которые туда попали. Там были крестьяне, там были дети. Они претерпели столько мучений. Вы можете сейчас спокойно, если Вы хотите спросить о чем-то конкретном, профилировать, скажем так, святого, да просите о чем угодно — они Вам помогут. Они претерпели столько страданий, которые человеческому разуму просто неподвластны. При этом при всем, они Вам помогут в любой жизненной ситуации Вашей, если так хотите воспринимать. А так вообще приходите — вот лежат святые мощи. Сядьте рядом да утешьтесь молитвой и с ними общением. Вот и все».

А. Митрофанова

— Вообще, мне кажется, что... Да, у нас же с новомучениками, исповедниками Церкви Русской тоже есть такая бытовая, скажем так, сложность восприятия. Потому что ну о чем, о чем к ним?.. Даже как-то и неловко их беспокоить и к ним обращаться с какими-то бытовыми вопросами. А на самом деле ведь это люди, которые такой пример твердости в вере дали...

М. Бражников

— Твердости в вере, да.

А. Митрофанова

— Потому что... Если будете иметь веру, все, о чем ни попросите, все Вам дастся. И это люди, которые нас учат тому, как, вообще-то, можно доверять Богу даже в самых немыслимых, сложных жизненных ситуациях.

М. Бражников

— Да. Ведь вот смотрите, недавно мне такая мысль пришла еще в голову, что вот мы много говорим о мучениках почитаемых, восхищаемся, скажем так, подвигом, твердостью в вере. Говорим: но ведь, по сути дела-то, обычная бытовая жизнь человека, мирянина, погруженного в мирские проблемы, заботы (в работу, в путь от дома на работу, в возвращение домой, решение семейных проблем, проблем одиночества и прочего) — все время здесь... Мы можем это тоже мученичеством назвать только в одном аспекте. Всегда ведь, в каждую, можно сказать, минуту жизненного пути Господь дает нам ниточку — совершить доброе или отказаться от него. То есть проходя все вот эти страдания, мы как бы сами невидимо стоим на суде перед нашими условными мучителями, которые нас, скажем так, вынуждают совершить недобрый выбор. Если же мы доброе совершаем, то мы, в принципе, страдаем как-то, мы мучаемся. То есть не все мы, конечно, ради Христа, но в целом процесс мученичества сейчас может идти и так, во время жизни в нашей цивилизации.

А. Пичугин

— В наше, в общем, довольно благополучное время, да?

А. Митрофанова

— В ежедневном таком выборе, да?

М. Бражников

— Да. В нашем, скажем так, обществе, которое полностью сейчас зависит и от технологий, и от...

А. Митрофанова

— ...от комфорта, чего уж там.

А. Пичугин

— Ну, выбирая правду, ты всегда выбираешь путь, связанный с определенными лишениями и страданиями. Ну, определенное мученичество нашего времени, может быть...

М. Бражников

— Естественно, да.

А. Пичугин

— А расскажите, отец Максим, про это место. Мы представляем себе Хорватию как страну... Кто-то был в Дубровнике, к то-то был в Пуле, кто-то был... Ну, какие-то места такие курортные, или интересные, известные, музейные. Там, меньше людей было в Загребе, столице Хорватии. А Славония — для меня был резкий контраст. Потому что там... Мне приходилось бывать на хорватском побережье — это одна история. Как я уже сказал, город Пакрац, который разрушен полностью... Ну как — полностью? Ну, целого дома нет ни одного, кроме восстановленной гостиницы.

М. Бражников

— Ну, нет, там же еще есть и часовни различные, церкви...

А. Пичугин

— Ну, часовенка маленькая, которая была построена после, а церкви все... Ну они же не разрушены до основания, но они все посечены, они все...

М. Бражников

— Есть, кстати, воспоминания о Пакраце — совсем недавно читал. Какой-то журналист из иноСМИ, получается... Он был во время войны там, и он помнит православный храм Святой Троицы, который в Пакраце стоял. Он проезжает мимо него и смотрит, и ужасается тому, насколько он был посечен весь осколками и пулями сейчас.

А. Пичугин

— Ну, и там в радиусе 40-50 километров нет ни одного целого дома ни в одном населенном пункте.

М. Бражников

— Да, брошенные дома есть...

А. Пичугин

— Брошенные дома. Брошенные дома сербами, когда... Это же сербские территории были...

М. Бражников

— Да, это бывшая Республика Сербская Краина, кажется, правильно. Сербская Краина, где были кровопролитные такие бои между проживавшими там сербами и хорватской армией. Ну, и было две военные операции. Это была, получается, целая такая республика с центром не в Пакраце, но это была одна из ее частей. И в результате двух операций — они называются «Буря» и «Молния» (они были с промежутком между ними в один год) — действиями и хорватской армии, и, скажем так, интервентов, тех, кто помогал им из других стран, сербское население оттуда было изгнано — массово, тысячами людей. Они все ушли в Боснию и Герцеговину частично, где там тоже немногие из них, кстати, выжили, поскольку тогда там тоже еще была война. Поэтому сейчас Славония — это такой регион достаточно тяжелый в Хорватии. Хотя сейчас худо-бедно есть...

А. Пичугин

— В экономическом плане тяжелый очень.

М. Бражников

— В экономическом — да, тяжелый. Но мир там пока еще так уже... Хоть и не установился, конечно, понятно, что это европейская страна, в которой национализму сейчас места быть не должно ни в каком его виде. А так вообще — как мы туда попали, собственно? Я познакомился с епископом Пакрацко-Славонским Йованом, который...

А. Пичугин

— ...православный.

М. Бражников

— ...да, православный епископ, естественно. Владыка Йован, который... Ну, сам по себе он, конечно, человек очень интересный.

А. Пичугин

— А расскажите несколько фактов из его биографии, которые подчеркивают, наверное, могут хорошо подчеркнуть его характер, личность.

М. Бражников

— Да, в прошлом, во-первых, он рок-критик.

А. Митрофанова

— Рок-критик?

А. Пичугин

— И рок-музыкант.

М. Бражников

— Да, и рок-музыкант.

А. Пичугин

— Барабанщик, по-моему.

М. Бражников

— Да, он играл когда-то. Он близко знает югославские андеграундные группы и известные... «Лайбах», например, который сейчас у нас впереди планеты всей в плане индастриела, да? И до сих пор сейчас он и в проповеди может упомянуть ссылку на группу «Дорз» и Джима Моррисона, вывести из этого христианский аспект. Также он с 80-х, по-моему, или с начала 90-х годов пошел в монашество.

А. Пичугин

— Он десантником еще был, если не ошибаюсь.

М. Бражников

— Да, он был десантником. И до сих пор, кстати говоря, когда он приезжает в Россию, если его приглашают, то он тогда совершает прыжок.

А. Пичугин

— С парашютом?

М. Бражников

— Да.

А. Митрофанова

— Простите, а какого возраста он?

А. Пичугин

— Ну, ему лет 60 или около того. Такой очень худой-худой-худой дядька с большой длинной бородой.

А. Митрофанова

— И при этом совершает прыжки с парашютом?

А. Пичугин

— Ну, по нему не скажешь, что он бывший рок-музыкант и десантник.

А. Митрофанова

— Потрясающе.

А. Пичугин

— Но у него шикарное чувство юмора.

М. Бражников

— Ну, да, это с одной стороны. А вообще с другой, которая лично для меня важна была, он замечательный монах, духовник, то есть, и великий молитвенник, по сути дела, нашего времени.

А. Митрофанова

— Это вот как раз то, что, как правило, спрятано в глубине у человека.

М. Бражников

— Да, да.

А. Митрофанова

— На поверхности, я не знаю, тот, кто, наверное, особенно глубоко молится, не показывает это на людях.

А. Пичугин

— 53 года. Но он просто выглядит старше.

М. Бражников

— Да, он возглавлял раньше другие епархии. Совсем недавно ему была отдана Славония, получается, вот эта епархия. И тогда, собственно, он приезжал — мы с ним познакомились в городе Кемерово. Он приезжал туда послужить. Они с митрополитом Кемеровским Аристархом близко знакомы, и там совершается тоже такой культурный, скажем так, обмен. И кемеровчане туда приезжают, в Сербскую церковь, и сербы тоже приезжают туда, на Кузбасс. Там мы с ним познакомились. Он тогда обещал мне частицу мощей передать, но говорит: «Увы, я все раздал. Но Вы приезжайте тогда к нам». Я так думаю: «Ну да, конечно, дело хорошее». Потом все-таки как-то в том же самом году, в итоге, мы туда и приехали в декабре.

А. Митрофанова

— Он знал, о чем говорил.

М. Бражников

— Да. И вот там мы посещали... И служили с ним, посещали приходы, монастыри. Надо сказать, что действительно тяжелое положение там у православных. Оно еще и в том заключается, что очень мало именно и священнослужителей, и людей... То есть мы привыкли в Русской церкви к тому, что у нас сейчас такой период рассвета. У нас, там, монастырь — это братия человек начиная от 10 и выше. Приходы — это церкви, в которых есть два-три священника, есть дьякон, все укомплектовано, скажем так. А вот в Славонии на огромной, скажем, территории, которая еще и горная, серпантины, сколько священников? Я не помню точно. По-моему, 10.

А. Митрофанова

— На всю Славонию?

А. Пичугин

— Нет, не 10 — чуть больше, если не ошибаюсь. Но мы видели, как архиерейское богослужение в монастыре...

М. Бражников

— Монастырь Пакра, да. По сути...

А. Пичугин

— Не сказать, что он в горах, но повыше чуть-чуть.

М. Бражников

— Ну, он одинокий, там никто не живет, но он исторический, он очень древний, и когда владыка там служит, тогда вся епархия приезжает туда. То есть все священники, которые там были... Вот он тогда — мы служили — говорит: «Вот вся наша епархия, смотри внимательно». При этом — да, многие из них герои, пережившие войны, разные трагические случаи. При этом сам епископ Йован занимается еще и, помимо пастырской деятельности, увековечением памяти Ясеновца. Особенно он наводит эти связи хорошо по линии Израиля. То есть там же погибло очень много евреев, и замолчать эту память не получится, и сейчас он вместе с представителями — ну, как это называется? — тех организаций, которые занимаются увековечением памяти Холокоста, сам тоже вместе с ними на всех конференциях говорит об уничтожении евреев в Ясеновце и о том, что здесь тоже был свой Холокост, скажем так. Также Пакрац — это вообще город древний достаточно, и вот тамошние храмы и монастыри пережили турецкое владычество, пережили они там и, собственно, австрийское, австро-венгерское владычество тоже, скажем так, и другие разные периоды истории. Там была уникальная библиотека, которую сейчас он возрождает, находит старые книги и переснимает, и делает фотокопии. Мы видели там книги, которые написаны в веках Х-XI, по сути, пересняты уже сейчас. Сам архиерейский двор...

А. Пичугин

— Библиотека впечатляет, да.

М. Бражников

— Да.

А. Пичугин

— При том, что находится она в здании, разрушенном...

М. Бражников

— Но уже отстраивающемся.

А. Пичугин

— Уже отстраивается сейчас, да.

М. Бражников

— Соборный двор называется, двор епископа, который есть. Сейчас он отстраивается уже. И вот обещали, что библиотека там будет большая.

А. Пичугин

— Ну она немаленькая...

М. Бражников

— Мы видели только часть — нас впечатлило, конечно, то, что мы видели.

А. Пичугин

— Книги абсолютно разные, они далеко не только церковной тематики. Очень много просто естественнонаучных, гуманитарных.

М. Бражников

— Вот сам по себе пример интересен. То есть возьмем нашу российскую провинцию. То есть священник, который приезжает в деревню с какими-нибудь благими целями, у многих руки опускаются — что делать? А вот, пожалуйста. Вот, скажем так, восстановление культурного просвещения населения, и социальная работа там у них, говоря нашим языком уже таким, есть. И связи различные. То есть, ну, как-то живут люди.

А. Митрофанова

— У нас тоже это все имеет место. К нам сюда приезжают многие священники из провинции, которые рассказывают о подобной же деятельности. Конечно, много зависит от личности — насколько человек... Как человек мыслит вообще. Потому что можно действительно, как Вы говорите, руки опустить, и это по-человечески будет очень понятно. А можно деятельно взяться... засучить рукава — и вперед. Вообще, я рада — вот Вы сейчас рассказали про библиотеку, то, что там оцифровывают сейчас эти древние книги. Это значит, они же будут в открытом доступе. И их специалисты в любой точке мира, которым нужно будет исследовать эту тему, фактически, имеют уже к ним доступ.

А. Пичугин

— При знании языка.

А. Митрофанова

— Это круто!

А. Пичугин

— Напомню, что священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма города Орск и руководитель молодежного отдела Орской епархии — здесь, в программе «Светлый вечер» на Светлом радио. Интересно, что когда есть определенный опыт поездок по разным европейским странам, видишь, что все разное, но есть много общего, похожего — не просто в культурной, но и в экономической жизни, в том, как люди живут. Нету тотальной нищеты, нету разрухи. Здесь, конечно, тотальной нищеты тоже нет, но вот идет эта знаменитая «Дорога Дружбы», как ее некоторые называют, через бывшую Югославию — чуть ли не до Белграда, 250 километров. Это как от Москвы до Иваново. До Загреба, столицы Хорватии, от Славонии, вернее, от Пакраца — ну сколько? Ну, 70, может быть, километров. Совсем недолго, меньше часа на машине. Там хорошая скоростная магистраль. Вуковар совсем рядом, еще несколько крупных городов. А вот это как-то маленький, маленький анклав — туда съезжаешь с дороги и попадаешь в совершенно другой мир. Когда от Москвы мсы приезжаем в небольшой провинциальный русский городок населением 2-3 тысячи человек и видим, что там далеко не все так хорошо... Вроде, мы столько слышим про Европу, что там все иначе, все по-другому, и вот приезжаешь в Хорватию — там, Евросоюз, да? И встречаешь не просто похожее, а гораздо хуже. Там очень чисто на улицах.

М. Бражников

— Дороги прекрасные.

А. Пичугин

— Прекрасные дороги, хорошо сделанные. Нет этих ям размером с машину, подвеска никогда не убьется за один сезон. Но вот это ощущение войны, которая закончилась 20 лет назад, но, вроде бы, не закончилась еще вовсе, она меня сопровождает что в Хорватии, в Пожеге, что в Сараево, рядом с городом, где все разбомблено.

М. Бражников

— А ты обращал внимание на интересный характер людей, которые нас окружали тогда? Что несмотря на все пережитое — войны, гибель близких и другое, вот эту чашу страшного горя, которое вылилось на людей, они при этом все не просто добры и улыбчивы — они светящиеся какие-то.

А. Пичугин

— Они светятся, да, они так радуются...

А. Митрофанова

— А чем это объяснить? Ведь это действительно феномен. У нас, например, чаще печать какой-то, ну, печали такой, вселенской тяжести на челе...

М. Бражников

— ...печали, тоски.

А. Митрофанова

— И я не знаю, это, причем, не только в небольших городах, но и в крупных, в мегаполисах. Может быть, конечно, в Москве от всеобщей какой-то усталости, от этого состояния. Но, как правило, для нас идти и улыбаться — это нечто из ряда вон выходящее. Когда видишь такого человека на улице, на него так смотрят люди — может быть, он ненормальный? Может быть, у него что-то случилось? А Вы говорите сейчас про то, что там...

М. Бражников

— А если ты идешь по Белграду, тебе все начинают улыбаться в ответ, потому что... Не знаю, почему. Ты идешь.

А. Пичугин

— (Смеется.)

А. Митрофанова

— Мне кажется, это какая-то естественная человеческая реакция. Просто мне жаль, что у нас почему-то это не... Ну, как сказать? Мы, скорее, угрюмые, чем улыбающиеся.

М. Бражников

— Угрюмые, да, да. Есть такое.

А. Митрофанова

— Что жаль. Хотя не всегда, но...

А. Пичугин

— На меня в целом какое-то такое неизгладимое впечатление произвел первый день. Мы приходим в храм на службу, и нас знакомят с прихожанами. Их там немного совершенно — ну, все-таки католическая страна, там большой костел рядом стоит. В православный храм ходит гораздо меньше народу, но много... Там есть православные хорваты. В стоимости, с нами был молодой человек, который первый день нас сопровождал, — он хорват, православный хорват. Есть православные сербы. Они живут не только в Пакраце, но и в окрестных поселках, в окрестных деревнях, селениях. Представляют одному старичку — ну, такой уже пожилой мужчина... Вот мы часто говорим: подготовки к причастию, литургии... А вот настоящий подвиг. Вот, говорят, он сейчас прошел 20 километров пешком до храма, чтобы попасть сегодня на службу. Нет у человека машины, машин там вообще не очень много ездит...

А. Митрофанова

— То есть, четыре часа, фактически, да? Пять километров в час, если так, в среднем.

А. Пичугин

— Ну, сколько-то он шел, да, да.

М. Бражников

— По горным дорожкам еще таким, получается.

А. Пичугин

— Да, там — подъем, спуск, подъем, спуск. Я же не знаю, может быть, он из каких-то там горных деревушек маленьких, которые вокруг разбросаны.

А. Митрофанова

— Ничего себе!

А. Пичугин

— Вот он пришел на службу, побыл, причастился. Они все причащаются за каждой службой. У них нет этого разделения — исповедь, причастие. Они все пришли и причастились. И пойдет обратно, наверное.

А. Митрофанова

— Отец Максим, есть у Вас объяснение, почему люди не утратили этот навык — улыбаться, несмотря на то, что уж как их исколесил ХХ век и конец ХХ века, события совсем недавно от нас отстоящие?..

М. Бражников

— Я думаю, что там иначе жить просто невозможно. То есть если этого не делать, то, в конце концов... (Смеется.)

А. Митрофанова

— Не улыбаться, в смысле?

М. Бражников

— ...да. Ну, это просто тогда... Это такая особенность менталитета. То есть где бы мы не были, нас всегда приветливо встречали — не только потому, что мы русские и приехали посетить эти места и прочее, но просто потому, что мы люди. Потому что мы служим, молимся с ними вместе. Да даже не только поэтому, а просто потому, что приятно людям быть рядом с ними. Да. Я думаю, что касаемо именно Славонии — то есть люди пережили такую чашу скорбей и прочего, что, несмотря на это, они все остались христианами, среди них есть и священнослужители, и старые уже по возрасту достаточно. Но при этом вот христианство — оно так и выражается, через вот эту радость, написанную на лице.

А. Митрофанова

— Ой, как это правильно... Отец Максим, а Ваши прихожане, которым Вы рассказываете о Сербии, о сербских святых, о новомучениках сербских, о людях, которые погибли в концлагерях, они как реагируют?

М. Бражников

— Ну, в целом у нас, конечно, люди много говорят о том, что «да, хорошо, замечательно, вот мощи привезли» и т.д. Кому-то интересно... Многие, кстати говоря... Я удивился, что когда пришел на Казанский приход, это все-таки после моего первого деревенского храма городской храм... Как бы со своими традициями почитания святых, со своими уже... 15 лет мы отмечали прихода в этом году. Тоже уже много всего сложилось здесь. И люди давно друг друга знают, семьи приходят сюда. Конечно, можно было бы сначала подумать, что некий такой молодой батюшка пришел тут и начал тут всех...

А. Митрофанова

— Всех строить? (Смеется.)

М. Бражников

— ...всех строить, руководить и тому подобное. Но я все-таки стараюсь так...

А. Митрофанова

— На Вас непохоже.

М. Бражников

— Нет, я много могу чего сделать и много чего сказать, но я стараюсь держаться подчеркнуто вежливо по отношению к людям. Ну, и многих мы... Многих я уже полюбил. И я говорю, что воспоминания о святых, то есть память святых литургическая — это не просто такое почитание, что вот тот-то от того-то помогает. Нам надо, говорю, знать историю, которая вокруг нас. Вот совсем недавно было большое такое наводнение — ну, паводок, получается — в тех местах, в Ясеновце, в Млаке. Так что даже сам мемориальный музей этот затопило. Была угроза просто того, что может обрушиться и храм в Млаке, там, пророка Ильи, и т.д.

А. Пичугин

— Река Сава вышла из берегов.

М. Бражников

— Да, река Сава вышла из берегов тогда. И, конечно, и государство там... Я видел видеосюжеты, которые там есть. Там и государство, и полиция, и армия, они делали много для спасения. То есть они там и копали траншеи, и делали дамбы такие временные. Ну, в общем, тогда говорили оттуда, что, ну, вообще-то, угроза большая есть. Ну, я тогда прихожанам говорю: «Вот, затапливает». Они говорят: «Где, там? Ой! Так давайте молиться тогда будем!». Я говорю: «Ну давайте». Мы в одно воскресенье отслужили там молебен с молитвой о заключении Неба уже. Я говорю: «Ну, я понимаю, конечно, что я, может быть, Вам уже наскучил с этой темой. Ну, — говорю прихожанам, — но ведь у нас тоже скоро лето наступит, надо, чтобы было солнышко. Давайте мы тоже тут сейчас как-то совершим молитву такую». (Смеется.) Ну, и все. И буквально потом нам сообщили, что опасности больше нет. То есть вода вернулась... Ну, это, естественно, не потому, что мы там молились...

А. Митрофанова

— Ну конечно!

М. Бражников

— Что-то делали... Но...

А. Митрофанова

— Нет, ну, конечно... Конечно, нет! (Смеется.)

М. Бражников

— Все потому, что люди-то сами как-то подобрались — «да, давайте молиться, давайте помогать».

А. Митрофанова

— Ну это вот очень ценно — то, что в сердцах у людей отзывается. Хотя тоже наша такая особенность — мы, когда у кого-то несчастье, всегда спешим помочь, посочувствовать и так далее. А когда какая-то стабильная ситуация, то, в общем, мы так как-то... сразу лень начинает просыпаться и прочее. Но, в общем, есть над чем работать. Мне, конечно, безумно приятно и интересно Вас слушать — то, что Вы настолько в хорошем смысле слова популяризируете тему Сербской церкви у себя в Орске. И Вы же — руководитель отдела по делам молодежи Орской епархии. А для молодых людей Вы тоже какие-то устраиваете такие просветительские лекции, или встречи, или что-то еще?

М. Бражников

— Да, мы достаточно часто... Ну, не только я и, скажем так, сотрудники нашего отдела с этим выступаем. Вообще, у нас, в принципе, политика нашего епископа в том, чтобы каждый священник больше говорил, больше проводил лекций, больше, скажем, проповедовал на площадках конкретно нецерковных. И выступлений у нас достаточно много бывает. Лекции на разные темы — там, беседы... Я вообще, в принципе, слово «лекция» не люблю, я люблю побеседовать с людьми, особенно с молодыми, когда... Ну, приходим, город Орск все-таки такой большой индустриальный центр со славным прошлым, которое сейчас постепенно уже уходит в прошлое. И, допустим, когда приходишь в какое-нибудь среднее специальное учебное заведение или старшие классы, сначала все так на тебя с любопытством смотрят... Я говорю...

А. Митрофанова

— «Ну-ну!» — да? «Ну что ты нам сейчас расскажешь?». (Смеется.)

М. Бражников

— Я говорю: «Ну, слушайте, к Вам поп-то, поди, нечасто приходит сюда? Может быть, Вы мне вопросы позадаете? Я на любой готов отвечать. Давайте, давайте». Ну, сначала как-то так все, там — ни да, ни да. А потом: «А почему у Вас ряса черная? А крест у Вас настоящий, из золота?». Я говорю: «Потрогать хочешь?». (Смеется.) Ну, и вот так завязываются все разговоры, в принципе... Как бы потом достаточно интересно с ними пообщаться после уже, если время позволяет. Да, а конкретно о нашей тогдашней поездке — об этом мы несколько лекций проводили, ну, в основном, для прихожан других церквей. Я собирал вечер один однажды. Но хочется еще в будущем это сделать, только пока я не знаю, как, в каком формате сделать это лучше. Потому что мероприятий мы можем много организовать, а вот привлечь людей — это проблема.

А. Пичугин

— Ну, мы надеемся, что проблема эта решаема — Вашими стараниями...

А. Митрофанова

— Временная.

А. Пичугин

— Временная, да.

А. Митрофанова

— С Вашим творческим подходом, мне кажется, это вообще... Всего лишь, там, я не знаю, надо чуть-чуть посидеть, подумать. Вы все придумаете, и будет очень здорово.

А. Пичугин

— Надеюсь, что у Вас, в первую очередь, еще будет получаться эти связи развивать со Славонией и будет получаться туда приезжать. Просто потому, что я сам видел, что к отцу Максиму подходили люди. Вот он приезжает — мы приезжаем, вернее — в тот же Ясеновац. Подходят совершенно не знакомые ни ему, ни мне люди, сербы, хорваты, которые говорят: «О! Ты отец Максим! Мы тебя знаем! Ты — русский священник! Мы про тебя в Интернете читаем потому что!». Ну, и дальше — понятно, что...

М. Бражников

— «Потому что ты режешь калач».

(Смеются.)

А. Пичугин

— ...что сайт Сербской церкви периодически публикует новости о жизни прихода отца Максима. Вот он...

М. Бражников

— Ну, не периодически...

А. Пичугин

— Ну бывает, бывает!

М. Бражников

— Бывало.

А. Пичугин

— Да. Он все-таки один из немногих, если не единственный, кто так вот, настолько интересно поддерживает связи именно с Сербией. Не просто любит сербскую культуру, а вот еще и поддерживает таким образом связи. Спасибо большое! Напомню, что сегодня отец Максим Бражников, священник, настоятель Казанского храма города Орска и руководитель молодежного отдела Орской епархии был гостем программы «Светлый вечер». Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин. До свидания.

А. Пичугин

— Будьте здоровы, всего хорошего.

М. Бражников

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем