«Кн. Всеволод Большое Гнездо». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы - Глеб Елисеев (11.06.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Кн. Всеволод Большое Гнездо». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы - Глеб Елисеев (11.06.2017)

* Поделиться

Гость программы: кандидат исторических наук, член Союза писателей России Глеб Елисеев.

Темы беседы: князь Всеволод Большое Гнездо и его роль в истории Руси.

 

 

 


Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера»! В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И я надеюсь, что тема, которую мы сегодня будем обсуждать порадует вас, потому что в ней много светлого, сильного, красивого, могущественного. И просто приятно говорить о человеке, который вызывает такие эмоции. Вызывал он их и у современников, и у потомков, и у историков XIX — XX века. Я говорю о великом князе Владимирском — Всеволоде Большое Гнездо. И сегодня у нас в студии замечательный специалист по истории русского Средневековья, кандидат исторических наук Глеб Анатольевич Елисеев. Здравствуйте!

Г. Елисеев

— Добрый день!

Д. Володихин

— Глеб Анатольевич, прежде всего хотелось бы эту мою характеристику, которую я дал Всеволоду Большое Гнездо обсудить, насколько она правдива. Я напомню, что Всеволод Юрьевич остается в сознании огромного количества людей живым олицетворением какой-то небывалой русской мощи. Вот Северо-Восточная Русь, в сущности, не самый богатый, не самый плодородный, не самый густонаселенный регион Руси, и, может быть, напротив, самый мало населенный регион Руси. И тем не менее там возникает целое «ожерелье» крупных городов. И во главе огромной области становится князь, который обладает мощным воинством, который строит каменные соборы, при котором цветет культура, и который многим казался самым могущественным человеком во всей Руси, если обозревать ее в целом. Позднее историки фактически сделали из него своего рода предтечу московских самодержцев. Московская Русь при Всеволоде Большое Гнездо испытывает (если я не ошибаюсь, вы меня поправите) период «золотого века», своего рода расцвета. Поэтому в историческом сознании в России очень часто апелляция к Всеволоду Большое Гнездо — это апелляция к периоду процветания, богатства, мощи, к периоду, скажем так, нельзя его назвать безоблачным, но, во всяком случае, этот период — величественный. А вот теперь хотелось бы у вас, как у специалиста по той эпохе, спросить, до какой степени это действительно было так?

Г. Елисеев

— По-моему, в значительной степени эта картинка, которой следуют, кстати, и многие специалисты, и тоже активно ее поддерживают, отражает реальность. Но, рассматривая великое княжение князя Всеволода Юрьевича, мы должны всегда помнить один любопытный момент. Он был очень удачным наследником своего старшего сводного брата. Все те векторы, по которым развивалась Северо-Восточная Русь, по которым развивалась Владимиро-Суздальская Русь и близлежащие к ней: Новгородское и Рязанское княжества, в судьбах которых Всеволод сыграл очень большую роль — вот этот вектор именно пристального внимания к этим территориям, а также восприятие Владимиро-Суздальской Руси, как некоего единого будущего мощного протогосударства, всё это было заложено при его старшем сводном брате — Андрее Юрьевиче Боголюбском. Всеволод Юрьевич только продолжал те тенденции, которые старший брат заложил, который бы реализовал, может быть, он даже много удачнее, если бы руки убийц не прервали его жизнь. А у Всеволода заметен один момент — удачное наследство и очень удачная судьба по его реализации. Он многое не понимал, настолько насколько это понимал Андрей Юрьевич в политике, но просто продолжая многие действия ему постоянно везло. Вот это ещё человек с удивительно огромным везением. Это человек, который, в отличии, например, от Андрея Юрьевича Боголюбского (который воевать не любил после проведенной столь кровавой боевой юности), продолжал чуть ли не до глубокой старости водить войска и выигрывать, в основном удачно выигрывать, плюс при этом достаточно хорошо играя в престолы, если можно так выразиться, достаточно хорошо ещё участвуя в хитросплетениях междукняжеской политики.

Д. Володихин

— Может быть, дело не только в везении? Может быть, он был талантливый полководец?

Г. Елисеев

— Да, безусловно, талантливый полководец, причем талантливый полководец и с точки зрения умения, когда нужно действовать, и с точки зрения, когда нужно выжидать. Как не странно, самую важную битву его жизни в 1181 году он выиграл, практически не предприняв ровным счетом никаких усилий. Он просто встал на реке Влене и дождался пока черниговский князь Святослав Всеволодович просто-напросто уйдет с территории Переяславля, с территории Владимиро-Суздальской Руси.

Д. Володихин

— То есть иными словами, если я правильно понимаю, Андрей Боголюбский был великим стратегом, самовластцем, человеком масштабных помыслов, весьма тяжелой, суровой руки — он многое создал и построил, но погиб, не успев довершить. Человеку, может быть, не обладавшему столь широким политическим кругозором, но несомненно умному и твердому политику, и одаренному полководцу, то есть стоящему чуть ниже, может быть, в интеллектуальном, культурном плане, чем старший брат, но, вообще говоря, приспособленному к тому, чтобы быть на престоле, удалось сохранить то, что унаследовано от старшего брата и приумножить в силу, может быть, везения, может быть, покровительства свыше, может быть, Господь решил позаботиться об этом крае Руси, а, может быть, и в силу каких-то естественных обстоятельств. В конце концов и сам Всеволод Юрьевич был неплох.

Г. Елисеев

— Всеволод Юрьевич, безусловно, был неплох. Здесь я ни в коем случае не хочу чем-то его умалить, сравнивая со старшим братом. Единственный момент, который здесь присутствует, — всё-таки в действиях Андрея Юрьевича Боголюбского заметна системность мышления, если можно так выразиться на современном языке. То есть это человек, который мыслил стратегически, он знал, что хочет. А Всеволод Юрьевич в значительной степени действовал ситуативно. Он был блестящий тактик, он умел ухватить момент, поэтому он так удачно выигрывал битвы и сражения, тогда как Андрей Юрьевич Боголюбский при достаточно тяжелых поражениях, которые часто происходили у суздальского войска, выигрывал войны совершенно однозначно. А вот Всеволод Юрьевич иногда действовал очень странно в определенных ситуациях, потому что было видно, что человек не очень четко понимает, а как вот дальше эту ситуацию разрешить — «вроде бы так на два шага я просчитал, а что будет дальше не очень понятно, но давайте посмотрим, оно как-нибудь там вывезет». И его постоянно «вывозило», постоянно получалось! Довольно странная и сомнительная история, которая произошла в Новгороде в 1208 году, когда сначала, посадив на новгородский престол, он уже в отличии от своего старшего брата (кстати, тут действительно успех — он преумножил, я здесь согласен), он уже распоряжался новгородским столом как хотел — он сажал то одного из своих сыновей, то другого. Так вот, когда он отозвал с новгородского стола для участия в походе своего старшего сына Константина и потом не захотел его туда возвращать, он высказался так, что это неизбежно в Новгороде спровоцировало очень странную смуту. Он сказал: «Я вам сына Константина не возвращаю, а живите дальше по тем законам, по каким хотите». И когда вследствие этого в Новгороде началась смута с убийствами, разорениями, с грабежом, новгородцы через некоторое время были просто счастливы, когда он прислал им младшего сына Святослава, и были этим довольны.

Д. Володихин

— И Всеволод Юрьевич сказал: «А, ну хорошо!»

Г. Елисеев

— Да, хорошо, прекрасно. Более того, дальше произошла еще более потрясающая ситуация через несколько лет. Князь Мстислав Мстиславович Торопецкий по просьбе новгородцев приходит в Новгород и изгоняет оттуда Святослава. Он на самом деле берет его в плен, содержит на архиерейском дворе. Естественно, Всеволод Юрьевич поднимает знамена. А Мстислав шлет ему послов и говорит: «Я присягну тебе Великий князь и буду от твоего имени управлять Новгородом, а сына я тебе верну». Всеволод Юрьевич говорит: «А чего? Разве плохо? Прекрасно! Управляй от моего имени! Всё нормально, зачем нам воевать в этой ситуации?» И всё! Мстислав прекрасно просидел в Новгороде, будучи формально вассалом Всеволода Юрьевича.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы видим, по-моему, очень цельный образ, когда великому стратегу наследовал одаренный тактик. А вот относительно Новгородского княжества… Вы его так назвали, хотя в основном говорят о вечевой республике, потому что в эпоху Всеволода Большое Гнездо, оно реально утратило какие-то свои прерогативы полунезависимого государственного образования?

Г. Елисеев

— В значительной степени, конечно, этот момент произошел. Новгородцы в период управления Всеволода Юрьевича Большое Гнездо очень сильно зависимы от Владимиро-Суздальской Руси, но, кстати, эту зависимость активно создал именно опять-таки старший брат перед этим, который сделал так, что снабжение Новгорода, по сути дела, в том числе снабжение зерном, шло через владимиро-суздальские торговые пути, и Новгород часто можно было смирить, просто установив блокаду, что Андрей Юрьевич Боголюбский не единожды проделывал. И вот в этой ситуации новгородцы (и это заметно даже в летописании) нередко ворчали на предмет того, что «прислал юнца Святослава», «думает, что мы не понимаем, где на самом деле судьба Новгорода решается», «прислал нам Константина, который был нам поваден, а потом забрал его, и опять Святослава прислал», «знаем, что во Владимире говорят, а вовсе не у нас на вече говорят, что на самом деле нам делать». Вот этот момент присутствовал, но опять-таки был утрачен во многом благодаря тому, что после смерти Всеволода Юрьевича началась очередная смута, но смута, которая, кстати, началась и после смерти Андрея Юрьевича. Всеволод Юрьевич взошел на золотой владимирский престол вовсе не так безоблачно, что вот взял и унаследовал брату.

Д. Володихин

— Мы к этому вернемся, к смуте, которая возникла именно тогда. А сейчас я хотел бы констатировать одну важную вещь. С одной стороны, Новгород вроде бы классическая вечевая республика, с другой стороны, видимо в его политическом положении, в его политическом статусе были колебания: то Новгород чуть-чуть больше республика, то Новгород чуть-чуть больше княжество. И вот в конце XII — начале XIII века Новгород оказался до такой степени мощно привязан ко Владимиру, что уже и не так много вольностей видишь в действиях вечевых посадников и лидеров боярских партий. Не так ли?

Г. Елисеев

— Да, это очень хорошо заметно особенно по началу правления Всеволода Юрьевича, когда новгородцы действительно призывают кого хотят, кого хотят снова выгоняют, а потом, когда он сначала сажает сюда своего свояка Ярослава Владимировича в качестве новгородского князя, а потом уже своего сына Святослава, вот после этого заметно. И даже когда под конец царствования, опять-таки, сидит Мстислав Мстиславович, всё равно заметно, что доля «республиканизма», условно говоря, уменьшается!

Д. Володихин

— «Вечевизма»!

Г. Елисеев

— Да, в этом плане. Тогда как в начале царствования Новгород очень так широко вздохнул и понял, что «тиран Андрей пал от руки убийц, и больше нам никто не поваден», и они там меняли, чуть ли не в течение полугода, князей: призывали, изгоняли, снова призывали, изгоняли. То есть ситуация в этом плане была очень любопытная и как не странно на самом деле возвышение именно каких-то моментов больше, опять-таки, вечевых традиций происходят же в период после погромов Владимиро-Суздальской Руси. То есть после монголо-татарского нашествия Новгород в значительно большей степени возвращается к тем республиканским традициям, которые были характерны в более ранний период. И не будь монголо-татарского нашествия в таком плане, вектор покорения, подчинения Новгорода, в том числе и подгонки его под стандарты Владимиро-Суздальской Руси, где, кстати, тоже вечевые традиции-то сохранялись — и в Ростове, и в Суздале малые вече были…

Д. Володихин

— Ну, скажем, кое-где кое-какие традиции.

Г. Елисеев

— Да. Понятно, что Владимир был уже княжевой город и там никакого вече в принципе быть не могло, хотя общее вече проводилось по избранию Всеволода Юрьевича во Владимире. То есть приехали представители Ростова, Суздаля, Переяславля и других городов суздальского княжества. Но эти традиции сохранялись, но их так заметно-заметно искореняли. Дошли бы руки и до Новгорода! Но случилось то, что случилось, и Новгород развивался по тем стандартам, лекалам, которые были заложены в момент становления республики.

Д. Володихин

— Итак, Андрей Боголюбский, а в еще большей степени Всеволод Большое Гнездо, были настолько могущественны, что фактически они приручили республиканский вечевой Новгород, и при них Новгород фактически оказался территорией, подвластной Северо-Восточной Руси. И только разгром самого этого региона, Руси Владимирской, вновь способствовал тому, что, скажем так, вожжи ослабли, поводок стал длиннее, и, может быть, где-то он просто и исчезал — этот самый поводок.

Д. Володихин

— Пришло время напомнить, это светлое радио — радио «Вера»! В эфире передача «Исторический час»! С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы беседуем с замечательным историком Глебом Анатольевичем Елисеевым. Итак, Глеб Анатольевич, я буду рад услышать в какой семье вырос этот могучий самовластец. И ведь в сущности то, что он взошел на престол Владимирской Руси, это в какой-то степени случайность. Он вовсе не должен был ему достаться, но как же так получилось?

Г. Елисеев

— «Не должен» — это очень в этой ситуации спорный вопрос. Почему? Потому что отец Всеволода Юрьевича всем известный и самый легендарный, известный всем и повсеместно князь Юрий Владимирович Долгорукий на самом деле Владимиро-Суздальскую Русь, эти уделы, изначально прочил именно своим младшим сыновьям, именно Василию, Михаилу и Всеволоду Юрьевичу, в отличие от того, что своим старшим сыновьям, в число которых входил и Андрей Юрьевич Боголюбский, он прочил территории вокруг Киева, на территории Киевского княжества. И здесь только самовластие, самоволие Андрея Юрьевича Боголюбского, который явочным порядком сел во Владимире, заставил ростовское и суздальское вече избрать его великим князем, а отец его с этим согласился, несколько изменило ситуацию, связанную с судьбой.

Д. Володихин

— Вот для того, чтобы наш слушатель окончательно не запутался в обилии имен, я хотел бы напомнить такую простую вещь. Отец Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо — Великий князь Юрий Долгорукий — основатель Москвы, неутомимый борец за Киев, кондотьер настоящий, который сражался без конца за киевский великокняжеский стол, в конце жизни всё-таки получил его, но, правда, не долго обладал им и вскоре скончался. Но он страстно желал обеспечить землями богатой, плодородной Южной Руси своих главных наследников, в том числе и Андрея Боголюбского. Андрей Боголюбский совершенно этого не хотел, он стремился на север, ему не люб был Киев и не люба была земля вокруг него. Ему лесная северная Русь нравилась гораздо больше. А для того, чтобы разобраться с тем, а сколько вообще было сыновей, и кто в этом веере потомства Юрия Долгорукого были Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, я задаю Глебу Анатольевичу вопрос генеалогического свойства. Кто там, собственно, под каким номером проходил? И почему недрагоценный север изначально все-таки мыслился как «отдам младшим сыновьям», а там, где-то среди них есть и Всеволод?

Г. Елисеев

— Всеволод был, по сути дела, фактически самым младшим из выживших сыновей. Дело в том, что у Юрия Владимировича Долгорукого было две супруги. Одна была дочерью половецкого хана Аепы, от которого происходила старшая его ветвь, среди сыновей: Ростислав Юрьевич, Андрей Юрьевич Боголюбский и Глеб Юрьевич — известный его сподвижник, который большую часть жизни был перемышльским князем, но одно время даже, в ходе разнообразных конфликтов, успел побывать и князем киевским, был такой эпизод. Но самое удивительное, что и Всеволод Юрьевич успел побывать киевским князем! Об этом обычно забывают. Всего несколько месяцев, но побывал.

Д. Володихин

— Это была чистая случайность.

Г. Елисеев

— Да. Вот старший куст братьев был действительно значительно старше младшего, которые происходили от второй жены, от гречанки Елены, которая происходила из очень знатного рода. И вообще есть версия, что она была чуть ли не дочкой императора Мануила.

Д. Володихин

— Мануила Комнина?

Г. Елисеев

— Да, естественно. И странная коллизия, которая происходила в судьбе (о которой мы, я думаю, будем говорить) Всеволода Юрьевича и его двух старших братьев из младшей линии сыновей Юрия Владимировича Долгорукого, была как раз связана с тем, что они были как минимум близкими родственниками императора.

Д. Володихин

— Вот ещё раз. У Юрия Долгорукого — два «батальона» сыновей.

Г. Елисеев

— Да!

Д. Володихин

— «Первый гвардейский батальон» — от старшей жены. Туда входит среди прочих Андрей Боголюбский — любимый сын, наследник, талантливый сначала сотрудник отца, потом его опора, а потом человек, который сам становится более могущественным, чем отец. С этим «батальоном» понятно, ясно, кто тут лидер. А вот мы сейчас заговорили о том, что во втором тоже были крупные личности, и по генеалогическому принципу они были старше Всеволода Юрьевича. Что это за люди?

Г. Елисеев

— Вот здесь любопытная проблема, связанная с тем, что эти старшие люди не успели себя реализовать из-за очень странного события, которое произошло в 1162 году. В 1162 году князь Андрей Юрьевич Боголюбский (отец уже пять лет как умер) высылает своих младших братьев с территории не только Владимиро-Суздальского княжества, но и с территории Руси вообще, вместе с их матерью, вместе с их слугами и с частью владимиро-суздальских бояр.

Д. Володихин

— То есть он уже правит Владимиро-Суздальским княжеством, он собирает своих, хоть и сводных, но все-таки родных братьев и говорит: «Ступайте!»

Г. Елисеев

— Да. И вот здесь я думаю, что на самом деле всё было не настолько так просто. Судя по тем действиям, которые совершали его братья в этом «изгнании», я думаю, что они были не в изгнании, а в послании. В рамках изгнания оказались именно ростовские бояре, которые попали под удобную раздачу, их действительно выгнали с территории, а земли их конфисковали. А вот братья отправились к византийскому императору Мануилу, который их принимает прекрасно, который дает им очень важное занятие. Князь Василий получает в управление целый ряд городов по Дунаю — это территория, которая в этот момент подвергается нашествиям, то есть это территория приграничия, где нужны опытные люди. Князь Михаил, который у нас в летописи обычно именуется, как Михалко, Михалко Юрьевич, получает очень сложное дипломатическое задание. В летописи сказано, что он отправился в Аскаланскую волость. Что это такое? Это город Ашкелон. Он отправляется на территорию крестоносцев, чтобы вести там переговоры от имени императора Мануила о взаимодействии или о каких-то совместных проектах.

Д. Володихин

— То есть, если я правильно вас понимаю, Владимирская Русь в лице Андрея Боголюбского ведет переговоры о своего рода военно-политическом союзе и полнейшим взаимодействии с Константинопольской империей в лице императора Мануила. И вот младший куст сыновей Юрия Долгорукого и братьев Андрея Боголюбского не столько выброшен за пределы Руси, сколько отправлен послужить этой идее?

Г. Елисеев

— Да!

Д. Володихин

— А Всеволод-то в этой картине оказывается где?

Г. Елисеев

— Сейчас я коснусь этого момента. То есть мы видим, что своим сводным братьям князь Андрей полностью и целиком доверяет. А Всеволод по некоторым данным (которые у нас связаны с историческим источниками), который еще достаточно мал в этот момент, вместе со своей матерью оказывается при дворе другого императора, при дворе Фридриха Барбароссы — германского императора. И он был ему представлен и общался с ним! И это впоследствии прослеживается и в наших летописных источниках. Почему? Потому что, когда возникла коллизия с изгнанием галицкого князя Владимира Игоревича, который обратился за помощью к императору Барбароссе, император Барбаросса обратился за советом к Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо, с которым, как выясняется, у него было дальнее знакомство и достаточно близкие отношения вот с тех времен. То есть они выполняли очень важное и полезное дипломатическое задание, и после их выполнения они совершенно спокойно вернулись во Владимирскую Русь. Почему? Потому что в 1169 году Михаил Юрьевич уже возглавляет отряд черных клобуков во время знаменитого похода владимиро-суздальских полков (и вообще полков Северо-Восточной Руси) на Киев, которыми Киев был взят.

Д. Володихин

— То есть черные клобуки, я напомню, это служилые степные кочевники, которые ходили под рукой русских князей. Ну вот, допустим, вся эта младшая братия вернулась. Когда оказывается, что они востребованы на политической арене? То есть, когда умирает Андрей Боголюбский, какая ждет их судьба?

Г. Елисеев

— Ну востребованы они на политической арене были еще несколько раньше. Почему? Потому что один любопытный момент, когда на исходе правления Андрея Юрьевича Боголюбского у него возник очень большой конфликт с кустом смоленских князей, глава из которых в тот момент является князем Киевским, и начинается поход на Киев, то в этой ситуации опять же Михаил Юрьевич идет во главе войск вместе со своим братом Всеволодом. И когда они берут Киев, в этот момент на короткий срок Всеволод Юрьевич сажается Киевским князем по воле Андрея Юрьевича Боголюбского. Совершенно ясно, что в случае, если бы Андрей Юрьевич продолжал своё правление, если бы он опять-таки не был бы убит, то братья заняли бы очень большие и важные княжьи столы, но за пределами Северо-Восточной Руси.

Д. Володихин

— Но Андрей Боголюбский оказался убит.

Г. Елисеев

— Да!

Д. Володихин

— А какой это год, напомните?

Г. Елисеев

— Это 1174 год.

Д. Володихин

— И вот для того, чтобы перейти к тому, а какая судьба ждала младших братьев Андрея Боголюбского на следующем этапе, после его смерти, после того, как началась борьба за Владимро-Суздальское княжение, я думаю будет правильным, если вы, дорогие радиослушатели, сейчас услышите величественный фрагмент из симфонической поэмы «Русь» Милия Балакирева. Мне кажется, это очень хорошо подготовит вас духовно к восприятию того, о чем мы будем говорить дальше.

Звучит фрагмент из симфонической поэмы «Русь» М.Балакирева.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера»! В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами ненадолго расстаемся, чтобы буквально через минуту продолжить наш разговор.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера»! В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы продолжаем беседу с замечательным историком, автором ряда книг по истории русского Средневековья, кандидатом исторических наук Глебом Анатольевичем Елисеевым. Наша тема: Всеволод Большое Гнездо. Глеб Анатольевич, мы переходим ко времени, когда Всеволод Большое Гнездо уже должен начать пробовать себя в качестве самостоятельного правителя.

Г. Елисеев

— Ну, до конца в качестве самостоятельного правителя он еще не мог себя пробовать, опять же за относительной младостью лет. Всё-таки родился он у нас в 1154 году, а в 1174 году ему было всего около двадцати лет, и он так или иначе — второй номер после своего старшего брата Михаила. И вот после того, как мятежные бояре убивают князя Андрея Юрьевича Боголюбского, вече ростовское и суздальское, в первую очередь, которое не очень любило жителей Владимира за особое благоволение, которое испытывал к этому городу князь Андрей Юрьевич, посылает гонцов в Чернигов, где в этот момент находятся племянники князя Андрея, сыновья его брата Ростислава: Мстислав Ростиславович и Ярополк Ростиславович.

Д. Володихин

— Сейчас мы начнем приводить всех многочисленных князей с экзотическими именами, и в конце концов те, кто не специалисты, в них запутаются. Давайте скажем четко, что у младших братьев Андрея Боголюбского по воле части местных жителей появились конкуренты.

Г. Елисеев

— Да, их двое дядьев в этой ситуации. При этом дядья воспринимались как гораздо более опытные, как гораздо более надежные. И делегация, которая была отправлена в Чернигов, обратилась к ним с этой просьбой. Но как на грех в этот момент, видимо, выполняя какое-то очередное дипломатическое поручение Андрея Юрьевича, в Чернигове находятся и Михаил со Всеволодом.

Д. Володихин

— И они возмутились: «Как же так?»

Г. Елисеев

— Да. И более того, часть делегации тут же обратилась с просьбой: «Приходите к нам и владейте». И в итоге все четыре конкурента, возможных претендента на владимиро-суздальский престол отправляются на его территорию и занимают разные города.

Д. Володихин

— Поскольку у них было не реалити-шоу, а Средневековье в полный рост, то пришлось это соревнование решать с помощью оружия.

Г. Елисеев

— Да, соревнование решалось при помощи оружия. Михаил, который сумел укрепиться во Владимире, держал осаду, выдерживал. Но в связи с тем, что осада грозила большими потерями и уже начинался голод, он сказал: «Я не хочу вас, владимирцев, губить», — и добровольно выехал из города, и брат его тоже добровольно на этот момент отказался от власти. В результате дядья, Мстислав и Ярополк оказались у власти во Владимиро-Суздальском княжении. Однако их правление, которое еще в значительной степени подкреплялось войсками соседнего княжества их свойственника князя Глеба Рязанского, вызвало через некоторое время массу неудовольствия, в первую очередь неудовольствия со стороны владимирцев. Они сказали: «Рязанцы нами правят, рязанцы нас грабят». А рязанцы в прямом смысле начали грабить, в том числе и знаменитая икона Богоматери «Владимирская» была вывезена из Успенского собора и увезена в Рязань князем Глебом.

Д. Володихин

— Ну что ж, получается, что в конечном итоге младшие братья Андрея Боголюбского опять оказались востребованы. Вот решающий момент этого противостояния, когда становится ясным, что дядья должны уйти, а Всеволод и Михалко должны победить?

Г. Елисеев

— О, это была целая такая сериальная история! Это тянулось и тянулось с переменным успехом. В 1175 году он разбивает… Ну как сказать, просто, собственно говоря, суздальские войска, увидев его войска, разбегаются, и дядья капитулируют. Михаил становится правителем, он быстро умирает. Снова появляются претенденты на престол, на этот раз претендентом на престол четко уже является Всеволод Юрьевич. Он сначала в одной битве разбивает своих дядьев, а окончательно в 1177 году в битве на Колокше он разбивает совместное войско своих дядьев и князя Глеба Рязанского, более того, берет их в плен. И тогда состоялось одно из наиболее таких странных, удивительных событий вообще в истории, как мне кажется, домонгольской Руси. Возмущенные всеми этими перипетиями, этой продолжающейся почти уже три года гражданской войной, жители Владимира потребовали, чтобы Всеволод Юрьевич казнил захваченных родственников или, как минимум, ослепил. И как гласит нам летопись: и Мстислав, и Ярополк были ослеплены.

Д. Володихин

— А Глеб Рязанский?

Г. Елисеев

— А Глеб Рязанский успел умереть, сидя в затворе. Хотя его родственник Святослав Всеволодович Черниговский предлагал переехать к нему: «Оставь Рязань, уезжай!» Но он сказал, что лучше он здесь умрет, и здесь в итоге умер. Но считается, что возможно, может быть, даже и был убит. А ослепленные отправились пешком в Смядынь — в монастырь, посвященный Борису и Глебу, и там чудесным образом прозрели!

Д. Володихин

— Итак, мы видим, как закончилась война, которая длилась несколько лет с переменным успехом. Мы видим, как молодой князь Всеволод Юрьевич побеждает всех своих соперников и восходит на великокняжеский престол. И даже ту жестокость, которую он вынужденно совершил, по отношению к своей родне, как говорится, Бог выправил. И ныне мы отмечаем 840 лет со дня окончательного вокняжения Всеволода Большое Гнездо во Владимире. Ну что ж, князь продержался на великокняжеском престоле до самой своей кончины, очень долго. А каков был стиль этого человека как правителя?

Г. Елисеев

— Стиль этого человека как правителя можно охарактеризовать, как значительная умеренность во всем в этом плане. Всеволод Юрьевич Большое Гнездо никогда не стремился загнать своего противника в угол. Один раз это ему даже несколько вышло боком. Почему? Когда был очередной конфликт между смоленскими и черниговскими князьями, которые в этот период времени занимаются как раз бесплодной борьбой за киевский престол. Вот очень любопытная ситуация! Два самых мощных центра силы того момента — это Галицкое княжество и Северо-Восточная Русь (Владимиро-Суздальское княжество), почти перестают интересоваться киевским столом. То есть номинально они сажают туда своих союзников.

Д. Володихин

— Или родичей.

Г. Елисеев

— Да, но родичи, которые… Там все кругом родичи, и вообще…

Д. Володихин

— Младших сыновей, племянников.

Г. Елисеев

— Ну там племянников чаще всего. Так, например, владимиро-волынские князья любили сажать луцких князей на киевский стол. А владимиро-суздальские князья любили сажать смоленских князей.

Д. Володихин

— То есть в сущности получается так, что Киев — это богатый далекий приз, который хорошо держать при себе, но в большой политике он уже на втором плане, если не на третьем?

Г. Елисеев

— Да. И в этой ситуации за него тягаются как раз роды князей смоленских и князей черниговских. Вот конец XII века — это бесконечная чехарда, когда на киевском столе себя сменяют смоленский князь Юрий Ростиславович и черниговский князь Святослав Всеволодович — то один посидит, то другой, то они друг друга свергают. Вот в 1196 году возник очередной конфликт, очередная война началась между смоленскими и черниговскими князьями, где Рюрик Ростиславович, который в первую очередь считал своим союзником князя Всеволода (он до этого ему подарил несколько городов в киевской земле в управление), собирается начать достаточно мощные боевые действия, а в этот момент Святослав и вообще черниговские князья оказываются уже на грани поражения, и дальше должна бы была пойти очень кровопролитная, долгая и с непонятным исходом война — и Всеволод Юрьевич предлагает всем компромиссный мир, который, естественно, с восторгом устроил всех черниговских князей, но совершенно не устроил Киевского князя, который пришел в гнев и возмущение, и даже отобрал эти города у Всеволода Юрьевича в управление, но Всеволод Юрьевич на него тоже не разгневался. Он сказал, что такой спокойный мир лучше, чем нежели добрая ссора, которая у нас могла бы быть. Но при этом в определенных ситуациях он наоборот говорил. Он без конца конфликтовал с рязанскими князьями. Рязанские князья, которые ходили под его рукой, вечно норовили выйти из-под управления, там было несколько конфликтов, и в итоге в 1208 году конфликт закончился тем, что Рязань просто сожгли.

Д. Володихин

— И здесь я хотел бы сравнить Всеволода Юрьевича с его отцом. Юрий Долгорукий мог положить одно, второе, третье, пятое воинство лишь бы взять Киев. Для него меч — это была судьба, для него звон оружия, бранные клики, шелест знамен — это была та жизнь, без которой он себя не мыслил. Вот есть златокипящий Киев, и надо его взять! А для Всеволода Юрьевича, в общем, ситуация складывалась совершенно иначе. Да, где-то там есть Киев, очень интересно, но то, что рядом под рукой — важнее! Поэтому «там пускай будет мир, чтобы я не тратил воинов», а здесь Рязань — опасно, серьезно, потому что близко, и «здесь я готов драться, здесь я готов отправлять войска, здесь я готов проводить крайне жесткую политику, потому что Рязань, можно сказать, родное — это мягкое подбрюшье владимирщины». И здесь он был суров. То есть, иными словами, в рамках своего региона Всеволод Юрьевич был жестким правителем, а в отношении всей Руси не любил ставить на войну, поскольку вообще военное счастье видимо не было частью его характера, и он знал, что сегодня война повернется к тебе лицом победы, а завтра — лицом поражения. А возможно, это был добрый христианин, и просто-напросто полагался на мир, потому что полагался на Бога. Сейчас я думаю будет правильным, если вы, дорогие радиослушатели, послушаете еще один замечательный, очень мелодичный и величественный фрагмент княжеской, богатырской музыки. Это отрывок из второй симфонии Василия Калинникова.

Звучит фрагмент из второй симфонии В.Калинникова.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера»! Надеюсь музыка, которую вы услышали, добавила вам немного света в сердца. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы переходим к завершающей стадии нашей беседы о Всеволоде Юрьевиче, который вошел в русскую историю с прозвищем «Большое Гнездо». Мы беседуем с известным историком Глебом Анатольевичем Елисеевым. И я хочу, так сказать, продолжая логику предыдущего раунда нашего с вами разговора, задать вопрос. А действительно, каков был Всеволод Юрьевич как христианин, как верующий человек, как православный правитель? Вот этот вектор веры в его правлении, какие он находил проявления?

Г. Елисеев

— Ну здесь любопытный момент, связанный с тем, что, конечно, он был менее яркой фигурой в этой области, чем, опять-таки, Андрей Юрьевич Боголюбский, который не зря носит титул святого благоверного князя. Он даже, может быть, менее в этой ситуации яркая христианская фигура, чем, например, смоленский князь Давид Мстиславович, построивший церковь святого Михаила. Но всё-таки опять же, продолжая вот этот вектор, который заложил Андрей Юрьевич, Всеволод Юрьевич его продолжал, и продолжал с заметным, откровенным интересом. Он был верным христианином. Вот то, что нужно выполнять христианскому правителю… Вот он считал, что умеренность — это действительно какой-то такой важный элемент его сущности. Вот, что нужно выполнять христианскому правителю — он будет выполнять четко, последовательно и долго. Нужно жертвовать на монастыри — он будет жертвовать на монастыри, нужно строить храмы по владимирщине — будет строить храмы. И нельзя забывать, что одно из украшений по сей день современного Владимира — Дмитриевский собор, построен именно Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо.

Д. Володихин

— Отвлечемся на секунду. Уважаемые радиослушатели, представьте себе, а кто не может себе представить, загляните в Интернет, и посмотрите замечательную каменную резьбу на стенах Дмитриевского собора — это, может быть, самое яркое, но уж точно самое запоминающееся произведение всего древнерусского, домонгольского зодчества. Это блистательный результат политической воли Всеволода Юрьевича и искусство, которое тогда посетило дух русских зодчих!

Г. Елисеев

— Нельзя забывать, что среди этой замечательной резьбы, как считается, есть изображение Всеволода Юрьевича с тем самым «большим гнездом».

Д. Володихин

— То есть?

Г. Елисеев

— С пятью его сыновьями, которые вокруг трона вместе с ним изображены. А гнездо-то у него действительно было огромное. Это двенадцать выживших детей, из которых восемь сыновей, которые так или иначе сыграли потом достаточно большую, очень значимую роль в русской истории. Но вернемся как раз именно к усилиям Всеволода Юрьевича как христианского правителя. Он же не только построил Дмитриевский собор, а фактически и Успенский собор в той форме, в которой мы его знаем, — это тоже его творение. Тот замечательный, огромный собор, действительно архитектурный шедевр, который выстроил его старший сводный брат, сгорел во время огромного владимирского пожара 1185 года, когда Владимир почти полностью выгорел, в том числе сгорел и рухнул этот собор. На его фундаменте был выстроен в течение 6 лет (он был закончен к 1191 году) новый замечательный Успенский собор. Когда рязанцы в очередной раз сожгли Боголюбово, и сожгли в том числе и те церкви, которые там были построены Андрей Юрьевичем, Всеволод Юрьевич их тоже восстановил и построил. Вот выполнять долг, кстати, долг строителя и устроителя — это тоже было очень заметной частью его характеристики как правителя. Ведь он не отличался таким огромным количеством возведенных им городов, как его отец и как его сводный брат, но всё-таки после катастрофического пожара 1185 года, после эпидемии 1187 года, когда многие города и деревни запустели, и после пожара 1190 года, когда в очередной раз сгорел Владимир и полностью сгорел Ростов, — всё это восстанавливает князь Всеволод Юрьевич.

Д. Володихин

— То есть он был человеком чрезвычайно упорным, трудолюбивым, спокойным, холодноватым, умеренным. И для правителя сюда еще приплюсуем то, что он — крепко верующий человек и хороший полководец. Это чуть ли не идеальная характеристика! Это своего рода Иван III Великий, но на несколько веков раньше.

Г. Елисеев

— Ну не настолько яркая, мощная, скажем, фигура, как Иван III в этом плане, но все-таки опять-таки государь, который находится на своем месте. Это именно государь, который знает, как исполнять долг правителя. Хотя он не являлся настолько уж безэмоциональной фигурой. В числе таких обязанностей правителя в Средневековье естественной обязанностью была борьба с «погаными», с неверными. И Всеволод Юрьевич ходил и на половцев, хотя, с другой стороны, и приводил половцев на территорию Руси. Это было дежурным…

Д. Володихин

— Ну из наших русских князей добрая половина была этим грешна, что приводили половцев для того, чтобы их руками сражаться со своими политическими противниками.

Г. Елисеев

— Да. Но важным моментом было то, что, как и его старший сводный брат, Всеволод Юрьевич активно сражался с мусульманской Булгарией. Знаменитый поход 1185 года поставил булгар на грань разгрома, на грань государственно-политической катастрофы. Но во время осады одной из важнейших крепостей тяжело ранен его любимый племянник Изяслав Глебович, и в расстройстве чувств Всеволод Юрьевич предлагает по сути дела свернуть поход. И поход был свернут, несмотря на то, что по дороге разбили еще часть булгарских войск, разбили мордву, вернулись действительно с блестящей победой, но решить ситуацию на уровне полного уничтожения и покорения Булгарии, как об этом мечтал еще Андрей Юрьевич, здесь не удалось.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, нанесли тяжелую рану, но не убили тело булгарской государственности.

Г. Елисеев

— Да. Не удалось до такой степени сокрушить, и здесь сыграли роль определенные, в общем-то, эмоции.

Д. Володихин

— Но тоже человек!

Г. Елисеев

— Да, тоже человек. И несмотря опять-таки на то, что, например, своими детьми он активно пользовался как инструментами для налаживания и укрепления связей то с одним, то с другим княжеским родом, то с одной, то с другой крупной и влиятельной княжеской семьей, тем не менее все-таки ни разу не заметно, чтобы он так вот насильственно выдавал дочь или женил сына на ком-то, кто был ему противен.

Д. Володихин

— А в каких отношениях находился Всеволод Юрьевич с Церковью? Вы обрисовали портрет человека, который склонен выполнять свой долг. В этом смысле он проявлял себя так же? Или было что-то иное?

Г. Елисеев

— Здесь тоже, пожалуй, градус взаимоотношения с Церковью чуть-чуть потише, чем у Андрея Юрьевича, который интересовался делами Церкви, который иногда вступал в достаточно сложные конфликты. Вспомним конфликт между ним и архиепископом Леонтием.

Д. Володихин

— И вместе с тем был постоянно вернейшим ее сыном и очень деятельным человеком на благо Церкви.

Г. Елисеев

— Да, безусловно. А вот Всеволод Юрьевич считал, что иерархия знает лучше. «Кто я такой? Есть митрополит Киевский, я его буду слушать в этой ситуации». И всегда он подчиняется, даже когда решал государственные вопросы. Например, отправляя послание киевскому князю Святославу Всеволодовичу, параллельно всегда шло послание митрополиту Никифору. И всегда вот это стремление посоветоваться с Церковью, узнать волю Церкви для него было очень и очень характерно. Он никогда не вступал в какие-то конфликты, которые могли бы привести к резкому разрыву между ним и официальной церковной властью и иерархией. Пожалуй, один единственный раз была ситуация, когда представитель архиерейского чина вызвал у него гнев: когда за его спиной опять-таки посланный черниговским князем черниговский епископ Порфирий стал вести переговоры с рязанцами, которые явно сводились к тому, чтобы в очередной раз поднять бунт рязанских князей против Всеволода Юрьевича — вот это вызвало гнев на епископа. Но этот гнев не вылился ни в какие жестокости, ничего остального, а просто епископ Порфирий был вынужден очень быстро уехать из Рязани.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы видим правителя, который старается сдерживать свои эмоции, и, во всяком случае, даже когда у него рождается некий конфликт с высокопоставленным представителем Церкви, он и здесь давит свои чувства и не переходит к каким-либо радикальным, жестоким мерам. На мой взгляд, это очень хорошо его характеризует, очень правильно. Вот мы приходим к ситуации, когда Всеволод Юрьевич, счастливо сохранив власть на колоссальной территории, уже видит закат своего здравия, закат своей жизни, и то большое гнездо, которое когда-то его окружало в виде своего рода «детского двора», уже выросло и превратилось в целую группу взрослых людей, волевых, храбрых правителей. И на старости лет, так сказать, уже одной ногой в гробу, Всеволод Юрьевич видит, что ему сыновья перестают в полной мере подчиняться. Вот, собственно, обстоятельства его смерти и тот конфликт, который несколько испортил ему настроение в последние годы жизни?

Г. Елисеев

— Ну до какой степени перестают подчиняться? Ситуация была достаточно любопытная. Старший сын Константин, который был постоянно верным спутником отца, участвовал во всех боевых походах, ходил с ним на Рязань, выполнял его волю в Новгороде, по идее должен был бы унаследовать и Великое княжение. А до этого, перед тем как вопрос о наследовании Великого княжения решался (а решался опять-таки в том числе и с вече), Константину был передан в управление ростовский удел в полное правление.

Д. Володихин

— Надо сказать, что Ростов в XII — XIII веках — это колоссальный, богатейший город, может быть, самый большой во Владимиро-Суздальской Руси, и даже больше самого Владимира.

Г. Елисеев

— И Всеволод Юрьевич сказал Константину: «Ты переезжай во Владимир и готовься оттуда княжить при мне, а свой ростовский удел отдай своему брату Юрию».

Д. Володихин

— Причем все знают, что сам Всеволод Юрьевич уже очень нездрав.

Г. Елисеев

— Да. Здоровье у него не то чтобы сильно пошатнулось, но возраст уже достаточно серьезный. Здесь ему (эти события происходят в 1211 году) 55 лет. В этой ситуации он на вече призывает своих сыновей и требует, чтобы Константин выполнил его волю. Константин отказывается, и тогда Всеволод Юрьевич в некотором гневе назначает на Великое княжение, — говоря Константину: «Хочешь сидеть в Ростове — так и сиди там дальше», — своего второго сына Юрия Всеволодовича. Это в итоге привело к конфликту между братьями, но конфликт, который разразился уже после смерти Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. То есть внешний мир до его смерти 12 июля 1212 года в семье сохранялся.

Д. Володихин

— Я хотел бы резюмировать. Счастлив сей правитель! Он сызмолода видел, как творятся великие державные дела. В зрелом возрасте он победил в опаснейшем противоборстве многих сил, настоящей гражданской войне. Тут я готов подтвердить, что масштабы этой усобицы во Владимиро-Суздальской Руси просто поражают воображение. Впоследствии он правил, не теряя власти, не утрачивая никаких территорий, совершая удачные походы и нанизывая одну победу на другую. В «ожерелье» своей жизни и своего правления он строил храмы, не ссорился ни с кем окончательно и сберег свою семью от распада и ссоры. И даже в конце жизни, когда сыновья затеяли спор между собой, всё-таки он примирил их, хотя и с помощью своей твердой отцовской воли. Счастлив сей правитель! Хороша была его молодость, воистину в «золотых» условиях происходило его правление, во всяком случае, он сам для себя эти условия в значительной степени создал, а часть уже унаследовал от старшего брата. И закат его, «золотая осень», увидела решение последней проблемы мирным способом. Нам осталось отдать поклон памяти Всеволода Юрьевича, а мне осталось от вашего имени поблагодарить нашего сегодняшнего гостя: Глеба Анатольевича Елисеева.

Г. Елисеев

— Спасибо!

Д. Володихин

 Благодарю вас за внимание! До свидания!


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем