"Свято-Троицкий Антониево-Сийский монастырь". Светлый вечер с игум. Варлаамом (Дульским) (16.01.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Свято-Троицкий Антониево-Сийский монастырь". Светлый вечер с игум. Варлаамом (Дульским) (16.01.2017)

* Поделиться

Варлаам ДульскийУ нас в гостях был наместник Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря игумен Варлаам (Дульский).

Мы говорили об истории этого северного монастыря, о его святынях и сегодняшней жизни.

 

 


А. Пичугин

— И в студии Светлого радио приветствуем Вас мы — Лиза Горская...

Л. Горская

— ...и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Сегодня мы будем говорить про северные монастыри, вернее, про один очень интересный северный монастырь, который находится, ну, относительно недалеко от Архангельска, наверное, где-то в 170 километрах. Ну, по северным меркам, по меркам Архангельской области, это прямо ближайший пригород. У нас сегодня в гостях игумен Варлаам Дульский, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря. Здравствуйте, отец Варлаам!

Игумен В. Дульский

— Добрый день, Алексей!

А. Пичугин

— Я прав, да? Где-то 170 километров от Архангельска?

Игумен В. Дульский

— Да, примерно так.

А. Пичугин

— Прямо на федеральной трассе, то есть удобно добираться.

Игумен В. Дульский

— По федеральной трассе это 152-й километр от Архангельска, и отворотка в лес — еще девять километров.

А. Пичугин

— Северные монастыри — очень интересная история для людей, которые, наверное, немного знакомы с историей, с русской историей, среди русского позднего Средневековья известен такой термин — Северная Фиваида. Ну, это, скорее, про вологодские монастыри — их несколько. Но сам термин расширяется, он, наверное, охватывает вообще северные монастыри целом. А история интересная, потому что Архангельская область — такой суровый край, до сих пор очень суровый, где затеряны в тайге деревянные храмы, бывшие монастыри, монастыри возрождающиеся. Вот Ваш монастырь, Антониево-Сийский — один из таких, но очень значимых в истории России. Я не был никогда, к сожалению — надеюсь, что пока. Но картинки журнала, который перед Вами лежит, и фотографии в Интернете — так красиво на острове стоит монастырь. А что это за река или озеро?

Игумен В. Дульский

— Ну да, пожалуй, это одно из самых живописных мест на русском Севере — Свято-Троицкий Антониево-Сийский монастырь. Система озер — до ста озер в округе. Монастырь расположен на берегу полуострова. Озеро Большое Михайловское, и через него протекает река Сия. Отсюда и название монастыря — Сийский монастырь. Антониев — потому что основатель монастыря преподобный Антоний.

А. Пичугин

— Преподобный Антоний — кто это?

Игумен В. Дульский

— Родом местный. Из деревни Кехта. Это не так далеко от нас. Пострижение принимал у старца Пахомия. Еще будучи молодым человеком, в 30 лет принял пострижение. Но, испросив благословения у своего духовника на уединение, он, в общем-то, обходя округу, выбрал эти места. И сохранилось даже предание, из которого мы знаем, что преподобного Антония с учениками повстречал местный житель, охотник, промысловик. История имя его сохранила, это был крестьянин Самуил, который поведал монахам, что — да, неподалеку есть место, где никто из местных жителей не селится по той причине, что слышит колокольные звоны, иноческое пение и даже видят видения, как монахи заготавливают лес. Ну, Антоний это принял как божественный знак на обустройство места под монашеское общежитие. Вот с этого начинается наша история — 1520 год.

А. Пичугин

— XVI век.

Игумен В. Дульский

— XVI век.

А. Пичугин

— Незадолго до времен Ивана Грозного. И все равно, опять же, возвращаясь к этому термину — Северная Фиваида...

Л. Горская

— Может быть, ты про Южную расскажешь?

А. Пичугин

— Фиваида... Ну это же, насколько я помню, все идет от египетской пустыни, правильно?

Игумен В. Дульский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— От египетской пустыни. откуда, собственно, и пошло монашество в том виде, в котором мы его сейчас насколько-то можем представить. И расцвет раннего монашества пришелся на египетскую пустыню — Южную Фиваиду, как ты говоришь...

Л. Горская

— (Смеется.)

А. Пичугин

— Мы говорим, наверное. Но нашему-то сердцу ближе Северная Фиваида, потому что это северные земли. Но тут же мы вспоминаем Кирилла Белозерского, который уходил из Москвы куда-то туда, в неизведанные северные земли, на нынешнюю Вологодчину. У меня вопрос-то, собственно, в чем заключается? В том, что XVI век, мы можем как-то себе представить, как Центральная Россия выглядела с крупными городами. А там, дальше, казалось бы, за Переславлем-Залесским — уже все, уже начинаются непроходимые леса. За Ярославлем, скорее, туда, выше. И все. И как туда люди уходили, как они шли по этой тайге, какие у них были ориентиры, кого они там встречали, кто там жил, как преподобный Антоний ходил по этим местам, по этим лесам и выбирал место для монастыря — тоже все это очень хороший вопрос.

Игумен В. Дульский

— Ну, преподобный Антоний — он, кстати, один из храмов посвятил Сергию Радонежскому. И можно проследить такую ветвь — от Кирилла Белоезерского вышел ученик Александр Ошевенский, который был наставником Пахомия — будущего старца, который и постриг нашего основателя нашей обители, преподобного Антония Сийского. То есть школа-то Сергия, конечно, сохранялась среди тех подвижников, которые, удаляясь, двигались на Север.

А. Пичугин

— Хорошо. Скажите, отец Варлаам, а как монастырь развивался? Вот был основан, вот монахи начали заготавливать лес. Первые какие-то деревянные строения... Дальше — вот только то, что я могу только по Википедии смотреть, — в 1587-м пришла грамота на возведение каменного собора. Причем, из-за удаленности обителей Смутного времени работы растянулись на четыре царствования и заняли, в общей сложности, 20 лет. То есть к началу XVII века в Антониево-Сийском монастыре появляется первое каменное строение. Оно, кстати, сохранилось до нашего времени?

Игумен В. Дульский

— Да, этот памятник архитектуры сохранился. Основной ансамбль сохранился до наших дней. Монастырь был закрыт официально в 1923 году. Фактически, в 1920-м была попытка организовать коммуну, и даже кое-кто из братии еще продолжал оставаться в обители.

А. Пичугин

— Такая известная история, да, которая коснулась многих монастырей.

Игумен В. Дульский

— Да, очень похоже на многие монастыри.

Л. Горская

— Как долго удавалось оставаться?

Игумен В. Дульский

— В 1923 году уже вышел официальный документ о закрытии монастыря. И эта трудовая коммуна буквально два-три года просуществовала, пока хозяйство окончательно не развалили. Потом устроили сразу базу отдыха из этого места — такое логичное продолжение.

Л. Горская

— Не худший вариант, к сожалению.

Игумен В. Дульский

— И разные организации... Благодаря тому, что разные организации на территории монастыря существовали на протяжении всего советского периода, монастырь сохранился в основной своей части. И главная святыня — это наш Троицкий собор, где место погребения как раз основателя монастыря, мощи преподобного Антония, они под спудом почивают... Как-то так.

А. Пичугин

— Ну, между 1923-м годом и 1520-м 400 лет.

Игумен В. Дульский

— Да, что касается истории... История помнит разные периоды — и период расцвета (это XVII век), и после церковно-государственной реформы монастырь захирел. Но всегда отмечался как ухоженный. Братия занималась миссионерской деятельностью. Один из наших настоятелей, архимандрит Вениамин Смирнов крестил в тундрах самоедов. Очень успешная была миссия. На протяжении пяти лет он практически всех покрестил. Но чем история знаменательна, в первую очередь — монастырь становится книжным центром. Особенно XVII век — благодаря настоятелю игумену Феодосию, его ученику (впоследствии архимандриту Никодиму) в монастыре была создана такая серьезная библиотека. Книги переписывались, книги накапливались, и сохранились на сегодняшний день некоторые книжные памятники, в общем-то, национальное достояние, памятники мирового уровня. Это и богослужебные книги, в первую очередь — два сийских Евангелия и единственный в своем роде, наверное, Сийский иконописный подлинник — такой книжный фолиант, собрание прописей. Книги хранятся в Академии наук в Санкт-Петербурге.

И, конечно, монастырь успешно развивал различные ремесла. Иконописная мастерская была достаточно известная.

А. Пичугин

— А он притягивал, как это часто случалось с русскими монастырями, людей? То есть часто же рядом с обителями возникали посады, селились люди, которые занимались этими ремеслами — не только же монахи, но и простые люди тоже, светские совершенно, селились где-то вокруг монастыря, благодаря чему возникали едва ли не города. В данном случае, города нет, но, наверное, какое-то поселение есть. Нет?

Игумен В. Дульский

— Ну, какого-то такого серьезного поселения нет.

А. Пичугин

— Ну, вот сейчас. И раньше тоже не было?

Игумен В. Дульский

— Раньше тоже не было.

Л. Горская

— Монастырь и есть поселение.

А. Пичугин

— Помимо. Ну, знаешь, я могу опять процитировать тебе Википедию — согласно данным Всероссийской переписи населения 2010 года, Антониево-Сийский монастырь имеет статус деревни на территории Емецкого сельского поселения.

Л. Горская

— Так это монастырь имеет статус деревни.

А. Пичугин

— В которой проживают 62 человека. Ну мне почему-то казалось, что все равно он должен притягивать людей, как любой монастырь в тайге. Тем более, что рядом трасса — тут должны быть какие-то села, деревни возникшие, тяготеющие к монастырю.

Игумен В. Дульский

— Монастырь обладал большим хозяйством, был хорошо экономически развит. Были и приписные деревни, и различные промыслы. Это такая традиционная история. Но поселения — я бы не сказал, Алексей. То есть, есть — да, по берегам нашего озера такие деревеньки, три: Кулига, Рехачево, деревня Новая, деревня Залебедка. Но на сегодняшний день это вообще просто уже деревни без местных жителей. Это зоны отдыха, дачные такие поселки. Нет, мы как-то избежали вот этой истории...

А. Пичугин

— А ближайший город какой?

Игумен В. Дульский

— Архангельск.

А. Пичугин

— А-а... 160 километров.

Л. Горская

— 170.

А. Пичугин

— 170, да. Это как из Москвы до Калуги, например. Большое Михайловское озеро на пейзаже знаменитого нашего реставратора и художника Игоря Грабаря вот я тоже вижу в Интернете. Ну, найдите — это просто очень красивый такой, тонкий пейзаж. 1920-й год, как раз незадолго до закрытия монастыря, но вот просто очень советую посмотреть. Сразу становится понятна атмосфера, которая там царит вокруг.

Напомним, дорогие слушатели, что сегодня в гостях у Светлого радио игумен Варлаам Дульский, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря, что расположен в Архангельской области, в 170 километрах от Архангельска. на озере, которое называется Большое Михайловское, это полуостров. Скажите, а вообще что-нибудь известно про сам термин Сия? В Архангельской области — как выяснилось, я, например, неправильно локализовал Ваш монастырь на карте. В Архангельской области есть несколько населенных пунктов с таким названием. Я почему-то думал, что это туда, в сторону Коми...

Игумен В. Дульский

— ...Пинеги...

А. Пичугин

— Да, Пинеги, от Архангельска вправо туда, восточнее. А оказывается, он южнее, в сторону Москвы. Получается, что несколько населенных пунктов с таким названием. Наверное, оно имеет какое-то происхождение там.

Игумен В. Дульский

— Ну, это финно-угорское, скорее всего, сохранившееся. Может быть, оно получило какое-то там на слух... по-другому со временем стало произноситься. Но здесь я не силен, потому что много разных странных названий по Северу...

А. Пичугин

— Да, встречаются.

Игумен В. Дульский

— И объяснения какие-то тоже существуют, но не знаю, я как-то критически к этому отношусь, потому что серьезно вряд ли... Ну, я не встречал такого человека, который серьезно бы объяснял какие-то названия такие финно-угорские.

Л. Горская

— А давайте, может быть, поговорим о современности или недавнем прошлом. В 1923 году монастырь был закрыт. А что было потом? Когда он открылся снова, в каком он был состоянии, и какой путь пройден...

А. Пичугин

— ...между этим?

Л. Горская

— Да, до настоящего момента?

Игумен В. Дульский

— В 1992 году монастырь был возвращен Церкви. Ну, вот, как мы уже говорили, основной храмовый комплекс все-таки сохранился, и слава Богу. Но, в общем-то, конечно, та первая братия, которая пришла на это освободившееся место, столкнулась, конечно, с серьезными трудностями. Ну, в первую очередь, это бытовые условия. Север, в любом случае, это такие суровые места. И для того, чтобы формировать монашескую братию, конечно, нужно создавать условия для приходящих. И, в общем-то, помимо его восстановления и приведения в порядок храмов и церквей, конечно, еще приходилось постоянно первому настоятелю (это отец Трифон Плотников, пришел иеромонахом, сейчас это архимандрит, служит на Кубани по благословению Святейшего Патриарха)... Ну, он такой — он 18 лет управлял...

А. Пичугин

— Насколько я знаю, Вы пришли в монастырь тоже, в общем, в самом начале его возрождения, в 1993-м, через год примерно после того, как он открылся.

Игумен В. Дульский

— Да. Но я пришел, там было уже человек восемь, наверное, братии. А отец Трифон пришел с одним послушником. То есть начинал он вообще один, и... Но отец Трифон человек такой непростой — человек очень живой веры, харизматичный, и он, в общем-то... ну, не сказать, что с легкостью прямо объединяет людей, но вокруг него всегда люди, и, в общем-то, он может вдохновить, что он и сделал. Он вдохнул жизнь в эту возрождающую обитель, собрал братию, и с этого момента трудами отца Трифона... Самое главное, что он сделал вот этот маховик, начало жизни — он его запустил, и сейчас постепенно в развитии как-то вся эта история продолжается.

Л. Горская

— Более 30 лет.

Игумен В. Дульский

— Почему? 25 лет. На следующий год — 25-летие.

А. Пичугин

— И в 2020-м году — 500-летие, получается.

Игумен В. Дульский

— Да. Вот я очень благодарен, Алексей, за приглашение к Вам на встречу. И хотелось бы тэот момент, конечно, отдельно нам проговорить. Потому что монастырь заслужил и своей историей, и современной историей, конечно, внимания.

А. Пичугин

— Давайте мы сейчас, чуть позже, об этом поговорим — о 500-летии, о том, как Вы готовитесь, о том, что происходит. Ну вот Лиза права — интересна вот эта история современная, потому что она нам ближе. Мы как-то через... Ну, все мы помним 90-е годы и как это выглядело, и как церкви возрождались и монастыри. Но мы-то здесь чаще видим, что происходило в Москве и Подмосковье. А как это развивалось в тысяче километров отсюда, это уже такая для нас не столь очевидная вещь. Поэтому... Вот расскажите просто, что предстало Вашему взору, когда Вы туда приехали в 1993-м году. И как, кстати говоря, Вы попали — совсем молодым человеком?

Игумен В. Дульский

— Да, у меня было лишь книжное представление о монастырях.

А. Пичугин

— И Вам захотелось?..

Игумен В. Дульский

— Наивное, да. Мне захотелось...

А. Пичугин

— А сколько Вам было лет?

Игумен В. Дульский

— Мне было неполных 22 года. В библиотеке у отца стали появляться книги духовной литературы, и вот 4-й том «Добротолюбия» — это о монастыре Федора Студита, переписка. Он же, как правило, там в ссылке проводил время, с братией общался через переписку, по письмам. И какое-то представление о монастырской жизни это давало. Мне стало очень интересно, я поехал... Поскольку жил на Севере в Воркуте, у меня отец шахтер, особого выбора не было, в какие монастыри — то есть это Веркола, Сия и Соловки.

А. Пичугин

— А Веркола примерно в те же годы тоже начала? Артемиево-Веркольский монастырь?

Игумен В. Дульский

— Да, все наши монастыри — они в одно время, практически... Соловки — чуть пораньше, Сия — чуть попозже. Ну, и первое впечатление — это было, конечно...

А. Пичугин

— Вы поехали в Верколу?

Игумен В. Дульский

— Нет, я поехал... Да, я поехал в Верколу, но по дороге познакомился с человеком, и, в общем-то, исполняя его просьбу, заехал в Сийский монастырь. И остался, практически, уже никуда не выезжал в поисках каких-то еще мест для своего духовного развития. А первое впечатление — это было, конечно, разочарование, потому что никаких крепостных стен, никакой братии.

А. Пичугин

— А, кстати, они были, забыл спросить?

Игумен В. Дульский

— Крепостной стены не было никогда.

А. Пичугин

— А, просто на острове?

Игумен В. Дульский

— Не было необходимости — это полуостров, и была ограда, ну, такая, символическая.

Л. Горская

— Я так понимаю, что у Вас было некое представление по книгам, согласно которым, должен стоять белокаменный монастырь, сиять куполами на солнце, и сонм братии?

Игумен В. Дульский

— Ну, некий мир все-таки, ожидание встречи с неким таким миром какой-то особенной совершенно жизни. Встретил мужика бородатого в трико — знаете, ну, что это... Слезы, в общем-то, какие-то... (Смеется.)

А. Пичугин

— А это был игумен!

Игумен В. Дульский

— Нет! (Смеется.) Нет, отец Трифон — он, кстати, без подрясника никогда не появлялся. Это было откровение, кстати, для местных жителей, потому что с чем только ни сталкивались — с разными оценочными вещами — в адрес монастыря. Северяне — это вообще особые люди, конечно. Не было же никогда крепостного права на Севере.

А. Пичугин

— Да, кстати.

Игумен В. Дульский

— То есть эти люди — такие вот, они что говорят, то и думают, сильно не заморачиваются, в общем-то. Да, и монастырь — это был, конечно, вроде бы, чистый Русский Север, а встречаешь там — вот у нас села недалеко — Холмогоры, Родина Ломоносова, село Емецк недалеко от монастыря. Вот бывая по делам там, встречая местных, первые какие-то встречи, и даже бабушки, в общем-то: «Монастырь? А что они там делают?» И внучка объясняет этой глубоко пожилой женщине, что это монахи, они там молятся, в монастырях. И, в общем-то... Да, на юг от нашей обители по области на 300 километров не было ни одного храма. И на север 100 километров — тоже до Холмогор. Рядом с Холмогорами есть село Матигоры, там была действующая церковь. Но священника в подряснике, в рясе люди не видели просто десятилетия. Это было для них, конечно, откровение.

Л. Горская

— То есть 400 километров можно было пройти — и ни одного храма?

Игумен В. Дульский

— Действующего — ни одного храма.

А. Пичугин

— Подождите, а я вот сейчас немножко упустил. Это Вы про советское время говорите или про дореволюционное?

Игумен В. Дульский

— Нет, это советский период. Мы говорим о закрытых храмах. Действующих храмов не было.

А. Пичугин

— А! Ну, это распространенная история. Я часто...

Л. Горская

— Не 400 же километров!

А. Пичугин

— Не 400 километров. Но у нас вот была такая мерка действующих храмов — Ярославская область. Почему-то в Ярославской области — благодаря, может быть, архиереям советского времени, которые там были... Это крупнейшая область с открытыми храмами в Центральной России. А чуть дальше, в Вологодской — ну, тоже были, но уже меньше. А там понятно, что дальше, еще дальше, еще севернее, 400 километров — это нормальное расстояние. Мы с отцом Варлаамом познакомились в Архангельске, и я удивился, с какой легкостью он ездит туда-сюда, из монастыря в город и из города в монастырь.

Игумен В. Дульский

— Бывает, два раза в день съездишь. Потому что вот вдруг что-то появляется — неотложное дело какое-то, с документами связанное, или кого-то в больницу нужно отвезти. Садишься и едешь.

Л. Горская

— А в больницу — это, естественно... Ближайшая больница тоже в Архангельске?

Игумен В. Дульский

— Нет, есть и в ближайшем селе, в Емецке, и в Холмогорах. Но мы, в общем, с самого момента возрождения занимаемся социальным служением. И всегда не один десяток людей в монастыре, которые нуждаются просто в какой-то поддержке. Поэтому ни одна больница, чтобы отдельно, не выдерживает нашего натиска. Мы постоянно обращаемся с какими-то просьбами, с проблемами, и у нас так это дозированно все рассредоточено по разным медицинским учреждениям. То к одним мы обращаемся, то к другим. В общем-то, конечно, слава Богу, никто не отказывает и все с пониманием относятся, что монастырь несет такую ношу, такое бремя — тоже, в общем-то, непосильное, конечно же.

А. Пичугин

— Но неужели у Вас нет водителя? То есть Вам самому приходится садиться за руль и ехать два раза в день?

Игумен В. Дульский

— Пробовал, но как-то вот у меня не получается. То машину жалко, то еще что-то меня не устраивает.

А. Пичугин

— Ну, проще, лучше самому все сделать.

Игумен В. Дульский

— Ну, да. И потом, тоже это, знаете... У нас, у царей, рабочий день ненормированный. (Смеются.) Жалко братию. Знаете, ночь, полночь, я могу пару раз по пути остановиться, поспать просто. Потому что нужно вздремнуть, иначе уже опасно дальше-то двигаться. Поэтому это так вот. Ну, я спокойно к этому отношусь, потому что... Ну, отчасти и в силу характера, наверное. Но это такой период. Это период, который...

А. Пичугин

— ...надо пережить.

Игумен В. Дульский

— В общем-то, я вижу какие-то, для себя выстроил, во всяком случае, какие-то перспективы возрождения, продолжения развития обители. То есть, есть какие-то для меня такие рубежи, и постепенно, я думаю, будет порядок и в жизни братии, и в целом в монастыре.

Л. Горская

— А сколько сейчас человек братии, сколько всего насельников в монастыре?

Игумен В. Дульский

— У нас в мантийном(?) постриге 20 человек. Не все проживают в монастыре, ну, это такие объективные вещи. Кто-то сейчас ухаживает за родителями, кто-то несет послушание в каких-то других местах. У нас есть, скажем, в Петербурге подворье. Ну, и в целом монастырь является миссионерским центром. Братия — она постоянно так или иначе занимается какой-то просветительской деятельностью, духовным окормлением по области. Ну, и не только по области — вот я упомянул Петербург. 20 мантийных, несколько послушников. Их то больше, то меньше, потому что — ну, понятно, люди определяются с монашеством и с выбором места — тоже очень важно. Может быть, станет человек монахом, но не в этом монастыре. Тоже ведь общежитие — прижился человек, не прижился... И трудники — это порядка 25-30 человек.

А. Пичугин

— Очень интересная история. Вот когда мы с Вами в Архангельске разговаривали, Вы рассказали удивительную историю про трудников — давайте повесим небольшую интригу и вернемся в эту студию через минуту, где здесь Лиза Горская и я, Алексей Пичугин, а вместе с нами — игумен Варлаам Дульский, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря в Архангельской области.

Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Здесь, в этой студии, Лиза Горская и я, Алексей Пичугин. И у нас в гостях сегодня игумен Варлаам Дульский, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря. Многие из тех, кто приходит трудиться к Вам в монастырь, это люди, освободившиеся из мест заключения.

Игумен В. Дульский

— Ну да, такая логистика. То есть у нас монастырь на федеральной трассе, несложно добраться.

А. Пичугин

— А вокруг зон много?

Игумен В. Дульский

— Ну, сейчас их меньше. То есть, в свое время по Архангельской области, я думаю, их было просто не счесть, этих лагерей. Сейчас поменьше, но все равно это, конечно, ссыльные места. И беда-то в чем — что эти люди, конечно, никому не нужны. Ну вот если он придет и будет обращаться куда-то за помощью в какие-то другие структуры, организации, его, как правило, не принимают. Вот этот багаж...

А. Пичугин

— То есть почему люди, освободившиеся из тюрьмы, идут именно в «Рок-сентябрь»? Мне всегда было интересно, что ими движет — невозможность устроиться в другое место или мысль о том, что там будет проще, ну, а там какая-то мелкая поденная работа, от которой можно порой откосить, и крыша над головой и еда?

Л. Горская

— Мысль о том, что покаяние ими движет, тобою просто полностью отрицается?

А. Пичугин

— (Смеется.)

Игумен В. Дульский

— Разные, разные люди... (Смеется.)

А. Пичугин

— Молчание было ей ответом.

Игумен В. Дульский

— Разные люди с разными настроениями, с разными смыслами обращаются. Но, в первую очередь, конечно, нужно говорить о том, что идут просто за человеческой поддержкой.

А. Пичугин

— Именно так, да. То есть Лиза ближе к истине?

Игумен В. Дульский

— Нет, конечно, конечно. Другое дело, что не все справляются. Потому что первая встреча, какая бы она хорошая и распрекрасная ни была, потом начинается жизнь, трудовые будни, взаимная ответственность друг перед другом. И здесь как раз, наверное, срабатывает то, с чем человек на самом деле... насколько глубоко он вот эту историю свою переживает. То есть какие-то сиюминутные встречи — человек пришел, ушел, более-менее как-то себя привел в порядок, поел-попил...

А. Пичугин

— Это нормально?

Игумен В. Дульский

— Это нормально. Это социальная ответственность, социальная работа Церкви. Это нормально, ничего страшного в этом нет. Но поскольку контингент, мы уже упомянули, такой сложный (у нас по два, по три человека, отсидевшие за убийство, одновременно проживают в монастыре)... Меньше трех судимостей вряд ли у кого-то может быть...

А. Пичугин

— Вот эта история про то, как Вы ловили беглого зэка...

Л. Горская

— Это та интрига, которую ты привесил?

А. Пичугин

— Да.

Игумен В. Дульский

— Ну, хочется как-то так плавно к этому перейти.

А. Пичугин

— Давайте плавно.

Игумен В. Дульский

— Что все-таки эти истории — это такие издержки. А на самом деле человек интуитивно и в традиционном понимании наших сограждан все-таки церкви и монастыри — это там, где человек встречает какую-то личную человеческую помощь и поддержку, где его примут любого. Вот это, в первую очередь, двигает людьми. Случайные люди сразу отсеиваются, совсем вот такие криминальные. Как-то их центробежной силой из монастыря выводит. Те, кто остается, с ними все-таки какой-то диалог выстраивается, это возможно. Но тоже, в общем-то, приходят и уходят, постоянно какая-то текучка. А то, о чем Алексей спрашивает... Просто... Ну, тоже разный ведь опыт. Отец Трифон, в общем-то, по заповеди Христа «приходящего ко Мне не иже вон(?)», по завещанию преподобного Антония, который вот таких людей странных, неимущих благословлял принимать... И сам преподобный — он такой человек, я думаю, был редкий — добрый и милостивый. Там даже и братия подчас роптала от его такого отношения к странникам. Он с себя мог снять одежду и отдать, и тайком от братии он оказывал помощь. Ну и вот традиции, смотришь, действительно имеют такую силу — они возрождаются. Вот отец Трифон с самого начала, с 1992 года положил такой порядок — практически всех принимать, кто приходит и обращается в монастырь за помощью. Постепенно складывались какие-то уже, исходя из накопившегося опыта, выстраивались такие отношения, какие-то условия, взаимные обязательства. И, конечно, ну, что, мы — молодые, по 20-25 лет, а в монастырь пришли люди, которые по 50 лет отсидели только. И, в общем-то, они, как говорится, Крым и Рим прошли, и они нами крутили как хотели там. В общем... Мы же, со своей стороны, старались действительно как-то по-христиански к этому относиться. Но большинство, конечно, это такие очень хорошие, добрые истории воцерковления людей, покаяния. В монастыре есть возможность, конечно же, участвовать в службах и причащаться — это все людей преображает. Буквально месяц проходит — человек, который пришел с такой жуткой печатью греха на лице, через месяц его уже не узнаешь. У него и походка, и лицо совершенно другое.

А. Пичугин

— А дальше им есть куда идти? Ну, они, наверняка, куда-то уходят, а если они по 20...

Игумен В. Дульский

— Многие уходят и приходят. Уходят и приходят... Вот, понимаете, у них ведь что происходит — если они столько лет жили в таком пространстве, где все было организовано и вся жизнь по расписанию, монастырь, в принципе, своей укладностью... отчасти некая замена происходит одного на другое. То есть они к самостоятельной жизни вряд ли уже готовы.

А. Пичугин

— А у них тоже строгий распорядок, в монастыре?

Игумен В. Дульский

— Ну, он строгий — не строгий, но он обязательный. Если человек не желает вписываться в какие-то условия и договоренности, то, конечно, мы прощаемся. То есть вот просто так иждивенчество — оно нам не по силам. Нас никто же не содержит.

А. Пичугин

— А какую работу они выполняют?

Игумен В. Дульский

— Ну, разные работы. Разные работы. И, в общем-то, братии у нас на самом деле не так уж и много, поэтому богослужения и какие-то послушания, которые заключаются на храм, занимают основное время братии. Плюс учеба еще — мы хотим все-таки, чтобы братия получала образование и развивалась.

А. Пичугин

— А учеба — ну, она все-таки, видимо, за пределами монастыря, где-то там в Архангельске?

Игумен В. Дульский

— У нас сложились отношения со Свято-Тихоновским университетом.

А. Пичугин

— А, то есть она вообще в Москве, получается?

Игумен В. Дульский

— Альма-матер, да. Это Свято-Тихоновский. Вот уже кто-то получил образование, кто-то учится...

Л. Горская

— Друзья мои, простите, Вы какую-то интригу уже второй раз подвесили и не раскрыли никак.

А. Пичугин

— Да, я как раз все хочу спросить... Да-да-да, история... Давайте так: бывают исключения из правил, да? Вот одно из них — это поведанная нам в Архангельске отцом Валаамом история...

Игумен В. Дульский

— (Смеется.) Да, ну, конечно, были жуткие истории. То есть, не имея толком жизненного опыта и, соответственно, какого-то образования, не имея социальных работников, мы, как могли, с нашими трудниками выстраивали какие-то отношения. Но были и такие грустные истории... То есть алкоголь — вот то, что провоцирует на какие-то проблемы с последствиями. У людей привычка, греховные такие привычки, а как следствие — уже происходят какие-то истории разные.

А. Пичугин

— А там достать его разве можно где-то в окрестностях?

Игумен В. Дульский

— Свинья грязь всегда найдет, народ говорит так. Ну, то есть при желании можно что-то украсть, продать. В монастыре украл, вышел за пределы обители — продал.

А. Пичугин

— Но с такими людьми Вы сразу прощаетесь?

Игумен В. Дульский

— С такими людьми — да. Отец Трифон был, несмотря на то, что он достаточно строгий был по отношению к братии, к таким людям он был как-то так... мягче к ним относился, чаще прощал. То ли уже с опытом, то ли просто я по сути, может быть, другой немного человек. Я к этому строже отношусь. То есть достаточно одного такого серьезного замечания — и человека мы отправляем из монастыря. Ну это правда опасно — вот с такими людьми...

Л. Горская

— В том-то и дело. К сожалению, сколько случаев по монастырям или по храмам в целом. Вот периодически в «Новостях» — какая-то трагическая история, иногда связанная с тем, что ну вот такой социально опасный человек находился при храме (нрзб.)...

Игумен В. Дульский

— Нет, никаких иллюзий не должно быть. Это когда не один десяток человек с таким багажом — это уже, практически, спецучреждение. Понимаете, это уже обязывает к повышенной просто ответственности друг перед другом и перед этими людьми тоже. То есть у нас не сразу получилось создать атмосферу — не атмосферу, а среду, — которая бы влияла на людей так вот максимально. Максимально благополучно, чтобы они действительно преображались. Поэтому в памяти и такие истории тое. То есть мы и огнестрельное оружие конфисковывали, и ружья, и пистолеты.

А. Пичугин

— Приходят с пистолетами? А зачем?

Игумен В. Дульский

— Ну...

А. Пичугин

— Это агрессия по отношению к Вам или привычка?

Игумен В. Дульский

— Нет, это просто привычка.

А. Пичугин

— Неискоренимая за годы?

Игумен В. Дульский

— И какая-то суета жизненная. да, когда человек сильно-то вообще о смыслы жизни не задумывается, вот живет как придется. Череда каких-то историй бесконечных. У меня целая коллекция каких-то разбойничьих клинков, разных ножей, которые тоже мы конфисковывали. А эта история, вокруг которой мы все ходим... У нас был период, когда мы по своей наивности все-таки терпели до какого-то предела. Вот человек мог напиваться, потом каяться, потом снова напиваться, мы его прощаем. Ну, а человек в таком состоянии, тем более, если у него еще психика расшатана — ну, то есть это действительно такие опасные какие-то ситуации... У нас был контейнер, морской контейнер обычный, и мы туда под белы рученьки провожали таких подвыпивших наших друзей, собратьев. Для них это было даже каким-то статусом таким, знаете... (Смеется.)

Л. Горская

— Почетно? (Смеется.)

Игумен В. Дульский

— Почетно очень было. (Смеется.) Поэтому так с гордо поднятой головой... То есть в какой-то момент в ритуал просто превратилось, и было, конечно, очень смешно. Но было и опасно. Потому что я помню одного рецидивиста — к сожалению, я не помню его имени. Но у нас анкеты заполнялись там — при желании, можно и поднять на него анкету. Который всю зиму занимался, как выяснилось (мы не сразу разобрались), только тем, что готовил к весне свой отход из монастыря.

А. Пичугин

— А нельзя было просто выйти за ворота и сказать: «До свидания, люди добрые! Я пошел!»

Л. Горская

— Ну, а стартовый капитал?

Игумен В. Дульский

— Да. То есть это было два баула с оружием, понимаете? Ножи...

А. Пичугин

— Ничего себе!

Игумен В. Дульский

— Дубина такая... Это я первый раз в жизни... Мы ее сохранили даже... Дубина профессиональная. Это вот бита — это детские какие-то игрушки. То есть это такая граненая вещь типа палицы, такая профессиональная.

А. Пичугин

— Один удар — и все?

Игумен В. Дульский

— Ну, два-три перелома сразу от одного удара. Она такая — с гранями штука. Страшная.

А. Пичугин

— Всю зиму он готовил свой отход?

Игумен В. Дульский

— Да, всю зиму он готовил свой отход.

Л. Горская

— А зачем ему столько оружия? Он думал, его удерживать будут? Или зачем?

Игумен В. Дульский

— Я не представляю, как они там существуют в своем мире. Может быть, он был лидером каких-то своих собутыльников и готовил там... Но готовился к большой дороге. Просто когда это выяснилось, Он был очень зол. И, в общем-то, мы его выпроводили из монастыря, потом он вернулся и два дня прятался в дачном домике. Ему нужно было эти баулы забрать. Они у него были в сугробе зарыты. И вот помню эту погоню, когда все-таки мы его пытались уже сдать в органы. В лесу его схватили, задержали — и в контейнер препроводили.

Л. Горская

— Вы сами, собственными силами его задержали?

Игумен В. Дульский

— Ну, а кто еще-то? Никому это не нужно, и, в общем-то...

А. Пичугин

— Вы — братия — это делали, или Вам помогали его бывшие коллеги?

Игумен В. Дульский

— Нет, братия. В основном, братия, да.

Л. Горская

— И в контейнер?

Игумен В. Дульский

— Потому что человек, который асоциальный до предела. То есть он реальную опасность представляет. То есть мы захотели его уже просто отвести в милицию и сдать. Просто выпустить не получилось.

Л. Горская

— В контейнер.

Игумен В. Дульский

— В контейнер закрыли. Это зима. Понимаете? Наверное, часа два он там просидел, вышел. Мы думали, как-то смирится — знаете? Ну, тоже это жестоко. Как я сейчас понимаю, с этим контейнером такие опыты, конечно, никакой пользы, по сути-то, не приносили, и, в общем, такое было заблуждение некое. И два часа он там промерз. Ну, мы думали, что он как-то там смирится. А вышел-то он еще более озлобленный. И когда мы с ним прощались, он так говорит: «Ну, отец Варлаам, всего доброго. Уж извиняйте, увидимся — мимо не пройду!»

А. Пичугин

— Так а Вы его выпроводили все-таки в органы?

Игумен В. Дульский

— Да. Приехала милиция, и его...

Л. Горская

— То есть это угроза такая была, да?

Игумен В. Дульский

— Это угроза была. Ну, причем, такая... В общем-то, я разных повидал...

А. Пичугин

— Но это не первая угроза?

Игумен В. Дульский

— Ну, такая запоминающаяся.

Л. Горская

— Самая убедительная.

Игумен В. Дульский

— Понимаете, как-то так, случай такой был. А вообще, как отец Трифон шутил, что касается наших трудников, конечно, вот они и приходят, уходят, приходят, снова возвращаются, болеют и как-то такие неприкаянные. Отец Трифон шутил по этому поводу: «Мы на тот свет качественных покойников поставляем». Вот когда уже пришел момент, действительно человек отходит к Богу из числа наших трудников, они же все такие бородатые... Вот в гробу уже какие-то такие, знаете, вот они умиротворенные... По сути, это настрадавшиеся за свою жизнь, никому не нужные со своей грешной жизнью... Вот монастырь как-то это окончание жизни все-таки осмысленное... Пусть и не все гладко, через какие-то борения, но отпеваешь — и очень так спокойно, умиротворенно, и они действительно очень красивые такие уже, когда со спокойными лицами. Такие мужики настоящие русские.

Л. Горская

— Игумен Варлаам, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря, что под Архангельском, в гостях у радио «Вера». У меня такой вопрос. Он даже не знаю, насколько для нашего радио, но он меня очень сильно беспокоит последние пару месяцев. Я Вам его задам. Мы регулярно повышаем уровень своей эрудиции — что-то читаем, какие-то термины новые проясняем для себя. Я вот буквально пару месяцев назад столкнулась с таким явлением, как социопатия. Я не знаю, Вам знакомо или нет. Это как бы разновидность психопатии (или психопатИи — как правильно ударять?)...

А. Пичугин

— Профессионально — «психопатИя», а общечеловеческое — «психопАтия».

Л. Горская

— Да. Когда человек просто не способен переживать такие эмоции, как сочувствие, покаяние, не способен к эмпатии. И таких людей, согласно научной статистике, которая с 90-х годов это явление изучает, — их каждый сотый в обычной популяции и каждый десятый в тюрьме. Потому что эти люди, поскольку они не склонны к рефлексиям, как большинство людей, они склонны манипулировать другими людьми и каких-то своих целей, амбиций и так далее достигать, игнорируя законы как моральные, так и юридические, так и Конституцию, грубо говоря, Уголовный Кодекс. Вот такое явление. Вы, наверное, тоже с этим сталкиваетесь. Как это вообще применимо к церковной жизни? И, наверняка, у Вас-то таких людей особенно много, потому что у Вас как раз из мест не столь отдаленных, где концентрация таких людей больше, поступают люди.

Игумен В. Дульский

— Ну, да, встречаются особо циничные. Либо... Ну, социопатия — разные формы, опять же. То есть, есть, вот упомянул, циничные, как состояние какое-то. И, соответственно, манипулируют, пытаются людьми и ситуацией. Бывает просто апатия — как человек-тень. Вот это очень, конечно, тоже такое впечатление печальное производит. И в глазах, и во внешнем... Видимо, настолько сломлены и столько пришлось пережить, что они практически уже как бы... Вот рядом с тобой живут...

Л. Горская

— А как в другом измерении.

Игумен В. Дульский

— ...И где они вообще находятся, непонятно. То есть это прозрачные такие люди. Поэтому разные формы есть. Но, слава Богу, монастыри традиционно все-таки принимают таких людей. Конечно, это сложно, конечно, нет в достаточной степени людей, которые готовы профессионально оказывать поддержку монастырям, особенно на периферии. Вот в таких монастырях, как наши, мы не в состоянии нанимать и оплачивать работу психологов, социальных работников. То есть кто сам, кто как может, с этими ситуациями справляется. Но монастыри, конечно, должны принимать таких людей.

Я просто почему так уверенно говорю — что меняются все-таки, они меняются.

Л. Горская

— Вот!

Игумен В. Дульский

— Даже крайние циники, вот на моей памяти есть такие примеры, когда и эти люди тоже меняются. Просто нужно их терпеть. Это не значит, что нужно заниматься попустительством, и как раз какая-то определенная дистанция должна быть. То есть нельзя заигрываться в какое-то такое абсолютное добро и все покрывать любовью...

Л. Горская

— ...на поводу идти.

Игумен В. Дульский

— Нет, это, как я уже упомянул, когда таких людей много, это уже практически как спецучреждение. То есть обязательно должны быть правила, обязательно должны быть какие-то вещи, через которые нельзя попускать... Но меняются, меняются люди.

Л. Горская

— То есть Богу все возможно.

Игумен В. Дульский

— Да. С человеческой любовью друг ко другу, с любовью к ближнему... С таким вот... Ну, жертвенность, вот. Если жертвенность в основании лежит таких отношений, взаимоотношений, то да, меняются.

Л. Горская

— А вот печать греха на лице, Вы сказали в начале нашей программы, отпечаток — это как выглядит вообще?

Игумен В. Дульский

— По-разному. Ну вот что-то звериное такое, диковатое.

Л. Горская

— В глазах? В чем?

Игумен В. Дульский

— Озлобленность, да. Ну вот вся вот эта мимика. И глаза тоже, конечно.

Л. Горская

— И Вы это видите? И это потом может поменяться?

Игумен В. Дульский

— Да, потом меняется. Когда человек... Конечно, общежитие мужское — тоже там разное бывает. Но, как правило, какой-то ведь существует порядок в отношениях, подвохов никаких нет в отношениях. То есть предательства какого-то — ну, такого, по большому счету, — не происходит. Человек успокаивается, немножко расслабляется. И вот искра Божья в каждом ведь есть. Если у него нет каких-то далеко идущих планов как-то свою жизнь выстраивать и опять вот в этом русле продолжать — все-таки криминальную какую-то свою историю, то люди просто успокаиваются, приходят в себя, трудятся, помогают. Вот все-таки цель благородная — восстанавливают монастырь, общее дело. Практически, общая трапеза. У нас только мы кушаем в разное время, а так повар у нас один, котел у нас один. Питаемся вместе. Поэтому... Это, кстати, тоже такая вещь большая — общая трапеза — в плане отношений и доверия друг ко другу.

А. Пичугин

— У нас еще одна важная тема, которую мы еще никак не обсудим, — подготовка к 500-летию обители. Но, мне кажется, это указывается, то, о чем мы говорим, в эту парадигму.

Игумен В. Дульский

— Да, в этом смысле я просто хотел сказать и еще раз поблагодарю за возможность обратиться ко всем неравнодушным к возрождению храмов и монастырей. В 2020 году исполняется 500 лет нашей обители. Я не думаю, что это будет как-то... что это прозвучит как хвастовство какое-то, но монастырь заслужил, конечно. Заслужил и своей истории, и современной историей, современной жизнью своей, тем же социальным служением — заслужил внимания. Конечно, хочется привести обитель в какой-то порядок, в должный вид. Это и храмы, памятники архитектуры федерального значения, и мы имеем право на финансирование со стороны Минкульта. Ну, и в целом обустройство жизни братии. Потому что братия, слава Богу, тоже у нас стремится и к развитию, и к духовному, мы пытаемся образование получать. И от монастыря будет гораздо больше пользы. Если общими усилиями как-то восстановить все это в комплексе, всю жизнь монастыря, то монастырь, конечно...

А. Пичугин

— А как? Вот что такое — восстановить в комплексе всю жизнь монастыря? У Вас же, в общем, памятники, ну, может быть, не до конца, но отреставрированы, сами здания. Жизнь монашеская идет. С трудниками Вы работаете. А что еще надо?

Игумен В. Дульский

— Ну, я поспорю, наверное, по поводу того, что храмы отреставрированы.

А. Пичугин

— Не знаю. Вот я просто ничего не знаю. Мне по фотографиям...

Л. Горская

— Он картинку видит. У него есть книжное представление, как у Вас некогда. (Смеется.)

Игумен В. Дульский

— Да. Ну, у отца Трифона в свое время появилась возможность... Покойный владыка Трифон Степанов привел в монастырь одного своего друга — Вячеслава Альбертовича Киселева. К сожалению, тоже его в живых сейчас нет. Я думаю, что он продолжил бы это доброе такое свое дело помощи Сийской обители. Это москвич, он в свое время управлял Фондом архитектурного наследия имени Андрея Рублева, и он пытался возрождать храмы нашего монастыря. Вот если мы на фотографию посмотрим, там купола, кресты, кровельные работы, отстроенная  заново колокольня, практически. Но это все некое такое начало. А вообще нужно сказать, что храмы продолжают разрушаться. То есть фундаменты в тяжелом состоянии, в критическом состоянии. Из-за этого продолжается процесс разрушения стен храмовых, в основании, причем. Такие вещи — очень тяжелые. Поэтому...

Л. Горская

— А почему они разрушаются? Там гидроизоляции нет или чего?

Игумен В. Дульский

— Да. Необходимые какие-то вещи. То есть необходима гидроизоляция, вот работы по гидроизоляции. Необходимо их по-нормальному как-то...

Л. Горская

— Упредить.

Игумен В. Дульский

— Элементарные какие-то вещи, что касается консервации. Там, окна, двери, какие-то внутренние объемы, вот эти помещения нужно приводить в порядок. Это постоянная наша головная боль. Вот пока это не будет доведено до конца, то есть мы спокойно своим основным призванием заниматься-то не сможем — монашеским деланием, молитвами и духовными какими-то...

Л. Горская

— Но Вам помогает кто-нибудь?

Игумен В. Дульский

— Помогают добрые люди. Без них, конечно, мы ничего бы не смогли вообще сдвинуть с места. Но это если говорить о людях, у которых есть какие-то ресурсы, бизнес, предприниматели — ну, такой средней руки, вот наши просто личные друзья, которые оказывают поддержку. А так, чтобы люди, за которыми стоят действительно серьезные ресурсы, пришли и все это привели в порядок, такого нет. Отчасти и по нашей вине, наверное, тоже.

А. Пичугин

— Ну какая может быть Ваша вина? Вот меня всегда удивляло, когда...

Игумен В. Дульский

— Ну, понимаете, Алексей, вот приезжает человек... Действительно, многие приезжают в монастырь. Это любимый монастырь у архангелогородцев. Соловки — они все-таки в стороне...

А. Пичугин

— Люди на выходные на службу приезжают к Вам за 180 километров!

Игумен В. Дульский

— Такая домашняя обитель, места красивые, такой камерный монастырь. Но просто показать состояние и сказать: «Ну вот, давай, брат, помогай нам», — ну, это, в общем-то... Не так к этому вопросу нужно подходить. К этому нужно подходить как-то более системно. Вот нужно отдать должное нынешнему губернатору — Игорю Анатольевичу. Он такой человек — как раз из технической интеллигенции, системно мыслит, и он постепенно этот вопрос доводит до какого-то логического завершения. Сейчас создана рабочая группа, которая эти вопросы — в приоритетах... Понимаете, нужно разобраться, что в первую очередь нужно делать. Потому что, вроде бы, монастырь небольшой, а на самом деле там проблем целый ворох. В моей настоятельской голове у одного, естественно, даже они не помещаются. А тем более, их нужно еще как-то решать и планы эти реализовывать. То есть должна быть рабочая группа. Она сейчас создана. Наш правящий архиерей, владыка Даниил, очень много сил прилагает для того, чтобы действительно в Минкульте шли навстречу и на Севере, кроме Соловков... Чтобы было понимание, что помимо Соловков есть еще и другие значимые какие-то храмы и монастыри. И вот это 500-летие — я понимаю, что для нас это единственный шанс. Потому что таких монастырей много. А другого и не будет шанса. Вот 500 лет — можно еще людей как-то объединить вокруг вот этого благого дела.

Л. Горская

— И как Вы планируете их объединять?

Игумен В. Дульский

— Ну, нужна программа. Программа... Все опять вокруг нашего юбилея вращается, да? Если пользоваться этим случаем. То есть должна быть программа. Сейчас составлена некая «дорожная карта». То есть приоритеты выстраиваются, назначаются ответственные люди со стороны администрации, со стороны нашей епархиальной структуры. Владыка так очень внимательно к этому вопросу... Он лаврский и как-то к монастырю у него свое особое отношение. Он любит приезжать в монастырь и понимает братию.

Л. Горская

— Лаврский — имеется в виду, выпускник Троице-Сергиевой лавры?

Игумен В. Дульский

— Да, он...

А. Пичугин

— Из братии.

Л. Горская

— Московской Духовной Академии? Или из братии?

Игумен В. Дульский

— Он из братии. Он пострижник, он был благочинным. 17 лет, по-моему, он был благочинным. То есть он монашескую вот эту суть жизненную ухватывает, ему это близко, понятно, и он заботится и уделяет внимание достаточное вот этому подготовительному процессу к 500-летию обители. Я надеюсь, что все получится. Ну, пусть даже мы не приведем храмы наши в идеальный вид, но, по крайней мере, потом эта история продолжится. Главное — начать.

Л. Горская

— А может быть, кто-нибудь из наших слушателей заинтересовался, как можно помочь или приехать. Где можно найти подробную информацию о монастырях?

Игумен В. Дульский

— Есть сайт нашего монастыря — полуживой, но там контакты...

А. Пичугин

— Вот я сейчас на нем. Вполне, кстати, он... Такой бы сайт каждому монастырю — и уже было бы неплохо. Ехать, я так понимаю, если из Москвы, то все равно до Архангельска? Если на машине из Москвы, то можно не доезжая, как Вы говорите, 150 километров.

Игумен В. Дульский

— Из Москвы это 1080-й километр.

А. Пичугин

— 1080-й.

Игумен В. Дульский

— И лучше не в рождественские морозы. У нас сейчас до минус 50.

А. Пичугин

— Если из Москвы, то все равно транспортом — то до Архангельска, а уже от Архангельска на чем?

Игумен В. Дульский

— От Архангельска — ну, есть рейсовый транспорт. Есть, в общем-то, наш монастырский транспорт. Но это всегда личные какие-то контакты. Они там выложены...

А. Пичугин

— На сайте выложены, я вижу, да.

Игумен В. Дульский

— Есть и помощники у меня по паломнической службе.

А. Пичугин

— Здесь и телефоны, и контакты. Не будем их озвучивать в эфире.

Л. Горская

— По электронной почте можно с Вами пообщаться?

Игумен В. Дульский

— По электронной почте — да.

А. Пичугин

http://сиямон.ру — сайт называется так. У нас совсем немного времени остается, мы еще не поговорили про подворье. У Вас в Петербурге подворье есть. Это храм или тоже маленький монастырь? Как Вы взаимодействуете?

Игумен В. Дульский

— Да, это храм. Но, фактически, это сложившийся приход. Просто там рефреном присутствует всегда помощь северному монастырю. Вот мы благодарны нашим петербургским друзьям — настоятелю, отцу Михаилу Ходунову я лично признателен за то, что он продолжает развивать жизнь прихода, и у него неплохо это получается.

А. Пичугин

— Ну что ж, спасибо Вам большое! Мы напомним, что игумен Варлаам Дульский, настоятель Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря, был гостем программы «Светлый вечер». Надеемся, что все будет идти своим чередом — подготовка к 500-летию обители, все так, как бы Вы хотели. И чтобы все то доброе, что задумано, у Вас осуществлялось.

Л. Горская

— И обитель возрождалась.

А. Пичугин

— Да. Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— Спасибо Вам большое!

Игумен В. Дульский

— Да, спасибо! И благодарю всех радиослушателей, кто сегодня присоединился и выслушал историю нашего монастыря. Много внимания уделили в сегодняшней беседе мы нашим трудникам с их сложными судьбами, но это те люди, которые действительно возрождают своими руками обитель, и, конечно же, их нужно поблагодарить.

А. Пичугин

— Ну, в общем-то, во многом на их плечах, да, все это и держится — хозяйственная деятельность.

Л. Горская

— По большей части.

А. Пичугин

— Это правда. Так что...

Игумен В. Дульский

— Несмотря на все сложности совместного общежития, в общем-то... И может показаться, что они как бы оттягивают историю развития монашества в обители, но на самом деле, конечно, они заслуживают отдельной благодарности.

А. Пичугин

— Вот и замечательно. Спасибо!

Л. Горская

— Спасибо, отец Варлаам!

А. Пичугин

— Мы прощаемся! Всего хорошего!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем