Основные темы выпуска:
- Очереди к святыням: чем объясняется этот феномен?
- Евангелие от Иоанна: самое поэтичное и самое сложное для понимания. Как с ним разобраться?
- 18-летний Денис после операции сможет жить полноценной жизнью. Как ему помочь?
- Александр Керенский, глава Временного правительства в 1917 году: что он был за человек, какие ошибки допустил и почему?
- Педагоги, меняющие мир: итоги второго года работы программы «Учитель для России»
- Посадить дерево и помочь ребенку без родителей: и то, и другое возможно в эти выходные в Сокольниках
Живая история. Александр Керенский.
А. Митрофанова
– В этой рубрике мы в течение года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад, в 1917 году, и о людях, руками которых в тот год совершалась история.
Александр Керенский, глава Временного правительства после князя Львова, человек, который блестяще владел искусством связей с общественностью, и при этом недостаточно был стратегом что ли. Как только его ни называли: гений русской свободы, первая любовь революции, спаситель отечества – множество разных эпитетов, а кончилось все октябрем 1917 года. Керенский, судя по всему, очень недооценил большевиков. Подробнее о нем поговорим с одним из наших постоянных экспертов, академиком Российской академии наук, историком Юрием Пивоваровым, он с нами на связи по телефону. Добрый вечер, Юрий Сергеевич.
Ю. Пивоваров
– Добрый вечер.
А. Митрофанова
– Керенский сам о себе говорил, что если бы нужно было что-то изменить, одно что-то изменить в истории России для того, чтобы ее судьба сложилась иначе, я бы убрал только одну фигуру – и эта фигура была бы Керенский. В чем парадоксальность его роли в истории российских революций, как вы считаете?
Ю. Пивоваров
– Он сказал это перед смертью вообще-то. Он родился в 1881, а умер в Нью-Йорке в 1970, то есть уже глубоким стариком, и сказал перед смертью. Но я думаю, что эта фраза сочетает в себе и нечто вот адекватное, то есть действительно он так думал, а с другой стороны, он такой вот, знаете, вечный актер, Керенский. Мне когда-то пришло в голову, что его успех в 17-м году (а был безусловный успех, он был человеком номер один в России 17-го года по известности, влиянию, продолжительности этого влияния) связан с тем, что он был очень похож своими жестами, мимикой, своим каким-то поведением на актеров немого кино. А тогда немое кино, значит, в городах это вот то же самое, что сейчас в интернете все сидят, тогда сидели в этом немом кино, которое только родилось. Это такая моя гипотеза, может быть, несколько вольная, наверное, я думаю, что это неслучайно. Он, конечно, был актер. Недаром он в молодые годы играл на сцене, будучи гимназистом, Хлестакова, недаром он там занимался оперным пением и так далее. Действительно, это был актер, который любил громкую фразу. Вот по поводу там Корнилова он сказал, что, значит, хотел бы, чтобы его расстреляли, но он первый придет с букетом цветов на его могилу, понимаете. Еще он мне напоминает лишних людей, вот если мы помним, мы в литературе там читали про русский роман XIX века, где есть всякие там лишние люди, там Рудин и так далее. Вот он немножко такой вот, понимаете, человек. Кстати, не грех напомнить о том, что его отец и отец Ленина дружили в Симбирске, где отец Ленина (тогда Ульянова, разумеется) был начальником отца Керенского, да, это тоже вот интересно. И что рекомендацию для поступления в Казанский университет Ленину дал отец Керенского, да, Петр Керенский. Керенский был, как и Ленин, потомственный дворянин в первом поколении, то есть их отцы заработали для своих детей потомственное дворянство. Он был присяжным поверенным, то есть адвокатом, и был очень известны адвокатом, причем защищал все время такие антиправительственные силы. Там, скажем, дело Бейлиса когда объявили, это такое антисемитское дело – он защищал Бейлиса. Или защищал деятеля армянской оппозиционной партии Дашнакцутюн. Он сидел в тюрьме, в Крестах, недолго, но все-таки сидел в Петрограде. И с 12-го года он стал членом Государственной думы, возглавил фракцию трудовиков – это была такая социалистическая группа, близкая к эсерам, и он стал довольно известным человеком. Он также был одним из лидеров русских масонов, но таких масонов политизированных. Была такая ложа «Великий Восток Народов России», такие классические масоны их даже не воспринимали. Оттуда вышло достаточно много деятелей Временного правительства и революции. Это песня не о том, что масоны сделали революцию, а просто что вот он был такой вот известный общественный политический деятель, и он сыграл огромную роль в подготовке вот этого февральского переворота или мартовской революции. Он дважды выступил с такими очень яркими и антиправительственными, с моей точки зрения, недопустимыми речами. В конце декабря 16-го года он выступил против монархии, на что императрица сказала, что его надо повесить. А потом 14 февраля уже 17-го года он сказал, что монархию надо уничтожить. И не просто монархию, но ее персонификаторов, что царя надо уничтожить – вот впрямую он сказал. И во время вот этого переворота он сыграл большую роль. Он, так сказать, был таким, по существу, военным комендантом Таврического дворца, где заседала Государственная дума, он сменил охрану там, в общем, он занимался такими делами. И он неожиданно стал министром юстиции во Временном правительстве в начале марта 17-го года, хотя эта должность всегда предрекалась, предполагалась для Владимира Дмитриевича Набокова, отца будущего великого писателя. Но одновременно он стал товарищ председателя Петросовета. То есть помните, двоевластие: Советы и, так сказать, Временное правительство. Это был единственный человек, который был в обеих конкурировавших структурах и единственный социалист в этом правительстве. И что же делал Александр Федорович? У меня к нему очень двойственное отношение: с одной стороны, такого интеллигентского уважения с моей стороны, но с другой стороны, просто диву даешься, что же он делал. Став министром юстиции, начал разрушать судебную систему Российской империи, чтобы заменить ее какой-то другой. Но, понимаете, во время войны, во время уже экономического надвигающегося кризиса, и вообще когда еще не было какого-то плана, как сложить эту новую судебную систему, он разрушил старую судебную систему. Он участвовать в разрушении полиции, что привело, так сказать, к господству черни на улицах, всяких там псевдо-анархистов, псевдо-революционеров, просто бандитов, если угодно. И в этом смысле, он, конечно, играл такую роль очень и очень... Ему хотелось играть другую роль, но он играл роль разрушительную. Он был выдающийся оратор, человек невероятно такой подвижный, активный, он был кумир тогдашней не только интеллигенции, но и таких, так сказать, полуобразованных элементов, и в обморок там падали, когда он выступал на каких-то там митингах, собраниях и так далее. Дамочки в ажиотаже срывали с себя там драгоценности и бросали – во имя революции. И в начале мая 17-го года он становится военным и морским министром, начинает определять военную политику России. И именно он готовит вот это последнее наступление в июне, последнее наступление царской армии, которое оканчивается неудачей, хотя, в общем, какие-то ну что ли основания для удачи были. Но уже после июльского кризиса 17-го года, когда большевики попытались взять власть в свои руки, он становится министром-председателем Временного правительства, сменяет на этом посту князя Георгия Львова, и остается министром-председателем вплоть до большевистского переворота. С именем Керенского связана вот эта тема Корниловского мятежа, очень непонятная тема, поскольку Керенский описывает так, Корнилов описывает так. Но я думаю, что правда на стороне Корнилова, а не Керенского, поскольку Керенский, в общем, заигрался, переигрался и так далее. Он не пустил в Петроград войска, которые прислал генерал Корнилов против поднимавшихся большевиков, напротив, он как бы дал зеленый свет большевикам, и Троцкий возглавил Петросовет, началась большевизация Советов. Большевики хоть вышли из подполья, куда их загнали после июльского мятежа, резко усилили свою власть. А Керенский действовал совершенно безоглядно. Он, например, 1 сентября совершенно волюнтаристки объявляет в газете «Утро России», эсеровской газете, объявляет Россию республикой. Россия была тысячу лет монархией, вдруг он объявляет республикой – это ведь могло сделать только Учредительное собрание. Но Керенский как бы нарушает все правила игры, он рвет правовую ткань, законную ткань, тем самым давая возможность внезаконным, нелегальным, нелегитимным силам типа большевиков прийти к власти. Он распускает Государственную думу, и не случайно, а ее регистратура должна была закончиться лишь осенью 17-го года, он ее распускает вообще и на место ее создает предпарламент. Такая вот организация очень аморфная, которая, значит. должна его правительство поддерживать. Вместо Временного правительства возникает Директория, которую он возглавляет. Он концентрирует в своих руках всю власть – он и военный министр, он и министр-председатель, и главковерх, то есть верховный главнокомандующий, в общем, он ответствен за все, но власть абсолютно утекает из его рук, он ничего не может противопоставить разложению фронта, разложению тыла, большевизации всей страны, особенно крупных городов. Ну и в ночь с 25 на 26 октября, когда происходит большевистский переворот – а он шел уже, он был ползучий, ему говорили: надо вводить войска, надо что-то делать. Он говорит: нет, пусть они выступят, эти большевики, покажут свою несостоятельность, тут-то мы им и дадим по мозгам. Но большевики. напротив, провели все очень быстро, четко жестоко. Керенский бежит. Значит, после этого он пытается с войсками генерала Краснова атаковать Петроград, но казаки не пошли, более того, они готовы были сдать его большевикам. А большевики за несколько дней сумели организовать оборону Петрограда от наступающих сил генерала Краснова. Ну а дальше что ж, дальше он то в Петрограде, то в Москве, ездит в Новочеркасск, где начинают собираться Белые силы, то есть на Дон, но генерал Калинин не принимает его. Он участвует в подполье, то в Москве, то в Петрограде. А потом летом 18-го года с английским шпионом Сиднеем Рейли уходит в Великобританию, где встречается с премьер-министром Ллойд Джорджем, выступает на конференции лейбористской партии, едет во Францию... Ну в общем, все это кончается ничем. В 20-е годы живет в Париже, издает газету «Дни», которая борется с советской властью. Потом, значит, у него была жена и дети, потом он женится на одной австралийской даме, с которой переезжает в Соединенные Штаты Америки, когда немцы в 40-м году возьмут Париж. Оттуда к ней в Австралию, потом возвращается после ее смерти в США, где доживает свои дни и умирает в 70-м году. В 60-е годы встречается с советским журналистом очень известным и сейчас ныне живым, Генрихом Боровиком, рассказывает. И произносит вот ту самую знаменитую фразу, с которой вы и начали. Какова роль Керенского? Ну конечно, он все провалил, ну конечно, он все проиграл. Что в оправдание его можно сказать? То, что они не знали, что делать, и они не были готовы, даже Керенский не был готов на тот объем насилия, который большевики тут же освоили и тут же обрушили на народы Российской империи. Один из русских эмигрантов уже потом, после Второй мировой войны сказал о Керенском и людям его, так сказать, породы, что это «платонические любовники безвоздушной свободы». То есть вот такие вот люди... вот лишние люди, в самом прямом смысле этого слова. Но я вам должен сказать, что это был талантливейший человек, великолепный оратор. Это был такой прообраз вождя революции, такого вот фюрера, если угодно, но в мягком таком, интеллигентском плане. Его никто не любят – консерваторы, реакционеры, либералы, социалисты – никто. Он – за всех ответственен. Хотя бы это уже заставляет меня относиться к нему с каким-то с состраданием и с попыткой его понять.
А. Митрофанова
– Спасибо вам за комментарий.
Ю. Пивоваров
– Пожалуйста.
А. Митрофанова
– Напомню, на связи с нами был академик Российской академии наук, историк Юрий Пивоваров.
Уравнение. Наталия Лангаммер
«Ну, почему нужно перестраиваться из ряда в ряд так медленно? Чего ты плетешься?» — возмущалась я за рулем в адрес попутной машины, которая мне мешала.
И тут в голове всплыло слово «уравнение». Недавно мои очередные размышления, почему судить людей нельзя, нашли ответ в одном слове: «уравнение»
Причем, оно не решаемое. Состоит практически полностью из неизвестных. Каких?
Смотрите. На примере того же нерасторопного водителя.
Что я знаю? Что он едет медленно. А почему?
1. Он может не считать, что едет медленно. Полагать, что двигается осторожно.
2. У человека может болеть или кружиться голова. Может быть высокое или низкое давление.
3. В машине может ехать пассажир, которому страшно или которого укачивает.
4. Водитель может быть расстроен, убит горем.
5. Он может не спешить, так как сильно заранее выехал. А может не хотеть ехать туда, где ждут проблемы, неприятный разговор, трудное решение.
6. Машина может быть неисправна.
7. А может он вспоминает и проживает снова недавнее свидание с любимой и в хорошем расположении слушает медленную романтическую музыку.
8. Или говорит по телефону со старенькой мамой. Нельзя за рулем по телефону, но как маме отказать?
Стоит дальше продолжать этот список предположений. Он бесконечен! Ведь каждый из пунктов можно расширить до огромной истории. Истории человеческой души, которую нам не дано знать.
«Уравнение» — слово, которое теперь помогает мне не только удержаться от осуждения, оно помогает перестать хотеть судить. Все, что я знаю про этого водителя в соседней машине — это то, что мне лично он мешает в данной полосе. Ну, перестроюсь в другую. Помоги и ему, и мне Господь!
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Исидор и Ида Штраус
Исидор и Ида Штраус родились и умерли в один день. Американский бизнесмен и благотворитель прожил вместе со своей верной и преданной супругой больше сорока лет. Они вели скромный образ жизни, не стремясь к публичности и славе. Мир узнал о них и их любви, после трагедии на корабле «Титаник», с которой имена супругов Штраус навсегда остались связаны.
Молодые люди встретились в 1861 году в городке Талбот американского штата Джорджия, куда их семьи иммигрировали из Германии. У юноши и девушки оказалось много общего. Оба любили лошадей, увлекались литературой. Оказалось, что даже дни рождения они отмечают вместе — 6 февраля. Правда, с разницей в 4 года. Разделяло их лишь положение в обществе. Семья Иды была очень состоятельной, в то время как Исидор был всего-навсего сыном мелкого небогатого лавочника. Он даже на наследство не мог претендовать, поскольку был младшим братом в семье. Молодые люди очень быстро поняли, что любят друг друга. И вскоре Штраус попросил у родителей Иды её руки. Как и следовало ожидать, жених без капитала не вызвал у них одобрения. Исидор получил отказ. Ида со слезами умоляла отца и мать изменить решение. И они, наконец, смягчились. Жениху поставили условие: помолвка должна длиться три года. За это время станет ясно, серьёзные ли у юноши намерения, действительно ли он любит свою избранницу и не за богатством ли её гонится. Исидор и Ида согласились — они были готовы ждать друг друга.
И дождались. Обвенчались. Со временем у Штраусов родился первенец — сын Джесси. А когда Ида ждала второго ребёнка, Исидор решил уехать из Талбота. Супруги мечтали о большой семье, им хотелось иметь много детей. А их нужно обеспечивать. У Исидора была задумка открыть большой собственный магазин. Провинциальный городок не подходил для реализации такого плана. Родным и друзьям Штраусов идея отъезда показалась безрассудной. Но Ида поддержала супруга. В 1876 году семья отправилась в Нью-Йорк.
Поначалу на новом месте пришлось нелегко. На свет появился второй малыш. Исидор устроился продавцом в крупный универмаг. Ровно половину каждой его зарплаты супруги откладывали на будущий магазин. За несколько лет семья Штраусов выросла — Ида родила ещё пятерых детей. Такая большая семья жила в маленькой съёмной квартирке. Но бытовые тяжести не огорчали супругов. Позже Штраусы будут вспоминать эти годы как самые счастливые в их жизни.
В 1896 году Штраус стал владельцем огромного универмага «Мэйсис» на 34-й улице. «Всё это смогло осуществиться только благодаря тебе. Твоё терпение, доброта и поддержка сотворили чудо», — писал Исидор своей жене.
Шли годы. Штраусы уже нянчили внуков. Занимались благотворительностью, путешествовали. Зиму 1912 года Исидор и Ида провели в Европе. Вернуться в Америку супруги решили на чудо-корабле, который все называли непотопляемым. Новейший трансатлантический лайнер «Титаник» отправлялся в свой первый рейс...
Есть фотография, на которой счастливые, улыбающиеся супруги Штраус запечатлены на палубе «Титаника» пред отплытием. А через несколько дней случится катастрофа, которая войдёт в историю. А вместе с нею войдут в историю Исидор и Ида Штраус, и их безграничная любовь друг к другу. Например, в знаменитой картине Джеймса Кэмерона «Титаник» Штраусы показаны утешающими друг друга в момент гибели лайнера, когда их каюта заполняется водой.
Как только стало очевидно, что корабль пойдёт ко дну, пассажиров стали эвакуировать. Однако шлюпок на борту оказалось гораздо меньше, чем требовалось. Капитан принял решение: сажать в них только женщин и детей. Нос «Титаника» уже наполовину погрузился в океан, когда Исидор, наконец, уговорил жену занять место в спасательной лодке. Но когда был отдан приказ спускать шлюпку на воду, Ида не выдержала. Она попросила матросов помочь ей снова сойти на палубу. «Я не оставлю мужа. Мы всегда были вместе, куда он, туда и я», — сказала она. Последний раз супругов видели стоящими на верхней палубе тонущего корабля. Они крепко обнимали друг друга и слушали, как музыканты «Титаника» играют христианский гимн «Ближе к Тебе, Господь».
На кладбище Вудлон в пригороде Нью-Йорка устроен мемориал в честь Исидора и Иды Штраус. Памятник выполнен в виде корабля. «Даже глубоким водам не под силу ни погасить любовь, ни утопить», — написано на нём.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
20 апреля. О Христе
В 9-й главе Послания апостола Павла к евреям есть слова: «Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицом Божиим».
О Христе, — епископ Черняховский и Славский Николай.