"День трезвости". Светлый вечер с епископом Глазовским и Игринским Виктором и Валерием Доронкиным (08.09.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"День трезвости". Светлый вечер с епископом Глазовским и Игринским Виктором и Валерием Доронкиным (08.09.2017)

* Поделиться

У нас в гостях были: член совета Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение» епископ Глазовский и Игринский Виктор и руководитель Координационного центра по противодействию алкоголизму и утверждению трезвости Синодального отдела по благотворительности и социальному служению Валерий Доронкин.

Эта беседа состоялась накануне 11 сентября – дня памяти Усекновения главы Иоанна Предтечи. На этот день Священный Синод постановил ежегодное празднование Дня трезвости для того, чтобы человек понял и помнил, что важно сохранять трезвый образ жизни для своего здоровья телесного и душевного, а также здоровья своего будущего поколения.


А. Пичугин

— «Светлый вечер» на светлом радио! Дорогие слушатели, здравствуйте! Меня зовут Алексей Пичугин. Мы выходим в эфир за несколько дней до такого знаменательного для части нашего общества дня — Дня трезвости. Мы сегодня про него будем говорить. Он отмечается в России 11 сентября. И поэтому знакомьтесь с нашими сегодняшними гостями! Епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение». Здравствуйте!

Епископ Виктор

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Добрый вечер!

В. Доронкин

— Добрый вечер, уважаемые слушатели!

А. Пичугин

— С Валерием Доронкиным наши постоянные слушатели, думаю, знакомы. Накануне Дня трезвости, накануне 11 сентября, уже стало традицией, мы обычно в этой студии встречаемся. Вот с владыкой мы общаемся здесь первый раз. Я думаю, что в предыдущих программах мы обсудили достаточно много всех совершенно разных аспектов, связанных с трезвостью, с Днём трезвости, с историей. Но тем не менее и аудитория меняется, и времени прошло довольно много, как минимум уже год с последней встречи, и надо, я думаю, напомнить вкратце историю, вообще историю братств трезвости в России, историю этой проблемы. Проблема, понятное дело, старая, но вот бороться с ней начали, наверное, по меркам возраста самой проблемы, относительно недавно, в XIX веке. Правильно?

В. Доронкин

— Да-да!

А. Пичугин

— Владыка, может, вы тогда напомните об истории? Как в России стали зарождаться братства трезвости? Что с ними случилось после революции? Как в советское время боролись или не боролись? Мы знаем, что боролись, но помимо антиалкогольных компаний, «сухих» законов наверняка были еще какие-то менее известные методы.

Епископ Виктор

— В середине XIX века на Руси была введена откупная система продажи питий, так это называлось. И те люди, которые брали так называемый патент, как это по сегодняшнему можно назвать, к сожалению, злоупотребляли своими правами и насаждали пьянство, и часто человек невоздержанный пропивался, что называется, «до нитки». Более того, и в отношении качества часто то, что выставлялось на продажу — это была какая-то мутная, непонятная жидкость, приправленная какими-то дурманящими веществами.

А. Пичугин

— Это для крестьян, я так понимаю?

Епископ Виктор

— Да.

А. Пичугин

— Потому что люди других сословий зачастую пили другие напитки.

Епископ Виктор

— Да. И часто, если село большое, то таких мест могло оказаться несколько. И, конечно, было совершенное бедствие для человека — это одно. Но и семья, конечно, жестоко страдала от всего этого. И вот тогда начало распространяться движение против этого алкогольного спаивания. Люди стали объединяться, священники начали принимать обеты трезвости перед Евангелием, с крестом. Более того, это начинание Церкви на местах поддержал и Святейший правительствующий Синод. И было сказано, что там, где есть такая необходимость, священники личным примером жизни, словом проповеди должны укреплять в сословиях вот это стремление к трезвой жизни. В частности, у нас в Удмуртии есть такое село Мостовое на берегу Камы. И вот там в 1861 году вот такое общество возникло. Оно в большей степени было такое стихийное, когда всем селом на сходе люди решили, что они не будут покупать ничего у этого человека. И несмотря на то, что там выкатывали на пропой бочки, никто не решился. А было там, кстати, в уговоре этом прописано, что тот, который сорвётся, во-первых, заплатит большой штраф, а ещё и 25 розг было прописано.

А. Пичугин

— А когда это было?

Епископ Виктор

— Это 1861 год.

А. Пичугин

— Ну это середина XIX века.

Епископ Виктор

— Да. И мне попалась заметка в «Вятских новостях» о том, что журналист приехал, специально деньги давал, говорил: «Давайте ребята, угоститесь!» Но никто не поддался на это! И несмотря на то, что в прежние времена на большие церковные праздники выпивалось не по одному десятку ведер этого пойла, тут праздники все были трезвые. Но, к счастью, вскоре вот эта откупная продажа была отменена, ещё и по той причине, что в разных местах были так называемые пьяные бунты, волнения — там, по-моему, в 39 местах это было.

В. Доронкин

— Сама философия этих продаж просто провоцировала население. И на противодействие вот этой экономической системе… Смысл её — это как сбор налогов через продажу таких патентов. И просто правительство увидело, что это провоцирует население, и систему поменяли.

Епископ Виктор

— А помимо всего прочего… Дело в том, что понятно, что человек купил такое право продаж, а когда у него эти продажи упали, он не возвращает деньги, он начинает предпринимать коррупционные меры. Там подкупалось и местное начальство, и полиция. И в результате жалобы писались. В конце концов было даже так, что посылались войска для усмирения вот этих пьяных бунтов, и порядка 11000 человек были сосланы в Сибирь по результатам. Но в конце концов правительство увидело, что это тупиковая ситуация.

А. Пичугин

— Ну в Сибири, я думаю, этим людям не то, чтобы лучше жилось, но просто от их образа жизни никакой пользы для Сибири, которую тогда активно осваивали, это принести не могло.

Епископ Виктор

— Но по крайней мере вот таким образом поступали. Мне попалась ещё такая вещь, что, когда эти братства начали возникать, светская власть не поощряла их, несмотря на то, что Церковь поддерживала, а светская власть не поощряла.

А. Пичугин

— А почему? Потому что государственная монополия?

Епископ Виктор

— Нет, не по этой причине. Были опасения, что крестьяне начнут как-то объединяться, бойкотировать, такие своеобразные стачки устраивать. И, в общем, неспокойство…

А. Пичугин

— В поле некому будет работать?

Епископ Виктор

— Да, неспокойство в стране. Но вот после отмены этих откупных продаж вот эта первая волна трезвенного движения сошла на нет. И уже только по мере того, как… Было же отменено крепостное право. И для того, чтобы каким-то образом выкупить свою землю, община часто выбирала самых лучших, отправляла в город, предположим, на зимнее время, когда на селе особой работы нет, чтобы они какие-то деньги заработали, привезли. Но эти люди, встретившись в городе совсем с другим образом жизни…

А. Пичугин

— Можно Максима Горького почитать.

Епископ Виктор

— Да!

А. Пичугин

— И стало сложно уже в принципе говорить о крестьянстве, как о каком-то монолитном сословии.

В. Доронкин

— Еще интересный был опыт в середине XIX века в Российской империи, в Литве, где была такая католическая часть. Епископ Валанчюс — известный деятель трезвенного движения того времени. Настолько была управленческая ситуация в католической епархии в Литве… Он своим указом предписал священнослужителям дать обет трезвости. И в результате (это исторический факт) чуть ли не 90% населения перестали употреблять алкоголь вообще в Литве в тот период.

А. Пичугин

— А это связано с тем, что такая проповедь шла, влияние Церкви?

В. Доронкин

— Да, влияние этого епископа. Так его все уважали и не смели ослушаться, и вплоть до запрета в служении буквально. То есть там католические священнослужители дали обеты трезвости Богу, отрезвела вся Литва. И такой интересный исторический факт был, что сначала император наградил епископа за успехи в отрезвлении народа, а потом, когда получил по Министерству экономических дел и Министерству внутренних дел информацию о падении денежных сборов…

А. Пичугин

— Так вот она монополия-то!

В. Доронкин

— Да. Было предписано закрыть всю эту трезвенную деятельность, и пришлось даже применять войска в Литве для того, чтобы ситуацию вернуть обратно. И на тот момент вот это движение там тоже потерпело такую неудачу.

А. Пичугин

— Тут, наверное, надо оговориться. Мы уже два раза упомянули государственную монополию. В двух словах об её истории. Первая монополия была учреждена еще в XV веке Иваном III, это было в 1474 году. Дальше их было несколько, они одна за другой с небольшим перерывом (максимум в 100 с небольшим лет) действовали. В XVII веке была вторая, потом в XVIII — третья, потом в XIX веке — четвертая и пятая, и так до Первой мировой войны. То есть до революции, когда с началом Первой мировой войны, надо напомнить, что торговля спиртным в Российской империи была вовсе запрещена. Кстати, может, об этом тоже нужно поговорить — тут больше плюсов или минусов было с полными запретами-то! Ну и пятая — это советская уже, январь 1924 года — это пятая государственная монополия. Она была фактически отменена только уже Борисом Ельциным в 1992 году.

В. Доронкин

— При этом надо помнить, что с 1914 года до 1924 года фактически большевики, тот же Ленин, подтвердили статус запрета на реализацию алкоголя, и фактически это не был «сухой» закон, но алкоголь практически нельзя было купить в России. И это отдельный разговор, а какие были успехи в социальной сфере, в оздоровлении, в снижении преступности (есть об этом данные), но также и советское правительство преемственность вот этих мер понимало, и даже есть историческое выступление Ленина об этом, что необходимо это всё поддерживать и продолжать. И только с его уходом фактически эта ситуация изменилась.

А. Пичугин

— А как вы считаете (мы сейчас про братства продолжим, но всё-таки интересно, раз речь зашла) государственная монополия должна быть?

Епископ Виктор

— Безусловно, что государство, казалось бы, получает прямые доходы от торговли, но вот в частности известный среди трезвенников и не только трезвенников протоиерей Илья Шугаев…

А. Пичугин

— Бывший у нас в студии, да!

Епископ Виктор

— Да, он — настоятель храма Архангела Михаила города Талдом Московской области. Они в свое время провели большие исследования, и у них по этим исследованиям получилось, что в сегодняшней ситуации на рубль дохода приходится порядка 30% убытка. И когда мы предлагаем (отец Илья рассказывал на каких-то конференциях, на встречах с руководителями) посчитать сколько получено и что теряется, то многие руководители хватаются за голову, потому что это часто годовой бюджет района — потери от алкоголя. Это прямые и косвенные потери. Это и преступления, аварии…

В. Доронкин

— Пожары.

Епископ Виктор

— Травматизм, болезни, смерти.

В. Доронкин

— Низкая эффективность труда.

Епископ Виктор

— Сейчас есть возможность всё это просчитать. И это реально такие потери. В принципе, об этом же и до революции говорили.

В. Доронкин

— Есть смежные дисциплины, где, допустим, медицина и экономика вместе рассматриваются, есть такая фармакоэкономика. И вот российские специалисты в этой области недавно, несколько лет назад, провели исследования, где с научной базой, с формулами, с математикой подтвердили исторические, какие-то практические наблюдения наших исследователей. То есть это научный факт сегодня. И люди, которые профессионально занимаются популяризацией трезвого образа жизни, профилактическими мерами готовы к научной дискуссии с любыми экспертами, которые доказывают, что дескать есть какие-то рабочие места, которые создаются или что-то хорошее в этой области, но на самом деле с научной точки зрения уже сегодня понятно, что это не так.

А. Пичугин

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение», Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Накануне Дня трезвости, почти накануне, 11 сентября он у нас в России отмечается, мы говорим об истории братств трезвости, о том, как сейчас люди борются с алкоголизмом в России. Ну нельзя же взять и запретить продавать, во-первых. Во-вторых, вот с рабочими местами — это очень большой вопрос, потому что есть, я знаю, в нескольких областях не то чтобы моногорода, скорее, монопоселки, где единственным в советское время производством был, например, спиртоперерабатывающий или ликероводочный завод. Когда он закрылся или был на грани закрытия в 90-е годы, соответственно, работать местному населению стало негде. Когда его там кто-то возродил в начале 2000-х, сразу появились рабочие места — это тоже ведь факт.

Епископ Виктор

— Да, это факт. К сожалению, мне также попадались дореволюционные документы, частная переписка, какие-то архивные материалы, когда, предположим, крестьяне, которые сумели из своей крестьянской кабалы вырваться, заработать какие-то деньги, начали активно заниматься предпринимательством. Они пытались заниматься лесом, рыбой, предположим, зерновыми, мехом, еще какими-то вещами, но это всё очень неустойчиво, и часто они прогорали. И многие говорили, что когда они начали курить вино…

А. Пичугин

— Это беспроигрышно!

Епископ Виктор

— Водка как вино понималась. Вот когда начали курить вино, вот тогда они поднялись! Но, к сожалению, это так. Потом, я в Ижевске… И у нас был такой купец Бодалёв, и вот рассказывали, что этот купец выпускал пиво, алкогольные напитки, они завоевывали какие-то грамоты, ещё что-то, и такой замечательный человек был. И вот я стал смотреть этого купца Бодалёва, и обнаружил, что он занимался фальсификацией! Народу, так сказать, «очки втирал», а на самом деле не было этих медалей.

А. Пичугин

— Он их сам себе нарисовал?

Епископ Виктор

— Ну вот как-то таким образом.

В. Доронкин

— Я просто хотел немножко вернуться к вопросу фактов и аналогий, что некие монопоселки, моногорода зависят от продажи и производства алкоголя. Но эта логика для меня сравнима с афганскими талибами, которые героин выращивают, и дескать, если не будут героин выращивать, то бедные с голода умрут.

А. Пичугин

— Синтезируют, скорее, в лабораториях, да.

В. Доронкин

— Ну это самая близкая аналогия. А в Советском Союзе были заводы, которые производили биологическое и химическое оружие.

А. Пичугин

— Да, но тут уж, простите, владыка, но напрашивается аналогия, что в Ижевске есть знаменитый оружейный завод, и там производят вещи, которые убивают людей, но тем не менее. Тут можно тоже по-разному возражать и смотреть на эти вещи.

В. Доронкин

— А это в чьих руках будет оружие.

А. Пичугин

— Да.

В. Доронкин

— А наркотики и алкоголь обращается против всех: и против тех, кто производит, и тех, кто зарабатывает, и тех, кто продает, и тех, кто пьет, и против детей.

А. Пичугин

— И тут мы выходим как раз на ту дискуссию, которую мы так и не закончили в позапрошлой программе о том, что нужно ли окончательно запрещать продавать алкоголь или не нужно.

Епископ Виктор

— Я бы хотел прокомментировать вот эту ситуацию. Дело в том, что прежде чем «сухой» закон 1914 года наступил, были съезды. Например, был Первый съезд по борьбе с алкоголизмом в конце 1909 года, и в начале 1910 года он закончился. И вот там собирались практические деятели, в частности врачи, ученые. Три тома докладов у них есть, всесторонне обсуждали эту проблему. Поскольку Церковь не активно участвовала в этом съезде, через два года, в 1912 году, был собран Всероссийский съезд практических деятелей по борьбе с алкоголизмом. И вот это был уже съезд полностью церковный. Он произошел по инициативе будущего священномученика Владимира Богоявленского, происходил он в Москве, собрал почти 500 делегатов. И вот тут уже практически полностью Церковь рассказала о своем опыте, а опыт был к этому времени очень богатый. Незадолго до 1914 года лучшие представители трезвенных братств России (Московского, Петербургского и других) и представители Четвертой Государственной Думы — те, которые отстаивали трезвенные интересы России, подготовили материалы для Императора Николая II. И когда император ознакомился, он начертал: «Я желаю, чтоб мой народ был в трезвости». И когда встал вопрос о мобилизации на Первую мировую войну, было принято решение на два месяца, на время мобилизации, прекратить продажу, поскольку был печальный опыт, когда была Русско-японская война, и была мобилизация, были пьяные погромы. И вот, чтобы уйти от этого, было принято такое решение. Но прошло два месяца и с мест начали поступать прошения, чтобы продолжить, а если возможно, то и до конца дней такую ситуацию сохранить. Было принято такое решение, что там, где сельские сходы соберутся и проголосуют 50% плюс один голос за запрещение продажи алкоголя, там это будет. Но я вот знаю, что в Перми, например, запрета не было. И в 1916 году будущий священномученик епископ Мефодий Петропавловский и Акмолинский участвовал в крестном ходе против пьянства. А так, конечно, есть исследования, которые показали, что уже через год после запрета алкоголя, как выросло благосостояние.

В. Доронкин

— Помните, было исследование, «Опыт принудительной трезвости» называлась брошюра?

Епископ Виктор

— Да-да, профессора Введенского.

В. Доронкин

— Она есть.

А. Пичугин

— Подробнее можете рассказать?

В. Доронкин

— Там приводится интересный порядок цифр. Там статистика после введения ограничения на алкоголь 1914 года, сравнение с предыдущими годами, что происходило. И такой интересный факт был представлен, что в тот момент в Санкт-Петербурге были переполнены тюрьмы, и было заложено строительство трех тюрем. Ту тюрьму, которую достроили, перепрофилировали, а остальные не стали строить, потому что (это доказывают в этой работе «Опыт принудительной трезвости») настолько снизилась бытовая преступность, тяжкие телесные повреждения и т.д., и вообще многие показатели… Вот очень интересно, вообще, мы сегодня немножко поговорим о статистике, о социологии. Есть в эти дни интересные события, которые происходят, мы поговорим. Вот часто говорят (если говорить о запретах), что если запретят, то будут пить там всякую бормотуху, и все умрут…

А. Пичугин

— Мотать БФ на сверло — я помню!

В. Доронкин

— Да. И будут люди умирать от каких-то тяжелых, грязных химических соединений, но вот опыт того же 1914 года показывает, что в статистике смертности есть несколько подходов к изучению последствий употребления алкоголя. То есть, допустим, если алкоголь в обществе полностью разрешен, то от причин, связанных с употреблением алкоголя (утопления, травмы, перепой какой-то, связанные болезни) условно, допустим, умирает в год в каком-то населенном пункте 1000 человек, а от отравлений всякими гадостями — 10 человек. И вот в этой исторической работе «Опыт принудительной трезвости» говорится как раз, что порядок цифр такой, что после введения в 1914 году того же запрета на реализацию алкоголя, все виды смертности, связанные с алкоголем, снижаются многократно. Допустим, умирало 1000, сейчас — 0, а от отравлений: было — 10, стало — 30, допустим.

А. Пичугин

— Это статистика, я понимаю.

В. Доронкин

— И люди, которые манипулируют цифрами, начинают кричать, что в три раза увеличилась смертность. То есть тут очень тонкий момент.

А. Пичугин

— Согласен. Давайте на этом прервемся на минуту, а дальше у меня тоже есть несколько возражений. Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение», Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Через минуту мы в эту студию вернемся, не переключайтесь!

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио! Здесь сегодня, напомню, мы в преддверии 11 сентября — Дня трезвости — говорим про то, как бороться с этой бедой. Не с трезвостью, а с алкоголизмом в России, и как с этим борются наши гости. Епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение», Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Вот вы приводили сейчас данные за 1914 год, а если посмотреть (у меня нет перед глазами, но, может быть, вы знаете или как-то помните) данные по горбачевской антиалкогольной кампании.

В. Доронкин

— Очень интересные цифры!

А. Пичугин

— Смотрите, тут, с одной стороны, никто не будет спорить, что пить стали меньше в стране, но изобретательный ум русского человека как раз изобрел гораздо больше, чем в 1914 году, способов добывать алкоголь…

В. Доронкин

— Умертвить себя!

А. Пичугин

— Да. Мы еще помним «Москва-Петушки», которая за 15-20 лет до горбачевской антиалкогольной кампании была написана. Уже там всё это есть, а уж с 1985 года, я думаю, так и подавно способов стало больше.

В. Доронкин

— Ну я просто могу пару цифр назвать 1985 года.

А. Пичугин

— Давайте!

В. Доронкин

— Какая проблема 1985 года? Действительно, коммунистическая партия на тот момент имела данные, имела понимание страшных, катастрофических последствий для экономики, для демографии: огромная смертность, снижение производства, заболеваемость. То есть это исчислялось всё миллионами и миллионами даже в рублях, и миллионами жизней. И там как бы не дураки сидели во власти, и они понимали, что надо что-то делать. С народом не смогли провести… То есть у нас не умеют признавать свои ошибки в нашей стране. То есть это проблема, и вот мы видим исторически, связанная с революцией… То есть коммунисты не смогли сказать: «Мы что-то неправильно сделали. Давайте подумаем вместе: а как можно?» Номенклатурно-административно сделали указ. И что мы помним о той реформе? Мы помним какие-то яркие, некрасивые вещи. То есть, что говорят чаще всего? Это вырубленные виноградники, пили всякую гадость, и ещё что-то. При этом, если внимательно посмотреть… Как бы в проблематике виноградников я не специалист. Меня не так волнует виноград, меня волнуют люди. И я встречался со специалистами-учеными из Министерства здравоохранения, которые просто показали мне цифры. Вот к 1985 году был определенный уровень смертности и уровень рождаемости в СССР. С введением так называемого горбачевского «сухого закона» кривые рождаемости и смертности настолько меняются, что никаких других причин… Просто никто не доказал, что были другие причины! Один из ученых ввел понятие, такой термин «недоумерло».

А. Пичугин

— Да, я слышал про этот термин!

В. Доронкин

— То есть 2000000 граждан за несколько лет недоумерли, а родились. То есть 2000000 человек, которые сегодня живут, их бы не было, потому что умерли бы их отцы, потому что они бы сами не родились, благодаря так называемой «ужасной» горбачевской реформе. То есть там были некрасивые вещи, неприятные. Я помню там были разбросанные горы одеколонов, многие люди, конечно, отравились, но последствия положительные были просто… У нас не умеют рассказывать о хорошем!

А. Пичугин

— Согласен. А в таком случае, как вы считаете… Ну сейчас мы будем говорить про братство «Трезвение», но перед этим очень интересно. Вы считаете, что с помощью обществ трезвости, с помощью тех программ, которые предлагает Церковь сейчас, с помощью инициативы снизу можно с этой проблемой успешно бороться? Или нужна специальная государственная программа? И, может быть, такая, как была в 1985 году — «сухой закон»? Может быть, как-то по-другому надо проблему решать?

Епископ Виктор

— Я считаю да. И вот тот богатый исторический опыт как раз поддержка в этой уверенности, потому что за 50 лет до «сухого закона»… Известно, что Россия была все-таки аграрная страна, и основная часть населения проживала в сельской местности. И вот в связи с отменой крепостного права, пьянство стало распространяться в сельскую среду, уже стало не стыдно быть пьяным. И вот как раз именно там вот эти общества начали возникать в большом количестве. И тем не менее священство, врачи, педагоги — то, что мы называем сельской интеллигенцией, — они в тесной связке вели вот эту трезвенническую пропаганду, просвещение. Это дало результаты! И в результате в 1914 году безболезненно прошла реформа. Что было с горбачевской реформой? Она была навязана сверху, люди не были готовы. Вот то движение, которое возникло, благодаря которому Егор Лигачев… Он, как известно, стоял у истоков горбачевской реформы, и именно он подготовил для Горбачева вот эти материалы. Не прошло еще необходимого времени, и в обществе не было вот этих идей трезвости. Я помню, как это было, я работал на заводе в это время. То есть были организованы товарищеские суды, пьяниц вызывали туда, говорили: «Ну чего ты на работе-то пьешь?»

А. Пичугин

— Но тогда вы еще не думали заниматься этой проблемой? Или уже в те годы на заводе вы тоже занимались?

Епископ Виктор

— «…Вот ты придёшь домой — там и пей, а здесь не смей!» И тот же самый председатель товарищеского суда, предположим, парторг, мы прекрасно знали, что он-то «закладывает» будь здоров. И эти члены общества трезвости… Я помню эти значки, эти членские билеты. И в частности мой личный протест против этого был в том, что я сам взял обет трезвости. Я правда не понимал, что это такое, я решил для себя (вот как раз это совпало с этими временами), что я пить не буду никогда. И в течение 7 лет я не употребил ни одной капли. А позже, когда я уже познакомился со всеми методологиями, я понял, что я — не настоящий трезвенник, я — воздержанник. То есть я воздерживался по каким-то своим внутренним убеждениям, у меня не было трезвеннических убеждений. Вот задача сегодняшних братств трезвенности в том, чтобы создать у человека зависимого, у человека латентного к алкоголю вот эти трезвеннические убеждения. И движение должно быть такое: моя личная трезвость… Вот тут уже прозвучало несколько раз «боремся с пьянством, боремся с алкоголизмом», но в первую очередь мы утверждаем трезвость: трезвость в своей личной жизни, в своей семье, в своем коллективе, в храме, в общине, в городе. И, конечно, хотелось, чтобы это было во всей стране.

А. Пичугин

— Но это же не подразумевает, или подразумевает, то, что человек совсем полностью на 100% отказывается от употребления алкоголя? То есть даже в праздники, условно, в дни рождения ни стопки, ни рюмки, ни бокала? Или это не радикальная мера, а призыв именно к трезвости как к образу жизни, что, наверное, гораздо более всеобъемлюще, но, может быть, и не настолько категорично, не настолько радикально?

Епископ Виктор

— В данном случае я склоняюсь к тому, что человек — это дело добровольное. И трезвость человек принимает на себя добровольно. Вот если мы будем рассматривать трезвость в светском понимании, то это чисто физиологическая трезвость, а с точки зрения человека верующего — трезвость предполагает трезвение, а трезвение — это, как говорит Паисий Святогорец, наблюдение за собой, за движением своих мыслей, за языком, за поступками своими. И вот когда человек наблюдает, ему уже тогда противоестественно каким-то специальным образом вводить себя в какие-то опьяняющие состояния. Ведь еще задолго до всего этого Иоанн Златоуст сказал, что Бог потому и вино сотворил, чтобы мы оставались трезвыми. Вот этот парадокс, который, казалось бы, в голове не укладывается, у православных он укладывается очень хорошо, у трезвенников.

В. Доронкин

— Хотелось бы обратить внимание. Вот вы употребили такое словосочетание «радикальная трезвость», но на мой взгляд…

А. Пичугин

— Это же не радикальная трезвость, а радикальные меры!

В. Доронкин

— Ну вы же сказали, что трезвость — она какая-то радикальная. Вот полная трезвость — это радикально.

А. Пичугин

— Ну это в светском понимании.

В. Доронкин

— Да. То есть, почему это происходит? Произошла девальвация понятий, и трезвость стала чем-то необычным. Это безусловный факт! То есть настолько… Тут можно без всякой конспирологии обойтись, что какие-то враги нам это навязали. Люди сами выбрали такую некую самоидентификацию. Сегодня мы видим подвижки, изменения. Почему для меня не проходит понятие радикальной трезвости? А вот ребенок шестилетний радикально трезвый или он просто трезвый? Он как бы маленький. Почему мы не рассматриваем «что-то он радикально трезвый»? А в пятнадцать лет, если он со всеми пьёт, он — радикально трезвый или нормальный? Или он — молодец, или здорово, что так? В какой момент вдруг — раз… А вот в 40 лет, как человек говорит: «А я совсем не пью алкоголь», — он уже становится каким-то необычным, радикальным? То есть это на самом деле такая серьезная история, в которой нужно как бы каждому задуматься, а почему он так считает, в результате чего его отношение сформировалось, что лежит в основе: такой социальный какой-то, общественный или личный эгоизм, любовь к такому самоодурманиванию, самоопьянению, саморасслаблению? Потому что в Церкви… Вот просто уже сегодня говорили: «А надо ли запрещать?» А вот государство? Вот вы упоминали несколько видов монополий, через века это проходило. Государство постоянно меняло вектора. То есть в зависимости от тех экономических, социальных или демографических проблем запрещало, разрешало, ограничивало продажу алкоголя. А в Церкви была немножко ситуация… Если говорить на бытовом уровне, то как бы Церковь и всё общество не отличаются друг от друга. То есть там есть люди, имеющие проблемы с пьянством, и там. Но вот, если говорить о каких-то эталонах, о высших нравственных образцах — такие святые, как тот же Сергий Радонежский. Мы не знаем, что он был фактически трезвенником, к нему такой эпитет раньше не применялся. А на самом деле из всех его документов, установлением устава Троице-Сергиевой Лавры, в отличии от греческих монастырей того времени, Сергий Радонежский вводит запрет на алкоголь в монастырях. И его ученики последовали его примеру, и, создавая монастыри, точно так же устанавливали главы о непитии вина, например. То есть вот такой именно русский духовный менталитет таких вот нравственных эталонов, высоты, понимания, с одной стороны, слабостей народных, с другой стороны, необходимость сохранять вот это трезвение для православного человека.

А. Пичугин

— Вы знаете, я бы еще с какой точки зрения хотел бы на эту проблему взглянуть — это экономическое положение у нас сейчас в стране. Все-таки, мне кажется, что у людей социально-успешных, финансово более успешных эта проблема бывает, конечно (безусловно, эта беда может настичь любого), но гораздо реже. Мы же сейчас можем посмотреть статистику. У меня перед глазами опять же её нет, но я представляю, что в экономически неблагополучных регионах, каковых у нас в России все-таки большинство…

В. Доронкин

— Много!

А. Пичугин

— Да. Там проблема эта стоит гораздо острее, потому что люди даже в советское время… Вот то, что вы, владыка, рассказывали, что при заводах, при разных предприятиях были общества трезвости… Даже не общества трезвости, а возникали такие… Как правильно назвать?

Епископ Виктор

— Общества трезвости.

А. Пичугин

— Ну общества трезвости, да.

В. Доронкин

— Клубы.

А. Пичугин

— Да. Всё равно, когда у людей была стабильная работа, пили, порой тяжело пили. Но когда есть работа, есть представление о завтрашнем дне, то, наверное, все-таки и бороться с этой проблемой проще, и она не так масштабна, как сейчас, когда едва выживают моногорода, когда закрыто большинство предприятий, когда на селе… Пример из Ивановской области! Мне как-то доводилось общаться с председателем одного из СПК (сельско-производственных комбинатов) лет 7-8 назад, и он говорил, что у него около 800 человек работает. И спустя несколько лет он озвучил: 250. И на вопрос: «Уезжают?» — он сказал: «Нет, мрут!» Вот это тоже показатель хороший.

В. Доронкин

— Ну да, это просто показатель… Это плохой показатель!

А. Пичугин

— Очень плохой показатель, катастрофически плохой показатель!

В. Доронкин

— Это не хороший показатель. Однозначно регионы более бедные в динамике алкоголизации хуже. То есть на учете, если сравнивать экономически бедные регионы и количество алкоголиков на учете, есть некая корреляция, некое соответствие с тем тезисом, который вы озвучили.

А. Пичугин

— Всех же на учет-то не поставишь!

В. Доронкин

— Но проблема не экономическая. То есть это неправда, что государство виновато: нет рабочих мест, люди бедные и от этого пьют и мрут.

А. Пичугин

— А что еще делать, когда завод закрыт?

В. Доронкин

— Это не так!

А. Пичугин

— Колхоз тоже!

В. Доронкин

— Вот среди беднейших стран, допустим, в Европе есть такая страна Албания. Вот там вот этого нет, там прирост населения, там нет такой смертности.

А. Пичугин

— Да, со своей спецификой, мусульманской, исламской спецификой. Там заведомо классическое общество рождаемости, традиционное.

В. Доронкин

— То есть это не экономическая категория. То есть вопрос распространения пьянства — это вопрос выживаемости, вопрос духовный и нравственный в первую очередь. То есть он вторично экономический. И в подтверждении интересные… Вот сейчас буквально, 7-го числа, будет презентация результатов не общероссийского, а в трех регионах проходило исследование…

А. Пичугин

— Это уже вчера прошло…

В. Доронкин

— Да, как раз было. Исследовательская группа «Циркон», наши российские социологи поехали в населенные пункты исследовать самоотказ от употребления алкоголя, когда местные населенные пункты (на Алтае, в Якутии вообще потрясающие результаты!) решением местных сходов запретили продажу алкоголя, и тех населенных пунктов, где появилась активная группа граждан, буквально это может быть несколько человек, которые другим объяснили, что вот это — плохо, а это — хорошо, жить трезво — хорошо. И снижается в несколько раз тяжелая преступность, меняется обращаемость в поликлиники, заболеваемость, смертность, появляются рабочие места, общественные организации, то есть гражданская активность людей меняется. То есть появились буквально несколько человек, и они, как локомотив, могут за собой десятки, сотни людей повести.

А. Пичугин

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Всероссийского Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение», Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Тут хороший вопрос: откуда эти рабочие места появляются, если им там взяться неоткуда? Пьют люди, не пьют, а работать всё равно негде.

В. Доронкин

— Вот хороший пример: опять же в наши российские города приезжают люди с Востока. И у нас в нашем братстве много священников из разных епархий, разных городов и поселков, и вот они рассказывают, как приезжает один какой-то, допустим, человек из Таджикистана. Какая история? Все русские мужики спились, умерли. И кому копать? Таджикам! И это хорошо, что они есть! Плохо, что русские люди умирают. И что-то прибить, отпилить, что-то перетаскать, что-то вскопать… Он приезжает в первый год — у него ничего нет, ему негде жить. Он находит связи, находит место, где жить, находит работу. Через 2-3 года он уже ездит на «Жигулях», через 5-10 лет он ездит на иномарке…

А. Пичугин

— Это не я этот пример приводил?

В. Доронкин

— Нет.

А. Пичугин

— У меня был абсолютно один в один такой пример молодого человека из Таджикистана, который…

В. Доронкин

— Вы говорите, откуда берутся рабочие места — они их создают сами!

А. Пичугин

— …Он стучался в каждый дом в Подмосковье копать яму. По окончании сезона купил себе дырявую, всю ржавую, какую-то там старую двадцатилетнюю машину советскую…

В. Доронкин

— Сам её чинил.

А. Пичугин

— Да. А потом на следующий год он привез какого-то своего земляка. И он уже набирал заказы, а земляк выполнял работы. И так постепенно, год за годом, лет через 5-6 он уже ездил на «Мерседесе». Давайте поговорим лучше… Четвертый раз я представляю владыку, как члена Епархиального Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение». Расскажите, пожалуйста, про историю братства. Почему вы вообще начали этой проблемой заниматься? И каковы результаты?

Епископ Виктор

— Что касается лично меня, то, когда я был приходским священником, как-то к нам в храм пришли женщины…

А. Пичугин

— А храм где? Расскажите!

Епископ Виктор

— В Ижевске. Это был храм Царственных Мучеников. Примерно в 2006 году пришли женщины и сказали: «Мы — православные. Почему Православная Церковь не занимается теми людьми, которые попали под наркотики, под алкоголь? Вот у нас есть молитвы. Почему, предположим, протестанты, харизматы этим активно занимаются? Вот мы вынуждены ходить в такую организацию, которую они создали — «Матери против наркотиков». Мы занимаемся с ними. Почему Церковь…» И вот я тогда впервые задумался, что это действительно наше упущение. И стал активно интересоваться, стал интересоваться, кто в Ижевске этим занимается. Я познакомился с этими людьми. Конечно, мне сейчас даже немножко стыдно за ту проповедь, которую я перед этими людьми держал и говорил о том, что Церковь говорит о том, что вино веселит сердце человека, что не только воду, но и немножко вина пить надо. То есть это была такая проалкогольная проповедь. Чуть попозже, когда я уже познакомился со своими собратьями священниками-трезвенниками, которые по много лет (многие по 20 лет) находились в трезвости, и у меня всё совместилось, что наличие в Церкви вина и трезвость, оказывается, прекрасно совмещается, и нигде ты не нарушаешь ничего: ни церковных канонов, ни перед собой ты не лжешь, ни других людей не обманываешь. А вот всё у меня стало… Моя внутренняя гармония восстановилась. И я стал собирать вокруг себя единомышленников. В 2010 году у нас появилось приходское Александро-Невское братство трезвения. Почему Александро-Невское? Потому что до революции в Ижевске было Александро-Невское братство, и это братство было в Александро-Невском соборе при Ижевском заводе. Но оно поддерживало связь с Александро-Невским братством трезвости из Санкт-Петербурга, которое когда-то организовал замечательный священник Александр Васильевич Рождественский. Он выстроил храм Воскресения Христова близ Варшавского вокзала. К сожалению, он рано ушел, в 32 года он умер, но дело его было продолжено, развилось. И поистине вот это Александро-Невское братство в Санкт-Петербурге имело филиалы практически по всей России, вплоть до Камчатки. И вот у себя в Удмуртии я тоже нашел следы этого братства. И вот, желая быть наследниками тех добрых, славных традиций, мы свое братство тоже назвали Александро-Невским. И когда я оказался в Глазове, я продолжил это…

А. Пичугин

— Но ведь оно же Иоанно-Предтеченское?

Епископ Виктор

— Я сейчас говорю о епархиальном братстве.

А. Пичугин

— А!

Епископ Виктор

— А Иоанно-Предтеченское братство как раз из всероссийского… Когда уже в границах России стало тесно, когда пожелали включиться в эту трезвенную работу наши собратья из Белоруссии, из Украины, из Казахстана, из других мест. И вот на сегодняшний день практически вся каноническая территория Русской Православной Церкви, где есть такая проблема, где есть такие люди, которые готовы нести вот это подвижническое служение ради страждущих людей, они входят в состав Иоанно-Предтеченского братства Русской Православной Церкви. У нас есть свои встречи, обязательно мы встречаемся в рамках «Рождественских чтений», там бывает у нас своя трезвенная секция. Затем летние встречи. Самая большая встреча — это на озере Увильды в Челябинской области, по местам такие встречи бывают. И, кроме того…

В. Доронкин

— В этом году уже, владыка, порядка шести регионов провели такие встречи — там, где по 100-200 человек собиралось. Две или три таких встречи прошли в Сибири, в Омской области, в Ханты-Мансийске, в Бурятии, еще такой лагерь был под Москвой. Вот четыре! Еще большой лагерь на Урале — Увильды в Челябинской области. И вот уже с каждым годом становится всё больше и больше мест, где люди готовы собираться вместе, учиться, поддерживать друг друга, помогать друг другу, обучаться такой профилактической трезвенной работе.

А. Пичугин

— Здесь, я так понимаю, важно желание самого человека, у которого есть проблемы. Вернее, сначала осознание того, что проблема есть, а потом какое-то желание её разрешить. Даже желание родственников здесь никакой роли не играет.

Епископ Виктор

— Играет.

А. Пичугин

— Играет?

В. Доронкин

— Вот мы сегодня вспоминали вот это социологическое исследование по сельским поселениям, где люди сами отказались от употребления алкоголя и запретили даже продажу в своих населенных пунктах. И активная часть граждан — это, допустим, директор школы или руководитель администрации, или просто какой-то сильный общественник — и вот он может всех обойти, собрать какой-то актив, в который будут входить 5-7% жителей. И эти люди смогут переубедить других граждан, некоторые из которых, может быть, и не отказываются в таких населенных пунктах на какие-то торжества, и ездят и покупают какой-то алкоголь, их там никто не терроризирует, но в целом ситуация, вообще, как бы меняется. И большинство людей даже готовы за активистами следовать в таком… Понимая, в принципе, что, конечно, это полезно и хорошо влияет на молодежь в том числе.

А. Пичугин

— А вы говорите, что желание родственников тоже может играть роль?

Епископ Виктор

— Да.

А. Пичугин

— А вот как, если пьет отец семейства, и что? Пока он сам не захочет, ведь его туда насильно никто не приведет.

Епископ Виктор

— Давайте расскажу. Вот когда я был приходским священником, и люди приходили на исповедь и часто говорили: «Вот, я пью!» — «Ну хорошо, давай вот здесь, перед крестом и Евангелием, дай обещание, что с сегодняшнего дня ты будешь держаться». Вот есть люди, которые такое обещание дают, и всё! Они потом приходят через несколько лет, и с того момента, как отрезало: ни тяги, ничего не было. А есть люди, которым нужна поддержка. Вот для таких людей есть братство трезвения, общество, согласие или как-то по-другому мы их назовём.

В. Доронкин

— Реабилитационные центры.

Епископ Виктор

— Еженедельно для таких людей при храме бывают встречи. Обычно это бывает молебен, поется акафист перед иконой «Неупиваемая чаша» или другого небесного покровителя данного братства. Потом после этого бывают чаепития, потому что многие люди, которые годами за столом только с бутылкой и стаканом в руках оказывались, не знают, как себя вести. А здесь есть возможность поговорить со священником, потому что, как правило, священник возглавляет такую деятельность. Есть психолог. Вот у нас психолог нашего братства — душа, в общем-то, братства, по большому счету. Есть какие-то специальные люди, есть же какая-то община. Мы ведь и Литургии братские такие служим, когда вот эти люди, которые никогда раньше и нот-то не видели, и они начинают изучать ноты, они начинают по нотам петь песнопения церковные, служат, исповедуются, причащаются. Они становятся полноценными членами церковной общины. И потом, пример родственников часто для пьющего человека оказывается тем решающим моментом, который подвигает его к трезвой жизни. Причем ведь мы не говорим: «Вы давайте, долбите его — а чего он пьёт». Не укоряйте, а просто твой личный пример — решающий.

А. Пичугин

— Скажите, пожалуйста, 11 сентября, на днях, в сам День трезвости будут какие-то мероприятия? Вы будете проводить? Это к Валерию, наверное, вопрос в первую очередь.

В. Доронкин

— По всей стране будут проходить мероприятия. В этом году, как и в предыдущие два года, Министерство здравоохранения нас поддерживает. В Москве Московский научно-практический центр наркологии прямо в понедельник 11 сентября на Арбате днём проводит мероприятие. В интернете можно найти (для москвичей это может быть интересно) программу медицинских тестирований, консультаций и каких-то лекций, бесед со специалистами прямо на улицах Москвы. Это прямо на Старом Арбате будет происходить. В Воронеже будет соревнование реабилитационных центров и обществ трезвости православных и светских, где будут соревноваться выздоравливающие трезвые люди на то, какую рыбу больше поймают. То есть это такой вот креатив интересный. Что интересно, в разных регионах 11 сентября не становится жесткой привязкой. Оно становится неким ориентиром, и в связи, допустим, с выборами, которые будут проводить во многих регионах, так, например, в Калининградской области уже 3-го числа прошли мероприятия, в которых несколько тысяч горожан участвовали. И во многих-многих городах: в Новосибирске, в Архангельске каждый год десятки тысяч людей участвуют в разных мероприятиях.

А. Пичугин

— Владыка, а у вас в епархии?

Епископ Виктор

— Да, конечно. У нас есть уже несколько таких опорных центров по епархии в районных центрах: в Сюмсях, Шаркане, Игре, в самом Глазове. В Глазове у нас традиционно бывают крестные ходы, посты трезвости, бывает молебен о изъявлении обета трезвости. Действительно, мы в этот раз будем служить в другой день. В Игре, предположим, подхватила администрация, и они всей администрацией приглашают весь город на такую общую зарядку — это уже было у них. Проводятся велопробеги, флешмобы какие-то — очень такая многообразная работа.

В. Доронкин

— Креативная!

Епископ Виктор

— Конференции проводятся. В общем, мы стараемся донести, рассказать о нашей работе и отыскать тех, кто будет эту работу вместе с нами делать.

А. Пичугин

— Спасибо! Я напомню, что сегодня, в преддверии Дня трезвости, у нас в гостях были епископ Глазовский и Игринский Виктор — член совета Иоанно-Предтеченского православного братства «Трезвение», Валерий Доронкин — руководитель Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Напомню, что День трезвости — это 11 сентября! Спасибо большое! Я — Алексей Пичугин! Мы прощаемся, всего хорошего!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем