Поделиться
Евангелие от Луки, Глава 18, стихи 15-17,26-30
15 Приносили к Нему и младенцев, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же, видя то, возбраняли им.
16 Но Иисус, подозвав их, сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие.
17 Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него.
26 Слышавшие сие сказали: кто же может спастись?
27 Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу.
28 Петр же сказал: вот, мы оставили все и последовали за Тобою.
29 Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или братьев, или сестер, или жену, или детей для Царствия Божия,
30 и не получил бы гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной.
Читает и комментирует Евангелие от Луки, глава 18, стихи 15-17, 26-30 (прот. Павел Великанов)
Ангельское пение (иллюстрация Бугро).
Лк., 90 зач., XVIII, 15-17, 26-30 (прот. Павел Великанов)
15 Приносили к Нему и младенцев, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же, видя то, возбраняли им.
16 Но Иисус, подозвав их, сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие.
17 Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него.
26 Слышавшие сие сказали: кто же может спастись?
27 Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу.
28 Петр же сказал: вот, мы оставили все и последовали за Тобою.
29 Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или братьев, или сестер, или жену, или детей для Царствия Божия,
30 и не получил бы гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Тема «детскости» в религиозной жизни — это одна из исключительных тем именно христианства. Ни одна религия так и не посмела сказать то, что прозвучало в христианстве: дети — не субъект образовательной, воспитательной и других видов деятельности взрослых. Они — вовсе не «бесформенный» материал, из которого необходимо «вылепить» то, что взрослые считают правильным. Дети — это «отблески» чистого, незамутнённого Царства Божия, которое для взрослых лишь иногда приоткрывается, а дети почти всегда живут в нём, сами того не замечая.
И на этих словах опытный родитель сморщится. «А как же греховность? а куда же исчез прародительский грех и всеобщая испорченность человеческой природы? Не слишком ли много идеализации детей — особенно учитывая современный нездоровый культ детства как такового? Когда в обществе инфантилизм, недозрелость, неспособность брать на себя ответственность с каждым годом встречается всё чаще среди давно перешагнувших черту совершеннолетия?»
Но разве «детскость», на которую указывает Христос, и «инфантилизм» — одно и то же? Конечно же, нет! Давайте разбираться.
Что именно Иисус видит в детях как пример для подражания взрослым? Искренность и простоту. Ребёнок, как правило, достаточно прост в проявлениях своих чувств. Если ему плохо — он плачет или выражает недовольство другим способом. Если ему хорошо — он смеётся, веселится, радуется. Его сердце и разум пока ещё не сильно «разъехались» друг от друга, они всё ещё в относительной дружбе. Внутренний разлад окончательно оформится позже: сюда привнесут свой вклад и родители, и воспитатели, и учителя, да и всё окружение. А пока — чистота и прозрачность, всё ещё простительные для ребёнка: ну что поделать, дитё несмышлёное, что от него ожидать!
Так вот для Бога эта незамутнённость, незамороченность разными помыслами «от ума» и «правильными» шаблонами является важнейшим условием здоровых отношений между Творцом и человеком. Перед лицом Божиим любой из нас — даже самый великий и именитый гениальный академик — всего лишь глупенький маленький ребёнок, только вообразивший себя чем-то исключительным. Парадокс заключается в том, что настоящий учёный чем глубже проникает в тайны мироздания — тем больше ощущает себя именно бестолковым ребёнком, а вовсе не профессором-всезнайкой. И именно этот непрекращающийся детский восторг перед непостижимой и безбрежной тайной даёт вдохновение учёному до последних дней жизни не останавливаться и не успокаиваться в своей научной деятельности. Для него это уже не «работа» — а радость «прикосновения» к Божественному, щедрой рукой Творца разлитому во всём бытии. И когда верующий начинает смотреть в сторону Бога так же, как смотрит на мир увлечённый естествоиспытатель — широко открытыми глазами, наполненными радостью и огромным желанием постижения — Богу это очень нравится.
А что же такое «инфантилизм»? Быть может, это прежде всего непроявленность Божественного дара свободы в человеке? Когда он никак не хочет и не может поверить, что он сам — а не кто-то внешний — определяет, что и как будет в его жизни? Когда ему постоянно требуется некий внешний «авторитет», чтобы принимать «правильное» — с точки «внешних» — решение? Когда ему кажется неподъемным это бесценное бремя свободы — и он с готовностью перепоручает его кому-то поопытнее, посильнее да помудрее?
Самый яркий пример инфантильного поступка — это отречение Петра, когда он понял, что его грандиозные планы по воцарению Иисуса рухнули. У костра во дворе первосвященника Петр ведёт себя как провинившийся мальчишка, оправдывающийся, с заплетающимся языком, который страшится и окружающих, и самой суровой реальности, да и самого себя. Но тут же, рядом — юный апостол Иоанн, совсем ещё как ребёнок — не стесняющийся своей юности, не пытающийся казаться мудрым — но честно слушающий голос своего сердца — и поэтому единственный остающийся у подножия Креста вместе с Девой Марией — даже не пытаясь осмыслить или оправдать происходящее. Просто продолжающий любить своего Учителя, невзирая ни на что. Переступая через всю абсурдность происходящего.
Помоги же нам, Господи, научиться развивать в себе здоровую «детскость» и всячески избегать губительного инфантилизма!