У нас в гостях был историк, публицист, директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Разговор шел о судьбе, отношении к вере, особенностях правления и роли в истории Англии короля Карла II.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я Дмитрий Володихин. И сегодня мы поговорим об одном великолепном средневековом монархе, ну с точки зрения нравственности, может быть, и не столь великолепным, о нём говорят в превосходных тонах, прежде всего, потому что его царство не богатое на события, богатое на острые, яркие эмоции, запомнилось оно англичанам, и может быть, в значительной степени запомнилось, потому что до него было так называемое Межкоролевье или, по-русски говоря, Гражданская война, после его правления тоже была война. Его правление запомнилось как островок относительной стабильности при между тем довольно сложных обстоятельствах. Итак, представлю вам нашего героя — это английский король Карл II. Ну и чтобы мне не говорить о нём слишком много, я всё-таки специалист по другой эпохе, мы сегодня пригласили к нам в студию нашего постоянного, ну вот, как издатели говорят, нашего постоянного автора, нашего постоянного гостя, директора образовательных и просветительских программ фонда «Исторические перспективы», старшего преподавателя Московского государственного института культуры Александра Азизовича Музафарова. Здравствуйте.

Александр Музафаров:

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин:

— Ну я знаю, вы читаете время от времени в Москве заинтересованной аудитории цикл лекций о монархах Европы и России. Карл II занимает, в общем, видное место в череде монархов. Англичане его любят и ненавидят одновременно, но всё же, наверное, больше любят. Странный был человек, и мне хотелось бы из ваших уст по традиции услышать краткую визитную карточку, то, что наши радиослушатели должны вспоминать в тот момент, когда разговор заходит о Карле II.

Александр Музафаров:

— Этот человек, который восстановил в Англии монархию, который сумел найти общий язык с разными слоями и разными группами внутри своего народа и человек, который долго был в изгнании, но не озлобился, не вернулся таким злым, а остался в памяти англичан как добрый и весёлый король. И возвращение его — это День королевского дуба, англичане отмечают каждый год 29 мая.

Дмитрий Володихин:

— И надо сказать, что помимо всего прочего Карлу II повезло в том, что в разного рода фильмах и телесериалах его играют хорошие актёры.

Александр Музафаров:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, давайте от истока. Карл II Стюарт, пережил тяжелое детство, юность, и в зрелом возрасте также начинал с тяжелых лет. В общем, на первую часть жизни ему не повезло, больше повезло на вторую. Прошу вас, расскажите чей сын он был, как рос и в какие неприятные обстоятельства был погружен силой судьбы?

Александр Музафаров:

— Значит Карл родился 29 мая 1630 года, родился он, естественно, в королевском дворце. Его батюшка был Карл первый Стюарт, мы говорим Карл, англичане говорят Чарльз. Поэтому иногда в песнях его именуют как король Чарли. А матушка его была французская принцесса — Генриетта Французская из династии Бурбонов, родственница правящего тогда во Франции короля Людовика 14-го. И этот брак был своего рода союзом между Францией и Англией, и очень неоднозначно воспринимался в самой Англии. Дело в том, что на дворе у нас стоит 17-й век, эпоха, когда в Европе идёт ожесточённая борьба между католичеством и протестантизмом. Причём Англия в этой борьбе занимает ну такое промежуточное положение.

Дмитрий Володихин:

— Мы как бы протестанты, но...

Александр Музафаров:

— Да, потому что мы не лютеране, мы не кальвинисты, мы в церквях статуи молотками не разбиваем, но мы и папу римского не слушаем. Плюс наши главные враги долгое время были испанцы, они вот такие ярые католики, поэтому мы их не любим, мы не такие.

Дмитрий Володихин:

— С французами тоже не очень хорошо, но там половина страны под католиками, если не половина, то какая-то часть под гугенотами.

Александр Музафаров:

— Да, и поэтому этот вопрос являлся очень острым, причём не только сам по себе, но и, как совершенно справедливо отмечают многие историки, в 17-м веке религиозную окраску принимают любые политические и социальные течения.

Дмитрий Володихин:

— А вот в семье его, мать, отец?

Александр Музафаров:

— Отец его был англиканин ...

Дмитрий Володихин:

— Англиканин по необходимости.

Александр Музафаров:

— Которого подозревали в связи с католической церковью. Причём здесь надо понять ещё один момент, что Реформация в Англии происходит по воле короля Генриха VIII. И происходит она во многом по причине, так сказать, вольной личной жизни этого самого короля.

Дмитрий Володихин:

— Скажем так, буйного неистового нрава.

Александр Музафаров:

— Да, когда церковные иерархи пытались его как-то унять, он говорил: кто вы такие? Я тут главный, я король. Церковь? Я вам сейчас покажу, что такое церковь. Он создал англиканскую церковь, где король является главой церкви, до сих пор является. И многие англичане искренне, так сказать, одержимые религиозными чувствам, считали, что это неправильно, что нельзя из-за королевских амбиций менять религию, и к этому надо вернуться. И вот эта идея была очень распространена в Англии.

Дмитрий Володихин:

— Решили вопрос, давайте теперь перерешаем.

Александр Музафаров:

— Да, напротив, те кто поддержал короля: а, вернётся, вернётся инквизиция, будут спрашивать за все прошедшие дела. Нет, нельзя, вопрос принципиальный. И в Англии начинается вот такое противостояние.

Дмитрий Володихин:

— И даже более того, мне кажется, помимо спокойных нормальных англичан завелись гораздо более радикальные протестанты.

Александр Музафаров:

— Да, да. В это время в Англии — это разгул разного рода протестантских сект, появляются пуритане, которые были настолько радикальными, что европейские кальвинисты смотрели на них с таким почтением: во дают, вот строго — то так как.

Дмитрий Володихин:

— С благоговейным ужасом.

Александр Музафаров:

— Да. Мы так не умеем. Были квакеры, достаточно мирные, на первый взгляд, люди. Но не на второй. В Шотландии тоже прошла реформация, но там победили пресвитериане, и главное было: мы не англичане, у нас своя вера, своя церковь, свои порядки. Ну кстати, у них они сохраняются до сих пор. И королю приходилось в этом бурном море лавировать. К тому же надо учесть, что английское королевство в тот момент переживает период социальной трансформации, когда оно уходит от классического феодализма, как мы представили, в Англии начинается, с одной стороны, торгово — промышленный подъём, а с другой стороны, этот самый торгово — промышленный подъём, на самом деле, сильно буксует, почему? Потому что, когда Англия пытается выйти на мировой рынок, её там никто не ждёт. Северные земли заблокированы, их держит Ганза, по всему миру торгуют испанцы и их бывшая колония Голландия, есть амбиции у королевской Франции, и англичанам как бы вот куда деться? Английский король Карл I это понимал, при нём начинается строительство мощного военного флота, который должен открыть дорогу английским товарам. Но пока это получается плохо, первые блины всегда комом, и обвиняют в этом короля. Кого же ещё — то?

Дмитрий Володихин:

— Но тут довольно забавно. Английская, сейчас её называют буржуазия, тогда это так не называлась, скажем, класс денег, финансовые мешки, с одной стороны, говорили короне: давай, сражайся за наши интересы, а с другой стороны, а вот насчёт давать тебе деньги на флот, на армию, это ещё надо посчитать, стоит ли нам разоряться? В этом было определённое противоречие, и обвиняют действительно короля. Кстати, супруга, Генриетта, она сохранила католицизм или перешла в англиканство?

Александр Музафаров:

— Скорее всего, сохранила, то есть возможно для подданных объявили, что она стала англиканской, но когда она вернётся во Францию в своем изгнании, она, конечно, будет католичкой. И собственно, скорее всего, она веру сохраняла.

Дмитрий Володихин:

— То есть сынок, Карл II, с одной стороны, скажем так, мягкий англиканин, а с другой стороны, нежно любящий папу римского, католик.

Александр Музафаров:

— Да, и матушку соответственно, которая такая. Детство у него было на фоне этой острой политической борьбы. И когда мальчику исполняется 12 лет, эта борьба переходит, в то, что в наших учебниках называется английская буржуазная революция, что интересно, сами англичане её так не называют, они говорят: парламент war, то есть война короля с парламентом.

Дмитрий Володихин:

— Некоторые называют даже Межкоролевье.

Александр Музафаров:

— Да, потому что это была именно война короля, и причём такая классическая схема, что английская буржуазия требовала, а король и феодалы не давали, она была несколько неверная, потому что как раз мы увидим, что во время этой войны часть английских буржуа как раз поддерживали короля. А во главе парламентской армии стояли лорд Эссекс, граф Фэрфакс, то есть вполне себе представители аристократии, да и сам Кромвель, в общем-то, отнюдь не был буржуа, он был вполне себе дворянин.

Дмитрий Володихин:

— Джентри, при том довольно богатый.

Александр Музафаров:

— Да, на стороне короля, например, сражался и добился немалых успехов, потом страдал за верность королю, потом снова возвысился такой человек как Уинстон Черчилль, основатель этого самого рода, и вот он был как раз простым сельским буржуа.

Дмитрий Володихин:

— Любопытно вот что, в значительной степени воевали не за деньги, а за веру, ну вот вы очень точно рассказали о том, какая была странная ситуация в Англии, борьба нескольких вер, преобладает вроде бы англиканство, но англиканство чувствует, что если его чуть-чуть посильнее толкнуть, оно может потерять свои позиции. И вот парламент, это, скорее, те, кто стоит левее англиканства, это более жёсткие, более радикальные варианты протестантизма, если я ошибаюсь, вы сейчас меня поправите. Но пока вы меня не поправили, думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит музыка замечательного английского композитора 17-го века, который жил как раз при Карле II и творил, был его младшим современником, это Генри Пёрселл, ария из драмы «Эдип». 

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, и у нас в гостях Александр Азизович Музафаров старший преподаватель Московского государственного института культуры, замечательный историк, исторический публицист. Вот, собственно, вопрос, на котором мы остановились. До какой степени можно увидеть в гражданской войне, ну как это у нас в России называется, религиозную подоплёку?

Александр Музафаров:

— Она была самая непосредственная. Напомню, что одновременно в это время в Европе идёт тридцатилетняя война, ожесточённое религиозное противостояние, военно — религиозное, поэтому для той эпохи это было более чем характерно. И мы увидим следующее, что в этой стороне проигрывают, как всегда, умеренные, потому что на стороне короля оказались лояльные ему англикане и английские католики. А вот армию парламента формирует такой человек как Оливер Кромвель, и формирует он её в основном из не англикан, а из пуритан, то есть это была такая, можно сказать, секта, очень жёсткая, очень решительная, очень строгая к своим членам и уж тем более строгая ко всем остальным. Вояк Кромвеля называли железнобокие, и в этой армии, которую он сформировал, было две сильных черты. Во-первых, это была армия совершенно нового типа, учитывающая уже опыт тридцатилетней войны, с дисциплинированными постоянными частями, с хорошо отработанной тактикой, у них даже впервые появляется вот эта красная знаменитая английская форма. А с другой стороны, это была очень религиозная, даже фанатично религиозная армия.

Дмитрий Володихин:

— Они шли в бой, распевая псалмы.

Александр Музафаров:

— Да, да. Совершенно верно, это было для них характерно. Эта армия постепенно становится самостоятельной силой.

Дмитрий Володихин:

— Насколько я помню, железнобокие их называли, поскольку они носили кирасы, по образцу испано-нидерландской войны, где кирасы очень пригодились в войнах против испанского дворянства.

Александр Музафаров:

— Да, ну это обычный доспех тогдашнего солдата, то есть рэйтары носили такой полудоспех, а пешие солдаты — пикинёры — носили кирасы с небольшими набедренниками, шлем, поэтому действительно у них было такое прозвище — железнобокие. В битве при Нейзби королевская армия терпит поражение, там была серия сражений, но вот последнее сражение битва при Нейзби, и король бежит в Шотландию, и шотландцы выдают его Кромвелю за определённую денежку. К счастью, верным людям короля удается спасти его семью. Она отбывает во Францию, и поэтому вот самая страшная вещь — это процесс над Карлом I и казнь короля его сын не наблюдает.

Дмитрий Володихин:

— А до этого он постоянно был на фронтах или где-то был спасаем от всех этих ужасающих зрелищ? Сражений-то было достаточно много, Нейзби — это финальная, а так целая череда.

Александр Музафаров:

— Он был при армии периодически. И есть такая английская картинка в учебнике истории, где юный Карл II, ещё мальчик, наблюдает из-за пригорка за тем, как идёт бой. Он не был, так сказать, в стороне от этого. Понятно, что в атаку он не ходил, 12 летний подросток, но собственно при короле он присутствовал и, как сражалась армия его отца, он видел. И вот там впервые происходит раскол между повстанцами, и он связан именно с процессом над королём. Судит его парламент, и парламент, в общем-то, не склонен казнить монарха. Собственно говоря, когда английские парламентарии, когда они все это затевали, у них не было таких целей, они хотели ограничить у короля власть, получить права формировать министерства, получить доступ к командованию вооруженными силами, но казнить монарха... у них нет. Но парламент окружают полки Кромвеля, и Кромвель настаивает на смертном приговоре. И фактически проводит его через парламент, происходит 30 января 1649-го года казнь короля, и после этого центр власти перемещается от парламента к армии. Фактически в стране начинается военная диктатура.

Дмитрий Володихин:

— Ну Кромвель принимает титул лорда протектора. Ну а вот что касается казни короля, вы знаете, мне кажется, это было неизбежно. Заговорщики, железнобокие, актив этой самой армии, все они очень хорошо понимали: ну сейчас договорятся с королём, потом он опять вернётся на престол и последовательно казнит всех тех, кто когда-то его разгромил. Это страх был, а этот страх привёл к крови.

Александр Музафаров:

— Даже страх и не то, что казнит, просто хотя бы выгонит обратно, уже вот это было неприятно. И казнь короля, на самом деле, очень сильно подорвала, как это ни парадоксально, позиции победителей в британском обществе.

Дмитрий Володихин:

— Ну возникает вопрос: а вы кто такие, по какому праву вы пытаетесь нами здесь управлять?

Александр Музафаров:

— Совершенно верно, поэтому в 1650-м году Карл Второй впервые выступает на историческую сцену. Он оказывается в Шотландии, и я напомню, что Англия и Шотландия тогда были личной унией. То есть король Англии одновременно является королём Шотландии, но эти два государства формально независимы.

Дмитрий Володихин:

— То есть, по идее, там могут быть два разных короля. Как собственно и сейчас.

Александр Музафаров:

— И когда король Карл Второй прибывает в Шотландию, в Шотландии признают его королём. И начинается противостояние с Англией. Шотландцы поддерживают своего короля, другое дело, что шотландское войско, вопреки тому, что показывают в сериалах о могучих горцах, было по меркам 17-го века не самым сильным.

Дмитрий Володихин:

— Архаичным.

Александр Музафаров:

— Да, поэтому там после первых успехов они терпят сокрушительное поражение в битве под Вустером и причём там, что было не особо приятно для Карла Второго, что он оставался на поле боя до конца, но его сторонники бежали, в результате королю пришлось спасаться в одиночку. И по английской легенде король забежал в лес, бросил своего коня, залез на высокий дуб и спрятался в его ветвях. Через некоторое время в лесу появились рэйтары Кромвеля, которые разыскивали беглеца, ну лошадка имела мозги уйти куда-то в сторону, поэтому они её поймали, но не знали где именно король. И им и в голову не пришло искать его на дереве. По легенде, они даже передохнуть остановились под этим самым дубом. Они там посидели, через два дня ушли, король слез, и что вот интересно, что в ближайшем трактире его накормили, обогрели и спасли. То есть не выдали Кромвелю за хорошие деньги, а спасли, король добрался до побережья и вернулся во Францию. И для него наступают, в общем-то, очень трагические времена, времена изгнания.

Дмитрий Володихин:

— Скажем, годы.

Александр Музафаров:

— Да, годы. Они собственно продлились почти на 10 лет. Дело в том, что Кромвель утвердился у власти очень прочно, и соседние государства начинают заключать с ним договора, начинают вести с ним дело, это сделала Голландия, это сделала Испания, это сделала даже Франция, конечно, в итоге это приведёт, кстати, к англо- голландским войнам, которые начнутся при Кромвеле, но все равно короля Карла Второго почти перестают воспринимать как серьезный такую фигуру.

Дмитрий Володихин:

Битва при Вустере это 1651 г. Я хочу подчеркнуть одну важную вещь — король Карл шотландцами был признан как государь, то есть он не инсургент, не претендент, он король, насколько я понимаю, его даже короновали.

Александр Музафаров:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— Это что получается? Значит в Англии есть узурпатор лорд протектор Кромвель, есть признанный, но изгнанный король, на всей территории Шотландии и довольно сложная картина насчёт Ирландии. С Ирландией Кромвель будет воевать, и одна из причин, что ирландцы поглядывали в сторону Карла II с несколько большим уважением, чем на армейскую верхушку английского общества.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно. Но в целом положение, конечно, Карла было достаточно сложным. Французский двор давал небольшую пенсию его матушке, ну поскольку она была французская принцесса, как-то неловко оставлять, но содержать короля никто не собирался. Более того, ну-во-первых, у короля Людовика 14-го с деньгами было плохо всегда, а во-вторых, английские дипломаты требовали в идеале выдачи короля в руки Кромвеля, но, как минимум, хотя бы не кормите его. Не содержите. И король Карл обращался с монархической солидарностью к домам Европы, и что интересно, наибольшую такую поддержку он нашел в Москве, при дворе царя Алексея Михайловича.

Дмитрий Володихин:

— Если я правильно помню, Алексей Михайлович разорвал отношения с Англией после казни короля Карла I.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно. Более того...

Дмитрий Володихин:

— Царя своего убили, какие же вы собаки, можно ли с вами дело-то иметь?

Александр Музафаров:

— Да, совершенно верно, все английские привилегии были отменены, и английским купцам было велено покинуть Россию. В том же 51-м году в России появляется английский посол карьер, который просит Алексея Михайловича помочь. Надо учесть, что это для России времена достаточно тяжелые, напомню, что эта эпоха известна соляным бунтом. В казне денег мало, назревает война за Украину, там уже началось восстание во главе с Зиновием-Богданом Хмельницким, но всё-таки Алексей Михайлович находит возможность и 40 связок соболей своему английскому брату посылает. С одной стороны, 40 связок соболей звучит как насмешка, с другой стороны, это очень и очень дорогой товар, это очень и очень дорогие вещи, и это была самая крупная поддержка, которую получил Карл второй от кого бы то ни было. Более того Алексей Михайлович начинает переписку с Карлом вторым и поддерживает её, русским дипломатам, когда они появляются в Европе велено признавать Карла Второго королём Англии. Немалую роль в эти годы сыграло то, что при Карле оставалось группа английских аристократов во главе с Эдвардом Хайдом, графом Кларендонским, который был его воспитателем, наставником, ну и организатором его такого небольшого двора. Карл получал сведения о том, что происходит в Англии и видел, что диктатура Кромвеля, в общем-то, многим не по духу.

Дмитрий Володихин:

— Да и сам Кромвель уже не юн.

Александр Музафаров:

— Да, сам Кромвель не юн, и к тому же Кромвель пытался передать власть своему сыну. Причём если сам Кромвель был, в общем-то, хороший полководец, лихой, решительный генерал и неплохой организатор, то за его сыном таких достоинств не значилось.

Дмитрий Володихин:

— На что армия сказала: вы, извините, не король, а комиссар в пыльном шлеме, какое вам ещё престолу наследие?

Александр Музафаров:

— Да, вопрос о кризисе английских отношений, кризис ситуации в Англии он назревал. Более того наиболее мудрые командиры вот этой самой армии Кромвеля очень хорошо понимали, что Англия ведёт воины с Голландией за место под солнцем в европейской и мировой торговле, что без внутренней стабильности, без возвращения стабильной власти ничего не добьёшься. Стабильную власть может обеспечить только король.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, вот на этой ноте мы ненадолго прервемся, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии Дмитрий Володихин, мы, буквально, на минуту прервём нашу беседу, чтобы вскоре вновь вернуться в эфир.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, у нас в гостях старший преподаватель Московского государственного института культуры, замечательный историк, известный исторический публицист Александр Азизович Музафаров. Мы беседуем о судьбе английского короля Карла II, и вы по моим словам понимаете, что из номинального короля шотландского вот сейчас Карл II превратится в короля английского и шотландского, но не номинального.

Александр Музафаров:

— Это происходит в 1660-м году, после смерти Кромвеля, когда генерал Джон Монк, один из таких хороших полководцев, впоследствии он прославится как хороший морской генерал, один из создателей британского флота, поднимает своего рода мятеж. Вернее, заявляет о том, что он признает своим государем Карла II. Монк был одним из наиболее авторитетных генералов армии новой модели, армии, победившей в гражданской войне, и остальные просто не рискнули выступить против него.

Дмитрий Володихин:

— Ну Ламберт пытался, пытался, но, в общем, оказался слаб в коленках.

Александр Музафаров:

— Да, и в результате король возвращается в Англию и 29 мая 1660 года в день своего рождения торжественно въезжает в Лондон. Англичане с тех пор празднуют этот день как День королевского дуба, который спас для Англии монархию.

Дмитрий Володихин:

— Но с некоторым намёком.

Александр Музафаров:

— Да. Алексей Михайлович посылает королю Карлу такое вот послание: «Мы, великий государь, слыша про то, что вы, брат наш любезный, ваше королевское величество, по многим временам по изгнании учинилися на всех своих государствах и королевствах, во владение престол наследуете и радуемся, и желаем мы вам, брату нашему любительному, долголетнаго здравствования и счастливого государствования, и хотим мы с братом нашим быть в братской и крепкой дружбе и любви».

Дмитрий Володихин:

— Впоследствии два государя по очереди просили друг у друга денег, но дружба дружбой, но денег ни у одного, ни у другого в казне не оказалось. Ну насколько я понимаю, Карл Второй будет править четверть столетия. Это чудо стабильности для английского общества того времени. Прославится и войнами своими, в общем, не очень удачными, но и не вконец гибельными, прославится пышностью двора, интересом к науке, к просвещению, прославится с отрицательной точки зрения своим необыкновенным, фантастическим, можно сказать, нехристианским вниманием к женскому полу.

Александр Музафаров:

— Ну королю досталось достаточно тяжелое наследство. Вот опять-таки процитирую его письмо Алексею Михайловичу, когда через некоторое время Алексей Михайлович попытался занять у короля деньги. Он говорит: «Вседушно был бы рад помочь любительному моему брату, но мочи моей нет, потому что я на королевстве внове, ничем не завёлся, казна моя в смутное время вся без остатку разорена, и ныне в большой скудости живу. А как Бог даст, и на престолах своих укреплюсь и с казной соберусь, то буду рад последнее делить с великим государем нашим».

Дмитрий Володихин:

— Ну красиво, красиво, но это так, мне кажется, и не состоялось.

Александр Музафаров:

— Да, так король и не разбогател. Ну к тому были отчасти объективные причины. В 1665-м году в Англию пришла чума, которая войдёт в историю как великая лондонская чума, потому что ударит она по Лондону, по южным графствам, и она унесёт жизни нескольких сот тысяч человек, это по тем временам колоссальное количество людей. Причём бороться с чумой могли только, огораживая уже заражённые районы от тех, которые ещё не заразились.

Дмитрий Володихин:

— Ну карантины, как и всегда, в Европе.

Александр Музафаров:

— К сожалению, для англичан очагом чумы стал Лондон, который уже стал огромным городом и который пострадал наиболее серьёзно. Но опять-таки, что называется, не было бы счастья, да несчастье второе помогло. В 1666-м году в Лондоне произошёл один из самых грандиозных пожаров в истории этого города — Великий лондонский пожар, когда ну две трети города сгорела просто, причём сгорела очень радикально. Интересно, что король вместе со своим младшим братом герцогом и Йоркским лично принимал участие в тушении пожара, в борьбе с огнём, но королевских усилий оказалось недостаточно, город сгорел.

Дмитрий Володихин:

— Вместе с ним сгорела чума.

Александр Музафаров:

— Да, сгорели люди, сгорели чумные крысы, и чума резко сошла на нет. Ну а дальше начинается программа восстановления Лондона. Возглавил этот архитектурный проект, огромный замечательный проект, архитектор Кристофер Рен. Собственно говоря, вот центр Лондона до сих пор построен так, как он был построен после великого пожара 1666-го года. А королю пришлось воевать и пришлось заново организовывать английские вооруженные силы. Здесь есть интересный момент. Ну основное внимание король уделяет флоту. Флот, английский военный флот начал формировать Карл I, а окончательно свою такую организацию как военная машина он приобретает при Кромвеле, тогда получает такое название Неви, флот.

Дмитрий Володихин:

— Так сказать морское.

Александр Музафаров:

— Да, а король, вернувшись, дает ему почётное название королевский флот. Роял Неви. За то, что флот поддержал возвращение монарха, это название английский флот носит до сих пор. Там были очень забавные казусы. Например, при Кромвеле англичане построили один из первых в мире линейных кораблей и дали ему название «Властелин морей» Sovereign of the Seas. Когда король вернулся к власти ему дали название Ройал Sovereign of the Seas, королевский властелин морей, но название оказалось неудобным, и хвостик отбросили, поэтому получилось такое довольно бессмысленное название Роялс Sovereign. Корабль был удачным, он храбро воевал, и это название стало традиционным в английском флоте, передается до сих пор, хотя именно в такой короткой форме у него смысла нет.

Дмитрий Володихин:

— Даже к названию корабля добавляли Her Majesty’s Ship, корабль его величества.

Александр Музафаров:

— Вот, король, вот тоже интересная реакция. Король вернулся после гражданской войны, после казни своего отца, и его политика по отношению к английскому обществу была двоякой. С одной стороны, король щедро наградил тех, кто воевал в гражданскую войну на стороне его отца и кто сохранял верность его отцу, потому что у англичан, у них была такая интересная меркантильная такая политика у Кромвеля, он не казнил тех, кто воевал на стороне короля, но обложил их немеренными налогами и штрафами, разорял фактически. Вот теперь король вернул, тогда также вернул дворянство тот же самый Уинстон Черчилль, родоначальник этого рода. С другой стороны, король почти не мстил. То есть королевскому возмездию подверглись только девять человек, непосредственные исполнители казни короля Карла I, те, кто поднял руку на его отца. А основная масса людей, воевавших на стороне Кромвеля, она как бы была амнистирована.

Дмитрий Володихин:

— То есть получается так, фактически король проявил благоразумное человеколюбие: «Я понимаю, что вы готовы броситься друг на друга и перегрызть глотку одни другим, а другие первым, но я ваш король, вам запрещаю, сидите тихо, вы будете обижены друг на друга, но такова моя воля, живите мирно». Насколько я понимаю, даже какая-то часть представителей парламента осталась при власти, например, тот же спаситель короля, генерал Монк.

Александр Музафаров:

— Да, Монк станет морским генералом, он будет командовать эскадрами... во время второй англо-голландской войны, неудачной для англичан, но всё-таки. И вот здесь важно тоже обратить внимание, что именно при короле Карле Втором закладываются основы будущего морского величия Англии, потому что он уделяет большое внимание королевскому флоту и превращает его в один из первых в Европе таких государственных военно-морских механизмов. То, что обеспечит Англии впоследствии победы на морях. И главный ведь успех англичан будет не в том, что у них были толковые адмиралы или храбрые офицеры, а в том, что королевский флот превратился в систему. И вот эта система закладывалась при Карле II. Начальником флота был назначен его младший брат герцог Йоркский, будущий король Яков II, и он во многом воспользовался и наследием Кромвеля, и наследием так сказать своего батюшки, Карла Первого, и многому научился у врага, у голландского флотоводца Михиля Рёйтера, с которым англичанам приходилось не раз воевать.

Дмитрий Володихин:

— И, насколько я понимаю, Тромпа, любимого героя голландцев.

Александр Музафаров:

— Ему пришлось, что касается Англии, то здесь ситуация была очень интересной. Британский парламент, который был напуган, так сказать, военной диктатурой Кромвеля, вообще решил, что вот эту самую армию новую королевского типа, её надо распустить. Зачем нам армия, если у нас есть флот? Англия — это остров, тех, кто высадится добьём как-нибудь. Король, видя, что армия представляет собой довольно эффективную боевую машину, он решил её оставить. И оставил. В Англии появился полк, сформированный из тех, кто был с королём на чужбине в эмиграции Колдстримская гвардия, она до сих пор является одной из элитных частей британской монархии.

Дмитрий Володихин:

— Конная гвардия.

Александр Музафаров:

— Да, элитных частей Британской монархии. Но там что интересно. Вот если флот существовал на постоянной основе, то вплоть до 19-го века парламент каждый год принимал закон, разрешающий существование армии. Причём сроком ровно на один год. То есть если бы в армии назревала измена, парламент просто бы лишил финансирования. Между королём и парламентом устанавливается своего рода компромисс. Такое разделение полномочий, которое закрепляется очень интересным документом — это Хабеас Корпус акт 1679-го года, в котором король дарует своим подданным такую судебно-процедурную защиту. То есть человека нельзя арестовать, не предъявляя ему обвинение. И факт ареста может быть оспорен в королевском суде. Это была такая гарантия правосудия. Конечно, эти статьи не распространялись на дела о государственной измене, так сказать злоумышление на короля, но все остальные дела были подчинены вот этой жёсткой судебной процедуре и это сильно опять-таки укрепило позиции короны и английского государства в целом. Потому что справедливый суд, это то, чем монархия держится над подданными.

Дмитрий Володихин:

— Что же получается? Карл Второй, кем были недовольны, буквально, все, оказался лучшим королём из возможных, потому что он никому не дал преимущества в своем королевстве. «Вы можете на меня все смотреть с гневом и недовольством, но вы будете жить дружно». Вот он, как бы это правильно сказать, кот Леопольд для британской монархии.

Александр Музафаров:

— Ну, скорее, лев. Но да, при этом, что интересно. Была группа людей, которых король очень любил и которым он предоставлял определённые преимущества. Речь идёт об учёных. Дело в том, что король увлёкся науками. Это же эпоха, 17-й век, когда рождается современная наука. И король объявил себя высочайшим покровителем наук. В Европе это была новое. Вот французский король Людовик объявил себя покровителем искусства и стал спонсировать поэтов и литераторов, а вот английский король решил, что учёные полезней. И в 1662-м году он создает королевское общество Royal Society, которое объединяет цвет британской науки. Король дает ему свое покровительство и лично участвует в экспериментах.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, мы застали Англию в момент, когда она наконец обрела стабильность, все друг на друга смотрят сердито, но все понимают: лучше жить мирно, чем опять гражданская война. И в общем, есть за что благодарить короля Карла Второго. Но мы с вами вновь послушаем замечательного английского композитора Генри Пёрселла Чикона соль минор. Звучит музыка.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю, что в эфире Радио ВЕРА передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, мы беседуем о судьбе и правлении английского короля Карла Второго с замечательным историком, историческим публицистом, старшим преподавателем Московского государственного института культуры Александром Азизовичем Музафаровым. Ну что ж, король правил 25 лет и ушел из жизни в странном для монарха предпенсионном возрасте.

Александр Музафаров:

— Да, Карл Второй скончался 6 февраля 1685г. на 55-м году жизни, ну по тем временам возраст хороший.

Дмитрий Володихин:

— Многие гибли гораздо раньше.

Александр Музафаров:

— Да даже не гибли, а просто умирали раньше. Да, вот Алексей Михайлович, например, в 46 лет скончался. Вот, смерть короля была достаточно интересной в том плане, что Бог дал ему время для покаяния. У короля был удар, говоря современным языком, инсульт, после которого он сохранил сознание, и несколько дней он ещё в этом сознании прожил, прежде чем скончался окончательно. То есть у него было время понять, что он умирает и подготовиться достойным образом к смерти. И вот здесь возникает опять-таки важный вопрос, с которого мы начали, вопрос о религии, о вере короля Карла Второго. И здесь, что нужно отметить. Что с одной стороны, если посмотреть личную переписку, если посмотреть документы, то мы увидим, что король, конечно, чувствовал себя под защитой проведения, как он любил говорить. Он чувствовал какую-то связь с высшими силами, он чувствовал, что его долг бороться за Англию, за то, чтобы там реализовалась Божья воля, что Провидение его хранит. Вот яркое доказательство, как его спасло во время гражданской войны, во время бегства, как он вернулся, конечно, он воспринимал себя как избранник Бога. С другой стороны...

Дмитрий Володихин:

— Проще говоря, он был верующий.

Александр Музафаров:

— Да, безусловно. А с другой стороны, что касается жизни в быту, то нельзя сказать, что король следовал христианским заповедям. Он был женат, кстати сказать, был женат на католичке, Екатерине Португальской. Детей у них не было, Бог не послал. Англичане называли его «весёлый король», и только вот незаконных детей короля было признано им 14 штук.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот в русском варианте один из царей получил нелицеприятное описание как «яр и прелюбодействен зело». Мы эти слова адресуем Карлу II, а подробностями заниматься не станем.

Александр Музафаров:

— Да. И, конечно, это затруднило вопрос престолонаследии, и это говорит о том, что орудием Провидения король себя ощущал, но вот соблюдать заповеди ему было несколько сложновато.

Дмитрий Володихин:

— Ну возможно он был таким не очень прямым, кривоватым орудием.

Александр Музафаров:

— Да. Что касается про отношение к вере, потому что религиозный вопрос в Англии по-прежнему стоял очень остро. И по-прежнему в Англии была сильная антикатолическая партия, и достаточно сильная католическая партия. Скажем, католицизм открыто исповедовал брат короля Джеймс или Яков в русской традиции, герцог Йоркский. Он просто считался откровенным католиком, и собственно говоря, симпатии короля были, скорее, на стороне католиков, поэтому существует такая благочестивая легенда, что перед смертью, перед смертью он вернулся в лоно католической церкви.

Дмитрий Володихин:

— Ну кто его знает, было ли это на самом деле.

Александр Музафаров:

— Да. Это легенда, и официальная английская история этого не подтверждает. Официально он король англиканином.

Дмитрий Володихин:

— А вот будущему Якову Второму, по-моему, братом было неоднократно сказано: хочешь удержать корону и голову на плечах, давай уже переходи в англиканство.

Александр Музафаров:

— Да, и здесь логика в следующем, потому что есть религия подданных, и король не может ей противостоять. Это приведёт к смуте, и Карл II при всех своих симпатиях к католицизму, понимал, что Англия католической уже не станет. Что всё-таки прошло больше 100 лет после Генриха Восьмого, и даже больше, и что возможно когда-то у католиков был шанс, но сейчас уже нет.

Дмитрий Володихин:

— То есть иными словами он просто сказал себе, что бы мне ни нравилось, но монарх должен быть со своим народом.

Александр Музафаров:

— Монарх должен быть со своим народом, и, пожалуй, здесь впервые зарождается вот эта вот европейская идея, что неважно в какую церковь ходить, главное, чтобы был добрый христианин.

Это очень своеобразная идея, она потом очень боком выйдет, когда выяснится, что церкви-то, они разные, но вот в Англии Карл Второй пытался придерживаться этой политики. И это вызывало противодействие обеих партий. И после его смерти, когда король Яков всходит на престол, он удержался на престоле, буквально, два года. А дальше англичане приглашают на престол голландского штаут хальтера Вильгельма Оранского, женатого на его дочери. То есть они сохранили верность династии Стюартов, они готовы передать престол и повиноваться Стюартам, кстати, когда Вильгельм Оранский умрёт, они присягнут на верность другой дочери того же Якова Второго они, у них там у англичан будет королева Анна править. Но вот короля католика они терпеть не могли, хотя знали, что он хороший флотоводец, что он неплохой человек, что он в общем-то довольно нравственный в отличие от своего брата.

Дмитрий Володихин:

— Выглядит примерно так: ваше величество, ну вас же предупреждали.

Александр Музафаров:

— Да, да, тем не менее даже любимый флот герцога Йоркского или короля Якова, он переходит на сторону Вильгельма Оранского и фактически пропускает высадку вот этого десанта оранжистов в Англии.

Дмитрий Володихин:

— Чем закончилось правление Якова Второго?

Александр Музафаров:

— Ну фактически, его свержением и его изгнанием, потому что его арестовали, но вот здесь у англичан был уже момент, они решили, что нет, второй раз поднимать руку на помазанника Божьего мы не будем. И организовали побег, причём побег не только королю, но и его сыну который потом войдёт в историю как красавчик принц Чарли. Там бонни принц Чарли, вот он был красив собой, хорош собой, несколько раз будет пытаться вернуться в Англию, но уже нет, уже не примут. И он окажется в изгнании на чужбине.

Дмитрий Володихин:

— Вильгельм Оранский это протестантизм, в сущности, англиканство, да и всё. Подведём черту. Да?

Александр Музафаров:

— Да, то есть вот этот компромисс, которого пытался придерживаться Карл Второй, он Яковом вторым был сначала нарушен сначала в одну сторону, что вызвало реакцию, которая смела её, причём настолько, что вплоть до середины 19-го века в Англии католикам было запрещено занимать любые государственные должности, вступая на королевскую службу, британский подданный должен был подписывать присягу, что он исповедуют любую веру кроме католической.

Дмитрий Володихин:

— То есть, если он бахаист или православный, то все нормально?

Александр Музафаров:

— Да, вот индус подойдёт, так сказать, можно, а вот католика нельзя.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж, в какой-то степени людей можно понять. Ну давайте вот вернёмся к общей оценке правления Карла Второго. Мы столько времени затратили на политику в сфере религии, потому что из неё можно извлечь определённые уроки, это своего рода королевская притча. Дорогие радиослушатели, ну вот посмотрите на этого кота Леопольда английской монархии. Католики хотели вернуть себе преобладание, англикане хотели добить католиков, разные роды секты, которые были левее англикан, хотели бы и католиков добить, и бедных несчастных англикан тоже потеснить, чтобы уж протестантизм так протестантизм. И что в результате? Пока правил мудрый, спокойный, не имеющий в себе качества холить и лелеять злобу на конфессиональной почве король, в Англии было всё хорошо. В общем, она жила, может быть внутренне гневаясь, но она жила мирно. И, наверное, можно сказать, что вот эта тонкость, не хочется употреблять слово толерантность, скорее, человечность, понимание в конфессиональных вопросах, это стремление постараться не доводить до раскола, не доводить до боевых действий, не доводить до взаимного ослабления, хотя свойства и качества были драгоценные, и как мало людей в истории придерживались их. В этом смысле Карл Второй — монарх довольно своеобразный. Вы все слышали о его вкусах и предпочтениях, в общем, неплохой пример.

Александр Музафаров:

— Да, безусловно. Король, который понимал, что он не может всем нравиться, но который старался найти для каждого применение. Кстати, даже для пуритан он его нашел, потому что Англия в это время осваивает колонии в Северной Америке, и там дикие неосвоенные земли, и вот такие суровые люди там нужны. Их отправляют за море, где они высаживаются, как раз у Голландии в этот момент англичане отобрали новый Амстердам, превратив его в Нью-Йорк, собственно он и назван в честь герцога Йоркского, и туда отправляют этих самых радикалов. Хотите радикальной новой жизни, пожалуйста, вот вам целый континент.

Дмитрий Володихин:

— Делайте там, что хотите, только здесь не мутите воду.

Александр Музафаров:

— Да, даже здесь он пытался найти какой-то компромисс. А четверть века страна развивалась, и это было для Англии действительно достаточно славное время.

Дмитрий Володихин:

— Каким образом поминают его сейчас англичане, добрым словом или критикой?

Александр Музафаров:

— Вы знаете, очень двояко. С одной стороны, он, конечно, не относится к числу тех королей, которыми англичане привыкли восхищаться, такими как королева Виктория, королева Елизавета, а с другой стороны, он не относится к числу проклятых королей, о которых рассказывают всякие ужастики, вроде Ричарда III. У него репутация очень интересная, одна из лучших его английских биографий так и называется «Августейший мастер выживания». То есть вот он умудрился выжить, мальчик, который выжил, и умудрился ещё и дать выжить другим.

Дмитрий Володихин:

— Умудрился дать выжить стране.

Александр Музафаров:

— А День королевского дуба в Англии отмечается до сих пор. В составе королевского флота до сих пор есть корабль Ройал Оук — королевский дуб, напоминающий о временах Карла Второго. И в целом интересно, что, хотя по крови не он был последним Стюартом на английском престоле, но им часто в учебниках завершают историю династии Стюартов. Да, потому что потом был его брат, потом была его племянница, но вот всё- таки он последний Стюарт.

Дмитрий Володихин:

— Последний настоящий Стюарт.

Александр Музафаров:

— Да, который был таким неплохим в общем-то королём.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу, и мне хотелось бы напомнить вам: славный, весёлый был король Карл Второй, не всему можно у него учиться, но разумному подходу к политике, отсутствию жестокости, гневливости и в общем, терпению, бесконечному терпению в религиозных вопросах поучиться, может быть, стоило. Праведный гнев он порой стоит так дорого, что лучше его сдержать в зародыше. И сейчас мне остается от вашего имени поблагодарить нашего сегодняшнего гостя Александра Азизовича Музафарова, а после этого сказать вам слова прощания. Благодарю вас за внимание, до свидания.

Александр Музафаров:

— До свидания

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Современный русский историк Олег Куц»
• «Взятие Парижа в 1814 году»
• «Карл Густав Маннергейм»