Поделиться
У нас в гостях был руководитель волонтерского проекта по возрождению храмов Севера "Общее дело", настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раеве священник Алексей Яковлев.
Мы говорили о том, как развивается проект "Общее дело", какие работы удается провести по восстановлению храмов Русского Севера, и как это помогает возрождать и жизнь в умирающих северных деревнях.
А. Пичугин
— Мы приветствуем Вас в студии Светлого радио. Лиза Горская...
Л. Горская
— ...и Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— А сегодня поговорим про возрождение храмов Севера вместе с отцом Алексеем Яковлевым. Отец Алексей — настоятель храма Преподобного Серафима Саровского в Раево (это в Москве), но при этом более известен он как руководитель проекта «Общее дело: возрождение деревянных храмов Севера». Здравствуйте.
А. Яковлев
— Здравствуйте.
А. Пичугин
— Мы с Вами года полтора назад, наверное, последний раз в этой студии общались, но при этом часто к нам сюда приходили люди, которые говорили про «Общее дело», как-то с Вами контактировали. Все время вот... Прихожанка нашего храма, например, мне тут недавно, на днях рассказала, что она ездила по каким-то глухим, заброшенным северным деревням и в храмах там находила книжки такие о состоянии храма — с Вашей росписью. То есть идешь-идешь по глухой тайге — раз! — остатки храма, а там вот Вашей рукой что-то написано.
Мы знаем, что Вы делаете очень большое дело — «Общее дело», как, собственно, это все и называется. И, пожалуй, сейчас самая крупная у нас организация, которая занимается так комплексно проблемами нашей деревянной архитектуры — ну, если не брать, там, профессиональных реставраторов. Ну, а эта сторона вопроса, к сожалению, сейчас все чаще теряется.
Мы с Вами сегодня беседуем еще и потому, что заканчивается сезон, закончился уже октябрь-месяц у нас, можно подводить итоги: а что Вы сделали за эти летние месяцы?
А. Яковлев
— За эти месяцы на русском Севере побывало 65 экспедиций и в них приняло участие больше 500 добровольцев.
А. Пичугин
— Все 65 — Ваши?
А. Яковлев
— Да, все 65 — наши. Мы посетили Архангельскую, Вологодскую области, республику Карелия. Впервые в этом году две экспедиции были в Марий-Эл. Также можно сказать о том, что в 24 храмах и часовнях мы провели противоаварийные работы, и порядка 30 храмов мы обследовали.
Экспедиции этого года отличаются тем, что если раньше, большей частью, были экспедиции исследовательски
Если говорить про этот год, то можно увидеть положительную динамику. Если в прошлом году было 400 человек, в позапрошлом 300 человек...
А. Пичугин
— В среднем, на 100 человек прибавляется Ваша команда?
А. Яковлев
— Да, и изменяется, как я уже сказал, качество проводимых работ.
Если в целом говорить, то за 10 лет получилось провести больше 210 экспедиций, обследовать 350 храмов и часовен и в 127 провести противоаварийные консервационные работы. В 13 храмах впервые за десятилетие с момента закрытия были отслужены Божественные литургии.
А. Пичугин
— А кто служил?
А. Яковлев
— Служили, как правило, священнослужител
А. Пичугин
— Мы, живя в Москве, с трудом представляем себе, что такое северная тайга и в каком состоянии находятся там храмы. Ну разве что по фотографиям где-то в Интернете — обычно очень красивые северные пейзажи. Но я где-то не помню точной цифры, у меня была статистика, по которой у нас еще 20-30 лет назад у нас в тайге (ну, не только в тайге, а и в каких-то деревнях, еще не совсем заброшенных) было около 400 памятников архитектуры — северных деревянных храмов. Сейчас их остается все меньше и меньше и чуть ли не в два раза сократилось количество. Это правда?
А. Яковлев
— Ну, я думаю, что за последние годы — не в два раза, а меньше, но в целом, если до революции (мы будем говорить только о храмах) было 1 тысяча 302 деревянных храма на Севере, то сейчас сохранилось 410. Часовни не учитывались до революции — их было так много, что просто нельзя было сосчитать. Но часовен осталось в процентном соотношении еще меньше. То есть можно говорить о том, что за советский период времени было утрачено больше двух третей существовавших храмов и еще большее количество часовен.
В настоящий момент порядка 700 храмов и часовен существуют на русском Севере. Из них, по нашим подсчетам, 253 храма требуют проведения непосредственно в ближайшие 2-3 года противоаварийных работ и 164 часовни, что соответствует 72% существующих деревянных храмов и 54% существующих часовен. Это после того, что мы уже в 124 храмах и часовнях противоаварийные работы провели.
То есть ситуация достаточно критичная и, безусловно, требует, чтобы на русский Север отправлялись не 500 человек, а значительно больше.
А. Пичугин
— Один мой очень хороший знакомый, человек, с которым мы много лет ездим в археологические экспедиции, начальник этих экспедиций рассказывал, что в 90-е годы у него была работа, одна из первых его работ, когда он молодым человеком вернулся из армии: они ходили по архангельской тайге и фиксировали памятники деревянного зодчества. Причем, он говорит, что зачастую от одного к другому приходилось идти несколько дней просто глухим непроходимым лесом. Вы тоже так ходите?
А. Яковлев
— Да, конечно, и так ходим, и ездим, где возможно проехать. Иногда мы находим те храмы, которые не были известны Министерству культуры и не существовали как таковые для советского государства. Такие примеры тоже есть.
А. Пичугин
— Так, а вот это самое интересное. Расскажите.
А. Яковлев
— Ну, во-первых, конечно, есть паспорта храмов и часовен, которые так или иначе хранятся, их можно посмотреть...
Л. Горская
— Где посмотреть?
А. Яковлев
— В Министерстве культуры, соответственно, можно просто получать необходимую информацию.
А. Пичугин
— А можно даже на сайте посмотреть — там все это прописано. Но там просто каталожный номер и название, и все.
А. Яковлев
— Кроме того, есть энтузиасты, которые раньше ездили и сейчас ездят по русскому Северу и все-все фотографируют. Существуют такие сайте, как, например, http://sobory.ru, http://temles.ru...
А. Пичугин
— О, это замечательный проект, о котором Вы говорите, да.
А. Яковлев
— Да. Поэтому, прежде, чем куда-то ехать, мы отправляем экспедицию в разведку. Эта экспедиция должна определить, существует ли на этом месте храм или нет, определить, что нужно для этого храма сделать, какие работы нужно провести, кто в этом может принять участие из местных жителей, где можно достать строительные материалы для этого храма, где можно будет питаться и так далее. То есть решает все организационные вопросы, проводит обмеры существующего храма или руинированного храма. И вот после этого уже отправляются экспедиции трудовые, которые что-то непосредственно под руководством профессионалов по созданным проектам противоаварийных работ проводят в этих местах.
И вот когда люди знакомятся с местными жителями, то оказывается, что где-то там, в лесу есть еще часовня. Или говорят, что где-то там была еще часовня. Тогда туда отправляется отряд, ищет и зачастую находит — либо...
А. Пичугин
— А как это? Я просто несколько раз был в северной тайге — это же просто непроходимый лес. И когда говорят, что «ну, где-то там может быть»...
У меня просто был случай как-то... Мы приезжали в поселок Обозерский(?) — Вы, наверное, знаете... Я расскажу это слушателям. Маленький поселок при крупной железнодорожной станции, вот такой транспортный узел между Архангельском и Онегой. И нам говорят: «Вам обязательно нужно съездить в деревню Лето — у нас такая достопримечатель
Километров оказалось, наверное, 50 по такой пыльной гравийке. Мы ехали на «буханке» туда. Мы поняли, что такое «северный километр» — когда для местных жителей это «5-6 километров», для людей, которые приехали из большого города, это может быть 15-20, а то и 30. И когда говорят: «Ну, здесь где-то недалеко от нас — ну, вот туда вот куда-то в лес», это же просто невозможно найти!
А. Яковлев
— Но есть хороший способ: первое — помолиться... (Смеется.)
А. Пичугин
— Это всегда хороший способ.
А. Яковлев
— Да. А второе — можно в некоторых случаях, потому что бывает не только непроходимый лес, но бывают еще болота, реки, которые невозможно пересечь, искать зимой. Зимой все замерзает, и вот некоторые храмы и часовни мы именно таким образом находили — когда еще небольшой снег, но уже все сковано льдом.
А. Пичугин
— То есть Вы выезжаете еще и в холодное время года?
А. Яковлев
— Да, конечно. Но, безусловно, большая часть экспедиций проходит летом, когда можно непосредственно поработать. А экспедиции разведки продолжаются и осенью, и весной, и зимой.
Л. Горская
— А вот по поводу «поработать». Я смотрю сейчас фотографии экспедиции — у Вас очень много девушек. Они тоже ходят на плотницкие курсы и топором орудуют в трудовых экспедициях?
А. Яковлев
— На плотницких курсах было две девушки — одна искусствовед, другая — архитектор, хотя желающих было гораздо больше. Вообще, надо сказать, что мы объявили о создании плотницких курсов за полторы недели до их открытия, и было больше 100 желающих. И мы смогли взять только 60, притом, что это люди желающие были. Понятно, что это очень серьезные, хорошие, с очень серьезными намерениями люди.
Сейчас желающих уже больше 250. Первое занятие на курсах пройдет в ближайшую субботу, и дальше они продолжат свои занятия. Останутся и старички, которые наотрез отказались заканчивать обучение, и будут еще и те, кто придет первый раз, первый год.
Девушки в экспедициях очень много могут сделать, и, в общем-то, они здорово во всем помогают. Иногда они готовят еду, иногда они столько всего делают...
Ну, вот как пример. Одна женщина приехала с ребенком, которому было 10 лет. Приехала на своей машине из Пензы. И она привозила доски на своей машине. У нее багажник сзади открывается, она загружала доски и привозила доски с пилорамы. Парень, который приехал вместе с ней, первые три дня просто не поднимал голову. Он приехал с приставкой и от приставки не отрывался.
Л. Горская
— Десятилетний ребенок, да?
А. Яковлев
— Да-да, десятилетний. Он все время еще ходил в капюшоне. Потом, на третий день он снял капюшон и стал уже немножко смотреть по сторонам.
А. Пичугин
— Наконец все познакомились.
Л. Горская
— (Смеется.)
А. Яковлев
— Да. Потом он уже просто стал ходить, на все смотреть. И вот когда был седьмой день экспедиции, он последние два дня активно помогал, тоже осваивал приставку. Вечер, горит костер, готовится еда, он читает местную газету и читает: «Мама, продается «буханка», стоит 70 тысяч. Давай купим?»
Л. Горская
— А что это за «буханка», о которой Вы с Алексеем говорите?
А. Пичугин
— Да, я сказал, Алексей сказал... Это автомобиль «УАЗ», самый старый из выпускаемых в России внедорожников — выпускается буквально, дай Бог памяти, кажется, с 1965 года, практически без изменений до сих пор.
Л. Горская
— Ты как сейчас помнишь.
А. Пичугин
— Как сейчас помню — читал в «Википедии». А вообще, машина чудесная, она прохдоит везде. Она довольно легкая — не так, как Г-66, который тонет в болоте, а при этом она может ехать по лесу, например.
Л. Горская
— Говорят, еще «Ока» может, но она уже не допускается.
Вот по поводу этого мальчика. И, получается, за семь дней он изменился?..
А. Яковлев
— Я продолжу историю... Он читает — «мама, давай купим». — «Сынок, а зачем?» — «Ну как, мам? Будем доски возить». — «Сынок, но у нас и денег, наверное, таких нет». — «Мама, а мы приставку продадим».
Л. Горская
— (Смеется.)
А. Яковлев
— Представляете, какое изменение?
И в этом плане женщины, девушки очень много работают. Я не хочу говорить, что они работают бензопилами, но очень здорово помогают — и на земле, бывает, и на крышах. В общем, проделывают значительно большую работу.
А. Пичугин
— Мы напомним, что в гостях у программы «Светлый вечер» на Светлом радио отец Алексей Яковлев, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Раево (это московский храм), а у нас он представляет проект «Общее дело», которым много лет уже руководит. «Общее дело» возрождает деревянные храмы Севера, находит их, консервирует — ну, всячески пытается привести их в более-менее нормальное состояние.
А я у Вас на сайте http://obschee-d
Л. Горская
— Фотографии прекрасные.
А. Пичугин
— Я захожу в раздел «Храмы и часовни». Здесь у Вас каталог. Есть те храмы, которые имеют федеральный охранный статус, региональный, местный и без охранного статуса. Мне сразу же интересно посмотреть, как выглядят храмы без охранного статуса. Я думаю, что тут какие-то четыре обугленных бревна должны посреди леса торчать, а здесь вот такая чудесная церковь — например, церковь Пророка Ильи в деревне ЛахОма (или ЛАхома, не знаю, как правильно) в Архангельской области. И видно, что она абсолютно целая, очень классная, хорошо сохранившаяся и при этом без охранного статуса. Она тоже затеряна где-то в лесу, или?.. Ну, для примера вот эта церковь.
А. Яковлев
— Да, рядышком находилась церковь Георгия Победоносца — это недалеко от Северной Двины. И эту церковь Георгия Победоносца, памятник федерального значения, Иван Ильич Глазунов вместе с Игорем Николаевичем Шульгиным перевезли в музей «Коломенское» в Москве.
А. Пичугин
— Знаменитый, да.
А. Яковлев
— Можно посмотреть, да. И это, конечно, было спасением для храма, потому что деревни вокруг уже не существовало, и существование храма тоже было под большим вопросом.
А вот церковь в Лахоме — она без охранного статуса, но при этом действительно в хорошем состоянии.
А. Пичугин
— А как же она не получила-то его в свое время?
А. Яковлев
— Это тайна, покрытая мраком — вообще, кому давали охранный статус, кому не давали. И печально то, что даже если и давали охранный статус, это не означало, что храм будет сохраняться. И примеров этого по русскому Северу множество.
А. Пичугин
— Вот здесь такая дилемма возникает... У Андрея Битова есть произведение «Человек в пейзаже». Оно немного о другом, конечно, но мне всегда представляется «человек в пейзаже» — значит, человек на своем месте. И когда речь заходит об охране памятников... Вот создавался проект «Золотое кольцо» — первоначально ведь хотели, чтобы известные белокаменные соборы Владимира, Суздаля, окрестностей свезли куда-то под Звенигород, разобрали, потом собрали под Звенигородом, чтобы иностранцев так далеко от Москвы не возить, а вот здесь все рядышком показать.
Слава Богу, появился проект «Золотое кольцо», когда люди ездили и смотрели «храмы в пейзаже», то есть в том месте, где они были построены.
Ну, ладно, белокаменные — конечно, они стоят на своем месте и еще, даст Бог, много лет простоят. А вот с деревянными гораздо сложнее история, поэтому во многих городах (в Архангельске, в Суздале, в Костроме) есть музеи деревянного зодчества, куда свозят... Но их свозят, и это уже неинтересно. Они стоят... Они прекрасно смотрелись в своей среде, в этой деревне, пускай ее даже нету. Но когда их привезли в музей деревянного зодчества, здесь уже какая-то безжизненность есть, вот Вам не кажется?
А. Яковлев
— Я думаю, что замечательно то, что созданы музеи.
А. Пичугин
— Да, о замечательно.
А. Яковлев
— То, что существует, это уже существует, и люди могут получить представление о том, какие были храмы, какие типы храмов были, посетив музей. Но, конечно, мы стараемся сохранять храмы и часовни в том месте, где они были построены. Потому что они строились в зависимости от того пейзажа, который находился вокруг, они удивительно вписываются в этот пейзаж.
Однажды я шел на лыжах, делал достаточно длительный такой переход — еще учился тогда в семинарии. И были мы с отцом Владимиром Кутикиным(?) в Архангельской области, в Плесецком районе. И вот после длительного перехода мы стояли на небольшой горочке, перед нами было замерзшее озеро, а на берегу стояла небольшая часовня. И вот когда я этот пейзаж увидел, такое необыкновенное чувство радости посетило сердце, и было такое ощущение, что вот эта часовня как раз соединяет Небо и Землю. Это то, что является как бы точкой, соединяющей Вечность и Время, и прочее, прочее. И поэтому, действительно, наиболее красивы храмы в тех местах, в которых они были построены.
А. Пичугин
— Но там они горят.
А. Яковлев
— Но всякое происходит. Поэтому то, что перевезли — замечательно то, что перевезли. То, что сохранили, — замечательно то, что сохранили. Наше дело — сохранить то, что осталось, на своем месте.
Л. Горская
— А вообще есть надежда, что в тех храмах, которые остались на своем месте, когда-то возродится служба, как раньше, — регулярные богослужения? Не то, что раз в год, слава Богу, приехали из Москвы и все организовали, а местный священник, местные прихожане? Или все вот так и будет затухать потихонечку?
А. Яковлев
— Вы знаете, замечательно сказал святитель Николай Сербский: «Воины жизни, бейтесь крепко и не уставайте верить в победу. Победа тому дается, чье око неустанно на нее устремлено. Помышляющий о поражении теряет победу из виду и больше не обретает ее. Малая звезда далекая от взгляда пристального растет и приближается. Жизнь есть победа, дети мои, и воины жизни — воины победы. Бейтесь крепко и не уставайте верить в побед». Вот эти слова говорят о том, что нужно делать то, что ты можешь сделать. И факты свидетельствуют сами о себе, потому что вот те 13 храмов — это не часовни, а храмы, которые приведены были в такое состояние, что в них возможно было провести литургию. Люди, которые крестятся вокруг храмов (а это почти по 100 человек ежегодно)... И отношение местных жителей к тем храмам и часовням, которые у них остаются. То есть эти 12 храмов, в которых отслужили, теперь в них служат — хотя бы раз в год, но в них служат. И весь этот проект — это показатель того, что можно невозможное сделать возможным. Потому что, казалось бы, действительно, какие-то часовни, храмы достаточно заброшенные, иногда не очень заброшенные на каком-то месте...
Вот в этом году была экспедиция в очень труднодоступном месте Карелии, и экспедиция здорово потрудилась. Это были выпускники плотницких курсов. Они поработали очень хорошо. А потом подумали: ну действительно, в этой деревне никто не живет. И для чего, для кого мы все это делаем?
Через два месяца они поехали в эту деревню на рыбалку. Вместе с другом, командиром экспедиции, поехали для того, чтобы порыбачить. И оказалось, что все окрестные жители — все эти бабушки, дедушки старенькие — объединились, собрались, побывали в этой часовне, впервые в жизни все вместе в ней помолились (это, наверное, было человек 30 или 40) и решили, что на следующий год они уже продолжат те работы, которые были начаты (там нужно выровнять фундамент и прочее, прочее) уже своими силами. И вот яркое осознание того, что не зря все это было сделано. И то же самое касается любого храма и часовни, которые на русском Севере делаются.
Кроме того, можно сказать, что мы не представляем, не знаем, что будет впереди. Для местных жителей то, что из Москвы приезжают люди, которые неравнодушны к их храмам, к их часовням, которые приезжают для того, чтобы трудиться... Тот же святитель Николай Сербский сказал, что «покажи мне свою веру через дела, а потом уже говори о ней». И вот они видят эту веру, они зажигаются. Они никогда не думали, что такое возможно, что это кому-то нужно. И состояние, со слов местных жителей, уныния, апатии, чувство брошенности проходит и сменяется состоянием созидательности, радости и прочего. В наших примерах есть люди, которые отказались уезжать из деревень, когда начали возрождаться храмы.
А. Пичугин
— А до этого собирались?
А. Яковлев
— А до этого собирались. Есть очень интересная история. Отец Владимир Стрельников, настоятель храма в городе Мезень, рассказал: «Мы проводили противоаварийные работы в храме Святой Великомученицы Екатерины в Ярнеме(?). Это брошенная деревня, до нее идти километров пять от ближайшей деревни. И об этом написали местные газеты. После чего к отцу Владимиру пришла жительница одной из удаленных деревень и принесла деньги. Сказала: «Отец Владимир, я собиралась переезжать в город, накопила деньги на квартиру, но вот я прочитала в газете, что вот там где-то стали храм восстанавливать — это вот деньги на то, чтобы Вы помогли нам восстановить наш храм, в нашей деревне.
А. Пичугин
— Тогда она останется здесь.
А. Яковлев
— Она единственная там состоятельная жительница, у которой магазин был в этой деревне, поэтому у нее была какая-то такая стабильная зарплата и прочее. Поэтому вот такой вот один из примеров. Их множество.
Л. Горская
— А сколько вообще... каков средний возраст жителей деревень? Предполагаю, что он сильно выше среднего, средний возраст, что это пожилые люди, преимущественно.
А. Яковлев
— Как правило, это люди пожилые, за редким... Ну, бывает так, что живут люди и 30-40 лет, но такое бывает нечасто. Вся проблема, конечно, в работе. Если были бы рабочие места, если бы была какая-то постоянная зарплата, работа, люди бы больше оставались.
И вот в этой связи у нашего проекта есть и продолжение. Мы стараемся подумать и каким-то образом помочь возродить русскую деревню — ну, в частности, северную деревню. Если у кого-то из слушателей будет какое-то желание принять в этом участие, то, пожалуйста, мы будем очень рады с Вами по этому поводу пообщаться.
Л. Горская
— Мы просто... Извините, мы с Алексеем фотографиями до сих пор обмениваемся. Показываем друг другу фотографии с Вашего сайта — уж больно они прекрасный. Алексей?
А. Пичугин
— Я хотел спросить, на самом деле, то, что надо было в самом начале спросить: а как Вы к этому пришли и сколько лет уже занимаетесь? Вот Вы вспомнили, что учились в семинарии, ходили на лыжах в походы. Это самое начало, или Вы с детства туда ездите?
А. Яковлев
— В семинарии я ходил дважды в миссионерские экспедиции на русский Север по приглашению одного из священнослужител
Мы познакомились с одним замечательным человеком, дедушкой — Александром Порфирьевичем Слепининым. Когда Таня была первый раз в деревне...
А. Пичугин
— Это Ваша супруга?
А. Яковлев
— Да. моя супруга... В Арзагоры(?), она услышала стук топоров на колокольне. Это редкое явление было двенадцать лет назад для русского Севера — чтобы кто-то что-то делал. Она поднялась на колокольню, встретилась с дедушкой, который, фактически, на свои средства, своими силами перекрывал крышу колокольни. Дедушка здорово на нее поругался, потому что подняться тогда еще было небезопасно — внутри не было нормальных лестниц и прочее... И мы, познакомившись с этим дедушкой, стали помогать ему деньгами на стройматериалы. Потому что, знаете, каждый человек, в принципе, должен десятую часть на что-то хорошее отдавать. А тут, когда человек что-то хорошее делает, ты ему помогаешь всего лишь дешевыми стройматериалами
Потом мы стали привлекать к этому наших прихожан, стали вместе с ними ездить на русский Север. И так появился вот тот проект, который сейчас существует.
А. Пичугин
— Это сколько лет прошло?
А. Яковлев
— Ну, от момента знакомства с дядей Сашей прошло 12 лет, а от момента, когда стали ездить в экспедиции, прошло 10 лет.
А. Пичугин
— Мы напомним, что это «Светлый вечер» на Светлом радио. Сегодня у нас в гостях священник Алексей Яковлев, настоятель храма Преподобного Серафима Саровского в Раево, в Москве, и руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». Лиза Горская, я — Алексей Пичугин, мы сейчас вернемся в эту студию, через минуту.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию Светлого радио, где сегодня беседуем со священником Алексеем Яковлевым. Отец Алексей — настоятель храма Преподобного Серафима Саровского в Раево и руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера». Об этом мы, собственно, сегодня и говорим.
Л. Горская
— Но мы говорим о том, как все развивалось. Как все начиналось, мы поняли. А дальше? Каким-то образом же Вы стали привлекать волонтеров. У Вас сейчас даже какая-то методология своя, я так понимаю, применимая и распространяемая чуть ли не в любом регионе России — по консервации или возрождению заброшенных храмов.
А. Яковлев
— Как это развивалось? Первые экспедиции состояли из двух-трех человек. Помню слова плотника Владимира Ивановича Казакова, который, находясь рядом с нами в «буханке», говорил: «Странно, что тут что-то может измениться. Не верится в это все». Но, по факту, везде, где мы проехали, уже проведены значительные, колоссальные работы. Все храмы, которые мы проехали тогда, изменились.
Вообще, если что-то хорошее делается, то оно само собой привлекает к себе людей. Ведь если бы кому-то не понравилось в экспедиции, он бы не пригласил туда друзей и не поехал бы на следующий год и так далее. Но практика показывает, что если человек один раз побывал на Русском Севере, этот опыт жизни, опыт этого труда навсегда поселяется в его душе, сердце, и потом так или иначе он к себе зовет.
Л. Горская
— Но на фотографиях из экспедиции, которые мы с Алексеем всю программу рассматриваем, все такие счастливые, что, честно говоря, мне тоже захотелось. (Смеется.)
А. Пичугин
— Прости, я тебе еще не успел показать фотографию с шанежками и пирогами.
Л. Горская
— Ага... (Смеется.)
А. Яковлев
— По этому поводу хотел сказать цитату из Юрия Казакова: «Нет, не ездите Вы на Север, не губите себя. Всю жизнь тогда не будет он давать Вам покоя. Всю жизнь будет то слабо, то звонко манить к себе, всю жизнь будет видеться Вам».
Ну вот поэтому, собственно говоря, чем дальше, чем большее количество людей ездило. Если сначала нужно было просто разбирать завалы, вычищать птичий помет, то со временем там, где проводились такие вот примитивные просто уборочные работы, стали проводиться примитивные противоаварийные
А. Пичугин
— А к Вам везде одинаково хорошо относятся?
А. Яковлев
— Слава Богу, да.
А. Пичугин
— Это Вы не встречали противодействия? Даже на уровне местных жителей, которые не понимают, зачем эти странные люди из Москвы приехали?
А. Яковлев
— Бывает всякое. Изначально бывает некоторая настороженность. Вот если говорить о нашем проекте, то люди едут в экспедицию туда, где их никто не ждет. Туда, где даже, собственно говоря, кроме командира, никто не знает, с чем он встретится там — то есть условия жизни и прочее. И поначалу бывало так, что люди относились с осторожностью. Но когда люди приезжают и работают, то сама по себе эта работа говорит об этих людях. И изначально приходят помогать дети, потом за ними приходят помогать взрослые, а сейчас уже вот этот барьер какой-то уже пройден...
А. Пичугин
— Ну, стирается.
А. Яковлев
— Да. И местные жители зачастую их сами приглашают.
А иногда бывает так: вот одна из экспедиций в этом году встретила в магазине такое объявление: «К нам в село приезжает экспедиция из Москвы для того, чтобы помочь в восстановлении нашего деревянного храма. Кто может принять участие, пожалуйста, присоединяйтесь»
Вообще, если говорить о местных жителей, то это открытие для людей не менее значимое, чем красота природы, красота храмов. Потому что люди на Севере — они тоже, в общем-то, особенные. Об этом Федор Абрамов в записных книжках говорит так... Разрешите, я зацитирую?
Л. Горская
— Да, давайте!
А. Яковлев
— «Русским, пришедшим на Север с Юга, из Средней полосы, не хватало солнца, тепла. Они нашли его в себе. Они разожгли в себе солнце доброты, сердечности, взаимовыручки, подлинного братства, и это солнце работало безотказно в любую погоду, в любое ненастье, в полярную ночь и в лютый холод, в морскую путину. Да, на Севере можно выжить, только опираясь на могучую русскую культуру, на доброту, на братство» (Федор Абрамов, из «Записных книжек»). И вот само по себе знакомство с этими людьми, такими, как вот для меня, например, Александр Порфирьевич Степенин(?), бабушка Зоя в деревне Критинка(?) и другие, для меня это открытие. И вот когда у меня родился первенец, ему еще не было 40 дней, но мы с супругой — у меня был отпуск — поехали на Русский Север за полторы тысячи километров, в деревню Высогоры(?) для того, чтобы Александр Порфирьевич подержал его в руках и мы могли бы потом рассказать, что «вот такие люди тебя в руках держали». Это люди удивительно веселые, жизнерадостные, люди, которые никогда не на что не жалуются, люди гостеприимные. И вот это все можно ощутить, узнать, только самому там побывав и самому с ними пообщавшись.
А. Пичугин
— Александр Порфирьевич жив?
А. Яковлев
— Александр Порфирьевич, слава Богу, жив, ему сейчас уже 85 или 87. Супруга его жива. Так что, в принципе, мы считаем, что родоначальником нашего проекта является как раз Александр Порфирьевич.
А. Пичугин
— Крестный родитель, можно сказать?
А. Яковлев
— Можно. Как вот, знаете, во всех каких-то, например, холдингах американских висят портреты таких упитанных основателей... А у нас...
А. Пичугин
— Александр Порфирьевич?
А. Яковлев
— Да, я написал портрет Александра Порфирьевича. (Смеется.) Вот это наши основатели. Вот эти люди, простые русские люди, создали этот проект, сохраняя эти часовни, храмы в советское время. А мы сейчас всего лишь продолжаем делать то, что делали они.
Л. Горская
— Раз мы заговорили о портрете Александра Порфирьевича, какие у него основные черты, у этого человека?
А. Яковлев
— У Александра Порфирьевича Слепинина(?)... Портрет можно посмотреть на сайтеhttp://ioshmanov
А. Пичугин
— Суровые люди.
А. Яковлев
— С одной стороны, да, а с другой стороны, вот такую нежность и такую теплоту, как в нем, ты нигде не встретишь. Это то, что неподкупно и то, что является ценностью в мире, который во зле лежит. И поэтому сокровища этого общения — это, конечно, замечательная возможность участников экспедиции.
Л. Горская
— А вот такой человек — он вообще богатырский вид имеет? Или простой скромный образ у него?
А. Яковлев
— Ну, сейчас у него сильный сахарный диабет. Ему 85. У него огромные руки. Вот я, в общем-то, не маленький, но у него в полтора раза больше ладонь, чем у меня, шире. Он сейчас больше похож на греческого монаха. У него еще летом шапочка такая на голову одевается, и если бы не рубашка, а ряса была бы, то можно сказать, что это где-то Афон или что-то такое. А так вот удивительно то, что у него что-то есть в глазах такое от вечности, так же, как мы видим, например, у каких-нибудь афонских старцев и так далее. И у него это есть. Я думаю, что если одни приходили к этому через молитву, через внутреннее делание, то человек, который живет по совести, который чувствует в себе указания какие-то Божии, хотя, может быть, это и не проявляет каким-то внешним видом, потому что не было никого, кто бы научил, он также является хранилищем благодати.
Тем более, что, вот видите, как интересно, он стал возрождать эту колокольню, не будучи крещеным.
Л. Горская
— Вот да, мне интересно, что это за человек, простой житель деревни, который полез на аварийную колокольню, которую, может быть, скорее всего, никто бы никогда и не увидел, — заколачивать крышу на свои деньги... То есть поступок такой неординарный, а человек — ну, обычный помор.
А. Пичугин
— А теперь он уже пришел к вере?
А. Яковлев
— Да, слава Богу, вот Господь сподобил его крестить. Крестить его, сына, внука и правнука сразу. Ну, то есть всех вместе. (Смеется.)
Л. Горская
— Одновременно?
А. Яковлев
— Да, одновременно.
А. Пичугин
— А вот если люди, живущие в большом городе, в Москве, хотят хотя бы немного прикоснуться к памятникам Севера? Далеко ехать? Где они начинаются?
А. Яковлев
— Я думаю, что ближайшие, может быть — километров 600-700, это север Вологодской области. И там огромное количество часовен и огромное количество труда, которое для этих часовен можно сделать.
А. Пичугин
— То есть Вы сразу уже призывает людей бросаться в бой?
А. Яковлев
— Конечно, конечно.
А. Пичугин
— Потому что кто-то, может быть, поначалу просто захочет приехать с фотоаппаратом, походить, посмотреть, пофотографироват
Л. Горская
— Насколько вообще аскетичные условия? Насколько это доступно простому городскому человеку, не подготовленному особенно ни к холоду, ни к какой-то избыточной влажности, поехать — действительно, просто посмотреть на эти памятники? Это нужна какая-то экипировка специальная, физическое развитие особенное?
А. Яковлев
— Ничего особенного не нужно. Но вот посмотрите: 65 экспедиций. То есть одновременно на Русском Севере было 5-6 экспедиций в течение всего лета. Экспедиция длится всего лишь неделю, может быть, дней девять. С учетом того, что один день ехать, один день возвращаться, остальное время можно как раз потрудиться.
Обязательно в течение экспедиции я, как руководитель, настаиваю на том, чтобы был один выходной день. Потому что часто бывает так, что люди приезжают, и их просто невозможно оторвать от труда. Они уходят рано, возвращаются поздно, почти не спят, делают там огромный объем, и нужно просто силой отрывать их для того, чтобы они что-то могли посмотреть, куда-то съездить и прочее. И, в общем-то, специальных каких-то навыков, специальной подготовки не нужно. Но нужна определенная решимость. Потому что без этой решимости на Север не уедешь. Ну и, кроме того, тоже нужно понимать, что если раньше эта дорога действительно была дорога, и там тысячу километров проехать –нужно было потратить, я думаю, не одну неделю, то сейчас...
Л. Горская
— ...эта дорога — не дорога.
А. Яковлев
— Да. Ты сел в машину, нажал на педаль, и утром ты выехал, а вечером ты уже на конечной точке, там, где тебе предстоит потрудиться.
Л. Горская
— А вот, кстати, какое состояние дорог там, подальше?
А. Пичугин
— Чего-чего состояние?
Л. Горская
— Дорог.
А. Пичугин
— Чего состояние?
Л. Горская
— Я поняла шутка.
А. Пичугин
— Это не шутка. Если бы это была шутка!
А. Яковлев
— На самом деле, нормально все. То есть если хочется куда-то доехать, можно доехать. Хотя в некоторых случаях, вот, например, этим летом экспедиция наша не смогла добраться до деревни, там, где планировала устанавливать храм, не смогла завезти стройматериалы. Машина там, даже прокачанная вся...
Л. Горская
— «Буханка»?
А. Яковлев
— Нет, не «буханка». Может быть, «буханка» бы и проехала, но там «лендровер» не проехал речку. Пришлось построить мост. В этом строительстве местные жители принимали участие с огромной радостью. Теперь у них остался мост. По мосту завезти стройматериалы, сделать их храм. И дорогие, в принципе, нормальные. То есть даже больше того: если где-то есть какие-то сложности, то это не такое огромное количество километров, и, в общем-то, людям это даже нравится, понимаете?
Л. Горская
— Экстрим?
А. Яковлев
— Где-то там какую-то лужу проехать, еще как-то. То есть для того, чтобы это сделать, некоторые люди специально что-то копают, наливают и так далее.
Л. Горская
— Ну, я таких людей могу пригласить на трассу Кашин — Углич, например. Не так уж далеко от Москвы.
А. Пичугин
— О, ездил я там как-то раз.
А. Яковлев
— А в целом, М8 — хорошая дорога...
А. Пичугин
— Со своими особенностями.
А. Яковлев
— Да.
Л. Горская
— А жить-то где — в палатках?
А. Яковлев
— По-разному. Можно жить... Бывает так, что местные жители предлагают свои дома для того, чтобы можно было жить там. Можно жить в палатках. Можно жить в гостиницах, которые там, если где-то рядышком есть... Если это исследовательски
Бывает иногда так, что, наоборот, самые сложные маршруты — туда самое большое количество желающих.
Л. Горская
— Ехать — так ехать!
А. Яковлев
— Да. И у меня перед каждым сезоном проходит встреча с желающими отправиться на Север, и вот этой весной, когда проходила встреча, каждый из командиров экспедиции, которая еще не была составлена, говорил: «Ну, добраться до места очень-очень сложно. Работы очень-очень много». (Смеется.) И я думал: «Ну, ничего себе реклама!» А на практике все получилось совершенно замечательно у всех, кто поехал.
Поэтому, с одной стороны, это, конечно, интересно. А с другой стороны, мы живем в XXI веке, и есть аэрозольные баллончики...
А. Пичугин
— В общем, от комаров спастись можно.
А. Яковлев
— Да. Есть нормальная экипировка и так далее, и так далее.
16:07
А. Пичугин
— Священник Алексей Яковлев, руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера» сегодня у нас в гостях в «Светлом вечере». А как Вы собираете средства на экспедиции? Ведь 65 экспедиций — это же огромное количество денег нужно потратить.
А. Яковлев
— Да, я хочу поблагодарить программу... простите, радио «Вера» за помощь...
Л. Горская
— Нас тоже можно, программу тоже можно. (Смеется.)
А. Яковлев
— Да, можно. Вот непосредственно в прошлый раз, когда мы с Вами встречались, полтора года назад, нашу передачу услышал прекрасный человек — Илья Владимирович, — который стал регулярно выделять деньги на инструменты, на бензопилы. Теперь он помогает в строительстве нашей воскресной школы при храме. А услышал он по радио «Вера» и стал помогать. Но надо сказать, что это единственный крупный жертвователь за последние два года, потому что все остальное было сделано самими участниками экспедиций. Вот в этом году только на стройматериалы потрачено больше 2 с половиной миллионов рублей. И это деньги, которые собрали сами участники экспедиции. Я не говорю, сколько стоил бензин, сколько стоили билеты и так далее. Но люди это делают, потому что видят цели и делают. В принципе, это не так уж сложно.
В этом плане, как всегда, вот у нас есть, с одной стороны, сокровище — русское деревянное зодчество, которого нет нигде. С другой стороны, оно в очень плохом состоянии, в ужасном состоянии, которое тоже невозможно представить в любой другой стране. И, с третьей стороны, есть общее мнение, что это должно делать государство. А государство не будет этого делать, потому что... Оно, в принципе, как бы могло бы, но на практике этого не происходит. Вот 10 лет, когда мы занимаемся, и 10 лет, в принципе, никаких серьезных изменений не происходит. Поэтому государство не спасет. Но может спасти народ, который эти храмы когда-то строил, а сейчас эти храмы сохраняет.
Поэтому, в принципе, любые вещи может сделать сам народ.
Л. Горская
— А я вот подумала, что сейчас же, действительно, востребовано такое экстремальное времяпрепровожде
А. Пичугин
— Экстремальный туризм!
Л. Горская
— Я не про это хотела сказать. Спортивные квесты, та же «Гонка героев», ралли какие-то по бездорожью, джипинг, то-сё. То есть люди хотят... ну, не то, чтобы азарта — они хотят какого-то преодоления себя, выживания в сложных условиях. Но это же как-то бесцельно, это, кроме как к тщеславию, наверное, мало к чему приводит. Ну, вот я прошел этот маршрут, я прошел этот квест, вот я взобрался на эту гору. Что у меня осталось? Воспоминание — и то скоро сотрется. А тут можно же действительно поехать — все то же самое, только у тебя еще ощутимый, однозначно полезный результат — поехать в экспедицию, поехать на Север по бездорожью, физическая нагрузка — и вот тебе храм восстановленный. Как же это прекрасно! Вот раньше не было этих квестов. А сейчас вот есть — значит, действительно, у людей потребность возросла? Или как?
А. Яковлев
— Огромное количество людей, которые занимались на плотницких курсах, это офисные работники, сотрудники Института Дмитрия Сергеевича Лихачева, сотрудники газовых компаний. То есть, в среднем, по два высших образования у тех людей, которые занимались на плотницких курсах. То есть потребность, безусловно, в чем-то настоящем есть — в том, чтобы человек был на природе, чтобы он созидательно трудился своими руками, своим телом. Поэтому, конечно, гораздо лучше, вот, например, с точки зрения даже плотницких курсов, что ты придешь, например, на площадку нашего храма и в течение двух часов поработаешь топором. Для того, чтобы вытесать лемех, то есть купол такой деревянный, мы собираем...
А. Пичугин
— Собранный такой, сборный?
А. Яковлев
— Да, то есть мы его сами и собираем. Это чешуйки, которые покрывают этот купол. И эффект такой же, как если бы ты сходил в спортзал, но ты сделал купол для храма. У тебя и на душе радостнее, и деньги целы, и что-то такое святое за плечами тоже есть. Поэтому, безусловно, это востребовано.
И интересно еще в наших экспедициях то, что люди, которые принимают участие, меняются после экспедиции. Вот, например, съездила сестра координатора нашего проекта, молодая девушка. Она вышла замуж потом, родила ребенка. Но вот в экспедициях утром, вечером люди читают утренние молитвы, вечерние молитвы. Это не обязательно — это по желанию, но, в общем-то, у всех желание такое, однозначно, есть. И вот Лида, координатор проекта нашего, рассказывает, что прошло уже три года с момента, как она съездила, — в каком бы она ни была состоянии, как бы она ни была уставшая, с ребенком, в час или два ночи она все равно доползает и читает вечерние молитвы. То есть вот тот опыт, который у нее заложен был в экспедициях, остался на последующую жизнь.
Интересно, что люди, когда хотят принять участие в экспедициях, они заполняют анкеты на сайте. И вот один парень написал о том, что он атеист — атеист ищущий. Безусловно, у него спросили по электронной почте: «Почему Вы решили поехать в такую экспедицию? Ради чего, для чего?» И вот что он ответил: «Храмы — это места единения с Богом. Храмы — это места единения людей, места красоты, искренности и благодати. Считаю, что все, восстанавливая эти места...»
А. Пичугин
— Так он не совсем атеист, если он про Бога-то говорит!
А. Яковлев
— Он атеист. Он даже и съездил атеистом. Это цитата просто — цитата атеиста: «Считаю, что, восстанавливая эти места, Вы восстанавливаете эти качества в людях и в культуре нашей страны. Хотел бы принять в этом участие. Кроме того, люди, занимающиеся такой деятельностью, обладают особыми качествами, и хотелось иметь возможность поработать с ними рядом».
А. Пичугин
— Вы продолжаете общаться с ним?
А. Яковлев
— Да, он съездил в экспедицию. Он атомщик, парень, в общем-то, молодой, то есть ученый. Наверное, лет ему 27-28. И дальше планирует продолжать...
А. Пичугин
— ...с Вами общаться?
А. Яковлев
— И общаться, и в экспедиции ездить, и так далее.
Л. Горская
— Алексей, а что тебя удивляет? Я знаю достаточное количество людей, которые позиционируют себя как атеисты, но при этом хотели бы быть православными. Говорят: «Ну, вот Вы — молодцы, у Вас все правильно».
А. Пичугин
— Нет-нет-нет, меня удивило в цитате, которую привел отец Алексей, то, что там про Бога сказано.
А. Яковлев
— Ну, я вот являюсь свидетелем того, что огромное количество людей, которые съездили в экспедиции, пришли и к вере, и к Богу. Во-первых, я думаю, что неслучайно Господь их в эту экспедицию позвал. Во-вторых, вот этот процесс происходит на протяжении, может быть, года-двух, когда человек внутри что-то переосмысляет, когда общается с местными священнослужител
А. Пичугин
— До знакомства с Вами?
А. Яковлев
— До знакомства с проектом в целом. Да-да-да.
А. Пичугин
— Ну, я имею в виду Вас как проект, в данном случае. (Смеется.)
Л. Горская
— А мне вот вспомнился пример про этого мальчика, который Вы приводили в начале программы, которому 10 лет...
А. Пичугин
— ...приставку продать хотел?
Л. Горская
— ...и он, в принципе, кроме приставки и гаджета ничего в жизни не видел, а потом, когда мама его привезла в экспедицию, сначала заметил, что есть жизнь, потом заметил, что ты можешь, как сказать... Мне кажется, что он заметил, что ты можешь какой-то осмысленный плод приносить. То есть ты сидишь в гаджете — ты непонятные буквы куда-то отправил и такие же непонятные в ответ получил. Что произошло? Ничего не произошло — прошло время жизни бесценное. А тут осмысленный процесс с ощутимым результатом, и это важно. И любая живая душа человеческая не может быть к этому безучастна, будь ей 10 лет, или 40 лет, или 60. И в этом смысле, естественно, это эффективно — ну, мне так кажется.
А еще такой момент — все-таки такие аскетические условия существования приводят к тому, что вся шелуха уходит. А когда шелуха уходит, то остается главное. А что у нас главное? А тут... Нет? Или я не права?
А. Яковлев
— Вы правы на сто процентов. В этом смысле даже очень интересно то, что люди становятся в экспедициях такими, какие они есть на самом деле, и людьми очень хорошими.
Вот я недавно побывал на Сахалине, и владыка Сахалинский Тихон сказал такие замечательные слова: «Добрых и порядочных людей гораздо больше, чем мы думаем». И люди в экспедициях открываются совсем другими качествами. Вот девушки в одной из экспедиций говорят: «Вот интересно было смотреть на программистов, ученых, социологов — мужчин, — когда они занимались не тем, чем они занимаются обычно, а когда они брали в руки инструменты, уходили, забыв позавтракать, и возвращались, когда уже было темно, с фонариками, заканчивали работу. Насколько хорошие вообще люди!»
И общее состояние экспедиции — оно тоже уникальное. Представляете, когда никого ни к чему не нужно понуждать! Все знают, что делать, и все делают, что нужно. Это тоже — представляете, какая команда? Когда все работают сколько могут, изо всех сил и для всех. Это идеальное состояние как команды. Люди знакомятся между собой, продолжают общаться. У нас вот раз в год бывает общая встреча участников экспедиции. Вот в прошлом году было около 500 человек, и в этом году, я думаю, будет около 1 тысячи 200.
Л. Горская
— А бывало такое, что в экспедицию приезжал человек, не подготовленный морально к таким условиям, и начинал ныть, расстраиваться — что вот комары, вот холодно, вот жестко спать?
А. Яковлев
— Все очень просто: человек взрослый... (Смеется.)
А. Пичугин
— ...может купить себе обратный билет.
А. Яковлев
— Да. Но, как правило, такого не бывало. Я не могу сказать, что такого нет совсем — ну, где-то, может быть, 1 к 100.
Л. Горская
— Очень хороший показатель.
А. Пичугин
— (Нрзб.) человек, да.
Л. Горская
— Сейчас осень на дворе, впереди зима. Какие у Вас планируются экспедиции зимой? Может быть, Вам нужны какие-то волонтеры, кого-то не хватает — каких-то рук или каких-то материалов, именно к Вашим ближайшим проектам?
А. Яковлев
— Все можно посмотреть на сайте http://obschee-d
А. Пичугин
— Об одних только нуждах, наверное, можно сделать целую часовую программу.
Священник Алексей Яковлев, настоятель храма Серафима Саровского в Раево в Москве и руководитель проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Севера», был гостем программы «Светлый вечер». Лиза Горская...
Л. Горская
— ...и Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Будьте здоровы! Всего хорошего!
Иеромонах Сергий (Веснин) и его семья
Поделиться
Фото: Piqsels
Авдей Веснин, псаломщик Троицкой церкви села Пищальское Вятской губернии, сиял от радости, принимая поздравления односельчан. У него родился сын! Это счастливое событие произошло 27 августа 1814 года. Уже в девятый раз в избе Весниных подвешивали к потолку детскую люльку. Братья и сёстры окружили колыбель с новорождённым. Каждому хотелось покачать малыша. В простой и уютной домашней обстановке появился на свет будущий духовный писатель, автор увлекательных рассказов о Святой Горе Афон, иеромонах Сергий Веснин. В крещении младенца нарекли Семёном.
Сенюша, как звали его в семье, стал всеобщим любимцем. Зная, что у матери много домашних хлопот, старшие дети с радостью нянчили братика. Но чаще всего маленьким Семёном занимался средний брат Дмитрий. Он рассказывал мальчику сказки, мастерил ему тряпичных кукол. А когда Сенюша подрос и начал самостоятельно ходить, брал с собой на улицу, где вместе с другими сельскими ребятами братья играли в традиционные русские игры — городки или пятнашки.
У отца Семён учился трудолюбию. Авдей, в свободное от церковного служения время, плотничал. И сызмальства приучал младшего сына к ремеслу. Сенюша помогал отцу в мастерской: подавал инструменты, подметал опилки. Был у Весниных и небольшой земельный надел, где они выращивали хлеб. Летом вся семья ходила убирать пшеницу. Отец и старшие братья жали хлеб. Не отставал и Сеня — он помогал сёстрам и матери вязать снопы. А вечером, после работы, мальчик забирался на печку и, свесив оттуда голову, слушал, как отец читает вслух жития святых. Под негромкий, успокаивающий голос отца мальчик засыпал, и ему снился то храбрый Георгий на быстром коне, то пророк Илия на огненной колеснице.
Авдей Веснин и его супруга — история, к сожалению, не донесла до нас её имени — были людьми хоть и небогатыми, но щедрыми и гостеприимными.
В их доме часто останавливались странники, идущие по святым местам. Один из них — дедушка Андрей — гостил у Весниных по несколько раз в год. Однажды он снова приехал, и вся семья собралась послушать его паломнические рассказы. Был дедушка Андрей и в Киеве, и в Троице-Сергиевой Лавре, и даже в Иерусалиме. И завязался у них с Авдеем спор о том, в каком монастыре лучше спасаться монаху. Сеня внимательно слушал, и вдруг возьми, да и скажи: «А я, если в монастырь пойду, то в самый уединённый!» Дедушка Андрей посмотрел на мальчика и с улыбкой сказал: «Эх, дитё, да ты, никак на Афон собрался!» И повёл рассказ о Святой Горе, где тоже не раз бывал. Семён вспомнит этот вечер в родительском доме, когда тридцатилетним монахом, постриженным с именем Сергий, он приедет на Афон, чтобы надолго там остаться. Это произойдёт в 1843 году. А пока, после историй дедушки Андрея, он всё представлял себе удивительную гору в далёкой стране, окружённую морем, на которой живут одни только монахи.
Спустя некоторое время матушка сильно захворала. Семён не отходил от неё ни на шаг. Заваривал питьё из целебных трав. Сидел рядом и о чём-нибудь рассказывал, чтобы развеселить больную. Отлучался он только на время занятий — отец, грамотный и начитанный человек, сам готовил сына к поступлению в духовное училище. И вот, через несколько лет, когда Семёну исполнилось одиннадцать, пришла пора ехать. Мать напекла ему в дорогу пирогов и пышек. Телега, увозящая его в новую жизнь, тронулась. Родительская изба удалялась, и в груди у мальчика что-то болезненно сжималось. Сердце не обмануло. Семён перешёл на третий курс училища, когда пришла горькая весть о смерти отца. А через несколько месяцев скончалась и матушка. О том, как велика была его боль от потери родителей, которых он нежно любил, иеромонах Сергий Веснин рассказывал братии скита Старый Русик на Афоне, где он жил. По свидетельствам очевидцев, слёзы текли по его лицу, когда он вспоминал своих отца и мать. «Добрые мои старики», — так он их называл.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Иеромонах Адриан Югский и его семья
Поделиться
Фото: PxHere
Из широко раскрытых окон избы дьякона Троицкой церкви, что в селе Семёновском близ Ярославля, раздавался громкий крик младенца. «С прибавлением в семействе!» — радостно восклицали проходящие мимо дома односельчане. «Благослови Господь за доброе слово», — отвечал, появляясь в окне, сам хозяин, Иван Семёновский, получивший некогда свою фамилию по названию села, в котором родился и вырос. Теперь в этом живописном уголке с белой пятиглавой церковью на пригорке, будет расти его сын. «Достигнет возраста, выучится, ума наберётся — Бог даст, место своё ему передам», — строил планы счастливый отец, пока мать кормила и баюкала младенца. За окнами лето благоухало запахом созревших трав. Над куполами храма в синем небе носились и щебетали стрижи. Было 4 июля тысяча восьмисотого года: в этот день появился на свет Андрей Семёновский, будущий иеромонах Адриан, старец, чьи поучения будут напечатаны в книгах и через века станут помогать людям.
Многое о том, как проходила жизнь отца Адриана в родительском доме, нам известно благодаря помещице села Семёновское, имя которой до нашего времени, увы, не дошло. Однако именно она в конце 19 века поведала биографам отца Адриана некоторые интересные подробности. Так, например, едва научившись ходить, Андрейка стал настоящим помощником отцу и матери. Не раз видели его вместе с родителями на огороде. Не отставая от старших, мальчик маленькой мотыгой выкапывал из земли клубни репы и луковицы, сам складывал овощи в корзину.
У Андрея были старшие сёстры. Они так и норовили увлечь малыша в свои игры, и часто звали его на улицу, желая похвастаться перед подругами смышлёным младшим братишкой. Но Андрейка, к их удивлению, к играм большого интереса не проявлял. «Я лучше матушке помогу в избе прибраться. И вы бы шли, дел дома много», — говорил он. Такая серьёзность мальчика часто вызывала у старших улыбку. Иван и его супруга — имя матери будущего подвижника история тоже, к сожалению, для нас не сохранила — не могли нарадоваться на своё трудолюбивое чадо.
Но вот Андрейка немного подрос и стал частенько пропадать из дому. Уходил в заброшенный сад или на крутой берег реки, находил там уединённое место и молился Богу. Однажды отец и мать обегали в его поисках всё село, но нигде не смогли отыскать. В беспокойстве они возвращались домой, как вдруг навстречу им попалась старушка. «Сынка ищете? — догадалась она. — Так в церкви он, я только что оттуда — сама его видела». Осторожно заглянув в храм, родители нашли Андрея на коленях перед иконой Богородицы. После этого случая супруги Семёновские долго совещались и решили, что при таком духовном рвении непременно предстоит их сыну быть особой духовного звания. «Да не дьяконом как я, а чем-нибудь поболе», — размышлял отец. На семейном совете было решено отдать Андрея в духовное училище.
И вот, как раз накануне поступления, с мальчиком произошло событие, которое его родители расценили как особый Божий знак. Был пасмурный день. Неожиданно налетел ураганный ветер. «Такая непогода, а Андрей-то наш на улице», — заволновались родители. Они выбежали из дому, и вдруг увидели мальчика... парящим высоко в воздухе! Сильнейший порыв ветра поднял его и каким-то чудом удерживал. А потом плавно опустил обратно на землю. Андрей не ушибся и даже не испугался. Отец и мать не в силах были вымолвить ни слова, и только крестились, глядя на сына. А он с этих пор стал ещё более задумчивым и ещё больше времени стал проводить в молитвах.
Как провожали отец и мать Андрея в духовное училище, как часто приезжал он на каникулы домой, чтобы увидеть их — нам, к сожалению, неизвестно. Зато известно, что и училище, и семинарию Андрей окончил, а в 1826 году родители благословили его на монашеский постриг. Так Андрей стал Адрианом. Живя в монастыре, он часто вспоминал отчий дом в разговорах с духовными чадами. И когда отец Адриан говорил о своих родителях, его глаза светились покоем и любовью.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Нижняя точка высоты. Наталия Лангаммер
Поделиться
Так интересно, на каждом из этапов жизни одни и те же слова Евангелия звучат для тебя по-разному. Ты или видишь новые нюансы, или ощущаешь их по-новому применительно к своим ситуациям, к своему новому опыту.
Так же и слова святых отцов, наставления из проповедей священников — звучат по новому в твоих новых обстоятельствах.
Попробую объяснить, что я осознала заново. Возможно, кому-то пригодятся эти мысли.
Уже несколько месяцев я не читала утреннее и вечернее правило. Разговор с Богом случался в течение дня. Попросить помощи, посоветоваться. Я пропускала воскресные службы. Я не понимала, зачем мне это все, если не хочу.
В общем, по всем критериям, я сползала вниз в духовной жизни. И в какой-то момент я сказала честно Богу. Все, я докатилась до нижней точки. Даже до воцерковления в молитве была хоть какая-то дисциплина. Сейчас вообще никаких побуждений духовно трудиться. Прости, Господь, я на дне... Вот, лежу. Сил нет шевелиться. Что делать?
Помоги?... И в этот момент в голове всплыли слова святого апостола Павла: «Сила моя в немощи свершается!».
Прежде они звучали громко и пафосно. Прежде я думала, что это про необходимость смирения, осознания невозможности что-то творить без Бога. Мол, лишь после признания человеческой немощи Господь придет помощь сделать дело.
И вот я вспомнила эти слова тогда, когда мне казалось, что по всем объективным показателям я была максимально далека от Бога. Как из подобно дали, точнее, с такого низа можно до Бога достучаться. Мы далеко друг от друга.
А вот оказалось, что именно тогда и близко. Именно когда нет сил, да по моей вине, по моему нерадению, по моей строптивости, по моей недисциплинированности, по моей холодности и равнодушию к Богу, именно тогда Бог и оказывался совсем рядом, как только позвала.
Оказалось, нет расстояний, если хочешь к Богу! Это расстояние, словно длинная линия замкнулось в круг. Дальняя точка и максимально близкая к Богу встали рядом. Такой вот мой личный опыт, мой личный вывод.
Сила моя в немощи совершается... Как это потрясает! Как тепло!
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
