«Театр «Живая вода». Светлый вечер с Ларисой Никулиной (04.07.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Театр «Живая вода». Светлый вечер с Ларисой Никулиной (04.07.2017)

* Поделиться

У нас в гостях была руководитель театра "Живая вода" Лариса Никулина.

Мы говорили об истории и сегодняшней жизни этого театра, о задачах, которые перед собой ставят его участники, а также о том, как театр может воспитывать и нести христианские ценности.

 

 

 

 


А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин!

А. Пичугин

— Приветствуем вас в этой студии! И вместе с нами и с вами этот «Светлый вечер» ближайший час проведет Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода». Здравствуйте!

Л. Никулина

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Интересное название у вашего театра — «Живая вода»!

Л. Никулина

— Нам тоже нравится!

А. Пичугин

— А давно появилось? И театр сам, соответственно?

Л. Никулина

— Мы существуем пятнадцатый год.

А. Пичугин

— То есть начало 2000-х годов. Что это было за время? Сложно ли было в начале 2000-х… Вроде совсем недавно всё. 2002 год — мы прекрасно помним его. Но мы не представляем себе, как в то время было организовывать театры. И почему вы вдруг решили создать еще один московский театр? Казалось бы, театров-то очень много! Чего не хватало?

Л. Никулина

— Вы знаете, так получилось, что я как раз ничего и не решала такого подобного. Но получилось, что к тому времени я стала как-то… старалась, во всяком случае, ходить в храм, воцерковляться. И священники, которые меня знали и знали, что у меня два театральных профессиональных образования…

А. Митрофанова

— Какие, кстати?

Л. Никулина

— Я закончила ГИТИС в Москве, а первое образование у меня — Саратовское театральное училище.

А. Митрофанова

— Тоже с историей место!

Л. Никулина

— Да. И они, собственно… Я им очень благодарна до сих пор, что посоветовали попробовать сделать такое дело. И, собственно, с этого всё и началось. И мы сразу поняли, что если мы это будем делать, то попробовать привлекать профессиональных актеров, музыкантов, певцов, и что если будем делать такие спектакли, которые всё-таки рассказывают и о каких-то очень важных темах и касаются и веры, но только по касательной, то всё равно нужно обязательно делать это такими профессиональными серьезными силами. И вот с этого всё и началось!

А. Митрофанова

— Мне кажется, что не обязательно, чтобы в спектакле как-то звучала тема веры. Здесь, мне кажется, важнее даже, какая оптика у людей, ставящих спектакль, играющих в нем. Условно говоря, какие у вас очки, какие там линзы, какая у вас в сознании система координат, и вообще внутри вас, когда вы занимаетесь таким делом как театр. Потому что часто бывает, что, знаете, там кресты, купола, всё остальное, а вот как-то смотреть совсем не хочется! (Смеется.)

Л. Никулина

— Я вас очень понимаю, о чём вы говорите! Знаете, я как раз полностью с вами согласна, и мы стараемся в каждом нашем спектакле, если затрагиваются какие-то темы веры (а у нас вообще разные темы наших спектаклей), но если затрагивается, казалось бы, даже впрямую эта тема, то мы обязательно это делаем как-то по касательной. Потому что прекрасно понимаем, что дело не в крестах, не в куполах, не в том, чтобы креститься на сцене — это, собственно, ничего…

А. Пичугин

— Это — дурновкусие!

Л. Никулина

— Да. И, во-первых, мы — не Церковь, а мы просто, как знаете, мы себя так иногда смешно называем, что, может быть, мы — ступенечка, навоз, удобрение для людей, которые могут увидеть нас…

А. Митрофанова

— Так самокритично! (Смеется.)

Л. Никулина

— Да. И, может быть, тот дух, который будет исходить после наших спектаклей (какой-то светлый, добрый), и, может быть, они тогда задумаются, что, может быть, стоит иногда и в церковь заглянуть. То есть, понимаете, у нас действительно в каждом спектакле… Вот у нас есть, например, спектакль «Он-она» — для всех сразу понятно, что это за тема, она животрепещущая для всех, а сейчас она особенно животрепещущая, потому что у нас где-то около (по разным, конечно, оценкам) от 60 до 80% в некоторых российских городах разводов молодых семей.

А. Митрофанова

— И про что спектакль, я стесняюсь спросить?

Л. Никулина

— Спектакль этот как раз о том, что мы… Я сейчас только свою мысль завершу. То, что мы стараемся в каждом спектакле совершенно не лезть к людям в душу с верой, вот знаете, так грубо, и, как правильно Алексей сказал, как бы так безвкусно, и сразу говорить там о вере и т.д. То есть это всегда находятся какие-то метафоры, какие-то образы, по касательной, чтобы это прежде всего было предметом всё-таки искусства, стремиться к этому. А спектакль «Он-она» у нас как раз… Знаете, мы его создавали, и я этому очень рада, что это не сляпанная вещь, а мы год с Натальей Евгеньевной Сухининой, с… ну теперь она стала игуменьей Ксенией — она была, можно сказать, пламенным здесь работником в нашем деле, в театре «Живая вода», но вот стала игуменьей. В общем, мы втроем год пытались создавать такой сценарий «Он-она», и там просто рассмотрены такие ступенечки, почему же современная молодая семья практически через год-два уже разбегается. То есть мы психологически как бы выстраивали такие ступенечки, отчего это происходит. И причем, когда начинали создавать этот сценарий, нам многие подсказывали, что, конечно, нужно взять какую-то серьезную тему: или измена, или нет денег, или болезнь, чтобы было понятно почему. А мы как раз говорили: «Нет, ни в коем случае!» Страшнее, что сейчас происходит, что вроде бы и нет таких ситуаций, а именно то, что возникает привычность. То есть в семье вдруг допускается сначала чуть-чуть привычность, потом чуть-чуть невнимание, потом чуть-чуть раздражение, и этот ком начинает наращиваться. То есть мы сами впускаем эту нелюбовь, эту ненежность, эту привычность, и потом ком разворачивается дальше.

А. Митрофанова

— Это мой любимый образ про ростки баобабов, которые пропалывает Маленький принц у себя на астероиде Б-612, потому что, если вовремя не прополоть, то этот маленький зеленый росточек вымахает в огромный баобаб, и который разнесет корнями планету и, в общем, будет страшно, потому что ничего уже тогда не собрать. Судя по всему, похожая история. Слушайте, но вообще тема отношений… Сегодня есть такое количество разных экспертов, которые на эти темы высказываются, и зачастую диаметрально противоположные советы дают. Вы что-то советуете? Или просто обозначаете вопросы?

Л. Никулина

— Вопросы, да. Потому что, опять же, это — не наша миссия. Во-первых, кто мы такие, чтобы кому-то советовать?

А. Митрофанова

— Вообще, это не миссия искусства, мне кажется. Задача искусства — ставить вопросы.

Л. Никулина

— Конечно. Вообще, мне кажется, вот эта назидательность… Задача искусства — это ты должен найти такие интересные формы, художественные. Мы же не общество знания и не священники, чтобы советовать. А просто мы так стараемся художественно преподнести эту тему, что люди начинают… У нас, без ложной как бы скромности, но это так происходит… Вот, по-моему, мы шесть лет уже выступаем с этим спектаклем. Обычно это просто потоки слез! Причем мы ожидали, что женщины, девушки на этом спектакле будут плакать, но то, что иногда мужчины на нем плачут...

А. Митрофанова

— Даже так?

Л. Никулина

— Да, вот это так происходит.

А. Митрофанова

— Вообще, я у вас видела отзывы на сайте на этот спектакль — там одни восклицательные знаки, и так четыре страницы. Ну да, я так подумала, что интересная, наверное, получилась вещь.

А. Пичугин

— Тут надо видеть, наверное, какие художественные приемы, как это… Если столько хороших отзывов, почему это работает?

Л. Никулина

— Ну мы не просили о нас писать!

А. Пичугин

— Потому что не общество знания видимо.

Л. Никулина

— Не общество знания, да! Мы очень этого боимся. И вот когда мы репетируем какие-то спектакли, я и своим актерам, и музыкантам, которых очень люблю, очень уважаю, что они как-то просто самоотверженно служат этому делу, всегда говорю: «Ой-ой! Ушли в сторону учительства, убираем этот тон! Ни в коем случае, нельзя! Мы не имеем права! Не надо! Это не интересно! Убрали из себя учителей!» То есть они знают. Вот это обязательно. Знаете, у нас даже внутренне понимание такое есть, что мы, собственно, собрались, мы — грешники, которые хотим исправляться. Мы даже так шутим между собой, говорим: «Мы — исправительно-трудовая колония». То есть мы тоже хотим исправляться, чего-то такое немножечко в себе менять. И поэтому просто я говорю, что всегда мы должны относиться к нашим зрителям как к друзьям. Мы просто делимся… «Дорогие, вот вы пришли сегодня к нам, и мы вместе с вами сейчас попробуем порассуждать, поразмышлять…»

А. Пичугин

— А у вас в спектаклях интерактив используется какой-то? Вы общаетесь с залом?

Л. Никулина

— Да, есть такой момент, но очень дозировано, очень продумано.

А. Митрофанова

— Вы знаете, когда вы сказали, что вы год вынашивали сценарий, я подумала, что вообще, когда художник каким-то таким долгим путем идет к своему очередному произведению, творению, он чаще всего находится в таком внутреннем поиске, что ли. Вообще, поиск, мне кажется, — это тоже для искусства очень важная вещь, потому что там, где начинаются декларации, там, где художник уже всё понял и сейчас он всех научит, как надо жить…

Л. Никулина

— Получается назидание.

А. Митрофанова

— Искусство заканчивается в этот момент. А там, где есть вот этот честный, искренний поиск, где художник пытается что-то и сам для себя понять, это получается, какая-то, как мне кажется, я могу ошибаться, но на мой взгляд и на мой вкус — это гораздо более интересная работа. А вы для себя что-то пытались понять через работу над сценарием к спектаклю «Он-она»?

Л. Никулина

— Конечно! Потому что, действительно, когда ты понимаешь, что кто ты такой, чтобы какие-то рецепты кому-то выдавать, ты сам-то старайся что-то понять и в себе, и в жизни своей как-то наладить. И, вы знаете, мы даже делали так, что мы с какими-то людьми общались, спрашивали, разговаривали на эту тему.

А. Митрофанова

— Исследовательскую работу фактически проводили?

Л. Никулина

— Да, даже так вот. Причем те люди, у которых ты понимаешь, что у них есть эта мудрость, у них нет такого менторского тона и они тебе могут что-то объяснить. И вот я помню, когда это начиналось, мы задали вопрос, и один замечательный человек, он очень самоотверженно и давно служит в храме… И почему хотелось его спросить? Потому что он — человек, который очень много сам умеет делать руками и очень талантливый, и в возрасте уже. И мы задали вопрос: «Вот, что же главное, что мы должны открыть в этой теме?» А он так задумался, долго думал, потом говорит: «Вы знаете, не понимают!» Он сказал слово: «Не понимают!» Я говорю: «Как?» Он говорит: «Сейчас в основном молодежь же никто так не воспитывает, в основном сейчас все ударились в знания, чтобы были получены знания-знания-знания. А жизнь-то? Кто вот так воспитывает, чтобы понять, как ты должен потом в семье жить? Не понимают для чего это всё!»

А. Митрофанова

— Так жизнь сама и воспитывает в режиме «жареного петуха»!

Л. Никулина

— Да, и потом начинается… Знаете, у нас в «Он-она» есть такая сцена… И мы, кстати, после этого разговора с Николаем… Мы, поговорив, даже тоже долго обдумывали и написали такую сцену (так ее и назвали «Люблю, люблю»), когда «люблю цветочки, люблю морковку, люблю машины, люблю пол с подогревом, люблю-люблю-люблю…» — а на самом деле всё очень поверхностно. То есть такой букетно-конфетный период, когда страсти тебя разрывают, а потом начинается…

А. Пичугин

— Мы как-то с места в карьер сразу начали про спектакли говорить, особенно про спектакль «Он-она»! Сейчас поговорим про другие. Единственное, что мне интересно, а есть ли у вас собственное помещение? Или вы ставите спектакли на разных площадках?

Л. Никулина

— Вы знаете, как получилось… Мы начинали при Новоспасском монастыре, и сначала у нас были камерные спектакли. То есть там, когда монастырь еще восстанавливался, у нас был такой… Нам, слава Богу, давали возможность в замечательном Екатерининском зале Новоспасского монастыря выступать, и мы показывали там в основном какие-то камерные свои спектакли. А сейчас получилось… Мы сами даже не поймем, как так получилось, нас почти 100 человек.

А. Пичугин

— Большая труппа! Это именно актеры?

Л. Никулина

— Актеры, музыканты, певцы.

А. Пичугин

— Ну я вижу у вас на сайте, да.

Л. Никулина

— Ну в эти 100 человек входит и административно-технический состав.

А. Пичугин

— Всё равно немало! Хотя я не знаю… Классический московский театр… Можно ли их сравнить?

А. Митрофанова

— Очень по-разному.

Л. Никулина

— Да, по-разному.

А. Пичугин

— Ну вот «Ленком», «Таганка», «Гоголь-центр»… Там сколько? Примерно столько же, человек сто, наверное?

Л. Никулина

— Я думаю, что везде по-разному.

А. Митрофанова

— Да. Это, в общем, не показатель, кстати говоря, сколько народу задействовано…

А. Пичугин

— Нет, это абсолютно не показатель. Меня просто всегда статистика какая-то интересна.

Л. Никулина

— Ну знаете, тут в чем действительно интерес… Потому что нас же все эти годы никто так серьезно, стабильно никогда не финансировал. И поэтому…

А. Митрофанова

— А как вы держитесь? Как вы вообще выживаете?

Л. Никулина

— Вы знаете, вот удивительно! То есть каждый раз находится или человек, который вдруг заинтересуется темой, которую мы делаем, или вдруг какие-то у нас возникают гастроли. У нас вот четыре года подряд, вдруг нас в Сургуте разглядели, увидели, что мы можем делать, что из наших спектаклей можно делать социально-значимые программы, такие «не для галочки». И вот, допустим, мы четыре года приезжали на гастроли очень серьезные. Там все серьезно было так организовано.

А. Пичугин

— Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода». Итак, вы начали рассказывать, какая радость у вас приключилась. Я так понимаю, что помещение?

Л. Никулина

— Нет-нет. Я как раз рассказывала о том, что мы дожили до жизни такой, что мы очень разрослись, и у нас появились большие спектакли, и как раз уже в этом помещении, в котором раньше мы при Новоспасском монастыре выступали, мы уже не умещаемся. И сейчас у нас простая банальная история: мы снимаем аренду везде, что, кстати, не очень хорошо для качества театра.

А. Митрофанова

— Ну, понятно, конечно. Когда есть свое пространство, люди начинают его обживать. Это какие-то свои любимые места, уголки, и ощущение дома, в конце концов.

Л. Никулина

— Это, конечно, очень хочется, чтобы оно вдруг бы появилось!

А. Митрофанова

— Это важно для театра. И вообще театр-дом — это такая целая концепция. А когда постоянного помещения нет, то получается, что вы разные спектакли играете на разных площадках и каждый раз анонсируете у себя на сайте, где в этот раз вас искать. Ох!

Л. Никулина

— Ох! (Смеется.)

А. Митрофанова

— Ну, дай Бог, чтобы появилось своё помещение!

Л. Никулина

— Нам бы хотелось, да!

А. Митрофанова

— А получается, что ваши актеры заняты где-то ещё? Или они только у вас?

Л. Никулина

— Да, у нас многие и актеры, и музыканты, и певцы… Кто-то у нас работает в Вахтанговском театре, кто-то на Таганке, кто-то снимается очень много. Но это же все — профессионалы. А поскольку у нас нет стабильного финансирования, то это же понятно, что людям надо на что-то существовать.

А. Пичугин

— Недавно приходил Юрий Грымов, с которым мы здесь общались, он недавно возглавил театр «Модерн», и как раз говорил о том, что современный театр должен отходить от понятия «собственная труппа» и в первую очередь сконцентрироваться на тех актерах, кого режиссер или автор пьесы, или они вместе хотят видеть в этом конкретном спектакле.

Л. Никулина

— Вы замечательно сейчас это сказали, потому что я тоже своим ребятам всегда говорю: «Вы знаете, конечно, здорово, если вдруг появится помещение, и даже нам не надо его в собственность, хотя бы просто, чтобы как бы был свой угол и всё, но просто на самом деле театр — это не стены!» Здорово, когда они есть, потому что можно там более качественно работать без этих переездов, без этого всего. Это стабильно, качественно ты выстраиваешь все более художественно, потому что ты на одном месте. Но на самом деле — это не стены! Это подлинное (и мы всегда с ребятами в этом смысле единомышленники) существование на сцене! Вот, если это есть… И не уходит, как это иногда бывает, большая часть жизни на выяснение каких-то отношений, когда ты стабильно долго в какой-то труппе. А это просто тема, и мы на неё все служим и работаем. И вот, если это получается подлинно и на разрыв аорты, вот я считаю, что в этом театр.

А. Пичугин

— Какое хорошее выражение «на разрыв аорты» — я его люблю и постоянно сам использую!

Л. Никулина

— Вот я считаю, что так и надо! Если не так, тогда это получается, знаете, такое вот… Как однажды мы с одним достаточно серьезным актером работали, и он сказал: «Ты иногда приходишь в театр как в стойло: отработал и ушел». Вот это, конечно, страшно.

А. Митрофанова

— Ну это, в общем, в любом деле страшно, как мне кажется. Хотя, наверное, есть такая работа, которую можно в шесть часов вечера закрыть в ящике на ключ, и уйти куда-нибудь, совершенно переключившись в другую сторону. Но работа, о который вы говорите… Как знаете, раньше же не зря (и, мне кажется, и сейчас тоже есть это выражение) говорили «служить в театре». Не работать, а именно служить в театре. Наверное, «служение» — это высокий штиль, прошу прощения, но вместе с тем есть в этом какое-то рациональное зерно, именно в этом слове.

А. Пичугин

— Вот ты сказала про «служить», и я сразу подумал, с одной стороны, я бы, наверное, согласился с Юрием Грымовым, если б, конечно, не пертурбации в разных театрах, когда туда приходят люди, которые так рассуждают, а потом уже сложившаяся годами труппа, наверное, страдает. А с другой стороны, ты говоришь про «служить», и я не представляю себе, как МХТ, где эта труппа складывается десятилетиями, могла бы взять и набрать там из одного театра, из другого, из третьего. Наверное, в некоторых спектаклях — это нормально, но вообще, наверное, хорошо, что есть такие театры и такие.

А. Митрофанова

— Это просто разные истории, мне кажется.

Л. Никулина

— Разные!

А. Митрофанова

— «Мастерская Фоменко» — тоже театр-дом, и пожалуйста…

А. Пичугин

— Да, естественно, конечно.

А. Митрофанова

— Или Театр Додина.

Л. Никулина

— А, вы знаете… Да, действительно, у каждого всё по-разному складывается, хотя мне близка эта история про театр-дом, где, конечно, не будут упираться все отношения и все силы у тебя уходить на концентрацию этих взаимоотношений, а именно только на тему, которой мы служим. Потому что у нас так сложилось, что мы очень дружны со многими священниками, которые, когда мы их приглашали на наши спектакли, немножко побаивались, потому что, понятно, что отношение к театру…

А. Митрофанова

— Побаивались театра?

Л. Никулина

— Да, что вдруг это…

А. Митрофанова

— Мне кажется, что уже в прошлом такое отношение.

Л. Никулина

— И всё-таки, а вдруг лицедейство, лицедеи, грех… Но потом, когда они смотрели наши спектакли, вот тут мы тоже не просили так нас оценивать… Они говорят: «А у вас тут служение!» Мы говорим: «Ну, наверное!» Может быть, наверное, в результате так получается!

А. Пичугин

— Мне рассказывали про одного архиерея, правда, не в России, но в Русской Православной Церкви за рубежом (не знаю, Зарубежной ли Русской Православной Церкви или нашей, но где-то в Европе), что когда у него в епархии духовенство стало слишком много говорить, что лицедейство — грех, то он просто в подряснике, с панагией пришёл на какой-то спектакль, сел в первом ряду, чтобы его было видно…

А. Митрофанова

— Показательно!

А. Пичугин

— Да, и показал всем!

А. Митрофанова

— Нет, а что в этом плохого?

Л. Никулина

— Опять же, понимаете, смотря что делать. Да, можно делать и лицедейство, и грех в театре, а можно этого не делать, а просто как-то брать какие-то другие темы и служить им по-другому, и всё!

А. Пичугин

— Вот я пришёл как-то в театр, не православный, а обычный московский театр, а там в первом ряду сидел отец Артемий Владимиров, например.

А. Митрофанова

— У вас есть еще и детские спектакли?

Л. Никулина

— Есть, да!

А. Митрофанова

— Есть спектакль, который называется «Букашечка». Расскажите, пожалуйста, о нём! Для какого возраста он? У нас среди наших слушателей очень много ведь таких ищущих и замотивированных родителей в том смысле, что «как правильно, как его развивать, куда с ребенком можно вместе сходить, чтобы было потом о чём поговорить». Поэтому выкладывайте всё, что можете сказать! Без спойлеров, конечно. Но про что эта история?

Л. Никулина

— Родился этот спектакль очень интересно. Есть такой, я бы сказала, современный подвижник, батюшка, отец Сергий Баранов, который в Орске… Он из Орска. Там очень много чего интересного происходит. Даже, если сказать, что там за один год был выстроен Иверский женский монастырь… То есть это отдельная история, я только кратко, быстро скажу, что там произошло недавно тоже удивительное… Этому монастырю подарили историческое здание в Орске, где останавливался в свое время на 2-3 дня святой страстотерпец царь Николай. И вот сейчас они тоже там пытаются это воссоздать, то есть много уходит на это сил. Я просто специально об этом говорю, потому что, если кто-то заинтересуется, то это действительно у них какая-то обитель любви, и там замечательно. Так вот батюшка с его сердечной теплотой посоветовал нам вот такую идею о «Букашечке». И как-то всё случилось, что буквально… У нас, знаете, было его благословение, и сценарий писался просто… «Вдохновение по расписанию» — вот это надо сделать! Мы этого очень испугались, думали, что это как-то, наверное, очень опасно…

А. Митрофанова

— Так, а про что спектакль-то в итоге?

Л. Никулина

— Так вот. В результате всё это очень быстро написалось. А спектакль о том, что эта Букашечка умеет жертвовать. В основном об этом. И там у нас как бы такие образы очень интересные, яркие, насекомые. Но каждый живет только своим «я», важно «моё я», какое «моё я». А Букашечка им непонятна, она — странная.

А. Митрофанова

— И что с ней там происходит? Ведь мы же себя соотносим так или иначе с теми героями, на которых мы смотрим на сцене или в кино. И, знаете, так посмотришь на Букашечку, которая рыжая такая, как среди всех. А она у вас, наверное, еще и божья коровка, что-то мне подсказывает!

Л. Никулина

— Ну там мы просто так ещё и называем: «Как Букашечка стала Божьей» — иногда так.

А. Митрофанова

— А! Вот так вот! Ну да!

Л. Никулина

— В общем, я, конечно, не расскажу специально, что там происходит. Но просто скажу так, что для нас удивительно было то, что, когда приходят взрослые на этот спектакль… И вот одна родительница поделилась, она говорит: «Я пришла и думаю, что я просто отсижу детский спектакль. Ну понятно, ну что? Просто посижу…»

А. Митрофанова

— За компанию с ребенком!

Л. Никулина

— Да, «надо будет посидеть». И потом она нам говорит, что… Она подходит к нам, плачет, смеется над собой и говорит: «Это что вообще такое?» И это, как ни странно, происходит со взрослыми на этом спектакле. И нам даже священники, которые видели этот спектакль, тоже говорили: «Знаете, пожалуй, для взрослых — это, может быть, даже полезнее очень много почерпнуть из этого спектакля!»

А. Митрофанова

— Это ход, вообще-то, такой! Знаете, детская литература тоже иногда бывает совсем не для детей — не в том смысле, что детям её читать нельзя, а в том смысле, что взрослые читают ее детям и внезапно для себя открывают какие-то… начинают задавать себе какие-то глубокие вопросы или какие-то такие вопросы, которые раньше в жизни не возникали. Слушайте, про жертвенность…

Л. Никулина

— Простите, я договорю. Для нас это неожиданная была реакция. То есть мы действительно старались просто сделать детский спектакль, он от 6-ти до 12-ти лет, но что будут так реагировать взрослые — это для нас было просто полной неожиданностью!

А. Митрофанова

— Вы скажите, она там в итоге взаимопонимание какое-то находит? А то я уж переживаю теперь уже за вашу Букашечку!

Л. Никулина

— Нет, до конца-то таких «хэппи-эндов» у нас нет, но во всяком случае процесс вокруг насекомых, которые ее как бы оценили и поняли, конечно, там процесс такой пошел.

А. Митрофанова

— То есть вы не идеалисты, а реалисты, получается?

Л. Никулина

— Точно-точно!

А. Митрофанова

— Да? Кстати, это хорошо!

А. Пичугин

— Давайте мы продолжим через минуту! Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода». Также в этой студии мы: Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. И через минуту вернемся!

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый, светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напомню, что в гостях у нас сегодня Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода». Лариса, мы начали говорить про ваши спектакли и не поговорили про название. А, собственно, «Живая вода» — это же… Ну, как вы яхту назовёте, так она и поплывёт или что-нибудь еще с ней будет происходить в соответствии с названием. Какие смыслы вы закладывали в этом имя?

Л. Никулина

— Нам подсказали это название. Тут похвалиться нельзя, не сами мы его придумали, подсказали. И, конечно, это евангельская притча о живой воде, о встрече самарянки со Спасителем. То есть когда живая вода — это как благодать Божья, слово Божье. Но это, опять же, не впрямую. То есть, опять же, для нас — это опять прикосновение, чтобы каждое наше слово было наполнено, было бы глубоким смыслом.

А. Митрофанова

— То есть вы прямо вот так отважно взяли себе евангельский образ в качестве названия? Это такая планка-то высокая! Как с ней быть потом? Это же надо соответствовать.

Л. Никулина

— Видите, во-первых, то, что не сами мы придумали это название, это духовное лицо подсказало нам это название. И мы подумали и поняли, что, действительно, надо ставить всегда себе планки, к чему дотягиваться. Это, конечно, интересно. Я вам хочу привести пример. Вот когда я заканчивала Саратовское театральное училище, и там так получилось, что у меня была прекрасный педагог, Царство ей Небесное, Надежда Дмитриевна Шляпникова. Она в свое время училась у Кнебель — прямой ученицы Станиславского, и она действительно впитала эту школу истинного, подлинного существования на сцене театра так вот серьезно. И вот, собственно, как-то всё так с ней получилось, что вот у нас, допустим, последний уже выпускной, мы заканчиваем учиться. И вы знаете, как обычно, что педагоги говорят? Ну там: «Успехов!», «Много ролей!», «Здоровья!», ещё что-то — то, что обычно можно желать. А она вдруг нам тогда сказала: «А я вам желаю себя в жизни окружать людьми, которые на 5-10 голов будут выше вас!» — вот такое вдруг пожелание!

А. Митрофанова

— Ну, а в чем его смысл, как вы думаете?

Л. Никулина

— Смысл в том, что мы не должны успокаиваться, если даже вдруг… Вот, знаете, иногда бывает такое, кстати, я бы сказала по поводу себя, иногда предательское успокоение, что ты думаешь: «Ой, ну тут ты вдруг уже, допустим, исправил какие-то вещи! Ты, допустим, меньше стал раздражаться в жизни! Ты чувствуешь, что пошли какие-то исправления у тебя внутри, в глубине души…» А потом ты понимаешь, что это процесс-то такой… Нельзя успокаиваться, нельзя останавливаться! Надо все время вести внутреннюю работу.

А. Митрофанова

— Иными словами, она пожелала вам людей, за которыми можно было бы расти, чтобы всегда такие люди были рядом.

Л. Никулина

— Да.

А. Митрофанова

— Да, глубоко!

Л. Никулина

— И неожиданно! Понимаете, мы приготовились услышать как бы последние пожелания педагогов, а она вдруг так сказала.

А. Митрофанова

— Помню, как моя институтская подруга говорила: «Ты знаешь, мне в жизни повезло: я не самая лучшая!» А она — отличница, спортсменка, комсомолка, красавица… Ну, комсомолка, условно, конечно, — уже совсем далеко нет. И она при этом, вот знаете, такой очень критичный взгляд на себя имела и постоянное вот это внутреннее движение. Она при этом, знаете, не была человеком каким-то церковным или читающим правильные (в этом смысле) книжки и т.д. Нет! Это просто был очень трезвый какой-то, очень глубокий взгляд на себя и на свою собственную жизнь. Вот ей было 19 лет, она говорила: «Как хорошо, что всегда есть за кем расти!» И, мне кажется, что это такой какой-то очень здравый взгляд на жизнь, Ну, а что касается театра… Ведь для актеров и вообще для людей, которые пребывают в искусстве, собственное «я», мне кажется, — это очень важно, потому что… Ну для искусства вообще важно «кто», как говорил, по-моему, Кшиштоф Занусси (по-моему, это его слова). То есть не так важно, о чём, каким образом. В кино важно, кто это делает. А этот вопрос: «кто это делает?» — рождает представление о собственном «я». А как здесь быть вообще? Потому что художник — это же всегда человек, у которого эта опция не на последнем месте, мягко говоря, и даже должна находиться.

Л. Никулина

— Вот здесь, знаете, у меня кардинально другая точка зрения! И, кстати, тех моих единомышленников, моей команды, которую мы так тщательно собирали несколько лет… Мы как-то стараемся таких людей к нам привлекать, так объединять их в наше дело — именно тех, которые будут не ради своего «я» и тщеславия работать, а именно у нас это и есть, ребята это с полуслова понимают, что главное — как ты послужишь какой-то теме. Не важно вот это твоё «я», не важно, что мы должны вокруг… Ну то есть даже, знаете, мы так иногда говорим: «Нам бы не хотелось, чтобы в нашей команде оказался такой Актёр Актёрыч, который из себя…»

А. Пичугин

— А что вы подразумеваете?

Л. Никулина

— Это вот, когда ты несешь свою некоторую великость, свой талант, понимаете, ты несешь себя, какой ты весь замечательный, талантливый, прекрасный!

А. Пичугин

— Это из того же разряда, что мы минут пятнадцать назад мы говорили про режиссеров, которые «маститые режиссеры», и уже начинают заниматься учительством.

Л. Никулина

— Вот мне не близко всё это, и поэтому, кто приходит к нам на спектакли, они этому удивляются и говорят: «У вас есть какой-то дух команды, это как-то воздействует!» Я говорю: «Это потому, что мы сознательно приглашаем именно тех людей, которые нам в этом смысле близки по духу. Здесь вы не увидите Актёр Актёрычей!»

А. Митрофанова

— Это, знаете, я вспоминаю, как у нас в школе был театральный кружок, и потрясающая женщина с нами занималась вместе со своим мужем, и там много было их сподвижников, которые просто очень любили с детьми заниматься творчеством. И она учила нас… Прямо я помню, как она, знаете, на уровне речевки какой-то доносила до нас мысль: «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве!» Ну вот, наверное, это об этом.

Л. Никулина

— Да. Собственно, это формулировка Константина Сергеевича Станиславского. Но мы как-то это немножко переводим близко на свой язык. И я думаю, что ребятам моим это понятно. Я говорю, что как только мы служим какой-то теме и горим этой теме, и начинаем искать ради этой темы вот эти все какие-то наши художественные смыслы, метафоры и т.д., то тогда всё получается, тогда интересно.

А. Митрофанова

— Извините, Пастернака вспомнила. Помните у него вот это: «Когда строку диктует чувство, Оно на сцену шлёт раба, И тут кончается искусство, И дышат почва и судьба…»

Л. Никулина

— Да.

А. Митрофанова

— Это — одна история. Вторая история — это эпиграмма… Ну, не эпиграмма, а пародия такая, но очень тонкая пародия на эти стихи: «Когда строку диктует чувство, Оно на сцену шлёт меня, И тут кончается искусство, И начинается ерунда!» И, мне кажется, это такая грань, которую не всегда мы в состоянии различить, где мы уже перешагнули через нее, а получается вот эта самая ерунда, а мы пребываем в блаженном неведении и считаем себя центром вселенной по-прежнему.

Л. Никулина

— Вот не дай Бог нам в это состояние впасть. Вы знаете, у нас даже на репетиции бывает… У нас свой уже какой-то язык несколько лет. У нас команда сложилась и с кем-то мы работаем уже… Мы их называем аборигенами, которые и пятнадцать лет с нами, кто-то — десять, кто — девять. То есть как бы есть такая своя команда, и они уже этот наш «птичий», свой язык, понимают. И начинается, допустим, репетиция, и я говорю: «Ой-ой! Катюша, пожалуйста, убери из себя артистку, убери из себя ведущую! Верни человека быстрей!» То есть они тут же смеются, понимают.

А. Пичугин

— А вы строги с актерами? Мне кажется, что нет!

Л. Никулина

— Да нет! Ну они, знаете, Алексей… Тут удивительная вещь, что думаешь, как с ними, с этими ребятами, которые служат не за такие… денег-то особых нет. То есть, которые могут прийти в 7-8 утра, работать до ночи, совмещая свои какие-то где-то… Им нужно тоже и зарабатывать, и всё. То есть это уже такая самоотверженность, и поэтому у меня вот к ним изначально есть просто уважение за такое отношение.

А. Митрофанова

— Давайте еще о ваших спектаклях поговорим!

А. Пичугин

— Да-да, я как раз хотел спросить про спектакль, который называется «Но память, память всё жива» — про Великую Отечественную войну. Я так понимаю, что этот спектакль сделан по письмам с фронта.

Л. Никулина

— Да, по реальным письмам с фронта. Мы их не придумали.

А. Митрофанова

— А расскажите, пожалуйста, что это за художественная ткань такая?

Л. Никулина

— Знаете, это в свое время мы как-то были знакомы с одной женщиной, которая работала в исторической библиотеке. И, опять же, слово за слово, никто вроде никаких целей и не ставил. И вдруг она рассказывает, что она как-то наткнулась и читала (у них там хранилище), нашла эти письма Отечественной войны и просто мне рассказала. Меня это заинтересовало. Собственно, она потом мне их принесла, и мы попытались сделать такой спектакль. Тоже это была такая целая работа. В общем, создать такую композицию… Вот это как раз я бы не назвала спектаклем, а это такая музыкально-драматическая композиция по реальным письмам с войны. И мы, собственно, попытались такой спектакль сделать. И причем мы это стараемся, опять же, делать, чтобы не только был вот спектакль, а еще когда мы договариваемся и с какими-то школами, какими-то средне-специальными учебными заведениями, что заканчивается наш спектакль, а, допустим, те педагоги, которые захотели организовать и привести к нам своих учащихся, подопечных, что они, допустим, месяц готовят лучшие сочинения или письмо современника солдату 1941-1945 годов. И так получается, что очень всё органично, поскольку этот же спектакль основан на подлинных письмах, и в конце выходят молодые ребята и читают вот эти лучшие, отобранные письма, обращенные к солдату 1941-1945 годов.

А. Пичугин

— Ветераны были у вас на спектакле?

Л. Никулина

— Да. За много лет, конечно! И нас приглашали, конечно, с этим спектаклем и на… Сколько-то лет нас приглашали на такое большое общемосковское городское мероприятие, посвященное 22 июня — дню нападения фашистской Германии. И мы, собственно, выступали с этим спектаклем. Да много! И епархия нас приглашает с этим спектаклем на такие дни поминовения, особой памяти.

А. Митрофанова

— Как реагируют зрители на него?

Л. Никулина

— Положительно реагируют! Пронзительно! Вот, может быть, потому что у нас цель такая: ничего не делать для галочки, ничего не делать (извините, раньше было такое выражение) для «датских» мероприятий. Вот ничего не делать «датского»! А делать, брать те темы, которые мы хотим, на которые у нас откликается наша боль, наше сердце. И поэтому, наверное, так зрители это чувствуют, что они не увидят у нас ничего такого специально, выспренно для мероприятий сделанного.

А. Митрофанова

— Тогда вопрос: а как вы ищете свои темы? Если каждая из них — это та, которая вами выношена, вас очень волнует, вас цепляет. Как вы понимаете, что про эту историю очень хочется поставить спектакль?

Л. Никулина

—Видите, тут еще такой момент, что нам уже не два годика, а уже возраст такой серьезный. И, наверное, когда тебе уже прилично по возрасту, то, наверное, тебе не надо специально думать, а какую бы тему тебе взять. Там есть уже определенная боль, за прожитую жизнь она уже сложилась, что бы очень хотелось… И тем, кстати, это ещё… Вот вы меня сейчас спрашиваете, а мне бы еще хотелось тут же… Я особо не думаю, а эти темы уже сидят в сердце, уже хочется что-то делать. То есть тут не надо ничего специально из пальца высасывать и придумывать. Много чего хочется, много о чём болит!

А. Митрофанова

— Лариса, а творческие кризисы? Нет, не бывает?

Л. Никулина

— А я даже не знаю, что это такое! (Смеется.)

А. Пичугин

— А часто у вас премьеры?

Л. Никулина

— Нет, не часто. Мы свои спектакли стараемся не «ляпать».

А. Пичугин

— Просто вы говорите, что хочется и об этом, и об этом, и очень много идей, и, казалось бы, с вашей энергией… Мы час почти уже смотрим на вас, и такое ощущение, что, действительно, идеи для спектаклей не должны иссякать. Соответственно, должны новые появляться.

Л. Никулина

— Да. Вот сейчас, например, мы также вынашиваем и, наверное, уже пойдёт скоро год, как мы вынашиваем тему о преподобном старце Гаврииле (Угребадзе).

А. Митрофанова

— Это очень такой известный грузинский, всеми любимый святой. В Грузии он очень известен, у нас — меньше.

Л. Никулина

— Да, его уже причислили к лику святых в 2012 году.

А. Митрофанова

— И как вы собираетесь эту тему подавать?

Л. Никулина

— Вот сейчас трудится Наталья Евгеньевна Сухинина, которая с нами много лет уже в таком сотворчестве находится, Ольга Клюкина — замечательная писатель, и я там немножко что-то пытаюсь сказать, как бы хотелось, какую конструкцию, как это всё сделать… И вот мы, собственно, где-то уже, наверное, скоро годик будет, как пытаемся вынашивать этот сценарий.

А. Митрофанова

— У вас на сайте есть сообщение о том, что вы устраиваете такие благотворительные программы для деток, которые, допустим, или социальные сироты, или ещё более глубокая история, когда у них вообще родителей нет. И они могут к вам попадать на спектакли бесплатно, но в этом вам помогают ваши постоянные зрители, которые могут позволить себе купить билет не только для себя, но и для такого ребенка, чтобы он попал на спектакль. Подробнее расскажите, пожалуйста, об этом! Просто для того, чтобы наши слушатели тоже были в курсе, что есть такая возможность.

Л. Никулина

— Ну это тоже мы делаем как-то в свою меру, потому что, я уже сказала, что нас же никто практически не финансирует и поэтому как-то так постоянно, чтобы у нас в результате весь зал бы был благотворительным, это просто даже невозможно, мы так не просуществуем никак. А как бы в свою меру мы периодически это делаем, когда и многодетные, и инвалиды… То есть звонят нашим администраторам, говорят о том, кто бы хотел к нам прийти, какая бы группа, допустим, не могут заплатить такие-то цены за билет, а можно как-то вот… И, естественно, тут же наши администраторы записывают, и говорят, что по мере возможностей будут с ними договариваться, и они будут смотреть спектакль или за очень низкую цену, или… А какие-то группы и бесплатно, но не весь, конечно, зал. Так иногда бывает, когда мы сами для себя, для своей души, чтобы это было не с камерами телевизионными, где-то сделаем благотворительный.

А. Митрофанова

— То есть это практически те же самые «подвешенные билеты», про которые у нас здесь в студии говорил Юрий Макеев из замечательного «Театра вкуса»…

Л. Никулина

— Ну, может быть, мы так здорово, остроумно не назвали это…

А. Митрофанова

— Ну это, знаете, по аналогии с подвешенными лекарствами…

А. Пичугин

— Подвешенный кофе.

А. Митрофанова

— Это, по-моему, в Италии вообще всё началось. Там же…

А. Пичугин

— Ну кофе, по-моему, там начали подвешивать, а потом уже по всему миру.

А. Митрофанова

— Представляете: итальянец, который с утра не выпил кофе! Ну это же невозможно себе представить! А если у человека нет денег на кофе, то как же это так?

А. Пичугин

— А если у итальянца аллергия на кофе?

А. Митрофанова

— Это сложно себе представить! (Смеется.) Вспоминается история, как один нищий шёл по улице в Риме и увидел, как навстречу ему идёт священник, и он к нему подбегает и говорит: «Падре, падре, дайте два евро! Я ещё не пил свой утренний кофе!» И он, естественно, дал ему два евро, потому что: как же так, это же невозможно, чтобы человек не выпил утром кофе. Поэтому это тема, которая людей объединяет. А у вас получается такая же история, но, конечно, гораздо более, наверное, социально-значимая, когда речь идет…

Л. Никулина

— Да, но в разумных пределах!

А. Митрофанова

— Ну, если ваши спектакли — такие, можно сказать, в каком-то смысле реабилитационные даже для психики…

Л. Никулина

— Мы их иногда… Кто-то называет их «профилактические».

А. Митрофанова

— А про какие спектакли так говорят?

Л. Никулина

— Про «Он-она» говорят, что это профилактическая таблетка для тех, кто хочет создать семью. Вот этот спектакль профилактический! Я, кстати, хочу сказать, что для нас было такое огромное утешение и радость, когда мы были в очередной раз на гастролях в Сургуте и привезли спектакль «Он-она». И там как раз была пара на этом спектакле… Нет, сначала посмотрела только жена этот спектакль, и она подошла ко мне, и мы стали разговаривать. У нее градинками катились слезы. И она сказала, что у них трое детей, им там по 35 лет, и они уже полгода как развелись. Но, если рассказывать полностью эту историю, то это, наверное, нужна еще передача. А я тогда просто кратко скажу, что каким-то образом удалось пригласить мужа на наш второй спектакль в этот день, он посмотрел и в результате пара соединилась! Вот это для нас было… У нас, знаете, это такое было…

А. Митрофанова

— Ну вы даете!

Л. Никулина

— Там, наверное, был океан слез, все наши ребята плакали, и люди, которые это поняли там вокруг. И, в общем, такая история!

А. Пичугин

— Напомним, что Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода» — гость программы «Светлый вечер» на светлом радио!

А. Митрофанова

— Лариса, а вам самой вообще, когда вы занимаетесь тем, чем занимаетесь, наверное… Простите, если не очень уместно прозвучит этот вопрос. Но вам самой не бывает за что-то неудобно, совестно или что-то ещё? Потому что вы ведь так рассказываете, что так всё прекрасно, замечательно, так хорошо, всё так бесконфликтно складывается. А, мне кажется, что вообще конфликт какой-то — это тоже одна из необходимых составляющих в искусстве. Не в том смысле, что конфликт в отношениях между людьми, но конфликт внутри той темы, о которой вы говорите. А если вы их вынашиваете внутри себя и при этом, может быть, просто ваш личный опыт как-то дает вам такую оптику, что вы смотрите на проблему и сразу понимаете: «Ага! Вот это вот история такая-то, вот эта — такая-то», — а сами внутри этой истории по кругу не ходите. Или, может быть, всё-таки бывают какие-то темы, которые вам помогают ваши собственные конфликты разрешить?

Л. Никулина

— А вы знаете, Алла, я могла бы сказать просто именно в контексте вашего вопроса. Он немножко, может быть, чуть будет не впрямую ответ, а именно в контексте. Скорее всего, знаете, что мы всё время все испытываем почти 15 лет? Когда нас спрашивают о том, как мы живем, особенно наши друзья-священники, то мы отвечаем, и это реально: «Мы живем на рукопашной!»

А. Митрофанова

— В каком смысле?

Л. Никулина

— То есть… Только сейчас поймите правильно. Мы не сплачивали людей, но так происходит, мы просто к этому даже привыкли. То есть всё время такое ощущение, что тебя то ударят в бок, то ударят по голове, то что-то произойдет. То есть это ощущение, что идёт какая-то битва. И особенно мы это заметили, когда взяли тему Царской семьи. То есть это была такая рукопашная, наверное, жарче в тысячу раз. То есть как только мы этот спектакль организуем, сразу происходит «светопреставление». И каждый раз всё висит на волоске, но в результате спектакль случается. И это действительно наша реальность жизни. И ещё я к этому могу добавить, что, конечно, есть у меня очень большая боль, что я-то понимаю, как можно было бы, если бы мы не переезжали с одной арендуемой площадки на другую, как можно было бы всё качественнее делать по свету, по звуку. И ты видишь, что из-за того, что всё это иногда в какой-то спешке делается, поскольку вы же понимаете, что когда в спектакле занято 15 актеров… У нас же ещё везде и живые музыканты — это всегда надо настраивать аппаратуру, то есть мы не работаем под фонограмму практически. И вот каждый раз ты всё не успеваешь, и ты понимаешь: «Опять! Эх, вот если б немножко, ещё час времени, то можно было бы еще лучше и свет, и всё остальное настроить…» И вот это, конечно, каждый раз!

А. Митрофанова

— Это перфекционизм! А по поводу спектакля о Царской семье… Тема-то такая! Она, знаете, сейчас очень муссируемая и обсуждаемая. У нас не так много произведений в современной драматургии, в современном кино или театре, которые были бы на эту тему. Когда вы ее выбирали, вы взяли какой аспект жизни Царской семьи?

Л. Никулина

— Вы знаете, мы взяли опять… Нам бы всегда не хотелось, когда берем исторические темы, чтобы это была какая-то историческая архаика. И мы взяли и сделали так, что соединили историю и современность. У нас «красной» нитью в этом сценарии идёт история современной молодой пары, которая вдруг включается в эту тему.

А. Митрофанова

— Он называется «Верные точка ру»?

Л. Никулина

— Да. И одновременно там, собственно, и вот эта молодая пара, у которой у самой какие-то конфликты тоже там происходят. И вот это всё смыкается: история и современность. И в то же время они узнают о верных, которые вот не предали Царскую семью.

А. Митрофанова

— Это спектакль всё-таки о тех людях, которые были вокруг Царской семьи? Или о самой Царской семье?

Л. Никулина

— О Царской семье. Только там, знаете… Да, там опосредованно тоже герои узнают об этом. Но там это идёт через письма царя Николая к царице Александре Федоровне. И ты в каждой букве чувствуешь дыхание настоящей любви. И всё это проходит параллельно с современной парой.

А. Митрофанова

— У нас тут чувства императора Николая в этом году как-то особенно в фокусе внимания в связи с одной картиной, которая никак не выйдет на экраны, но все уже о ней говорят. Это, знаете как: никто не видел, но все уже решили. Поэтому, мне кажется, что это непростая задача на таком, в общем-то, скандальном фоне говорить о чувствах императора Николая, тем более, что он Церковью причислен к лику святых. И тем более, что опять же, если мы имеем в виду произведение искусства, то там должен быть какой-то конфликт, а здесь речь идёт о святом. И вот как это всё соединяется? Как вы для себя определяете основную тему этого спектакля? И, может быть, секрет их отношений, что ли, какой-то? Ведь это же действительно любовь!

Л. Никулина

— Великая причем любовь! И верная любовь! По документам! Они были верны друг другу и действительно там была великая любовь друг к другу и верность в этой семье — это однозначно! Вы знаете, Алла, во-первых, мы этот спектакль взяли, опять, не на потребу дня, а он давно вызревал, давно вызревала эта тема, потому что у меня связаны какие-то сокровенные внутренние истории именно со святым царем Николаем. И это, опять, делалось не для какой-то даты. Просто так сейчас получается, что у нас этот спектакль, по-моему, уже третий год, а тут вот и даты такие!

А. Митрофанова

— И следующий год, конечно, будет очень знаковый!

Л. Никулина

— Да. Мы с этим спектаклем выступали в Екатеринбурге, были гастроли. Очень хотелось там побывать, и вот тоже такое для нас большое утешение было.

А. Митрофанова

— Я уже даже не спрашиваю, как люди реагируют. Я думаю, что вот с теми же самыми слезами подходят и говорят: «Спасибо!»

Л. Никулина

— Ну, знаете, сама-то я смотрю такими рабочими глазами на спектакль. И мне часто многое что самой, допустим, хотелось бы подправить, исправить, ещё подработать.

А. Митрофанова

— Да-да, перфекционизм!

Л. Никулина

— Да, я-то так смотрю. Ну вот не могу соврать — да, люди так реагируют. И я знаю почему! Не потому что мы какие-то там сверхталантливые, а просто, наверное, правильное отношение к делу. То есть вот — послужить теме, и тогда ты начинаешь… Какие-то, наверное, такие силы аккумулируются какие-то правильные, нужные.

А. Митрофанова

— Лариса, а музыканты у вас… Вы уже несколько раз упоминали о них, что они находятся на сцене, и живая музыка звучит. Это что за музыка и какие инструменты?

Л. Никулина

— У нас современные музыканты. Это и бас-гитара, и ударные инструменты, и электрогитара, саксофон. То есть это современные наши ребята…

А. Пичугин

— Да, я смотрю тут у вас на сайте фотографии. Некоторые ребята прямо как с рок-концерта!

Л. Никулина

— Да, у нас вот такая группа музыкантов. Но, правда, в «Букашечке» там другие музыканты, поскольку это немножко другая тема.

А. Митрофанова

— Бас-гитары нет?

Л. Никулина

— Там у нас виолончель, флейта, кларнет. То есть это…

А. Пичугин

— И бас-гитара! (Смеется.)

Л. Никулина

— Нет-нет, кстати!

А. Митрофанова

— А почему нет?

Л. Никулина

— Ну в «Букашечке» там всё немножко другое, другая музыка. И ещё нам очень радостно, что с нами уже, по-моему, почти три года сотрудничает Дмитрий Четвергов — это звезда, электрогитара, это прекрасный музыкант!

А. Пичугин

— Вот его фотографию я и вижу!

Л. Никулина

— Да. Тоже служит и хочет служить таким темам!

А. Митрофанова

— А бас-гитара, электрогитара в спектакле о Царской семье участвуют?

Л. Никулина

— Да, у нас тоже пять музыкантов, современных.

А. Митрофанова

— А сами музыканты, как понимают, что они делают вместе с вами на сцене?

Л. Никулина

— Вы знаете, так интересно получилось… С нами многие музыканты уже несколько лет работают, и мы даже так шутим и говорим, что они за эти годы превратились в драматических артистов! То есть, играя свою замечательную музыку, они это делают, как будто бы они — драматические актеры. Вот у нас есть такой Илья Щаблий — блистательный саксофонист. Он, собственно, такие выдает соло, как будто он — драматический артист.

А. Митрофанова

— Понятно. Но как они сами для себя отвечают на вопрос: что они там делают? «Мы — драматические артисты, мы здесь стоим и тоже играем»? Или они что-то для себя находят в плане того же самого поиска ответов на какие-то вопросы?

Л. Никулина

— Конечно, им, действительно, тоже очень важна эта тема. И ты тоже это понимаешь через музыку: как они это исполняют, как они относятся. То есть это не просто, опять же, что они тут, извините за выражение, сбоку припёку. Нет, они как бы становятся единым таким организмом спектакля.

А. Митрофанова

— О спектакле «Сердцебиение» скажете несколько слов?

Л. Никулина

— Да, обязательно! Спасибо, вы, правда, такие замечательные вопросы задаете, очень нужные! «Сердцебиение» — это программа о сохранении жизни. Ну, если говорить уж так очень остро, то против абортов. И она тоже у нас такая же большая, тоже там есть музыканты. Там у нас занято тоже 15 человек в этой программе. То есть у нас там и акушер-гинеколог, и выступление священника, и какого-то общественного деятеля. И у нас там сделан такой пролог. Знаете, мы его называем… То есть музыканты придумали такой пролог, плюс наши четыре ведущих, статистика, которая звучит, и получается… Мы даже называем этот пролог — музыкально-драматический пролог «Пожирающий Молох». То есть как машина, пожирающая детей. У нас даже есть такие слова в программе: «планета убиенных младенцев». То есть какая статистика! И эта программа, действительно, очень полезная. И хорошо, что мы о ней заговорили. То есть я всегда, когда люди откликаются на наши программы, говорю: «Пожалуйста, если у вас есть возможность, если кто-то заинтересуется этими темами, то из наших программ-спектаклей можно делать очень большие социально-значимые темы!» То есть это можно сделать более мощно, а не просто «прошел спектакль, похлопали, разошлись». Можно очень много что сделать вокруг спектакля. Понимаете, да? То есть именно вот для воспитания молодежи.

А. Митрофанова

— Да, у вас такие темы, конечно, что каждую из них можно развернуть в какую-то более насыщенную, более продолжительную по времени программу. И важно при этом то, что вы всё-таки воздерживаетесь от каких-то менторских интонаций.

Л. Никулина

— Ну для меня это очень важно! И если вдруг впадаем… Да, конечно, мы — живые люди, иногда вдруг не так, не точно, и опять-опять стараемся вернуться в это ощущение, о котором в начале я сказала. Это ощущение, что мы, собственно, относимся к зрителям как к друзьям. Даже такое действие, которое я всегда своим актерам подсказываю, что главное действие: «Ты — делись! Не учи, а делись!»

А. Пичугин

— Я думаю, что как-нибудь продолжим. Мы сходим в ваш театр на ваш спектакль!

Л. Никулина

— Я вас приглашаю!

А. Пичугин

— Спасибо большое! И тогда уже будем во всей полноте представлять, что же такое театр «Живая вода».

А. Митрофанова

— Более предметно!

А. Пичугин

— Да… Театр «Живая вода», который сегодня нам в этой студии презентовал для наших слушателей… Хотя наверняка кто-то был на ваших спектаклях, я в этом уверен! Лариса Никулина — художественный руководитель московского театра «Живая вода». Спасибо! Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин!

А. Пичугин

— Всего хорошего!

Л. Никулина

— Спасибо!

А. Митрофанова

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем