«Атомный пастырь». Светлый вечер с прот. Георгием Завершинским

Мы говорили с нашим гостем о его служении в Британии, о новой книге нашего гостя «Атомный пастырь», и о том, как Бог открывается человеку.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

---

А. Пичугин 

— Здравствуйте, дорогие слушатели, в студии светлого радио приветствуем вас мы: Алла Митрофанова — 

А. Митрофанова 

— Алексей Пичугин — 

А. Пичугин 

— И с удовольствием представляем гостя: сегодня этот ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с нами и с вами проведёт протоиерей Георгий Завершинский — доктор философии, кандидат технических наук, магистр богословия, член Союза писателей России, благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии — вот сколько регалий. Здравствуйте, отец Георгий. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Здравствуйте, Алла, здравствуйте, Алексей, я очень рад иметь возможность общаться и отвечать на ваши вопросы. 

А. Митрофанова 

— Взаимно. 

А. Пичугин 

— Да, мы тоже рады, что первый раз вы у нас на радио «Вера». И так мы сейчас перед программой говорили, что достаточно много вам приходится выступать, в том числе на разных радиостанциях, и с проповедями, и просто, я так понимаю, участвовать в разных программах. Вот ура, слава Богу, вы до нас тоже добрались из далёких Британских островов. А Шотландия и Северная Ирландия — вы где больше находитесь? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Четыре прихода в Шотладнии, два прихода в Северной Ирландии, и один приход между ними — на маленьком островке Мэн, который принадлежит Британской короне, но тем не менее имеет даже собственный парламент — там приход, небольшой, но хороший приход. 

А. Митрофанова 

— Маленький островок между Шотландией и... 

Прот. Георгий Завершинский  

— Между Ирландией и Великобританией. 

А. Митрофанова 

— Я просто пытаюсь себе представить: откуда там взялись православные христиане. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Знаете, раскрывая карты, скажем так, это, извиняюсь, офшор. 

А. Митрофанова 

— В каком смысле? 

Прот. Георгий Завершинский  

— В прямом смысле британский офшор, как Виргинские острова, например. Ну и там, как говорят по крайней мере вокруг и в интернете говорят, что там немало капитала из разных стран, ну, наверное, из России тоже. И поэтому там какие-то связи, они то приезжают, то уезжают, но в общем есть приезжие люди из русскоговорящих стран: с Украины, Белоруссии, России — вот с начала возможности выезда за рубеж. Ну и составляют семьи, женятся, выходят замуж в основном. То есть так мы говорим между батюшками зарубежных приходов, что жёны составляют приход. 

А. Пичугин 

— То есть в основном русскоговорящие жёны. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. 

А. Пичугин 

— Ну и «жёны» ещё звучит, кстати, как-то по-церковному. Мы с вами сегодня здесь собираемся ещё для того, чтобы поговорить про вашу книгу, новую книгу — а мы про старую-то, в общем, не говорили с вами никогда. Я думаю, что в первую очередь хотим обсудить книгу с таким нетривиальным названием «Атомный пастырь», которая вышла буквально совсем недавно. У Аллы она сейчас в руках, я тоже потом возьму. 

А. Митрофанова 

— Настолько интригующее название, что сразу хочется её открыть. Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, Москва — как принято писать: Москва, 2019 год, если книга выходит в конце года, то есть она получается новой книгой наступающего уже января. И это совершенно прекрасное такое событие, я надеюсь, что вы нам немного свет прольёте на то, как это возможно, чтобы пастырь был «атомным». 

А. Пичугин 

— Атомный пастырь — это вы, судя по вашей биографии. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. Хотя, вы знаете, меня спрашивают: «Ты что, батюшка, о себе написал?» Нет, какие-то черты, какие-то отдельные события, которые мне приходят на память, переработаны на художественном уровне. Понимаете, спустя много лет литературного творчества, можно сказать, — я писал в основном богословско-философские книги, и ещё часть из них не издана, готовится к изданию, всё это в процессе. Но почему я перешёл к художественному творчеству? Во-первых, я ощутил, что здесь есть лакуна, недостаток слова о Христе, слова о Боге, о вере, где бы вера, Бог и Христос не звучали впрямую, чтобы мы не ставили перед выбором читателя, а пусть читатель выберет сам, пусть он своим разумом, своим сердцем, своими чувствами придёт к тому, что: а ведь это так хорошо, если есть Бог, если есть вера, если есть, куда я могу пойти, чтобы встретить других верующих людей. Но я не только имею в виду радио «Вера», а и церковь, храм Божий, который может находиться поблизости. Так вот, понимаете, так подвести, чтобы читатель сам к этому пришёл, и тогда его выбор будет по-настоящему свободным и естественным. И никто не упрекнёт нас с вами — что, к сожалению, проскальзывает, — что вы навязываете свою веру, вы говорите таким тоном, что как бы припираете неверующего или на путях к Богу человека, припираете его к стенке: ну давай, что же ты, как же ты можешь не верить? — верить надо обязательно. Как же ты в церковь не ходишь, как же ты не причащаешься? И вот эти вопросы — я понимаю, что их надо избегать. По крайне мере я дошёл до такого сознания, что устами героев, персонажей, характеров, если ты можешь подать как характеры, выразить, чтобы они стали живыми людьми, чтобы они стали не диктатом каких-то мыслей твоих, рассуждений, философий, богословий и так далее, а стали живущими в этом мире людьми, то ты можешь достучаться до сердца человека, который никогда раньше не задумывался о вере. Вот для меня примером всегда был такой замечательный автор, как Честертон. 

А. Митрофанова 

— О да, мы его нежно любим! Вы знаете, отец Георгий, название книги «Атомный пастырь» наводит на две мысли. Первая, если к тому же почитать аннотацию, это отсылка к Чернобыльской трагедии, и наверное, это то, что в первую очередь считывается, то есть, наверное, речь пойдёт о священнике, который принимал участие в ликвидации последствий чернобыльской аварии. И люди-ликвидаторы — это, безусловно, герои, это так и есть, и это факт. А с другой стороны, слово «атомный» направляет нас куда-то в область физики, химии и наводит на такие размышления, что ведь по сути «атомный» — это одна из характеристик материи. И с одной стороны, речь идёт о материалистическом взгляде на мир, а с другой стороны, если «пастырь», то, наверное, взгляд на мир там есть и духовный. Вот этот конфликт материалистического и духовного начал, на мой взгляд, может быть, у меня слишком вольный ассоциативный ряд, но он тоже в этом названии заложен. Вам, наверное, часто задают вопрос о том, как в вас, в учёном, в учёном в области философии, в области богословия и в области технических наук (выпускника МИФИ) сочетаются настолько, на первый взгляд, разные взгляды на мир. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Вот так получается, что они совсем не разные, поскольку сочетаются всё же. Я на своём жизненном пути, если я брошу назад на прежние годы — вот МИФИ, аспирантура, исследования, поездки... Я в Сибири на комбинатах Средмаша — тогда  это называлось промышленностью среднего машиностроения, на самом деле это была промышленность, которая занималась ядерными военными реакторами, — и вот в Сибири я около 30 раз был в командировке, застал там такие температуры, которых в Москве никогда не бывало в истории. 

А. Пичугин 

— Это ещё в годы, когда вы работали кафедре, да? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. И вот этого постепенный путь. Он шёл естественным образом, более того, задумываться о вере я начал, когда писал свою кандидатскую диссертацию, исследовательскую работу и научную, и там было больше математики, чем физики. Я вообще больше к математике склонен, чем к физике. И в это время приходят на ум те самые вопросы философские: вопросы смысла жизни или вообще жизни и смерти и так далее — и, конечно, это нашло отображение в книге, хотя по-другому. Вопросы и рассуждения есть, но теперь уже я понимаю, что надо искать, для того, чтобы зацепить сердце читателя и разум его, надо что-то большее — более такое яркое и, сказал бы, эффектное... ну да — эффектное. 

А. Пичугин 

— Поэтому начинается с обложки «Атомный пастырь». 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. И вы, Алла, совершенно правильно подметили — как бы двойственность, да: «атомный» — из физики; «пастырь» — из метафизики. Вот физика и метафизика. И тут я вспоминаю замечательного философа нашего времени — такой Хри'стос Яннара'с, он признанный европейский философ, он православный человек, очень известный. И вот у него книга так и называется «Постмодерн метафизикс» — перевода на русский язык нет её. Ну, понятно, о чём идёт речь, да? И вот там он замечательный тезис привёл, что вообще нет границ. На самом деле физика — это продолжение метафизики, и наоборот. То есть границы нет никакой, граница условно в учебных целях, как говорят, вводится. Так и я хотел бы показать, что нет границ между «атомным» и «пастырем», и совершенно неправильно противопоставлять. И когда мы сталкиваем по привычке какие-то категории, вещи, понятия, иногда даже людей или общества, или целые системы, сталкиваем лбами, то это мы делаем сами, ради своей какой-то пользы или ради своих каких-то целей. Но в реальности этого нет, и попытаться убрать эту границу — не то что убрать, а не видеть эту границу — вот я в этой книге попытался художественно. И даже не сам этот физик — талантливый и очень способный, и автор открытия, которое... прототипом, может быть, для меня послужил Андрей Дмитриевич Сахаров, «отец» водородной бомбы, который нашёл способ упаковки ядерных материалов и доставки меньшего груза с большей эффективностью... 

А. Пичугин 

— Прообразом героя? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Он не стал прообразом героя, просто его открытие... 

А. Пичугин 

— Ну да, у вас там многогранно, опять же, честно признаюсь, что книгу я не читал, но из того, что я о ней знаю, там герой, который был физиком — то, что написано у вас на развороте, на задней обложке. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. Я хотел сказать, что там даже более интересная линия, которая проходит через его коллег. В частности через его коллегу и очень остро относящегося к вере, к Церкви, и коллега — его руководитель-профессор. И эти герои у меня перед глазами, потому что я с ними имел дело в своё время. И я пишу — это с конца 70-х до 1986 года, до трагедии Чернобыля время простирается, чуть позже. 

А. Пичугин 

— Мне две книжки попали недавно в руки (недавно — это за последние три дня): ваша, которую предстоит прочитать — «Атомный пастырь»; и ещё одна — Александра Архангельского, вот название у меня выпало из головы, про тоже учёного, который обрёл Бога в 80-е годы. То есть сама история и сама идея невидимо где-то в близких плоскостях лежат. Но вот так как они мне попались с разницей в два дня, очень интересно сейчас будет прочитать. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Промыслительно, скажем так. 

А. Пичугин 

— Но «Атомный пастырь» меня почему-то ещё отсылает к теории, которая мне, честно говоря, совсем не близка, она была озвучена лет двенадцать назад рядом таких консервативных, если можно так выразиться, философов — если их можно назвать философами, что тоже спорно: «атомное Православие». Если помните, это обсуждалось в середине 2000-х. когда Церковь так вот вышла из периода постсоветского, из периода 90-х, и стала искать какие-то направления, люди, находящиеся внутри Церкви, стали предлагать различные идеологические варианты. Хотя, на мой взгляд, идеология и Церковь — вещи, не очень совместимые. Но среди прочего, я помню, что эту идею поддерживали люди, которые как-то задумывались вообще о церковном будущем — была вот эта теория «атомного Православия» — сильной страны и сильной Церкви, наследующей византийские традиции. Но здесь-то речь совсем о другом, но вот почему-то «атомное Православие» и «Атомный пастырь» — у меня в голове эта связка сработала. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Нет, не совсем о другом — похоже, между прочим. Что мы сильные, что у нас наука, у нас сильная... ну, про веру я там не говорил, это не те годы были, но сильная наука, и куда? — отступите, слабаки, отойдите, непонимающие, или спросите нас — мы вам скажем, как и что надо... как жить. И понимаете, начиная с такого пафосного заявления, — это размышление главного героя, который уже там пребывает, в общем, совсем не в самой большой силе своего организма, попросту говоря, он уже прикован к больничной койке. Так вот, это пролог как раз. Эпилог не буду говорить, конечно, потому что иначе потеряет смысл... 

А. Митрофанова 

— Нет, не стоит, конечно. 

Прот. Георгий Завершинский  

— И вот этот путь — это прохождение... там в самом прологе уже как бы красной нитью эта тема заявлена: вот мы герои, мы сильные, мы активные. Но приходит другое время, начинается оно, простите, с Чернобыльской трагедии — другое время, другая цивилизация, другой взгляд, другие люди. И это время, я думаю, продолжается, и такие вопросы, и осмысление своей силы и своей слабости приводит человека к тому, что сила-то Божия в немощи совершается. Поэтому всё-таки немощь — это не самое постыдное состояние человека. 

А. Митрофанова 

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня протоиерей Георгий Завершинский — доктор философии, кандидат технических наук, выпускник МИФИ, член Союза писателей России, магистр богословия, и благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии. Мы рассуждаем на очень интересную тему. Дело в том, что наш сегодняшний гость — он представитель и мира науки, и мира богословия, мира духовных смыслов. И отец Георгий — автор книги «Атомный пастырь», которая вот только-только издана и выходит сейчас в продажу. И в этой книге те вопросы, которые поднимаются, они на самом деле вопросы, которые можно назвать если не вечными, то вопросами, которые выедали мозг людям, начиная, наверное, века с девятнадцатого, когда первые такие ростки будущих вот этих... 

Прот. Георгий Завершинский  

— С семнадцатого века — с машинного времени, Ренессанс. 

А. Митрофанова 

— Да, совершенно верно, с эпохи нового времени, с Ренессанса. Но вместе с тем научно-технический прогресс как явление, наверное, захлестнувшее Западную цивилизацию, — это вот век девятнадцатый, порог девятнадцатого-двадцатого. Может быть, я не права, но мне кажется, что когда паровозы... 

Прот. Георгий Завершинский  

— Ну, нет, это массовое производство, кстати, оно из Англии пришло... 

А. Митрофанова 

— Совершенно верно, да. Так вот, массовое производство и есть, и именно тогда в массовом сознании, мне кажется, — не только в сознании избранных, как, например, художники эпохи Возрождения — там Леонардо, Микеланджело или кто-то ещё, кто в высших сферах витал, а вот именно в сознании широкого круга людей уже зарождаются мысли о том, что «ну как же так? Может быть, действительно мир абсолютно познаваем, и когда-нибудь мы спустимся на дно океана и покорим космос, и вот это человеческое знание будет абсолютно безгранично». И вот это ощущение вседоступности и того, что человек действительно хозяин этого мира, мне кажется, именно тогда стало распространяться и захватывать умы. И сначала Первая мировая война, оружие массового поражения, — вот было такой очень серьёзной точкой, которая поколебала, наверное, людей. Потом Вторая мировая война, потом, пожалуйста, Чернобыльская катастрофа, о которой пишете вы, тоже, наверное, очень сильно одёргивает нас в нашей попытке объять необъятное. Насколько, как вам кажется, вот такие события для нас являются знаком «Стоп», что ли, или предупреждением о том, что, может быть, мы слишком сильно заигрались в своём величии? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Вы говорите прямо предзнаменованием, пророчеством! Вы знаете, я не дерзаю даже каким-то образом браться ответить на этот вопрос, потому что мы говорим, что Бог не оставляет мир — Он не часовщик, который запустил процессы, законы и отошёл в сторону, наблюдая, что там будет творить человек. Нет, мы говорим о Промысле Божьем, конечно, проявляется и в этом Промысл, как в любом событии. Всякая грандиозная катастрофа или, напротив, хорошее событие так или иначе приходит не без воли Божьей, не без воли Создателя и Промыслителя этого мира — так, говоря богословским языком. Ну а теперь, если вернуться... абсолютно правильно, вы в точку поднимаете ту же самую тему, которую я и обозначаю в прологе моего произведения, потому что, действительно, и дальше это развивается. И дальше главный герой беседует в разных ситуациях... потому что представьте: 70-е годы, и вдруг физик, талантливый, способный, у него есть родители, у него есть жена, у него есть профессор — руководитель, крупный учёный тоже, который готовит — вот испытания надо проводить. А он говорит: «Вы знаете, я не поеду на испытания». — «Как?! Ты что, больной? Что с тобой произошло, милый?» — «А у меня завтра будет дьяконская хиротония». — «Ха! Да ты что?! Что им там кадилом некому махать?..» — ну и такие слова, которые звучали, и так могло прозвучать от учёного, от профессора, от руководителя научного направления, от того, который ведёт линию развития науки и цивилизации. И впоследствии что-то иное происходит. И вы затронули эту важную тему, что мы понимаем это как трагедию. И война — Первая, Вторая мировые — по сути одна Мировая война, которая с небольшим перерывом была — колоссальное количество жертв. С другой стороны, это индустриализация, поглощение масс, массовое сознание — этому противится душа человека. И Церковь совсем не такая, Церковь — это не масса, это не набор каких-то... это не роботы приходят в Церковь, а это живые люди, личности, персоны, как называет отец Софроний (Сахаров), персона — человек, который дорог лично Богу. Не индивидуально, а лично, подчеркнём, потому что и Бог — Личность. И это взгляд глаза в глаза, встреча — мы смотрим на человека или даже на икону и встречаем живое бытие. И вот это удивление, и это затрагивает и физика, и лирика, и, допустим, человека, далёкого от физики и лирики — там есть у меня персонажи... допустим, оперативники органов, которые, конечно, наблюдают за процессами. Ну как это так? — секретный физик стал священником — ну кто же его отпустит из цепких рук, из-под пристального внимания специальных органов? И там есть они у меня... 

А. Пичугин 

— У меня как раз вопрос в связи с этим — с историчностью повествования. Мы знаем, что в 70-80-е годы рукоположиться человеку с высшим образованием было тяжело, а уж человеку с секретностью или человеку, который занят в таких научных областях, так и вовсе невозможно. Известны интервью отца Георгия Эдельштейна, вашего тёзки, который, будучи кандидатом наук, сумел рукоположиться у единственного архиерея, который мог себе это позволить — у будущего митрополита Хризостома, ныне живущего на покое в Литве, который единственный, по сообщениям уполномоченных, рукополагал людей с высшим образованием без особых проблем просто потому, что не сообщал об этом никуда. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Ну всё-таки не все хиротонии, конечно, были под таким пристальным вниманием и контролем. 

А. Пичугин 

— Конечно, был отец Глеб Каледа. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да, и что-то проходило, что-то могли и просмотреть спецслужбы. Но вот вопрос — нельзя объять необъятное — эту тему я не затрагиваю, потому что она, может быть, для отдельного повествования или какого-то архивного исследования и так далее. Но возможно ли это или невозможно — для художественного произведения это не вопрос. Возможно, были такие хиротонии, редкие, но они случались. И главным образом, конечно, это определялось волей, настойчивостью и верой самого кандидата. И всё-таки мы говорим, что Бог есть, и всё-таки Он даёт... приходили к вере люди, занятые в разных сферах, в том числе и в физике. Примеров немного, очень немного, но они есть, и пусть будет один из них вот этот герой, жизнь которого я описываю. 

А. Пичугин 

— Отец Александр, да? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да, отец Александр. Тем более он не был таким уж... он сделал открытие, но это открытие было известно в узких научных кругах, оно ещё не дошло... о значимости этого открытия... испытания ещё не были проведены — там по повествованию. И спецслужбы могли ещё этим и не заинтересоваться, а только-только вот... Так я специально, преднамеренно сделал, чтобы не вызывало подобных вопросов, очень понятных вопросов, конечно. 

А. Митрофанова 

— Отец Георгий, а как в вашей жизни этот переворот произошёл? Или, может быть, даже не переворот, а открытие другого измерения в жизни. Если вы — студент МИФИ, лучшего, по-моему, вуза в области физики и математики, вообще технического вуза в стране. И при этом вы студент, подающий надежды, а потом и сотрудник института. И вы же, по-моему, остались там в лаборатории работать, да? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да. 

А. Митрофанова 

— И вы — сотрудник лаборатории, и уже и научный сотрудник, а потом и кандидат технических наук. Как всё-таки и на каком этапе, и в связи с чем проникает в голову мысль о том, что не всё в мире познаваемо и измеряемо? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Но вот такой опыт. Я уже начал об этом говорить — когда в одиночестве, в закрытых комнатах первого отдела сидишь многими часами и день за днём. Уже испытания прошли, акты о внедрении моей работы получены — я занимался написанием уже кандидатской диссертации. То есть в студенческие годы я об этом даже не думал — ну, думал, конечно, что-то читал. Да, у меня Библия была! Первая Библия ко мне попала из рук моего школьного друга, который стал сектантом — свидетелем Иеговы. И, кстати, довольно известным — вот он даже на судах состязался с Дворкиным в своё время. Ну вот так вот, к сожалению. Библия из его рук ко мне попала, я её купил, заплатив немалую цену по тем временам: 40 рублей — это была целая стипендия месячная. И вот у меня и Библия была, и всё к этому шло. И потом я пришёл к выводу, что необходимо креститься. И первое впечатление от Литургии... до сих пор у меня воспоминания о ней — очень крепкое, серьёзное основание для того, что, да, вера — это то, что человек ищет всю свою жизнь и в конце концов обретает. 

А. Пичугин 

— А в каких храмах крестились и первая Литургия? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Но вот в Коломенском — там это рядом с МИФИ, но это и вполне естественно. Но сам внутренний путь, внутреннее решение — я это постарался в уста, мысли, соображения моего героя вложить. Но всё-таки, когда ты уже это излагаешь словесно, оно теряет ту волшебную чистоту и ясность, когда это приходит на ум, на сердце, то есть выразить это невозможно, есть вещи просто невыразимые. Допустим, когда я совершал Божественную литургию, и до ныне, настолько моменты приходят погружения, что ты не ощущаешь просто — как будто пламя горит, и тебя уже нет. Но вот такой опыт. Нечто подобное, предвестники того, что будет дальше... потому что я думаю, что путь к Богу, как бы мы его ни описывали, это нужно делать, это многие делали и делают, и не только физики, но и простому человеку есть что сказать о его пути к Богу. Путь к Богу — это восхождение постоянное. Я люблю гулять в горах, у нас там, слава Богу, есть такие места, абсолютно уединённые. И однажды, вы знаете, я был в горах на довольно продолжительной прогулке, свыше десятка километров, в условиях гор это большой маршрут, и абсолютная тишина была, абсолютное отсутствие какого-либо шороха, звука, и одиночество просто непередаваемое. И в этот самый момент я ясно, абсолютно ясно всем своим существом ощутил, что я не один. И вот это осознание не одиночества при полном одиночестве внешнем — это великая вещь, это очень многое открывает человеку и ставит его... Ведь вера — это уверенность в невидимом, как говорит апостол. И уверенность в невидимом приходит от невидимого же подтверждения её. И вот так это и происходит. Вера — удивительная вещь, она не поддаётся убеждениям или каким-то попыткам укрепить веру, так сказать, упражнениями. И в то же время она ожидает — как бы вера, её укрепление, ожидает упражнений с нашей стороны, то есть усилий, усердия, намерения. Так говорится, что Бог ценит наше намерение, Он видит его, Он поддерживает его. Вот мне кажется, так и случается путь. Так и у меня, наверное, было, и описать это невозможно, но это было очень устремлённо и без всякого сомнения и колебания. Но потом, конечно, общение в научном коллективе, и с научным руководителем моим тоже я общался, и он задавал вопросы. Он был уже человеком в возрасте, очень большой вес имел в научных кругах, он был секретарь всех специализированных учёных советов, и в министерстве он был большой фигурой, но уже близился к покою. Но вот его интересовали вопросы веры: а вот как, почему?.. 

А. Пичугин 

— Давайте сейчас подробнее немного об этом поговорим — перерыв небольшой, буквально минута. Напомню, что протоиерей Георгий Завершинский, кандидат технических наук, член Союза писателей России, доктор философии, благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии, в гостях у светлого радио. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. Через минуту снова в этой студии. 

А. Митрофанова 

— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напомню, что в гостях у нас сегодня протоиерей Георгий Завершинский — магистр богословия, доктор философии, кандидат технических наук, член Союза писателей России, благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии Сурожской епархии. Мы говорим о новой книге отца Георгия. Первый опыт, я так понимаю, да, в художественной литературе ваш? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Нет, у меня уже были изданы повесть и сборник рассказов, но небольшим издательством и небольшим тиражом. Но они есть уже и в православных магазинах, и в сетях. 

А. Митрофанова 

— Можно поискать. Сейчас мы говорим о книге «Атомный пастырь» — так она называется, и о событиях вокруг этой книги, и о том, собственно, что автора побудило к созданию этого романа. И отец Георгий, то, что вы рассказываете о своём пути к Богу, который, наверное, действительно сложно бывает словами описать и передать, тем более если это не связано с какими-то очень яркими такими событиями. Мы же зачастую к Богу приходим через какие-то сложные переживания такие, через потери, и тогда, наверное, это и можно описать. А если это так, как у вас — из внутреннего запроса, то это действительно история непростая — рассказать о том, как это было и как человек с техническим складом ума открывает для себя иное измерение. Вместе с тем, вы же начали рассказывать о вашем научном руководителе. Какие он вам вопросы задавал? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Но прежде я хочу сказать, что всё-таки у меня не технический, а, скорее, математический склад. И математика, философия, богословие, как известно, почти сёстры и братья между собой... 

А. Митрофанова 

— Во всяком случае, все стремятся к гармонии — это факт. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да, к гармонии, к выводам. Я такой очень строгий был всегда в выводах... я даже в своё время вывел многими месяцами таких ночных сидений уникальную формулу, которая была опубликована в математическом журнале. И это такое, можно сказать, открытие... 

А. Митрофанова 

— Это открытие, конечно. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Просто дальше я уже поменял взгляды и всё ушло, а так можно было бы дальше... Так более того: когда кандидатскую диссертацию мне... в общем, не было ни одного чёрного шара, скажем так. И даже рекомендовали продолжить — через два года докторская была бы в этой сфере. Сразу подчеркну: да, приход к Богу был естественным, он был всё время, потому что это был сначала незаметный, но всё-таки поиск души. А вот к священству приход был уже связан с серьёзной моей такой трагедией жизненной. Это, может быть, отдельный разговор, он уже не с физикой будет связан, потом, может быть, в следующих передачах при нашем общении я вам раскрою, чтобы не мешать всё в одно. 

А. Пичугин 

— Не будем мешать, но вы только скажите: вы изначально не собирались?.. Вы участвовали в церковной жизни, в приходской жизни, были старостой большого храма московского, но сами в священники не собирались на тот момент? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Ну, староста когда уже был — это уже произошёл тот переломный момент, потому что я тогда уже учился... во время, так сказать, моего старостата я уже поступил учиться. И как раз я поступил учиться, когда вот этот перелом, такой надлом крепкий очень в жизни был. Простите, заинтригую вас, но, в общем, я прошёл опыт того, что я мог и не жить больше, то есть жизни и смерти, причём насильственной смерти. 

А. Митрофанова 

— Ничего себе! 

Прот. Георгий Завершинский  

— Это вот такой переход к священству был, то есть к пути — всё, уже дальше не сворачивать. И дальше были эпизоды — это уже на моём зарубежном служении тоже — встречи лицом к лицу с фактом уже другого бытия, то есть всё, ты уходишь и тебе нет больше, и не будет никогда. Об этом у меня есть в книге рассказов — такой художественный рассказ, но по сути это опыт личный. Так вот, я просто разделил приход к Богу естественным образом, таким внутренним способом он произошёл: с появлением Библии я понял, что это книга, с которой я никогда не расстанусь в своей жизни — так оно и есть. А теперь вы меня спросили о том, как с научным руководителем... 

А. Митрофанова 

— Да, как выстраивался диалог. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да, он даже не столько был научным руководителем, он был крупным руководителем. У меня был руководитель научный из среднего звена, а это был крупный шеф, босс такой, так сказать. И вот именно он заводил разговор о вере. Уже это время было Перестройки, там уже можно было говорить, это не вызывало каких-то... хотя всё равно вызывало скепсис, такую ухмылочку в научных кругах: ну что там? вы же понимаете, ну как тут можно говорить? ну бабушки там ходят, ну, станем постарше, тогда и поверим. А вот он задавал вопросы, уже действительно в зрелом возрасте человек был, и вот попахивая «Беломором» — это было такое курево особенное, — и так вот в прокуренном до последней стадии кабинете мы с ним разговаривали о Боге, о Библии, о вере. Он называл себя православным коммунистом, он был убеждённый такой коммунист, но считал, что Православие — это тоже, так сказать, такая грань человека нашего в нашей стране, в нашем обществе, вполне естественная. Вы знаете, в этом находят многие какое-то продолжение. Даже назад оборачиваясь, мы видим, что весьма многое коммунистическая партия взяла, просто ничего не меняя, только убрав слово «Христос», и «Бог» убрав, и взяли в качестве «Кодекса строителя коммунизма», и другие положения, устройство общества и многие-многие вещи, которые выходят, может быть, за рамки нашего разговора сегодня, взяли просто... потому что это удобно, потому что для нашего общества, для нашей ситуации, для нашей жизни это годится и проверено веками. 

А. Митрофанова 

— Только цели разные. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да-да, цели разные, совершенно верно. 

А. Пичугин 

— А если мы вспомним историю раннего советского времени, 20-х годов, то мы увидим там и «красные крестины», и «красные венчания». Только тут очень большая опасность, как мне кажется, когда люди, очень активно связывающие коммунистическую идею и христианскую, действительно начинают не видеть между ними разницы. У меня есть такие знакомые, причём они внутри Церкви находятся, действительно внутри Церкви — я не могу сказать, что это случайные люди в ней. Но вот они не ставят знака равенства, но этот знак равенства выливается из всего того, что они говорят. 

А. Митрофанова 

— «По плодам их узнайте их». Но если на плоды посмотреть — они же разные совершенно, с разных деревьев. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Совершенно верно, Алла и Алексей. Вы совершенно правильно эту тему затронули, я думаю, что это тоже для отдельного, большого разговора. Но, действительно, вот убрать Христа, а всё остальное оставить — вот и всё. Только не надо Христа, не надо об этом — это пусть как-то в стороне будет. И дальше всё в порядке, всё укладывается совершенно в коммунистическую идеологию: общественное сознание, ты себя приносишь в жертву общественным идеям, каким-то высоким общечеловеческим ценностям. Но ты себя отдаёшь в жертву, ты — ничто, а ценности — всё. Вот так мы и жили. 

А. Пичугин 

— Саму идею Христа. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Не просто идею, а личность Христа — это очень важно. 

А. Пичугин 

— Мы помним, как отец Александр Мень, например, в 89-90 году — ещё лапинское телевидение фактически же было, — выступая, это было условием, не мог произнести слово «Бог» и не мог произнести слово «Христос». Он говорил обо всём об этом, только лишь избегая двух понятий, двух слов, вернее. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Абсолютно! И отец Александр уникальный совершенно проповедник, вот без именования он тем не менее проповедовал. И вот это как раз пример тот самый, который можно привести нынешним «православным коммунистам» или «коммунистическим православным» — не знаю, как это выразить, — что на самом деле там, где стоит твоя вера, твоё отношение к Богу как к Личности, несомненно не к идее, не к догмату, не к набору нравственных правил, а Личности, Которая тебя встречает, тогда ты сможешь сказать — в нынешних условиях не стоит избегать, но иногда и преувеличивать, и приумножать использование слова «Бог», «Божье», «Божье благословение», «Божья Матерь», «Святые отцы», Иисус Христос так говорил или эдак, вот там написано так или эдак, — ну, конечно, иногда надо так сказать, но надо со смыслом, чтобы за всем этим стояла либо твоя жизнь, и было ясно, что ты так живёшь; либо твоё дело какое-то, либо твоё служение, но чтобы убедить человека не пустым звуком, а реальным, овеществлённым, скажем так, материализованным, физическим делом и присутствием. В этом смысле тема, которую я поднимаю, может быть, для дальнейшего творчества или развития, и не только в книге «Атомный пастырь» — тут не так давно тоже вышел мой богословский труд. Это фактически переработанная докторская работа моя на русском языке, называется «Богословие диалога. Тринитарный взгляд». Вот это сугубо, строго с позиции троичного богословия обоснование того, что диалог бывает подлинным, только если он подтверждён — подтверждён тем, кто видит и понимает, и воспринимает подлинность намерения двух вступить в диалог, то есть в общение, быть услышанными и услышать другого. 

А. Митрофанова 

— Вы сейчас о диалоге человека и человека, человека и Бога, или о диалоге, или даже — как сказать? — разговоре внутри Троицы? Как, вот о чём? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Давайте о диалоге мы отдельную программу сделаем — я принесу книжку и поговорим. Вы почитаете и познакомитесь. Ну, чтобы сейчас не рассеиваться сильно. 

А. Митрофанова 

— Хорошо! 

Прот. Георгий Завершинский  

— Хотя это продолжается, у меня сейчас выходит постепенно серия из трёх книг — серия называется «Богословие диалога». Но уже та была академическая книжка, а теперь вот такие свободные размышления, рассуждения, если хотите, гомилетического такого характера. В общем, эти книжки выходят, но тоже там зависит от возможностей, от... Сейчас одна книжка готова, всё, получен гриф Отдела, но вот на типографию не хватает средств — бывает такое. Ждём, пока появятся средства на типографию. А книжка готова — называется «Встреча с Христом». 

А. Пичугин 

— Вам не жалко было оставлять ту науку, которой вы занимались в 80-х? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Жалко. И вообще я не хотел её оставлять. Вообще, я считал, что всё это продолжение. И даже я в своё время — тоже тема для отдельного, может быть, разговора и встречи — я считал, что бизнес, который у нас появляется в начале Перестройки, что это тоже продолжение науки, вот маркетинг — это такие научные взгляды, которые на практике реализуются, дают возможность развиваться, жить, получать средства для жизни. 

А. Митрофанова 

— Вам это было интересно? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да-да, именно! Я шёл дальше, я не считал, что я просто где-то остановился, забыл всё, что было. Нет-нет. У меня и фамилия такая, что я стремлюсь завершать какое-то дело, проект какой-то. Вот завершил — дальше пошёл. Поэтому я — Завершинский. 

А. Митрофанова 

— Интересно всё-таки, что же завершилось в вашей жизни перед тем, как вы приняли сан? Ведь не бывает так, чтобы человек, который жил наукой, мыслил наукой, внезапно, раз, переключился и сразу стал богословом, стал священником и так далее. И то, что вы сейчас написали роман, где встречаются эти два начала — физическое и метафизическое, как вы обозначили — свидетельствует о том, что внутри вас, может быть, этот диалог продолжается или, может быть, это как-то гармонично связано внутри вас — и взгляд на мир как учёного, и взгляд на мир как богослова. Вот когда вы уже стали священником, не было ли такого, что в вас просыпался учёный? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Безусловно. Более того, в моей диссертации целая глава, которая так и называется «Отношения в безличном мире». Безличный мир, я полагаю, носит отпечаток Творца — трёхразмерный, трёхмерный. Я привожу там примеры элементарных частиц и подтверждаю цитатами из знаменитых физиков, лауреатов нобелевских премий, таких как Ричард Фейнман, допустим, не говоря уже про Эйнштейна. То есть что это отображение есть след, и это продолжение органично соприбывает в человеческом разуме, в человеческом сердце. Более того, как у человека разум не отделён от сердца — мы знаем это письмо знаменитое о вере, о Боге, которое написал Эйнштейн уже в зрелом возрасте, после всего, чего он достиг. Он отвергает, конечно, религию, религиозность — такое нарочитое поклонение Богу, но он не отвергает Бога, он видит, что как раз Бог есть, и за всем этим там наступает предел человеческого познания и проникновения в тайны бытия. Он наступает — этот предел. У меня есть небольшая брошюрка, она доступна в интернете как раз, она даже на «Вики. Религия» есть, так и называется: «Верю! Слава Тебе, Боже! Как верить несмотря ни на что». Один из примеров: отменяет ли Причастие бозон Хиггса? Вот открыли «частицу Бога» в этом адронном коллайдере — ну, да, доказали, что с неё начинается... Ну что же теперь больше нет тайны, что, теперь все тайны открыты? Эта тема очень глубокая, очень насущная, она остаётся таковой всегда. Ну что же, раз мы, физики, математики, двигаемся дальше, доказываем... всё равно есть тайна, и это, кстати, неспроста. Допустим, такие вещи, как теорема Ферма — ну не доказана доныне, как бы ни было... есть какие-то леммы, подлеммы, доказывают что-то, двигаются, получают высокие степени профессорские. Да, Перельман наш знаменитый — он же доказал одну из каких-то маленьких частичек этой самой теоремы Ферма. Но сама теорема верна, а не доказана до сих пор — вот тоже тайна в этом есть. Кто знает, докажет ли кто-нибудь её когда-нибудь или нет? Но попытки делают. Так и в другом — и в физике то же самое: мы исследуем, мы обретаем бозон Хиггса, но за всем этим что-то всё-таки остаётся непознанное. Поэтому мой пафос этой простой очень книжки, такие афоризмы просто — такими короткими блоками, как я называю, это стиль СМС такой, чтобы человек мог просто раскрыть на любой страничке, что-то такое: захватить какую-то идею и закрыть. Она в электронном виде доступна. И вот эта встреча, вот этот проблеск сознания рождает грандиозные совершенно перемены в человеческом восприятии мира и вообще самого себя. Но вот в моём случае как раз, я говорю, была действительно серьёзная трагедия, которая связана с другой, может быть, моей такой ипостасью перестроечного времени, когда я действительно решил, что вот этот бизнес, который к нам нагрянул так неожиданно, все врата открылись — что это действительно продолжение, что надо этим заниматься и достичь успехов именно научным подходом, применяя научный поход. Первое время это действительно казалось так, но потом настали времена более прагматичные, более жёсткие, суровые, и вот там пришлось столкнуться с реальностью, которая есть, вернее, была в то время. Сейчас, может быть, она не так явно присутствует. Время было трудное — 90-е годы. Об этом у меня есть несколько рассказов, опубликованных в сборнике рассказов «День святого Патрика». 

А. Пичугин 

— Напомним, дорогие слушатели, что в гостях у светлого радио протоиерей Георгий Завершинский, доктор философии, кандидат технических наук, член Союза писателей России, благочинный приходов Шотландии и Северной Ирландии в Сурожской епархии Московского Патриархата, здесь в гостях у программы «Светлый вечер» на светлом радио. Отец Георгий, тем не менее я сейчас читаю книгу, которая очень долго лежала у меня на полке — я сначала Доккинза изучал, новых атеистов, мне было интересно. А дальше такой своеобразный ответ на несколько книг новых атеистов уже тоже, к сожалению, покойного автора Амира Ацеля «Почему наука не отрицает существование Бога». Действительно у меня, наверное, большую часть какого-то сознательного воцерковления не было конфликта. Но меня всегда удивляло, почему конфликт в принципе существует. Но если он существует, значит, я просто, наверное, не очень хорошо понимаю суть вещей. И если постараться разобраться в этом более детально, то либо появится конфликт, либо по крайней мере увижу какую-то динамику его развития со стороны. Одна моя знакомая в своё время сказала: «Конечно, физики — люди верующие, это понятно. У них нет конфликта с Богом. А вот у нас, у биологов-эволюционистов, этот конфликт есть. Мы точно знаем, что никакого Бога быть не может, потому что просто мы это видим в результате наших научных экспериментов. А физики, какие бы они ни были, любых направлений, у них этого конфликта нет, потому что предмет их исследований напрямую с Богом не связан». Это мне сказал один человек, который когда-то был очень воцерковлённым, певчим церковного хора и так далее. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Нет, конечно, стоит подправиться, потому что если биологи, то и физики, конечно... Простите, а бозон Хиггса, о котором мы говорили? Это как раз и есть попытка опровергнуть всё — ну нет никакого Бога. Вот так происходило творение — бесконечно малого объёма бесконечно большой массы вот эта частица, потом происходит Большой взрыв, и Вселенная начинает расширяться, или пульсировать, по современным некоторым... и вот это так и идёт. А, собственно говоря, что за этим было, мы не проникаем, но, возможно, была другая пульсация — когда-то она сжималась. Такую тоже версию приводят — что она сжималась до бесконечно малого объёма, потом опять расширялась и так далее. Что это процесс, который сам из себя вытекает, как лист Мёбиуса или бутылка Кляйна, — знаете такие примеры? Вот сама в себя переходит и сама из себя вытекает. 

А. Пичугин 

— А как это отрицает возможность бытия или не бытия Божия? 

Прот. Георгий Завершинский  

— А нет такой причины, нет никакого первоначала, перводвигателя, толчка, нет — всё оно так вот происходит всегда, насколько мы себя знаем. Вообще говоря, даже метафизики или богословы, философы такого метафизического направления считают, что вот это начало и перводвигатель — это не есть подлинная причина существования мира. И даже с этим соглашаются, приходят к такому выводу, что ненужно было бы и нет такого формального момента, формального знака, что человек и материя, пространство и время — это суть одно. Оно появляется одно для другого, и всё вместе для того, чтобы был человек в нём. И всё — вот его нет, тогда и говорить не о чем. А вот он есть — тогда мы и говорим, что есть физика, есть биология, есть дарвинизм. Кстати, Дарвин был, как известно, католиком ревностным, и чрезвычайно огорчался в конце жизни, что его теория, его выводы привели к атеистическим построениям. 

А. Пичугин 

— Один из самых известных антропологов, который тоже по идее должен был бы быть атеистом, Пьер Тейяр де Шарден, он был священником. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Да-да-да. Поэтому и метафизика современная, мне кажется, такое наиболее взвешенное, точное отображение, и я об этом говорю в своей богословской книге — привожу просто там и цитаты, и сам рассуждаю, что вот сотворено всё одним актом: и пространство, и время, и материя. И это подтверждает выводы квантовой физики. И ведь вы знаете, что есть корпускулярно-волновая теория материи: частичка с массой и скоростью, или ускорением, представляет импульс-энергию. Но есть иное представление — о вероятности пребывания электронов в данной точке пространства, в данное время. И эта вероятность полностью и до конца описывается электроном. И тогда мы приходим к умозрительной, метафизической теории элементарных частиц, то есть всё с метафизики начинается, и потом возникает из неё физика. И границы нет. Это такая современная... 

А. Пичугин 

— Метафизика — как представление изначальное. 

Прот. Георгий Завершинский  

— Понимаете, что, нет. Вот именно, что представление — это и есть начало материи, вот именно представление, вот именно идея. Ну, может быть, возвратимся к миру идей преподобного Максима Исповедника или предшествующих философов. Ведь, знаете, нельзя так сказать, что такие вещи, как философия, богословие, представление о мире, о человеке, что они вот развиваются от малого знания к большому знанию. Этого никто, думаю, из современных думающих людей не скажет. Понимаете, глубина познания приходит опытным путём. И где-нибудь там в академии ученики задавали Аристотелю вопросы, получали ответы, выстраивали свою систему. Они, возможно, гораздо глубже проникали в суть вещей, чем, допустим, ваш знакомый биолог или физик, или ещё кто-то из современного мира, который в очень узкой сфере специалист-профессионал, а в остальном теряется. И его знания профессиональные... как допустим, водитель прежде должен был знать все улицы, а сегодня вот он меня вёз — не надо ничего знать... 

А. Митрофанова 

— Есть навигатор. Я как раз хотела у вас спросить, почему так происходит, что современники Аристотеля, да собственно и сам мастер, могли более глубоко, что ли, понимать и причины мира, человека, всего, чем, скажем, современные учёные-биологи? Дело здесь только в узкой специализации, дело в том, что они как-то более целостно видели мир, но при этом они же и гораздо меньше про этот мир знали? Или всё-таки не меньше? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Вот в том-то и дело, что вопрос меньше или больше по отношению к познанию мира как бы повисает в воздухе, нельзя измерить это. И мы живём в таком мире, вы знаете, как зум, через который мы опускаемся на землю и выхватываем какой-то участок. Вот войдём в «Гугл-карты» и там зумом так раз — откуда-то сверху приблизимся, и вот он домик, вот какой-то садик. Но если подняться, этот зум увеличить, то мы увидим целую планету Земля. Вот примерно так углубляясь и профессионально сосредотачивая внимание на малом, мы, в общем, теряем больше. Мы видим одну часть на этом зуме, а остальное для нас теряется. 

А. Митрофанова 

— Сущностно и более глубоко, что ли, понимать процесс, происходящий в мире, мы не стали. У меня, знаете, какая здесь аналогия приходит на ум? Когда сравнивают, например, даже и какие-то выдающиеся, маститые учёные себя со своими бабушками или прабабушками, кто кого застал, и говорят о том, что их житейская мудрость на порядок выше, чем их собственная, при том, что этот человек может быть светилом мировой науки. Но житейская мудрость про что-то про другое... а житейская мудрость, как мне кажется, как раз про... 

А. Пичугин 

— Бытовая. 

А. Митрофанова 

— Ты знаешь, с одной стороны, бытовая, с другой стороны, про какое-то более глубокое, что ли, понимание природы вещей. Я не знаю, мне сложно об этом судить. 

Прот. Георгий Завершинский  

— В общем, всеохватность, то есть способность охватить многое — увеличить этот зум. В зрелом возрасте или в каком-то опытном возрасте человеку не надо видеть детали, он уже знает, что там, он это прошёл, и он поднимается выше, он отодвигает картину и видит мир в целом, и глобальные процессы, и понимает их причину и последствия. Во всяком случае, философы приближались к тонким, очень глубоким вещам и могли выразить это словесно, и как-то понимали друг друга — это немало. Представьте, сейчас уже философы перестали понимать друг друга, потому что очень много частностей, терминологии, много, скажем, сущностей, которые без необходимости появились, и это отвлекает внимание. Поэтому в этом смысле, на мой взгляд, как физика и как метафизика, вера и традиции, и Православная Церковь, и устройство, и чин — всё это имеет глубокое и очень неотъемлемое значение именно для людей науки: для физиков, для биологов. На этом как бы замыкается круг, ведь человек не мог соединить одно с другим, договориться с коллегами. Конференции проходят, высказывают точки зрения, но расходятся всё равно каждый при своём — на научных конференциях, да на любой — на богословских то же самое. 

А. Пичугин 

— Ну, иногда всё равно... почему? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Они редко когда сходятся, редко, если только там приходит какая-то фигура заведомо высшего порядка, то как-то примиряет всех. Да и в Церкви тоже так было, вспомните: на Соборах император председательствовал. Для чего? Чтобы вот так совсем не рассорились между собой богословы. 

А. Пичугин 

— Да, нам уже пора завершат нашу программу — очень интересно. Я надеюсь, отец Георгий, что вы к нам ещё придёте не раз. 

А. Митрофанова 

— Пять тем я сегодня насчитала, которые вы обозначили в ходе нашего разговора и сказали, что это достойно отдельной беседы. Вот пять тем — мы вас ловим на слове. 

А. Пичугин 

— Вы раз в два месяца бываете в России, как вы говорите, да? 

Прот. Георгий Завершинский  

— Примерно, да. 

А. Пичугин 

— Ну вот на год нам хватит. Протоиерей Георгий Завершинский — благочинный приходов Северной Ирландии и Шотландии Сурожской епархии, доктор философии, кандидат технических наук, магистр богословия, член Союза писателей России — вот сколько должностей. И мы сегодня говорили про книжку отца Георгия — новая, только что вышла, 2019-м годом помечена, называется «Атомный пастырь». Спасибо огромное! Алла Митрофанова — 

А. Митрофанова 

— Алексей Пичугин — 

А. Пичугин 

— Всего хорошего. 

А. Митрофанова 

— До свидания. 

Прот. Георгий Завершинский  

— До свидания.