«…Различны пути, приводящие к Господу. Но на вопрос, какими путями пришел к Богу тот или иной человек, может быть всегда только один ответ: путями Промысла Божьего.
Зачем я пишу обо всем этом, давно хорошо извест¬ном всем, отвлекаясь от своей основной темы? Однако, это именно и есть моя тема. Весь смысл жизни моей в таинственном, незаметном для других, непонятном когда-то для меня самой, но ставшем явным в течение жизни, терпеливом и постоянном призыве никогда не оставляющей нас Божьей любви. И если позволят мне мои слабые силы, я постараюсь это передать…»
Это было чтение из заветной мемуарной книги христианской поэтессы Наталии Даниловны Ануфриевой, при жизни которой – она родилась в 1905-м, а отошла к Господу в 1990-м – ни одной её строчки не появилось в печати. Читала Елена Топникова. Возвращению, точнее, доступному явлению её творчества мы обязаны близким Ануфриевой и особенно – писателю, собирателю, исследователю духовной поэзии – Евгению Данилову. Кстати, именно он, по милости Божией, так много сделал и для нашей встречи с православным поэтом Александром Солодовниковым, стихи которого можно слышать в одном из выпусков программы «Рифмы жизни».
Сегодня мы обращаемся именно к мемуарам Наталии Ануфриевой, начатым ею в шестидесятые годы, после долгих лет тюрем и лагерей, к – фрагментам огромной рукописи, которая переписывалась несколько раз, подобно исповеди протопопа Аввакума. Удивительно, но внешним скорбям своей жизни (как она определила – пяти жизней), Ануфриева уделила здесь не так уж и много места. Ибо эта история – о жизни душевной и духовной, о становлении того самого нашего внутреннего – по слову апостола – человека, мысль и забота о котором многим из нас присуща, да только не всякий доверит это письменному осмыслению.
«Я думаю иногда о глухоте Бетховена: может быть, глухота его была не случайна, может быть, тогда, когда умолкли для него навсегда все звуки этого мира, слыш¬нее стала для него звучащая в душе его музыка?
В свете этого понимания мы по-иному увидим подвижника: он хочет общаться с предметом своей глубочайшей любви, хочет общаться с Богом, для этого он создает условия, где ничто внешнее не мешало бы внутреннему, не могло бы нарушить радостную полноту его общения с Богом».
Наталия Ануфриева, я думаю, всю жизнь искала этой полноты: и когда не осознавала этого, сосредотачиваясь на сугубо душевной, личной трагедии неразделенной земной любви; и когда – годами – жадно вчитывалась в своих любимых Достоевского и Соловьёва; и когда в поздние годы пробовала себя в богословии. И, конечно же – в своих горячих, из глубины души идущих, пусть и отмеченных порою некоторой экзальтацией бесконечных стихотворениях, вплоть до того момента, когда этот её источник иссяк и она приняла случившееся – с подлинно христианским смирением. Каким-то заветным ключиком для понимания её личности и возросшей души явилось моё знание о том, что после последней ссылки, выбирая местность, в которой она имела бы право поселиться, Наталия Даниловна искала то село или город, где есть действующая церковь.
Об этом мы знаем тоже благодаря ее мемуарам, на которые она, подчеркну, решилась, не рассчитывая ни на какого читателя, ибо это, как я теперь понимаю, ещё и попытка той самой исповеди «за всю жизнь». Честно, признаюсь, что при чтении, я не раз останавливался и размышлял – а достоин ли я этого откровенного чтения…
«Раньше я жадно стремилась к философии, к умственным разрешениям моих религиозных сомнений, мне казалось, что в философии могут быть найдены ответы на всё. Теперь я на слишком многое не нашла ответов. Рань-ше, когда было что-нибудь неясно, это очень мучило, и хотелось поскорее выяснить, а теперь, когда наступил такой беспорядок, я стала говорить: “Да, неясно. И пусть неясно. Но всё яснее становилось зато, что живешь не одними мыслями, а чем-то другим, гораздо более сильным и непреложно живым. И это несказанно живое есть наша таинственная жизнь в Церкви”…»
Светлая память рабе Божией Наталии, чей прах ныне во Владимирской земле, а душа – у нашего Господа.
Когда за дело берётся Господь. Яна Юревич
Часто бывает так: делает что-то человек, усердно делает, из сил выбивается, а результата нет. И требуется какой-то нечеловеческий рывок. Тогда за дело берётся Господь.
Несколько лет назад, в один из выходных дней февраля решили мы семьей куда-нибудь съездить. Жили мы тогда в Подмосковье и была у нас пара любимых мест. Одно из них мы коротко называли «Кладбище». В том месте и правда было кладбище, на его территории стоял красивый старинный храм, всё это располагалось на холме. Если же объехать кладбище и встать за ним, то с этого холма открывался восхитительный вид.
И мы решили провести вечер, любуясь этим видом. По дороге купили пиццу. Доехали до места, съели пиццу, пообщались, собрались ехать домой. А так как мы свернули с нашей дороги в сторону, нужно было развернуться. Сделать это можно было немного съехав с наезженного покрытия, ведущего вниз с холма. Летом в этом не было бы совершенно никакой проблемы. Но вот зимой... Дорога, ведущая вниз была покрыта даже не снегом. Она была покрыта практически голым льдом. И машина, под собственным весом, начала сползать вниз. Колеса прокручивались, им просто не за что было зацепиться. Машина спускалась все ниже и ниже. А внизу — тупик и все заметено снегом. От меня помощи никакой — я на пятом месяце беременности младшим сыном, старшему сыну — полтора года, тоже ничем не поможет, хорошо еще, что просто спал в машине, не плакал. Вокруг были дома, на холме и вокруг него располагалась небольшая деревенька, но все равно было безлюдно. Тем временем начало темнеть. Ситуация складывалась с одной стороны комичная, но с другой — довольно тревожная.
Вдруг внизу откуда-то появились люди. Увидели нас, начали помогать, толкать нашу машину наверх, подкладывать какие-то ветки под колеса, но ничего не помогало — машина была слишком тяжелой и продолжала спускаться все ниже и ниже.
Чуть погодя ровно на то место, где мы стояли вначале, приехал большой джип. Водитель джипа так же увидел нас, предложил прицепить трос к его машине и попробовать вытянуть нашу наверх. Так и сделали, но мощности джипа не хватило, и он сам чуть не присоединился к нам на ледяном склоне. Хорошо еще, водитель джипа вовремя заметил, что еще немного и тоже поползет по льду вниз, и остановился.
Что делать? Только молиться. Так и поступили. В той ситуации мы уже испробовали все. Наших сил явно не хватало. О чем мы и сказали Богу в молитве. И что же?
Буквально через несколько минут, неизвестно откуда приехал трактор. И совершил тот самый рывок, который был необходим, в два счета вытянув нашу тяжеленную машину наверх. Водитель трактора принял нашу благодарность, при этом отказавшись от оплаты своей помощи. Как внезапно появился, так внезапно и уехал. А мы стояли рядом с машиной на вершине холма, с которого началось наше «ледяное» приключение, и благодарили Бога за Его любовь и заботу о нас. Произошло то, что на первый взгляд выглядит совпадением, случайностью. Но у Бога случайностей не бывает.
Автор: Яна Юревич
Все выпуски программы Частное мнение
Схиархимандрит Иоанн (Маслов) и его семья
Крестьяне села Потаповка, что в Сумской области на Украине, расходились по домам. Зимой рабочий день в колхозе заканчивался рано. Бригадир Сергей Федотович Маслов шагал по улице, прислушиваясь к скрипу снега под большими валенками. Было 6-е января 1932-го года. Рождественский сочельник. Маслов думал о том, как вечером пойдёт на праздничную службу: каким-то чудом в разгар очередной советской антирелигиозной кампании их маленький сельский храм оставался открытым. С радостью думал он и о том, что в его семье совсем скоро будет прибавление — супруга Ольга Савельевна ждала ребёнка. На подходе к дому бригадира встретила соседка. «Где ты ходишь, Федотыч, жена твоя рожает!» — сказала она громким шёпотом. Послали за фельдшером, и вскоре избу Масловых огласил крик младенца. Так, накануне великого праздника, появился на свет будущий монах, богослов, духовник и старец — схиархимандрит Иоанн (Маслов).
Мальчика окрестили и назвали Иваном. Он стал третьим ребёнком Сергея Федотовича и Ольги Савельевны. У Вани было две старших сестры, а позже на свет появились двое младших братьев. Масловы верили в Бога и, несмотря на тяжёлое для церкви и верующих время, крепко держались благочестивых христианских традиций. С раннего детства родители брали Ваню с собой в храм. Во время службы мальчик никогда не шалил, не бегал, а тихонько стоял рядом с родителями. А когда наступало время пения молитвы «Отче наш», которую маленький Ваня знал наизусть, он громко и радостно пел её вместе со всеми прихожанами. Одна из сестёр старца Иоанна вспоминала, что мальчик рос добрым, тихим, спокойным. «Мы, старшие, бывало, затеем драку, а Ваня скажет: зачем дерётесь? И нам станет стыдно. Нам часто попадало от матери, а ему — никогда. Он был смиренный, никого не обижал», — рассказывала она.
Наблюдая за сыном, родители вспоминали, как задолго до его рождения, в 1922 году, из закрытого большевиками монастыря в деревню вернулся их родственник — старый монах. Вскоре он скончался, а перед смертью предрёк, что будет ещё монах в семье Масловых. «Уж не о Ване ли нашем он тогда говорил?», — размышляли Ольга Савельевна и Сергей Федотович.
Но Ваня пока не думал о монастыре — в 1941 году началась Великая Отечественная война. Отца забрали на фронт, и девятилетний Иван остался в семье за старшего. Мать старца Иоанна вспоминала, что сын стал для неё настоящей опорой, а для братьев и сестер — руководителем и воспитателем. Дети называли его «батькой» и во всём слушались. Несмотря на юный возраст, Ваня научился делать всё: шить, готовить, пахать и сеять. Днём он работал дома и в поле, а по ночам плёл на всю семью лапти. «Он кормил семью, укреплял всех нас, — говорила Ольга Савельевна. — Когда пришла похоронка на мужа, он один умел меня утешить, а ведь это так дорого стоит», — вспоминала она. Сестра говорила, что, если бы не Иван, они бы просто не выжили. При этом мальчик успевал учиться — ходил в школу за шесть километров в соседнее село.
В 1951 году Ивана призвали в армию. Там молодой человек сильно простудился, болезнь дала осложнения на сердце. Поэтому его демобилизовали раньше срока. Он вернулся домой и зачастил в Глинскую пустынь, которая располагалась неподалёку от их села. Ездил туда в свободное время на велосипеде. Ольга Савельевна чувствовала: скоро её сын примет важное решение. Так и случилось. В 1954 году Иван сказал матери, что хочет стать монахом и поселиться в Пустыни. Как ни готовилась женщина к такому повороту событий, как ни радовалась, что сын избрал для себя духовный путь, отпускать его в монастырь было тяжело. «Когда он уходил, я за ним следом несколько километров бежала, всё плакала», — рассказывала Ольга Савельевна. Со временем, когда остальные дети устроятся в жизни, она тоже примет монашеский постриг. «Матушка свято прожила свою жизнь», — говорил схиархимандрит Иоанн (Маслов). И всегда с любовью вспоминал свою большую и дружную семью.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
29 марта. О свете Христовой веры
В Неделю Торжества Православия Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл на проповеди говорил о свете Христовой веры: