Поделиться
На поморской земле, в городе Мезени, живет писатель Александр Антипин. Летом 2008-го года, в журнале «Новый мир» вышли два его рассказа «Лесные взгорья» да «Белое море, чёрная изба», и, вот, спустя несколько лет, доехала до меня и книжечка, одноименная второму рассказу. Море в ней, действительно, Белое, избы, старые, поморские, обжитые и давно оставленные, и впрямь – черны, но не этими двумя красками и словами обрисована в названных и других рассказах, да в повести «Агафьино серебро», тоже вошедшей в книжку, выпущенную в Архангельске, трудная и счастливая северная русская жизнь.
«Присев рядом с Герасимовичем, я тоже уставился на море. Мы не разговаривали, каждый думая о своем. Я думал о старике, а он, как мне казалось, – о своих молодых годах. О том, наверное, как добывал тюленя, тянул его юрком, налегая на обледенелые лямки, как ночевал на льду возле тлеющего костерка; о том, как шел пешком из германского плена и загибался в санбате; как ловил навагу и семгу; как хороводился с девками и гулял на гостьбах. Он был тяжело ранен на фронте, обморозил пальцы в относе, вся его жизнь прошла в этой забытой Богом деревне, в великих трудах и заботах, но, странное дело, — он улыбался морю и был счастлив. “Так почему же я, не избывший и сотой доли его судьбы, должен унывать и досадовать по пустякам?”…»
Рассказчик присутствует здесь – одним из героев своей прозы – в шести из семи сочинений сборника. И в этом, одноименном названию книги – тоже (из рассказа «Белое море, черная изба» читал друг писателя и тоже литератор Дмитрий Шеваров).
Через него, рассказчика, горячо влюблённого в эту землю и этих людей, своих дорогих земляков, восходим и мы с вами на взгорья и луга русского севера, с ним вместе собираем золотую морошку и тянем сёмгу, с ним бредём по тундре, с ним выспрашиваем загадочного колхозного неудачника Саврила Дмитрича Тараканова о его житье-бытье, с ним слушаем рассказы вазицкого старика, помянутого Ивана Герасимовича (Вазица – это деревня тоже Мезенского района).
И разве не с ним, один лишь раз прочно укрывшимся за текстом рассказчиком, – мы представляем вослед рыбаку Мишке Житову, которому поручили встречать заезжего профессора-шведа – несостоявшуюся нынче рыбалку? Эх, поехать бы заместо этой встречи проверять рюжи, долбить пешнёй звонкий, рассыпчатый лёд, пить из-под вешнего снега слудовицу и вытягивать из реки тяжеленный кут…
Ах, каков язык-то!
И с ним, этим же рассказчиком, мы соскакиваем на ходу с поезда, дабы нарвать сирени для милой попутчицы Тани, с трудом заскочив в этот поезд обратно… И не с ним ли мы чуть не утопли, отправившись в предштормье вместе с нелепым, но обаятельным напарником Николаем что из под Вологодчины – за морошкой к мысу Перичному?..
Но ведь выжили, уцелели, упас Господь.
«…Нынешние литературные воды мелеют еще и потому, – пишет в редчайшем для себя жанре, в предисловии к публикации двух рассказов Антипина прозаик Борис Екимов (вступление есть и в книге), – что питают их, в основном, родники столичные… Представьте, что случилось бы с Волгой, если бы остался у нее лишь один приток – река Москва. …Как хорошо, как радостно читается, строка за строкой. Как светло думается, когда недолгое чтение закончилось».
«А ведь у нас на Мезени народ разговористый, – подхвачу я снова за нашим рассказчиком, – уже в новелле «Полынь серебристая». – В другой раз самого низового мужичка послушаешь – словно Библию прочитал».
Да… Так и воскликнешь тихо вослед чеховскому герою из «Дома с мезонином», перефразируя знаменитое –
– Мезень, где ты?
16 апреля. О молитвах Богу
Поделиться
В 38-й главе Книги пророка Исайи есть слова Бога царю Езекии, жившему в VII веке до Р. Х.: «Я услышал молитву твою, увидел слёзы твои, и вот, Я прибавлю к дням твоим пятнадцать лет».
О молитвах Богу, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
16 апреля. Об истории иконы Богородицы «Неувядаемый Цвет»
Поделиться
Сегодня 16 апреля. Церковь чтит Икону Богородицы «Неувядаемый Цвет».
Об истории иконы, — протоиерей Игорь Филяновский.
Переписка Корнея Чуковского и Марии Юдиной
Поделиться
Фото: Aaron Burden / Unsplash
Сейчас вы услышите дневниковую запись одного из самых известных наших писателей, родоначальника сказочной поэзии для малышей, — соединённую с фрагментом чуть ли не единственного уцелевшего звукового автографа великой русской пианистки советского времени. Рукописная запись в дневнике и запись на магнитофоне были сделаны с разницей в год-полтора.
«...Из дневника Корнея Чуковского. 1968-й год. Была у меня Мария Вениаминовна Юдина. Принесла мне религиозные брошюры и журналы с портретами епископов и архиереев. Очень жалела, что у меня нет пианино: хотела сыграть мне Мусоргского. Из вежливости я скрыл от нее, что я не верю в Бога и ничего не смыслю в музыке...»
«...Только гениальный первооткрыватель, провидец, он, Мусоргский, — мог создать на основе занимательнейших картинок, — произведение всеобъемлющее и единственное по своему значению — художественному и духовному — во всей истории музыки».
Из дневника Чуковского нам читал Сергей Агапов, из последней статьи Юдиной — она сама (простите за качество аудиозаписи, другого — нет). ...Корней Иванович считал себя неверующим, Мария же Вениаминовна была не только гениальным музыкантом-просветителем, но и открыто исповедовала в безбожную эпоху свою православную веру. Это легко узнаётся из любых воспоминаний о ней.
Отрывок из письма Юдиной — Чуковскому нам прочитает Наталья Продольнова:
«Глубокоуважаемый и драгоценный Корней Иванович!.. Простите, что с таким опозданием отвечаю на Ваше исключительное внимание и Ваши роскошные подарки. <...> Простите, что посылаю письмо „с уведомлением“.
...Конечно, можно писать: „Россия — Чуковскому“, или „Переделкино — Чуковскому“ <...> В общем, остается только сказать: „Стопы мои направи по словеси Твоему“. Прочее приложится. Да хранит Вас Господь. С глубоким, глубочайшим уважением — Ваша Юдина».
Слова из 118-го псалма, приведённого в письме престарелой Марии Юдиной, продолжаются в Псалтири так: «...И да не обладает мною всякое беззаконие».
Издатель и филолог-архивист Евгений Ефимов, опубликовавший в 2005 году маленькую переписку Чуковского и Юдиной, посвящённую, главным образом, взаимным хлопотам за конкретного частного человека, — назвал свою публикацию латинским оборотом из письма великой пианистки: «Pro doma sua». Как сообщает словарь иностранных слов, это выражение означает — буквально — «за свой дом», по личному вопросу, в защиту себя и своих дел... В предисловии же к публикации этой переписки в журнале «Новый мир» были сказаны золотые слова. Я цитирую:
«В общественном сознании... [оба они] стояли (и стоят) в одном ряду — как подлинные русские интеллигенты, сумевшие во всех трагических обстоятельствах сохранить достоинство и живую душу... Они прекрасно сознавали масштаб личности друг друга, чувствовали родство своих творческих и нравственных принципов. И многие страницы воспоминаний о них поразительно похожи...»
Конец цитаты.
С вами был Павел Крючков, и мы завершим эту программу крохотным отрывком из письма Чуковского — Юдиной. Интонация послания говорит сама за себя (...старое английское выражение, включённое нашим великим поэтом-сказочником и переводчиком — в своё письмо, переводится как «Да благословит вас Господь»). Читает Сергей Агапов:
«Дорогая, глубокочтимая Мария Вениаминовна! Спасибо за великолепное письмо. Я и не знал, что Вы такой мастер эпистолярии... А сейчас целую Ваши руки, — я чуть было не сказал: чудотворные руки — и прошу простить меня за нелепость сего послания. Ну, God bless you! ...Все не могу свыкнуться с мыслью, что пишу Марии Вениаминовне Юдиной. Ваш Чуковский»
Все выпуски программы Закладка Павла Крючкова
