Поделиться
«Только один он может заменить кого угодно. Сергей Сергеевич — это моя отрада», — так великий русский полководец Суворов отозвался однажды о своём адъютанте — полковнике Сергее Кушникове. Великому генералиссимусу вторил и знаменитый историк Николай Карамзин: «Кушников есть для меня герой благородства душевного», — писал он. Сергей Сергеевич, как вспоминали его современники, от таких похвал приходил в смущение и заявлял, что решительно их недостоин. И всё же русская история запомнила Кушникова как истинного филантропа, для которого благотворить и помогать людям было не обязанностью, а призванием.
Ещё однокашники по Петербургскому кадетскому корпусу отмечали в Сергее какую-то особенную мягкость сердца и сострадательность. Например, во время совместных прогулок по городу он не мог спокойно пройти мимо просящих подаяние. В то время как его друзья безо всякой застенчивости расталкивали загородивших дорогу нищих, Сергей опустошал свои карманы, раздавая беднякам все взятые с собой деньги. «Слишком жалостливый ты! — подтрунивали над ним кадеты. — Плохой из тебя вояка выйдет!»
Но они ошибались. Когда в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году Сергей Кушников в чине поручика выпустился из кадетского корпуса, он сразу же попал в действующую армию — шла Русско-Турецкая война. При штурме Очакова молодой поручик особенно отличился, и был награждён золотым крестом. Тогда-то и заметил его Суворов. Больше года Кушников, уже в чине полковника, состоял личным адъютантом у прославленного военачальника. При этом Сергей Сергеевич совершенно не воспринимал своё положение как возможность отсидеться в безопасности. Нет, подобно простому рядовому солдату, он бросался в самую гущу сражений, постоянно рискуя жизнью ради Отечества.
Но вот настали мирные времена. В тысяча восемьсот седьмом Сергей Сергеевич получил пост в московском департаменте Сената. Важная государственная работа, казалось, не должна была оставить времени на какую-либо другую деятельность. Но только не для Кушникова! Именно в это время Сергей Сергеевич стал одним из основных опекунов московского Инвалидного дома и Павловской больницы, посвящая заботе об их благосостоянии всё свободное время. Параллельно он принимал активное участие в проекте по возведению храма Христа Спасителя, и регулярно жертвовал посильные суммы на строительство будущей святыни.
С большой чуткостью относился Сергей Сергеевич и к своим ближним. К примеру, когда историк Николай Карамзин из-за финансовых трудностей был вынужден продать свой дом, Кушников поселил его со всей семьёй в своём особняке.
Переняли стремление творить благо и потомки Сергея Сергеевича. Его младший сын, Михаил Сергеевич, восстановил в одном из чебоксарских сёл церковь Преображения Господня, полностью обновив отделку, роспись и внутреннее убранство. Другой сын, Георгий Сергеевич, занимался обустройством Рождественского храма в подмосковной Барвихе, а также был одним из инициаторов открытия и попечителем Института благородных девиц в Керчи.
А Сергей Сергеевич Кушников в буквальном смысле до последнего вздоха думал не о себе, а о других. Он уже не вставал с постели и был очень плох; рядом хлопотали родные и друзья. Но вдруг краем уха Кушников уловил разговор о том, что их общих друг, выдающийся государственный деятель граф Сперанский тяжело заболел. Сергей Сергеевич, собрав все силы, на которые только был способен его угасающий организм, воскликнул: «Идите же скорее к нему, не заботьтесь обо мне; таких как я — много, а Сперанский у нас один!»
Именно эти слова многие скажут и о Сергее Сергеевиче после его кончины — от обитателя московской ночлежки до самого императора: «Кушников у нас был один!»
Все выпуски программы Имена милосердия
Флор Ермаков
Поделиться
В России до революции существовало огромное число «полезных учреждений» - богаделен, больниц для бедных, приютов. Деньги на их строительство и содержание поступали от самых разных людей. И мотивы для благотворительности тоже были самые разные. Иногда человек посвящал себя делам милосердия под влиянием сильного потрясения. С Флором Ермаковым получилось именно так.
Он родился в крестьянской семье. Отец Флора – крепостной графа Шереметева – сумел заработать состояние, открыв фабрику по производству тканей. Деньги позволили Ермакову получить вольную, и он с семьёй перебрался в Москву, где стал купцом, владельцем двух фабрик и торгового дома «Яков Ермаков с сыновьями». Один из этих сыновей – Флор – расширил дело отца, основал четыре крупные текстильные фабрики, заработал миллионы и жил припеваючи.
А потом одно за другим посыпались несчастья. В один год Ермаков потерял почти всю свою семью – жену, отца, сына, брата. Потом ещё одного сына. Любимые лица преследовали Флора Яковлевича во сне и наяву, а истерзанное сердце подсказывало только один выход: продать все предприятия и заняться благотворительностью. Задолго до этих событий, в период Крымской войны Ермаков уже помогал средствами ополчению и работал в благотворительном обществе княгини Щербатовой. Но после ухода близких, служение бедным приобрело у Ермакова колоссальный масштаб.
Он создал целую сеть громадных богаделен. Самую первую – на тысячу двести человек из крестьян построил в Сокольниках, на месте двух своих фабрик. И возвёл там же двухъярусную церковь в честь Троицы Живоначальной и мучеников Флора и Лавра. Вторая богадельня с домовой церковью и колокольней тоже была построена на месте бывшей фабрики. А третья – самая большая – появилась в самом центре Москвы. Она занимала четырёхэтажное здание. Дом был скромным, ничем не украшенным. Ермаков сделал это намеренно, предпочитая дать больше денег на жизнь человека, а не на красоту фасадов и лоск интерьеров. К тому же Флор Яковлевич старался селить в богадельнях как можно больше людей. Старики и старушки жили на всём готовом. Их прилично кормили и даже поили кофе.
Кроме того, Ермаков много помогал нищим. Милостыню раздавал лично. Жил он в большом дворце и открыл при нём бесплатную столовую. В ней ежедневно обедало до пятисот человек. А в доме постоянно останавливалась монахини, приезжавшие в Москву собирать пожертвования. Ермаков внёс 30 000 рублей на внутреннюю отделку Крестовоздвиженского собора, отреставрировал старинный Успенский храм. К нему пристроили трапезную, двухэтажный корпус с кельями для старых монахинь и больницу.
В Вышнем Волочке, где у Флора Яковлевича была ещё одна фабрика, он тоже построил богадельню. А на своей родине в селе Мещерино в бывшем барском доме Шереметевых, основал дом для престарелых на 150 человек. И много жертвовал землякам-крестьянам. В Москве на деньги Ермакова в больнице для душевнобольных появился новый большой корпус. На содержание умалишённых Ермаков выделил 300 000 рублей. При Бутырской тюрьме он открыл дом для семей тех осуждённых, которых ждала Сибирь. Родным арестантов, даже грудным детям, выдавались деньги.
За свою деятельность Флор Яковлевич получил потомственное дворянство.
Он истратил на добрые дела почти всё состояние. А в завещании указал, что оставшиеся три миллиона должны быть вложены в новые благотворительные проекты. Обиженные родственники пытались оспорить завещание, но суд признал его действительным. И власти Москвы на средства Ермакова построили два ночлежных дома, каждый из которых ежедневно открывал свои двери для полутора тысяч человек. Комитет ермаковских богаделен до самой революции обеспечивал их обитателям достойную старость. Специальное здание было выстроено для ремесленного училища техников и электротехников. Училище назвали именем Ермакова.
12 ноября. Об укорении Господом книжников и фарисеев
Поделиться
В 11-й главе Евангелия от Луки есть слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что вы — как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того».
Об укорении Господом книжников и фарисеев — игумен Лука (Степанов).
Перечисляя тех, к кому обращается Господь, нельзя не заметить удивительные кажущиеся недоразумения. Книжники и фарисеи — это похвальные определения. И те, и другие особенно образованны, просвещены законом, являются примерами для народа в благочестии, следовании отеческому закону.
Но следующее определение — лицемеры — полностью перечёркивает достоинства этих народных избранников. Оказывается, что именно им свойственно за исправной внешностью хранить неустройство души или крайнее её разорение из-за тех страстей, главной из которых — гордыня, которым они были преданы.
Ради того и звучала проповедь Иоанна Крестителя, также призывающая покаяться для того, чтобы, обличив собственные страсти, люди Израиля узнали бы пришедшего Спасителя мира.
Но таково свойство греховного помрачения: оно туманит очи сердца и на белое понуждает говорить чёрное, а на чёрное — белое. Так что не проклятие звучит из уст Спасителя в отношении их, а сокрушение Господне о тех, кто не может своё сердце привести к сокрушению и исповедовать Его Спасителем мира.
Все выпуски программы Актуальная тема
12 ноября. О преданности Богу
Поделиться
Во 2-й главе 1-го Послания апостола Павла к фессалоникийцам есть слова: «Как Бог удостоил нас того, чтобы вверить нам благовестие, так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши».
О преданности Богу — протоиерей Владимир Кашлюк.
Святой апостол Павел отражает ключевой принцип апостольского служения и христианской жизни, а именно — приоритет угождения Богу, а не людям. Апостол подчёркивает, что его проповедь и действия мотивированы не стремлением к человеческому одобрению или выгоде, а верностью и преданностью Богу, Который вверил ему благовестие.
Слово «угождать» означает действовать в соответствии с волей Бога, а не угождать людским ожиданиям или корыстным и прагматичным интересам. Важно отметить, что даже в условиях гонений и непонимания нужно оставаться верным Его божественному замыслу.
Угождение Богу предполагает духовный фокус и ориентацию на вечную жизнь, а не на временное благо. Таким образом, в апостольском послании выражается фундаментальный принцип христианской жизни — приоритет воли Бога над человеческими ожиданиями. Это основа подлинного служения и духовного роста.
Все выпуски программы Актуальная тема
