Петербургский купец Первой гильдии, владелец крупнейшего в столице кожевенного завода Николай Николаевич Брусницын сидел в своём рабочем кабинете и, надев очки, внимательно вглядывался в развёрнутый перед ним на столе рулон бумаги. Это был архитектурный проект нового здания, которое Николай Николаевич задумал вскорости построить. План купцу нравился. «Не ошибся я с архитектором! Настоящий мастер!» — одобрительно проговорил Брусницын. И оказался прав: Павел Сюзор, которому купец доверил проектировать свою новую постройку, через несколько лет возведёт одну из архитектурных жемчужин Петербурга — знаменитый Дом компании Зингер на Невском проспекте. Однако его нынешняя работа была ничуть не менее важной. Известный столичный архитектор спроектировал для купца Брусницына Дом призрения!
Это был во всех отношениях масштабный проект. В огромном трёхэтажном кирпичном здании планировалось поместить детский приют, богадельню для престарелых рабочих и бесплатную больницу. Да и сумму на реализацию своей задумки Николай Николаевич выделил по тем временам колоссальную — полтора миллиона рублей! И вот, в тысяча восемьсот девяносто седьмом году мечта Брусницына стала явью: приют открыл свои двери для тех, кто нуждался в крыше над головой, куске хлеба, заботе и лечении.
Бездомные сироты, маленькие беспризорники и старики, брошенные без помощи доживать свой век, всегда вызывали в сердце купца острую жалость и сострадание. Сам Николай Николаевич сиротой не был, однако с малых лет знал цену куску хлеба: в Петербург из Тверской губернии его родители приехали простыми бедными крестьянами. Своим усердием и с Божьей помощью Брусницыным удалось выйти в люди, стать богатыми и известными промышленниками. С тех пор и отец Николая, и его братья, и он сам всегда старались помогать тем, кто в нужде. Давали денег приютам, богадельням, жертвовали храмам для раздачи нищим. Николай Николаевич был попечителем Шестого городского сиротского дома и Евгениевского детского приюта для арестантских детей, финансировал устройство больницы Общества попечения о бедных и больных детях. Однако Брусницына не оставляло чувство, что можно сделать больше. Его Дом призрения стал воплощением этих чаяний и стремлений.
На освящении Дома присутствовал, благословивший это доброе начинание Брусницына, святой праведный Иоанн Кронштадтский. Более ста пожилых людей и около двухсот сирот в возрасте от двух до двенадцати лет постоянно проживали в устроенном Николаем Брусницыным благотворительном учреждении. Старики и дети были полностью обеспечены всем необходимым; в Доме призрения работала школа и учебные мастерские. Богослужения его обитатели посещали в своей домовой церкви во имя святого Николая Чудотворца.
Через некоторое время рядом с Домом призрения Николай Николаевич построил трёхэтажную больницу для всех малоимущих жителей Петербурга, во флигеле которой располагались квартиры для врачей, а перед входом была выстроена небольшая часовня.
Сам император Николай Второй с супругой Александрой Фёдоровной приезжали осмотреть Дом призрения и больницу и выразили Николаю Николаевичу Брусницыну свою высочайшую благодарность за помощь несчастным и обездоленным.
Дом призрения Брусницына был одним из самых крупных благотворительных учреждений Петербурга. Именно таким и задумывал его Николай Николаевич, желая пригреть как можно больше несчастных, нуждавшихся в заботе людей.
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе