«Князь Мстислав Владимирович». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Сергей Алексеев (12.08.2018)

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с Вами погружаемся в волны Древней Руси. Сегодня мы обсуждаем фигуру — знаете, не хочется употреблять затертое выражение «незаслуженно забытую», потому что, в общем, не забытую — фигуру, которая есть в учебниках, которая есть в научно-популярной литературе, я уж не говорю о специалистах — они ее знают прекрасно. Но, знаете ли, в историческом пантеоне каждого государства, каждого народа существуют люди, которые стоят на первом плане, стоят чуть-чуть поодаль, но также, в общем-то, как говорится, популярны, а есть те, которые занимают место сноски («а еще вот был вот этот, а еще стоит упомянуть вот об этом, а еще широко развивал свою деятельность такой-то»). И вот человек, о котором мы сегодня будем говорить, не то, чтобы незаслуженно забыт, — как я уже говорил, нет, он просто поставлен на место «сноски» в национальном историческом пантеоне, хотя современники дали ему почетное прозвище «Великий». Итак, великий князь Киевский Мстислав Великий. И сегодня с нами в студии доктор исторических наук, глава историко-просветительского общества «Радетель» Сергей Викторович Алексеев, который как специалист по домонгольской Руси просветит нас по поводу того, за что именно это прозвище было дано правителю Древней Руси Мстиславу Владимировичу. Здравствуйте!

С. Алексеев

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте начнем, как обычно, с такого микропортрета или, вернее, визитной карточки нашего героя. Если бы Вы хотели представить его буквально в нескольких фразах, что главное, что самое яркое, входящее в ореол его личности, потребовалось бы сказать?

С. Алексеев

— Талантливый полководец, умелый, мудрый политический деятель. И один из всего трех великих Киевских князей эпохи Киевской Руси, который был причислен Православной церковью к лику святых еще в домонгольскую эпоху.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, настоящий, прирожденный правитель, притом, крепко верующий христианин?

С. Алексеев

— Да.

Д. Володихин

— Итак, теперь мы можем, получив вот такую «черно-белую фотокарточку», начать ее разрисовывать цветами. Начнем, конечно же, с его детства, с корней или, вернее, с довольно интересной вещи — с положения в княжеской лествице Древней Руси. Ведь в то время знатный человек, в особенности если это князь Рюрикович, в значительной степени должен был прожить свою жизнь так, как его поместила Природа и Господь Бог в родословное древо Рюриковичей.

С. Алексеев

— Мстислав Великий был сыном прославленного Владимира Мономаха и англосаксонской принцессы Гиды, вышедшей замуж за Владимира Мономаха, точнее, выданной своими датскими родичами, когда уже самого Англо-Саксонского королевства в Англии не существовало. Владимир Мономах, в свою очередь, был внуком Ярослава Мудрого через его третьего сына из переживших отца — Всеволода Ярославича, князя Переяславского, который, в свой черед, в 1078 году после своих братьев вступил на киевский престол.

Д. Володихин

— Сразу вопрос: вот Владимир Мономах — сын Всеволода, Мстислав — сын Владимира Мономаха. Но вот они оба — первенцы или нет?

С. Алексеев

— Владимир Мономах — старший сын Всеволода.

Д. Володихин

— А Мстислав?

С. Алексеев

— Мстислав не был старшим сыном Мономаха, но, в общем, еще до смерти отца оказался таковым.

Д. Володихин

— Ну, по большому счету, да, я понимаю, люди умирают, освобождая место другим.

С. Алексеев

— Да.

Д. Володихин

— Но, тем не менее, при рождении Мстислав Владимирович, если я правильно рисую у себя в голове ситуацию, был достаточно далеко от Киевского престола? То есть между ним и Киевским престолом — несколько человек, вполне себе взрослых и значительных фигур?

С. Алексеев

— Ну, в принципе, да. Хотя после того, как старший из сыновей Ярослава Мудрого, переживших отца, князь Изяслав, был лишен престола своими братьями на время, потом вернулся, вокняжился, чтобы погибнуть в бою с племянниками уже, после этого вопрос о наследовании Киевского престола был крайне запутан.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, есть правила, есть «Лествица», есть обычаи — а еще есть меч в правой руке, и можно разобраться?

С. Алексеев

— Совершенно верно. Было непонятно, кто в поколении Мономаха, строго говоря, имеет меньше прав на Киевский престол, когда Ярославичи уйдут из жизни. Собственно, Мономах в 1093 году выехал из Киева и уступил его своему двоюродному брату Святополку Изяславичу, ну, не совсем ожидаемо. То есть ожидался и иной вариант, но Мономах избрал именно такой.

Д. Володихин

— Мог упереться рогом, но как здравый человек и добрый христианин решил: «Ну, не будем класть тысячи людей на землю». Верно. Ну, хорошо. Вот, собственно, 90-е годы XI века — Мстислав к этому времени насколько взрослый мальчик? Когда он появился на свет, когда он начинает принимать участие во всех этих перипетиях борьбы за Киевский великокняжеский престол?

С. Алексеев

— Мстислав в 80-е годы еще очень юн. Он в Новгород, где ему было определено княжение еще при деде, прибывает несовершеннолетним и воспитывается новгородским боярством. В начале 90-х годов он уже входит в возраст, он уже может держать меч, он уже может вести войска. И во вспыхнувшей, все-таки вспыхнувшей еще из-за одного двоюродного брата поколения Мономаха Олега Святославича, прозванного Гориславичем, междоусобицы Мстислав во главе своей новгородской дружины участвует и защищает свои владения в Поволжье от вторгшегося туда Олега, в бою с которым перед этим погиб его брат Изяслав.

Д. Володихин

— Он громит Олега Гориславича, насколько я помню.

С. Алексеев

— Да.

Д. Володихин

— Здесь меня привлекает в том, что Вы говорите, совсем другое. Вот Вы говорите, «его владения». Его ли это владения? Понятно, что территория Новгорода Великого — она, в общем, покрывает собой часть Верхнего Поволжья, но вопрос весь в том, а каковы отношения между Мстиславом и его отцом, Мстиславом и Великим Новгородом, является ли он полновластным владетелем этих земель, или он княжит только из руки отца, и насколько он вообще ладит с местным боярством? Кто правит Новгородом — он или, так сказать, те, кто под ним?

С. Алексеев

— Ну, князем Новгородским он является полновластным настолько, насколько это позволяет родовое старшинство. Это юридическая сторона вопроса. То есть он, конечно, правит под рукой отца, но в пределах своей Новгородской земли он, по идее, должен быть полновластен.

Д. Володихин

— Ну только Вы сделали оговорочку «по идее», она многозначительная.

С. Алексеев

— Суть заключается в чем? Как я сказал, Мстислав прибыл в Новгород несовершеннолетним. И понятно, что во время его детства, фактически, еще кто-то должен был Новгородом управлять. Именно в это время появляется пост посадника — не просто как замена князя в его отсутствие, как это было раньше — посадники в Новгороде бывали и раньше, — а как соправителя князя. И когда Мстислав вырастает, он не отменяет посадничество. Посадничество продолжает существовать уже при совершеннолетнем князе.

Д. Володихин

— Они кто должны быть теперь, посадники — помощники или «так, на всякий случай, если меня не станет»?

С. Алексеев

— Помощники — да. Скорее, посредники между князем и могущественным новгородским боярством, которое его вырастило.

Д. Володихин

— Ну, похоже на что-то вроде консула при правящем императоре.

С. Алексеев

— Ну да, именно так.

Д. Володихин

— И император говорит: «Хорошо, хорошо, пускай консулы будут»?

С. Алексеев

— Вот именно. И, конечно, новгородцы весьма ценили такого князя. И когда утвердившийся в Киеве Святополк попытался заменить Мстислава собственным сыном, по обычаю (в Новгороде должен править сын — ну, или, как в случае со Мстиславом, внук великого киевского князя), новгородцы вежливо ответили великому киевскому князю: «Если две головы имеет сын твой, тогда посылай его к нам».

Д. Володихин

— Ну, это, действительно, очень тактично.

С. Алексеев

— После чего... Ну, они в Киев приехали со Мстиславом, забрали Мстислава и уехали обратно к себе. Святополк не стал настаивать — двух голов его сын не имел.

Д. Володихин

— Резонно. Ну, а как долго Мстислав правил Новгородом? Создается впечатление, что он пришел туда чуть ли не пеленочником...

С. Алексеев

— Ну, не пеленочником, но несовершеннолетним, в 12 лет.

Д. Володихин

— Малышом, да. И правил на протяжении нескольких десятилетий беспрерывно. Пока отец так или иначе сидел на разных княжеских столах в Южной Руси, Центральной Руси, Мстислав был по-прежнему в Новгороде, в Новгороде, в Новгороде, и только со смертью отца в 1125 году...

С. Алексеев

— Нет, я Вас поправлю. Значит, Мстислав был вызван отцом в Киев...

Д. Володихин

— ...чуть раньше.

С. Алексеев

— ...чуть раньше, да, когда Мономах — уже, в общем, человек и по тем временам, и даже по нынешним, в солидном возрасте — понял, что наследник нужен под рукой, особенно с учетом того, что все-таки Мономах, утвердившись в Киеве, проводил жесткую, почти централизаторскую политику, насколько это было возможно в удельной Руси, и, в общем, понимал, что без сильного преемника...

Д. Володихин

— ...съедят моментально.

С. Алексеев

— Да, может встать вопрос, а кто вообще имеет больше прав на Киев...

Д. Володихин

— ...и сколько у него голов.

С. Алексеев

— И сколько у него голов. В 1117 году Мстислав, оставив в Новгороде по своему решению и согласованию с боярством своего молодого тогда сына Всеволода, прибывает в Киев и получает от отца удел, как тогда говорили, «в Русской Земле».

Д. Володихин

— То есть на Юге Руси.

С. Алексеев

— То есть на Юге Руси. Он княжит там в ожидании нежелательного, но неизбежного события — кончины отца и своего вокняжения в Киеве.

Д. Володихин

— А что за удел?

С. Алексеев

— Он княжил в нескольких городах Южной Руси. Ну, прежде всего, основной — это Переяславль, который, собственно, был таким наиболее логичным трамплином к Киеву — Белгород и Переяславль.

Д. Володихин

— Ну, то есть, иными словами, «сынок, ты должен быть под рукой»?

С. Алексеев

— Да.

Д. Володихин

— «Ну, вот пока ты под рукой, ты все равно будешь жить богато, потому что южнорусские уделы — они вообще в принципе богаты». Итак, мы с Вами поговорили о том, как князь Мстислав Владимирович, еще пока не великий, но уже достаточно значительная фигура в истории Древней Руси, правил Новгородской землей в течение нескольких десятилетий. То есть этот князь по судьбе своей, по культуре в значительной степени северянин, и поэтому в эфире у нас прозвучит мелодия, связанная с областями Русского Севера. Итак, Николай Андреевич Римский-Корсаков, «Интермеццо» из оперы «Псковитянка».

(Звучит «Интермеццо» из оперы «Псковитянка» Н.А. Римского-Корсакова.)

Д. Володихин

— Итак, дорогие слушатели, послушали Вы всю эту замечательную классику, и пришло время напомнить, что у нас здесь Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы беседуем о титанической фигуре Мстислава Великого с доктором исторических наук, известным историком домонгольской Руси Сергеем Викторовичем Алексеевым. Ну что ж, напоминаю, что Мстислав Владимирович находился под рукою своего отца Владимира Мономаха до кончины последнего в 1125 году, и после этого он восходит на великокняжеский Киевский престол, хотя, насколько я помню, там ведь какие-то претенденты есть. Но, тем не менее, его фигура бесспорна, именно в этот период он зарабатывает свое прозвище «Великий».

С. Алексеев

— Претенденты действительно были, по логике вещей. С одной стороны, были разгромленные еще Мономахом и поэтому всерьез не воспринимаемые дети князя Святополка Изяславича, но, с другой стороны, был достаточно сильный и, в общем, владевший если не сопоставимыми с разросшимся уделом Мономашичей, то, во всяком случае, достаточно большими русскими землями дом черниговских князей.

Д. Володихин

— Ну они воспротивились или спустили?..

С. Алексеев

— Они не воспротивились, и в немалой степени потому, что все последние годы жизни Мономах и Мстислав укрепляли с ними связь — через браки, которые уже были возможны на достаточно большом родословном расстоянии, через обмены землями, через просто иногда дары, уступки в тех или иных вопросах. Все это привело к тому, что Черниговский дом без всяких возражений принял вокняжение Мстислава в Киеве.

Д. Володихин

— Ну что ж, получается так, что Мстислав Великий взошел на престол, править ему, сразу скажем, пришлось семь лет, и за это время он сумел не поссориться с самыми опасными своими потенциальными противниками, счастливо и мирно провел эти годы, можно сказать даже, в альянсе с теми, кто мог стать главным препятствием на пути к покою в Древней Руси.

С. Алексеев

— Ну, одно беспокойство они ему все-таки причинили, но это было беспокойство между ними самими. В какой-то момент сын Олега Гориславича Всеволод, позднее очень такой буйный возмутитель спокойствия на Руси, показал себя в первый раз, выгнав из Чернигова своего дядю Ярослава, не спросившись при этом у киевского князя. Мстислав пригрозил ему походом, были долгие, сложные переговоры, которые, в конце концов, закончились миром, потому что Мстиславу, в общем, Всеволод был нужен как союзник. А Всеволод на том этапе вовсе еще не готов был бросать вызов могущественному киевскому князю.

Д. Володихин

— Ну что ж, теперь давайте посмотрим на то, каков был правитель Мстислав Владимирович и чем он заслужил прозвище «Великий» — ведь всего семь лет, промежуток-то совсем небольшой.

С. Алексеев

— Мстислав все свои усилия направлял как правитель на то, чтобы поддержать практически недостижимое в условиях удельного права, но, вместе с тем, еще поддерживаемое его отцом Мономахом, насколько возможно, единство русских земель. Мстислав, как и Мономах, понимал, что, в общем, единственный способ сохранить такое единство — это, с одной стороны, расширить контроль непосредственно правящего в Киеве дома, с другой стороны, поддерживать союз с теми князьями, которые готовы сотрудничать. Именно этим объясняется его терпимость по отношению к тому же Всеволоду, когда тот захватил власть в Чернигове. Это был совершенно ненужный фронт, но это был ценный актив в качестве союзника.

Д. Володихин

— Ну, то есть, иными словами, Русь постепенно втягивается еще с XI века в политическую раздробленность. Единство хотя бы рода Рюриковичей еще пока ощущается, но политическое единство уже пошло трещинами, причем, во многих местах, и Владимир Мономах, а потом и его сын подобны людям, которые видят, как железнодорожный состав начинает скатываться в какую-то ямину, где нет рельсов, и они начинают подбрасывать под его колеса шпалы, камни, в какой-то момент собственные плечи подкладывали для того, чтобы состав все-таки не рухнул. То есть они...

С. Алексеев

— Очень удачное сравнение.

Д. Володихин

— Вот они были, видимо, из тех людей, которые хотели бы остановить неизбежное и на какое-то время остановили.

С. Алексеев

— На какое-то время действительно остановили. Очень важным инструментом политики для Мстислава были брачные союзы, как я уже напоминал. За того же черниговского смутьяна Всеволода была выдана его дочь, сам он женился еще до вступления на киевский престол на дочери новгородского посадника, на дочери и сестре новгородских посадников, что, с одной стороны, может быть, еще во время его пребывания в Новгороде было как-то предопределено, с другой стороны, конечно, было и важным политическим решением.

Д. Володихин

— «Новгородцы, я, великий князь киевский, отношусь к Вам с уважением».

С. Алексеев

— Верно. И не просто к рядовым новгородским боярам, а к одному из тех домов, которые, фактически, держат Новгород в руках. Другое дело, что были и другие дома, и с ними тоже надо было как-то ладить. И Мстислав и это делал — «иногда лаской, иногда таской». В частности, однажды он послал в Новгород посадником киевлянина. Тот, правда, там дольше года не прожил.

Д. Володихин

— Но все же год?

С. Алексеев

— Ну да.

Д. Володихин

— Это показывает определенную силу Мстислава. Иными словами, мы видим, что Русь получила после достаточно серьезных усилий Мстислава Великого еще семь лет мира. Я прав?

С. Алексеев

— Семь лет относительного мира.

Д. Володихин

— Ну, внутреннего и относительного мира.

С. Алексеев

— Была все-таки борьба с непокорными князьями, и, прежде всего, с князьями полоцкими, с которыми был вынужден иметь дело Мономах, были вынуждены иметь дело, собственно, все киевские князья после смерти Ярослава Мудрого, да еще и сам Ярослав в начале своего правления. Полоцкий дом, фактически, обособился от Руси, и переяславский летописец времен Мстислава Великого в связи с этим пишет, что полочане, собственно, и Рюриковичами-то себя не считают, а считают себя...

Д. Володихин

— ...ну, Рогволодовичами...

С. Алексеев

— ...кривичами и потомками Рогволода, которого Владимир, Креститель Руси, еще не будучи христианином, убил — сверг и убил, и от дочери которого происходили, вообще-то, все русские князья того времени. Но именно полоцкие князья считали себя настоящими потомками Рогволода.

Д. Володихин

— Ну это как современная писательница Елизавета Дворецкая показывает, что Полоцк — какой-то такой несколько обособленный угол Руси, с ее точки зрения, более древний, более языческий, с точки зрения политической — ну, обладающий какими-то призрачными, но волнующими умы прерогативами самостоятельности, полусамостоятельности.

С. Алексеев

— Ну, верно. И полоцкие князья за эту самостоятельность крепко держались, а при случае хотели бы отхватить еще и соседние земли, земли соседних уделов. В свое время Мономаху пришлось защищать от минского князя Смоленск, даже отбивать у него Смоленск. Ну, а Мстислав организовал большой поход, в итоге, против полоцких Всеславичей, в итоге, покончил с их самостоятельностью на короткое время — ну, собственно, на все время своей оставшейся жизни, и сначала принял от них заверения в покорности, а потом, видимо, не удовлетворившись последствиями, взял их под арест и выслал в Константинополь.

Д. Володихин

— «Вот Вам Ваш суверенитет булатный». Ну что ж, остается только спросить: вот, подавляя вспышки всех этих распрей, то есть, фактически, затыкая плотину где-то пальцами, где-то тем, что под руку попадется, Мстислав Великий постарался избавить Русь от большой войны, от большой усобицы...

С. Алексеев

— Верно, конечно.

Д. Володихин

— И все познается в сравнении. Конечно, в общем, какие-то струйки пробивались, но после кончины Мстислава что произойдет? Насколько я понимаю, ситуация будет принципиально иная, чем при нем и при его отце?

С. Алексеев

— Брат Мстислава Ярополк оказался не настолько сильным правителем — собственно, с первых лет его правления, тоже недолгого, удельным князьям стало ясно, что с ним можно не считаться.

Д. Володихин

— И в результате?..

С. Алексеев

— «Раздрасие родам» — как пишет новгородский летописец, «разодралась вся Русская земля». Началась усобица, которая, если считать короткие перерывы, продолжалась около трех десятилетий. Если же просто не обращать на эти короткие перерывы в три-четыре года внимание, то тогда, по сути, началась эпоха усобиц, продлившаяся до самого монгольского нашествия и многим позже.

Д. Володихин

— И, я бы сказал, существенно позже.

С. Алексеев

— Ну, все-таки монголы напугали князей на некоторое время.

Д. Володихин

— На некоторое время. Ну что ж, здесь у нас Светлое радио, не как там во время усобиц на Древней Руси, а здесь Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с Вами прерываем нашу беседу для того, чтобы встретиться буквально через минуту в эфире.

Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы вместе с известным историком, доктором исторических наук Сергеем Викторовичем Алексеевым беседуем о личности Мстислава Великого. Насколько я понимаю, Мстислав Великий получил это почетное прозвище не только потому, что был мудрым хранителем покоя на Руси. Вы в самом начале упомянули о том, что современники и потомки считали его одаренным полководцем.

С. Алексеев

— Это действительно так, и основной успех Мстислава был в войнах с половецкими кочевниками. Войны эти велись непрерывно еще со времен Святополка Второго.

Д. Володихин

— Давайте напомним, вот а какая бездна борьбы с половцами отделяет годы великого княжения Мстислава Великого от того момента, когда половцы впервые появились на Руси и нанесли ей первый урон.

С. Алексеев

— Ну, если брать именно первое появление половцев на Руси, то по времени вокняжения Мстислава в Киеве прошло почти 70 лет. Прошло почти 70 лет. С первого крупного половецкого нашествия — почти 60.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, Русь уже достаточно глубоко погрузилась в пучину странных отношений с кочевой стихией, полувойны, полумира, полудоговоренностей, полуобороны, полунападения?

С. Алексеев

— Но с первых лет XII века, когда Владимиру Мономаху удалось убедить других русских князей в необходимости совместной борьбы против половцев, сначала под руководством великого князя Святополка, потом под его собственным уже, Мономаха, руководством, в степь одни за другим шли походы русских ратей. Любой половецкий набег встречал мощное сопротивление, и Русь наступала на степь. Походы совершались вглубь половецких земель, вплоть до Волги и предгорий Кавказа.

Д. Володихин

— При отце Мстислав участвовал в этих походах?

С. Алексеев

— Да, участвовал, особенно в последние годы, когда он уже переместился на юг.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, он получил до занятия киевского престола широкий опыт борьбы вот с этой самой кочевой стихией?

С. Алексеев

— Безусловно. И когда он вступил на великокняжеский престол, и он, и его воеводы совершили еще серию походов в степь. Успехи были беспрецедентные и помнились долго.

Д. Володихин

— Давайте поподробнее. Все-таки хочется о хорошем сказать без спешки.

С. Алексеев

— Ну, собственно, еще в первые годы борьба с половцами снова стала актуальна. Половцы, конечно, пытались воспользоваться любой надеждой на внутрирусские смуты, чтобы вернуться к границам Руси, от которых их отогнал Мономах.

Д. Володихин

— Притом, когда-то, да и, признаться, в будущем находились русские князья, которые со счастливой улыбкой на лице приглашали иноплеменников и иноверцев, чтобы те помогли им взять власть в руки в каком-нибудь княжеском уделе, по ходу дела разгромив все те земли, которые находились по пути к этому уделу.

С. Алексеев

— Безусловно, и в победоносном сражении еще молодого Мстислава с Олегом Гориславичем, о котором мы упоминали, половцы участвовали с обеих сторон.

Д. Володихин

— «Свои поганые».

С. Алексеев

— Итак, в планы Мстислава, естественно, возвращение половцев к границам Руси и возобновление пограничной войны с бесконечными набегами на русские земли, с разорением, фактически, центральных для киевского князя областей Руси, совершенно не входило. И походы в степь, совершавшиеся во времена Владимира, возобновляются. Летописец Мстислава Великого в их описании не столь подробен, как в описании походов Мономаха. Может быть, просто летописец поменялся в какой-то момент и летопись стала менее подробной, но мы знаем достаточно, чтобы понять, что полки Мстислава достигали половецких городков, то есть небольших крепостиц, населенных и построенных не только половцами, но и с участием аланов (северные племена, которые с половцами иногда союзничали)...

Д. Володихин

— То есть северокавказские народы.

С. Алексеев

— Да, да. В низовьях Дона, между Доном и Волгой. Что же касается результата этих успехов, то собственно половецкие предания, которые сохранились до XIII века, говорили, что под ударами Мстислава половцы вынуждены были отступить не только что за Волгу, а за Яй.

Д. Володихин

— То есть за Урал.

С. Алексеев

— За Урал, да. В центральные области так называемого Дашти-Кипчака, то есть кипчакская, половецкая степь.

Д. Володихин

— То есть когда вот Вы говорили о том, что успехи Мстислава Великого как полководца на фронтах половецкой войны беспрецедентны, опирались, прежде всего, на, условно говоря, то, что осталось в коллективной памяти самих половцев?

С. Алексеев

— И отразилось позднее в русском летописании, вернулось туда из половецких уст.

Д. Володихин

— Сколько раз Мстислав ходил на половцев?

С. Алексеев

— Ну, если считать еще и походы, совершенные при жизни отца, то не менее пяти раз.

Д. Володихин

— Ну вот давайте сейчас подойдем поближе к собственно русской летописи. И что она говорит, как все это совершалось?

С. Алексеев

— Ну, как я сказал, записи достаточно лаконичные. Например, ну, ходил Мстислав «на половцы на Яссы и городок Ясский взял».

Д. Володихин

— Значит, он добирался до Северного Кавказа...

С. Алексеев

— Нет, в данном случае имеются в виду низовья Дона, скорее.

Д. Володихин

— Низовья Дона...

С. Алексеев

— Вот. Аланы были расселены довольно широко, и северные пределы аланские, северные аланские кочевья (они в то время были кочевниками), в общем, смыкались вплотную с половецкими. Была чересполосица, было родство...

Д. Володихин

— Ну, Северное Приазовье — район нынешнего Ростова-на-Дону и области, я так правильно понимаю?

С. Алексеев

— Ну, совершенно верно, да.

Д. Володихин

— Хорошо. Но если мы говорим о том, что походы Мстислава были настолько губительны, настолько сокрушительны для половцев, а также для всех тех народов, которые оказывались у них в союзниках, значит, мы, наверное, предполагаем, что Мстиславу удавалось сохранить коалицию русских князей Рюриковичей?

С. Алексеев

— Коалицию, безусловно, удавалось сохранить. Существует... Среди этих очень лаконичных свидетельств о его половецких походах всегда присутствуют либо другие князья, как тот же Всеволод, допустим, либо воеводы других князей. Коалиция, безусловно, сохранялась, и, в общем, нельзя сказать, чтобы другие князья были совсем в этом не заинтересованы. Хотя у черниговских князей были свои взаимоотношения с половцами, подчас довольно тесные. И тот же Всеволод, когда боялся, что Мстислав выгонит его из Чернигова, призвал половецких свойственников из степи, но Мстиславу удалось перехватить гонцов, которыми обменивались Всеволод и его половецкие союзники. Половцы подождали послов Всеволода, не дождались и ушли, после чего Мстислав отправил Всеволоду послание следующего содержания: «Вот позвал ты половцев — и не вышло ничего».

Д. Володихин

— Ну что ж, кратко, лаконично, но ясно, по сути. Хотелось бы уточнить одну важную вещь. Вот мы говорим о том, что завязались определенные отношения с половцами. Я не зря употребил выражение «свои поганые». То есть какая-то часть половцев оказалась в брачном свойстве с русскими князьями того времени. Заключались браки, и на половцев уже смотрели где-то как на врагов, где-то как на союзников, а где-то, фактически, как на родню. И вот Мстислав, совершая походы, он ведь приходил, можно сказать, с прямой, открытой силой, с мечом, и он все эти сложные хитросплетения, в сущности, разрубал прямо и честно. Вот до какой степени для всей остальной Руси это было естественно, органично?

С. Алексеев

— Ну, при том, что брат его Юрий был женат на половчанке, будущий Долгорукий, собственно, он не возражал против этих действий своего брата и не смел возражать. Всеволод тоже не возражал. Единственный раз, когда он позвал половцев, «не вышло ничего». Поэтому, в принципе, тут могущество киевского князя было таково, что общерусский политический интерес в данном случае встал выше этих родственных связей.

Д. Володихин

— А вот по этому поводу хочется задать вопрос с некоей каверзой. С одной стороны, вот Вы сказали, это общерусский политический интерес, это интересы других князей, помимо великого князя Киевского. А с другой стороны, есть ведь и другие стимулы для того, чтобы коалиция сохранялась. Стимул номер один — это, собственно, мощь личности и авторитет самого великого князя Киевского. И второе — ну, сила инерции — «так заведено было с начала века, ну, и давайте повторять, идти по наезженной дорожке». До какой степени здесь традиция, личность самого Мстислава, или все-таки это достаточно четкое осознание общего политического интереса?

С. Алексеев

— Ну, традиция — в малой степени, потому что на самом деле при каждой смене власти в Киеве удельные князья так или иначе пробовали великого князя на прочность, и, в общем, ну, радости от зависимости никто из них, видимо, не испытывал. Ну, кроме, может быть, ближайшей родни, которая понимала, что это их общее мономашечье дело, что «вот сейчас Мстислав правит, а потом, в свой черед, и мы будем править в Киеве», и это все, соответственно, надо сохранять. Для черниговцев, для полоцких князей, для галицких князей сохранение этого единства, сохранение этой зависимости, в общем, было, ну, либо неизбежным, либо совсем нежеланным, как для полоцких князей, неприятным обстоятельством.

Д. Володихин

— Ну, то есть, иными словами, Мстислав был достаточно сильной личностью, которая держала в узде твердой рукой весь этот механизм коалиций и не давала ему расползтись?

С. Алексеев

— И не давала ему расползтись, потому что сразу после его смерти этот механизм начал расползаться и расползся очень быстро.

Д. Володихин

— Ну, а если б не расползся, не было бы у нас «Слова о полку Игореве».

С. Алексеев

— Верно. (Смеется.)

Д. Володихин

— Памятник замечательный, но, в общем, о печальном повествует. И я думаю, что если уж так много мы говорили о половцах, ну пускай наконец в нашем эфире прозвучат «Половецкие пляски» из оперы «Князь Игорь» Александра Порфирьевича Бородина.

(Звучат «Половецкие пляски» из оперы А.П. Бородина «Князь Игорь».)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с известным историком, специалистом по истории древнего славянства и домонгольской Руси Сергеем Викторовичем Алексеевым, главой историко-просветительского общества «Радетель», обсуждаем фигуру Мстислава Великого. Ну вот к настоящему моменту мы проговорили, фактически, все, что касалось его политической деятельности, военной деятельности, княжения в Новгороде, княжения в Киеве. Но об одном мы до сих пор не сказали ни слова — ну, разве что, одна фраза в самом начале передачи: он канонизирован Русской Православной церковью. Не то, чтобы это был знаменитый святой, к которому обращаются каждый день миллионы людей, тем не менее, хотелось бы понять, что в жизни и душевных качествах Мстислава Владимировича сподвигло Церковь на этот шаг.

С. Алексеев

— Как я сказал, из великих киевских князей домонгольской эпохи канонизированы были только трое. Если с двумя действительно все ясно и бесспорно — святая Ольга и святой Владимир, канонизированные в саму домонгольскую эпоху, подчеркиваю...

Д. Володихин

— Да, я понимаю, что некоторые из них были канонизированы гораздо позже.

С. Алексеев

— Да, да.

Д. Володихин

— А гораздо позже — это значит, что до тех, до кого дотянулась мысль канонизаторов-современников или почти современников (несколько поколений отделяет), значит, должны были выделяться на общем фоне очень сильно.

С. Алексеев

— И вот третьим великим киевским князем, канонизированным еще в домонгольскую эпоху, его житие в «Русском прологе» относится ко времени не позднее 1067 года. Кстати, это там прошло чуть больше 30 лет после его кончины.

Д. Володихин

— Он скончался в 1132 году.

С. Алексеев

— 15 апреля 1132 года. Так вот, действительно, третий — Мстислав. Есть его житие, короткое, проложное. В нем говорится, что князь был щедр, милостив, что он воздвигал храмы, воздвиг церковь Благовещения в Новгороде, воздвиг на помин своей души монастырь Святого Федора в Киеве (он в крещении был Федор). Что он не принимал богатых даров, а те богатства, которые скапливались в его руках, направлял на помощь бедным и строительство храмов, не держал их.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, у него была добродетель, как в старину говаривали, нищелюбия?

С. Алексеев

— Нищелюбия и бессеребренничества. Он предвидел час своей смерти, согласно житию, и сам распорядился подготовить свое погребение, именно в этот день.

Д. Володихин

— То есть удостоился каких-то, может быть, признаков дара прозорливости, который может приходить от Бога?

С. Алексеев

— Так, собственно, говорится в житии. В житии не упоминается еще одно событие из его жизни, которое мы знаем из иностранного источника. В молодости, еще княжа в Новгороде, князь однажды отправился на охоту и на охоте по случаю столкнулся в стороне от своих загонщиков с огромным медведем, который его задрал. Собственно, Мстислав должен был умереть, его принесли полумертвым в княжеские хоромы, и шансов на спасение не было, все лекари отказались. Его мать, Гида(?), молилась о нем святому целителю Пантелеймону, и Пантелеймон явился князю, лежавшему в беспамятстве, и исцелил его раны. Мстислав поднялся здоровым. Его мать в честь этого совершила паломничество в Иерусалим, исполняя свой давний обет, а сам князь, и это мы знаем уже из русских источников, воздвиг в Новгороде храм Святого Пантелеймона, высоко почитал этого святого, и его сын Изяслав, отцовский наследник и любимец, который позднее княжил на Волыни в землях, которые достались потомству Мстислава Великого, ну, и несколько раз княжил в Киеве, он был крещен во имя святого Пантелеймона и высоко его почитал на протяжении всей своей неспокойной жизни. То есть вот на Мстиславе было явлено еще и такое чудо.

Д. Володихин

— Если я правильно понимаю суть того, что происходило с Мстиславом Великим, он рассматривал свою вторую жизнь, жизнь, которая наступила после получения смертельных ран от медведя, как своего рода дар Божий, милость Божию?

С. Алексеев

— А иначе он и не мог это рассматривать. Он должен был тогда умереть.

Д. Володихин

— И он, скажем так, попал в положение, когда человек не только верит в Бога, но твердо знает, что Бог существует. И в этом случае он ведет себя с необыкновенным благочестием, потому что если не так, то он просто глуп?

С. Алексеев

— Ну, верно. И вполне возможно, что именно эти обстоятельства, о которых житие не говорит, вместе с тем, знание о чем-то подобном — оно побудило тех, кто были свидетелями жизненного пути князя, тех, кто были свидетелями его благочестивых дел, призвать к его канонизации.

Д. Володихин

— А сохранилось ли что-нибудь из храмовых построек, которые были возведены по воле Мстислава в разное время, в том числе и в Новгороде?

С. Алексеев

— Ну, они, в значительной степени, были перестроены все в позднейшие времена, если говорить о новгородских постройках. В Киеве после монгольского нашествия вообще мало что осталось.

Д. Володихин

— Да, это понятно. Но вот, допустим, храм может быть перестроен сто раз, но при этом он находится на освященном месте, освященном много столетий назад и, таким образом, уходит корнями вглубь веков. Новгородские постройки вот такие «корни» Мстислав эпохи имели, и об этом люди помнили, насколько я понимаю?

С. Алексеев

— Да, конечно.

Д. Володихин

— Но вопрос, в данном случае: Мстислав Великий — вроде бы, достаточно крупная фигура в русской истории, человек, который был канонизирован, человек, который побеждал половцев, человек, который удерживал мир на Руси, человек, который удостоен был огромными воинскими талантами. Ваша точка зрения: почему столь значительная фигура не вышла на первый план русской истории? Я не говорю, почему, там, верующие его не сравнивают с Владимиром Святым и со Святой Ольгой — тут уж воля Божья, какому святому уделяется больше внимания со стороны православных людей. Я, скорее, говорю об общественном историческом сознании. В него, в какой-то степени, все-таки Мстислав вошел не на первом и не на втором плане. Почему?

С. Алексеев

— Ну, во-первых, правление его было очень коротким все-таки.

Д. Володихин

— Ну, Годунов правил столько же.

С. Алексеев

— Годунов в значительной степени вошел в общественное сознание как антигерой, к тому же, благодаря таланту двух великих драматургов. Что же касается Мстислава, все-таки политические и военно-политические его заслуги в значительной степени оказались в тени заслуг его отца. Его отец во всех отношениях — фигура яркая, он еще и первый русский светский писатель. Вернее, первый русский писатель-мирянин, само его произведение не очень светское по характеру. Он сам написал про себя, тогда как Мстислав — ну, у нас осталось знаменитое мстиславово «Евангелие», которое было переписано по приказу Мстислава, украшено чрезвычайно, в нем есть запись придворного Мстислава, который отвечал за это украшение. Но вот от самого князя, от его руки у нас ничего не осталось.

Д. Володихин

— Таким образом, если я правильно понимаю, просто когда в русской истории возникает «гора» вроде Владимира Мономаха, соседние «горы», даже достаточно высокие, как тот же его сын Мстислав Владимирович, оказываются все-таки в ее тени?

С. Алексеев

— Конечно.

Д. Володихин

— В этом смысл... Ну, может быть, стоит посоветовать тем литераторам, которые берутся за русскую историю, уделить внимание этой фигуре...

С. Алексеев

— Безусловно.

Д. Володихин

— Она — фигура достойная. И, помнится, даже в одном из романов Натальи Артениной Мстислав выходит на сцену...

С. Алексеев

— Выходит, да.

Д. Володихин

— ...хотя и ненадолго. Но, наверное, это человек, который достоин того, чтобы о нем написали и отдельный роман, и чтобы, может быть, сняли отдельный фильм. Для русской истории XII века это титан. Просто мы очень избалованы крупными историческими личностями. Для нас, в общем, и великий полководец Румянцев не настолько великий, потому что рядом с ним находится величайший полководец Суворов. Так, собственно, с Владимиром Мономахом и Мстиславом Великим. Подходит к концу время нашей передачи. Мне остается поблагодарить Сергея Викторовича Алексеева за чрезвычайно информационно насыщенное выступление — большое спасибо, и сказать Вам, дорогие радиослушатели, спасибо Вам за внимание. До свидания!

С. Алексеев

— До свидания!