Поделиться
Гость программы - Владимир Легойда, председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата.
Темы беседы: колонка о бабушках в ноябрьском номере журнала "Фома", отношения со старшим поколением, круглый стол "Церковь и искусство: миф о противостоянии, правда о диалоге", о планах постановки опер в монастырях.
А. Пичугин
— Друзья, здравствуйте, это программа «Светлый вечер», здесь на радио «Вера». В студии Лиза Горская...
Л. Горская
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Сегодня пятница, поэтому, как обычно, приветствуем здесь у микрофона Владимира Легойду, председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, профессора МГИМО и главного редактора журнала «Фома».
Здравствуйте!
В. Легойда
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Вот как раз с журнала «Фома» хотелось бы начать сегодня.
В. Легойда
— Как приятно! Спасибо вам большое.
А. Пичугин
— Там ваша колонка, которая посвящена бабушкам. «Бабушки» она называется. Сам номер, как я понимаю, посвящен знанию о своих корнях.
В. Легойда
— Теме семьи, теме рода, в хорошем смысле этого слова, как сейчас принято говорить.
А. Пичугин
— Вкратце, наверное, напомните, расскажите, наверное, что еще далеко не все читали вашу колонку...
В. Легойда
— Неужели такое может быть?
А. Пичугин
— О чем там идет речь? Почему именно бабушки? У вас какая-то история с этим связана.
В. Легойда
— Не знаю, как пересказывать...
А. Пичугин
— Не надо пересказывать, она эмоциональная очень.
В. Легойда
— Поскольку у нас такая тема, то речь шла о том, чтобы написать что-то о семье. Я когда-то уже писал об одной из бабушек, но здесь я написал об обеих бабушках, какие-то такие воспоминания, эмоции, ощущения, в том числе и важные для меня, помимо воспоминаний детских, которые сохранились важные слова о том, что эти люди прожили христианскую жизнь, подлинно христианскую, я называю это тихим христианством. И я сравниваю с моими попытками и с нашим временем, которое, в общем-то, намного более сейчас свободное, это уж точно, по крайней мере, с точки зрения веры, потому что бабушки они, несмотря на то, что родились до революции, но жили основную часть жизни в советское время. Но, тем не менее, сохранили христианскую веру и, на мой взгляд, были настоящими христианками, это первый момент, который для меня важен и о котором я пишу в этом тексте. И второй, связан с тем, что мы сегодня много и часто жалуемся, нельзя сказать, что без причин и без повода, время не простое, тем более что мы уже почувствовали разницу, но просто наши страдания и терзания смешны по сравнению с тем, что пришлось пережить этому поколению. И голод, и войну, и коллективизацию, это все вещи, от которых мы отстоим очень далеко и, я надеюсь, не приблизимся.
Л. Горская
— Зато у них экология была лучше.
А. Пичугин
— В конце у вас было, что бабушки-бабушки, а с дедушкой вы познакомились много позже, только тогда, когда побывали в том месте...
В. Легойда
— На Беломорканале. Условно познакомился, в кавычках, дедушка умер за три года до моего рождения. Одного дедушку я знал, папиного отца, а мамин умер за три года до моего рождения. Знакомство своеобразное произошло... Я просто у меня было такое ощущение внутреннее, когда я находился на том месте, где строили заключенные Беломорканал, нам об этом рассказывали, я стоял, всем существом почувствовал, вспомнил какие-то семейные скупые рассказы про дедушку, письма, которые он писал и так далее. Такая была встреча.
Л. Горская
— Вы сказали, говоря о бабушках, что их христианство было тихим, разве христианство само по себе не тихое?
В. Легойда
— Разное. Сложно какие-то вещи тихими. Сложно охарактеризовать Евангелие как тихое. Простите за такое самомнение, но для меня эта колонка как стихи, мне сложно о ней говорить рационально. Я имею в виду, что не давали мои бабушки комментариев, как мне приходится, не рассказывали студентам про исихазм. Очень сложно говорить в студенческой аудитории на 120 человек тихо, приходится говорить громко, а говорить громко про исихазм — это само собой смешно. Но я просто думаю, что они были большими христианками, чем я, это то, что меня постоянно, заставляет об этом думать, как-то двигаться.
А. Пичугин
— Ну про то поколение вообще говорили: белые платочки спасли Церковь. Это же про это поколение?
В. Легойда
— Да, про этих. Не про бабушек комсомолок, которые придя в храмы, стали ругаться на приходящую молодежь, которую они ругали в других местах.
А. Пичугин
— А те не ругались?
В. Легойда
— Мои бабушки точно не ругались, но просто я с ними не сталкивался в таких ситуациях, как-то было не принято говорить, уход моих бабушек из жизни произошел до моего воцерковления. И потом у меня бабушка одна, я об этом пишу, она была инвалид первой группы, она, в принципе, не могла в храм попасть, даже если бы хотела, её сложно было транспортировать
А. Пичугин
— Но это, наверное, просто к общему вопросу о белых платочках, у тех старушек, которые тогда ходили в Церковь, у них, наверное, другая культура была воспитания, еще дореволюционное и понимание Церкви другое, нежели у тех, кто приходил после них на волне перестройки.
В. Легойда
— Я думаю, что вы очень точные вещи сейчас сказали, очень правильные, очень важные. И, может быть, это даже тема для отдельного, большого разговора, причем не только даже те, кто приходил на волне перестройки, поколение, к которому я себя отношу. Но, мы знаем, что люди, которые до перестройки пришли в Церковь, у них тоже другой немного опыт церковной жизни, они застали то, чего нам уже не довелось увидеть. Я имею в виду тех, кто пришел, я бы даже сказал, на волне празднования Тысячелетия Крещения Руси. Когда шлюзы были открыты. А, знаете, что интересно, почему я считаю, что это большая тема, почему хотелось бы проиллюстрироват
А. Пичугин
— Может быть, она другая?
В. Легойда
— Другая включает в себя меньше, в том числе. Я думаю, что это точное замечание, потому что мы действительно... У меня просто было несколько разговоров за последние дни на эту тему. Так случилось, что эта колонка неожиданным образом... она про другое написана, но послужила поводом к обсуждению нашего церковного сознания сегодня, то, о чем вы все и сказали.
У меня был разговор, очень интересный, с одной ищущей дамой, которая искренняя очень, она говорит про свои духовные поиски, как сложно бывает, и мне с ней разговорились. И я понимаю, что мы все знаем, как священники себя должны вести в храме, как бабушки себя эти, новые точнее, должны себя вести, новые русские бабушки, мы все знаем. Мы про других — про Церковь, про Патриарха все знаем, но почему-то в нас самих это не производит каких-то изменений, чтобы можно было сказать: «А мы вот...» Поверьте, я говорю про себя, я совершенно искренне написал, это тяжело, потому что можно тебя обвинить, что ты красуешься. Может быть, даже и не безосновательно. Конечно, мои бабушки были настоящими христианками, а я про себя ничего толком не могу сказать, глядя на то, что происходит в моей душе. И в целом как такая тенденция очень печальна. Здесь есть какая-то странная взаимосвязь, я до конца не могу это рационально объяснить, но как во всем в жизни, знаете, как... Книг не было, мы их читали, сейчас та же Библия, не будем говорить про другие книги, та же Библия, срок можно было получить за хранение религиозной литературы, условный, но можно было. Сейчас зайдите в любой книжный магазин, простите за стилистическое снижение, на любой вкус, в кожаном, в деревянном переплете, маленькая, с комментариев, для хорошо видящих, плохо видящих...
А. Пичугин
— Буквально несколько дней назад на вашем месте сидел отец Александр Борисов, из храма Космы и Дамиана, который рассказывал, как у него обыски проходили в квартире, забирали, ему как раз привезли несколько экземпляров Евангелия, с трудом переправив через границу, и как на следующий день все это забрали в итоге.
В. Легойда
— Да. У нас открыты храмы, мы живем насыщенной религиозной жизнью, это хорошо, но возникает вопрос: мы веруем как крестьянка, как в свое время Паскаль сетовал по схожему поводу?
А. Пичугин
— Это тоже вопрос к теме номера, по-видимому, я не успел во всей полноте с ним ознакомиться. Семья, о корнях. Я несколько дней назад был в очень глухом селе Ивановской области, очень красивые домики в ряд, ладные, видно, что люди еще живут там, хотя это редкость, сидят бабушки...
В. Легойда
— Слава Богу...
А. Пичугин
— И такая трогательная умилительная картина, я с ними о чем-то говорю, и ко мне приходит сознание, что это все, что это полный конец, после этих бабушек следующего поколения здесь нет: ни 45 летних, ни тем более 20-10, а эти люди уехали в города, а там эта преемственность, память о своей семье прерывается. Они еще нормально ходят, разговаривают, но сколько лет пройдет и уже не будет ничего...
В. Легойда
— Конечно, это печальная картина, насколько я могу судить, соответствует действительности
Л. Горская
— Алексей, может, те одинокие бабушки, которых ты видел вчера в Ивановской области, может, летом живут в обществе внуков и детей, не забывай об этом.
В. Легойда
— Как минимум, наверное, да?
Л. Горская
— Да.
А. Пичугин
— Владимир Легойда, как всегда по пятницам здесь в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Те самые бабушки, о которых я говорю, с которыми вероятно живут летом дети и внуки, они же все равно туда не вернутся.
Л. Горская
— Кто они? Куда?
А. Пичугин
— Их дети и внуки уже в деревню не вернутся. У меня друзья 7-8 лет назад уехали из Москвы, благополучная семья, уехала жить в Архангельскую область, просто потому... Их ничего не связывало с этими местами, они приехали один раз, увидели, переехали туда жить, очень хорошо там себя чувствуют. Но это единичные примеры, их можно, может быть, даже набрать 1000 по всей России, но это не приведет к возрождению, к сожалению.
В. Легойда
— Я не пытаюсь с вами спорить, я просто хотел сказать, что есть разный опыт сегодня, я не знаю, насколько это единичные примеры, если их как минимум сотня, то это уже, как минимум, нечто зримое, осязаемое. Конечно, в целом да, но это большой отдельный разговор, это общемировые такие тенденции, как принято говорить.
Л. Горская
— Владимир Романович, мы говорим про вашу колонку и про обсуждение её и про отклик, меня шокировал один комментарий в вашем Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где вы разместили эту колонку про бабушек. И там некоторая дама написала, что она свою бабушку ненавидит.
В. Легойда
— Я не видел... Вы внимательнее читаете... Может, это где-то не у меня было, может, где-то в фомовском Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), я что-то не помню у себя такого. Наверное, да.
Л. Горская
— Я просто не хочу цитирировать, чтобы не воспроизводить слова ненависти лишний раз, но смысл в том, что человек не может простить свою бабушку, потому что она как-то не так готовила этого человека к Причастию. Я, насколько понимаю, в вашем новом номере прощению родственников уделяется тоже особое внимание. Может быть, имеет смысл и в нашей программе поговорить об этом, потому что это важная тема. Это трагедия. Человека уже нет, а кто-то из его потомков живет и не может простить.
В. Легойда
— Всегда сложно говорить о конкретном человеке, чтобы это не выглядело каким-то упреком, утешать можно, но ты попробуй сам переживи такую ситуацию. Но если говорить в общем, мы же с вами прекрасно понимаем, мы же с вами на христианском радио находимся, что для христианина вообще нет таких ситуаций, когда он может легко или не легко сказать, что я не могу простить. Наверное, это какие-то единичные случаи тяжелейшие, которые человек не может, по крайней мере, это можно понять, с учетом того, что есть разница между понять и принять. А мне кажется в данном случае, я, правда, не знаю, какие там были детали, но вряд ли там была порка...
Л. Горская
— Скорее всего, порка и была.
В. Легойда
— Я думаю, что можно принципиально оценивать эти поступки, своих детей и внуков так не готовить, но не простить... Сложно... Сложно прощать в ситуациях, когда сложно прощать, но с другой стороны, когда легко прощать, какая же заслуга. Это же опять же, если мы находимся в евангельской логике, если мы свою жизнь настраиваем по евангельскому камертону, то, что нам говорит Евангелие? Евангелие говорит очень просто: «Какая польза от того, что вы любите любящих вас?» Это же совершенно однозначно сказано Христом. Поэтому тут, даже если допустить, что бабушка не из какого-то специфического понимания слова «любви», а допустим, она была какая-то совсем плохая бабушка, не любила свою внучку и поэтому порола её, заставляя идти на Причастие. Но это тоже... Что категорически неправильно, но...
Л. Горская
— Это же тоже повсеместно распространенная вещь...
В. Легойда
— Что бьют перед Причастием?
Л. Горская
— Отдайте долги. Но я думаю, что у каждого есть такая вещь, что если бы мама не это, то я бы... Она поступила неправильно и теперь у меня такая проблема, а было это 40 лет назад.
В. Легойда
— Я бы не обобщал. Вы правы, безусловно, что есть какие-то ссоры, в любой нормальной семье и в том числе ненормальной, тем более, есть ссоры, столкновения, размолвки... Но мы же сейчас о личном опыте с вами говорим. Если говорить о бабушках, я совершенно ничего не помню такого. Один раз дедушка, вот, правда, назвал меня «дурачок». Я обиделся. Но я вам расскажу ситуацию, вы поймете, что я легко отделался. Я был маленький, дедушка выбирался из погреба, а я смотрел на это сверху, погреб закрывался тяжелой, деревянной крышкой. И мне ребенку стало интересно: а вот если я её сейчас захлопну... И я захлопнул эту крышку на лысине дедушки моего любимого. Как я его не убил, я не знаю... След остался. Но я был совсем малец, я не понимал совершенно, я надеюсь, что не оттолкну окончательно оставшихся слушателей нашего пятничного эфира. И дедушка сказал: ты — дурачок. Я очень обиделся, какой же я дурачок, я умный мальчик, мне все говорили, что я умный мальчик, а тут дедушка... Я серьезно говорю, не было... Может быть, это исключение, мы всегда росли в каком-то понимании, может быть, с родителями как-то по-другому, были разные жесткие ситуации, какие-то помнятся, но, поверьте, что при том, что я помню какие-то подростковые, 1-2 истории, но чтобы я бы отцу сказал: «Вот я, тебе никогда не прощу, что ты меня когда-то не пустил или заставили что-то делать...» У меня просто нет такого опыта личного.
А. Пичугин
— Я вот возвращаюсь к комментарию, который сейчас процитировала или пересказала Елизавета, совершенно случайно оказался на этой неделе на фестивале иранского кино, который проходил в Москве...
В. Легойда
— Как вы интересно, деревня в Иваново, иранское кино... Где вы еще было?
А. Пичугин
— Там был важный фильм показан, мне кажется, что на эту тему, он называется «Нарисованная заводь». Его можно рекомендовать всем, кто пишет подобные комментарии. Там десятилетний мальчик, который живет в семье родителей, у них какое-то заболевание есть умственное и у папы, и у мамы. А мальчик совершенно здоров, он ходит в обычную школу, он очень любит своих родителей и очень их стыдится в то же время. Это трагедия их и его на протяжении полутора часов показаны очень явно и те выводы, к которым они приходят, обретая любовь в конце, это можно всем порекомендовать.
В. Легойда
— Поскольку мы про фильмы заговорили, я не был, к сожалению, на неделе иранского кино, но я посмотрел один фильм, про который я бы хотел очень рассказать нашим слушателям, поделиться. Тем более что он в широкий прокат, он вышел в прокат, но не совсем широкий, я бы хотел посоветовать этот фильм посмотреть. Это фильм «Зеленая карета», в котором главную роль сыграл замечательный актер Андрей Мерзликин. Это фильм, почему я его вспомнил, помимо того, что, на мой взгляд, это очень качественное российское кино, это фильм о семье, фильм об отношениях родителей и детей, даже отца и сына, в том числе, это фильм об отношениях супругов, об изменах. И у меня есть свое прочтение, видение концовки, какой она могла бы быть, может быть, не самое большое, что мне понравилось в этом фильме то, как они его закончили, но не хочу об этом говорить сейчас, поскольку в этом есть некая интрига, чтобы не предвосхищать. Но Андрей говорил, что всего 100 копий этого фильма и далеко не все смогут посмотреть. Хотя есть какая-то реклама, я видел и в специализированн
А. Пичугин
— Совсем недавно. Можно найти в Интернете расписание.
Л. Горская
— А, может, Андрей Мерзликин, который был в этой студии, к нам придет и расскажет.
В. Легойда
— С удовольствием.
Л. Горская
— Раз уж речь зашла о фильмах, я на тему взаимоотношений.
В. Легойда
— Давайте об интересном поговорим...
Л. Горская
— На тему отцов и детей еще порекомендовала греческий фильм «Пеликан», он 2011 года, там Эмир Кустурица в главной роли, кто не смотрел, тоже рекомендую посмотреть. И, конечно, фильм «Зеленая карета», который свежий...
А. Пичугин
— И «Нарисованная заводь» иранский. Напомним, что в гостях сегодня Владимир Легойда, председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО.
Л. Горская
— Снова в эфире программа «Светлый вечер».
Владимир Романович, раз мы заговорили о культуре, давайте, может быть, обсудим, точнее вы расскажите о круглом столе, который на этой неделе проходил в Красногорске в правительстве Московской области.
В. Легойда
— С удовольствием расскажу, потому что мне кажется, очень примечательное, важное событие. Речь идет о том, что по предложению администрации Московской области правительство Московской области, Синодальный информационный отдел и Патриарший совет по культуре организовали круглый стол с несколько намеренно вызывающе положительным названием «Церковь и искусство: миф о противостоянии и правда о сотрудничестве». Нам хотелось провести его. Не просто собраться, поспорить, это тоже важно и нужно, но мы хотели подискутировать, обсудить какие-то вопросы, но изначально, не буду скрывать, у нас были установки выхода на какой-то позитив, при том, что мы хотели обсудить, почему есть тот негатив, который есть, как он появляется, по поводу отношения Церкви, верующих людей, творческого сообщества, поговорить об этом, но выйти на какие-то практические и положительные моменты. Потому что есть понимание, что никто этого конфликта не хочет. И вообще, есть ли конфликт, об этом тоже спорили. И там, на мой взгляд, был замечательный состав, помимо темы. Был Эдуард Бояков, который бывал гостем в вашей студии, основатель «Золотой маски». Кстати сказать, когда была выставка в Манеже «Православная Русь», она была на верхнем этаже, а внизу, дополняя, проходила выставка реалистического искусства, одним из организаторов которой был как раз Бояков. Была Илзе Лиепе и Андрес Лиепе, был Игорь Угольников, который рассказывал не только о своих, на мой взгляд, замечательных фильмах «Брестская крепость» и «Батальон», но и о новых творческих планах, это весьма было интересно, были представители Церкви, Патриаршего совета по культуре, епархии, московской и областной, ваш покорный слуга был одним из модераторов вместе с Нармин Ширалиевой, которая тоже была гостем в вашей студии. И мы почти три часа там общались и как-то очень не хотелось расходиться. У всех какие-то графики, планы, но, вы знаете, сложно было все это закончить, вошли мы в фазу ремонта, который, как известно, невозможно закончить только прекратить. Мы прекратили. Были и острые столкновения, пытались найти рецепты. Вот, скажем, Бояков говорил о том, что когда возникают какие-то вещи, связанные в первую очередь с проявлениями актуального искусства, акционизмом, перфомансом и так далее. То все-таки нужно иметь возможность этого не замечать. С его точки зрения, если я правильно его услышал, но вот он считает, что нужно не замечать, с одной стороны. С другой стороны, он говорил, что любой художник изначально находится в ситуации такой... Художника обидеть всякий может, это же не на пустом месте эта фраза родилась, это действительно. Врачам не должны экспериментирова
А. Пичугин
— Вы говорите о том, что-то кто-то в полном восторге от современного искусства или наоборот, это все равно, что сказать, кто-то в полном восторге от современных продуктов.
В. Легойда
— Там говорилось про того же современного художника Кулика, о котором замечательно сказала Соловьева, что он отлаял уже, а то, чем он сейчас занимается, это принципиально иные творческие поиски, и её другие специалисты, которые присутствовали, поддержали и говорили о том, что это, конечно, некое пространство для творческого диалога. Даже из того, что вам я сейчас пересказал, с чем-то я могу согласиться, с чем-то — нет, потому что мне кажется, что в современном мире, особенно находясь в позиции, в которой я нахожусь, очень сложно выбирать, даже в редких ситуациях ситуацию полного молчания. Потому что тебя сразу начнут либо обвинять, либо спрашивать: «А почему вы молчите? Что вы думаете по этому поводу». Я часто сам говорю, что отсутствие комментария, это тоже комментарий. Но многие современные люди этим не удовлетворяются. И потом есть разные ситуации, я думаю, что, условно говоря, конкретный христианин может выбрать для себя и, может быть, в каких-то случаях это было бы самое правильное выбрать реакцию нереагирования. Илзе, кстати, Лиепа об этом говорила, что в случае с «Тангейзером» она очень переживала и пыталась понять, как на это надо реагировать, но понятно, что в ситуации с тем же «Тангейзером», когда она вышла, как принято говорить, на федеральный уровень, как мы могли ничего не говорить на эту тему. Это невозможно было бы.
Л. Горская
— А с другой стороны, если люди реагируют, им же не запретишь реагировать.
В. Легойда
— Это тоже верно. Может быть, даже по моему пересказу понятно, что это был разговор совершенно не протокольное, не «галочное» мероприятие, для галочки провели, оно было действительно очень содержательным, притом, что там были разные точки зрения... Эдуард Бояков сказал, что очень важно, чтобы такие разговоры проходили чаще и на разных площадках. Потому что все равно площадка задает формат, мы были в доброжелательной обстановке, безусловно, но мы были на территории правительства. Можно такие встречи провести на площадке Церкви, можно провести у художников, у кого-то из представителей искусства. И мы, кстати, договорились, мы смеялись, что мы декабрь весь себе расписали на этой встрече. Потому что каждый стал говорить, что у него в ближайшее время предполагается и всех туда приглашал присутствовавших
А. Пичугин
— Так они всегда там проходили.
В. Легойда
— Выставки, которые всегда проходили в Манеже, вот теперь с конца декабря, они в качестве постоянной экспозиции, те, что уже были, они будут в одном из павильонов ВДНХ. Опять же всех уважаемых слушателей приглашаю туда, мы ближе к делу скажем о точно дате и когда это будет открыто. А Эдуард Бояков говорил о своем новом проекте «Культ про свет». И он сказал, что они это в три слова пишут. И тоже о новом пространстве творческого эксперимента, тоже всех приглашал. Это тоже декабрь, если не ошибаюсь, можно посмотреть подробнее в сети.
Л. Горская
— А какие еще у вас были острые точки дискуссии, кроме того, как реагировать на вызовы, эпатаж?
В. Легойда
— Там, может быть... Природа искусства, ответственность художника, на что она простирается, насколько художник себя должен, может, не может, не должен себя ограничивать. Обычные, с одной стороны, с другой стороны, вечные сюжеты. Непростая тема актуального искусства, понятно, что эксперимент, понятно, что много можно привести исторических примеров, когда что-то не принималось современниками, а потом записывалось в шедевры. Но я, кстати, об этом говорил, но я сказал, что, конечно, такие примеры были, но намного больше таких примеров, когда то, что не принималось, не осталось в памяти. Поэтому, почему классика, почему мы апеллируем к классике, потому что классика — это то, что прошло испытание временем. Века прошли, а люди смотрят, смотрят, читают, слушают. Другое дело, что мне на это возражали и говорили, что все равно, когда мы говорим о детях — да, тут очень сложно. Хотя об этом говорили многие, на предмет того, что человек, не воспитанный в классическом репертуаре, он даже эти авторские прочтения, а как он их может прочитать. Это же невозможно. Если человек не знает «Евгения Онегина», это Бергман, по-моему, говорил, что ему кто-то предлагал перевести действие в морг. Но, наверное, в каком-то смелом воображении это возможно, не очень понятно зачем и почему, но понятно, что если мы не говорим о современном или актуальном, как говорят, режиссерская опера, ни о вообще режиссерской опере, а об режиссерской опере, которая, в первую очередь, так происходит, которая эксплуатирует классический сюжет. Но понятно, что человеку нельзя в первый раз идти на это режиссерское прочтение, он должен понимать, что эта опера представляла из себя изначально.
А. Пичугин
— Ну понятно, что он не поймет, как отличается.
В. Легойда
— Понятно, что это самостоятельное художественное произведение не нужно людей заставлять прочитать «Трех мушкетеров», замечательное произведение, прежде чем показать ему также замечательный фильм советский «Д`Артаньян и три мушкетера». Но, понятно, что если ты книгу читал, у тебя будет более объемное и другое восприятие.
А. Пичугин
— С прозаическими произведениями проще. А когда речь идет об опере, там начинаются сложности.
В. Легойда
— Согласен.
А. Пичугин
— Владимир Легойда, как всегда по пятницам, здесь на радио «Вера». И еще была одна из идей озвучена, это создание структуры, фестиваля или премии.
В. Легойда
— Говорили о том, что людей хорошо бы... это понятно... Станислав Ежевец говорил, что похвала художнику также важна, как канифоль смычку виртуоза, что-то в этом роде. Конечно, люди творческие, признание, в какой бы форме ни было оно выражено, это чрезвычайно важно для человека творческой профессии.
Л. Горская
— Потому что художник всегда сомневается.
В. Легойда
— Да. Иногда хорошо, чтобы он своими сомнениями всеми, по крайней мере, не делился с нами. Простите, на правах шутки. Была такая идея. А опыт, который есть у Московской области и епархии Московской областной — проведение культурных мероприятий, фестивалей, постановок на монастырских и примонастырских территориях. И говорили коллеги, присутствовавшие там, о западном опыте. Он там чрезвычайно смелый, может быть, не всегда оправданный, когда храмы задействуется. Речь не идет о просто концерте классической музыки, которые очень часто в храмах проходят по вечерам.
Л. Горская
— Можете зайти в костел и попасть на концерт.
В. Легойда
— Речь идет о более смелых формах...
А. Пичугин
— Это то, что все информагентства разместили с заголовком «В подмосковных монастырях будут показаны оперы».
В. Легойда
— Да. Я слышу невольную иронию, переходящую в сарказм в вашем вопросе... Но думаю, это по отношению к работе коллег... Потому что речь шла о том, что в одном из подмосковных монастырей была культурная программа, там была задействована примонастырская территория и какая-то была классическая постановка театральная. Даже, по-моему, оперное действие. Но, конечно, речь идет о поиске, подборке, простите, репертуара, понимания, как это должно быть выстроено сценически, где это и тому подобное. Потому что, конечно, заголовки, они, как всегда, лихие, может сложиться впечатление, что теперь в монастырях будут в основном оперы исполнять.
А. Пичугин
— Даже не в этом дело, просто, когда читаешь заголовок, может, он так интерпретирован, мы о заголовках говорили не раз, но создается впечатление. Монастырь... Ну, казалось бы, сколько об этом говорилось, что это место должно быть местом такого уединения, он не должен быть открыт для всех желающих.
В. Легойда
— Тут я немного поспорил бы с вами в каком смысле. Во-первых, вы как историк прекрасно знаете, что люди, уходившие в монастыри, действительно пытались уйти от мира. Но по факту, что мы имеем, особенно в Западной Европе, но не только в Западной, это ведь монастыри, которые... я сейчас имею в виду не пустынножителей эпохи начала монашества, а, прежде всего, начало западного монашества, да и не только западноевропейск
Л. Горская
— Владимир Романович, раз уж речь зашла о заголовках, какой бы заголовок вы предпочли увидеть в статье или в новости о вашей встрече?
В. Легойда
— О круглом столе?
Л. Горская
— Да.
В. Легойда
— Вы меня застали врасплох. Я сейчас буду долго, витиевато выражаться, параллельно думать, какой заголовок. Но могу сказать, вы знаете, если говорить о СМИ, то издание, которое славится своими заголовками, которое на сегодняшний день держит пальму первенства — это газета «Коммерсант». Но вы же знаете прекрасно, что в «Коммерсанте» заголовки пишут не авторы статей, я не знаю, предлагают они их или нет, а специальные люди, которые занимаются только заголовками, и поэтому в «Коммерсанте» хорошие, как правило, интересные заголовки. Вы знаете, я ведь не сказал, что я против заголовка, который Алексей озвучил, я имел в виду, что он не вполне отражает реальность. Хотя я не могу сказать, что он плохой. Это один из вариантов, вполне возможных, может быть, какой-то вариант, связанный с названием нашего круглого стола можно было бы обыграть — мифы и реальность, что-нибудь такое... Культ про свет...
Л. Горская
— Это же уже занято.
В. Легойда
— Почему занято? Вынести в заголовок. В три слова.
Л. Горская
— Культ про свят...
В. Легойда
— Да, но это уже для «Коммерсанта», уже на грани.
А. Пичугин
— И последняя тема, о которой бы мы сегодня поговорили. Ушел из жизни Эльдар Александрович Рязанов на этой неделе. Мы уже, у нас были в гостях разные люди, которые были с ним знакомы. Но это такая величина во второй половине XX века, в нашем кинематографе, но, наверное, и не только в нашем, что не можем не спросить. Для вас его фильмы, наверное, с детства играют какую-то роль.
В. Легойда
— Я совершенно не буду исключением, вообще, не знаю, насколько тут есть исключения из общего правила, это тот самый случай, когда правило закономерно и понятно, и приятно, если угодно. Понятно, что это великий мастер, человек, который... Есть люди в искусстве, которые формируют некое пространство смыслов, вопросов. Я человек все-таки больше книжной культуры, хотя очень много смотрю фильмов, совсем простых в качестве отдохновения, так скажем. Но Достоевский и Толстой — это люди, которые формировали сознание через вопросы, то, что экзистенциалисты называли проклятыми вопросами. И в кино такие, безусловно, есть. А есть люди, создающие настроения.
А. Пичугин
— Вот Рязанов как раз создавал настроение.
В. Легойда
— Да. Это примитивно, конечно, сводить все к этому, потому что там есть и вопросы, все, что угодно. Но это в моем понимании, вы же меня об этом спросили. Для меня это режиссер фильма, который создает настроение. Оно такое, очень длительное послевкусие, которое ты всегда вспоминаешь. Достаточно увидеть название фильма, название фильма тебе мгновенно создает настроение. И это очень сильное такое чувство. Настроение всем — актерской игрой, режиссерской работой, музыкой, стихами, за которые мы ему благодарны, которые мы узнали, благодаря его фильмам.
А. Пичугин
— И как выяснилось, он вообще писал стихи сам.
В. Легойда
— Да. Один из моих, например, любимых фильмов — это «Гараж». Его многие обсуждают. Даже кто-то опять же в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) видел, простите, изощряется в жанре ретро-рецензий, когда пишется рецензия на давно вышедшие фильмы. И «Гаражу» там тоже досталось. Остроумно достаточно, я не знаю, видели ли вы, не глупые, не пустые рецензии. Но для меня это ничего не меняет — это один из лучших фильмов. Он же такой проблематизирова
А. Пичугин
— Люди, которые занимались, зачем-то снимали продолжения или переснимали эти фильмы, они, наверное, ориентировались на рейтинги и на зрительскую любовь. Наверное, у Рязанова было большинство фильмов или доснято, или переснято, что с «Карнавальной ночью» зачем-то было сделано, «Служебный роман» и «Ирония судьбы».
В. Легойда
— Он даже участвовал же, по-моему.
А. Пичугин
— Он камео в «Карнавальной ночи».
В. Легойда
— Нет, не только камео, по-моему, там участие то ли на уровне сценария...
А. Пичугин
— Это, по-моему, все в «Карнавальной ночи». Потому что его собственных фильмов довольно давно не выходило. К сожалению, уже, да.
В. Легойда
— Да.
А. Пичугин
— Ну что ж, спасибо большое. Напомню слушателям, что в гостях у нас был Владимир Легойда, главный редактор журнала «Фома», председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, профессор МГИМО.
Л. Горская
— Для вас работали Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— Лиза Горская.
Л. Горская
— Всего доброго.
В. Легойда
— До свидания.
Послание к Евреям святого апостола Павла
ПоделитьсяЕвр., 322 зач., IX, 24-28.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Христианская традиция существует уже около двух тысяч лет. Для её изучения созданы целые институты. Как же простому человеку, который хочет жить в согласии с правилами Православной веры, не потеряться в этом объёме информации? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 9-й главы послания апостола Павла к евреям, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 9.
24 Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью;
26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
27 И как человекам положено однажды умереть, а потом суд,
28 так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
В только что прозвучавшем отрывке апостол Павел сравнивает Иисуса Христа с ветхозаветным первосвященником. Однако служение Спасителя качественно отличается от того, что делает при помощи религиозного ритуала человек. Если священник входит для совершения жертвоприношения в рукотворный храм, то Спаситель, по слову апостола Павла, вошёл в самое небо. То есть совершённые Христом действия имели мгновенный отклик от Бога-Отца. Хотя были совершены вне храмовой постройки. Всё, что сделал Господь, происходило в присутствии Небесного Родителя, с Которым у Иисуса Христа была теснейшая связь. Если священник приносил в жертву кровь животных, то Спаситель окропил жертвенник собственной кровью. Наконец, если священник по закону Моисееву был вынужден совершать жертвенный обряд каждый год, то жертва, принесённая Христом, совершилась один раз. И этого было достаточно, чтобы искупить грехи всех людей, которые когда-либо жили и будут жить на этом свете. На Голгофе Спаситель вновь открыл человеку путь к Богу. Открыл его раз и навсегда. Теперь дело только за нами. Мы призваны принять этот дар, чтобы благодать спасения и любви Божией поселилась в нашем сердце.
Весь вопрос — как это сделать? Казалось бы, ничего проще: вступи в церковную общину, посещай богослужения, принимай участие в таинствах Церкви, молись, держи пост, одним словом, соблюдай церковный устав, не отступай от благочестивых обычаев. Однако бывает, что даже самое дотошное исполнение этих очевидных предписаний, которые освящены временем и авторитетом православной традиции, не даёт сердцу удовлетворения. Будто что-то важное, чем обладали святые, ускользает от нас. Будто в общей картине нашей религиозной жизни постоянно не хватает какого-то важного пазла. Всё делаю, а покой на сердце не приходит. И бывает даже так, что традиция благочестия ложится на меня тяжким грузом, а порой и невыносимым бременем. Что же это за недостающая деталь?
Приглядимся к образу Спасителя. Он не просто Небесный Первосвященник, для Которого существует мир и Который правит Вселенной. Он вместе с этим и смиренный служитель, Который существует для мира и является нашим Вечным Слугой. Нам кажется это странным, парадоксальным. Но в этом-то и беда. Ведь это означает, что у нас просто нет опыта подобного служения. Если мы служим, то или по необходимости, словно тянем лямку, или преследуя свои собственные цели и увлечённые собственными идеями. Евангелие же говорит нам, что дар спасения усваивает тот, кто всю свою жизнь организует так, чтобы служить Богу и людям. Бескорыстно. Во всех своих делах. В любых ситуациях. На ежедневной основе. Это и есть та самая недостающая деталь. Именно сознательное и бескомпромиссное служение — тот ключ, который запускает весь сложный, формировавшийся столетиями комплекс, который мы именуем церковная традиция. Для того, кто служит, она оживает. Она становится лёгкой и прозрачной. Всё в ней оказывается на своём месте. Не важно, кто я и какой у меня опыт, она очень органично усваивается моим умом, моими чувствами и моими сердцем. Во мне словно открывается источник благодати. И душа обретает долгожданные мир и покой.
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения»
Поделиться
Апостол Иоанн Богослов дожил до ста лет. И когда у него уже не было сил посещать церковь и церковные собрания, его приносили туда на руках ученики. От старости апостол не мог много говорить и проповедовать. Все другие апостолы к тому времени уже погибли от руки гонителей. И только Иоанн Богослов ещё был жив. На него смотрели и слушали с особым вниманием. Апостол только повторял: «Детки, любите друг друга». И когда у него спрашивали: «Почему ты часто это повторяешь»? Иоанн Богослов отвечал:
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения».
Все выпуски программы Слова Святых
Прийти утром первым в храм или как православные болгары просят Бога о помощи?
Поделиться
Фото: Alexandr Bormotin / Unsplash
Русская Православная Церковь до сих пор находится в стадии восстановления после крайне непростых для нее семидесяти лет коммунистической власти в нашей стране. Схожая по сложности история имеется у Болгарской Православной Церкви. В Болгарии, хоть и не было столь жестоких гонений за веру, как в Советском Союзе, но и здесь последствия антирелигиозной пропаганды до сих пор видны.
Выражаются они, эти последствия, в том, что на современном этапе многие болгары, считая себя православными, тем не менее, по большей части являются людьми нецерковными. Они редко посещают богослужение, еще реже участвуют в церковных таинствах. Даже на богослужениях главы Церкви, Патриарха Болгарского, молящихся крайне немного.
Чаще всего, приход того или иного жителя Болгарии в храм обусловлен какими-то несчастьями, неприятностями, которые с ним приключились. Случилось подобное событие — человек идет просить Бога о помощи. В общем-то, картина привычная и для нашей страны. Но — в Болгарии на протяжении столетий существует обычай, который местные православные христиане стремятся исполнить, если хотят, как они верят, чтобы молитва их была Небом услышана.
Обычай этот состоит в том, что желающий получить от Бога помощи православный болгарин берет на себя обет — в течение какого-то времени исполнять обязанности церковного сторожа. Не в полной мере. Человек обещает приходить в храм раньше всех и отпирать церковные двери.
Данному человеку вручаются ключи от церкви. И он в течение нескольких дней рано утром отпирает храмовые двери, зажигает лампадки, свечи. Делает все необходимое, чтобы подготовить церковь к началу утреннего богослужения. Отпирая двери, зажигая лампады и свечи, взявший на себя обет человек в это время молится Богу и просит Его помочь в решении волнующего вопроса.
Естественно, что подобный обет может исполнять человек, священнику знакомый. Бывали случаи, что данной традицией пользовались люди бессовестные, которые под предлогом благочестия просто обворовывали тот или иной храм, получив от него ключи.
Кто-то может спросить — а что такого трудного в том, чтобы прийти в храм раньше других? В чем подвиг? Отвечать на этот вопрос нужно, зная особенности болгарского менталитета. Современные болгары, как и многие южане, люди неторопливые, живущие по принципу «один день — одно дело». Для них это действительно труд — понудить себя встать с утра пораньше и прийти в храм.
Здесь еще нужно учесть и такую вещь. Каким бы маленьким ни был труд, если он совершен во имя Бога, никогда он без ответа не останется. Господь потрудившегося ради Него человека без своей помощи не оставит.
Все выпуски программы Вселенная православия
