«Красота Православного Богослужения». Светлый вечер с прот. Георгием Завершинским (08.02.2019)

У нас в студии был магистр богословия, член Союза писателей России, благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии протоиерей Георгий Завершинский.

Разговор шел о красоте, смыслах и символике Православного Богослужения.

---

Ведущие: Алла Митрофанова и Алексей Пичугин

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в студии Светлого радио, приветствуем Вас мы, Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— У нас в гостях протоиерей Георгий Завершинский, благочинный прихода Русской Православной церкви в Шотландии и Северной Ирландии, в Сурожской епархии, доктор философии, кандидат технических наук, член Союза писателей России. Добрый вечер!

Протоиерей Г. Завершинский

— Здравствуйте, Алексей! Здравствуйте, Алла! Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

А. Пичугин

— Некоторое время прошло после Рождественских праздников, Святок, и теперь можно об этом как-то отстраненно уже поговорить, подумать каждый год. Сначала мы ждем этого времени, потом переживаем его, потом можно как-то проанализировать. И, мне кажется, мы еще здесь, в студии радио «Вера», этого не делали. Есть некая мистерия, некое такое театральное действие, причем, не только у нас, даже, может быть, в меньшей степени у нас — скорее, мы это переняли с Запада, где культура празднования Рождества — она гораздо более серьезная, более такая сохранившаяся традиционно. Все это начинается Адвентом задолго до Рождества, потом само Рождество. И, ну, собственно, у нас — что-то похожее, но...

А. Митрофанова

— У нас прервавшаяся и восстанавливаемая сейчас традиция.

А. Пичугин

— Восстанавливающаяся, да.

А. Митрофанова

— И это серьезный фактор, да.

А. Пичугин

— Да. Но, видишь, у нас все-таки еще был период активного отмечания, и он продолжается. Я-то, признаться, люблю очень Новый год. Это тоже такое определенное сценическое действо, срежиссированное, и вот эти святочные гулянья — тоже. Мы порой говорим о том, что ну как же, это все традиция, это хорошо, и самое важное для нас — это, конечно же, богослужебная составляющая, и, наверное, не стоит подвергать это сомнению. А дальше начинаются иногда дискуссии по поводу того, насколько вообще можно составлять литургическое действо, вот это театральное действо, когда мы, мифологизируя, как-то по-своему представляя, интерпретируя вот эти события Рождества Христова, Крещения, святочный период... Как Вы считаете, насколько мы вообще в сознании человека... в сознании человека, уже настолько укоренившегося, наверное, в Церкви, в церковной традиции может совмещаться вот этот спектакль с богословской литургической частью?

Протоиерей Г. Завершинский

— Коротко ответить — никак. А если рассуждать на эту тему, то, я думаю, стоит, конечно, этому посвятить, может быть даже, не одну программу. А я вот между тем, пока Вы говорили, Алексей, погуглил «Рождество», и сразу вышло в первых строчках — читаю Вам: «Рождество. Точка. Мистерия. Точка. Бал. В Московском губернском театре. Музыкальная новогодняя комедия». (Смеется.) Как Вам это нравится? «Рождество — мистерия — бал — музыкальная новогодняя комедия». Потрясающая вещь! Вы понимаете, ну, конечно, мы разводим руками — ну как же так, ну как можно. А давайте посмотрим с другой стороны.

А. Пичугин

— Как, простите, Алла все время говорит, «Господь — великий режиссер».

А. Митрофанова

— Я не в этом смысле об этом говорю.

А. Пичугин

— Я понимаю, но тут уже...

А. Митрофанова

— Здесь другое. Здесь имеется в виду, что каждый театр — это же особо посещаемое место во время новогодних рождественских каникул, потому что люди, которые отдыхают семь-восемь дней, естественно, хотят куда-нибудь сходить, желательно вместе с детьми, и посмотреть что-нибудь ненапряжное, чтобы не выносили мозг, чтобы это было празднично, хорошо, весело, поднимало жизненный тонус и так далее. И поэтому подобного рода, я думаю, спектакли — как раз они идут «на ура». Наверняка, там много музыки, какого-то шума... Ну, по поводу качества постановки я ничего не могу сказать, потому что я не видела. Но вот что-то такое как раз очень востребовано в это время — просто потому, что это каникулы.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, совершенно верно. Вот Вы как раз, Алла, и взглянули другими глазами, то есть не изнутри нашего церковного сознания и с некоторой долей такого высокомерия, я бы сказал, или возмущения — «ну как же можно!». Вот я еще читаю: «Спектакль «Рождество». Рождество? Спектакль? Как это, хорошо? Вот дети с младенчества входят именно таким образом в область веры и Церкви, что, ну, «Рождество — это спектакль, все это — представления, все это вот — ну, такие герои, и злые, и добрые, они там борются и вообще вокруг всего...» Вообще, о Христе там, я думаю, совсем немного говорится, младенчик там лежит, как вот такой... Младенчика все любят, особенно дети. Братик, который родился, или сестренка — это самый любимый предмет почитания. Поэтому, конечно, с удовольствием (нрзб.)... И посмеются достаточно, и поплачут, может быть, если там что-то такое горестное случится. И это замечательно. Другими глазами глядя, все в порядке, все хорошо, так и надо продолжать. И...

А. Митрофанова

— Просто к Рождеству это не имеет никакого отношения.

Протоиерей Г. Завершинский

— Дело даже не в этом. Ну как — не имеет? Имеет! Во время Рождества, и называем мы это Рождество на Западе Christmas, уже я не видел никаких X-mass, как некоторые годы появлялось из политкорректности, политкорректных соображений. Чтобы было не слово Christmas, чтобы не было имени «Христос» — допустим, для мусульман не оскорбительно, для каких-то синтоистов или даосистов и представителей других религий и вообще атеистов. Поэтому была просто буква «X» и «mas», и все. Вот так некоторое время. Но сейчас я вот такого не видел, вот в это Рождество я нигде такого не встречал.

А. Митрофанова

— «Christmas» — нормально?

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, «Christmas» — нормально. Ну, не так много его, но где появляется, то уже написано «Christmas». А Christ, или Христос, или Мессия — другого представления это никакого не рождает, это время особенное, специально этому посвященное. И пусть там будут театральные представления и даже комедии, и даже, допустим, спектакль с названием «Рождество» — это таинства не умаляет. И, Вы знаете, если специально не вставать в позу, нам, верующим, церковным людям, то, в общем, такого вреда оно может и не принести. А вот если начать нам бороться, активно вмешиваться, запрещать, умолять как-то, отводить, то уж тогда вот точно будет вред, тогда уже поднимется война, и общество скажет: «Опять эти церковники, опять они, значит, свое гнут и хотят только, чтобы все ходили в платочках и юбочках и молчали в тряпочку».

А. Митрофанова

— И строем, да.

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, вот такой... Поэтому не надо поддаваться на это искушение, вызов, а сыграть или обратиться просто человеческим лицом — мне кажется, больше пользы принесет. Не знаю, может быть, в этом плане со мной многие не согласятся — верующие, духовенство — в России. Ну поскольку я, да простят меня собратья во Христе, давно уже служил в Западных краях, и там отличия, конечно, есть — устройство общины. Может быть, более так раскованно и свободно можно говорить. Ну, конечно, мы понимаем, что ты внутренне не переступи грань. Вера твоя — это твое внутреннее глубокое убеждение и твоя жизнь внутренняя. Ты же не отказываешься от жизни, ты не отказываешься от своей веры! Поэтому ты скажи так, чтобы не обидеть, в том числе и неверующего человека, в том числе и ребенка, который посмотрел, посмеялся и порадовался. А называется все это «Спектакль» и «Рождество». Но все-таки за всем этим, если мы хотим, чтобы действо, спектакль, мистерия стали поводом для поиска таинства, таинственного, надо что-то сделать. Вообще, таинство волнует, интригует ребенка с самого детства. Не знаю, как наши слушатели... Алла, Алексей, простите, пожалуйста... В детстве необыкновенно любил не только читать сказки, но и писать их.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Серьезно?

Протоиерей Г. Завершинский

— Сочинял сказки сидел, да, в детском садике...

А. Митрофанова

— А про кого Вы сочиняли сказки?

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, какие-то вот персонажи... Ну как? Ну, Баба Яга, Кощей Бессмертный, Иван-царевич... Ну, кто еще? Наши герои, персонажи. Ну вот что-то такое они делали... Как-то... Главное — это написать, чтобы это от тебя вошло. Значит, будет уже твое сочинение.

А. Митрофанова

— Вот хотите стать членом Союза Писателей — начинайте с самого детства!

Протоиерей Г. Завершинский

— (Смеется.) Да.

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. Я хорошо помню этот эпизод — у меня как будто отпечатался в памяти, в сознании, вот это в детском саде. Все детишки играют, чего-то кричат, возятся, сколько там... А я вот сижу — красный карандаш такой у меня в руках, большой лист бумаги, я там сочиняю эти вот... как там... значит, злые силы, и царевич с ними борется...

А. Пичугин

— «...злобно гнетут»?

Протоиерей Г. Завершинский

— Да-да... Не помню, что, но точно помню, что был красный карандаш и чистый лист бумаги. Я там исписал его весь, этот лист. Помню, был страшно доволен и горд собою. Ну, во всяком случае, это вот ощущение тайны привлекает невесть как! Ну, понимаете, в этом никакой беды может и не быть, и никакого зла или какого-то отвлечения от подлинного таинства Рождества и таинства евхаристии, таинства Пасхи, смерти и Воскресения Христа — вреда может не быть, если мы не вмешаемся таким менторским тоном, указывая, как надо ребенку, значит...

А. Митрофанова

— О да! Это вообще самое... Ну, тут железобетонный проверенный способ вызвать у ребенка реакцию отторжения, рассказать ему... Да.

Протоиерей Г. Завершинский

— Абсолютного отторжения. И полностью противоположная реакция, да?

А. Митрофанова

— Да, да.

Протоиерей Г. Завершинский

— Поэтому... С другой стороны, конечно, Церковь всегда высказывается. И мы, духовенство, тоже и в интервью, и в репликах своих по поводу Рождества говорим, что ну да, ну, слишком фестивальный, слишком такой театральный характер это имеет, и таинство исчезает, и от Рождества ничего не остается подлинного, которое переживает человечество две с лишним тысячи лет. Ничего подлинного не остается, а все заменяется фейком таким, таким розыгрышем, такой комедией или драмой. Ну да, и такая опасность, конечно, остается.

А. Пичугин

— Я не понимаю, почему. Ну, все-таки Рождество — праздник. Пускай для кого-то сейчас — для многих, даже в России, даже для людей, которые в Рождество, на Пасху, на Крещение заходят в храм только в эти дни, — все равно остается какая-то праздничная составляющая. Для кого-то даже само понятие Христа из этой праздничной череды выпадает. Но когда у людей праздник... Ведь в наше время в нашем мире вообще так мало остается каких-то поводов для радости! Но когда в Рождество смотришь — приходилось несколько раз бывать в рождественские дни за рубежом, где-то на Западе, где это действительно отмечается, — чувствуешь, что радость приходит к людям, которые в другое бы время, может быть, смотрели на мир гораздо печальнее и проще, пустее. Разве в этом нет тоже какого-то христианского смысла — пускай и такого очень подспудного, пускай замкнутого, но все равно христианского? Ведь радость!

Протоиерей Г. Завершинский

— Конечно! «Всегда радуйтесь! За все благодарите!» — говорит апостол Павел. Конечно, радость — это сугубо христианское чувство, когда она чистая, светлая, когда радость не ущемляет, не оскорбляет ни других людей, ни самого человека. Конечно, нет. Конечно, это радостное состояние. Конечно... Да нет, праздников-то... Я, может быть, не соглашусь, что праздников мало. Да нет, праздников как раз много достаточно, это все выстроено веками, эти традиции — они же укоренились, они обросли массой, так сказать, нюансов и на Западе, и в России. Везде что-то свое. Да нет, это замечательно и прекрасно. Единственное, что как бы остается таким Дамокловым мечом, это когда театр замещает опасностью... Вот Дамоклов меч, который нависает, готовый опуститься, это опасность все действо от Рождества перейти к, простите, церковным службам. А что, это тоже в шоу, тоже праздник. Что плохого? Люди пришли порадоваться, посмеяться, поулыбаться, спеть песни. Вот на Западе пришли к этому... Ну, я имею в виду, не к этому... Да, кстати, уже и католические общины есть по образу и подобию протестантских, где, в общем, служба состоит из песнопений, гитары. Иногда там целый бэнд играет, и все поют, и, в общем, это, на самом деле, тоже замечательно. Так вот как бы нам туда идти — тоже... Я не говорю ни «да», ни «нет», я не указываю никаких направлений, а задаю вопрос и себе самому, и, так сказать, Вам, дорогие ведущие, радиослушателям. Вот мы туда идем. Тогда эта вот Рождественская феерия или мистерия — она переместится в храм. И так будет восприниматься. Худо это или хорошо, не знаю. Но одно дело — как священник, я верю, что таинство останется при любом раскладе, при любом движении. Потому что в тайне человек нуждается, это потребность, как голод и жажда, чтобы пообедать, попить, так духовная жажда, духовный голод ищет соприкосновения с тайной. Поэтому литургия не заместится никогда спектаклем, но нам как бы не стать... Помните слова — «надлежит искушениям прийти в мир, но горе тому, через кого они приходят»?

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Протоиерей Георгий Завершинский, благочинный прихода в Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной церкви, член Союза писателей, доктор философии, кандидат технических наук. Вы знаете, мне кажется, все-таки есть разница, когда мы говорим о некоей театральности применительно к пространству христианской культуры на Западе и у нас, в России. На Западе — ну, вот эти мистерии, о которых Вы говорите, мне кажется, это уже настолько укоренившаяся традиция... Она

чужда православной культуре. Она воспринимается как ну вот именно... как то, что у нас чтение двенадцати Евангелий, например, Великим Постом... В Католической церкви ведь это шествие, целая процессия, которую тоже мистерией, наверное. Можно назвать, где во главе этой процессии идет человек, изображающий Христа. У него Крест на плечах. И другие идут вслед за ним и плачут. Они останавливаются, читают одно за другим евангельские описания страданий Христа. И когда какой-то элемент театральности — в хорошем смысле слова театральности — приходит в Церковь, мне кажется, что это такой, ну, может быть, шаг навстречу человеку. Дальше как там — это во благо или во вред, — это уже не мое дело. Но мне кажется, что первоначально вот этот посыл был — это сделать шаг навстречу человеку и сделать происходящее в храме более близким человеку. Что из этого вышло, это уже другая история. А у нас в Православной церкви, в Русской Православной церкви... Вы знаете, очень так бывает мне неловко слышать о том, что «вот, развели тут всякую театральность», когда люди, ну, в общем, далекие от понимания происходящего, но, тем не менее, вполне имеющие право тоже об этом рассуждать, говорят о том, что «вот посмотрите на то, как у Вас священники одеты, посмотрите на то, как у Вас храмы украшены». Вот театральностью представляется та пышность, то богатство, которое в сегодняшней Русской Православной церкви можно увидеть. И здесь вот, знаете, каждый раз тоже задумываешься. С одной стороны, хочется что-то ответить, с другой стороны, понимаешь, что человека это настолько ранит, что он даже не готов к диалогу на эту тему. Он вот эту реплику произносит и не хочет услышать ответ, потому что у него уже есть свое сложившееся представление. И, кстати говоря, к сожалению, по этой причине нередко и негативное. Потому что все вот это богатство и изобилие цветов, облачения, золота бывает очень сложно понять. Ведь Господь был нестяжатель, Он ничего своего не имел. Почему тогда вот так это все выглядит?

Протоиерей Г. Завершинский

— Это пришло вместе с греческим богословием... Простите, из греческой философии — в богословие, из греческого театра — в жизнь Церкви. Ну, можно на эту тему и почитать немало литературы, и, в общем, исследований достаточно на эту тему существует. В общем, это взято многое из греческого театра. Но есть одно великое «но», которое, конечно, было внесен святыми отцами, великими каппадокийцами. Вот великие каппадокийцы — так, их трое, чтобы для полноты. Ну, кто из них это уже не будем уточнять, но они действительно взяли объяснения тому действую, тому, что... Оно естественным образом длилось — да, конечно, Вы правы абсолютно, Алла, это шаг навстречу человек. Но, простите ведь, Бог долгое время был закрыт и только пророков посылал или судей. Потом царей — потому что народ просил царя. Тогда он снисходил... снизошел к народу Израилеву и дал им царя. То есть Бог снисходил все время к народу. И Сына посылает Своего не для того, чтобы переубедить людей... А вот мы перешли к таинству крещения, господа — что это такое? Христос говорит: «Так нам надлежит исполнить всякую правду». Значит, я с Вами живу, Я с Вами как Ваш, как Вы! И я...» И это правда. Это не иллюзия. Это не химера — появление Божьего Сына  в облике человеческом, как подлинного человека. Вот эта правда... Бог делает шаг (нрзб.). И, в каком-то смысле, мы следуем этому пути и идем навстречу тем, кто, ну, еще не... Чтобы проявил интерес, чтоб услышал, чтобы увидел, чтоб восхитился красотой облачения, устройством храма. Конечно, к этому не сразу все пришло, но постепенно. Так вот, возвращаясь к гениальной интуиции святых отцов... Вообще, святость — это Божий удел, и Бог дает святость, Бог, конечно, определяет, ну, как бы дает духа, которому(?) человек понимает и может объяснить многие вещи. Итак, каппадокийцы перешли к онтологии бытия, к реальности жизни. А именно — вот личность человеческая, вот человек, каков он есть. Мы же ведь всегда некую роль играем в обществе — ну, приличия, ну, традиции, определенные устои, одеваемся определенным образом (женщины — в юбках, мужчины — в брюках, ну, пока не перемешалось все), но все-таки мы как-то выглядим, да? Это все, своего рода, театр. А что же внутри? А внутри может быть совсем другое. Мы милые, приятные и отзывчивые люди, а внутри, простите, что-то скрежещет нас, и мы терпеть не можем того, кому делаем... улыбаемся так мило и сыплем комплиментами, так ведь? Бывает, я не говорю, что так всегда. Итак, есть дистанция — gap, английское слово, пропасть между внешностью, изображением, театром, мистерией и внутренним — онтологией, экзистенцией человеческой. И вот этот gap, это преодоление — этому посвящена жизнь человеческая, может быть, вся наша цивилизация от альфы до омеги, от начала и до конца. Христос преодолел первый из земных... ну, из людей. Вот там нет дистанции, правда же? Мы понимаем... Так вот... И дальше, следуя этому... Вот личность в греческом театре означалась словом «просопон»(?) — «взгляд глаза в глаза». Это маска актера буквально. Актер выходит, играет свою роль. Комедиант или трагик, он играет свою роль. А внутри, под маской своей, которая... Ну, представляете греческий театр. Эта маска — она или улыбается, или... Ну, такая...

А. Митрофанова

— У нее одна эмоция, да.

Протоиерей Г. Завершинский

— Нарочитая эмоция, да, нарисована, изображена на ней. А внутри — актер, который совершенно другой, но...

А. Пичугин

— Но это маска, все равно, в любом случае будет маска. Ну, то есть греческий театр предполагал, по крайней мере, в какой-то момент своего развития исключительно маски. То есть не было лиц...

Протоиерей Г. Завершинский

— Да-да! Нет, лиц не должно, нет... Ни в коем случае, лица нет — маска! Так вот именно это... Она и называется «просопон». Так вот каппадокийцы — я прошу прощения за такой богословский экскурс и напоминаю, что у меня это более подробно — в книге «Богословие диалога: тринитарный взгляд». Это вот замечательное такое...

А. Пичугин

— (Смеется.) Посвятим программу этой книге!

Протоиерей Г. Завершинский

— Да... Научное объяснение — постепенно будем с этим сталкиваться... Итак, онтология и внешность в личности — одно, значит, маска и внутреннее состояние подобно Христу в человеке должны сблизиться и в конце концов прийти к одному... к полному согласию и непротиворечию. Значит, маска становится живущим человеком. А живущий человек — ну, снимает маску и показывает свою подлинную сущность. Итак, термин «просопон» — от маски греческого актера с великими каппадокийцами... Они стали называть личность человеческую — «просопон». Вот это вот очень такое богословское объяснение, но оно и одновременно общечеловеческое. Почему тема театра и таинства — она всегда остается. Потому что есть этот gap, разрыв. И вот преодолению этого разрыва посвящена человеческая жизнь. К этому стремились и Церковь, и святые отцы, да и вообще общество. И греки еще до Христа понимали эту трагедию разрыва реальной жизни и того, что представляет театр. Потому театр и появился, что преодолеть это возможности... Поняли, что нет возможности никакой. Потому мы играем в театре и мы идем в театр, мы радуемся, мы получаем наслаждение и выходим удовлетворенные, хотя и понимаем, что это были актеры. Так вот, устранение этого разрыва — это подлинная жизнь во Христе. Вот такой можно сделать такой богословский дискурс, ввести немножко в нашу тему и сказать, что в действительности они всегда есть — с одной стороны, маска, с другой стороны — подлинная какая-то экзистенция, бытие человека.

А. Пичугин

— Давайте через минуту мы этот разговор продолжим. Небольшой перерыв. Единственное — если в богословие не углубляться, то есть еще такой бытовой аспект того, о чем мы говорим, который очень хорошо выразил классик в свое время, когда написал, что «сетки, сумки, авоськи, кульки, шапки, галстуки, сбитые набок, запах водки, хвои, трески, мандаринов, корицы и яблок, хаос лиц — и не видно тропы в Вифлеем». Это у Бродского, помните, да?

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, совершенно точно.

А. Пичугин

— Вот. И тоже такой бытовой аспект, который, с одной стороны, оттеняет, с другой стороны, придает особую какую-то атмосферу, но все равно праздника. Я продолжаю настаивать на том, что праздник — он в любом случае праздник. Протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Русской Православной церкви в Шотландии и Северной Ирландии, в Сурожской епархии, доктор философии, кандидат технических наук, член Союза писателей России, в гостях у Светлого радио. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, через минуту снова здесь.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова, и напомню, что в гостях у нас протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов в Шотландии и Северной Ирландии, Сурожская епархия Русской Православной церкви, член Союза писателей, доктор философии, кандидат технических наук, настолько разноплановый человек, что просто диву даешься. И мы говорим сегодня о театральности и таинствах. Причем, тему эту подсказал наш сегодняшний гость, и тема, действительно, она какая-то, оказывается, очень многогранная — так же, как и Вы, отец Георгий.

Протоиерей Г. Завершинский

— Позволите мне продолжить тему Иосифа Александровича Бродского?

А. Митрофанова

— Да.

Протоиерей Г. Завершинский

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.

Звезда светила ярко с небосвода.

Холодный ветер снег в сугроб сгребал.

Шуршал песок. Костер трещал у входа.

Все. Несколько слов — коротко, емко и никакого театра.

А. Пичугин

— А, кстати, «никакого театра» — видите, это любимая тема Бродского. Меня в свое время просветили о том, что, опять же, «Рождественский романс», когда плывет кораблик из Александровского сада» — это именно такая игра, как здесь, так и там. Здесь — из зимы в Палестину, тут — сугроб, тут — песок... Это еще пастернаковское... Пастернак же тоже был...

Протоиерей Г. Завершинский

— Да-да-да. Нас, русских, это очень-очень-очень крепко зацепляет! Палестина, песок — и вот сугроб, снег.

А. Пичугин

— Наш сугроб, да.

Протоиерей Г. Завершинский

— Потрясающе это!

А. Пичугин

— А вот этот «Рождественский романс», который «плывет кораблик», у меня мой приятель как-то по строчкам разобрал это стихотворение, и получается, что это моментальное перенесение из Москвы в Ленинград и обратно. Там «дрожат снежинки на вагоне» — все это подводится к тому, что «Красная Стрела» отправляется именно в то время вот, когда это описывается, из Александровского сада, ни в коем случае не из московского. Это шпиль Адмиралтейства и Александровский сад вокруг Адмиралтейства. И что вот это постоянное перемещение оттуда сюда складывается в единую такую вот ткань. Так же вот с песком и сугробами.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, совершенно верно. Это удивительно. Это такая таинственная... Вот где таинство, на самом деле, где нет пространства, нет времени, нет каких-то предметов таких нарочитых, которые что-то изображают, а на самом деле таковыми не являются. Как в театре, бутафорские вот такие вещи. Конечно, для театра это важно. Вообще, в действе, в самом спектакле это уже не бутафория, это уже... Ведь человек переживает это. И актер уже — он играет свою роль, но он так вживается... По-настоящему, если это хороший театр, то мы же живем, мы эту трагедию, или драму и комедию — мы же ее переживаем и сопереживаем, так же, как произведения литературные или вот, допустим, стихи — коротко. И это вдруг вовлекает нас в реальность, делает нас сопричастными ей. И так и литургия. И литургия... Вот я служу уже, можно сказать, почти 20 лет, и, по сути, ну, священнослужитель или епископ, кто произносит слова литургии... они — одни и те же слова. Ну, там есть изменяемые части — тропари, кондаки и все прочее, а потом мы подходим к евхаристическому канону. Он один и тот же. Ну, там, только литургия...

А. Пичугин

— В зависимости от того, чья литургия.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. Ну, в основном, Златоуста литургия, всегда один и тот же. Ну сколько можно повторять одно и то же, да, так вот если говорить? (Смеется.) Тем более, вот, допустим... Ну, не знаю, так у нас традиционно сложилось, что я внятно, ясно читаю эти молитвы. И никогда от них не устаешь, потому что это подлинное бытие того тебя, кто ты есть перед Богом.

А. Пичугин

— А невозможно о них не задумываться, о тех словах, которые...

Протоиерей Г. Завершинский

— Абсолютно! Не то, что даже задумываться...

А. Пичугин

— ...когда это за стенкой скрывается и не слышно в храме...

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. Ну, это печально, печально.

А. Пичугин

— ...ну, вот главный смысл — он куда-то... Ну, главный смысл остается, но один из главнейших смыслов уходит.

Протоиерей Г. Завершинский

— Правильно, Алексей, правильно! Но здесь мы давайте... Ну, есть риск как-то... Нам, может быть, скажут: куда Вы забрались?

А. Пичугин

— (Смеется.) Ну, понятно, да, извините! Как всегда, куда-то уведу...

Протоиерей Г. Завершинский

— Но, в действительности, это упряталось за преграду иконостаса с определенной целью — нас так, по крайней мере, учили, ну, кто учился в семинарии, кто в ПСТГУ. Ну, говорили — чтобы это не стало профанацией, чтобы не стало театром, чтобы это не играли, разыгрывали дети где-то там в песочке или в снежку, вот это представление церковное. Ну, это упряталось, чтобы тайну сохранить. Логика есть, четкая логика, ясная...

А. Пичугин

— Дети в песочнице антифоны поют.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да-да-да!

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Протоиерей Г. Завершинский

— Или архиерейское облачение. Вот мне запомнилось, в одной семье в Оптиной Пустыни (когда-то я ездил, останавливался у них) у них маленький мальчик — ну, дивный, совершенно чудный мальчик. И он играл архиерея. Он облачался, дикирий и трикирий делал из палочек себе. Так вот чинно всех благословлял. Ну, вот... Это же детство, это радость. Кто же скажет — «ну как это так можно?». Да ну зачем?

А. Митрофанова

— А я тоже в этом беды особой не вижу.

Протоиерей Г. Завершинский

— Чудесно! Конечно, нет! Конечно, нет.

А. Митрофанова

— Ребенок пытается на себя примерить эту рубаху — почему нет? Фигурально выражаясь.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. И все-таки, чтобы это не превратилось в повсеместный розыгрыш, чтобы литургия... вот оградили. Наверное... не наверное, а точно этому было обоснование. Но сейчас какие-то... времена поменялись. Сейчас все-таки прорывается, и уже спрятать — ну, уже все меньше и меньше есть смысл прятать это. Не знаю, по крайней мере, в традиции наших приходов, сначала в Ирландии, потом в Шотландии, в Северной Ирландии — ну вот уже люди за многие годы, я там тоже почти уже 20 лет, 18 лет служу... И вот эта ясное, осмысленное, осознанное такое, внимательное произнесение такое... совместное участие в литургическом действе — это все-таки, конечно, важная вещь. Поэтому слово становится плотью, оно входит внутрь человека, начинает жить плотью человеческой, как тело и кровь, которые мы принимаем, понимаете? Там есть такие слова — «под видом хлеба и вина». Но это чтобы оградить от такой какой-то магической или такой языческой интерпретации таинства. Но в действительности мы принимаем, это растворяется в нас, это действительно кровью и телом становится Христа, живущего в нас. Это тонкая вещь очень. Поэтому вот чтобы оградить таинство, были определенные меры. Но времена меняются. И приходят просто другие времена — лучше или хуже, мы не говорим. И вот мы говорим, что театр призван стать реальностью — проживаемой, соучаствуемой реальностью. Неспроста в словах Послания апостола Петра есть такие слова, что «Вы — царственные священства, Вы, народ Божий, люди, взятые в удел». Это не только избранные. Пусть нас не обвиняют в протестантизме, в каком-то усреднении. Но это факт, что человек, присутствующий на литургии, он соучаствует в этом. И когда он слышит произнесение евхаристических молитв, ну, по крайней мере, так вот, на мой взгляд, очень важно, чтобы он именно слышал это.

А. Пичугин

— В том московском приходе, где Вы когда-то были старостой — старостой же, да?..

Протоиерей Г. Завершинский

— Да-да-да.

А. Пичугин

— ...собственно, там я впервые с этим столкнулся когда-то, еще учась в институте, наверное. И это настолько как-то мне позволило по-другому посмотреть на литургию, что вот с тех пор я все время ищу, нахожу много где, уже, слава Богу, в Москве таких примеров. Но там это было очень ярко, у отца Владимира.

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. Вы знаете... Да, простите, я вот в свое время, во время служения на Патриаршем подворье, регулярно участвовал, как дьякон, в богослужениях Святейшего Патриарха Алексия Второго. Он внятно — у него микрофончик был — внятно, всем слышно в храме, он читал всегда вслух евхаристические молитвы. Но и наш нынешний Святейший тоже читает внятно. Ну, правда, как бы есть — ну да, это Патриарх, да, это архиерей. Ну, а, мол, священнику поскромнее надо быть. Правильно, конечно. Но если есть такое призвание, дерзновение — скрывать тут нечего, а надо действовать. И участием, и причастностью, и сердцем своим люди подтянутся и подтвердят, что это правильно ты делаешь. Но пока этого нет, можешь и про себя читать.

А. Митрофанова

— Когда сейчас у Вас речь зашла о Патриаршем богослужении, я вспомнила, что вопрос-то у нас завис. Давайте попробуем все-таки, попытаемся как-то дать на него ответ — я думаю, многим будет интересно узнать Ваше мнение тоже — зачем такие пышные облачения у архиереев Православной церкви, в частности, Русской Православной церкви, и настолько пышное убранство в храмах, чем пышнее, тем лучше? Есть храмы аскетичные, но их не так много. А вот, понимаете, купола-то золотые — «чтобы чаще Господь замечал». А что, Он не заметит, если не будет золотого купола?

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, Алла, я Вас очень хорошо понимаю.

А. Митрофанова

— Это я даже не столько сейчас свой вопрос транслирую, сколько вопрос, который, понимаете, один из часто задаваемых — настолько, что вот... Действительно, людей это интересует.

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, и меня это тоже интересует. Я, так сказать, солидарен был бы с Вами. Но, естественно, надо понимать — каков народ, такая Церковь. Вот мы такой народ. Мы ищем вот яркости, каких-то красок, шоу, представлений. Ну вот и находим. Поэтому Церковь... Церковь — ведь она не так, чтобы вышли: «Мы Вас научим — смотрите, вот так надо». Ну нет, вот как-то здесь взаимодействие такое... Вот пока мы с Вами, Алла, беседовали, Вы мне рассказали о том, сколько там людей, они тоже пышно одеты, в каких-то шубах, в каких-то своих... Видно, небедные люди, влиятельные, там, какие-то состоятельные — ну, не только они, многие. И людей это привлекает. И, знаете, кого-то затрагивает, кого-то вдохновляет — какое величие, какая красота, какой ход, какие облачения. И таких людей очень много, очень много. Поэтому, конечно, Христос не облачался в пышные одежды и не восседал, и не первенствовал в собраниях. И все то, что Он говорит, обличая фарисеев, оно все то у нас и происходит, в действительности. Если прямо посмотреть на Евангелие, вот точно то, что обличает Христос, оно и есть доныне и было во времена Византии, и в Средние века, и доныне это есть. Ну почему и доколе так будет, это, конечно, вопрос.

А. Пичугин

— Вот мне очень интересно — все-таки Алла спросила, но, с другой стороны, у нас вот эта пышность — она пришла из Святой Софии, но это с одной только стороны, потому что мы очень плохо представляем себе византийскую традицию церковного богослужения вне Святой Софии. Что там было во всей византийской ойкумене на приходах и как это выглядело — ну, конечно, там пышности не было. Пышности не было у нас в средневековых храмах. Потом мы ее переняли как раз с Запада, когда вот эта барочная традиция пришла — с ангелочками, херувимчиками, партесным пением...

Протоиерей Г. Завершинский

— Итальянщина.

А. Пичугин

— Да, такая итальянщина.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Итальянщина!

А. Пичугин

— С этими гигантскими много-многоярусными иконостасами, которых у нас там, в общем, тоже, кроме как в Успенском соборе и подобных ему храмах, не было. Так вот, сейчас — и тут вопрос как раз к Вам как к человеку, который много лет служит за пределами России, — я так понимаю, что эта пышность из Католической церкви постепенно ушла? Я вот на это Рождество сходил ради интереса на католическую мессу к лефевристам — в Москве есть небольшой их приход. Там вот эта пышность — она есть. Но Второй Ватиканский собор ее полностью упразднил, и она ушла. И вот как сейчас там обстоит дело, в Эдинбурге, где Вы служите (в Эдинбурге же, да?), в Глазго, в Шотландии? Вот к чему все пришло в Католической церкви, откуда мы эту пышность, собственно, когда-то переняли?

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, если конкретно сказать, то зависит во многом от епископа и от священника, который там служит. И где-то и пышность есть, ну, а где-то, в основном, это, похоже, даже неотличимо — протестантский приход от католического. Как правило, вот так уже смешалось, и отличить по внешности нельзя. То есть раньше это было понятно — вот эти ангелочки и изображения. Как правило, картины — не иконы, а картины многочисленные, обилие картин, изображающих, допустим, страсти Христа, допустим, праздники какие-то, которые у нас, в принципе, с Католической церковью одни и те же, практически совпадают, и так далее. Ну, и множество изображений вот этого тоже роскошного интерьера и прочего. Легко быть отличить по этой роскоши католический храм от протестантского. То есть сейчас смешалось. И действительно, Второй Ватикан здесь повлиял крепко и продолжает влиять. Хорошо ли, плохо — это не нам судить, конечно. Это местные общины. Что они принимают, что им нужно... Так Церковь и строится. Это вполне естественно. Вы знаете, навязывать и назидать, и говорить: «Нет, так нельзя, как мы служим, а надо вот как они», это было бы неблагоразумно, и это бы отторгло еще больше людей от Церкви. И так мы на многие вопросы пока не отвечаем. Пока вызовы висят в воздухе, а мы на них ответы не даем. Ну, торопиться не надо — придет всему свое время. Ну, и здесь мы потеряем часть нашей верующей аудитории, которая скажет: «Ну вот, знаете, они все там поменяли, теперь как на Западе, как у протестантов», или, наоборот, скажет: «Уже чересчур роскошно, чересчур пышно». Поэтому в каждом конкретном случае есть свое решение. Я вот, допустим, в Эдинбурге знаком с католическим епископом — он, кстати, приехал из Рима, весьма обескураженный таким понижением в должности. Он был какой-то влиятельной фигурой, и вот его назначили куда-то там в Шотландию, значит, после того, как кардинал по обвинениям, печальным обвинениям не только в прикрытии насилия духовенства или клириков над прихожанами (в основном, с детьми связанные проблемы), но и личном участии, когда там его обвинили...

А. Пичугин

— ...в сокрытии...

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, кардинал Уикет(?) Брайан был такой — влиятельная фигура, очень. Даже одним из претендентов на папский престол был в свое время. Это мощный кардинал был очень. И оказалось, что выступили три клирика. По-моему, даже один епископ, два священника, не помню точно, или три священника, то есть нынешние католические священники, подтвердив, дав свидетельские показания, что когда они были семинаристами, а кардинал был епископом, то вот было такое недостойное поведение, недостойные предложения делал он. Вот. И все, карьера кончена. Он с покаянием... Когда-то это было... Говорят, потом он крепко изменился и, напротив, выступал с обличениями в адрес вот таких явлений. Это говорят. Но вот вскрылось, что у него в прошлом такое было. Все, это не перечеркнуть, никуда не...

А. Пичугин

— Ну, и отправился...

Протоиерей Г. Завершинский

— Да. И вместо него приехал из курии этот архиепископ, такой светский, полный светского лоска, какой-то такой не очень довольный всем. Но, тем не менее, он стал устраивать жизнь, подходящую для местной общины. И он ничего такого, никакого лоска из Рима не привнес. Знаете, итальянщины такой там нет, а как раз, напротив, скорее, похож на такой средний польский приход — скромненько так, по-протестантски, внимание максимальное к людям. Каждый вот выходит со службы — епископ, архиепископ, который возглавлял богослужение... Он каждого приветствует, с каждым несколько слов скажет, если человек заговорит. Вот это, мне кажется, очень такой образ Церкви настоящей и будущей. А что вот нам, когда это массовое скопление, десятки тысяч людей, и там как до Господа Бога до патриарха и до епископа, не доберешься? Ну, конечно, это тоже взят образ, может быть, из огромного скопления на мессах Папы Римского. До миллиона верующих было в Дублине — знаменитая месса Иоанна-Павла Второго в 1971 году была, миллион верующих собрался там. Огромное поле. До сих пор там стоит огромный этот крест на месте, где совершалась месса. И поле — действительно, оно вмещает такое количество людей. Ну, да...

А. Пичугин

— Вот в Вашей части Объединенного Королевства поровну где-то протестантских и католических приходов, да?

Протоиерей Г. Завершинский

— Нет, там протестанты.

А. Пичугин

— Больше протестантов?

Протоиерей Г. Завершинский

— Конечно, конечно. Там, в основном, протестанты. Особенно Шотландия — это протестантская страна. Это такой протестантизм в квадрате.

А. Пичугин

— Ну, я понимаю, что суть конфликта во многом в этом, но я думал, что там католиков тоже много.

Протоиерей Г. Завершинский

— Нет, одно дело — протест на власть Папы Римского, а у пресвитериан, протестантов шотландских — протест на англиканизм уже. То есть англиканизм как бы давление оказывал, и они вот... То есть протестантизм двойной.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов в Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной церкви, доктор философии, кандидат технических наук. И мы продолжаем наш разговор о том, как увидеть в Церкви то подлинное, настоящее, ради чего, собственно, приходит к нам Господь каждый раз и ради чего мы приходим в Церковь, чтобы с Ним там встретиться. Отец Георгий, а может быть, Вы могли бы дать совет человеку, который?.. Ну вот мы порой приходим когда в Церковь, мы реагируем глазами, ушами на прекрасное пение, замечательные росписи, высокий русский иконостас. Все это само по себе совершенно прекрасно и замечательно. Мы можем при этом отвлечься на все эти вещи и пройти мимо чего-то очень главного. Дайте, пожалуйста, совет — как все-таки на главном концентрироваться? Ведь это все второстепенно, если я правильно понимаю — и хоровое пение, потому что может петь один человек, и литургия все равно совершится, и Господь посреди нас. Могут петь два хора, и это то же, та же самая литургия и Господь посреди нас. То есть самое главное — это Господь, а хор, росписи и так далее — это вещи, стоящие уже на втором месте.

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну, здесь надо немножко осторожнее, Алла. Потому что человек все равно из совокупности — он живет тем, что видит, слышит и обоняет. Понимаете? Человек есть то, что он ест, как иногда говорят. Ну, это в другом, конечно, отношении. Но, понимаете, это все-таки нас вдохновляет. И как раз размышления, что это второстепенное, и могут увести в другую сторону и сказать: «Ну зачем тогда пришел сюда? Молиться можно и просто в комнате». И действительно так. Я, допустим, когда открываю приход, я приезжаю — ну, в каком-то помещении, в какой-то комнате, или если большой храм, то... Ну, у нас небольшие приходы, ну зачем в огромном католическом или протестантском храме весь храм занимать? Нам дается какой-то придел или небольшая комната, и мы там служим. И от этого литургия не умаляется, конечно, Вы правы абсолютно. Но все-таки когда есть возможность и храм уже построен, пренебрегать этим или считать это второстепенным будет неразумным, нецелесообразным.

А. Митрофанова

— Я даже не про это сейчас говорю. Я говорю о том, как... Все-таки что самое главное в богослужении? И как его не упустить?

Протоиерей Г. Завершинский

— Вот главное... Совершенно правильно Вы говорите, и правилен поиск. Вот это главное и есть — встреча. Встреча. Встреча глаза в глаза. Глаза в глаза. И телесное присутствие, соприкосновение с Христом. Но Имя Христово и вера, и Евангелие, Слово Божие, которое звучит, как бы кто бы его ни произносил — протодиакон или архидьякон, каким-то поставленным голосом, там, читал по-церковнославянски, или, допустим, сейчас уже есть благословения где-то и по-русски, и Евангелие, и Апостолов, особенно, читать, чтобы было более понятно, чтобы была понятна последующая проповедь. Это тоже очень логично и разумно и будет больше и больше, я убежден, надеюсь на это. Поэтому вот это соприкосновение сердечное со Словом Божиим, с происходящим — это сама литургия... Я еще раз возвращаюсь к тому, что текст литургии, слова, если их многократно повторять и глубже и глубже, глубже проникать, ты понимаешь, насколько это выразительно и точно уже не обозначена, а явлена реальность Божьего замысла, то есть воплощение его. Бог стал человеком, чтобы человек был обожжен. Да, и здесь никакой помехи, если есть иконостас украшенный или какие-то чрезмерно, может быть, украшенные архиерейские и патриаршие облачения. Но что значит «чрезмерно»? Ну, люди ради этого живут. А почему?.. Ну если человек хочет видеть красоту... Ну, мы с Вами, допустим, готовы и в скромном помещении молиться и считаем, что нет разницы. Но кто-то хочет вот... чтобы было украшено. Пусть и его тоже мечта исполнится. Тем более, если это человек состоятельный и готов жертвовать на это. Пусть лучше он пожертвует на храм Божий и украсит его, и купол сделает или иконостас нам поставит, чем вот эти средства на очередную яхту или какую-то виллу потратит. Ну, я не знаю, я, может быть, так очень утрированно и грубо говорю, но сердце человеческое чтоб радовалось, чтобы оно встречало ответную реакцию. Господь с нами, когда мы с Ним, когда нам это доставляет радость. И украшения, и благозвучное пение хора — немаловажная вещь, особенно для тех, кто постоянно в храме, для служителей, для такой общины такой укорененной. Ну, мы стараемся все-таки, мы вкладываем лучшее. Если хор, который не тянет или фальшивит, то это... Ну... Мешает молиться, я Вам скажу честно.

А. Митрофанова

— Мы вкладываем лучшее. Мне кажется... Да... Вот...

Протоиерей Г. Завершинский

— Если человек со слухом, батюшка или просто прихожанин со слухом, а хор фальшивит, ну, мешает молиться. Хотя, вроде, то же самое — ну подумаешь, обиход — что так, что так спеть. Нет. Надо сделать как можно лучше. И в этом тоже выражение... выразительная вера. Она... Вера без дел мертва. Дело нашей веры — сделать как можно лучше.

А. Митрофанова

— Вот это как раз, мне кажется, стремление сделать как можно лучше и объясняет, и оправдывает все то, о чем я говорила в предыдущих вопросах, да?

Протоиерей Г. Завершинский

— Да, да, совершенно верно.

А. Митрофанова

— И пышность, и вот это все богатство, и золото, и все. Потому что, действительно, все лучшее — ну, испокон веков так было — люди хотели... Если человек к Богу стремится, то он лучшее хочет Богу отдать.

Протоиерей Г. Завершинский

— Вы знаете, митрополит Кирилл, нынешний Святейший Патриарх — вот такое слово «итальянщина» — это я вот от него все слышал... Это такое как бы... та грань, вот где начинается... где вот эта пышность, красота — действительно красота (нрзб.), а где вот «итальянщина». Пусть итальянцы не обидятся на нас, это чисто русское...

А. Митрофанова

— Мне за итальянцев обидно. Я их нежно люблю.

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну просто вот эту грань переступили — и вот уже ну чрезмерно, ну уже не надо так, ну уже это не Царство Божие, а это уже какие-то чересчур изощренные какие-то фантазии уже человеческие. Там, ангелочки — слишком много их уже, хватит.

А. Пичугин

— Все должно быть в меру вкуса.

Протоиерей Г. Завершинский

— Вот именно!

А. Пичугин

— Если в итальянском костеле, который построен с этой точки зрения, все лаконично, если в нашем барочном храме, я не знаю, вот Никиты Мученика на Старой Басманной  или Петра и Павла на Новой Басманной — там это все как-то логично смотрится, то когда в Успенский собор Владимира заходишь, а там в соборе XII века итальянщина вырастает в виде барочного иконостаса, который там Екатерина когда-то пожертвовала, ну, тут, извините, уже начинаешь...

Протоиерей Г. Завершинский

— Ну вот тоже были жертвы богатых, жертвователи царственных особ, и... Знаете, ну вот хотели, вот хотелось человеку — вот он сделал это, потому что есть деньги, власть. Ну, а дальше... Вот это тоже наша проблема. Кстати, вот говоря все-таки не все в прекраснодушных таких тонах, в радостных красках, конечно, это проблема. Храмы стоят, а наполняются ли они? А верующие? А литургии совершаются? А доставляет это радость? Люди приобщаются живого Христа, а не Его каких-то намеков или изображений ангельских? Ну, вот это, конечно, важно. Поэтому ну вот... И реставрация всех, повсеместных храмов, которые в каких-то заброшенных деревнях сейчас, — ну тоже, надо ли вот?. Что с этим делать? Ну да, какие-то средства... Бедный батюшка из кожи вон лезет, чтобы отреставрировать этот дорогущий храм с этим иконостасом, с этой итальянщиной. У него нет денег на это, а начальство требует — «давай, восстанови по старым чертежам, по старым фотографиям».

А. Пичугин

— И Минкульт требует!

Протоиерей Г. Завершинский

— А?

А. Пичугин

— Минкульт требует! И, мне кажется, правильно делает.

Протоиерей Г. Завершинский

— И Минкульт требует, да, и все. Ну да, да. И вот доходит до красности. Конечно, где-то восстанавливают, где-то вот... Не, ну, уникальные исторические объекты и объекты культурного наследия — это одно, а храм Божий — это все-таки не всегда одно и то же.

А. Митрофанова

— Я думаю, что вот этот образ храмов Русского Севера... Кижи — вот эти избыточные купола... И вообще храмы Русского Севера, которые, как правило вот, знаете, избыточностью вот этого внутреннего пространства... Для молящегося внутри этого храма человека там уделено места совсем немного по сравнению с тем объемом, который занимает, например, купол этого храма. Возникает вопрос: зачем? Все можно было сделать гораздо более компактно, скромно и так далее. А затем, что это образ стремления человеческой души вот туда, вверх.

Протоиерей Г. Завершинский

— Горение, горение, да. Ну да. И потом, это все-таки пришло к нам из прежних веков. Сейчас мы бы, конечно, уже, может быть, так не стали строить. Хотя у нас затевают грандиозные храмы, соборы, которые, ну, там, посвящены определенным историческим событиям или доблестной воинской славе и так далее. Ну, что же — это... Главное — для нас вот, верующих и духовенства, клириков остается главным, что это не просто дом, который посвящен славе народа, а это именно храм Божий с освященным алтарем. Ну, вот изнутри, из алтаря освящается все остальное.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Заканчиваем программу. Напомним, что сегодня мы с Аллой Митрофановой беседовали с протоиереем Георгием Завершинским, благочинным проходов в Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной церкви. Отец Георгий — доктор философии, кандидат технических наук, член Союза писателей России. Спасибо большое. Прощаемся с Вами.

А. Митрофанова

— Спасибо, до свидания!

Протоиерей Г. Завершинский

— До свидания!

А. Пичугин

— Спасибо, всего доброго!