«…Потому и стремлюсь, уже ранней весной, из года уехать. К тишине. Хотя тишина здесь особая: она звучная, потому что живая. Раннее утро, прохлада. Петух прокричит и смолкнет. Стонет горлица, чирикает воробей. Редкий посвист синицы да славки, – просвистит, прожурчит и смолкнет. Низко ли высоко, смотря по погоде, прощебечет ласточка на лету, чей-то голос раздастся и всё. Это – летняя жизнь. Летний быт улицы, огородов, деревьев, кустов смородины и малины, трав, низкого и высокого неба, живых душ, тварей летучих, голосистых и вовсе неслышных. Это – жизнь, которая не может быть беззвучна или нема. Не тюремный каземат, не глубокая могила, а вольная воля, в которой всё живо. Полнозвучие этой жизни – в лад душе».
Это был голос прекрасного русского писателя Бориса Екимова. Борис Петрович читал фрагмент своего маленького рассказа-этюда под названием «И услышим», к написанию которого его подтолкнули стихи Александра Блока: «Похоронят, зароют глубоко, / Бедный холмик травой порастёт, / И услышим: далёко, высоко / На земле где-то дождик идет…»
Вспоминая тот день, когда эти строки зацепились в его сознании, припомнив по случаю и шевченковское – поэтическую просьбу похоронить себя над рекой могучей, чтобы «…слышать, как бушует старый Днепр под кручей», – наш сегодняшний писатель тихо, но твердо ответствует. То есть – размышляет, что называется, вслух.
«…Нет, мои хорошие, не услышим. Блажен, кто верует, конечно, легче ему».
И чуть далее – «…слушать надо сейчас, пока живем».
А затем – глубокая, проникновенная картина того самого, что надо слушать и слышать в этой жизни.
Кусочек этой картины он сейчас и проговорил, прочитал нам с вами.
Тут я думаю, нет никакого такого спора «агностика с “набожником”» (если кому-то вдруг так покажется).
Да я и не чувствую Екимова никаким агностиком, проза его насквозь религиозна. Тут есть нечто другое. Тут – неуспокоенный, на личном опыте замешанный, призыв ко многим из нас, горожан, поглощенных шумом безумной нашей урбанистики – открыть свои глаза на чудесный Божий мир, так щедро подаренный нам на время нашего земного бытия. Вот о чем речь.
Ведь, положим, мне автору этой «Закладки» казалось бы, легче других: живу-снимаю себе уж десять лет как в Подмосковье жильё, до электрички хожу сквозь разнолиственный лес, зимою шагаю по сугробам, никаких тебе гудков машин, никаких людских толп, природа! И что? А – ничего, глаза смотрят и не видят, уши слушают, а не слышат, запахи вроде различаю, да их не замечаю.
А ведь это дадено мне для жизни, и не только что для внешней – для внутренней. Для – помощи в обретении, в стяжании, воспользуюсь старинным, святыми отцами найденным словом, – того самого духа мирного, без которого – все есть лишь тлен и суета.
Преподобный Иоанн Лествичник ведь говорил нам о той самой первой ступени восхождения к Богу, и преподобный Серафим оставил – «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». Так стяжаю ли я его? Нет, не стяжаю. Не слышу, не вижу.
Оттого и нет в душе необходимого ей покоя, оттого и ориентиры все поменялись местами. Вот и добывание хлеба насущного, возведенное в лихорадочное повседневье, незаметно заслонило собою ежедневную Божественную щедрость, рядом с которой идёт моя пашня…
Думая вместе с Борисом Екимовым над Блоковскими стихами, я, наверное, дерзнул бы и расширить: только тогда мы и услышим – за чертою – тот самый дождик, ежели научимся слышать его ещё тут, перед чертой.
«…И неумолчный звон пчелиный, с утра до вечера. И поющее живое древо. Теперь – время последних: акации да колючего лоха. Но лох – в степи, лишь ветер порой донесет его сладость. Акации – рядом. Время к полудню, птицы смолкают. Со стороны Западной, из-за Дона потянулись белые, высокие облака. Может, к вечеру дождика Бог пошлёт. Он пошумит в листве, побарабанит по жестяной крыше, а если в ночь разойдётся, то и вовсе славно, – мерный шелест дождя, словно колыбельная песня… Легко засыпаешь, спишь и спишь, спишь и слышишь: на земле где-то дождик идёт.
Это стихи не о смерти, они о жизни. О земной, мирной жизни, звуки которой смыкаются в благостную тишину над бедным двором моим всё долгое лето».
Пять лет тому назад, в формулировке присуждения Борису Екимову Литературной премии Александра Солженицына исчерпывающе говорилось: «За остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отражение неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка».
Так и хочется здесь добавить: «…и за благодарную картину Божьего мира, явленную всеми “остальными нашими чувствы”».
Пират и прекрасная дама. Татьяна Любомирская
Когда мне было лет десять, я стала свидетельницей невероятно романтической истории, которую сейчас вам расскажу.
Был жаркий летний день. Мы с мамой и старшей сестренкой возвращались из магазина, нагруженные тяжелыми пакетами с продуктами. В то время домофоны в подъездах были редкостью. Обычно двери были открыты нараспашку. Заходи, кто хочет! Вот он и захотел.
Он ‒ это тощий, облезлый, покалеченный в жестоких переделках кот с оборванным ухом и огромным черным пятном вокруг глаза, напоминавшим повязку пирата. В мире холеных и элегантных котов этот представитель кошачьей расы наверняка считался кем-то вроде Квазимодо. Один его вид вызывал жалость.
Кот мрачно глянул на нас и разразился низким, утробным мяуканьем. Смысл его был очевиден. Бедное животное не ело, наверно, несколько дней и сейчас просто умирало от голода. Мы поспешили домой, на четвертый этаж, чтобы освободиться от сумок и дать нашему пришельцу какой-нибудь еды. Кот неотступно следовал за нами по ступенькам вверх, не прекращая своего хриплого, надрывавшего сердце мяуканья. Когда мы распахнули дверь квартиры, котяра уселся на пороге, но внутрь не пошел, точно сознавая, что ему, такому грязному и облезлому, не место в чистом и аккуратном доме. Мы бросились к холодильнику, отрезали большой кусок колбасы, предвкушая, как обрадуется этот несчастный зверь, как накинется на вкусную еду и, может быть, впервые за много дней уснет сегодня на сытый желудок.
Но представьте, когда мы положили перед котом наше подношение, он только глянул на него жадным взглядом, но есть не стал. Он подхватил колбасу зубами и кинулся вниз по лестнице. Мы с сестрой недоуменно переглянулись. Где это видано, чтобы голодное животное не набрасывалось на еду, а забирало ее с собой? Может быть, колбаса ему не понравилась? С криками «подожди, киса, не уходи! Давай дадим тебе что-нибудь другое!» мы ринулись вслед за котом. А он, не обращая на нас внимания, стремительно несся вниз, на площадку первого этажа, где в закутке, съежившись в комочек, сидела... кошка. Еще более тощая и несчастная. Кот подбежал к ней и положил свою единственную еду к ее лапам.
Знаете, тогда в детстве я еще не знала притчу о двух лептах бедной вдовы и никогда не задумывалась о том, как это можно отдать последнее. И вот, этот урок преподнес мне даже не человек, а бродячий кот. Животное, которое, согласно учебникам, живет только инстинктами! Но даже животный мир Господь наделил умением любить, а значит ‒ самопожертвованием.
А как проявляю любовь я, человек? Да, наверно, я смогу отдать последнее своим родным и близким. Но ведь Бог создал людей более совершенными и глубокими существами, нежели животные, и Его завет нам ‒ любить всех без исключения. Но разве я в силах, например, снять с себя пальто и отдать его замерзающему бездомному? И смогу ли я, умирая от голода, накормить прохожего? За эту абсолютную любовь Господь наделял духовными дарами своих святых подвижников. А я? В силах ли я побороть свой эгоизм ради другого?
Знаете, мне кажется, в этом и есть смысл жизни ‒ научиться такой любви. Мы хорошо умеем принимать любовь и мало умеем отдавать. Но когда мы поступаем именно так, жертвуя ради ближнего, то на один шажок приближаемся к Богу, в Небесном доме Которого наверняка живет похожий на пирата бродячий кот с оторванным ухом и огромным сердцем.
Автор: Татьяна Любомирская
Все выпуски программы Частное мнение
Наталья и Владимир Крачковские
«Моя заботушка» — так называла актриса Наталья Леонидовна Крачковская своего любимого супруга. Звукорежиссёр «Мосфильма» Владимир Васильевич Крачковский был её первой и единственной любовью. Они прожили вместе 26 лет, до самой его кончины в 1998-м. Артистка всю свою жизнь хранила верность мужу и говорила, что ощущает с ним невидимую связь, чувствует, что он по-прежнему хранит её.
Их знакомство произошло в 1962 году на съёмочной площадке фильма «Половодье», где у двадцатидвухлетней Наташи Белогорцевой — такую фамилию Крачковская носила до свадьбы — была небольшая роль. Задорную, хорошенькую Наталью Владимир полюбил с первого взгляда. В свои 42 года скромный и стеснительный мужчина уже не думал, что когда-нибудь женится. Но, увидев Наташу, понял, что должен попытать счастья.
Он долго думал, как привлечь внимание девушки. И однажды утром постучал в дверь гостиничного номера, где во время съёмок Наталья жила вместе с двумя другими актрисами. Соседки открыли и обомлели: в руках у Владимира был большой серебряный поднос. А на нём — свежайшие сдобные булочки, творог, сметана и горячий кофе. «Это для Белогорцевой», — смущённо проговорил Владимир и поспешил удалиться. Девушки разбудили Наташу: «Вставай, тут тебе наш звукорежиссёр завтрак принёс!» Наталья удивилась, но от угощения отказываться не стала. Позавтракала, потом надела халат и пошла искать Владимира. Он сидел на диване в вестибюле. Наталья поблагодарила. Пошутила, что вкусно поесть, действительно, очень любит. А потом весь день думала только о Владимире и его необычном жесте. «Это было не просто ухаживание — это была забота», — вспоминала впоследствии Наталья Леонидовна.
Вопреки опасениям родных с обеих сторон — жених на двадцать лет старше невесты! — Наталье и Владимиру было интересно и хорошо вместе. Очень скоро, ещё до окончания съёмок, они поженились. «Я никогда ни на минуту не пожалела о своём выборе», — говорила Крачковская. Позже Наталья Леонидовна вспоминала, что некоторые с подозрением отнеслись к такой скоропалительности. И напрасно! «Ничего лишнего мы себе не позволяли в наших отношениях. Просто очень быстро поняли, что не можем жить друг без друга», — комментировала актриса.
Владимир окружил жену заботой. Ему хотелось оберегать Наташу, во всём ей помогать. Он был любящим мужем, чутким, весёлым, открытым человеком и настоящим другом. Актриса вспоминала, как однажды они с компанией друзей ходили в кино на фильм с участием Софи Лорен. После просмотра все стали восхищаться красотой итальянской звезды. А Владимир Васильевич пожал плечами и сказал: «Да ничего особенного. Моя Наталья лучше!»
Крачковская считала, что и профессиональным успехом она обязана мужу. Именно Владимир убедил Леонида Гайдая попробовать Наталью на роль мадам Грицацуевой в его ленте «12 стульев». Режиссёр долго не мог найти актрису с подходящим типажом и харизмой. Но едва Наталья Леонидовна переступила порог киностудии, понял — это она! Роль принесла Крачковской настоящую славу. Впоследствии она снимется ещё в одной легендарной комедии Гайдая — «Иван Васильевич меняет профессию».
Наталья Леонидовна Крачковская пережила супруга на восемнадцать лет. Всё это время он хранила память о нём. Нет интервью, в котором актриса не делилась бы воспоминаниями о муже и своём семейном счастье. «Великий Божий дар — когда в жизни есть человек, который согревает тебя теплом своего сердца», — говорила она.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
19 марта. О значении пророчества ветхозаветного пророка Исайи
Во 2-й главе Книги пророка Исайи есть слова: «Гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы».
О значении пророчества ветхозаветного пророка Исайи, — священник Николай Яковлев.