«Потрогай солнце». Светлый вечер с Борисом Фишем, Ольгой Зрилиной и Любовью Ковалевой (15.11.2017)

У нас в гостях были создатели спектакля «Потрогай солнце»: режиссер Борис Фиш, музыкальный руководитель Ольга Зрилина и продюсер Любовь Ковалева.

Мы говорили о необычном спектакле для незрячих людей «Потрогай солнце», а также о том, как этот спектакль может помочь зрячим ощутить и понять, как воспринимают окружающий мир люди лишенные зрения.

---

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера»! Здравствуйте, дорогие слушатели! Я — Алла Митрофанова! И представляю наших гостей. Их сегодня трое, они все занимаются одним делом! Борис Фиш — режиссер инклюзивного спектакля «Потрогай солнце». Добрый вечер!

Б. Фиш

— Здравствуйте!

А. Митрофанова

— Ольга Зрилина — музыкальный руководитель целого театрального направления, которое занимается инклюзивными спектаклями, причем театр, который вы представляете, — это театр не просто инклюзивный, он — иммерсивный. Есть такое модное слово, обозначающее полное погружение в происходящее. Да, всё верно?

О. Зрилина

— Абсолютно верно!

А. Митрофанова

— Добрый вечер!

О. Зрилина

— Добрый вечер!

А. Митрофанова

— И Любовь Ковалева — продюсер этого направления и спектакля, о котором мы сегодня говорим. Здравствуйте!

Л. Ковалева

— Здравствуйте!

А. Митрофанова

— Ну что, давайте тогда, наверное, с места в карьер! Вот по поводу иммерсивных спектаклей, мне кажется, мы в этой студии еще никогда не общались. Чего только не было у нас здесь, но иммерсивный спектакль — это в первый раз! Борис, вы как режиссер, наверное, будете сейчас отвечать за всё, что у вас там на сцене происходит.

Б. Фиш

— Я буду говорить: «Почувствуйте!»

А. Митрофанова

— Хорошо! (Смеется.)

Б. Фиш

— Наверное, надо рассказать, как мы к этому пришли, то есть как возникла данная идея. А возникла она очень интересно. Я считаю, что толчком к этому послужили старые советские радиоспектакли, которые меня в детстве всегда захватывали своими звуками. И когда я сидел дома на кухне и слушал их, то я погружался полностью в те истории, которые там разворачивались, происходили. И дальше возникла идея… Ну как возникла? Там был такой вопрос, нужно было придумать новую художественную политику для одного кукольного театра. И мы начали креативить и предлагать различные варианты развития театра в ту или иную сторону, и в конечном итоге пришли к такой идее, что пространство театра должно быть свободным и в него должны приходить люди с различными особенностями — не просто те, кто могут сами туда добраться легко и просто, а ребята и взрослые, которым не так просто это может даться в нашей реальности. И, соответственно, из-за этого мы начали придумывать, что материал должен быть необычный, он должен быть какой-то нестандартный и по-новому подаваться. И можно сказать, что это был такой первый опыт попробовать сделать спектакль для людей с особенностью, когда они не видят, но могут слышать и чувствовать. И самым лучшим для этого материалом, естественно, стали сказки Писахова, и мы начали копать в этом направлении.

А. Митрофанова

— А почему «естественно»? Вы так говорите: «Конечно же вот эти сказки…» А почему?

Б. Фиш

— Потому что это отличный материал. Как сказать? Это русские сказки, понятно, что это Архангельский край, но мы их так немножечко подтянули под наше среднее звучание…

Л. Ковалева

— Мы не стали делать акцент, что это именно архангельское.

Б. Фиш

— Да, мы полностью адаптировали сценарий и постарались сохранить замечательный слог Писахова, то, как он строит свои истории, каким словом он их рассказывает, попытались это перенести на нашу историю, которая называется «Потрогай солнце».

А. Митрофанова

— Красивое название и трогательное очень! Простите, за невольную такую тавтологию!

Б. Фиш

— Да ничего страшного!

А. Митрофанова

— А про что она?

Б. Фиш

— Это история путешествия, про то, как все зрители, встретившись на дороге с незнакомцем, который с ними тут же знакомится, отправляются в путешествие к нему в деревню. Он их приглашает к себе в гости. И во время этого путешествия разворачивается основная история. То есть он как рассказчик погружает их в различные небольшие истории, в которых он принимал участие. Это рынок, это какая-то история у них в деревне происходила, когда сын у кузнеца хворый народился, и это известные писаховские «Морожены песни». И всё это такая дорожная история, мы едем на протяжении всего спектакля и в конце приезжаем к нашему главному герою, который угощает всех пирогами с чаем.

А. Митрофанова

— То есть это как роуд-муви, только на сцене?

Б. Фиш

— Да, такая вот структура, я бы сказал, бесконфликтная. Там вот единственный только момент, когда возникает такой стандартный конфликт, когда появляется смерть. То есть такая борьба главного героя кузнеца со смертью, но и это так не читается, как какой-то физический, жесткий конфликт.

А. Митрофанова

— То, что кузнец конечно же победит?

Б. Фиш

— Естественно! А как иначе-то?!

А. Митрофанова

— Хорошо! Вы знаете, я представляю себе сразу (по тому как вы это описываете, как это происходит) картинку, которая очень похожа на современные квесты. Вы попадаете в некое пространство, вам дают задания, вы идёте и их выполняете, вам попутно рассказывают какую-то историю и т.д. Это одна часть. А вторая часть очень похожа… Есть сейчас в Москве (не знаю, есть ли в других городах) такие рестораны, где всё происходит с закрытыми глазами.

Б. Фиш

— Да, мы их знаем.

А. Митрофанова

— Ну не то чтобы… Там можно быть и с открытыми глазами, но ты всё равно там ничего не увидишь. То есть там надо всё делать наощупь. Но и то, и другое, знаете, такое… Ну вот мы же живем сейчас в XXI веке, у которого есть определенные свои законы. Сейчас даже процесс образования называют не словом «education», а словом «edutainment», то есть как бы образование плюс развлечение. Вот у этого всего есть тоже такой момент развлекательного начала, что ли.

Б. Фиш

— Да.

А. Митрофанова

— А то, что предлагаете вы, это, по-моему, какая-то история, которая совсем про другое, она про адаптацию.

Б. Фиш

— Наверное, надо просто сказать, что у нас есть наша замечательная художественная политик, которая ответит на этот вопрос. Для нас очень важно было запустить внутри зрителя его собственного художника. То есть я позиционирую артистов, и артисты позиционируют себя как проводники в мир воображения каждого из зрителей. И внутри каждого из нас живет свой художник, и я даю тебе только лишь маленький штрих для того, чтобы ты сам нарисовал картину и раскрыл целый мир. И в этом заключается очень… Ну не «фишка», скажем, нашего спектакля, а это основная…

О. Зрилина

— Особенность!

Б. Фиш

— Да, это особенность этого стиля, почему мы именно им и работаем, почему мы работаем именно так, с закрытыми глазами, почему нам это важно, для того, чтобы его воображение создало свой уникальный мир, и он совершил путешествие в этом мире. Плюс ко всему, мне нравится в этом моменте, когда человек закрывает глаза, что он стирает все границы, которые у него есть. То есть все какие-то условности, связанные с тем, что вокруг него неизвестные люди, вокруг того, что его кто-то будет трогать, щупать, и он оказывается открыт и беззащитен, и это в конце спектакля даёт потрясающий эффект единения, когда вдруг, неожиданно, все эти 40 человек, которые на протяжении всего спектакля совершали путешествие, оказываются единым целым. И мы несколько раз замечали после спектаклей, что взгляд у зрителей, которые совершили вместе с нами это путешествие, абсолютно меняется. До спектакля и после спектакля — это совершенно разные люди, и они глядят такими горящими глазами. И это очень здорово, и в наше такое, скажем так, нестабильное, разобщенное время — это очень здорово объединяет людей. И это приятно, это очень приятный эффект, который я называю катарсисом таким.

А. Митрофанова

— Если я правильно понимаю, что речь идёт не только об обычных зрителях, но и о зрителях, которые, например, либо слабовидящие, либо вообще страдают слепотой. И в этом случае для них это вообще чуть ли не единственная возможность пережить то самое состояние, о котором вы говорите, именно через театр, потому что в обычном театре для них для этого возможностей меньше.

Б. Фиш

— А это как раз-таки одна из тех важные причин, по которым мы начали заниматься этим. Потому что очень хочется создать как можно больше подобных активностей, куда ребята со своими особенностями могут приходить и чувствовать себя абсолютно комфортно и свободно, и чувствовать себя наравне со всеми. И при этом ни чуточки не смущать никого и не стесняться. И получать ровно столько же, сколько получают и все остальные от увиденного, услышанного, почувствованного.

А. Митрофанова

— Любовь, вы, наверное, много (в силу того, что вы — продюсер этого проекта) взаимодействуете с самыми разными людьми. Вы могли бы поделиться: а по вашим наблюдениям, как реагируют на ваш проект? И кто проявляет всё-таки больший интерес: люди, которые, так сказать, уже всё попробовали, а здесь что-то новенькое; или люди, которые хотели бы как-то помогать; или люди, которые хотели бы своим детям открыть вот этот мир театра, но детки плохо видят или не видят вовсе?

Л. Ковалева

— Вы знаете, у нас на спектакль реагируют абсолютно все. И каждый раз бывает настолько яркая реакция у людей… То есть к нам приходят здоровые, зрячие зрители, для которых это новый опыт и, собственно, понимания себя, и понимания своих возможностей, это понимание другие людей, то есть вот именно взаимодействие с людьми с особенностями.

А. Митрофанова

— Это очень глубокий опыт, кстати!

Л. Ковалева

— Да, они понимают, что если они просто закрывают глаза, то общепринятые понятия остаются теми же самыми. То есть хлеб остается хлебом, солнце остается солнцем, и ничего вот в этом смысле не меняется, море остается морем. Для родителей незрячих детей это… Во-первых, они действительно могут дать своим детям возможность познакомиться с театром, возможность развития самих детей, возможность социализации. То есть для них выйти в театр — это всегда огромное-огромное событие. Родители начинают лучше чувствовать, что понимают их дети. Вот у нас в конце каждого спектакля проводится обсуждение со зрителями. И обычно родители говорят… Вот мама привела ребенка и говорит: «Я пробую на 2-3 минуты, пока еду в транспорте, например, закрыть глаза, чтобы понять, что он чувствует, но это всё равно не то, а здесь это на час делается, и я понимаю, что без посторонней помощи я ног поднять не могу, я не могу сделать шаг без посторонней помощи, а мой ребенок так живет каждый день». Для них это тоже колоссальнейший опыт, и они совсем по-другому начинают реагировать, собственно, на реакции, на поведение своих детей. А для детей — это полное погружение в сказку. Они абсолютно, безусловно, безоговорочно верят в то, что происходит. У нас был опыт, мы ездили в интернат, где были незрячие дети. Собственно, это было этим летом, и это Интернат №1 в Московской области. У них находится детский лагерь, куда на всё лето вывозят детей. И мы просто заняли одну из комнат, одно из помещений, подготовили всё к спектаклю. И начинают заходить дети на спектакль, и говорят: «Здесь же была комната, а теперь здесь лес!» А потом они во время спектакля говорили: «Смотри-смотри, там лошадка!» — и показывают в ту сторону, где у нас в воображении зрителей появляется лошадь.

А. Митрофанова

— А как в это делаете?

Л. Ковалева

— Это секрет! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Потому что незрячие детки заходят в комнату… Понятно, что они привыкли к одному ощущению от этого пространства, а тут они оказываются в комнате, которая уже наполнена какими-то декорациями, артефактами, и чувствуют его иначе. Но откуда они знают, что это лес?

Л. Ковалева

— Во-первых, сам лагерь у них находится в лесу, то есть атмосферу леса они знают и понимают. А во-вторых, у них интуитивно тоже есть понимание мира — что и как должно быть. Они же точно так же, как обычные дети, сидят в этом лагере, читают книги. Да, книги напечатаны шрифтом Брайля, но от этого ничего не меняется.

А. Митрофанова

— Да, это понятно, конечно!

Л. Ковалева

— То есть они читают ту же самую литературу. Они точно так же после ужина выходят, садятся в беседке и поют под гитару те же песни, которые поют и все обычные дети. Единственное отличие в том, что у них нет гаджетов: планшетов, телефонов. Вот это единственное отличие от обычных детей. Соответственно, и из литературы, и из каких-то аудио они знают, что такое лес, что такое горы, какая там атмосфера, какой там воздух, то есть они это знают.

Б. Фиш

— И зачастую даже гораздо более начитанные, чем ребята, которые могут влегкую взять и прочитать книжку.

А. Митрофанова

— Это правда!

А. Митрофанова

— Напоминаю, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Борис Фиш — режиссер иммерсивного спектакля «Потрогай солнце», то есть спектакля, в котором зрители полностью погружаются в атмосферу происходящего, и со всеми запахами, звуками сами становятся участниками событий, Ольга Зрилина — музыкальный руководитель этого спектакля и целого театрального направления, и Любовь Ковалева — продюсер. Мы говорим о спектакле «Потрогай солнце» и о том, что, в общем, это такое очень интересное явление сегодня в современном театре и не только в театре, ведь это же явление по сути социальное. Вы знаете, Ольга, наверное, вам я адресую этот вопрос. Я думала, кому его задать, и думаю, что вам. Поскольку вы — музыкант, и вы — музыкальный руководитель всего, что там происходит, то вам, наверное, приходилось наблюдать, как люди, которые в обычной жизни хорошо видят, у них всё нормально со зрением, в порядке, оказавшись на вашем спектакле, где они с закрытыми глазами, как у них начинают меняться, обостряться, что ли, какие-то чувства, органы осязания начинают иначе работать. Может быть, они как-то по-другому начинают вглядываться, вслушиваться, всматриваться в себя. Вот то, о чём говорила, собственно, Любовь. Как это работает?

О. Зрилина

— Хороший вопрос! Ну работает это на 100%, я могу сказать. Опять же, Люба сейчас упоминала по поводу нашей поездки в Интернат №1, и там все 40 человек были дети незрячие. И когда мы начинали петь… Я хочу сказать, что у нас в спектакле используются только живые звуки. И инструменты, и поём мы всё вживую. То есть это такое, выстроенное мною, многоголосие, взят фольклорный материал. И когда мы начинали петь, то эти дети сидели и скандировали. Вот это был шок! Правда! То есть настолько они как-то это прочувствовали, учитывая, что дети там возрастом от мала до велика, в общем-то, такой разброс достаточно большой. От шести до семнадцати, наверное, примерно какой-то такой разброс, в общем-то, становления человека вообще, в принципе. И меня поразило, что они настолько могут чувствовать этот материал, что они сидели и скандировали. И, вообще, я вам могу сказать, что, опять же, обсуждение после спектакля, когда мы обсуждаем в конце, очень часто дети 13-14 лет, казалось бы, говорят о том, что музыка, которая используется в этом спектакле, что это именно традиционная музыка, что вообще, в принципе, музыка вся живая, их это очень трогает, и они очень радуются за то, что есть как бы сохранение этого нашего культурного наследия, как бы аутентичной музыки…

А. Митрофанова

— Это дети 13-14 лет, подростки, радуются тому, что сохраняется культурное наследие?

О. Зрилина

— Да, это удивительно, согласитесь!

А. Митрофанова

— Да, правда, необычно! (Смеется.) Ну подростки разные бывают, я понимаю.

Б. Фиш

— Вот Ольга сейчас буквально цитирует то, что было сказано как раз в этом интернате. Это для нас стало неожиданностью, когда ребята вставали… Да, им там 10-14 лет, и они говорят такие вещи по поводу того, что «вы сейчас являетесь такими хранителями русского фольклора, это так здорово, огромное вам спасибо за то, что вы позволяете этому жить, что вы этим занимаетесь». И это неожиданно, просто неожиданно! От взрослого человека такого не услышишь!

О. Зрилина

— Да, это очень неожиданно! И когда незрячие дети… Ну мы два года уже работаем именно в таком контексте с незрячими детьми и людьми. И когда дети подходят и хотят с тобой обняться, потрогать тебя, это очень для них, скажем так, нетипичное поведение. То есть они настолько впечатлены, у них такое сильное впечатление, что они хотят тебя обнять!

А. Митрофанова

— Они раскрываются, по сути!

О. Зрилина

— Ну это высшая похвала, понимаете, когда незрячий ребенок хочет тебя обнять.

А. Митрофанова

— То есть что-то очень важное в этот момент происходит. Они раскрываются, они начинают чувствовать себя иначе в пространстве, они благодарны вам за это.

О. Зрилина

— Абсолютно точно. Я думаю, точнее не скажешь, правда!

А. Митрофанова

— Всё-таки возвращаясь к тем зрителям, которые нормально видят и которые оказываются на вашем спектакле… Вот это обострение органов осязания и обоняния, и какого-то чувствования, по-другому начинающего уже работать, и взгляд вглубь себя. Что происходит с человеком, который просто закрывает глаза и оказывается в предлагаемых вами обстоятельствах в рамках этого спектакля? Что он, может быть, начинает про себя что-то иначе понимать и т.д.? Как это работает?

Б. Фиш

— Я не знаю, в голову чужого человека не залезешь.

О. Зрилина

— Тут у каждого по-своему, я думаю. Но это действительно такая (может быть, это не очень хорошее слово) перезагрузка вообще. И у людей такие лица (вот вы спрашивали чуть выше), когда они сидят и слушают, просто совершенно, как сказать… Ну ты видишь, что человек абсолютно погружен, он совершенно не думает сейчас о том, что у него происходит с его внешностью, он не завязан сейчас на то, как он выглядит. То есть он сидит и настолько погружен в ту историю, которую он слушает. У нас меняется там время года, и ты чувствуешь, что оно меняется…

А. Митрофанова

— Холодно становится?

О. Зрилина

— Да, становится холодно!

Б. Фиш

— Меняется запах.

О. Зрилина

— Да. Один ребенок, я помню, как-то сказал, что это такое «5D». Незрячий ребенок сказал об этом. Одна девочка (я, наверное, никогда не забуду этого) в один из наших самых первых показов вдруг встает и говорит: «А можно вопрос?» Мы говорим: «Конечно, можно!» Она: «А вот сейчас здесь был лес. Где он?» И ты стоишь и думаешь: «Вот это да!» То есть, понимаете, это такое погружение! А у зрячих людей (наверное, точнее не скажешь опять же), я думаю, что это такая перезагрузка, погружение в самого себя. Просто я, наверное, могу об этом говорить чуть шире, потому что я пою концерты в темноте. Это вот как раз про ту темноту, о которой вы упомянули чуть раньше. Я работаю с компанией «Диалог в темноте», и я пою концерты в темноте. И я знаю, например, что мне как музыканту импровизировать в темноте гораздо проще.

А. Митрофанова

— Почему?

О. Зрилина

— Потому что визуально тебя ничего не отвлекает. И точно также наш спектакль. Но наш спектакль, помимо музыкальной части, имеет еще разные другие аспекты, когда ты можешь понюхать, потрогать, почувствовать, опять же, разницу температур, ощутить животное рядом. Ну это, действительно, 5D!

А. Митрофанова

— Кстати, да, действительно, пришло это время, когда у нас в театре 5D. И, кстати, по-моему, это совершенно прекрасно! А на какое количество зрителей рассчитан этот спектакль? И как часто вы его вообще показываете?

Б. Фиш

— Конкретно этот спектакль рассчитан на 40 зрителей, таких объемных, хороших зрителей, потому что больше конструкция не позволяет на себе разместить людей. Ну и учитывая то, что у нас команда приблизительно 10 человек, то с большим количеством людей мы не можем справиться. Просто тогда кому-то не хватит нашего внимания.

О. Зрилина

— Объять всех невозможно, да!

Б. Фиш

— Да, объять всех — это очень тяжело, потому что это должно быть достаточно точно. Потому что, когда человек закрывает глаза, он моментально слышит что-то, что фальшивое. И это вот опять, говоря о вокале, он должен быть абсолютно, на сто процентов, профессионален, безукоризнен, и человека с закрытыми глазами невозможно обмануть, потому что его внутреннее ухо всё слышит.

О. Зрилина

— Степень концентрации как бы совершенно другая.

А. Митрофанова

— Послушайте, но ведь это не единственное, чем вы в жизни занимаетесь? Это ваше основное занятие или, так скажем, это, скорее, как хобби?

Б. Фиш

— Ну это наша профессия, я бы сказал. А профессия у каждого из нас особенная, и поэтому это — наша жизнь.

А. Митрофанова

— То есть вы этим живете?

Б. Фиш

— Живем, да. И этим тоже!

А. Митрофанова

— И тогда возникает вопрос. Наверное, Любовь, он будет к вам, поскольку вы — продюсер. А кто вас поддерживает? Ведь надо же на что-то жить, надо же каким-то образом, во-первых, всё это ставить, всё это осуществлять. И то, что вы рассказываете, про звуки, запахи, понижение температуры — это всё, наверное, финансово затратная история и технически очень навороченная. Кто помогает-то?

Л. Ковалева

— Конечно, у нас очень много есть людей, которые нас поддерживают, которые нам помогают. Во-первых, это и меценаты, и фонды. Фонд «Со-единение» помог нам изготовить наши декорации.

А. Митрофанова

— Замечательный фонд! И, кстати, они тоже были у нас здесь в этой студии, рассказывали о своем опыте работы. Потрясающие люди!

Л. Ковалева

— Общественная организация «Союз женских сил», которая нам предоставляет место для хранения наших декораций и реквизита. Вот меценаты нам помогают оплачивать расходные материалы. К сожалению, нет прямо людей, которые постоянно из раза в раз это делают, и каждый раз приходится находить новые источники финансирования просто потому, что нынешняя внешняя ситуация не позволяет людям постоянно во что-то сильно много вкладывать денег. Ну и, в общем-то, в принципе, вопрос финансирования проекта — это всегда очень сложный такой момент, который требует и большого терпения, и больших энергозатрат, на самом деле, потому что находить каждый раз людей, готовых поддержать именно финансово, я бы сказала, что это очень непросто.

А. Митрофанова

— А как вам можно помочь, если кто-то сейчас из наших слушателей захочет подключиться к тому, что вы делаете?

Л. Ковалева

— У нас есть страница в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», там и на самой странице нам можно написать, и там указаны наши контакты, и мои в том числе. И вот, собственно, там вся подробная информация о нас: и фотографии со спектаклей, и видеофрагменты, и фрагменты с наших поездок на фестивали в том числе, и анонсы ближайших спектаклей. Там прямо всё-всё-всё подробно о нас, и кто, и как нас может поддержать.

А. Митрофанова

— А что нужно забить-то в строке поиска? «Потрогай солнце»?

Л. Ковалева

— Нет. Это называется театральная компания «Smallfish», по-русски — «Маленькая рыбка», но пишется по-английски.

А. Митрофанова

— Это, наверное, никак не связано, Борис, с вашей фамилией?

Б. Фиш

— Вообще!

Л. Ковалева

— Напрямую связано! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Совершенно никак не связано? (Смеется.)

Б. Фиш

— Нет, никак!

А. Митрофанова

— Хорошо!

Б. Фиш

— Так случайно получилось!

А. Митрофанова

— Да, так вышло. А как вы вообще решили, что… Вы уже рассказали про радиопостановки, которые слышали в детстве на советском радио. Действительно, имели место такие программы, транслировались радиоспектакли. Послушайте, но вы же — режиссер, и вы могли бы реализовать себя на какой-то другой площадке менее замороченной, скажем так, более классической, которая, наверное, была бы более доходной, что ли. Зачем вы в эту сторону пошли? Как вы сделали этот выбор?

Б. Фиш

— Мне кажется, что процесс творческого поиска, когда у тебя возникает идея, и ты пытаешься её реализовать, он не может выглядеть изначально как бы просто и линейно: «О! У меня что-то получилось! Я знаю там пятое-десятое… Вот это всё соединили… Оп! И родился продукт!» И вот таким образом, я думаю, что не рождаются действительно настоящие проекты. То есть рождаются какие-то коммерческие истории, и живут они как коммерческие истории. А данная работа не была простой, и не должна была быть простой, потому что изначально у нас не было вообще никакого финансирования, возникли только горящие глаза у людей. И, собственно, вся команда, которая здесь сидит, в малом количестве, будем говорить, потому что там ещё много-много актеров, которые не переставали поддерживать этот проект на протяжении всего его творческого пути, пока он рождался, не искали легких путей.

А. Митрофанова

— Это я уже поняла! (Смеется.)

Б. Фиш

— Да-да. Это я к тому, что нет смысла искать простой путь, когда можно сделать что-то особенное и интересное, и когда это не пройденная дорога, когда нет изначально понятного пути, ты всегда выбираешь, интуитивно идешь туда-сюда, вправо-влево. И вот нам повезло, и мы сумели дойти до конца. То есть мы сумели создать продукт, вернее, родить этого ребенка, который называется спектакль «Потрогай солнце».

А. Митрофанова

— Вы счастливы?

Б. Фиш

— Мы счастливы!

А. Митрофанова

— Мне кажется, что сейчас самое время послушать музыку. Ольга, вы пришли к нам с вашим диском. Вы нам сейчас, наверное, немного расскажете о том, какие мы послушаем музыкальные композиции в конце этой части программы, а потом уже в конце программы ещё через полчаса. Что это такое? Это та музыка, которая звучит в спектакле? Или она какая-то чуть-чуть другая?

О. Зрилина

— Это не та музыка, которая звучит в спектакле. Это та музыка, которую делаю я со своим виолончелистом Алексеем Орловым. У нас есть проект, который называется «Мы поём». И мы выпустили диск, который называется «Диалоги», потому что это как бы диалог фольклорной песни с виолончелью. Вот такая моя мысль. Это такой минимализм, где использована фольклорная музыка исключительно, никак не изменена, но и вторым голосом звучит виолончель.

А. Митрофанова

— Фольклор и виолончель — такая заковыристая история получается!

О. Зрилина

— Абсолютно точно! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Давайте слушать. Как называется музыкальная композиция?

О. Зрилина

— Первой мы послушаем музыкальную композицию, которая называется «Пчёлы». Это достаточно известный духовный стих, но вот, на мой взгляд, это любопытное его прочтение.

(Звучит духовный стих «Пчёлы».)

А. Митрофанова

— Музыкальная композиция под названием «Пчёлы» прозвучала сейчас в эфире радио «Вера». И исполняла её одна из наших гостей — Ольга Зрилина, музыкальный руководитель проекта, о котором мы сегодня говорим. Спектакль под названием «Потрогай солнце» — спектакль для людей, которые не видят, для деток, у которых слабое зрение или вообще зрения, может быть, нет, такое тоже бывает. И в нашей студии также режиссер этого спектакля — Борис Фиш, и Любовь Ковалева — продюсер и этого спектакля, и вообще всего театра под названием «Smallfish», который занимается этим направлением. Я — Алла Митрофанова. Через минуту вернемся!

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый, светлый вечер, дорогие слушатели! Я — Алла Митрофанова. Напоминаю, что в гостях у нас сегодня представители театра «Smallfish», который занимается очень интересным инклюзивным, иммерсивным спектаклем… Такое множество всяких умных слов! Инклюзивный — это значит, что он и для обычных зрителей, и для зрителей с особенностями, а иммерсивный — это значит, что для зрителей там случается такое полное погружение в происходящее, они фактически соучастники событий. И тем интереснее, что происходит всё это… Если у человека хорошее зрение, то он участвует в этом с закрытыми глазами, а если у человека зрение слабое или зрения нет вообще, то для него это возможность максимально глубоко погрузиться в то, что называется театром. Борис Фиш, Ольга Зрилина — музыкальный руководитель этого спектакля, Любовь Ковалева — продюсер всего направления. В общем, друзья мои, продолжаем разговор. Вы, конечно, по-моему, какие-то уникальные! Инклюзивными постановками сейчас занимаются много. По крайней мере в Москве, слава Богу, эта тема как-то поднялась. Есть фонд «Со-единение», о котором вы уже сегодня говорили, и у них, кстати, прекрасные спектакли, где на сцене артисты обычные, профессиональные и непрофессиональные артисты: кто-то, может быть, слепоглухой, у кого-то еще какие-то могут быть особенности, но они все вместе взаимодействуют — это потрясающе! У вас на сцене, я так понимаю, актеры профессиональные, да? Как это выглядит? Борис, слово вам! Вы как режиссер отвечайте за всё!

Б. Фиш

— Это выглядит как отдельный спектакль, только актеры бегают, носятся во время спектакля, но этого никто не слышит, не замечает, не видит, как люди потеют, когда они стараются донести зиму до других людей, которые сидят в центре событий. На самом деле у нас была идея как-то попытаться отснять отдельный спектакль по поводу того, как это всё выглядит…

А. Митрофанова

— Как? И раскрыть все карты вы хотите?

Б. Фиш

— Нет, это мы так для себя, что называется, чтобы увидеть, как мы там носимся. Было несколько интервью, где нас снимали, и выглядит это очень забавно. Там есть такой момент, когда зритель заходит в лес и садится на станки, и ощущение, что люди пришли в баню, где их сейчас будут парить. (Смеется.)

Л. Ковалева

— Ну со стороны это выглядит очень забавно! (Смеется.)

Б. Фиш

— Это со стороны выглядит именно так, что люди все в черном стоят, что-то там чирикают себе на уме, насвистывают, кто-то стоит с палочкой с серьезным лицом, хрустит этой палочкой, кто-то рядом уже где-то там внизу, в ногах, сидит и шуршит листочками газеты. И это выглядит со стороны, конечно, как полное безумие. И мы пытались записывать непосредственно спектакль, чтобы проверить звуковую дорожку, как это всё звучит. На аудиодорожке это звучит как какой-то безумный концерт, как такой современный арт, когда современный композитор написал, и вот оно всё звучит.

А. Митрофанова

— Такая постмодернистская музыка!

Б. Фиш

— Да, такой постмодернизм в чистом виде. А когда ты находишься внутри структуры этого спектакля, то у тебя совершенно по-другому всё устроено, ты совершенно по-другому всё видишь и совершаешь путешествие четкое. Не даром мы говорили о том, что мы с самого начала начали это проверять на ребятах с особенностью, которые не видят. Мы всегда вступали в диалог, и задача была — как можно больше точных средств подобрать для того, чтобы нарисовать картинку у них внутри.

А. Митрофанова

— То есть у вас есть консультанты, которые с какими-то особенностями по зрению, либо слабовидящие, либо невидящие, которые вам подсказывают, что здесь вот так, здесь по-другому, да? Или как?

Б. Фиш

— Ну у нас была возможность проверять, да. К нам приезжали дети из интерната… Я боюсь назвать его точный номер.

О. Зрилина

— Интернат №1 это был.

А. Митрофанова

— Да, но мы об этом уже поговорили.

Л. Ковалева

— Изначально они к нам от московского интерната приезжали. Потом, поскольку там 200 детей, и мы к

ним ездим. То есть у нас с ними такое сотрудничество.

Б. Фиш

— А на начальном этапе, когда мы только создавали спектакль, то к нам приехала группа детей. И вот мы, когда только где-то половина материала была готова, для них это отыграли, и дальше мы получили замечательную обратную связь, уже поговорили с детьми, что понятно, что непонятно, какая форма подачи материала должна быть, что им интересно, что им неинтересно, что их напугало, что их смутило. И вот как бы провели полную проверку.

А. Митрофанова

— Слушайте, как хорошо у вас! То есть такой настоящий экспертный состав был, и детки помогли. А вы, получается, до того момента, как они к вам не приехали, просто интуитивно погружались в этот мир?

Б. Фиш

— Нет, у нас до этого были подопытные кролики. Вот Ольга Зрилина была одним из них.

А. Митрофанова

— Ольга, как вы были «кроликом»?

О. Зрилина

— Да, я «кроликом» была. Но дело в том, что нам очень сильно помогали незрячие гиды. Мы сотрудничали с социокультурным центром «Интеграция». У них есть проект «Диалог в темноте», проект «Люди IN». Они нам очень помогали, эти гиды приходили, направляли нас, потому что мы всё равно как люди зрячие не могли до конца понять какие-то особенности на тот момент.

А. Митрофанова

— А сейчас, кстати говоря, что-то в вашем мироощущении изменилось, когда вы начали заниматься этим направлением?

Л. Ковалева

— Я думаю, что абсолютно у всех изменилось. Потому что сначала, когда это всё на уровне идеи было, когда этот проект уже начал рождаться, и когда вот он уже существует, конечно, у всех очень трепетное отношение к этому проекту. И у всех стало более чуткое отношение к людям с особенностями. Мы стали очень чутко откликаться не только на проблемы незрячих людей, но и на другие направления, в том числе, иногда реагируем. Когда нас об этом просят, когда нас просят поддержать какие-то благотворительные мероприятия, ещё что-то, конечно, мы не можем отказать, потому что понимаем, насколько это важно. Пока мы собирали этот спектакль, скажем так, пока он репетировался, пока он технически собирался, механически всё это происходило, мы понимали, насколько это важно и насколько вообще сложно пробиться проекту в жизнь, и какое огромное количество препятствий. Я не говорю именно о финансировании проекта, но очень непросто было найти в том числе и площадку, где играть спектакль (мы до сих пор играем на разных площадках, из раза в раз у нас новая площадка), и находить людей, которые готовы поддержать в том или ином ключе нас. То есть понятно, что это очень такой многогранный сложный механизм, каждая грань которого имеет свою особенность, и это не только с точки зрения театральной специфики, здесь ещё и своя специфика, и взаимодействие с обществом. В общем, огромнейший-огромнейший механизм! И понятно, что, пройдя через все эти этапы, преодолев все сложности, мы уже сейчас знаем, как решать какие-то вопросы, именно это мы установили опытным путем. Пока мы не начали этого делать, у нас было совершенно другое видение, абсолютно у каждого. Даже у актеров было другое отношение, собственно, к тому, как выходить к зрителю, они себе тоже это по-другому представляли. А сейчас они понимают, что вот даже в общем рисунке спектакля у каждого есть своя точка, и если он встанет на 10 сантиметров в другой стороне, правее или левее этой точки, то дальше уже очень много моментов за это будет цепляться, и он может…

О. Зрилина

— Ну это правда! Есть своя специфика.

Б. Фиш

— Да!

Л. Ковалева

— Очень всё четко выстроено.

О. Зрилина

— Акустически тоже в том числе, потому что есть пространство, где такая дикая акустика, где как бы сложно говорить. То есть там хорошо петь, но когда ты начинаешь говорить, то всё превращается в кашу. И это проблема в том смысле, что нужно сделать выбор площадки. И мы всегда, прежде чем играть спектакль, идём с Борисом и смотрим, можем ли мы там играть спектакль. Потому что есть своя в этом смысле особенность, учитывая, что мы там используем также и все атмосферные какие-то истории, надо понимать, насколько сможет это пространство сработать с нами вместе.

А. Митрофанова

— Ольга, а какую роль вообще в этом спектакле играет музыка, которую вы исполняете?

О. Зрилина

— Я думаю, что достаточно большую! Коллеги со мной соглашаются, машут головами! (Смеется.)

Л. Ковалева

— Мы абсолютно согласны, да!

О. Зрилина

— Ну изначально на самом деле это был такой марафон, знаете. Нужно было собрать артистов, которые прежде не пели вообще никогда такую музыку. Очень быстро надо было их собрать. И как-то мне это удалось. У всех было желание и поэтому, наверное, это состоялось. Дальше мы стали это развивать, и сейчас из этого спектакля вырос еще… Мы стали развивать репертуар, и мы ещё отдельно просто поем концерты сами по себе в итоге. Там очень много музыки! Там музыки инструментальной очень много есть, у нас есть совершенно замечательный Никита Малышев, который играет, мне кажется, просто на всём!

Б. Фиш

— Который и является музыкой спектакля!

О. Зрилина

— Да. Он — композитор нашего спектакля, который придумывает эту музыку. Мы там достаточно много поём, поём вживую, и живой звук всегда очень сильно воздействует, тем более живой звук такой открытый. Знаете, это когда вы сидите внутри, а вокруг вас стоят люди и вдруг они поют, и это очень близко…

Б. Фиш

— И идут по кругу!

О. Зрилина

— Да, там есть такой момент у нас в спектакле. Это всегда очень сильно впечатляет!

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Борис Фиш — режиссер спектакля «Потрогай солнце», спектакля, зрителями которого могут быть, как люди со зрением, так и люди слабовидящие, либо, может быть, даже страдающие слепотой; Ольга Зрилина — музыкальный руководитель этого проекта, и Любовь Ковалева — продюсер. Театральный проект называется «Smallfish». И как мы выяснили уже в первой части нашего разговора, к Борису Фишу это не имеет никакого отношения, это так совпало — «Маленькая рыбка». Скажите, пожалуйста, а есть ли у вас проекты каких-то дальнейших спектаклей? Ну вот вы сейчас поставили эту чудесную, сказочную историю, которая называется «Потрогай солнце», и у вас там дети, да и взрослые, наверное, тоже погружаются… Да?

Б. Фиш

— Да, самое главное, что и взрослые тоже!

О. Зрилина

— Взрослые с огромным удовольствием, да!

А. Митрофанова

— И тоже с головой?

Б. Фиш

— Да-да!

О. Зрилина

— Абсолютно!

Б. Фиш

— Без тапок, я бы прямо даже так сказал! Они туда вваливаются и не хотят уходить!

А. Митрофанова

— Вот это то, что называется 5D, иммерсивный такой спектакль, куда человек погружается с головой всеми своими органами чувств.

Б. Фиш

— Да. А самое главное, что там не только звуки, вокал, музыка являются важной составляющей спектакля. А ещё одна из самых важных составляющих этого спектакля — это замечательные актеры. И попадай хоть чуть-чуть мимо ноты, этот актер своей внутренней динамикой, своим внутренним звучанием мимо ноты этого спектакля, я думаю, что спектакль бы развалился. И вот благодаря энергии, которая живет внутри каждого из этих актеров, спектакль держится и играется. И я думаю, что их богатое, актерское нутро — это еще один из элементов, который как раз-таки добавляет вот в это 5D самое важное, без чего бы это 5D не состоялось бы.

А. Митрофанова

— Я так понимаю, что не только актерское, но и человеческое тоже?

О. Зрилина

— Да, очень часто об этом говорят зрители в конце: «Ребята, от вас очень мощная энергия, такая положительная, позитивная, очень добрая!»

А. Митрофанова

— По поводу планов… Вот расскажите, что вы собираетесь ставить в ближайшее время?

Б. Фиш

— Ну, что касается конкретно подобного направления, сейчас мы уже собрали, можно сказать, почти новую команду и работаем над проектом «Вий». Это тоже спектакль с закрытыми глазами, и это своего рода тоже уникальный опыт, который гораздо сложнее, чем данная работа, потому что разговор здесь будет вестись со зрителем уже совершенно о других, более сложных, серьезных темах. Спектакль «Вий» — это для меня как бы непростая история, и я для себя её определил следующим интересным образом, что, безусловно, я не смог избежать здесь неких (не знаю, уместно ли так говорить) религиозных аспектов этой истории. И для меня очень важно коснуться некой такой темы, что главный герой Хома — это человек для меня, который неверующий и сомневающийся в своей вере или же весьма лукав и прост по отношению к этим вопросам. И почему он умирает у Гоголя, для меня вопрос однозначный — потому что он не верит, потому что не имеет возможности и права на спасение.

А. Митрофанова

— Не может защититься от всего того, что на него свалилось?

Б. Фиш

— Он не может защититься в первую очередь сам от себя, я так считаю. Достаточно много искушений, которые живут внутри него самого, потому что та сцена с полетом на этой ведьме и дальнейшие его поступки после того, что произошло, и попытка избежать вот этой навязанной истории, связанной с отпеванием Панночки, говорит о нем не с самой лучшей стороны, говорит о нем, как о человеке весьма нецельном, скажем так. И что бы мне хотелось раскрыть в этой истории, что хочется попробовать… То есть для меня вот эти три дня в храме, когда он отпевает эту Панночку — это своего рода некий спуск, то есть своего рода такое чистилище, в котором он пребывает, и спускается туда вниз в надежде на то, что в конце он сумеет спасти душу, может быть, свою или её, может быть, он интуитивно это делает, то есть это процесс такой, поиск окончательного ответа на этот вопрос, и умирает там. Но почему я хочу, чтобы в этой истории принимал участие зритель? Для того, чтобы, совершая вот это путешествие вниз за Хомой, человек сталкивался со своими собственными, назовем так, бесами, чтобы он напрямую имел возможность как-то очиститься за время этого путешествия вниз, для того, чтобы в конце, в отличии от Хомы, у которого путешествие заканчивается этой точкой, смертью человека, мог двинуться дальше. То есть, чтобы зритель имел возможность открыть глаза и увидеть свет, и понять, что все искушения, все проблемы начинаются с него самого. То есть всё грехопадение начинается изнутри человека, а не с каких-то внешних вещей. Внешняя сторона этой проблемы заключается всего лишь в том, что она дает всего лишь маленький толчок тому, что там внутри человека копится. И очень хочется, чтобы за счет вот этого такого винта вниз, человек испытал вот это очищение и, оказавшись наедине со своей… Мы же говорим и понимаем, что воображение у всех индивидуально, и у каждого будет свой храм, в котором оказывается Хома, у каждого будет свой Хома, у каждого будет своя Панночка, у каждого будут свои вот эти…

А. Митрофанова

— Искушения?

Б. Фиш

— Да, искушения, которые будет предлагать она. И это самый сложный аспект — как это правильно подобрать, чтобы запустить воображение и сознание человека для того, чтобы оно имело эту возможность оказаться в этом диалоге самим с собой, чтобы возникла возможность почувствовать, что внутри тебя всё это живёт, и что надо с этим вести работу, что от этого никуда не деться, это не приходящее откуда-то. То есть мы сейчас привыкли к тому, что… Есть очень хорошая цитата по поводу того, что оружие убивает. И тогда, исходя из того, что оружие убивает, получается, что наркотики заставляют людей колоться ими, алкоголь заставляет людей выпивать, и человек не виноват — всё извне! Ну какие могут быть проблемы, если я не виноват? Но получается-то всё наоборот: пистолет держит человек…

А. Митрофанова

— Решение всегда человек принимает!

Б. Фиш

— Да.

А. Митрофанова

— Вы на самом деле ставите, я так понимаю, «Божественную комедию» Данте, по сути?

О. Зрилина

— Я сижу и тоже об этом сейчас думаю!

Б. Фиш

— По сути дела, для меня они неразрывно вместе находятся. То есть для меня этот слог Гоголя и вот эти три дня я не могу трактовать иначе, потому что это путь Хомы вниз, то есть это однозначно некое чистилище. Но если дальше поднимать там вопросы по поводу того, что там эта ведьма пытается спасти свою собственную душу, то там можно долго-долго об этом говорить.

А. Митрофанова

— Заинтриговали! Вы знаете, у вас прямо невероятно глубокий взгляд…. Ну кто бы сомневался! У режиссера, который с такой спецификой, и такой уникальный проект вы делаете… Очень не хочется с вами прощаться, но время уже истекает. И давайте мы в конце напомним, где вас искать. Как называется страница в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)»?

Л. Ковалева

— Да, страница в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» у нас — «Театральная компания “Smallfish”», в русском переводе — «Маленькая рыбка». Там есть и вся информация о нас, наши контакты, как с нами связаться.

А. Митрофанова

— Декабрьский спектакль… Можно будет посмотреть расписание там, именно на странице в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)»?

Л. Ковалева

— Да, у нас всегда появляются анонсы спектаклей в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», в нашем «Instagram (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)»– @smallfishtheater. Собственно, мы всегда пишем анонсы спектаклей: когда и где можно к нам прийти.

А. Митрофанова

— Ну и ближайший спектакль будет 19 ноября, даже два спектакля, в 12 и в 15 часов. Вы играете на какой площадке?

Л. Ковалева

— Мы будем играть в этот раз в лофте «Гвозди» — это находится на «Таганской», это улица Воронцовская, дом 20.

А. Митрофанова

— Тоже, пожалуйста, информацию об этом спектакле можно найти на странице в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» — Театральная компания «Smallfish».

Л. Ковалева

— Да, всё верно!

А. Митрофанова

— И напоследок музыку еще послушаем?

О. Зрилина

— Давайте послушаем!

А. Митрофанова

— Ольга Зрилина — музыкальный руководитель спектакля «Потрогай солнце», о котором мы сегодня говорили. Она же еще и очень интересный музыкант! И музыка, которая звучит в спектакле… Это музыка, которую исполняете вы в том числе, я правильно понимаю?

О. Зрилина

— Да, правильно понимаете, но я исполняю её вместе с артистами, которые участвуют в спектакле. То есть там она — ансамблевая. А то, что мы послушаем, будет именно проект под названием «Мы поем» — это голос и виолончель. Виолончель в исполнении Алексея Орлова.

А. Митрофанова

— «Кукушечка» — так называется композиция, которая сейчас прозвучит.

О. Зрилина

— Абсолютно верно!

А. Митрофанова

— И я попрощаюсь тогда уже с вами, хотя очень не хочется этого делать! Ещё раз повторю: Борис Фиш — режиссер, Ольга Зрилина — музыкальный руководитель, Любовь Ковалева — продюсер инклюзивного спектакля для слабовидящих и незрячих «Потрогай солнце». Спасибо вам большое!

Б. Фиш

— Спасибо вам!

Л. Ковалева

— Спасибо!

О. Зрилина

— Спасибо!

А. Митрофанова

— Я, Алла Митрофанова, прощаюсь с вами! До свидания!