Светлый вечер со священником Сергием Кругловым (эфир от 21.05.2015)

В программе "Светлый вечер" был священник Сергий Круглов.
Мы говорили о празднике Вознесения Господня, о его значении и истории.

Ведущие: Алексей Пичугин и Алла Митрофанова

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, здравствуйте! Поздравляем Вас с праздником Вознесения Господня! Здесь Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Добрый светлый вечер!

А. Пичугин

— ...и Алексей Пичугин. И в честь праздника пригласили мы сегодня отца Сергия Круглова — известного российского поэта, священника. Здравствуйте, отец Сергий!

О. Сергий Круглов

— Здравствуйте.

Наше досье:

Священник Сергий Круглов родился в Красноярске в 1966-м. Учился на журфаке местного университета, работал в Минусинской газете «Власть труда» корреспондентом, параллельно писал стили. В конце 90-х Сергия Круглова рукоположили в священники, и до 2013-го он был клириком Спасского собора Минусинска. Сейчас отец Сергий перебрался в Москву и служит в одном из храмов столицы. Он известен своей активной литературной деятельностью, в том числе в Интернете. Многие свои произведения отец Сергий Круглов публикует во «всемирной паутине». Автор семи стихотворных сборников, лауреат премии Андрея Белого.

А. Митрофанова

— Парадокс праздника такой, Вознесения Господня... С одной стороны, Спаситель говорит ученикам: «До свидания!» и возносится на небо, и они, вроде бы, с ним прощаются, прощаются насовсем. С другой стороны, они, как сказано в Евангелии, возвращаются по своим домам с радостью великою. Только что они проводили на Небо самого дорогого для них, кто только может быть в этом мире. Почему они радуются? И в чем вообще суть этого праздника?

О. Сергий Круглов

— Праздник, конечно, уникальный. Ну, любое событие в христианстве, в Евангельской жизни нельзя не назвать уникальным, конечно, любое. Но Вознесение особо интересно тем, что это... да, это, действительно, такой праздник прощания, но, вместе с тем, праздник радости и начала чего-то нового, начала новой жизни. Посмотрите, что происходит вообще в событие Вознесения: смерть побеждена, Воскресение произошло. Уже довольно долгое время, какое-то значительное время ученики видят своего любимого Учителя живым, воскресшим. Правда, Евангелия нам почти не оставляют свидетельств о том, как именно происходило их общение, — у них нет таких слов в человеческом языке, чтобы описать его. Настолько воскресший Господь отличается от всех остальных людей, видимо, что они просто не знают, какими словами его писать, и как выразить радость и удивление не только перед его лицом, перед тем, что они видят воскресшего своего учителя, но и перед тем, что он открыл дверь, совершенно новое... Ну, это как Нарния, да? Шкаф открылся, Люси вошла и оказалась в Нарнии. Она думала, что там шубы, а там на самом деле новый мир совершенно.

А. Митрофанова

— Хороший пример.

О. Сергий Круглов

— Господь открыл дверь в совершенно новое измерение. В совершенно новое измерение. Конечно... И, естественно, они понимают, что он теперь не может остаться с нами, потому что мир падший, мир, лежащий во зле, это как... ну, не знаю, птица, упавшая в реку, да? Вот она побарахталась, поплавала, но все-таки птица должна жить в небе или на ветке, она должна возвратиться в свою среду. Вот так же примерно и здесь. И Он говорил про это не раз, Он говорит: «Я иду к Отцу Моему и к Отцу Вашему, я должен Вас покинуть. Но Вы будете со мной всегда».

А. Пичугин

— А как, простите... Как понять — «не может существовать в этом падшем мире»? Он же — Бог, Он может быть везде. И Он продолжает находиться в этом падшем мире.

А. Митрофанова

— И Он принял на себя... Воспринял человеческую природу.

О. Сергий Круглов

— Он продолжил...

А. Пичугин

— Не важно, физически, не физически...

О. Сергий Круглов

— Но вот так, как это было до Его смерти на Кресте и Воскресения, когда Он был человеком, плотником из Назарета, бродячим проповедником, претендентом на то, что он Мессия, вот все то, что было в Евангелии, вот этого уже больше не будет. Будет что-то новое. Он будет существовать по-другому. И вот этот образ своего нового существования Он и описал своим ученикам в словах, которые были им доступны: «Я возвращаюсь к Своему Отцу, но, вместе с тем, остаюсь с Вами. И, вместе с тем, Вы должны будете делать что-то новое, чтобы быть со Мной». Он дает им задание. Вот. И поэтому... И поэтому им так радостно. Они видят, насколько Он новый, насколько Он преображенный...

А. Пичугин

— Но это уже новые ученики абсолютно.

О. Сергий Круглов

— Да!

А. Пичугин

— Не те совершенно рыбаки, которые...

О. Сергий Круглов

— Это ученики, которые... Да, они уже стоят на пороге нового. Пятидесятница уже вот-вот произойдет. Сошествие Духа Святого вот-вот совершится. Они предчувствуют новое. Дверь в новый мир уже приоткрылась.

А. Митрофанова

— Тем не менее, понятно, Евангелие — это не та книга, где можно было бы, там, читать о человеческих эмоциях во всей полноте, это не психологический портрет современников, это книга про что-то гораздо более глубокое, да? Но, вместе с тем, вот как объяснить, что они все-таки возвратились с радостью с горы, где на их глазах Господь вознесся на Небо? Вот именно тем состоянием предчувствия, что скоро их ждет преображение? Или что там?.. Что их могло переполнять?

О. Сергий Круглов

— Две вещи, которые они поняли, несомненно. «Я всегда и во веки буду с вами» — вот в конце «Евангелия от Матфея» засвидетельствовал Матфей. Это были не просто слова утешения, это было утверждение факта. И они поняли. Он так сказал, что они убедились: да, это так и есть. Хотя сейчас Он от нас уходит, но Он остается с нами. Вот это удивительно. Как могли, они передали это в своих человеческих словах. И второе — то, что им обещано новое: «Собирайтесь, ждите». Вот «ждите Сошествия Духа Святого, ждите нового». «Вы изменитесь, Вы будете со Мной, но сначала Вам нужно вот до этого дойти, что-то совершить». Они в предвкушении нового. Поэтому их переполняет радость.

А. Митрофанова

— Вы говорите, «ушел, но остался», да? Вместе с тем, Вы же говорите о том, что Господь, как птица в реке, не может пребывать в этом мире, потому что Его место не здесь. Вот как это совмещается? Парадокс...

О. Сергий Круглов

— Да, я сказал не совсем точно. Река — это ведь хорошее дело само по себе. Господь не может пребывать в тлении, то есть Он... это совершенно инородная для Него среда. Однажды Он уже пришел и стал соприродным вот этой среде, да? — во всем, как говорят святые отцы, кроме греха. Он пришел в этот мир, стал человеком, принял поругание, принял смерть, принял все последствия греха — и все. Его вытолкнуло, как пробку, из этой среды. То есть происходят какие-то законы, по которым Он должен жить дальше. Он совершил то, что должен был совершить, и продолжает жить дальше. Он говорит своим ученикам: «Вот смотрите, законы, по которым мы живем, и мир, в котором мы живем, он, конечно, прекрасный, но это мир падший. Мы не должны оставаться. Вставайте, пойдем со Мной. Мы должны жить дальше. Я иду дальше. И Вы идете со Мной. Чтобы идти со Мной, Вы должны делать то-то и то-то». Да? Вот... Поэтому он дает им Духа. И вот когда сошел Дух, тогда они наконец поняли, в чем дело. Они продолжили путь вот вслед за ним.

А. Митрофанова

— Как это событие — Вознесение Господне?.. То есть, видимо, водоразделом все-таки становится, следующим таким водоразделом крупным становится Троица, да? То есть Сошествие Святого Духа на апостолов. А если говорить о Вознесении Господнем, какое... какой резонанс получило это событие в апостольской среде, в среде учеников, и, может быть, что-то говорили об этом другие современники? Что-то известно про это?

О. Сергий Круглов

— Прежде всего, конечно, самый главный источник — это «Деяния апостолов», как мы знаем. Ученики с радостью великою... То есть радость — не то, что они там скакали, плясали, веселились и... Эта радость — не расслабление, скорее, да? Это вот такое вдохновение творческое. Они собрались, они все пребывали вместе. Они никуда не расходились, они ждали, что произойдет еще какое-то очень важное событие. И вот... Они ждали Пятидесятницы. Поэтому, конечно, вот «Евангелия» и «Деяния апостолов» — это самое главное, самый главный источник, из которого мы знаем о Вознесении Господнем. Вознесение — это ступенька, это предвкушение. И еще очень важный смысл Вознесения — это смысл свободы. Господь освободил окончательно.

А. Пичугин

— Мне кажется, у нас каждый праздник — это какая-то ступень. Ну, кроме Пасхи, наверное.

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Пичугин

— Это какая-то ступень. Вот родился — значит, потом воскреснет. Вот Введение во Храм — значит, потом родится, а потом воскреснет.

О. Сергий Круглов

— Ну, Пасха — это тоже ступень. Он воскрес — значит, и мы вслед за ним.

А. Пичугин

— Ну, здесь уже, мне кажется, это подходит к своему какому-то логическому... чему-то.

О. Сергий Круглов

— Ну да, ну да.

А. Митрофанова

— А почему сорок дней Спаситель был на земле с учениками по Воскресении своем?

О. Сергий Круглов

— Ну, а почему бы и нет? (Смеются.)

А. Митрофанова

— Ну, вдруг с этим связана какая-то символика определенная? Очень интересно.

О. Сергий Круглов

— (Смеется.) Скорее... Я думаю, что, скорее, из этого события люди вывели какую-то символику и построили эту символику, да? Нет, я думаю, нет. Как сказано у того же Льюиса про замечательного льва, «он не ручной лев», он не обязан соблюдать какие-то земные ритуалы и следовать каким-то земным символам.

А. Митрофанова

— Вы так любите «Хроники Нарнии»? Вы цитируете (нрзб.) уже второй раз...

О. Сергий Круглов

— Ну, просто вот это как-то очень хорошо...

А. Пичугин

— Там много характерных... Там много характерных примеров.

О. Сергий Круглов

— Да. Да. Хотя, конечно, я думаю, что, может быть, это совпало. Про это явно не сказано, да, я думаю, что и не должно быть явно сказано про все на свете. Если для нас это так важно, рано или поздно мы сами все узнаем. Но то, что вот этот сороковой день, день, который, как мы знаем из учения Церкви, очень важен для души усопшего человека, что вот Господь тоже сорок дней был с учениками, я думаю, это могло совпасть, могло и нет. Ну, это, может быть, совершенно условное обозначение. На этот счет у наших многомудрых богословов и исследователей Священного Писания есть самые разные мнения, самые разные версии. Но, я повторю: Господь свободен. Он мог бы быть сорок два дня, мог бы быть четыре года. Кто мог бы Ему помешать?

А. Митрофанова

— Вы упомянули сорокадневный такой период особого поминовения умерших людей, да? Вот в связи с Вознесением Вы могли бы рассказать, а что... что вообще известно, почему именно сороковой день считается таким очень важным для посмертной жизни души? Действительно, как это соотносится с праздником Вознесения Господня?

О. Сергий Круглов

— Ну, это опыт. Это опыт, прежде всего. Это не какие-то умозрительные заключения — это просто опыт очень многих поколений людей, опыт о бытовании души в посмертии — вот третий, девятый и сороковой день. Хотя, конечно, все это довольно расплывчато и приблизительно, как расплывчата и приблизительна жизнь человека. У каждого человека есть детство, юность и зрелость. Но вот когда она наступает — зрелость — там, в тридцать лет она наступает, или когда кончается детство, когда человек идет первый раз на исповедь в семь лет, это все достаточно условно, так ведь? Так же точно и здесь.

А. Митрофанова

— У кого-то и в сорок зрелость не наступает, по-всякому бывает.

О. Сергий Круглов

— Ну, да, у современного человека она может никогда не наступить, это верно. Но, тем не менее, это опыт жизни — еще дохристианский, внехристианский опыт того, что открыто Богом человеку вообще о посмертном бытовании души. Поскольку люди неудержимо стремятся про это знать и как-то думают про это, и пытаются чем-то проводить ушедших близких туда, вот Господь им как-то примерно открывает, что вот третий день — это обычно день расставания души с телом, девятый день — это день подведения итогов жизни, то есть то, что мы называем судом предварительно, а сороковой день — это, скажем так, «оформление прописки» души окончательное. Поэтому вот эти примерные сроки...

А. Митрофанова

— А что происходит между девятым и сороковым днем — это неизвестно?

О. Сергий Круглов

— О-о, на этот счет столько всего написано и даже придумано...

А. Пичугин

— Я думаю, ни одному живому человеку это в принципе неизвестно.

О. Сергий Круглов

— Да, я думаю, да.

А. Митрофанова

— Поэтому больше придумано все-таки, наверное, да? Чем...

О. Сергий Круглов

— Да, я думаю, что человеку, который еще не перешагнул этот порог, у него есть... ему гораздо более важно думать о каких-то других вещах, да?

А. Пичугин

— Так же, как, например, мытарства Православная церковь не признает, а, тем не менее, об этом очень много книжек написано...

А. Митрофанова

— Ну, есть же, да...

О. Сергий Круглов

— Да, это вообще вопрос очень спорный.

А. Пичугин

— ...явно не свидетелями.

О. Сергий Круглов

— И вообще это все вещи, которые гораздо более любопытны вот какому-то языческому сознанию, да? Вот такому «приключенческому».

А. Митрофанова

— Но то, что эти сознания... Простите... То, что эти вещи, эти... ну, как сказать, такие знания или псевдознания настолько любопытны для нас в наше время, пользуются таким спросом, наверное, это тоже нас характеризует каким-то образом?

О. Сергий Круглов

— Конечно. Конечно. Самое главное, что из всего этого можно что-то хорошее вынести. Скажем, если человек прочитает книжку, там, о хождении по мытарствам и впечатлится этим всем, он начнет думать: «А как живу я сейчас?» Пусть даже, там, и нет в том виде тех мытарств, которые описаны в этой книжке, — там, эти злые мурены, которые, там, терзают крючьями и так далее, со своими хартиями, злые бесы, тем не менее, человек начнет думать над состоянием своей жизни, над тем, с чем он придет к итогу этой земной жизни, и в чем вообще ее смысл. Я думаю, что это бывает полезно. Ну, конечно, к сожалению, мы знаем и другие случаи, когда люди чрезмерно увлекаются внешним антуражем, такими всеми приключенческими делами. Вот. И, как ни странно, очень хорошо зная содержание вот этой литературы о мытарствах, они забывают о том, что она должна побуждать к какому-то совершенствованию, скажем так, к покаянию, перемене своей жизни. Это да.

А. Пичугин

— Друзья, отец Сергий Круглов, известный поэт, священник сегодня вместе с нами проводит этот «Светлый вечер».

А. Митрофанова

— Мы поговорили сейчас о празднике Вознесения Господня, который сегодня отмечается. Это сороковой день по Пасхе, такая знаковая дата для Церкви, потому что в этот день Господь Возносится с земли на Небо, но при этом остается посреди нас — такой вечный евангельский парадокс. Отец Сергий, а как этот парадокс осмыслялся и осмысляется в литературе? Вы, как поэт, наверняка, знакомы с какими-то интересными примерами. Может быть, как-то... Я не знаю, совершенно неожиданные есть примеры в русской литературе или в мировой литературе, которые Вам известны, аналогии этого события?

О. Сергий Круглов

— Евангелия — это вообще парадокс. Вот есть знаменитые слова, по-моему, это Анри де Любак, католический богослов, который сказал, что Евангелия — это ряд совершенно несовместимых вещей, противоположных, но которые совмещены Благодатью.

А. Митрофанова

— А какие, например, вещи?..

О. Сергий Круглов

— А все как в жизни. «И ненавижу я, и люблю, это чувство двойное», да? Можно человека любить и ненавидеть одновременно, и страдать от него. Вот. В одном и том же человеке может жить и самое светлое, и самое темное. Наша жизнь полна таких вещей, на самом деле.

А. Митрофанова

— Да, это правда. Это правда.

О. Сергий Круглов

— Именно поэтому Евангелия — это не какая-то придуманная книга, это просто свидетельство о жизни. Вот.

А. Митрофанова

— Что касается праздника Вознесения. Есть ли какие-то примеры в литературе, которые бы указывали?.. Ну, я не знаю, аналогии какие-то с этим событием?

О. Сергий Круглов

— Ну, я думаю, что какие-то изображения евангельской истории в литературе чаще всего, конечно бывали не совсем удачными. Либо это были просто какие-то схематические картинки к «Закону Божьему», чаще всего. Это событие, которое совершенно трудно изобразить. Причем, изобразить так, чтобы не пристегнуть к нему чего-то лишнего.

А. Митрофанова

— От себя?

О. Сергий Круглов

— Да. А вот... Да, чтобы не пристегнуть к нему лишнего — там, лишних толкований, каких-то лишних, там, красот. То есть оно само по себе уникально совершенно. Но вот смысл этого события, один из смыслов... У него очень много смыслов, и один из них — это смысл свободы человеческой, свободы, которая несет ответственность. Господь, помимо всего прочего, дал место человеку, «подвинулся». Вот это образ, который более знаком, скажем, в иудейской традиции, да? Такой... Господь подвигается, немножко освобождает место, чтобы было где действовать человеку.

А. Митрофанова

— А в каком (нрзб.)?

А. Пичугин

— Разве? Почему — разве иудейская? В христианстве — это христианская...

О. Сергий Круглов

— Да, в христианстве это тоже есть... В христианстве — да, это называется «кенозис», да? — самоуничижение. Вот да, верно. Так вот, Господь «подвинулся». Он не просто взошел на Небо. Он сказал — а вот какое произведение, да? — это песня Цоя: «Дальше действовать будем мы». Вот совершенно вознесенский смысл этих слов.

А. Митрофанова

— Поясните, пожалуйста. Очень неожиданный пример!

О. Сергий Круглов

— Господь сделал все то, что Он смог. Он пришел, Он проповедовал, Он взял на себя грех мира, Он пострадал, Он воскрес, Он продолжает действовать дальше, но теперь активно в это включаемся мы.

А. Пичугин

— Я вот сейчас сижу, размышляю: в чем, в таком случае, важность праздника Вознесения? Вот Воскресение Христово — понятно, да? Схождение Святого Духа — тоже понятно. Вроде бы, на такой «линейке», там, «прямой» христианского ощущения Вознесение ну не занимает такой прямо вот какой-то явной... явного места. Ну да, Господь вознесся на Небо. Но после Его Воскресения это уже вполне следовало из всей Его...

О. Сергий Круглов

— Да. (Смеется.) Эти Ваши слова про «явное... явное место», это, так сказать... для меня они таким патернализмом отдают. То есть мы вот хотим увековечить обязательно, да, что-то и придать какой-то смысл этому празднику? Да, совершенно верно. Я бы сказал по-другому немножко — в народной традиции, может быть, праздник Вознесения не оброс такими... таким разнообразием разных обрядов и связанных с ними вот вещей...

А. Митрофанова

— Без вербочек, без березок, без крашения яиц...

О. Сергий Круглов

— Да. Да, вот, на Вербное — там вербочки, понятно. Там, на Крещение — в прорубь надо нырять, и там вода вся освящается, и вообще волшебная вода.

А. Пичугин

— А на Троицу надо накосить полный храм сена.

О. Сергий Круглов

— На Троицу — надо, да... И, мало того, я все вспоминаю...

А. Митрофанова

— Да, а на Преображение...

О. Сергий Круглов

— ...таких дряхлых бабулечек, которые вдруг становятся очень активными, когда они в конце Троицы начинают ломать березы на ветки. (Нрзб.) домами.

А. Пичугин

— А мне очень нравится эта традиция, когда заходишь в храм — а он там... как сеновал.

А. Митрофанова

— И благоухает, да.

О. Сергий Круглов

— Но, с другой стороны, неплохо. Это неплохо. Когда я... Я помню, когда я впервые увидел на Троицу такой храм, это было ощущение, что это храм, совмещенный с садом. Может быть, это действительно какой-то образ  такого рая, да? Не просто сад, как растительное место, а место осмысленное, это храм, да?

А. Пичугин

— Ну, когда в центре города это видишь — может быть, странно немного. Это явно привезли (нрзб.). А когда храм в поле стоит, в деревне стоит...

О. Сергий Круглов

— Да, да, да. Вот у праздника Вознесения вот таких обычаев, каких-то связанных с ним, не возникло, там — катать яички, освящать веточки и так далее. Но мне кажется, что это хорошо, неплохо. Это повод христианам задуматься о подлинном смысле праздника.

А. Митрофанова

— Не заслоняет самого праздника, да, вот эта внешняя атрибутика?

О. Сергий Круглов

— Да. Не просто праздника, как взятого отдельно события, выдернутого из контекста. «Вот у нас на Вознесение — вот это праздник того-то, будем праздновать то-то»...

А. Пичугин

— У нас, кстати, и Вознесенских храмов-то не очень много.

О. Сергий Круглов

— Ну, почему? Достаточно. Достаточно много, все-таки есть Вознесенские...

А. Митрофанова

— Да нет, нормально, есть.

А. Пичугин

— По сравнению с Никольскими, Воскресенскими...

О. Сергий Круглов

— А, это?..

А. Митрофанова

— А, кстати, почему, действительно? Наверное...

А. Пичугин

— Ну, вот, вот именно поэтому!

А. Митрофанова

— Хотя статистики я не знаю, но есть ощущение, что Никольские храмы действительно встречаются чаще.

О. Сергий Круглов

— Вот Воскресенских храмов не так много, храмов Воскресения Христова.

А. Митрофанова

— Воскресенских — да, совсем прямо по пальцам...

А. Пичугин

— Кстати, разница — я совершенно только недавно узнал разницу, что Воскресения Христова храм и храм Воскресения Словущего — это две большие разницы...

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Пичугин

— И храмовые праздники... Что Воскресения Словущего храмовый праздник не на Пасху приходится.

О. Сергий Круглов

— Да, Воскресения Словущего — он осенью. Кстати вот, в храме Воскресения Словущего в Москве, где мне доводится служить, на Успенском Вражке, он празднуется по пасхальному чину.

А. Пичугин

— Да?

О. Сергий Круглов

— Тем не менее, да. Хотя это происходит осенью. Замечательно.

А. Пичугин

— А по пасхальному — это как? С «Христос Воскресе»?..

О. Сергий Круглов

— Да, да-да-да-да.

А. Пичугин

— Надо же!

О. Сергий Круглов

— Бодрая (нрзб.) беседа (нрзб.).

А. Митрофанова

— А поясните тогда, пожалуйста, чем Воскресения Словущего отличается от Воскресения Христова?

О. Сергий Круглов

— Воскресение Словущее, ну, примерно можно перевести «так называемое Воскресение», «названное Воскресением». Это вообще праздник, который произошел из события, которое довольно мало кто помнит — ну, конечно, кроме тех, кто специально читает, там, историческую литературу. Это праздник обновления Иерусалимского храма Гроба Господня. С этим... В связи с этим обновлением происходили какие-то события. Ну, вот оно, как это часто бывает, осталось именно в русской истории, в русском календаре, в русских святцах...

А. Митрофанова

— То есть в Иерусалимской Православной церкви такого праздника нет?

О. Сергий Круглов

— Ну, вот бывают праздники, которые как-то там, например, в Греческой Церкви или еще где-то, забылись...

А. Пичугин

— Как с Покровом было долгое время?

О. Сергий Круглов

— Да-да-да. Да, а вот у нас празднуется. Вот он пользуется почетом, и есть, в Москве только, по-моему, семь, если я не ошибаюсь, семь храмов...

А. Пичугин

— Ну, вот точно не знаю.

О. Сергий Круглов

— ...семь храмов Воскресения Словущего, то есть довольно-таки (нрзб.)...

А. Пичугин

— Два точно помню...

О. Сергий Круглов

— Говорят, что семь.

А. Митрофанова

— Возвращаясь к празднику Вознесения Господня. Действительно, вот не так много всяких обычаев и традиций народных, связанных с этим событием, и, соответственно, для нас смысл праздника —  он ничем не заслонен. И, вместе с тем, Вы знаете, здесь, мне кажется, еще такой бытовой момент: поскольку Вознесение Господне — это сороковой день, это всегда выпадает на четверг, это всегда день рабочий, конечно, по сравнению с Пасхой и Троицей, этот праздник — он тоже выпадает из нашего ритма, из наших будней. Вот, к примеру, если сегодня кто-то пропустил этот праздник, что можно сделать? Вот просто какой-то пастырский совет дайте, чтобы, ну, я не знаю... Все-таки событие такое важное — на нем заканчивается Евангелие, это последнее событие евангельское, если я не ошибаюсь, да, которое описано, — то, что Спасителем происходило здесь, во время Его земной жизни. И как можно было бы восполнить этот пробел, если, вот в силу работы или чего-то там еще, других обстоятельств, люди не были в храме?

О. Сергий Круглов

— Ага! Ну, вот, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Одно дело — человек не был в храме, а другое дело — человек пропустил праздник. То есть пропустить событие Вознесения, скажем, христианину — это невозможно, поскольку человек, который знает евангельские события, который читает Евангелие, размышляет как-то над ним, то это «праздник, который всегда с собой», да? То есть человек...

А. Пичугин

— А у христианина не может быть такого: «Ух ты! Вчера было Вознесение, оказывается! Ай-яй-яй!»?

О. Сергий Круглов

— Да почему? Сплошь и рядом может быть, все, что угодно.

А. Митрофанова

— Да, «у меня Конгресс, и...»

О. Сергий Круглов

— Поживешь — до всего доживешь. Всякое бывает у человека.

А. Митрофанова

— Да-да-да, конференция, или, скажем, там, да... родственники в больнице, да что-то еще...

О. Сергий Круглов

— Бывает, бывает всякое.

А. Митрофанова

— Да мало ли какие-то обстоятельства!

О. Сергий Круглов

— Ну, конечно. У человека такое бывает, что и собственное имя забудешь.

А. Митрофанова

— Так вот что же делать? А Вы говорите, что «праздник всегда с собой».

О. Сергий Круглов

— Что делать? Что делать человеку, если он вдруг вспомнил, да, что «вчера было Вознесение, а я это все пропустил»?

А. Митрофанова

— Ну, или вот сегодня вечером кто-то, да, вспомнил, что сегодня Вознесение.

О. Сергий Круглов

— Ну, вспомнить о том, что любое евангельское событие и вообще вся наша жизнь во Христе — она происходит... Одной ногой мы живем во времени, а другой-то — в Вечности.

А. Митрофанова

— Это все так?

О. Сергий Круглов

— Оно происходит всегда.

А. Митрофанова

— Ага.

О. Сергий Круглов

— Это такой же... Это точно такой же парадокс, как все остальные парадоксы Евангелия. И ушел, и остался Христос с нами, Господь. И живем мы все-таки и во времени, в котором есть вчера, сегодня, есть определенный календарь, есть какие-то свои особенности, но, в то же время, живем в Вечности. То есть сказать так, что Церковь поступает очень мудро все эти тысячи лет — она поступает в соответствии со своей немощью, но, в то же время, мудро. С немощью, потому что Церковь — это еще и человеческое, это люди, да? Это Господь и люди. Как люди могут это все объяснить, как люди могут Вечность выразить языком времени? Как они могут продемонстрировать? Сочинить новую мистерию, пользоваться какими-то новыми символами они не могут. Поэтому Церковь — она делает просто: она просто празднует, явно не декларируя, не педалируя это, но она празднует каждый праздник так, как будто все это происходит сейчас. В то же время, не впадая в какие-то дохристианские мистерии — то есть «вот мы сейчас, там, принесем кого-то в жертву, это будет нам означать то-то; вот, там, выйдут девицы, наряженные кем-то, они сделают то-то — это значит то-то». Она празднует это событие каждый раз как память, это конкретное историческое событие, да? Вот эту историчность исповедует Символ Веры: при Понтийском Пилате, в такое-то время все это происходило... Но, в то же время, это событие, которое происходит всегда. Оно актуально. Это не просто воспоминания — это то, что происходит сейчас.

А. Пичугин

— Именно потому, что мы — вне времени?

О. Сергий Круглов

— Да. Именно так Церковь празднует это литургически. И каждый человек, который не просто вспомнит, что, там, был праздник, а бывает на литургии в это время, то есть переживает это литургически, он это чувствует. Сказать не может, а чувствует, потому что, ну, пока мы не можем...

А. Пичугин

— То есть праздник — это не икона события?

О. Сергий Круглов

— Не икона. Это икона только в том высшем смысле, в котором... ну, в котором человек — икона Бога, да? Примерно в этом. Вот. Что делать человеку, если он вдруг забыл про этот праздник? Одно дело, что он забыл, что было вчера Вознесение — значит, взять Евангелие, перечитать, если он не помнит это все. Помолиться Богу: «Господи, помоги мне понять мое место в смысле этого события! Помоги мне понять — Ты уходишь, как я буду теперь один?»...

А. Митрофанова

— А у каждого человека...

О. Сергий Круглов

— ...«Что значит — кто-то ушел из моей жизни, но, в то же время, рядом со мной? Как мне не забыть, что Ты со мной рядом, когда я не вижу Тебя своими земными глазами каждый день? Как мне использовать ту свободу, которую Ты даешь своим уходом? Что «дальше действовать будем мы». И, самое главное, дай мне не забыть про то, что свобода — это ответственность». Вот. А другое дело, что если человек не был в этот день на литургии, ну... Я думаю, что литургия будет еще.

А. Митрофанова

— Угу.

О. Сергий Круглов

— Поэтому особо переживать не надо.

А. Митрофанова

— Как вот этот... Вы уже второй раз повторяете этот тезис, что «свобода — это ответственность», да? Понятно, понятен его смысл. Но как он напрямую связан с праздником Вознесения Господня?

О. Сергий Круглов

— Помните конец «Евангелия от Матфея»? «Идите, научите все народы, крестя их и уча во имя Отца и Сына и Святого Духа».

А. Митрофанова

— Да. Во имя Отца и Сына, да...

О. Сергий Круглов

— То есть человек научается от человека. «Я свой человеческий путь закончил. Вы теперь должны... Вы должны принять в этом участие. Не потому, что Я устал, а теперь Вы продолжаете — с Меня хватит, я почию на лаврах...» Кстати, вот это выражение — «сидя одесную Бога», то есть «воссел одесную Бога» — многие толкователи толкуют совершенно определенным образом. То есть на языке тогдашних людей это... ну, это идиома, это образное выражение того, что «сидеть одесную Бога» — то есть стяжал, обрел наконец ту славу и то истинное Свое величие, в котором Он и был всегда. То есть наконец-то вот обрел свое истинное состояние. То есть одесную Бога — это место справа, это почетное место. Не то что вот Он прямо вознесся, там, сел справа от Бога — и все теперь, и сидит сложив руки, и смотрит только вниз: чего Вы там делаете. Нет, конечно. Хотя многие так и понимают.

А. Пичугин

— Итак, напомню, что отец Сергий Круглов, известный поэт, вместе с нами проводит этот «Светлый вечер». Буквально через несколько мгновений мы к Вам вернемся».

А. Митрофанова

— Дорогие слушатели, добрый вечер еще раз! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова, и в гостях у нас сегодня священник Сергий Круглов, поэт, с которым мы рассуждаем о сегодняшнем празднике — о событии Вознесения Господня. И, как показала первая часть нашего разговора, получается, это праздник, который состоит из парадоксов. Парадокс один, парадокс другой... Отец Сергий, в частности, Вы такую мысль озвучили, что у каждого человека, у каждого из нас есть место в этом празднике, да, если нам нужно как-то попытаться его осмыслить?

О. Сергий Круглов

— Конечно.

А. Митрофанова

— Что Вы имели в виду? Вот смотрите: вот евангельские события две тысячи лет назад, да? Мы живем сейчас совершенно в другое время, в другую эпоху. Да, там, мы знаем, что Бог есть, и, наверное, это знают не только христиане, но и многие другие люди об этом знают, или кто-то, может быть, догадывается, ну, понимает. Но, тем не менее, понятно, что это все где-то там далеко... Ну, вот как?.. В сознании нашем как часто происходит: «Это где-то очень далеко или где-то очень давно, и каково может быть мое место в тех событиях, которые описаны в Евангелии, созданном в I веке о Рождестве Христовом, вот это не очень понятно».

О. Сергий Круглов

— Ну, чтобы весть была понята, надо говорить так, чтобы человек мог ее понять. Здесь, конечно, дело языка, во-первых — на каком языке эта весть говорится.

А. Пичугин

— А кто должен говорить, в данном случае?

О. Сергий Круглов

— Хороший вопрос!

А. Пичугин

— Священник с амвона?

О. Сергий Круглов

— Священник с амвона — да. И не только с амвона...

А. Пичугин

— Вот мы уже говорили в первой части программы про мировую культуру, которая как-то осмыслила праздник Вознесения. Вы говорите, очень сложно его в каком-то культурном аспекте осмыслить, как это событие...

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Пичугин

— ...чтобы ничего не испортить, не привнести, не убавить, не добавить, — в отличие, кстати говоря, от некоторых других праздников. Но вот в данном случае, если не священник с амвона, если мы говорим именно о культуре — писатели, поэты, художники, — ну, кто еще может свидетельствовать, в конце концов, о Вознесении? Вот священник — он сказал проповедь, ушел в алтарь... Ну, записали на магнитофон, потом где-то распространили, осталось в архиве, там, книжку издали. Но если это отпечатано где-то в поэзии, если это осталось на картинах, на фресках, на росписях, это же тоже свидетельство, в конце концов, такое, которое, наверное, и переживет магнитофонную запись и проповедь?

О. Сергий Круглов

— Это да, это свидетельство, конечно. Но Церковь вообще очень мудро относится и к этому. Она не может изобразить вещи, которых нельзя изобразить. Все мы знаем, что подлинная икона Воскресения Христова, например, — она воскресшего Христа изображает очень условно. Изображают сошествие во ад, да?

А. Митрофанова

— Да.

О. Сергий Круглов

— А вот Христа-Спасителя воскресшего, там, выходящего с флажком в руке, в каких-то белых простынях из гробницы, Православная церковь... как-то так она, хотя во многих храмах это изображение есть, но, тем не менее, это...

А. Пичугин

— Есть, да! Но каноны... Да, каноны...

А. Митрофанова

— Ну, это западная традиция, да, такая, более характерная для западной Церкви.

О. Сергий Круглов

— Да, (нрзб.). Да, да.

А. Пичугин

— И раны на руках тоже.

О. Сергий Круглов

— Да. И вот так же точно здесь. Вот икона Вознесения Христова, которую мы видим в храме, мы знаем, что это сюжет, который очень трудно поддается изображению. Во-первых, как изобразить, что Христос возносится? Что самое главное в уходе? Это расстояние.

А. Пичугин

— Ну, вот стоит на горе — и взлетает.

О. Сергий Круглов

— Изобразить... Изобразить какое-то такое расстояние, чтобы человек впечатлился и понял, что действительно Господь от нас уходит, то есть это нужна огромная икона, огромной высоты, в которой большая часть должна быть посвящена пустоте, расстоянию.

А. Пичугин

— А это наше с Вами сознание. Это мы с Вами видели самолеты, видели космические корабля, которые бороздят...

О. Сергий Круглов

— Да-да-да, да-да-да.

А. Пичугин

— ...а в сознании человека Средних веков и того вот времени жизни Христа эти расстояния были не важны. Главное, что он над землей — уже хотя бы, там, на двадцать метров.

О. Сергий Круглов

— Да-да-да. Да, Он как-то обозначен вот... Скажем, сошествие Христа во ад — вот эта Его... незавершенность Его миссии, скажем так — Он еще не воскрес, он только душой сошел в ад, да? — она вот, значит, мандорла вот эта, миндалевидная сфера, в которой он, как водолаз в скафандре, сходит внутрь ада. Вот точно так же какими-то условными изобразительными средствами пытаются это обозначить на иконе. Ну, в конце концов, лучше, чем Евангелие, это событие не изобразит никто. А вот этот смысл — зачем Господь вознесся и чего Он от нас хочет, уйдя от нас, и, в то же время, Он остается с нами, и почему Он хочет, чтобы дальше действовали мы, — вот этот смысл — это смысл, который... это прямой воспитательный смысл. Это воспитание свободы человека — свободы и ответственности.

А. Пичугин

— Почему?

О. Сергий Круглов

— И вот все то, что любая литература, поэзия, там, и живопись, которая напоминает человеку о его богоданной свободе и о том, что свобода — это ответственность, это значит трудиться ради кого-то и отвечать за то, что ты делаешь, — вот все это способствует делу Вознесения, я бы так сказал.

А. Пичугин

— У Вас... перед Вами листочек лежит.

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Пичугин

— Со стихотворением. Мы Вас три раза представляли как поэта. Я думаю, что все наши слушатели об этом знают и читали Ваши стихи. Но вот это — что-то новое, это посвящено как раз празднику Вознесения?

О. Сергий Круглов

— Да, это стихотворение. Ну, оно не очень новое... Это... Да... Оно вообще называется «Отдание Пасхе».

А. Митрофанова

— Это день, который предшествует Вознесению, да?

О. Сергий Круглов

— Да. Но как раз... Оно как раз сопряжено с Вознесением. Оно про то, что Господь уходит, но Он остается с нами. В каком качестве, и как Его найти теперь, как теперь понять, что Он с нами в наших страданиях, в наших буднях, в нашей... в неблаголепии нашей жизни? Вот это про это. Стихотворение нерифмованное, но я думаю, что слушатели разберутся, что это нечто, отличающееся просто от речи.

«На престоле возлежит величественно

Плащаница, наросты

Византийского злата, кованая парча, стразы,

Серебряное гвоздьё вбило живое во гроб:

«Осторожно

Ставь Чашу, служитель! Ах, покачнется –

И се, плещет, зыблется

Твоя от Твоих!»

Примечание: любой священник знает, что во время празднования... во время периода празднования Пасхи на престоле лежит плащаница, на которой совершается богослужение, — ставится Чаша и дискос с телом Христовым. А поскольку плащаницы бывают самой разной формы — искусно вышитые, украшенные и так далее, то священнику приходится быть очень осторожным, чтобы вот...

А. Пичугин

— Особенно если она старинная, храм древний...

О. Сергий Круглов

— Да, да, да, да. Чтобы сосуды не покачнулись.

«Как трудны были нам, утлым, службы

Светлой Седмицы:

Изнемогли мы, Господи, нет в нас золотого

магнита,

Чтобы устоять в золоте этом.

Изъязвили нас ржавые мелкие единства,

Времени ток вымыл мел из остова веры,

Ядовиты наши воления и правды,

Не вынесли мы этой недельной

Временной вечности, Боже сил!

Мы в ад возвращаемся, в Аид, где тени,

Где вздох, недомощь, где

Наша забота мреет, не чая схваток,

Рожающих жалоб.

 

Где Ты теперь,

Когда о девятом часе врата заверзлись?

Что вы стоите, мужи галилейские,

Мигая белесо, как дети, покинутые посреди

полдня,

И вверх смотрите, вверх?

 

Это отпуст, Господи, и мы идем свидетельствовать

О своей немощи, о том, что бумажный стаканчик

мерный

Не удержит пылающей стали, всклень вылитой,

Мы — свидетели немые, иссохшие нёбом,

И капли не приявшие, здесь, и по всей

Иудее и Самарии, и даже до края земли!

Мы — тени чьи-то, самих себя, умалённые

Зенитом безжалостно!

 

Но все же, когда врата закрыты,- это наше время,

Таких, как есть. Других не будет.

И в мертвящей немощи растворена радость,

Радостотворная смерть: уходя к престолу

Отца, Ты нам оставил свободу.

 

Так ведь и всякий сон наш здешний:

Се, вдруг кошмар неуловимо меняет

Послевкусие, тональность, никнет гнет жара:

Это над спальней свет всходит, в глубь

Сочится сквозь веки,

И вот мы стремительно всплываем,

И это — утро.

 

И главное: и Ты в Аиде (не молчи, молим,

Не отрицайся!) — одна из теней,

Но словно полна кристалловидно,

Плотна изнутри, многомерна,

Мерцает, тепла! Восклонитесь, тени!

Тебя, Тебя мы видели — прошел поодаль,

И передаем друг другу:

«Не сердце ли наше горело в нас?» -

Тебя, Тебя, на очередной Голгофе,

Наставшей по Пасхе».

А. Митрофанова

— Отец Сергий, Вы, вот когда передаете смысл праздника Вознесения Господня, наверняка же, к Вам обращаются и Ваши прихожане, и вообще, в принципе, просто люди с вопросами... Вот, казалось бы, там, Господь вознесся, но остался среди нас. А как же тогда быть с теми всякими злодеяниями, которые в этом мире происходят? Я почему-то вот слушала сейчас Ваши стихи и думала над этим вопросом, да? Который, конечно... Ну, как, мы стараемся, ищем на него ответы, и, тем не менее, он все равно снова и снова всплывает — вот тот вопрос, который называют «карамазовским», ну, «проклятым» вопросом, да?

О. Сергий Круглов

— Я не знаю, насколько это может кому-то помочь или даже, может быть, показаться правильным и законным, но особенно в последние годы я все чаще убеждаюсь, что все истинное лежит внутри человека. Вот когда просто говоришь с человеком, который не просто, ну, там, «совопросник века сего», у которого досужий вопрос — он, там, прочитал книжку и скажет: «А вот докажите, как это мог Господь вознестись, и как вот Он мог остаться?», и все... И даже с такими людьми можно говорить. Но вот когда у человека действительно происходит что-то важное, когда он пришел с важным вопросом: «Ну как это вот — Господь с нами, Господь рядом, а вот у меня несчастье — у меня, там, дети болеют, у меня, там, то, у меня, там, то, у меня, там, то в жизни человека?..» Я вот когда разговариваю, очень часто я сталкиваюсь вот с чем. Даже впрямую задаю вопрос: «Скажите, Вы сами-то чувствуете? У Вас же были такие моменты в жизни, когда Вы чувствовали, что Господь рядом?» Иногда человек задумывается, он говорит: «Да, у меня это было. Но потом снова и снова боль и горечь!» И выясняется, что человек не столько сомневается в том, что Бог рядом, что Он остался с нами — среди всех этих злодеяний, всего, — сколько человек не может понять: «Ты же здесь! Я чувствую, что Ты здесь! Почему же так происходит? Как же быть дальше?» Вот это уже более правильный вопрос.

А. Пичугин

— А что Вы можете на это ответить? Я понимаю, что здесь каждый конкретный случай особенный.

О. Сергий Круглов

— «Давайте искать выход, — говорю я. — Давайте искать выход и думать, как мы вместе с Христом можем преодолеть вот это все». Тут каждый... тут люди все разные.

А. Пичугин

— Я понимаю.

О. Сергий Круглов

— И интонации разные, и каждый случай разный. Но вот когда человек понимает... Как донести до человека, что Господь рядом, Он всегда с тобой, что Вы действуете вместе? Не Он один — «на все Воля Божья», и не ты один — «вот я, там, буду сам, как Бэтмен, все двигать миром»... А как вот это почувствовать, что Вы — вместе, научиться взаимодействовать с Богом?

А. Пичугин

— Тут же тяжелее всего, когда человек... — и как я понимаю, не будучи священником, — когда человек приходит с проблемой, которая не зависит конкретно от его действий, а когда «вот так сложилось», «так получилось», «так вышло».

О. Сергий Круглов

— Тут по-разному. Тут каких-то единых рецептов нет.

А. Митрофанова

— Или, к пример, вот тоже...

О. Сергий Круглов

— Надо слышать человека.

А. Митрофанова

— Такой вопрос... Ну, сегодня уже 21 мая, но, тем не менее, не так давно мы отмечали такие трагические и... трагическую дату, например, там, геноцида армян, воспоминания об этом стабильности. Затем мы...

А. Пичугин

— День Победы...

А. Митрофанова

— ...праздновали всей страной День Победы, но за Днем Победы стоит другое трагическое событие — Великая Отечественная война и Вторая мировая война, да? И если так в истории человечества... на историю человечества посмотреть, то там столько событий, которые можно назвать несправедливыми, чудовищными, ужасными, и как Бог это допускает? Вот это же частый вопрос, да?

О. Сергий Круглов

— Конечно, частый. Ну, как мама допускает свободу своего ребенка? А как она может ее не допустить?

А. Пичугин

— Придя, запереть в четырех стенах.

О. Сергий Круглов

— Да, запереть, там, приковать его, там, привязать его, там, наручником к батарее, чтобы он рос, там... Растить его под столом, чтобы он никогда не вышел на улицу. Мы прекрасно понимаем, что так может только ненормальная мама сделать, да?..

А. Пичугин

— Хороший пример!

О. Сергий Круглов

— ...которую надо лечить. Как может Бог удержать человека?

А. Митрофанова

— Но если, к примеру, смотрите — аналогия с мамой, — она знает, что та, там, я не знаю, тусовка, на которую ребенок собирается, что там будут, например, какие-нибудь наркоманы вместе с ним, она может его в принудительном порядке, в воспитательных целях закрыть дома, и, в общем, никто ее за это не осудит.

А. Пичугин

— А он через окно выйдет все равно.

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Митрофанова

— Угу.

О. Сергий Круглов

— Может.

А. Пичугин

— По пожарной лестнице спустится.

А. Митрофанова

— И переломает... Да, в принципе, да.

О. Сергий Круглов

— Да, да. То есть эта «дуэль» может быть бесконечной, пока кто-то наконец вот не возьмет верх.

А. Пичугин

— Друзья, напомню — отец Сергий Круглов, известный поэт, сегодня вместе с нами проводит этот «Светлый вечер». Говорим мы о празднике Вознесения Господня. Ну, и думаю, что теперь стоит поговорить, отец Сергий, все-таки о литературном творчестве тоже. Тем более, Вы перед эфиром рассказывали о том, что у Вас скоро книжка выйдет в «Никее».

О. Сергий Круглов

— Угу.

А. Пичугин

— Вот. Расскажите.

А. Митрофанова

— Расскажите, да!

О. Сергий Круглов

— Ну, это книжка такая... Это книжка разговоров. Вот. Она называется «Движение к Небу».

А. Митрофанова

— Вполне в контексте Вознесения, кстати говоря!

А. Пичугин

— Да, кстати говоря!

О. Сергий Круглов

— Вот. Это есть уже в «Никее»... складывается уже такая серия — разговора журналиста и священника.

А. Пичугин

— А-а!

О. Сергий Круглов

— Выходила уже такая, если не ошибаюсь, книжка отца Павла Великанова...

А. Пичугин

— А, случаем, это не по мотивам Ваших бесед, которые на «Правмире» выложены?

О. Сергий Круглов

— Нет, это не по мотивам. Это известный журналист и такой подвижник Ксения Лученко замечательная. Вот она... Наши просто, так сказать, дружеские беседы за чашкой чая — она сказала: «Почему бы их не записывать, вообще-то?» И тогда начался новый этап этих бесед — она изготовилась к бою, она очень боевитый... боевой такой человек, Ксения Лученко. Она приготовила разные каверзные и острые вопросы и заранее предупредила, хотя сама она православная христианка... Она сказала: «А я все-таки постараюсь как можно более быть... влезть в шкуру такого человека страдающего, скептического, задающего... знающего, что есть Бог, но задающего Богу и Церкви какие-то вот такие вопросы острые». И хотя разделы книги так и называются — там, «Одиночество», «Чудо», «Любовь», «Смерть», то есть какие-то общие такие названия, общие темы, но, тем не менее, разговор такой достаточно личный. Ну, и я буду надеяться, что он будет в чем-то... что в чем-то будет нанесена польза, кстати.

А. Митрофанова

— «Нанесена польза!» (Смеется.)

А. Пичугин

— А это у этой книги «30+» стоит?

О. Сергий Круглов

— Ну, да. Поскольку...

А. Пичугин

— Как же Вы там... О чем Вы там наговорили-то? (Смеется.)

О. Сергий Круглов

— Не знаю... (Смеется.) Не только в этой книге. Вот предыдущая книга из этой серии тоже носила... На ней тоже стояло такое ограничение. Я не знаю, это сейчас есть какие-то требования, там. Я в этом не очень хорошо разбираюсь.

А. Пичугин

— Напомню, что это, да, возрастные ограничения теперь ставятся практически на все книги.

О. Сергий Круглов

— Да, бывает, да. Вот когда я своей дочери — вот я уже говорил — позвонил (она живет в Минусинске, в Сибири), и сказал, что вот выходит книжка такая, она сказала: «Ну, ты мне, конечно, ее пришлешь», но посмеялась, говорит: «Мне еще четыре года вот, к сожалению, читать нельзя, потому что «30+».

А. Митрофанова

— (Смеется.)

О. Сергий Круглов

— Но будем надеяться все-таки, что все будет хорошо. Что все те, кто захочет ее прочесть, прочтут.

А. Пичугин

— Угу.

А. Митрофанова

— Когда Вы слышите подобные вопросы, которые называют часто «неудобными вопросами», ну, Вы, как пастырь, Вы как на них реагируете?

О. Сергий Круглов

— Я думаю, что любой вопрос может всегда быть неудобным. Все зависит от контекста — кто, кому задает. Даже вопрос, который сейчас, он тоже может быть неудобным, да? Например, человек моется в ванной или, скажем, парень с девушкой, уединились, и тут вдруг открывается дверь, входит мама или папа парня или девушки и спрашивает, который час. Тоже неудобный вопрос.

А. Митрофанова

— (Смеется.)

А. Пичугин

— Ну, в общем, да!

А. Митрофанова

— Да!

А. Пичугин

— А все-таки, касаясь пастырских вопросов, — бывает такое, что Вы говорите: «Ну, здесь я прямо сейчас тебе дать ответ не готов»?

О. Сергий Круглов

— Конечно. Я же все-таки не какой-то универсальный автоответчик, который считает, что он знает ответы на все вопросы. Если кто-то думает, что священник именно такой, то он ошибается, конечно. Прежде всего, как-то, я не знаю... для меня самое важное — человеку пришедшему напомнить, что есть Христос Господь, что Он рядом. Что мы не одни, что вот Он рядом с нами. И чтобы он не просто ко мне пришел, как к священнику даже, а чтобы он все-таки у Бога не забывал спрашивать. «Почему вот так Господь поступает?» — так ты у Него и спрашивай. Вот это и есть молитва. Начни молиться.

А. Митрофанова

— А Он ответит?

О. Сергий Круглов

— (Пауза.) Он всегда отвечает.

А. Митрофанова

— Вы в этом?..

О. Сергий Круглов

— Он всегда отвечает!

А. Митрофанова

— ...ну, то есть, абсолютно, стопроцентно уверены, да?

О. Сергий Круглов

— Конечно!

А. Митрофанова

— Что ни один...

О. Сергий Круглов

— Конечно! Конечно! Конечно. Мы часто Его не слышим. Мы не слышим ответы.

А. Митрофанова

— Ага.

О. Сергий Круглов

— Человек в истерике... Ребенок в истерике — он кричит, там, вот он хочет чего-то — новую игрушку или, там, не знаю, еще чего-то, какую-нибудь новую модель айфона, и все. Он считает, что он в диалоге находится с мамой и с папой, а на самом деле он просто требует свое, кричит, высказывает претензии. Ну, это ладно — игрушка. А бывают более серьезные вещи, да? Дети высказывают претензии своим родителям. Но это тоже хорошо. Богу надо высказывать претензии.

А. Митрофанова

— Надо?!!

О. Сергий Круглов

— Да.

А. Пичугин

— В какой форме?

О. Сергий Круглов

— Богу надо высказывать претензии. Богу можно устраивать скандалы. От Него можно требовать...

А. Пичугин

— А в какой... в какой форме все это может происходить?

О. Сергий Круглов

— Это... Может быть все, что угодно. Но вот равнодушным — вот этого Он не любит. Ему... Он вот от этого страдает.

А. Пичугин

— То есть когда человек мечется по комнате, разбрасывая вещи с криком: «Да как Ты можешь?!! Да я вот тут такой...»...

О. Сергий Круглов

— Бывает и такое. Бывает и такое»

А. Пичугин

— ...это лучше, чем теплохладность такая — «ну, вот чего-то там где-то»?..

О. Сергий Круглов

— Конечно. Конечно. Это, по крайней мере... Это отношение. Это не равнодушие. Ну если человек иначе не может?

А. Митрофанова

— А претензии... Ну, Вы знаете, как... Ну, странной даже немножечко, наверное, может кому-то показаться эта формулировка. Кто мы такие, чтобы Богу претензии предъявлять? Нас же обычно учат совсем другим вещам.

А. Пичугин

— Да!

А. Митрофанова

— Там, «смиряйся», и, ну, «без ропота», да, там, «с полным принятием всего того, что происходит в твоей жизни»... И вдруг — раз, и...

О. Сергий Круглов

— Господь всем хочет спастись и в разум истинный прийти. Он не хочет оставить нас в неведении. Он хочет, наоборот, чтобы мы жили сознательно, чтобы мы понимали, что с нами происходит. Поэтому Он всегда рад отвечать на вопросы.

А. Митрофанова

— Для этого их нужно задавать...

О. Сергий Круглов

— Конечно.

А. Митрофанова

— И не бояться их себе формулировать?

О. Сергий Круглов

— Не бояться формулировать. И пытаться хотя бы это делать.

А. Пичугин

— Записывать, может быть, дневник какой-то вести.

О. Сергий Круглов

— Пусть на первый раз это не получится, пусть в первый раз это, действительно, сорвется в какую-то, как мы вот сказали в претензию, пусть это сорвется в крик, в топанье ногами. На второй, на третий раз — получится. На четвертый раз, может быть, мы наконец поймем, что мы хотели спросить. А на пятый раз мы поймем, что сам вопрос исчез.

А. Митрофанова

— А если шесть раз спросили, а ответа так и нет? Значит, мы слишком громко кричим и слышим только себя? Или что это может означать?

О. Сергий Круглов

— Мне очень нравятся слова отца Александра Шмемана, примерно такие — я не дословно, конечно, скажу: «Мы задаем Богу вопросы, и когда Он приходит, Он берет нас за руку и ведет нас в ту область — не туда, где появляются ответы, а где сами вопросы исчезают». Вот Он так часто делает. Ну, «Книга Иова», да? Кричал Иов, там, взывал...

А. Митрофанова

— Да.

О. Сергий Круглов

— Чего пришел Господь, ему сказал? Чего попало наговорил — про какого-то Левиафана, там... Тем не менее, это — встреча. Это счастье, да? Встреча тех, кто... двух любящих друг друга.

А. Пичугин

— Потом, может же быть такое, что вопрос был задан в сорок лет, а ответ пришел в восемьдесят. Но вся та жизнь, которая была между сорока и восьмьюдесятью... был логичный подход к этому ответу. Кто же знает!

О. Сергий Круглов

— Да. Да, это было длящееся Слово ответа.

А. Пичугин

— Ну, да.

А. Митрофанова

— Это есть такая формулировка — «длящееся Слово ответа»?

О. Сергий Круглов

— Ну, это мне так представляется. Вот сорок лет длится формулировка вот этого ответа...

А. Пичугин

— А очень хорошая формулировка.

А. Митрофанова

— Очень хорошая! Очень хорошая!

О. Сергий Круглов

— А человек слушает. У него растет ухо наконец, которым он может слышать.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Растет ухо! Главное, чтобы еще и сердце тоже как-то у нас росло, тогда было бы совсем хорошо. А то... Да...

О. Сергий Круглов

— Да, да. Это самое важное.

А. Митрофанова

— Кстати говоря, не зря же есть жертвы Богу, да, и говорят о том, что необходимо что-то жертвовать. Наверное, через это тоже как-то взрастание происходит, когда вот сердце что-то там, какую-то частичку отдаешь? Потому что — ну иначе как? То есть, получается, что ты только требуешь — «вот дай мне ответ, дай мне то, дай мне другое», а со своей стороны...

О. Сергий Круглов

— Жертва, да. Охватить Бога какой-то одной формулировкой, одной краской, одним определением — это невозможно. В конце концов, мы — маленькие, а Бог-то большой. И каждый человек, который видит Бога и пытается его описать и как-то что-то о нем сказать, он неизбежно как-то, ну...

А. Митрофанова

— Ну, да... Слон и...

О. Сергий Круглов

— Правильно говорили... Кто-то из святых отцов горько иногда говорил, что мы все еретики, в той или иной степени, в этой жизни. То есть мы какую-то часть выбираем из Бога. Но, тем не менее, каждый человек пытается по-своему... Вот хорошо, что человек-то на свете не один, что нас много. И каждый из нас, который свою частицу правды о Боге вкладывает в общую, так сказать, чашу, и вот получается потом какая-то более-менее такая замечательная картина. Вот мне очень близка такая... вот такие... семейный ракурс такой: Бог — Отец, а люди — это дети. Очень многое иногда объясняет и как-то помогает что-то обрести, помогает выжить иногда. Вот. Когда смотришь на людей, как на детей, это вот… на Бога — как на Отца, а на людей — как на детей...

А. Пичугин

— А на себя — как на ребенка?

О. Сергий Круглов

— Да, вот... Это очень многое — понимаешь, как ты можешь расти...

А. Пичугин

— Ну, тут себе можно очень многое простить — «ну, я же маленький!»

О. Сергий Круглов

— Понимаешь... Человек даже в детстве понимает, что он не всегда будет маленьким.

А. Пичугин

— Когда как.

А. Митрофанова

— Иногда очень удобно спрятаться в такое состояние...

О. Сергий Круглов

— Да, да!

А. Митрофанова

— ...и не отвечать за свои поступки — просто не брать за себя ответственность... на себя ответственность за свою жизнь. Это удобно бывает.

О. Сергий Круглов

— Это да. Но, в любом... Всегда, когда с человеком это происходит, он, в любом случае, всегда бывает в чем-то обездолен, и у него начинает что-то болеть. Потому что когда человек растет неправильно, он пытается остаться вот этим «маленьким», да, он начинает, как деревце бонсай, — оно, вроде, растет, но такое остается маленькое и кривое. Поэтому неизбежно инфантильный взрослый человек, который пытается остаться ребенком, он не бывает счастлив никогда. Ну, это просто вот такой житейский вывод.

А. Пичугин

— Он, может быть, и не пытается остаться ребенком — он просто думает: «Нет, ну, это когда я вырасту большой... Хотя... мне-то уже сорок пять на самом деле...»

О. Сергий Круглов

— Господь как-то так хитро устраивает, что из любой безвыходной ситуации он всегда делает какой-то урок. То есть что-то с выходом. Выход всегда есть какой-то. И даже вот в этом — «ну, когда я...», в откладывании человека на потом... на потом... даже в этом, в этом даже можно найти что-то хорошее. «Когда я буду большой» — значит, что есть надежда.

А. Пичугин

— Да, действительно!

О. Сергий Круглов

— Напоминание о том, что жизнь вечна. Ну, как у Достоевского. Ну, вот там один решил противиться Богу и сказал: «А не пойду я в Царство Небесное», лег на дорогу и лежит. И рады... Тысячу лет пролежит — все равно встанет и пойдет.

А. Пичугин

— Сейчас бы это назвали «перфомансом».

О. Сергий Круглов

— Ну, да. Да!

А. Пичугин

— Спасибо большое! Напомню, друзья, что в гостях у «Радио «Вера» сегодня, в этот праздничный день, День Вознесения Господня, в программе «Светлый вечер» был отец Сергий Круглов. А мы, Алла Митрофанова и Алексей Пичугин, прощаемся с Вами. Спасибо огромное! Спасибо!

А. Митрофанова

— С праздником! До свидания!

О. Сергий Круглов

— Спасибо! С праздником! Спаси Господи!