Светлый вечер с Петром Мамоновым (эфир от 28.04.2015)

В нашей студии талантливый, творческий человек – музыкант, актёр Пётр Мамонов. Но речь в программе пойдёт не столько о творчестве, сколько о вере, любви и смысле жизни. Наш гость расскажет о своей встрече с Богом и о том, как изменилась его жизнь после прихода к вере.

Ведущий: Алексей Пичугин

А. Пичугин

— Добрый, светлый вечер! Меня зовут Алексей Пичугин. И здесь, в этой студии, в студии радио «Вера» мы приветствуем Петра Мамонова. Пётр Николаевич, здравствуйте!

П. Мамонов

— Здравствуйте, дорогие друзья!

Наше досье:

Пётр Мамонов. Родился в Москве в 1951 году. Ещё в школе вместе со сверстниками собрал дворовый ансамбль «Экспресс», где сам играл на ударных, а иногда на бас-гитаре и клавишах. Коллектив выступал на школьных вечерах и домашних концертах, однако серьёзные занятия музыкой начались для Петра только в 80-е. Тогда же он создаёт группу «Звуки Му», которая постепенно приобретает известность. В 90-х годах Мамонов всё больше участвует в театральных постановках и снимает кино. Широко известными стали его работы в фильмах «Остров» и «Царь» Павла Лунгина. Начиная с 2008 года, издаёт сборники своих поэтических афоризмов «Закорючки» — короткие изречения о вере. В настоящее время Пётр Николаевич собирает новый состав музыкальной группы, которая будет называться «Совершенно новые Звуки Му».

А. Пичугин

— Пётр Николаевич, вы как-то можете определить своё нынешнее творчество? Это вот какая проповедь, может быть, юродство, арт-рок, джаз? Вот зачем вы сейчас продолжаете выходить на сцену?

П. Мамонов

— Я спрашивал как-то... Мы с отцом Дмитрием Смирновым дружим, потому что мы там родились в одном месте и мы одних лет, в Москве мы все живём. Я у него спрашиваю как-то раз: «А вот отец Димитрий, как вы думаете, я кто? Поэт, переводчик, актёр, писатель, общественный деятель?»

А. Пичугин

— Размытое понятие.

П. Мамонов

— Он говорит: «Вы — Мамонов Пётр Николаевич!». — Я говорю: «Всё понял!». Поэтому я вот такой. Ведь среди молодых людей часто идут разговоры о том, а вот что сейчас модно, а вот что сейчас в теме, что сейчас продвинуто, что сейчас вообще. Я, когда с ними общаюсь, всё время им говорю, советую, что «мода — это ты!» Каждый из нас удивительный, каждый из нас целая планета, целый космос. И вот мы и есть смысл этого мира. Ведь мы забываем такую вещь, что всё вокруг создано для нас — вот весь этот удивительный мир, всё что мы... Как помните, в каноне об единоумершем есть такие слова удивительные к Господу обращённые: «Если тень Твоя так прекрасна, каков же Ты Сам?». Вот этот мир — тень Бога, Его создание, он сделан для нас, для каждого из нас. И душа, одна единственная — ваша, моя, Иван Иваныча, Васьки — она дороже всей вселенной для Бога, дороже всей вселенной. Как Макарий Египетский писал: «Ни на земле, ни в воздухе, ни где-либо ещё не встречал я ничего прекраснее, чем душа человеческая». Вот как оказывается! И вот на этот слепок, на это зеркало давайте взглянем мы сами, в первую очередь я: кто мы, что мы есть такие? Где у нас грязно, а где у нас чисто, а где у нас хорошо, а где у нас красиво — это тоже важно сейчас. Вот я слушаю канал «Союз» и всякие православные вещания, наставления к Великому посту: все в один голос говорят, что надо грех свой чистить, душу, грехи увидеть. Да, конечно, кто спорит? Но забывают как-то о том, что нам надо встать перед зеркалом, я имею в виду зеркало внутреннее, духовное, и увидеть: а в чём же я хорош, а в чём же я чистый, в чём я святой?

А. Пичугин

— А это можно увидеть на самом деле?

П. Мамонов

— Как апостол Павел говорит: «Вы свои Богу. Вы — царственное священство!». Вот наши планки какие!

А. Пичугин

— Но можно в себе видеть что-то хорошее?

П. Мамонов

— А как же? Нужно! В каждом из нас надо каждому из нас увидеть не только плохое, хотя свои грехи надо видеть как песок морской, как говорили древние — это да, ясно, — но и увидеть, в чём я хорош, и вот это увеличивать. Понимаете, когда человек на кайфе сидит и бросает — будь то наркотики или алкоголь или что-то — дело серьёзное, — как же ему быть? Терпёж, он не спасает. Пустое место будет обязательно заполнено кем? Вспомним Писание: «семь злейших придут, и если дом найдут убранным, чистым, выметенным, поселятся там», — а убранный, чистый и выметенный дом это вот когда мы терпим и ничем не заполняем. Заполнять надо Господом, заполнять надо увеличением хорошего в себе.

А. Пичугин

— Если отвлечься от таких общих слов...

П. Мамонов

— Это не общие!

А. Пичугин

— А чем конкретно может в современном мире, в нашем обществе заполнить человек вот эту пустоту?

П. Мамонов

— Откуда я знаю?

А. Пичугин

— А вы чем заполняете?

П. Мамонов

— Вот, это уже ближе к делу! Я всю жизнь бегал по этому городу сломя голову. С детских лет я как начал, так и в лет сорок пять я только остановился, притормозил слегка. Всякое было, то, сё, но что касается работы, дела, вот этого служения, у меня как-то всегда это было всё равно на первом месте. В любом состоянии я всё оставлял и делал работу. Вот это я в себе люблю: что я ответственно отношусь к своей работе — я не могу спать, я буду ночами, если мне что-то там в музыке моей... Сейчас вот я делаю радиопередачу на «Эхо Москвы» под названием «Золотая полка» — всё, что у меня на моей золотой полке стоит, всё, что я люблю, всё я слушателям и сообщаю. На сцене то же самое — я рассказываю о себе, о жизни вот этого индивидуума. И если это огранено всё присущим мне талантом... со свойственным...

А. Пичугин

— Вы говорили, что вы всю жизнь занимались, и до сорока пяти лет, the best.

П. Мамонов

— … со свойственным мне бесстыдством ставлю в пример себя. Я всю жизнь занимался... Вот многие из уважаемых мною, любимых людей к рок-музыке относятся отрицательно, ругают её. Но дело в том, что они просто не знают что это такое — сплошь и рядом. Это не бум-бум-бум — вот что несётся из автомобилей, вот это: бум-бум-бум.

А. Пичугин

— Но она очень разная бывает — рок-музыка.

П. Мамонов

— Ну и что, что разная? Ножом можно убить, а можно отрезать хлеб.

А. Пичугин

— Конечно, безусловно.

П. Мамонов

— Поэтому настоящий рок-н-ролл и рок-музыка, подлинная — это всегда очень исповедальное искусство и крайняя степень искренности. Вот я был этим занят всегда. Я жил, потом приходил кто-то другой во мне, на эту жизнь глядел, и писались или стихи, или музыка, или спектакли, или книжки вот я такие пишу — кто знает — называется «Закорючки»: как меня там корячило, что в моей памяти остаётся, оседает. Ну, и конечно, в сорок пять лет мне открылся Господь, и жизнь моя стала меняться — не в смысле того, что я стал становиться лучше сразу, а в смысле мотивации приоритетов. Я увидел Свет, и всё сразу у меня слилось, всё у меня как-то огранилось в смысл. Знаете, как вот утром встаёшь, а на кухне на пустом столе лежит яйцо, вот к нему, как говорят молодые люди, «никакой предъявы нет», к яйцу! Оно лежит — вот это мне открылось.10.15

А. Пичугин

— А можно ли сказать, что весь тот багаж, который вы собирали до сорока пяти лет, вся та музыка, литература...

П. Мамонов

— В основном я расточал.

А. Пичугин

— Нет, вы его принесли к моменту своего, ну, скажем так, каким-то высоким словом назовём, своего призвания — в сорок пять лет пришли к вере, — и вот тогда весь этот багаж грандиозный: рок-музыка, литература, — оно, наконец, обрело некий смысл, вот, в вашем восприятии.

П. Мамонов

— Разговор не столько обо мне, а о том, как быть. Ведь вопросы стоят единственные, на самом деле: что будем делать в четверг, если умрём в среду? Вот и всё. Поэтому — зачем мы живём? Зачем мы здесь вот с вами сейчас сидим, зачем мы едем на этом автомобиле, зачем мы включили это радио «Вера», зачем мы его включили? Зачем? Мотив. Богу не нужен от нас поступок — Он может щёлкнуть и будет «Мерседес», — не в этом дело. Дело в мотиве — зачем я живу, зачем я иду на эту работу, зачем я отдал внука в эту школу? Вот если начнём себя спрашивать каждый раз: зачем? Поэтому можно читать, родиться в хорошей семье, увлекаться музыкой, высокой музыкой, рок-музыкой, любить Пастернака, Пушкина, Ахмадулину, быть удивительным культурным человеком и пролетать мимо.

А. Пичугин

— Можно.

П. Мамонов

— В лесу стоит дерево прекрасное — сосна — ветки зелёные, пахнет, всем пользу приносит, но она Царства Божия не наследует, к сожалению. Так и любой хороший, благородный, воспитаннейший, добрейший человек пролетает мимо. Вот это очень тонкий вопрос. То есть если мы живём и дышим, и действуем ради Бога, тогда — да. Знаменитый случай, помните, как Серафим Саровский пришёл в один монастырь к монахам и там у них жил дней десять, они его потом спрашивают: «Отец, а кто у нас тут спасается?» Он говорит: «Повар». А повар был очень такой заскорузлый мужичонка, такой вечно недовольный, ворчливый, всё время готовил плохо, всё у него подгорало. Они говорят: «Как? Что такое?». Он говорит: «Если б вы знали, чего он хочет! Он вас всех, вообще, убить хочет. Но он терпит и не делает этого!». Вот, вот что такое спасение — это зазор между тем, что мы есть и тем, чем мы могли бы быть без Бога. Если в нас есть вот это движение... Спасение — это не результат, это процесс. Если этот зазор мы имеем, мы двигаемся. Подвижник — это от слова «двигаться». Вот и всё, вот в чём дело. Поэтому, есть, конечно, много вещей, способствующих этому. Я родился в хорошей семье, в первую очередь, в чём хорошей — мама с папой любили друг друга, по-настоящему любили. Даже, когда мне было уже лет пятнадцать-шестнадцать, они говорили мне подчас: «Петя, иди, переночуй к товарищам, мы хотим с папой сегодня остаться одни». Вот так они до старости лет друг друга любили. И я увидел, как это может быть. И теперь, когда я в собственной семье от этого отступаю, я знаю, что я ем руками. Но меня научили держать нож и вилку.

А. Пичугин

— Сегодня этот светлый вечер вместе с нами проводит Пётр Мамонов. Пётр Николаевич, но вот мне, конечно, очень интересно узнать ответ на вопрос «зачем?». Вы такую планку задали в первой части — зачем, зачем? Вот ответ на вопрос «зачем?», он универсален? Нет, он явно не универсален.

П. Мамонов

— Он универсален.

А. Пичугин

— То есть вы считаете, что каждое мгновение жизни, каждый день надо давать себе ответ на этот вопрос?

П. Мамонов

— Делится всё на два компонента: стратегия и тактика. Вот стратегия — это зачем я живу? Живу для того, чтобы умереть и жить по смерти. То есть вся эта жизнь должна уходить на подготовку к Вечности, потому что ничего, никакого другого серьёзного мотива в этой жизни нет. Детям. Ни одна династия дальше внуков или, в крайнем случае, правнуков — ни Рокфеллеры, ни Морганы, никто не распространился.

А. Пичугин

— Монархические династии до сих пор — тысячелетние истории.

П. Мамонов

— Ну и что? Я имею в виду денежки.

А. Пичугин

— А, денежки, конечно!

П. Мамонов

— «Зачем ты это делаешь?» — «Я, — говорит, — детям!». Это не ответ.

А. Пичугин

— Может быть, правда, детям? Это может быть целью, а может не быть.

П. Мамонов

— Ну, а сын — наркоман, и он всё спустит на героин.

А. Пичугин

— Но ты любишь сына, знаешь, что он спустит на героин, и всё равно даёшь ему. Это ложная цель?

П. Мамонов

— Это значит не любишь. Люблю — значит наказываю! Наказываю от слова «наказ». Мы забываем, что в нашем языке всё есть. Если отец сына не наказывает — он его не любит, он равнодушен к нему: пусть он делает что хочет, только бы не трогали меня. В первую очередь вот я так сплошь и рядом поступаю: забочусь о собственном покое — себялюбие. А если я люблю его, я слежу за каждым его шагом, особенно с девяти до двенадцати лет, в этот самый страшный возраст, и наказываю его. Как наказываю — зависит конкретно, во-первых, в каждом конкретном случае, потом, от каждого конкретного ребёнка: одного надо к батарее привязывать, а другого гладить и говорить какой он хороший. Это самое сложное дело и одно из самых высоких наших... пожалуй, самое высокое предназначение наше — образование будущего человека. Если речь обо мне, я пробегал мимо очень много лет.

А. Пичугин

— Но у вас есть внуки.

П. Мамонов

— Внуки — это уже не то.

А. Пичугин

— Они взрослые?

П. Мамонов

— Я уже над ними не властен, я уже не могу его шлёпнуть, я уже не могу его в угол поставить — это не моё. Я уже не имею права. Роди и ставь в угол! Вот так.

А. Пичугин

— А вы никогда не ставили в угол, не наказывали?

П. Мамонов

— Наказывал, конечно! Потому что я своих детей любил, но очень много пробегал я мимо.

А. Пичугин

— Наверное, так любой человек, который занимается постоянным самоанализом, может про себя сказать?

П. Мамонов

— Давайте, чтобы люди, которые нас слушают, что-то услышали. Итак, мы определились, что у нас вопрос «зачем?» хотелось бы ставить перед каждым нашим действием, поступком, даже в любом выборе: чай или кофе. И, второе, что наша главная задача на этой земле — наши дети, воспитать их в нашей вере христианской, чтобы в будущей жизни они были вместе с нами, тогда они будут вместе с нами.

А. Пичугин

— А где уверенность того, что мы там будем?

П. Мамонов

— А уверенности нет! Как я сказал уже ранее, спасение — это не результат, это процесс. Но надо вопрос на засыпку, любимый вопрос Алексея Ильича Осипова: «Кто первый попал в рай?». Разбойник, который распят на кресте рядом с Господом, бандит, у которого руки по локоть в крови. Вот он первый попал в рай. Он ни одной молитвы не прочитал, он был некрещёный, он никогда в храм не ходил, ни одной свечки не поставил, никакого доброго дела не сделал. Что же с ним произошло? За эти три часа изменилась его душа, настолько, что она стала способна войти в Царство Божие. Царство Божие нельзя заслужить, ему можно только соответствовать. Вот это надо нам твёрдо всем запомнить — что надо соответствовать. Чему же соответствовать, где же эти критерии? Христоподражательная жизнь — Господь наш Иисус Христос прожил эту жизнь затем, чтобы мы учились на живом примере. И вот если встают эти вопросы «зачем?», то я, грешный, сидящий здесь такой... как у Пушкина есть, после встречи Онегина с Татьяной он пишет: «Так проповедовал Евгений». Так вот я тут сижу, проповедаю. Понимаете, вот и всё, что Богу надо — качество наших душ. Если мы перед каждым поступком будем у себя спрашивать: «А как бы поступил Христос?» — ни больше, ни меньше, не ангел, не Серафим Саровский — Христос!

А. Пичугин

— Ставят высокую планку не мама с папой, не мой лучший друг, а Христос!

П. Мамонов

— Христос. Как бы поступил Христос? Вы знаете, всё становится тут же понятно! Тут же прямо.

А. Пичугин

— Тут же падает забор такой, знаете.

П. Мамонов

— Тут же прямо! Потом, ещё очень важная вещь из вопроса тактики: что не только зло заразительно, но и добро тоже, оказывается. Еду по Бульварному кольцу, из переулка вылетает Джип, меня подрезать, я взял и его пропустил. Едем дальше. Смотрю, следующий переулок — перед ним стоит, мигает, он взял и пропустил. Вот так. Вот так в каждой мелочи, каждый час, каждую минуту, каждую секунду плодится доброе. И плодится злое. И поляна этой битвы — наши сердца. Ни какие-то где-то там, а моё, лично моё сердце — что сейчас мной владеет. Вот я сейчас здесь сижу с вами рядом, вот слушатели слушают. Вот чего я — выпендриться пришёл или что-то? Я пришёл поделиться тем, что вышло. Как святой Исаак Сирин, мой любимый, пишет: «Слово о деятельности — сокровищница надежды. Мудрость, неоправданная деятельностью — залог стыда». Т есть говорить можно только о том, что вышло у самого. Вот у меня спрашивают иногда: «Пётр Николаевич, а как бросить пить?» — ни больше, ни меньше. Я говорю: «Ты нашёл, у кого спрашивать!». Но, если серьёзно, никакой терпёж не помогает, надо заполнять другим. Чем? Богом, Господом, Святым Духом. Как же, где же эти источники? Четыре источника: чтение Писания, добрые дела во имя Бога, молитва и Святое Причащение. Вот если одного из этих четырёх компонентов нету — бесполезный номер. Человек сам не может ничего, если он мог бы сам, Господь бы на землю не приходил. Вот и всё. Я как бы обрисовал весь спектр.

А. Пичугин

— Ну, смотрите, в конце Великого поста мы вспоминали Марию Египетскую.

П. Мамонов

— Да.

А. Пичугин

— Она 47 лет спасалась в пустыне без всякого причастия, ходила, молилась...

П. Мамонов

— Как же? Зосима пришёл!

А. Пичугин

— Это в конце, это уже было в конце, когда она достигла такой высоты, что Зосима боялся к ней подойти!

П. Мамонов

— Не столь важна частота этого дела — Иуда тоже причастился.

А. Пичугин

— Тоже верно!

П. Мамонов

— Не в этом дело! Дело ведь... Давайте вспомним наш великий русский язык: «причастие».

А. Пичугин

— Быть причастным.

П. Мамонов

— Быть причастным! Что делалось там с Марией Египетской — не нашего ума дело, потому что там был такой подвиг, который нам не снился. Господь милостью Своею всё как бы закрыл, всё удовлетворил, всё там... она уже молилась на воздухе. Там уже другие дела, это не наш уровень, не надо нам... «И не любопытствовать о непостижимых вещах», — как нас учат старшие. Это нам не дано знать. Нам — вот наша жизнь, вот наш день: я встал утром. И вот опять: «Это не так, на работе не так, она не так, позвонили...» Вот, Господь нас не оставляет ни на минуту. Не оставляет чем? Скорбями, обстоятельствами нашей жизни. Скорби — это пластыри Бога, это — аппендицит надо резать. Иначе не пробьёшь ничем христиан этих наших, которые в храме стоят, сорок лет ходят в церковь и всё мимо.

А. Пичугин

— А не значит ли это, что мы таким образом осуждаем?

П. Мамонов

— Да мы видим это всё! Как «осуждаем»? Это, знаете, это уже...

А. Пичугин

— Но тогда получается: «А я всё-таки не такой! Они-то вот такие, а я не такой».

П. Мамонов

— Это как, знаете, у меня спрашивают: «А вы как, причисляете себя к интеллигенции?». Я говорю: «Ни в коем случае!». Это вот рефлексирующая интеллигенция, а человек прекрасно знает, когда его сердце кипит злобой по отношению к этому человеку или когда он видит неправильный поступок. Бабка в храме... дьякон идёт, кадит, бабушка на костылях. Какой-то зашёл молоденький в первый раз, на пути у дьякона встал. Она его так за руку в угол бортанула — он отлетел, какой там хоккей! Вот я о чём. И так далее. «А чего ты к пятидесятникам?» — Она говорит: «А там встретили, Библию дали, деньгами помогли, ласковое слово сказали». А у нас только гавкают. Но, как мой любимый отец Димитрий Смирнов говорит: «В булочной один раз обхамили, с тех пор хлеба не ем!»

А. Пичугин

— Спасибо! Друзья, напомню, что в гостях у радио «Вера» Пётр Николаевич Мамонов.

П. Мамонов

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Пётр Николаевич, вот как раз в перерыве вы вспомнили свою любимую музыку. Мне всегда было интересно — вы говорили, что молитесь за Элвиса Пресли, за Рэя Чарльза.

П. Мамонов

— Да, а почему бы нет?

А. Пичугин

— Вы постоянно переслушиваете пластинки, которые слушаете на протяжении нескольких уже десятилетий. А они вам что-то новое до сих пор дают?

П. Мамонов

— Да, конечно!

А. Пичугин

— А что?

П. Мамонов

— Вообще, музыка — самое таинственное из искусств, даже круче литературы. Потому что слух — это свойство мозга и там какие-то необъяснимые каналы восприятия. И ни кино, ни книгу — можно уже знать наизусть и уже скучно читать, — музыку можно слушать без конца: открываются всё новые и новые горизонты. Я не берусь тут объяснять, но я всю жизнь занят таким... Откуда возникла мысль передачи «Золотая полка»? За кинофильм «Царь» заплатили мне много денег.

А. Пичугин

— Лунгин.

П. Мамонов

— Да. Золотой наш Пал Семёныч говорит: «На тебе, строй дом!». Я исполнил это дело, построил огромный дом, у меня там огромная роскошная комната и я зарабатываю на сцене... Как это внук мой выражается: «Дедушка сплясал автомобиль».

А. Пичугин

— Запомнить надо, очень хорошее выражение!

П. Мамонов

— Поэтому денежки у меня пока есть. И я там накупил всяких ха-эндов, шнуров там дорогих, лежу, слушаю...

А. Пичугин

— Это, видимо, была старая-старая мечта?

П. Мамонов

— Лежу, слушаю. Знаете, стало стыдно, что я один. Такой у меня роскошный винил там — старый, оригинальный. Думаю: надо людям. И вот началась эта идея «Золотая полка» — я рассказываю об этих пластиночках, ставлю любимую музыку, рассказываю об этих героях. Ведь все люди, которые занимались этим делом искренне, и которые настоящие величины, вот из перечисленных вами уже: и Элвис, и Рэй Чарльз, и Бренда Ли, и Чак Берри, и Майлс Дэвис — все вот мои любимые главные имена, они все были кто? Они все были в первую очередь незащищённые люди. Как митрополит Антоний Сурожский говорил: «Что такое крест? Это незащищённость и риск». Вот это качество... как нам сказал Господь: «Не бойся, малое стадо!» Вот они все такие были, мои любимые, и их всех растоптали. По всем прошлись железными сапогами.

А. Пичугин

— Вы говорите, что их всех растоптали, они страдали. Но вот я пытаюсь вспомнить биографию Чака Берри, я не помню таких уж прям трагических моментов в его жизни.

П. Мамонов

— А потому что он был светлый очень человек. Вы послушайте его песни! И он из каждого случая своей жизни делал песню. И Чак Берри номер один вообще по всем делам, он вообще уникальнейшая личность. Ему 87 лет, он ещё живой.

А. Пичугин

— Дай Бог ему здоровья!

П. Мамонов

— Дай Бог! Он вышел в клубе «Арена» в люрексовской рубашечке, ничего не сыграл, чего-то поприкалывался — на ушах все.

А. Пичугин

— Но сыграл в итоге?

П. Мамонов

— Не сыграл ничего! Бум-бум-брям-дзям — всё мимо... всё. А чего ему? Он вышел, стоит — вот он Чак живой! Десять тысяч зрителей — «Арена». Знаете, на севере там?

А. Пичугин

— Да, конечно.

П. Мамонов

— Все на ушах. Вот так!

А. Пичугин

— Да, сходили на концерт.

П. Мамонов

— И он нам дал понять, что этот рок-н-ролл — игра такая, кукольное дело, цирк. Кто у нас самый великий клоун? Юрий Владимирович Никулин. Чего он делал? «Миша! Юра!» — с бревном вышли, на все времена! Как Юрия Владимировича хоронили: весь центр остановил движение, гроб передавали с рук на руки. Вот так хоронили клоуна. Вот так и эти все — клоуны, развлекатели, интертейменты вот эти все, если они искренние, настоящие, они всю жизнь свою, до кровиночки, отдают нам. Бренда Ли поёт всей собой — прямо из пяток. Всей собой, она вся наша, она вся нам. А мы? И мы такие тут ходим: «Да-да, а мы сейчас будем их обсуждать». Да нечего нам обсуждать их.

А. Пичугин

— Мы не будем их обсуждать, но всё равно, я очень хотел спросить: это люди всё равно той эпохи...

П. Мамонов

— Нет, они всегда одинаковы!

А. Пичугин

— Они всегда одинаковы, но я немного о другом: а сейчас есть молодые люди, молодые ребята, которые встанут с ними в один ряд?

П. Мамонов

— Вспомните апостолов! Господь им говорит: «Я иду, восходим в Иерусалим, сейчас меня распнут, убьют, оплюют, в третий день воскресну». Ему говорят: «Сейчас, обожди! А вот дашь нам — одному премьер-министром, а второму замом?» Вот. Говорит: «Берегитесь закваски фарисейской и саддукейской!». И что? И как они потом? Апостол Павел до Британии дошёл пешком! Ну-ка дойди из Иерусалима до Англии пешочком! Апостол Фома — в Индию! Филипп перемещался на сто вёрст. Вот — Дух Святой! Вот что может Господь! Поэтому делятся не на молодёжь, не на нынешнее, не на прежнее... Те, кто служат, те, кто пришёл в этот мир послужить — те Христовы. А кто пришёл взять — те мимо. Вот: «Я пришёл, чтобы не Мне послужили, а Сам пришёл послужить!». В кабинете каждого начальника хорошо бы ему, грешному повесить гравюрку такую: Христос опоясывается полотенчиком, взял таз и умывает ноги. Кому?

А. Пичугин

— Своим ученикам.

П. Мамонов

— Не своим ученикам, рыбакам простым — лимите, как бы мы сказали! Творец Вселенной!

А. Пичугин

— Ну, разве они не были Его учениками?

П. Мамонов

— Давайте прикинем дистанцию эту. Всё равно они такие ещё не были. Дух ещё не сошёл.

А. Пичугин

— Ещё не были, Дух не сходил.

П. Мамонов

— Ф-р-р-р — вот этого ещё не было. И вот что Он им сделал — Господь-Творец Вселенной. Дистанция необъяснимого размера, как Исаак Сирин наш пишет любимый: «место Его есть мрак». Не в том смысле, что тёмное, а в том смысле, что непознаваемое. Бог непознаваем. И через Слово, через Божественный Логос — через Иисуса Христа — мы можем прочитать Его слова, увидеть как Он жил. И в меру наших комариных сил этому следовать. Это ли не задача? Поэтому, молодые люди, которые осознано или нет, но живут так — они Христовы. И их полно в нашем городе. Просто наши очи замылены так, что мы не видим.

А. Пичугин

— А что нужно сделать, чтобы увидеть?

П. Мамонов

— Вынуть бревно из своего глаза, вот.

А. Пичугин

— То есть я могу их встретить на улице, могу их встретить в подъезде, на концерте, на остановке?

П. Мамонов

— Вынуть бревно из своего глаза! Вот мы коснулись тут осуждения, да? «Осуждение всегда бывает ошибочно», — говорит валаамский старец схиигумен Иоанн. Осуждение всегда бывает ошибочно, всегда! Вот и всё! Поэтому, как же быть? У нас есть Евангелие — «надо вынуть бревно из своего глаза». Тогда что? Тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата своего. Только тогда. Только тогда — Господни слова не предполагают «а может быть» — вот это всё. Только тогда. Поэтому, если мы начинаем бороться с собственным злом в себе, насколько мы очищаемся, настолько мы начинаем лучше видеть хорошее в других. Это очень момент такой тонкий — подобное соединяется с подобным. Если мы видим только злое, значит, мы таковы. Вот нам надо это взять на вооружение и день и ночь об этом помнить. Если я вижу, что «она не то опять», «как же так можно» — значит, я такой. Серафим Саровский всем говорил: «Здравствуй, радость моя!» Он что, прикалывался, врал? Он видел всех такими. Вот с этого мы начали, давайте, чтоб людям всё-таки было ясно: увидеть хорошее в себе и его возделывать. Мы пришли на даче на огород соседа, увидели какие у него помидоры, нам захотелось такие же вырастить у себя. Что мы делаем? Взрыхляем почву, сеем, ухаживаем, выдираем сорняки — каждую неделю! А не один раз выдрали и всё. Если мы оставили огород даже на год — он зарос бурьяном. Вот так приходится возделывать собственную душу, если возделывать. Или спишь, лежишь — мимо пролетаешь. Ну, как бы у меня уже мало времени осталось, я всё время думаю: «А вот это Богу угодно я делаю, хорошо Ему, приятно?» Вот я лёг, включил свои пластиночки — Чака Берри, всё... Как я это слушаю? Трясусь весь или думаю, как же Чака Берри создал Господь, создал эту гитару его, тоже из дерева — всё Он создал. И вот эти песни — это всё Божие, и как люди овеществили вот этот Божий замысел о себе, и как сейчас, через уже довольно большое время, я вот здесь, в деревне лежу, Петя, в меня это входит, и я с ними соединяюсь. И в чём мы объединяемся? В любви! Он любит меня, я люблю его. Божий замысел — любовь.

А. Пичугин

— Но это не универсальный инструмент! У вас Чак Берри, у кого-то Гумилёв, у кого-то Поленов.

П. Мамонов

— Какая разница, для этого... И более того я вам скажу: сто томов Святоотеческого наследия. Для чего же столько много отцов? А они все разные! Они подчас даже друг другу противоречат. Для того чтобы каждый выбрал своего. Так и тут. Все жанры хороши, если они только зачерпнуты из определённого источника. Вот я тут делал недавно передачу, думаю: «Пост, неохота такую бурную, весёлую музыку. Чего бы нам такое придумать?» И сделал передачу о русских поэтах — наших современниках: о Белле Ахмадулиной, о Пастернаке, о Вознесенском, об Анне Ахматовой. «Мелодия» записала много-много таких удивительных речевых пластинок. Вообще, это, пожалуй, единственная звукозаписывающая фирма, которая записала столько разговорных пластинок — и театральные всякие спектакли удивительные есть. И читает стихи Белла Ахатовна Ахмадулина. Как она читает! Это сплошная жертва, это сплошная любовь ко всему миру. Вот они все такие: они крошечные, маленькие, как птички. Элвис выскочил, как птенчик со своими этими песенками. И по нему прошлись, и он вот лежал в своём «Грейсленде» этом, подыхал — огромная туша эта. Вот так. Его друг был Джерри Ли Льюис, его арестовала полиция, когда он лез через забор с винтовкой, говорил: «Я эту падлу... или он бросит свою наркоту или я его убью сейчас!» Вот это дружба! Вот — это дружба. А не то, что: «Пойдём, ты хочешь? На! Колбасит, на полкубика тебе — дарю!» Нет, дружба это взять и сказать: «Не будем, давай вместе!» Вон у меня товарищи под Киевом девять лет ребята торчали на героине. Сами двое поставили в лесу палатки, сказали: «Всё, с этого момента не будем больше!» Теперь там реабилитационный центр — 400 человек всё время лечатся, они всё это держат вдвоём, они знают все дела. Вот можно жить, оказывается! Вы спросили о молодых людях — вот им слегка за тридцать. Вот они чего делают каждый Божий день!

А. Пичугин

— Им слегка за тридцать, а уже такой путь, такой бэкграунд.

П. Мамонов

— А уже такой путь! Но они с двадцати лет торчали. Вот так. Вот так можно жить! И такого много, у нас всё-таки Россия, а не Бельгия, хотя с большим уважением отношусь. У нас всё полито кровью мучеников, за их молитвы мы ездим на «Бентли», понимаете, за их молитвы. У нас всё полито кровью.

А. Пичугин

— Пётр Мамонов в гостях у радио «Вера». Напомню, что вы слушаете программу «Светлый вечер». Пётр Николаевич, конечно, в последней части программы хотелось бы с вами очень поговорить о кинематографе. Вышло несколько фильмов с вашим участием за последние годы. И вот есть ещё один фильм, который ожидает выхода, но никак не выйдет. Что это за лента?

П. Мамонов

— Эта лента называется «Иерей-сан» — немножко неуклюжее такое название. Это фильм... написал замечательный, любимый наш Иван Охлобыстин сценарий великолепный. Дал мне сценарий, там у меня маленькая роль такая. Я говорю: «Да! Да, Ванечка, я с тобой!» Блестящий сценарий, замечательный молодой режиссёр. Вот вы спрашиваете о нашей молодёжи. Я работаю в кино в основном с молодыми людьми.

А. Пичугин

— А кто режиссёр?

П. Мамонов

— И кинофабрика — это 100 человек группа. Что на «Шапито-шоу», что вот здесь. Режиссёр такой Егор Баранов — молодой режиссёр. Блестяще смонтировано, снято кино. Поверьте, я вредный старик, я Жана Габена люблю только одного, ничего другого как бы рядом не лежало. Ну, ещё Пол Ньюман так, слегка иногда или Лино Вентура иногда. Вот здесь блестяще! Значит, фильм о том, как приехал японец реальный — священник православный — в русскую деревню, — под Ярославлем мы снимали. И как он там начал жить.

А. Пичугин

— А действие происходит в наше время?

П. Мамонов

— Да. Разрушенный храм, всё как в 90-е, в ревущие 90-е. И, значит, приехал к нам реальный японец из Голливуда — дядька такой очень добрый, хороший, — и вот как он в серой рясе, с крестом, на этих своих колодках деревянных около колодца встал в ярославской деревне. Я говорю: «Всё! Снимать ничего не надо, играть ничего не надо!» — очень это всё было живописно. Ко всему прочему, он оказался отличный актёр. А мы там играем местных жителей. Бригада там такая звёздная: Игорь Жижикин, Петя Фёдоров, я, грешный, Надя Маркина — все такие известные актёры. Ваня Охлобыстин играет сам гада такого, блестяще играет гада. И отличное кино. Боря Гребенщиков. Я говорю: «Борь, как?». Он говорит: «Три раза плакал».

А. Пичугин

— Даже он?

П. Мамонов

— Там песни Бори Гребенщикова.

А. Пичугин

— Ваши.

П. Мамонов

— Мои, да, хиты. Один там хит.

А. Пичугин

— И где же этот фильм?

П. Мамонов

— Этот фильм сделан, смотирован, постпродакшн и всё... Не берут прокатчики, говорят: «Мы на этом не заработаем!»

А. Пичугин

— Неужели? Вы называете такой звёздный состав — вы, Гребенщиков, Охлобыстин, ещё ряд актёров.

П. Мамонов

— Вот сейчас были люди до нашей передачи, приходили вот эти продюсеры со мной советовались, как быть — я тут такой главный, да. Вот так, вот так! Как пишет Исаак Сирин, что «всякому доброму делу предшествует искушение». Не хотят определённые круги нашего общества, не хотят, чтобы мы были хорошими. Если мы хорошие, добрые, чистые, нами нельзя управлять, нами нельзя рулить.

А. Пичугин

— А с «Островом» не было таких проблем?

П. Мамонов

— С «Островом» мы выскочили, как чёртик из табакерки. Никто не знал, что мы такое сможем сделать! Ни Петя Мамонов, который слюной брызжет, вечно скачет на этой сцене; ни Паша Лунгин, который снимает какое-то всё такое попсовое кино — никто не ожидал, мы сами, в первую очередь! Это была огромная радость и счастье, что фильм оказался настолько востребован. Второй у нас был рейтинг после новогоднего обращения Президента.

А. Пичугин

— Но у меня-то вот лучший фильм с вашим участием, в моём восприятии, это «Пыль». Её, вообще, мало кто посмотрел.

П. Мамонов

— Да, и это и разное, видите.

А. Пичугин

— Абсолютно разное кино, конечно!

П. Мамонов

— Видите!

А. Пичугин

Ну, как разное? Это ведь тоже общие проблемы — просто разное время, разные подходы.

П. Мамонов

— В этих кино глубокоуважаемого Сергея Лобана, с которым мы дружим давно, и я его очень люблю, у меня есть одна к нему серьёзная претензия, что я считаю, что средства должны соответствовать цели. То есть цель там всегда благая у него, но средства бывают разные — гомосексуальная тема, голые тела... матерком иногда.

А. Пичугин

— Но вы же соглашались сниматься там?

П. Мамонов

— Я... Заметьте, в «Шапито-шоу» в моей новелле ничего такого нет, вообще: ни голых тел, ни мата, ни каких-то сомнительных тем. Я за этим следил. Я просто не потому, что такой тут сел умный, а я не могу, мне... У каждого разная планка. Вот есть, например, замечательное кино «Тонкая красная линия». Там о войне такая правда, о современной войне, но там столько крови, столько оторванных рук и так это... Я лично не могу. Понимаете, цель наша христианская — раз мы на радио «Вера» — умягчение собственного сердца. Для чего? Для того чтобы туда смогла войти Божия благодать, Дух Святой. Дух Святой может войти только в умягчённое сердце. Когда я смотрю такого рода фильмы, мне приходится своё сердце ожесточать, чтобы не отворачиваться от экрана. А иногда я и отворачиваюсь. То есть это прямо противоположное действие тому, что надо бы делать.

А. Пичугин

— Но мы с вами нашу программу начали с...

П. Мамонов

— Вот я рекомендую об этом помнить молодым людям. Вы понимаете, ребят, я вот видел всё, я не хочу больше этого видеть.

А. Пичугин

— Мы программу нашу с вами начали с ответа на вопрос «зачем?». То есть вы призывали каждый раз отвечать на вопрос «зачем?».

П. Мамонов

— Да. Опять же, зачем мне ожесточать своё сердце, смотря на гомосексуальную тему?

А. Пичугин

— Но мы сейчас не про гомосексуальную тему.

П. Мамонов

— Но, вообще.

А. Пичугин

— А вот фильм «Пыль», например.

П. Мамонов

— Там тоже, помните?

А. Пичугин

— Да, вы там играете фактически отъявленного мерзавца такого, доктора...

П. Мамонов

— Это другое дело!

А. Пичугин

— Вот зачем?

П. Мамонов

— Это другое дело! Если вы внимательно смотрели.

А. Пичугин

— Да, и не один раз.

П. Мамонов

— Вы видите насколько этот человек мучается от своего состояния. По факту он такой. Но он в процессе. Это вот вопрос о поваре — что он в процессе.

А. Пичугин

Спасибо, кстати говоря, я пересмотрю обязательно уже с этой мыслью, что он мучается, потому что я этого не понял, честно!

П. Мамонов

— Ну, значит, я не донёс.

А. Пичугин

— Может быть, и я не понял! Я пересмотрю, и тогда, может быть, мы с вами ещё увидимся и я скажу.

П. Мамонов

— А то, что вот там эта шпана встречается в автомобиле, в женское платье переодевание — это всё за гранью моего лично восприятия. Может, кого-то это не трогает. Но, понимаете, вообще, одна из страшных черт нашего времени — это вот ожесточение сердца. Нас уже ничего не пробивает. Мы уже настолько в пластмассу упаковались, что нас уже вообще не пробьёшь.

А. Пичугин

— У Егора Летова: «пластмассовый мир победил».

П. Мамонов

— Да. Не пробьёшь уже. Понимаете, и это страшно! Христианин, он всегда овца среди волков, а не «с волками жить — по-волчьи выть». Это легко, это легко: с волками жить — по-волчьи выть. Отпихнуть, наехать — это легко. Хочешь быть крутым? Уступи! Попробуй, уступи, тебя обидели — попробуй, не просто сделай вид, а вынь это из собственного сердца! Попробуй-ка, увидишь, что это самый сложный и самый главный труд. Вот задача христианина! Вот его бой — собственное сердце. А не тряпками махать на улицах. Но существует иерархия: сначала собственное сердце, сначала Бог, потом — на площадь. Но, потом, в десятую очередь. Но, если тонущий даёт руку тонущему, что происходит? Оба гибнут! Сначала надо выйти на берег и потом уже дать ему палку. Вот занятие выхождения на берег — это есть пост. Это есть то, о чём мы с вами вот целый час, такие умные, здесь сидим, рассуждаем. Меня спрашивают: «Пётр Николаевич, а как вот девочки эти в храме? — «Пуськи» эти. — Как вы относитесь?» Я говорю: «Река. Не умею плавать, тону, махаю руками: «Help!» А меня спрашивают: «А как вы относитесь?» — «Помогите!» — вот состояние христианина реальное. Это что, значит, наплевать на окружающий мир? А Украина? А что делать? Вспомним, давайте, примеры. Сергий Радонежский что сделал — организовал общество «Память» или что-то там? Нет, он пошёл молиться в лес. И не потому, чтобы спасти страну, а потому что он очень любил Бога. Вокруг него что? — ученики, монастыри, Дмитрий Донской. Спас один человек всю страну. От чего? От зверей. Это не то, что сейчас на Украине — с той стороны люди всё-таки и с этой стороны люди. Это звери были!

А. Пичугин

— Но это тоже были люди.

П. Мамонов

— Татаро-монголы были звери.

А. Пичугин

— Ну, как же?

П. Мамонов

— Они были звери. Вам страшно представить.

А. Пичугин

— А как же образ?

П. Мамонов

— Ну, заложено в каждом.

А. Пичугин

— Но это тоже вопрос, потому что — как это уже интерпретировала история семисотлетняя.

П. Мамонов

— Это вот опять рефлексирующая интеллигенция! Нет, они были страшные люди. Давайте, чтобы у людей осталось что-то! И вот, что он сделал? Вот это самое главное! Самое главное, чем мы должны быть заняты — наше сердце и молитва за весь мир. Как святой Паисий Святогорец пишет: «Когда чужая боль становится своей». Но, если она стала действительно нашей болью — вот Украина, — «Чего делать?». Молиться день и ночь на коленях, со слезами! Кто так делает? Да никто! Я в том числе не делаю, такой вот умный здесь сел. Только Господь может это управить. Не надо думать, что мы сейчас чего-то придумаем, и будет. И когда мы начинаем своим сердцем по-настоящему заниматься, мы что обретаем? Мы обретаем Господа в себе. «Зачем мне её прощать?» — да я отдаю свою правду за Божий Дух, который только тогда может войти в моё сердце. Если я обижен хотя бы на одного человека, я могу объездить все Афоны, облобызать все мощи, отстоять все службы, но дверь в Царствие Небесное будет на этот маленький ключик для меня закрыта. Не надо иллюзий, не надо обольщаться! Давайте эту последнюю дверь — вот мы сейчас о радости — откроем, наконец! Позвоним этой Зинке, с которой мы пять лет не разговариваем, скажем: «Зин, давай уже это... Хватит уже! Давай уже в мире будем жить!» Вот. Тогда что происходит? Тогда Бог заселяется в нашем сердце и «обитель там сотворим». А выше этой радости, круче этого кайфа ничего нет на белом свете!

А. Пичугин

— Спасибо огромное! Пётр Мамонов был в гостях у программы «Светлый вечер». Меня зовут Алексей Пичугин. Будьте здоровы! До свидания, спасибо!

П. Мамонов

— О, йе!