Исторический час с Дмитрием Володихиным. «Ранняя история Москвы». Гость программы — историк Сергей Шокарев (25.03.2018). - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Исторический час с Дмитрием Володихиным. «Ранняя история Москвы». Гость программы — историк Сергей Шокарев (25.03.2018).

* Поделиться
Москва при Иване III

Москва при Иване III

Гость программы: кандидат исторических наук, доцент кафедры региональной истории и краеведения Историко-архивного института РГГУ Сергей Шокарев.

Темы беседы: Исторические сведения о появлении Москвы, с какой даты ведется история Москвы, кто населел ее и что известно о ранней истории современной столицы России.


Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». И сегодня мы с Вами окунемся в таинственную, заполненную, скорее, мраком неизвестности, чем отдельными отблесками исторических фактов, историю ранней Москвы — Москвы, которая еще только собирается быть даже не столицей России, тем более, не столицей громадного государства — Российской империи, а всего-навсего крупным удельным городом. Мы поговорим о Москве от начала ее, от древнейшего периода и до тех благословенных десятилетий, когда Москва начнет наконец возвышаться в ряду городов Северо-Восточной Руси. Сразу скажу, что источники по этому времени исключительно скудны. Они дают возможность установить твердо один, в лучшем случае, из десяти крупных исторических фактов, которые в то время связаны были с историей Москвы. И все остальное лишь угадывается, все остальное — всего лишь плод логики историков, краеведов, археологов, которые бьются над загадками истории ранней Москвы в течение уже нескольких веков. Что-то разгадали, что-то остается под вопросом, а что-то остается и просто тайной. Для того, чтобы мы могли с Вами здраво судить о том, что происходило в Москве в этот темный период ее истории, сегодня к нам в студию приглашен замечательный гость, кандидат исторических наук, доцент Историко-архивного института при РГГУ Сергей Юрьевич Шокарев. Здравствуйте, Сергей Юрьевич!

С. Шокарев

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Итак, первый вопрос. Вот, собственно, к 1147 году относится первое летописное упоминание Москвы, и отсюда строятся разнообразные юбилейные празднования с опорой вот на эту дату. Но вот вопрос чрезвычайно долго дискутировавшийся и в науке, и в большей степени даже в публицистической, журналистской сфере. Ведь, как правило, город — это укрепленное поселение. А Кремль, по мнению ряда историков, мог появиться там лишь после того, как великий князь Юрий Владимирович, Юрий Долгорукий повелел его строить — это произойдет лишь в 50-х годах XII века. В 1147 году был какой-то ранний Кремль, тот, который существовал на Боровицком холме или, может быть, где-то рядом с ним, и был заменен впоследствии укреплением, построенным по велению Юрия Владимировича, или ничего не было? Или это было некое поселение, которое и городом-то сложно счесть?

С. Шокарев

— Надо сказать, что здесь нет однозначного ответа. Мы ничего не знаем о московской крепости до 1156 года — ни по летописным свидетельствам, ни по археологическим свидетельствам. Единственное, что можно сказать довольно четко, — когда в Кремле в 1959-1960 годах происходили археологические раскопки при строительстве Дворца Съездов, то там были обнаружены остатки древней московской крепости, датируемой серединой XII века. Да, была определенная дискуссия, их пытались «удревнить», но, в конечном итоге, пришли все-таки к выводу, доказали их принадлежность эпохе Юрия Долгорукого. И надо сказать, что не только археологическая стратиграфия, то есть расположение слоев и другие методы археологического датирования свидетельствуют о том, что это крепость времен Юрия Долгорукого, но и вообще сами особенности этих конструкций содержат в себе любопытную подсказку. Это небольшой фрагмент собственно не самой стены, а укреплений Земляного вала. Внутри вала находились скрепленные лагами бревна. И эта конструкция, которая носит название «хаковой» от польского слова «хак», то есть крюк, была распространена, в основном, в те времена в Польше, в Волынской земле, в Галицкой земле — в общем, в Южной Руси.

Д. Володихин

— Ну, впоследствии ее у нас так же называли «гак», отсюда «гаковница» — собственно, огнестрельное оружие, из которого стреляли, используя крюк для укрепления его, скажем, на стене.

С. Шокарев

— Ну, в данном случае — да, это однокоренное слово. А когда мы говорим о хаковой конструкции вот этого деревянного земляного вала, все-таки конструктивно немножко другое. И вот то, что это были мастера, которые происходят из Южной Руси, на мой взгляд, довольно хорошо свидетельствует, доказывает, что свидетельство Тверской летописи, что в 1156 году именно Юрий Долгорукий действительно руководил строительством этих деревянных стен Москвы. Мы не знаем, первые это были стены. Но, опять-таки, судя по археологическому контексту, скорее всего, стены были первые. А почему можно так сказать? А потому что, наряду с вопросом о том, когда возник Московский Кремль, стоит вопрос о том, когда вообще появилось поселение на Боровицком холме, как его датировать.

Д. Володихин

— Вот тут я хотел бы углубиться в дату, которую мы назвали первой: 1147 год. Что там происходило? Это история о том, как один князь дает другому «обед силен»? Где, как, при каких условиях в Москве он мог дать этот самый обед?

С. Шокарев

— Да, это очень важно. Но придется копнуть и еще подальше, потому что все-таки, несмотря на то, что Москва не упоминается ранее, есть археологический материал, который тоже интерпретировался весьма различно, и в настоящее время тоже есть попытки его интерпретировать немножко по-разному. В конечном итоге, речь идет о возрасте Москвы.

Д. Володихин

— Да.

С. Шокарев

— Ну, в данном случае надо определиться, а что мы имеем в виду, говоря, что Москва имеет такой-то возраст, поскольку поселение на месте современной Москвы, в пределах современной Москвы относится еще к эпохе Каменного века — ну, собственно, есть неолитические археологические стоянки... Понятно, что это все, конечно, не Москва.

Д. Володихин

— Ну, и, кстати, хотелось напомнить, что археологи обнаруживали арабские серебряные монеты, восходящие к IX веку, значит, уже во времена раннего Средневековья были какие-то торговые поселения, довольно значительные.

С. Шокарев

— Вот это вот как раз сказать не так просто, поскольку хорошо известны, археологически изучены поселения, предшествовавшие славянам дьяковской культуры. Она, скорее всего, финно-угорская и получила название по Дьякову Городищу неподалеку от Коломенского — это большое укрепленное поселение с валами, там оно имеет большую площадь, там много было людей в свое время. Там и мастерские, и сельское хозяйство — все там представлено, все у них замечательно было, у этих дьяковцев.

Д. Володихин

— Некоторые говорят, что эо племя, которое впоследствии стали называть «меря» или «меряне».

С. Шокарев

— Они по археологической культуре имеют, безусловно, сходство — по типологии украшений, в первую очередь, между дьяковцами, мерянами, муромой и мордвой. Вот видно, что это очень близкие племена, но непосредственно, видимо, предками мерян дьяковцы не являются, скорее всего, хотя, может быть, ну, там, на северо-востоке своего ареала, может быть, они действительно там постепенно в них и переходят. Так вот, дьяковцев довольно много — около 20 разных городищ на территории современной Москвы. Но это все, в общем, к Москве по-прежнему не имеет отношения, хотят тут уже вопрос немножко дискуссионный. Мы, я думаю, сегодня затронем его, когда будем говорить о названии Москвы.

Д. Володихин

— Сегодня мы неосторожно введем прямо вот в этой записи словечко «прото-Москва» — то есть еще не Москва, но уже на подходе.

С. Шокарев

— Ну, к дьяковцам это нельзя отнести, хотя, может быть, именно дьяковцы дали нам, собственно, название реки, от которой впоследствии происходит название города. Ну, дьяковцы загадочным образом просто исчезают в VIII веке нашей эры. Не видно ни крупных пожаров, ни нашествий, ни эпидемий, ни братских могил, ни каких-то вторжений — этого ничего нет. Их культура здесь, в Волго-Окском междуречье, просто потихонечку исчезает, и дальше наступает то, что московские археологи называют «темными веками». Где-то 200 лет никого нет. Видимо, какое-то население было. Археологически оно очень слабо фиксируется — наверное, очень малочисленное. И, максимум, с Х века, с эпохи Владимира Святого, как раз была гипотеза, что сюда славяне бежали от христианизации. Но это тоже предположение...

Д. Володихин

— ...вилами на воде писано.

С. Шокарев

— ...да, не имеет прямых доказательств. Так вот как раз с эпохи Владимира Святого здесь уже какие-то первые слабые следы славянского присутствия могут фиксироваться.

Д. Володихин

— Вот вопрос. Обычно говорят о вятичах и о кривичах — вот об этих двух возможных племенных основах населения будущей Москвы. Что ближе к истине?

С. Шокарев

— К истине близки обе гипотезы. Дело в том, что каждое славянское племя уже XI, в некоторой степени, может быть, даже Х, но, скорее всего, XI столетия отличает определенный комплекс материальной культуры — в первую очередь, проявляется он в женских украшениях. Видимо, была такая племенная мода, носили определенного типа женские украшения — это браслеты, серьги, ожерелья. И самым главным маркером, таким основным, являются височные кольца. У каждого славянского племени свой совершенно особый тип этих височных колец. Это, грубо говоря, такие большие серьги, которые слева-справа по нескольку штук подвешивали к пояску, который вокруг головы повязывался, иногда нашивали на головной убор. Так вот у вятичей они лопастные — как правило, это пять лопастей. Это очень известное изображение этих височных колец, является символом журнала «Российская археология», например, в каких-то других употребляется местах. И вятичи имеют вот такой характерный для них тип височных колец. И, наблюдая за распространением в курганных погребениях разных типов височных колец, можно видеть, какие потоки колонизации Московского края... какие племена участвовали в этой колонизации. Там есть не только кривичи и вятичи — там есть северяне и радимичи, это на ранних этапах, это XI век.

Д. Володихин

— Всякой твари по паре.

С. Шокарев

— Да. Но было... расселение это волнами шло. И в первой половине XII, середине XII идут два мощных потока — с юга идет вятичский поток, а с северо-запада идет кривичский.

Д. Володихин

— То есть, условно говоря, Замоскворечье — это вятичи, а то, что севернее Москвы-реки, это кривичи?

С. Шокарев

— Даже чуть еще севернее вятичи продвигались, поскольку кривичский ареал — это где-то Лосиный Остров, это Тушино, в общем, окраины. На территории Москвы они встречаются между собой, эти два потока.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, я напоминаю Вам, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы беседуем об истории ранней Москвы с замечательным специалистом, историком Сергеем Юрьевичем Шокаревым. Исходя из того, что Вы нам сейчас рассказали, получается так, что, в общем, Москва — изначально город ни в коей мере не финно-угорский, а славянский, что основа для его населения, прежде всего, вятичская, с каким-то добавлением кривичей на северной части Москвы. Но вот именно древнейшие, скажем так, крепостные сооружения, которые относятся к территориям, близким к современному Кремлю, это, скорее, вятичи.

С. Шокарев

— Да, безусловно. Собственно, ядро исторической Москвы, вот то, что мы можем назвать «прото-Москвой»... Да, поселок на Боровицком холме — он вятичский. И вот здесь как раз и была большая дискуссия археологов на тему, как его датировать. Датировали — самые смелые предположения — датировали Х веком, что вот Москва такая древняя, по археологии она — Х век. Были предположения об XI, но после того, как все это подвергла большой ревизии и пересмотру, и анализу на основании уже новых данных Татьяна Дмитриевна Панова — это видный археолог, доктор наук, и много лет она возглавляла отдел археологии музеев Московского Кремля, занималась, в первую очередь, конечно, археологией Кремля, так вот она приходит к выводу, что все-таки сильно древнее середине XII века Москва не существовала, поселение на Боровицком холме не существовало. Значит, возникло буквально накануне первого летописного упоминания — может быть, лет за 15-20.

Д. Володихин

— Да что же там такое было? Вот мы возвращаемся к роковой дате «1147 год». Чем была Москва для более крупных центров Северо-Восточной Руси, Руси Суздальской, Ростовской? Чем она была для Юрия Долгорукого?

С. Шокарев

— Да, вот здесь как раз на помощь, чтобы понять вообще, что это такое, и приходит свидетельство Ипатьевской летописи. С Ипатьевской летописью вообще интересно — несмотря на то, что она названа по костромскому Ипатьеву монастырю, это летопись южного происхождения — она киевская, в какой-то степени галицко-волынская, и упоминание там Москвы — оно, в общем, так скажем, на полях.

Д. Володихин

— Случайно?

С. Шокарев

— Да, случайно. Это не тот регион, который интересовал автора. Ну, а появляется Москва в связи с перипетиями борьбы за Киев, когда Юрий Владимирович, которого мы знаем как Юрия Долгорукого, но никто из современников его Долгоруким не называл, это более позднее прозвание, но мы для простоты будем все-таки Юрием Долгоруким его именовать, поскольку все уже привыкли, — так вот Юрий Долгорукий со своим союзником Святославом Ольговичем Новгород-Северским воевали с племянниками Долгорукого — с Мстиславичами — за Киев. Это была довольно большая, долгая история, и в процессе этой войны они встречаются. И летопись сообщает нам, что Георгий (Гюргий, то есть Юрий) послал Святославу послание: «Прииди, брате, ко мне в Москов». И вот таким образом впервые в русской истории на страницах летописи упоминается Москва. Прошу заметить, упоминается именно как Москов. Как Москов, а не как Москва. То есть, видимо, это была первоначально мужская форма названия этого поселения. Дальше буквально там абзац, который рассмотрели практически под микроскопом историки Москвы, и из этого абзаца очень много чего вытянули. Святослав ответил согласием и впереди себя послал своего сына Олега. Олег приехал с подарками. Летопись говорит: «И дав Гюргий пардус». Вот тут это очень интригующий пардус, конечно. Это большая... Подключаются уже историки зоологии трактовать пардуса, потому что тут большая идет тут же работа по отождествлению. Это может быть... Пардусами называли средних кошачьих хищников.

Д. Володихин

— Может быть, барс, может быть, гепард.

С. Шокарев

— Может быть, барс. А может быть, шкура. Но есть гипотеза, которая мне импонирует, что это охотничьи гепарды. Якобы половецкие ханы использовали на охоте африканских гепардов, чтобы они у них там загоняли дичь. А поскольку черниговские князья (Святослав был из черниговских) с ханами дружили очень тесно, от них могли, соответственно, этого пардуса... мог он и получить. И надо сказать, что Святослав вообще любил дарить пардусов. Несколькими годами ранее он князю Ростиславу Мстиславовичу Смоленскому тоже, в числе прочего, подарил пардуса. Я думаю, все-таки он был живой, этот зверь, но кто конкретно, мы не знаем.

Д. Володихин

— Но просто несколько нелогично подарить просто относительно небольшую шкуру дикого кота в качестве некоего дружеского дара — это довольно смешно.

С. Шокарев

— Вот. Смешно, банально и, наверное, не заслуживает особого упоминания в летописи. А если все-таки живое такое существо, то, конечно, интересно. Дальше. Летопись сообщает, что князья встретились, «и был обед силен». Тоже важно, что летопись говорит об обеде, а не о пире. Мы сейчас вернемся к тому, почему это важно, что это обед. И, собственно, князья встретились, отобедали, скажем так, и разошлись. И дальше уже идет дедукция, что из этого летописного свидетельства можно выяснить о древней Москве. Ну, во-первых, что там могут разместиться дружины двух князей. Это...

Д. Володихин

— Даже трех, учитывая сына!

С. Шокарев

— Ну, в данном случае сын, наверное, не самостоятелен, но при нем, наверное, тоже кто-то есть. Ну, значит, человек 200 с лошадьми, которые должны где-то пировать, должны где-то спать, должны поставить коней, и должно быть достаточное количество еды и фуража, чтобы они там несколько дней хотя бы существовали. Значит, Москва представляет из себя уже какой-то более-менее крупный центр княжеского хозяйства. Это во-первых, и это совершенно очевидно вытекает из этого рассказа летописца. Второе: встреча произошла, как говорит летопись, в «пяток похвалы Пресвятой Богородице» — это 4 апреля, пятница. Этот день значим в том отношении, что это 40-й день после кончины князя Ивана Юрьевича. Это сын Юрия Долгорукого, который был в походе со Святославом и в походе умер. Значит, 40-й день — они, вероятнее всего, должны были отслужить заупокойную службу. Из этого следует вывод, уже не настолько жесткий, но, тем не менее, который просится, что был храм.

Д. Володихин

— Было где отслужить.

С. Шокарев

— Да, была церковь. Неслучайно московское предание говорит о том, что древнейший московский храм — это Иоанна Предтечи на Боровицком холме. Он современный умершему князю. Может быть, поэтому, в том числе, и выбрана Москва. Значит, мы видим — это более-менее крупный поселок, в котором есть храм, в котором есть княжеские палаты, в котором есть определенная инфраструктура. И неслучайно сюда возвращается Юрий Долгорукий в 1154 году и строит здесь крепость, которая более-менее археологически как-то локализуется благодаря вот этим работам 1959-1960 года, Михаила Григорьевича Рабиновича и Николая Николаевича Воронина. Это, естественно, само острие Боровицкого холма — мыс при слиянии реки Москвы и реки Неглинной и где-то вплоть до Соборной площади, около трех гектаров.

Д. Володихин

— Тут сразу возникает несколько вопросов. Давайте я вывалю на Вас целую кучу вопросов, а Вы барахтайтесь, отвечайте. Дело в том, что раз есть такое поселение, возникает вопрос: что это такое? Это летняя резиденция князя? Это резиденция охотничья, поскольку на монетах Москвы еще XIV-XV веков любимыми изображениями были не всадник с копьем, как мы привыкли, а всадник с соколом, охотничьей птицей, и некое кошачье, ничуть не напоминающее льва, — то есть, возможно, тоже некий вариант охотничьего гепарда. Вот эта версия, на мой взгляд, довольно здравая — то, что это была охотничья резиденция. Новая и значительная. Был ли там город? И если мы говорим о поселении на Боровицком холме, которое укрепил Юрий Долгорукий, точно ли этот город был на Боровицком холме? Не могло ли быть некоей другой крепости, другого городища, другого укрепленного поселка, который находился, ну, по соседству, но не именно там?

С. Шокарев

— По счастью, на Ваши вопросы есть ответы, которые дает археология. Это, судя по всему, было не просто охотничье имение князя — это было поселение, на котором жило довольно много людей, ремесленников, следы деятельности которых прослежены. Там есть сапожная мастерская, косторезная мастерская, ряд других мастерских. То есть это уже некий протогород. Это поселок, где живут ремесленные люди. В каких отношениях они были с князем, мы совершенно не знаем и, может быть, никогда не узнаем, но факт в том, что там люди существуют независимо от княжеского замка, который может использоваться, там... много функций у него — как какой-то, может быть, опорный в военных походах и, конечно, в мирное время как охотничий замок — да ради Бога. Насчет местоположения — вообще, надо сказать, что вся московская археология существует только последние 70 лет. И когда Михаил Григорьевич Рабинович приступал к работам на месте строительства высотного здания на Котельнической набережной, он отчасти находился под обаянием гипотезы, что первоначальная Москва была на Швивой горке, располагалась древняя Москва, вот давайте ее искать здесь. Значит, со времен Рабиновича искали древнюю Москву. Нашли неплохие поселения — скажем, селище у Данилова монастыря есть Х-XI века. На Сходне есть группа селищ — там, видимо, был такой крупный центр у реки. Но, тем не менее, совершенно очевидно, что Кремль времен Юрия Долгорукого находился на Боровицком холме. Об этом говорят раскопки 1959-1960 годов, там наиболее плотная массовая застройка XII столетия, она там находится. И, самое главное, нигде, в других местах никакой альтернативной крепости нет. Все есть исключительно там.

Д. Володихин

— Ну, или мы пока ее не знаем.

С. Шокарев

— Ну, вероятнее всего, и не найдем, поскольку если мы немножко продвинемся вперед и уже возьмем и вторую половину XII, и начало XIII века, и первую треть XIII века, до монголов, то видно, как эта территория росла, развивалась, и крепость увеличивалась, и видно, что там существует не только поселение, но и сакральный центр. Там есть кладбище, и там есть храм на месте более позднего Успенского собора.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас замечательный гость — историк Сергей Юрьевич Шокарев. Мы с Вами ненадолго прервем нашу беседу, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы вместе с Вами наслаждаемся беседой с кандидатом исторических наук, специалистом по истории ранней Москвы Сергеем Юрьевичем Шокаревым, и вот из этого золотого источника продолжаем черпать знания. Итак, Сергей Юрьевич, вопрос, на мой взгляд, занимавший на протяжении нескольких поколений историков Москвы, да и не только профессионалов, но и любителей: первое название Москвы — «Москов», и рядом с этим фигурирует почему-то еще название «Кучков». Что это такое? Каково соотношение этих двух названий?

С. Шокарев

— Да, это вопрос, конечно, очень интересный, тем более, что он основательно запутан поздними преданиями. Широко распространено представление о том, что на месте Москвы существовало владение боярина Кучко. Даже есть в более поздних источниках его имя и отчество, упоминается — Стефан Иванович (или Степан Иванович), которого Юрий Долгорукий победил, отнял у него село и вот здесь создал Москву. Восходит все это к такому оформленному виду, эта легенда восходит к циклу литературных произведений, они называются «Сказание о начале Москвы», где фигурирует немножко в разных вариациях эта история. Потом она еще и дополняется довольно авантюрной историей о жене Андрея Боголюбского — дочери Стефана Кучко, которая...

Д. Володихин

— ...способствовала его гибели.

С. Шокарев

— ...способствовала его гибели. Что из этого правда, а что — уже позднее мифотворчество? Надо сказать, что существуют объективные факты, свидетельствующие о том, что некий Кучко существовал и имел отношение к Москве.

Д. Володихин

— Кучко или Кучка.

С. Шокарев

— Или Кучка. Эти факты следующие. Во-первых (самое, ну, в общем, серьезное) — в Ипатьевской летописи под 1176 годом упоминается Москва со вторым названием — «Кучкова». «Прошел к Москве, рекша Кучково». То есть Москва — это Кучково. Это свидетельство Ипатьевской летописи. Второе: во второй половине XII века в Новгороде была написана берестяная грамота, где неизвестный нам новгородец говорит, что он идет в Кучково. Надо сказать, что можно, конечно, отождествлять это Кучково с тем Кучковым из Ипатьевской летописи, а то, соответственно, с Москвой, но есть тонкость в том, что тут просто Кучково и Кучково — это может быть Кучково где угодно. Третье: в летописях московских, которые говорят о казни Ивана Васильевича Вельяминова (это был представитель московского боярства, который, скажем так, интриговал против Дмитрия Донского, бунтовал против него). Его казнили. Так вот казнили его на Кучковом поле. На Кучковом поле, на той территории, где впоследствии возникает Сретенский монастырь. Вот три топонима Кучкова поля. Ну и, наконец, четвертое — то, что родичи Кучко или Кучки участвовали в заговоре против Андрея Боголюбского, о чем мы знаем по летописям. Это был некий зять этого Кучко Петр — «Петр, Кучков зять», он так в летописи и упоминается. Яким Кучкович, то есть сын Кучко... Они являются не только участниками заговора, но и непосредственными убийцами Андрея Боголюбского, о чем совсем недавно, буквально в 2016 году был найден еще один источник — это граффити на стене собора в Переславле Залесском, где проклятье убийцам Андрея Боголюбского объявляет эта надпись, и поименованы вот эти участники заговора, в том числе Петр, Кучков зять, и Яким Кучкович. Значит, какой-то Кучка в середине XII века в окружении Юрия Долгорукого, очевидно, существовал.

Д. Володихин

— Сергей Юрьевич, а Вы забыли сказать, что весь этот комплекс сказаний о начале Москвы относится к довольно позднему времени.

С. Шокарев

— Да, да, наверное, я забыл это. Самые ранние — это самый конец XVI века, а в целом, вообще, все это, конечно, к XVII веку относится, то есть отделено довольно большим промежутком времени от эпохи Юрия, Кучко и Андрея.

Д. Володихин

— Но, тем не менее, вот в чем вопрос возникает: Кучков, Кучково — это то же самое поселение на Боровицком холме, или это какой-то альтернативный центр Москвы, находившийся несколько севернее?

С. Шокарев

— Это совершенно непонятно, неизвестно. И мы можем, видимо, на основании всех этих данных говорить, что, вероятно, сущестововало историческое лицо, которое носило имя или прозвище Кучко, в середине XII века, и, вероятно, этот Кучко мог иметь отношение к древней первоначальной Москве, мог быть или владельцем, или правителем этой территории, о чем сохранилась память в топонимике. Значит, второе название Москвы и определенный район Москвы, который носит название Кучково Поле.

Д. Володихин

— Ну что ж, я думаю, мы достаточно подробно обсудили Москву древнейшую, и настало время приступать к той эпохе, когда Москва перестала быть охотничьей резиденцией, небольшой пограничной крепостицей у границы владений Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, когда она вышла на первый план. И в связи с этим я хотел бы, чтобы в эфире прозвучал «Тропарь Святому Даниилу Московскому». Исполнит его Хор Свято-Данилова монастыря, и, на мой взгляд, это очень важно, поскольку для истории Москвы фигура Даниила Московского — это нечто рубежное. Вот история Москвы до Даниила и после Даниила — это истории, фактически, двух разных городов.

(Звучит «Тропарь Святому Даниилу Московскому».)

Д. Володихин

— Что ж, после того, как Вы насладились «Тропарем Святому Даниилу Московскому», стоит поговорить о том, что Москва — ничтожный город, на который редко претендовали удельные князья Северо-Восточной Руси, после монгольского, Батыева нашествия, после разорения Руси неожиданно начинает свое возвышение, и это возвышение связано с Даниилом Московским. Что тогда происходило в Москве?

С. Шокарев

— Ну, Вы совершенно справедливо сказали — процесс возвышения Москвы, политического возвышения, который, конечно, был связан с экономическим подъемом и с подъемом социальным. Во второй половине XIII века, когда русские люди, страдая от бесчинств ордынских набегов в Южной Руси, побежали в Северо-Восточную, они стали оседать в городах Северо-Восточной Руси, в том числе и в первую очередь, в молодых городах. Это Тверь, Суздаль, Нижний Новгород, Белоозеро, Кострома, и Москва.

Д. Володихин

— А почему, собственно, в молодых, в первую очередь? Суздаль-то даже я бы и не назвал особенно молодым.

С. Шокарев

— Ну, да, в этом отношении Суздаль не очень молод, безусловно. Но все равно, скажем, большинство городов — это города молодые, и... Ну, практически не растет Владимир — Владимир почему-то, несмотря на всю свою славу столицы и огромные кафедральные соборы, он уступает... Ну, видимо, столичный статус, собственно, этому в какой-то степени и способствовал — если город столичный, то, значит, он как бы ничей, там свое княжество не образуется. В числе этих молодых городов начинает уже к моменту кончины Александра Ярославовича Невского расти и развиваться Москва, и Александр Невский дает по своему завещанию Москву в удел самому младшему своему сыну — Даниилу. Это уже само свидетельствует о том, что Москва хотя и доросла до статуса столицы княжества, княжеского центра, но среди княжеских центров она — самый молодой, самый маленький город. И первые 15 лет Даниил вообще не упоминается нигде. Предполагается, что он жил и воспитывался в Твери. И только со второй половины 70-х годов мы его видим. Причем, дальше мы знаем, что это эпоха жесточайшей усобицы между сыновьями Александра Невского — Андреем и Дмитрием. И в этой усобице сначала Даниил является союзником своего брата Дмитрия, затем постепенно видно, как растет его политический авторитет, он становится лидером коалиции, которую возглавлял Дмитрий, и его слушают другие князья. И, в конечном итоге, уже он выступает против Андрея, на совести которого довольно много всего было. В общем...

Д. Володихин

— На совести которого было, прежде всего, то, что он нередко использовал татар в качестве инструмента установления своей власти — наводил их на Русь и, в общем, не стеснялся того, что они Русь разоряли.

С. Шокарев

— Да. Но это самая знаменитая Дюденева рать 1293 года, от которой в числе других городов пострадала и Москва, пострадала очень сильно. И, собственно, уже в 80-е, 90-е годы Даниил Московский становится одной из таких очень крупных фигур. И с этим связано то, что в последние годы его правления, буквально в последние годы территория Московского княжества очень серьезно расширяется. Во-первых, князь Иван Дмитриевич Переславский, сын Дмитрия, то есть племянник Даниила, завещал ему Переславль. Уже чуть ли не вдвое вырастает территория княжества. А во-вторых, буквально в последние годы совершено еще два крупных территориальных приобретения — Можайск и Коломна.

Д. Володихин

— Я напоминаю Вам, дорогие радиослушатели, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы беседуем с замечательным специалистом по истории ранней Москвы, кандидатом исторических наук Сергеем Юрьевичем Шокаревым. Итак, мы говорим о том, что Москва при Данииле Александровиче из малозаметного удельного центра — там князья-то до этого не задерживались, княжили самое недолгое время, а потом уходили на более выгодные престолы... Вот с Даниила Московского Москва становится столицей довольно значительного княжества, и, кроме того, здесь укрепляется своя династия. Что был за человек Даниил Александрович по характеру своему, и кто ему наследовал, собственно? Его сыновья ведь тоже довольно значительные фигуры.

С. Шокарев

— Ну, говорить о характерах древнерусских князей, вообще, довольно смело, скажем так. Мы уже в пределы фантазии, безусловно, опускаемся, поскольку летописи-то у нас, как правило, таких личностных характеристик не содержат.

Д. Володихин

— Вот нередко все-таки говорят о каком-то миролюбии и о склонности к миротворчеству Даниила Александровича. Насколько это соответствует истине?

С. Шокарев

— Значит, тут можно, наверное, вот какие провести аналоги — аналогию с его сыновьями. Вообще, как мне кажется, в роду московских князей было два типа характеров — одни князья были спокойные, рассудительные, расчетливые, трезвые, и без какой-то уж совсем необходимости такой настоятельной стремились кровь не проливать, а другие были по характеру люди резкие и энергичные...

Д. Володихин

— Дерзские даже, можно сказать.

С. Шокарев

— Дерзкие, даже сказать, да. Вот старший сын Даниила Юрий — вот он был как раз таким резким очень человеком, дерзким, и то, как он уже, наследовав непосредственно Даниилу, стал себя вести, показывает их разницу в характерах. Потому что Даниил взял в плен рязанского князя Константина, держал его у себя, а Юрий Данилович приказал его убить. Ну понятно, что отец этого не сделал — мог сделать, но не сделал. И наоборот, вот... И Симеон Гордый, судя по всему, был таким человеком.

Д. Володихин

— Может быть, и Дмитрий Донской.

С. Шокарев

— Может быть. Может быть, Василий Темный. Они вот такие были...

Д. Володихин

— Резвецы, удальцы!

С. Шокарев

— Да, да, любили рвать! А такие князья, как Даниил, вероятно, Иван Данилович Калита, конечно, безусловно, Иван III, — это были люди спокойного, скажем так, темперамента...

Д. Володихин

— Стратеги, а не бойцы.

С. Шокарев

— Безусловно, расчетливые. И вот я бы отнес Даниила именно к «строителям» — к строителям, не к воинам, вот к этой категории. Получается, что тех можно «воинами» назвать. И он, конечно, был человек, видимо, — то, что Ключевский говорил «скопидомные московские князья». Это хорошее качество, между прочим, очень. Оно совершенно не отрицательное — оно положительное. Он собирал, собирал, копил силы...

Д. Володихин

— То есть, в принципе, «скопидом» — это, прежде всего, «хороший хозяин»?

С. Шокарев

— Да, безусловно. Копил силы и собирал для дальнейшего рывка. И сразу после его кончины этот рывок и был сделан вот этим ярким, энергичным, дерзким князем Юрием, который сразу начал с Михаилом Ярославичем Тверским бороться за великокняжеский ярлык, хотя законных оснований у него на это не было ведь — его отец не был великим князем. Согласно традицию, «по отчине и по дедине» должны были наследовать, а Юрий перескочил через это. Но, видимо, силы были столь значимые Москвой собранные при Данииле, что уже позволили выйти уже, начать первый этап борьбы с Тверью за лидерство, из которой, как мы знаем, Москва и выходит победителем уже при Дмитрии Донском.

Д. Володихин

— Вот Юрий Данилович — первый князь в истории Москвы, который получил то ли в 1317, то ли в 1318 году великое княжение Владимирское, то есть формальное старшинство над всей Русью. И надо сказать, что вот в этом году — я не знаю, насколько заметно будет отмечание, празднование этого юбилея. Тем не менее, Москва должна вспомнить, что она 700 лет как получила впервые статус старшего города на Руси. Тогда это было очень значительное политическое событие. Но вот сейчас я хотел бы от политики перейти к несколько другим вещам — может быть, даже более важным для истории Москвы, да и для истории всей России. У Юрия Даниловича был младший брат, Иван Калита. Иван Калита войдет в историю Москвы как великий строитель государства, и он же войдет в историю Москвы как большой благочестивец, как человек, который старательно налаживал самые добрые отношения с Русской церковью и в конце концов привел дело к тому, что Москва стала новой резиденцией митрополита — Святого Петра, митрополита Московского. Каким образом, это произошло? Ведь впоследствии Москва окажется не только политическим, но и духовным центром Руси.

С. Шокарев

— Здесь, насколько нам известно по письменным источникам, сыграли свою роль, в какой-то степени, частные обстоятельства, действительно личные хорошие, добрые отношения Ивана Калиты с митрополитом Петром. Ну, наверное, надо немножко назад обратиться, и уже в самом конце XIII века митрополит Киевский Максим переехал во Владимир. Киев был разорен. Бывшая столица Руси из-за ордынских набегов лежала в упадке. Он приехал во Владимир. Владимир тоже, в общем, пустовал в это время. И когда сюда прибыл митрополит Петр (его поставил константинопольский патриарх — сам Петр был волынским уроженцем, по крайней мере, настоятелем монастыря на Волыни, он тут был, в общем, можно сказать, чужой человек), то Петр встретил...

Д. Володихин

— «Пришлец», как тогда говорили!

С. Шокарев

— ...да, да, встретил здесь очень неприязненное отношение со стороны тверского князя Михаила Ярославича. Ну, объяснялось это тем, что у Михаила Ярославича был свой кандидат на митрополичий престол, и с Петром они, в общем-то, не подружились. А вот с Иваном Даниловичем подружились. И митрополит Петр, очень много проводя времени в разъездах (он по всей своей пастве путешествовал — ездил и в Южную Русь, и по Северо-Восточной путешествовал), он всегда находил у Ивана приют, доброе отношение, в конечном итоге, пришел к мысли, что надо перебираться сюда — во Владимире, в общем, никого нет, и князя там тоже нет. И, очевидно, озвучил свою мысль, что нужно строить кафедральный храм. В Москве деревянный собор — это для митрополита...

Д. Володихин

— ...несолидно.

С. Шокарев

— ...несолидно. Надо строить каменный храм. И житие митрополита Петра говорит, что он не только положил начало этому строительству, не только смотрел на него как на кафедральный соборный храм, но и завещал себя похоронить в этом соборе, своими руками сложил нишу аркасолей, где должен был быть похоронен. И пророчествовал, что после этого Москве суждено великое будущее. И действительно, после того, как митрополит умер, скончался в 1326 году, буквально в этом году, в следующем многочисленные чудеса — летопись свидетельствует о том, что многочисленные чудеса, просто взрыв такой чудес от гробницы, и уже в 1333 году, хотя Константинопольская патриархия обычно очень долго все эти вопросы решала, но уже в 1333 году, через шесть лет после его кончины, через семь лет он был причислен к лику святых.

Д. Володихин

— Вот этот вопрос соединяет веру и культуру. Если я правильно Вас понял, то строительство каменного Успенского собора в Москве связано с именем Святого Петра, митрополита, и до этого в Москве мы не знаем каменных храмов?

С. Шокарев

— До этого в Москве каменные храмы неизвестны ни по летописям, ни по археологии, и, очевидно, их не было. А вот предшественник Успенского собора, о котором я так вскользь сказал перед этим, деревянный храм на месте Успенского собора и кладбище при нем — они по археологии известны. Это кладбище второй половины XII века, самая древняя могила. Есть XIII, есть XIV. Причем, кладбище очень разное — есть аристократические погребения с византийскими тканями, с каменными орнаментальными плитами, а есть погребения рядовых москвичей и, более того, самые древние — с украшениями, то есть что свидетельствует о том, что принято называть языческими пережитками. Значит, уходили туда еще немножко по языческому обряду, хотя курганов уже не насыпали.

Д. Володихин

— И первый собор в Москве, только еще деревянный, был Успенский, или есть предположение, что у него было иное освящение? Тихомиров говорил об освящении в честь Святого Спаса, есть версия относительно Димитрия Солунского. Что об этом говорят специалисты?

С. Шокарев

— Мы не знаем. Мы не знаем, какое он посвящение носил. Единственное, что можно сказать, — вот об этом пишут авторы книги «Сакральное пространство средневековой Москвы», Андрей Леонидович Баталов и Леонид Андреевич Беляев, что, возможно, этот деревянный храм, главный храм Москвы, был посвящен Димитрию Солунскому. Потому что придел во имя Димитрия Солунского впоследствии был в Успенском соборе. То есть, есть такая традиция, что если храм меняет свое посвящение, то престол переносится в придел. Любопытно — я как раз недавно этим занялся, — что этот общегородской главный храм первоначально мыслился и как главная аристократическая усыпальница Москвы. Потому что в нем, совершенно очевидно по археологии, хоронили московских бояр. Значит, я уже говорил, там погребения знатных лиц. В нем был погребен Юрий Данилович Московский, который был убит в Орде князем Дмитрием Михайловичем Тверским — тот его встретил и просто в гневе его зарубил, и там же похоронен митрополит Петр.

Д. Володихин

— Ну что ж, время нашей передачи подходит к концу. Я очень рад тому, что мы под занавес нашей передачи рассказали о соединении двух великих судеб — судьбы великого города Москвы и судьбы большого святого, Святого Петра, митрополита. Мне остается поблагодарить уважаемого Сергея Юрьевича за замечательную высокоинформативную беседу, Вас, дорогие радиослушатели, за внимание и сказать Вам «до свидания»!

С. Шокарев

— До свидания!


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем