«Эпоха Василия III». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы: Сергей Реснянский (14.04.2019) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Эпоха Василия III». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы: Сергей Реснянский (14.04.2019)

* Поделиться

У нас в гостях был доктор исторических наук, профессор кафедры истории России Российского Университета Дружбы Народов Сергей Реснянский.

Разговор шел о важном периоде в истории России, который можно назвать переходным от одной эпохи к другой — периоде правления великого князя Василия Третьего. О том, какие перемены произошли при этом князе и как повернули ход исторического развития нашей страны.

Д. Володихин Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы обсуждаем с Вами эпоху переходную, именно переходную, а не переломную, чрезвычайно важную для истории России. Это эпоха правления великого князя Московского Василия III. Фигура этого государя и атмосфера его времени сегодня будут в центре нашего внимания. Я представляю Вам нашего гостя. Это доктор исторических наук, профессор кафедры истории России Российского университета Дружбы народов Сергей Иванович Реснянский. Здравствуйте.

С. Реснянский

— Здравствуйте.

Д. Володихин Достаточно известный специалист именно по этой эпохе, человек, который немалое количество статей посвятил тому времени, духовной атмосфере и идеологии, потому что именно в отношении XVI можно четко сказать, что идеология уже начинает существовать. Время правления Василия III: 1505 — 1533 годы, 28 лет. Добавим к этому также и то, что Василий III уже при больном старом отце Иване III какое-то время правил страной как соправитель, а фактически, как самостоятельный правитель и увидел то, что три десятилетия эпохи Василия III и влияние его личности и событий, которые при нем происходили, на последующую историю, конечно же, огромно. Ну вот начинаем мы традиционно — со, своего рода, визитной карточки. Сергей Иванович, что должно в первую очередь всплывать в голове у наших радиослушателей, когда начинается разговор о Василии III и его эпохе?

С. Реснянский

— Мне представляется, что это время, время правления Василия III — время создания иноком Филофеем концепции «Москва — Третий Рим», ставшей архетипом русского национального самосознания.

Д. Володихин Ну что ж, я думаю, что многие бы с Вами согласились. Было много войн, много одолений, но, в конце концов, самые важные достижения — это, наверное, те, которые совершаются в сфере духа. И, собственно, теперь, так сказать, к истокам его биографии. Василий III — сын двух чрезвычайно интересных родителей. Отец, как уже говорилось, Иван III Великий — человек, который создал независимое государство Россия из крошева разнородных русских земель и княжеств. Он создал ядро государственной территории России, страны, в которой мы живем. И его супруга, вторая супруга Софья Палеолог — наследница римских императоров, племянница последнего императора Византии и внучка предыдущего императора Византии. То есть, иными словами, человек, который связывает Россию с совершенно другой страной — с империей, которая когда-то была столпом истинной веры на карте мира и впоследствии исчезла. Эта преемственность чрезвычайно важна. И вот до какой степени для России, для самого Василия III эта преемственность действительно существовала?

С. Реснянский

— Как известно, Русь входила в состав православных государств Византийского круга. Вхождение Руси в византийскую ойкумену наднациональной общности православных держав, центром которой был Константинополь или Царьград, как называли столицу Византийской империи на Руси, определило и наследование духовных ценностей великой восточной православной антологии. Идея византийского преемства, собственно, составила дискурсивную основу становления российской цивилизации. Отнюдь неслучайно Константин Николаевич Леонтьев подчеркивал в своем знаменитом произведении «Византизм и славянство», что византийский дух, византийское начало и влияние, как сложная ткань нервной системы, проникает насквозь весь великорусский общественный организм.

Д. Володихин Вы готовы согласиться с Константином Николаевичем? Действительно эпоха Василия III — это эпоха, когда Византию хорошо знают, как минимум, хорошо помнят?

С. Реснянский

— Две идеи. Да, собственно, даже одна модель, византийская модель самодержавия, которая включала в себя две идеи. Это священство и царство, двоица священства и царства и мир миров, идея как симфония государств. Те идеи, на которых, собственно, много веков создавалась и существовала Византийская империя, эти две идеи — идеи священства и царства и государства как мира миров — были аккумулированы позднее концепцией Филофея «Москва — третий Рим».

Д. Володихин И Вы уверены в том, что, допустим, конец XV века — начало XVI века, полстолетия назад исчезла Византия, впоследствии исчез Трапезунд, исчезло княжество Феодоро — последние носители византийской государственности, а Россия, рождающаяся на глазах в этот момент, действительно сознательно это наследие подбирает, я уж не знаю, как такую корону земли? Или это некая случайность?

С. Реснянский

— Нет, это не так. Дело в том, что, действительно, Русь сознательно становится преемницей Византийской империи, ибо с принятием православия для русского сознания открылось новое, до этого неведомое на Руси духовное пространство — сфера духа как реальность триипостасного(?) Бога. Церковной евхаристии открывался этот образ триипостастного бытия, образ истинной жизни, Царства Божия. То есть славянский языческий космос кардинально преобразился в рамках православного образа мира, внеся в него свои неповторимые черты.

Д. Володихин

— До какой степени это уходит корнями глубже, в эпоху Крещения, в эпоху Владимира Святого? Или это было взято как государственное учение в XV веке, в эпоху формирования России?

С. Реснянский

— Безусловно, это длительный период преемства византийского наследия, ибо еще митрополит Илларион в своем «Слове о законе благодати» говорил об этом, и Филофей прямо опирался в своей концепции на «Слово о законе благодати» митрополита Иллариона.

Д. Володихин

— То есть, в общем, ниточка тянется с Х — XI века, и XV век — это вполне осознанные действия, как сказать?

С. Реснянский

— Я еще хочу подчеркнуть одну мысль — о том, что византийское православие принесло на Русь идею движения как историческую идею линейного развертывания истории вместо циклического воспроизведения, так и онтологического. Человек должен превзойти то состояние, в котором он вошел в этот мир. Идея преображения, теозис, обожение от ветхого Адама до Иисуса Христа.

Д. Володихин

— Вот это надо для наших слушателей объяснить. Идея преображения в истории — как это можно объяснить? Это некий исторический процесс? Или это некий процесс воспитания духа?

С. Реснянский

— Это то, что потом позднее говорил Григорий Палама — собирание внутреннего цельного человека в себе. Все мы находимся на периферии себя, все мы страстны, все мы в миру, и вот создание цельности внутри человека — это очень важно. И вот такой идеи преображения, теозиса, обожения западный мир, западное христианство, католицизм, особенно, тем более, протестантизм, не знает.

Д. Володихин

— Мы это взяли от, условно говоря, Второго Рима, наверное, можно так сказать. Вот в это время или несколько раньше? Когда это происходило?

С. Реснянский

— Это был XIV век, когда Сергий Радонежский и его ученики консолидировали русский народ и тем самым с этого момента и как раз широко распространялась вот эта концепция преображения, теозиса, обожения человека Сергием Радонежским и его учениками. Тем и велик этот наш великий святой.

Д. Володихин

— Для нас это век золотой, для Константинопольской империи, скорее, железный. То есть она как раз находится в состоянии кризиса, который закончится агонией. Ну, а вот то, что было взято в эпоху митрополита Алексия, в эпоху Сергия Радонежского, в эпоху Андрея Рублева из византийской культуры, из византийского искусства, из византийской идейной сферы, оно впоследствии постепенно в течение XV века перерабатывалось у нас, усваивалось, то есть. Ваша точка зрения — что оно было ко временам Василия III уже полностью усвоено?

С. Реснянский

— Да. Особенно еще раз хочу подчеркнуть. Была сходная(?) византийская модель диархии священства и царства — духовной и светской власти. Это очень важно. Именно все это способствовало консолидации языческого славянского пространства в православный русский народ, победе на Куликовом поле, формированию теории «Москва — Третий Рим» (то, о чем писал Филофей).

Д. Володихин

— Да, это но то, что мы взяли как готовую модель. И для конца XV — начала XVI века все предельно ясно: на Руси есть один глава Церкви — митрополит Московский, и есть, фактически, один глава государства — Василий III, великий князь Московский. Единственное, что мы сейчас обсудим чрезвычайно важную деталь — что в первые годы правления Василия III государь был еще не один. Вот перед тем, как мы к этому перейдем, хотелось бы, чтобы в эфире прозвучал отрывок из трагедии «Князь Холмский», музыка Михаила Ивановича Глинки. Как раз князь Холмский — это человек, который жил в детстве и юности Василия III.

(Звучит отрывок из трагедии «Князь Холмский» М.И. Глинки.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». И под эти замечательные звуки, выдуваемые из духовых инструментов и относящиеся к величию России эпохи XV века приятно говорить о том, что это передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и с нашим замечательным гостем — известным историком, доктором исторических наук Сергеем Ивановичем Реснянским — мы продолжаем обсуждение фигуры Василия III и эпохи его правления. Ну вот мы закончили на том, что при Василии III собственно абсолютного единства еще не было. Он от Ивана III получил в наследство задачу дообъединить Русь. И в его времена происходит присоединение к Московскому государству — фактически, уже к России, можно говорить о России — Пскова, Рязани. Достаточно мирное присоединение — не силой меча, а силой того, что надо было просто остановить инерцию отдельного существования небольших клочков русской земли вне общерусского государства. Кроме того, ведутся колоссальнейшие войны с Великим Княжеством Литовским по отвоеванию русских земель, попавших под власть. Здесь Василий III совершает действительно своего рода подвиг военно-политического характера: он берет Смоленск и всю Смоленскую землю присоединяет к Москве. Это очень важный момент, фактически, поворотный момент. Но надо иметь в виду, что действия Василия III в этих войнах — это видимая часть айсберга. Есть еще невидимая часть, уходящая корнями очень далеко. Вот когда-то, как мы уже говорили, за полвека до Василия III сломалась Константинопольская империя, ее взяли турки. Сломалась она, прежде всего, потому, что в ней был выведен из строя механизм веры. Ферраро-Флорентийская уния привела к тому, что внутри империи произошел раскол. Кто-то готов был (меньшая часть, конечно) идти на поклон к Папе Римскому, идти под управление к нему, отдавать ему под управление православие, а кто-то считал, что это не что иное как ересь и вообще отход от веры, может быть. Это очень важный момент, потому что именно под знаком духовного борения Василий III начинает править. И вот здесь любопытно, как он мыслит эту духовную задачу своего времени — он ее наследует от остальных князей Московского дома или вообще от остальных князей Рюриковичей или сам для себя формулирует при своей жизни? Здесь есть какое-то наследование — даже не от Византии, а от предыдущих князей наших?

С. Реснянский

— Да, безусловно, это есть. Но я бы хотел еще более подчеркнуть событийную канву внутриполитической и внешнеполитической жизни России.

Д. Володихин

— Давайте добавим, да, конечно.

С. Реснянский

— Дело в том, что падение Византийской империи вызвало чудовищную катастрофу и смятение в умах православного мира. Действительно, встал вопрос, фундаментальный вопрос, на каких основаниях теперь будет существовать православный мир, если его не стало, если не стало удерживающего от мира, катехона. Как будет строиться государственная власть на Руси? Кто вообще станет хранителем и опорой православной веры на земле, новым катехоном, стержнем всего православного мира?

Д. Володихин

— Ну, то есть до этого предполагалось, что вот есть империя с центром в Константинополе, она есть тот удерживающий, который хранит веру, да и весь мир хранит от того, чтобы он не рухнул в преисподнюю. Империя исчезла. Вопрос: мы или кто-то еще?

С. Реснянский

— В духовной атмосфере православного мира стали возникать различные проекты такого духовного центра. Сербы считали Третьим Римом Белград, болгары — Великое Тырново. Однако во второй половине XV века все они находились под властью османов. Более того, западные славяне были онемечены, южные славяне, помимо турок, были еще и под протестантско-католической Австрией. То есть получается, что Русь, освободившись от ига Золотой Орды (1480 год), успешно проводя централизацию своего государства, была единственной на земле православной державой.

Д. Володихин

— То есть выбора, фактически, не существовало — или мы, или никто, или вообще не будет катехона и все рухнет.

С. Реснянский

— Еще я хочу в этой связи подчеркнуть, что церковно-государственные отношения понимались не только как проблема законодательства и реальных отношений к Церкви центральных властей. Эта проблема гораздо шире и глубже, это проблема общей социально-политической атмосферы в обществе. Вопрос, на каких основаниях теперь должен существовать мир.

Д. Володихин

— Ну вот, насколько я понимаю, эти основания в этот момент в России оказались под, своего рода, дипломатическим давлением. Ведь Василию III с разных сторон предлагали так или иначе страну перекрасить, в том числе, у нас в стране побывал и посланник Папы Римского при Василии III.

С. Реснянский

— И не только он один. Еще в 1513 году посланник датского короля беседует с Василием III о целесообразности унии.

Д. Володихин

— Ну вот напомним нашим радиослушателям — протестантизма пока нет, он только набухает, он вскоре рванет. Вот пока речь идет о том, что «ну давайте завершим унию, Русь вне унии, давайте ее завершим».

С. Реснянский

— В 1519 году Дитрих Шенберг, специальный посланник Папы Льва Х, предложил принять от него титул царя, ни много ни мало, но при условии унии. В этом проекте даже был проект, что и Московский митрополит может быть патриархом, Папа предлагал и такое.

Д. Володихин

— Ну а как мы вообще должны к этому относиться? Есть ли у главы Западной Церкви право, чтобы давать царский титул и сан Патриарха? Насколько это вообще как-то относится к исторической реальности?

С. Реснянский

— Конечно, у него не было на то никаких оснований, ибо вообще в христианском мире должен быть один император. Вообще проблема титулатуры, императора, царя — это очень важный вопрос. Дело в том, что один император, одна империя. И неслучайно, если мы посмотрим историю Западной Европы, Карл Великий, объединивший Западную Европу, собственно, узурпировал императорский титул, не имея на то оснований. Ему это дал, вопреки тому, что император был в Византийской империи, папа Лев, исходя из своих коррумпированных, собственно, и коммерческих интересов.

Д. Володихин

— Ну, ссылались на то, что в этот момент в Византии императрица, дама на троне — это невозможно, это немыслимо. Хотя, конечно, западный мир знал вполне государынь на троне, и ничего в этом преступного не было. И поэтому это дало какое-то формально-юридическое обоснование. Даже, помнится, Карл Великий хотел взять в супруги императрицу Византийскую.

С. Реснянский

— Но он был отвергнут, и поэтому никакого юридического основания у него на это не было. Дело в том, что, исходя из этого, вообще Западная Европа имеет какой-то комплекс неполноценности, на мой взгляд, по отношению к Византийской империи. Ведь на протяжении многих веков вся Западная Европа была периферией по отношению к Византии...

Д. Володихин

— Ну, имперские провинции.

С. Реснянский

— (Нрзб.), совершенно точно. Была провинцией. И, естественно, узурпация власти Карлом Великим была не более как мошенничеством с его стороны.

Д. Володихин

— Ну, в общем, да. И здесь попытка даровать Василию III то, что даровать в принципе невозможно. Насколько я понимаю, сам Василий III выводил себя от римских императоров — это был определенный шаг в сторону... ну, наверное, сейчас бы это назвали имперской идеей. Ведь при нем появилось в России сочинение, как раз говорящее о том, что русская династия Рюриковичей уходит корнями в Римскую империю.

С. Реснянский

— И не только это. «Сказание о князьях Владимирских» подчеркивало, что Рюрик ведет свою родословную от прусса, брата императора Августа, именно как раз императора Августа того времени, когда, собственно, в пространстве Византийской империи родился Христос. И Василий III считал это правильным, считал свою преемственность от римского императора Августа.

Д. Володихин

— Но, в общем-то, если мы сейчас зададимся вопросом, действительно это так или нет, подавляющее большинство историков скажут, что это, конечно, генеалогическая легенда. Но, насколько я понимаю, эта легенда сама по себе — очень хороший знак того, что на Руси обдумывали свое прошлое, свою жизнь, свой маршрут и решили, что вот так будет правильно — пускай на Русь ляжет отсвет империи.

С. Реснянский

— Дело в том, что подобных литературных произведений, которые обосновывали бы власть того или иного правителя, множатся в мировой истории. И «Сказание о князьях Владимирских» не является исключением. И в этой связи все-таки этот документ стал официальным документом, который подтверждает легитимность власти. И я думаю, что никаких оснований говорить об этом нету.

Д. Володихин

— Но он вошел во все летописи. Ну, во всяком случае, во все официальные летописи вошел, как точка зрения, на которую ставит не один какой-нибудь книжник, интеллектуал, а на которую ставит правительство — фактически, Василий III и круг аристократии, который сплотился вокруг него.

С. Реснянский

— Не только речь идет о «Сказании о князьях Владимирских». Дело в том, что о преемстве Руси от Византии было сказано не только там. Ну, скажем, это «Сказание о Вавилоне-граде», это «Сказание о белом клобуке», об этом говорит «Пасхалия» митрополита Зосимы. Но в полном виде эта теория, теория преемства, была все-таки сконцентрирована в теории инока Филофея «Москва — Третий Рим».

Д. Володихин

— Вот об этом нам стоит поговорить с особым тщанием и с особой подробностью. В самом начале передачи Вы сказали, что теория инока Филофея, что Москва есть Третий Рим, это, в общем-то, осевое событие всей эпохи Василия III, и поэтому сейчас мы приступим к обсуждению именно этого. А перед тем, как мы откроем это обсуждение, я хочу напомнить Вам, уважаемые радиослушатели, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы буквально на минуту покидаем Вас для того, чтобы вскоре продолжить наш диалог в эфире.

Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях известный историк, доктор исторических наук, профессор кафедры истории России Российского университета дружбы народов Сергей Иванович Реснянский. Мы обсуждаем эпоху Василия III и наконец-то приступаем к тому, что, по мнению Сергея Ивановича, составляет, ну, можно сказать, гвоздь времени. Прошу Вас, как появилась эта теория? И, собственно, Псковский Елеазаров монастырь — почему это произошло на периферии, не в Москве?

С. Реснянский

— Прежде, чем говорить о концепции Филофея «Москва — третий Рим», необходимо поговорить о нем самом, кто такой монах Филофей. Об иноке Филофее сказано немного.

Д. Володихин

— То есть источники достаточно скудны?

С. Реснянский

— Одни источники говорят о том, что... Да, сам он о себе — есть такое свидетельство — говорит, что он человек неграмотный, что не научен философской мудрости, что он просто монах.

Д. Володихин

— Такая иноческая скромность.

С. Реснянский

— Хотя известно по другим источникам о том, что он человек, прошедший большую школу жизни. Он много путешествовал по Европе, был в Германии, Византии, был в Польше. 30 лет он был монахом Афона. И действительно у него был большой жизненный опыт, и это был умудренный опытом человек, человек-мудрец, начитанный и знавший практически всю православную литературу того времени, прекрасно знавший греческий язык и так далее.

Д. Володихин

— Ну, и, кроме того, мы знаем, что он вел переписку с великими людьми столицы — с представителями не только интеллектуальной, но и политической элиты. Таким образом, в Москве его рассматривали отнюдь не как простого инока, а как нечто более значительное. С простым иноком просто не поддерживали бы переписку.

С. Реснянский

— Дело в том, что, по некоторым источникам, он был не простой монах, а был настоятелем Псково-Елеазаровского монастыря.

Д. Володихин

— И, таким образом, его фигура подрастает в мнении правителей московских. Вот, собственно, суть идеи «Третий Российским», которая действительно стала своего рода маркером эпохи Василия III. В чем она состоит?

С. Реснянский

— Если кратко, концепция Филофея выражена в словах «два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». В основе этой концепции — ветхозаветное пророчество пророка Даниила о четырех царствах, которые последовательно сменяли друг друга. Это Халдейско-Вавилонское, Ассиро-Персидское, Греческое (Александра Македонского) и Римское. Римское, и при этом Даниил пишет, что во дни тех царств Бог Небесный воздвигнет царство, которое во все веки не разрушится. Оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно.

Д. Володихин

— В данном случае...

С. Реснянский

— Это было как раз время, то время, когда родился Христос, время императора Августа.

Д. Володихин

— То есть, фактически, инок Филофей имеет в виду, что такое царство началось вместе с началом Римской империи, Рима Первого?

С. Реснянский

— И неслучайно как раз в «Сказании о князьях Владимирских» говорится о том, что и родственные связи, в частности, князя Василия III и Рюриковичей, они идут как раз от того времени.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, они уходят к корням империи, имперской государственности. Ну, а, допустим, когда мы говорим о Риме Втором, что имеется в виду?

С. Реснянский

— Ну, здесь более широко. Филофей вслед за митрополитом Илларионом, который говорил о богохранимости, избранности русского народа, как преемник по отношению к митрополиту Иллариону, Филофей замечает этапы и вехи мировой истории и место Руси и Русской Православной церкви в ней. Первое — это падение Рима, как мы уже с Вами сказали, из-за отпадения латинян от правой веры, которую Филофей связывает с эпохой Карла, кстати, 800-814 годы.

Д. Володихин

— Вот того самого ненастоящего императора, который себе на голову возложил венец, фактически, ему не принадлежащий?

С. Реснянский

— Да, нелегитимного императора, с точки зрения юридического права. И вторая — это Ферраро-Флорентийская уния, 1439 год. Это падение Константинополя (в 1453 году, как известно, произошло), но предварительно оно было, как считают на Руси, как считает Филофей, предопределено искажением веры и унией с Римской Католической церковью.

Д. Володихин

— Что, фактически, мы видим? Мы видим, что Рим Первый, Рим языческий, фактически, стал тем лоном, в котором вынашивалось христианство, потом Рим Второй — Константинополь — был государством, которое было наполнено христианством как смыслом, и пал этот Рим Второй, потому что основное его духовное содержание подверглось порче. Но из того, что Рим Второй пал, не выходит еще логически то, что царство непоколебимое рухнуло. Значит, найдется Третий Рим.

С. Реснянский

— Совершенно справедливо. И третье, третий этап мировой истории, как считает Филофей, это перемещение Арамейского царства, то есть Византийской империи, в Москву. Вы знаете, что Византийскую империю сами жители этого государства не называли, это была Арамейская держава. Византийской империей она была названа как уже некий отрицательный маркер Арамейского государства западными историками.

Д. Володихин

— Ну да, это важный момент. Греки, видя, что их царство арамеев рухнуло, стали приспосабливаться, кто как мог, в качестве учителей, риторов, грамматиков, книжников на Западе. И чем было привлечь к себе западного интеллектуала? Говорили: «Мы — носители античной учености. Господь с ним, с Константинополем. Вспомним о Византии. Страна наша — благородная Византия». Ну, на что западная традиция, несколько переведя стрелки, сказала: «Ну да, эта Ваша замшелая Византия — оплот консерватизма». Таким образом, получилось так, что уже после смерти империи арамеев ее переназвали сначала сами мигранты, а потом люди, которые этим ловко воспользовались.

С. Реснянский

— И вот на всем этом основании Русская церковь предстает как наследница Единой Христианской церкви, подчеркивает ее особый статус в соответствии с византийской концепцией как раз симфонии властей — священства и царства, этой двоицы, государства и Церкви. Хочу еще раз подчеркнуть, что вся эта событийная канва истории, все эти события были переработаны Филофеем как события мирового порядка.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, вот существует текущее время, и есть над ним нависающая вечность, которая это время формирует под себя? И Филофей уловил как раз дыхание вечности в быстротекущем времени?

С. Реснянский

— Я хочу сказать, что для того, чтобы понять, в какой духовной атмосфере рождалась идея теории «Москва — Третий Рим», надо, как мне представляется, исходить из религиозного, а не из секулярного сознания. Ибо библейская экзегеза (экзегеза — это, как известно, практика толкования библейских текстов) исходила из того, что история — это вечность в настоящем. Это глобальный процесс, за внешними событиями которого и человеческими поступками отражается неизменная борьба универсальных космических сил, борьба добра со злом. И Римская империя была всегда в христианском мире удерживающим от абсолютизации зла в мире. Такой для русских была Арамейская империя — Византия.

Д. Володихин

— Ну, то есть, фактически, инок Филофей, говоря то, что ныне мы — Рим Третий, он не столько выражает гордость — «мы — наследники, мы — лучше всех, никого другого», а он выражает обеспокоенность? То есть холодного дыхания вечности его Рим Второй не выдержал. Выдержит ли Рим Третий такую нагрузку? Такое важное бремя пало ему на плечи!

С. Реснянский

— Да, это очень интересный вопрос. Дело в том, что Русь, беря на себя такую миссию, конечно же, не имела под собой какой-то военной силы. Конечно, Запад и Восток, мусульманский Восток и католический Запад были сильнее Руси. Но на Руси была вера в Бога и была правда. Не в силе Бог, а в правде, еще в свое время говорил Александр Невский, как сказано в летописи. И вот это как раз и имел в виду Филофей, когда писал свою концепцию «Москва — Третий Рим».

Д. Володихин

— Вот я готов с Вами согласиться по очень важному вопросу, который сейчас вот как-то в нашей патриотической риторике исчезает. То, что Россия — изначально слабонаселенное государство, государство, которое не имеет ни собственного золота, ни собственного серебра, на протяжении веков не имеет даже месторождений собственной меди, поднимается под ударами со всех сторон, и чудо вообще, что при Иване III и Василии III удалось эту единую державу создать. При Василии III такое количество столкновений со степью, с Крымским ханством, с Казанским ханством! Эти осколки Золотой Орды глубоко вонзали свои зубы в Русь. В 1521 году едва удержали державу от падения, в 1524-м — ну, это время реванша, победа над казанцами. Но, в принципе, сама оборона России от всего этого стоила так дорого, что надо просто признать наших предков эпохи Василия III людьми героическими. Они постоянно стояли на стене и держали щит.

С. Реснянский

— Здесь можно сказать, что Русь действительно богохранимая страна и богоизбранная страна, как об этом красной нитью проходит через всю русскую духовную литературу и, в том числе, и теорию «Москва — Третий Рим». Действительно, Бог является главным...

Д. Володихин

— ...Творцом истории.

С. Реснянский

— Да, Творцом истории. И в этом плане, на это как раз и полагались правители Руси того времени, и, естественно, Филофей, который писал свою теорию «Москва — Третий Рим».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным историком Сергеем Ивановичем Реснянским продолжаем разговор о Василии III, о его эпохе, о концепции «Москва — Третий Рим». И вот если я правильно помню, то поздние годы правления Василия III были отмечены своего рода полемикой. Какая-то часть интеллектуалов греческого происхождения сомневалась в том, что необходимо строить некое новое православное царство. Не надо ли вместо этого направить все его ресурсы на то, чтобы восстановить относительно недавно рухнувший «Второй Рим» — Константинополь?

С. Реснянский

— У этой теории «Москва — Третий Рим» было много врагов и, причем, самого разного толка. Ну, прежде всего, это не только мирокофийствующие(?), но и удельные князья, которые не хотели жить по-старому. Еще не была окончательно централизована Русь, еще не было того духовно-идеологического фундамента, который был установлен, так сказать, под централизацию. Это уже было при Иване Грозном.

Д. Володихин

— То есть Вы имеете в виду, что аристократия, прежде всего, люди, которые помнили, что у них папа и дедушка чеканили собственную монету, имели собственную армию и свой двор, могли просто попытаться растащить страну?

С. Реснянский

— Совершенно правильно. Кроме того ведь, еще не исчезла до конца ересь жидовства, которая не была до конца искоренена в правление князя Василия III. Ну, в частности, придерживался этой концепции Вассиан Патрикеев, который был осужден в его время.

Д. Володихин

— Заметим, как раз человек исключительно знатного рода, литовско-русского — Гедиминович. Вот, так сказать, ересь тогда, действительно, пронизывала русское общество, и оно страдало от ересей не только в своих низах, но и на верхушке.

С. Реснянский

— Кроме того, в 1518 году на Русь приехал известный богослов Максим Грек, и не только он один. Он приехал в качестве переводчика Толковой Псалтири, его пригласил Василий III. И он тоже внес свою лепту в сумятицу...

Д. Володихин

— ...в споры, да.

С. Реснянский

— ...в дискуссию, а нужна ли эта концепция. Ну, например, он говорил о том, что второй Рим пал, а третьему не бывать. Он был настроен весьма патриотично, то есть в концепции панэллинизма. Максим Грек считал, и не только он один считал, а многие из греков, находившихся при дворе Василия III, о том, что может быть восстановлена Византийская империя, и тот, кто может восстановить эту империю, мог бы быть сам князь Василий III. То есть они провоцировали, по сути дела, войну Василия III с Турцией. На это было нацелено не только это грекофильское окружение Василия III, но и западные политики.

Д. Володихин

— Ну, то есть давайте попробуем не решать задачи, которые вокруг нас, а отправим все войска и всех, кого только можно мобилизовать, на ответный штурм Константинополя. Но, конечно, в данном случае святой Максим выступает в качестве патриота Рима Второго, его этнической принадлежности это весьма, надо сказать, органично, а вот что касается православных убеждений — ну, так сказать, мнение это нельзя назвать вполне обоснованным.

С. Реснянский

— Совершенно правильно, потому что, более того, Максим Грек писал, говоря об окончании века, о том, что, уничижая идеологическую основу для образования государства, он пишет, что в VIII веке, то есть уже веке следующем, греческая власть прекратится, начнется мучительство и богоборство антихриста, хотя изгнанные греческие цари, но духовно царствующие, не отвергнут от Бога, а потому как похвально отрицать еретичествующих пап, так неспасительно и вызывает живой укор отлучаться от православных архиереев, то есть от тех патриархов, которые уже находились под властью турок. И можно себе представить, что было бы на Руси, если бы она не получила автокефалию до этого (Вы знаете, 1448 год). И были под турками.

Д. Володихин

— Могли оказаться — ну, если не под турками, то под татарами.

С. Реснянский

— Кстати, маленький момент. Кстати, Карамзин пишет о том, что для Руси уже был приготовлен султаном митрополит Спиридон, но Русь отвергла это.

Д. Володихин

— Да, действительно, отвергала несколько раз последовательно. Важный момент: мы связываем в данном случае то, что теория «Москва — Третий Рим» могла окончательно сформироваться и начать свое путешествие по умам, при таком крепком, волевом правителе, как Василий III. Но он не вечен, он скончался в 1533 году, и у него была чрезвычайно большая проблема — в течение большей части своего правления он был бездетен. Лишь вторая жена, Елена Глинская, родила ему двух мальчиков — Ивана и Юрия. Первая жена — Соломония Сабурова — ушла в монастырь добровольно. Вот существует источник, восходящий к немецкому дипломату Сигизмунду Герберштейну и, с другой стороны, к роду князей Курбских, где утверждается, что ее постригли насильственно, лишь бы взять молодую женушку Василию III. Но наша летопись показывает, что нет, это не так. Она сама видела проблему мужа, что нет наследника, и пошла в монастырь добровольно, совершив своего рода духовный подвиг. Но когда Василий III умирает, старшему из его сыновей — три годика. Молодая мама двух мальчиков защищает, как птица крыльями, а вокруг бушует стихия своевольной аристократии. Вот в этой обстановке каким образом могла сохраниться и распространиться в русском обществе теория «Москва — Третий Рим»? Она вообще впоследствии как-то, в каких-то действиях Ивана III, Федора Ивановича видна, чувствуется, или, так сказать, впоследствии уже собирали ее?

С. Реснянский

— Я хочу еще маленький момент дополнить до того, как мы будем с Вами об этом говорить. Еще один момент с точки зрения важности создания Филофеем концепции «Москва — Третий Рим». Дело в том, что в это время Филофей вступает в дискуссию — это было около 1524 года — по поводу того, что некто Николай Булев, или, как его называли, Николай Немчин, который, кстати, приехал тоже согласовывать с Василием III от императора Священной Римской империи унию и продвигать на унию.

Д. Володихин

— Не сумел согласовать, слава Богу!

С. Реснянский

— Говорил, ссылаясь на европейских астрологов, на положение звезд, что в 1524 году произойдет Всемирный потоп. Он будет и в Европе, и в России. И вот Филофей в своих посланиях утверждает, что верить не надо астрологам, а Богу надо. Всегда надо быть готовым к тому, что Бог захочет, то и может сделать. Может призвать к ответу как отдельного человека, так и весь род людской. Он говорит: «Я хочу повторить эти слова — все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно греческим книгам, и это Российское царство, ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быти». То есть словами «четвертому не быти» — тем самым он заканчивает весь этот эсхатологический хаос в умах людей того времени, говоря о том, что «четвертому не быти». Значит, это царство будет стоять вечно.

Д. Володихин

— Но до Страшного Суда, скажем так. И до того, как появится Новая Земля и Новое Небо. Но вот Вы затронули очень важную вещь. Мы говорим о том, что в поздние годы Василия III и после него, фактически, в России долгое время заправляет боярско-княжеская аристократия. А она как раз так же была у нас склонна, к сожалению, к астрологам, как тогда говорили, звездочетцам, к разного рода тайным книгам, ересям. То есть люди с большой властью и большим богатством позволяли себе такое баловство. Вот Иван IV все-таки смог что-то извлечь из этой теории и ее сохранить.

С. Реснянский

— Ну, здесь большую роль сыграл Митрополит Макарий, который в чине венчания на царство Ивана Грозного прямо ссылался на Филофея и многое взял из этой концепции.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, вот момент важный: 1547 год, венчание на царство Ивана IV официальное. Раньше наши государи могли называть себя истинными царями, а вот формально, приняв титул, как определенное время и ответственность, первым русским царем стал Иван IV, 17-летний юноша. И действительно, в чине на царство чувствуется присутствие теории «Москва — Третий Рим».

С. Реснянский

— Царь — это, собственно, «цезарь», искаженное слово «цезарь». Цезарь — это император, то есть как басилевс в Арамейской империи. Еще хочу подчеркнуть, повторить, что в христианском мире должен быть один император. Один император, так исторически складывается. И в этом смысле Иван Грозный, став царем, с одной стороны, легитимировал свой титул и свое место, свое право среди осколков правителей Золотой Орды, которые тоже претендовали на верховенство в этом мире, в частности, крымского хана, а с другой стороны, тем самым он показал, что он равен, и, причем, право имеет на большее равенство, чем императоры Священной Римской империи германской нации.

Д. Володихин

— Фактически, если называть вещи своими именами, приняв титул царя, Иван IV сказал, что он государь всего христианского мира — не только Москвы, не только России, не только близлежащих стран и областей, населенных русскими, православными, но и вообще всего христианского мира, как сказали бы греки, всей христианской ойкумены. Но насколько я понимаю, там ведь было еще продолжение — 1589 год, появление патриаршества. Это ведь тоже плод теории «Москва — Третий Рим» в какой-то степени.

С. Реснянский

— Но я хочу еще немножко поговорить об Иване Грозном, о времени Ивана Грозного. Дело в том, что преемственность Руси от Византии, как я уже сказал, наиболее главной идеей этой преемственности была двоица — священство и царство — и мир миров, то есть симфония государств, на которой, собственно, держалась Византийская империя, в отличие от Священной Римской империи германской нации. Германской нации как лидирующей нации в Западной Европе.

Д. Володихин

— То есть империя, настоящая империя наднациональна?

С. Реснянский

— Да, совершенно точно. Значит, Российская империя складывалась, а она начала складываться как раз при Иване Грозном, хотя не называлась так официально, потом была при Петре названа, но, тем не менее, эта империя уже складывалась при Иване Грозном, она уже создавалась как мир миров, как симфония государств, при, естественно, титульной нации русской.

Д. Володихин

— Да, совершенно верно. Вот, ради интереса...

С. Реснянский

— И об этом писал, кстати сказать, и Филофей в своей концепции.

Д. Володихин

— Абсолютно с Вами согласен. Кстати, хотел сказать, что во Втором Риме — Константинопольской империи, которую называли Арамейское царство, а греки любили время от времени сказать «это Греческое царство», и даже на Руси так иногда говорили, собственно правителей, которые были бы этническими греками, было меньшинство. Даже, допустим, императоров армянской этнической принадлежности было больше — почти половина всех императоров. То есть здесь речь идет о царстве не какого-то народа, не какой-то нации, а царстве истинном христианском.

С. Реснянский

— Правильно. Дело в том, что Вы, наверное, все смотрели фильм митрополита Тихона Шевкунова «Гибель империи»? И он об этом там и говорит — о том, что как только греки заговорили о своей исключительности, рухнула империя, рухнула Византия. И поэтому Российская империя никогда не была Российской империей русской нации, хотя, еще раз повторяю, конечно, консолидирующей и титульной нацией была русская.

Д. Володихин

— Поэтому, я думаю, правильно будет завершить нашу передачу напоминанием о том, что истинная империя, то есть христианское царство, никогда не ставит на превосходство некоего народа. Она всегда ставит на связующую силу веры, на связующую силу христианства — как говаривали в старину, на христианский универсализм. И настало время мне поблагодарить нашего замечательного гостя от Вашего имени, дорогие радиослушатели, Сергея Ивановича Реснянского за эту замечательную беседу и произнести последние слова. Спасибо Вам большое за внимание, до свидания!

С. Реснянский

— Спасибо Вам!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем