Светлый вечер с Николаем Завьяловым (эфир от 13.04.2015)

У нас в гостях был звонарь Сретенского монастыря, доцент кафедры Литургики Сретенской Духовной Семинарии Николай Завьялов.
Разговор шел о Пасхальных колокольных звонах, в чём их особенность, правда ли, что каждый человек на Светлой Седмице может подняться на колокольню и позвонить в колокола и почему до революции за звон на Пасху некоторые храмы платили штраф.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

А. Пичугин

— Христос Воскресе, друзья мои!

А. Митрофанова

— Добрый, светлый вечер! Воистину Воскресе!

А. Пичугин

— Пасхальный звон у нас не просто потому, что Светлые дни, Светлая седмица идёт, но ещё и потому, что программа наша сегодняшняя посвящена колокольным звонам. Мы в нашей студии с Аллой Митрофановой приветствуем Николая Ивановича Завьялова.

Н. Завьялов

— Добрый вечер, Алла, добрый вечер, Алексей! Христос Воскресе!

А. Пичугин

— Воистину Воскресе!

Наше досье:

Николай Иванович Завьялов родился в 1961 году в Кемеровской области, родился в Российском православном университете святого Иоанна Богослова. В настоящее время — звонарь Сретенского монастыря, доцент кафедры литургики Сретенской духовной семинарии. Автор ряда публикаций об использовании звонов в православном богослужении. Участвовал в проектах возрождения колокольных звонов Московского Кремля, храма Христа Спасителя, Валаамского монастыря и других культурных объектов не только в России, но и за её пределами. Женат, отец двоих детей.

А. Митрофанова

— А вы, кстати, помните свою первую Пасху?

Н. Завьялов

— Да, конечно!

А. Митрофанова

— Сколько вам лет было?

Н. Завьялов

— Я был ещё совсем юный, мне было тогда всего лишь лет, наверное, 15-16. Я пришёл в храм, где Пасхальное богослужение было ночное и были колокола. И колокола были такие, чудом сохранившиеся, и вместо большого колокола сохранился рельс.

А. Митрофанова

— Рельс?

А. Пичугин

— А вы звонили, ударяли в рельс?

Н. Завьялов

— Да, ударяли в рельс. И староста, которого по иронии судьбы звали Владимир Ильич, был большой любитель звонить. Я с ним сразу же подружился и попросил, чтобы он меня научил звону. И было большое количество колоколов: были рынды, были поддужные колокольчики, были настоящие церковные колокола, некоторые, правда, были разбиты — мы их оставили в стороне — но те, которые были пригодны к звону, они все участвовали в трезвоне. Трезвон этот был такой радостный, но такой при этом хаотичный. При этом, конечно, я с улыбкой вспоминаю, у меня даже сохранилась звукозапись этого звона, но она, конечно, очень старая, сильно зашумленная. Но я сразу вспоминаю вот это послевкусие, вот это ощущение счастья такого — весна, солнце, вот эти звоны.

А. Митрофанова

— То есть вы сразу влюбились в колокола, получается, с первой Пасхи.

Н. Завьялов

— Я полюбил колокола просто мгновенно. Один раз услышал, и навсегда они в моём сердце поселились.

А. Митрофанова

— Красиво!

А. Пичугин

— А если отвлечься от того самого первого звона? Как вы говорите, что он был радостный, но немного беспорядочный, а какой должен быть по науке Пасхальный звон?

Н. Завьялов

— Трезвон по науке совершается... Вообще, трезвон литургически призван выражать ликование.

А. Митрофанова

— Я прощу прощения, трезвон — это специальный термин?

Н. Завьялов

— Приставочка «три» в церковно-славянском языке действует так же, как приставочка «пре» в русском языке.

А. Митрофанова

— Усиление обозначает?

Н. Завьялов

— Поэтому мы встречаем выражения «о, треблаженное Древо», «о, тресветлое торжество», поэтому «трезвон» — это «очень звон».

А. Митрофанова

— Усиление.

Н. Завьялов

— Если у нас есть четыре основные разновидности: благовест, перезвон, перебор и трезвон — так вот, трезвон — это «очень звон». Имеется в виду тот момент, когда несколько колоколов одновременно совершают звоны. И, конечно, разновидностей трезвонов просто неисчислимое количество: по разным поводам, по разным элементам службы. Но вот тот Пасхальный трезвон, который допускает ещё некоторые вольности, я бы сказал. Известный наш звонарь, патриарх наш колокольный — это отец Михей Тимофеев (игумен Михей) — на Троице-Сергиевой лавре, когда совершал пасхальный трезвон, он там двудольный размер поменял на трёхдольный размер, не выходя за рамки этой трезвонной ткани, и затем снова вернулся в этот двудольный размер. И вот этот драйв, этот стремительный поток звуков — современный звонари очень любят «отца Михея звонить», как они называют: «А позвоним Лавру! А давайте позвоним Михея!» И каждый уважающий себя звонарь считает теперь эту маленькую такую ужимку отца Михея чуть ли не каноном: позвонить на две доли, потом на три доли вписать какие-то элементы и снова вернуться в две доли. И вот это вот пасхальное торжество, радость выражаются в звоне как нигде, как никогда. Пасхальные звоны так и называют: «красные звоны», «Пасха красная» — всё красное, звоны красные.

А. Митрофанова

— Интересно, обычные, стандартные слушатели могут различить то, о чём вы говорите: двудольный, трёхдольный, переход из одного в другое, трезвон от перезвона отличить и так далее? Потому что, знаете, может быть, как ямб от хорея, помните, как у Пушкина: «Не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить»? Это как-то на слушателях сказывается по вашим наблюдениям?

Н. Завьялов

— Конечно! Всякий человек имеет разную внутреннюю культуру, разную подготовку. Один способен проанализировать эти элементы, а другой не очень; один разглядывает во время слушания звона, пытается это как-то объяснить, а другой, может быть, воспринимает всё синкретично — для него просто звон и звон, он и не обращает внимания. Но, конечно, это видно, это очень заметно. Когда я слушаю звонарей, проходя мимо колокольни, и звонари сверху, видя меня, машут мне рукой и тоже «звонят Михея», и тут же ввинчивают три доли: а посмотрите, как здорово!

А. Митрофанова

— Это ваш междусобойчик такой профессиональный, понимаете?

Н. Завьялов

— Это наш междусобойчик, мы друг другу реверансы издалека делаем.

А. Митрофанова

— Вы друг другу позвонили!

Н. Завьялов

— Мы друг другу позвонили. И вот это очень приятно. Это показывает, что мастерство звонарское, оно является одним из разделов музыкального творчества. И люди, которые любят звонить, не зря же... Мы помним, что любили звонить в колокола и Шаляпин, и Рахманинов любил, Прокофьев хорошо знал эту культуру, у него ведь колокола вписаны совершенно без остатка — помните кантату «Вставайте, люди русские» в фильме «Александр Невский»? Я там долгое время не замечал звонов, но потом как-то обратил внимание, что у него действительно в этом фильме «Александр Невский» — 1938 года фильм — и так умело вписаны колокола, такие интересные звоны. И когда я их начал так чуть-чуть анализировать, по-своему разбирать, я увидел, что они канонические — это действительно звоны, основой которых является церковный звон. Сергей Сергеевич был большой знаток православной культуры и, в том числе, колокольных звонов.

А. Пичугин

— А между собой на колокольнях звонари как-то общаются, на разных?

Н. Завьялов

— Общаются звонари.

А. Пичугин

— Вот если слышно от одной колокольни другую.

А. Митрофанова

— Можно целый язык изобрести!

Н. Завьялов

— Нет-нет! Друзья мои, тут надо нам, конечно, эту иллюзию...

А. Пичугин

— Сбавить обороты?

Н. Завьялов

— Подтвердить эту иллюзию я вам не позволю, потому что во время звона на своей колокольне не то, что соседнюю колокольню не слышу, у меня даже весь автомобильный шум, который есть в Москве, и всё, что вокруг, у меня всё буквально тонет. Ведь там достигает такого уровня звуковой массив, что просто сквозь него что-то услышать совершенно невозможно. Поэтому перекликаться колокольни должны были бы тогда с интервалом в минуту — пока всё не уляжется, и пока у звонаря эта слуховая планка, которая у него конечно же поднимается, пока она не спустится до того уровня, когда он сможет воспринимать далеко звучащую колокольню. Даже, если она через дорогу, всё равно диалога такого между звонарями не получится.

А. Пичугин

— Сейчас в пасхальной Москве вся Москва звонит, а вот как же было до революции? Наверное, никогда узнать не сможем, к сожалению. Но по оставшимся документам, по каким-то воспоминаниям ведь известно, я слышал даже, что до революции в Европе были очень популярны туры в пасхальную Москву — специально, чтобы послушать колокольные звоны.

А. Митрофанова

— Это как сейчас ездят в город Мехелен, чтобы послушать малиновый звон, наверное?

Н. Завьялов

— Да, да! Теперь у нас, конечно, этот эффект, когда звон разливался по Москве... Мы у Николая Павловича Розанова читаем — у него была такая статья «О времени благовеста при церквах в Москве» — все ждали, когда зазвонит «Иван Великий». Мы это даже у Толстого встречаем в художественном произведении. Это подтверждается и документально, и в виде памятников, в виде литературных произведений. Никто не дерзал начинать звон прежде «Ивана Великого», штраф за это был огромный. Штраф был два рубля, четырнадцать копеек.

А. Митрофанова

— Четырнадцать копеек? А почему четырнадцать копеек?

Н. Завьялов

— За два рубля можно было купить корову или даже лошадёнку. Трудно сказать, как там оказались четырнадцать копеек.

А. Митрофанова

— Почему не пятнадцать или шестнадцать?

Н. Завьялов

— Сам Николай Павлович Розанов комментариев не даёт на этот счёт.

А. Пичугин

— А почему 2.20 колбаса, почему не 2.25?

А. Митрофанова

— Потому что это круглая сумма, а два рубля, четырнадцать копеек это вот...

Н. Завьялов

— Да, вот интересно было бы разузнать: что тогда можно было бы купить за эти деньги. Может быть, это был какой-то предмет, который столько стоил.

А. Пичугин

— Может быть, есть специалисты, которые знают ответ на этот вопрос.

А. Митрофанова

— Может быть, это какая-то символичная была сумма.

Н. Завьялов

— Надо у специалистов посправляться, вдруг они нам подскажут, почему там оказались четырнадцать копеек. Но я хотел продолжить эту маленькую тему.

А. Пичугин

— Извините, я вас перебью. А сейчас «Иван Великий» когда звонит, когда можно услышать кремлёвские звоны?

Н. Завьялов

— Кремлёвские звоны совершаются. Довольно давно, ещё с 93-го года.

А. Пичугин

— Раз в неделю, по воскресеньям звонит «Иван Великий»?

Н. Завьялов

— «Иван Великий» звонит тогда, когда совершаются великие праздники. Но не только великие праздники общецерковные, но ещё и те великие праздники — мы ведь знаем, что к великому празднику приравниваются ещё и дни особенных святых. Поскольку в Кремле довольно много содержится захоронений святых людей, мощей, то, естественно, на московских патриархов, на митрополитов московских совершаются особенные богослужения, как на престольные праздники. В эти дни конечно же совершается и звон.

А. Пичугин

— И когда в Успенском соборе служит кто-то — Патриарх или архиереи.

Н. Завьялов

— Они служат как раз, если вы обратили внимание, например: великий праздник совершается везде, всей Православной Церковью, а вот на второй день, когда уже все отпраздновали у себя в храмах, и духовенство, и прихожане приглашаются в Кремль. И на второй день праздника. И, например, на Пасху, на Светлой седмице, может быть, в понедельник — не в воскресенье, а в понедельник — будет совершаться Литургия. Или там какой-то ещё праздник Петра и Павла, а на следующий день в Кремле праздник. Поэтому кремлёвские звоны совершаются систематически, они совершаются во всей своей уставной полноте, и москвичи могут прийти в Кремль и послушать настоящие древние колокола, увидеть настоящий устав звонов, увидеть настоящую службу кремлёвскую. Вообще, побывать на кремлёвской службе — великая радость. Я сам долгое время присутствовал: и на колокольне участвовал в звонах, и на службе присутствовал. И там конечно же приходят лучшие певчие. Например, всегда приглашаются в Успенский собор, раньше я постоянно наблюдал, как там руководит хором наш знаменитый, ныне уже покойный, архимандрит Матфей (Мормыль). И он со своим хором в Кремле. Кстати говоря, что касается пасхальных звонов — у нас есть пластинка, и я бы предложил нашим дорогим слушателям небольшой фрагмент Пасхального канона, который исполняется Лаврским хором, и куда вписаны трезвоны нашего же знаменитого игумена Михея (Тимофеева). Это настоящий творческий шедевр.

А. Пичугин

— Так давайте прямо сейчас послушаем.

(Звучит музыкальный фрагмент.)

А. Пичугин

— Напомню, друзья, что сегодня в гостях у радио «Вера» Николай Завьялов — кампанолог, известный московский звонарь, преподаватель Сретенской семинарии. Светлая седмица у нас продолжается. Христос Воскресе! Кончено же Христос Воскресе!

Н. Завьялов и А. Митрофанова

— Воистину Воскресе!

А. Митрофанова

— Если продолжить разговор о, скажем так, мировой культуре, вы упоминали в первой части имена композиторов Чайковского, Рахманинова. Скажите, а где-то в мировой литературе встречается вот эта пасхальная радость в виде колокольного звона? Может быть, есть кто-то, кто это очень хорошо описал?

Н. Завьялов

— Да, конечно, встречается. Надо сказать, что у нас довольно много написано стихотворений. У нас есть знаменитые строчки: «Среди дубравы...» — это в виде эпиграфа постоянно присутствует в статьях о колокольных звонах. Или, например, Иван Шмелёв описывает как офицер, который хотел застрелиться, вспомнил звоны, вспомнил Пасху, вспомнил благовест и всё-таки отложил револьвер. Ну, и конечно, мировая культура прекрасно помнит, наверное, «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго, который в девятнадцатом веке описал звоны якобы...

А. Митрофанова

— В конце пятнадцатого века.

Н. Завьялов

— В конце пятнадцатого века, в 1482 году. Ведь, посмотрите, у него сам роман «Собор Парижской Богоматери» начинается с колокольного звона. И у него есть отдельная глава, по-моему, во второй или третьей главе написано о Париже с высоты птичьего полёта — он описывает Париж. И потом он описывает такой интересный эффект, как колокольный звон в Париже. И вот я даже позволю себе процитировать: «Если же вы захотите получить от старого города впечатление, то при восходе солнца, утром в день большого праздника, на Пасху или на Троицу, взойдите на какое-нибудь высокое место, где бы столица была у вас перед глазами, и дождитесь пробуждения колоколов. Вы увидите, как по сигналу, данному с неба, — ибо подаёт его солнце, — сразу дрогнут тысячи церквей». И вот у него в таком вот поэтическом стиле описан звон колоколов в Париже. И он с такой любовью описывает про эти гармонии, про эти звуковые переклички, обо всём об этом. Когда я этот отрывок читаю семинаристам, первокурсникам, например, все дружно говорят, что это про Москву, не иначе.

А. Пичугин

— А вы спрашиваете? Вы не называете автора, да?

Н. Завьялов

— Да, я не называю автора, не называю произведение, начинаю зачитывать этот фрагмент — о том, как у него там... Вот тут красивое место...

А. Митрофанова

— Какой хитрый ход!

Н. Завьялов

— «Эту оперу стоит послушать. Слитный гул, обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города; ночью — это его дыхание; а сейчас — город поёт». Вот такие у него, прямо настоящая поэма. Действительно, как у Гоголя, целая поэма.

А. Пичугин

— А сейчас в Париже звонят?

Н. Завьялов

— Наверное, звонят. Потому что у нас в Париже, на том же Соборе Парижской Богоматери большие колокола. Там есть и тысячепудовые.

А. Митрофанова

— Да, там своя колокольня такая — очень приличная.

Н. Завьялов

— И у них каждый колокол носит своё имя. У него в Северной колокольне колокола называются «Тибальд», а в Южной колокольне «Жекелина», «Мария» — это по именам жертвователей. Это действующая церковь, с действующими звонами. Вообще, звонов пасхальных очень много, которые я бы представил просто, как, скажем, не православные творческие звоны — не там, где звонарь звонит, — а есть, например, у нас звоны Страсбурга, где хаотично звонят раскачивающиеся колокола и создают такой ритмический калейдоскоп. Эти фигуры, переплетаясь, сочетаясь, создают интерференции звуковые, создают такую ауру, которая очень красиво, очень насыщенно звучит, очень ярко. И она тоже, как ликование, как пасхальная радость, она тоже своего рода такое... Но, к сожалению, без участия звонарей.

А. Митрофанова

— Это такой шлейф получается. Это зависит от ветра, и получается такой шлейф, условно говоря, присутствия Бога, постоянного такого присутствия над городом.

Н. Завьялов

— Это не от ветра зависит. У них механика, электрические моторы, которые раскачивают колокола.

А. Пичугин

— Это вот такая маленькая звонница, а в ней один колокол висит, вот он раскачивается, да?

А. Митрофанова

— Там много! Лёш, там много колоколов!

Н. Завьялов

— Не один колокол! В этих звонницах, Алексей, может присутствовать несколько колоколов. Каждый колокол раскачивается в собственном ритме. И, накладываясь один на другой, они вот эту хаотичную ритмическую фигуру создают, но при этом сплетаются обертонными сочетаниями. Получается очень плотная, очень интересная такая звуковая ткань.

А. Пичугин

— Интересно!

Н. Завьялов

— Очень интересные звоны!

А. Митрофанова

— И красиво! Я слышала — красиво!

Н. Завьялов

— Виктор Гюго, рассказывая о звонах Парижа, невольно нам проводит параллель — ведь и Москва точно также звонит. И вот то, о чём мы говорили: по Москве звон разливался. «Иван Великий» звон начинал, от него назначено было 20 церквей с высокими колокольнями в районе где-то Бульварного кольца, которые этот звон подхватывали, — это право первому начинать звон. И только после них разрешалось звонить всем остальным приходским церквям.

А. Пичугин

— А как узнавали, что уже звонят? Ну, «Иван Великий» — ладно, там понятно, хотя его, наверное, можно было перепутать с храмом Христа Спасителя запросто.

Н. Завьялов

— Нет-нет. На «Иване Великом» голос перепутать было невозможно. А потом, храм Христа Спасителя, он не был тогда ещё в таком статусе, как сегодня. Сегодня это патриарший собор, а тогда патриарший собор был всё-таки в Кремле.

А. Пичугин

— Ну, да, да.

Н. Завьялов

— И на «Иване Великом» начинали звонить — все дожидались этого первого удара и только потом... Я представляю, когда в Москве не было такого сильного интершума от автомобилей, от поездов, можно было, наверное, увидеть с какого-нибудь возвышенного места, как звон по Москве именно разливается.

А. Митрофанова

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о Рахманинове и Чайковском, если можно, — светские композиторы, которые вместе с тем поучаствовали своим талантом в пасхальном колокольном звоне. Где их можно было услышать, как это происходило?

Н. Завьялов

— Надо нам вспомнить ещё о том, что нынче у нас годовщина 170-летия со дня рождения Петра Ильича Чайковского. И его знаменитая увертюра «1812 год» — очень интересное оркестровое произведение, где звучат церковные песнопения, «Христос Воскресе», где поют стихиры Пасхи, где поют «Спаси, Господи, люди Твоя». И в том числе, участвуют живые звоны и даже пушечная пальба.

А. Митрофанова

— Забавно.

Н. Завьялов

— У нас эти инсталляции уже происходят, и совсем недавно — ну, образно говоря, недавно — и в Москве совершалась увертюра «1812 год» на Красной площади. Использовали тогда колокола Василия Блаженного, и по-настоящему, вживую исполняли эту увертюру. Вот тогда, наверное, многие москвичи могли получить это колоссальное удовольствие от такого огромного произведения, это впечатление получить.

А. Митрофанова

— А если его кто-то не получил, как теперь быть? Можно ли это услышать снова, к примеру?

Н. Завьялов

— В записях она существует, я эти записи сам иногда слушаю. Но советское исполнение, к сожалению, без колоколов, без пушечной пальбы. Но всё равно, вот кантата «Москва», она тоже предполагала участие звонов в этой творческой ткани, но их в то время изымали, поэтому в несколько усечённом виде.

А. Пичугин

— А записи того действа, про которое вы рассказываете, с пушечными выстрелами, её нет?

Н. Завьялов

— Не удалась, насколько мне известно, я с одним человеком беседовал. Съёмка этого действа производилась, но продукта не получилось. Видимо, это очень сложно, ведь акустически это очень сложная среда. У нас сейчас проходят ежегодные фестивали духовых оркестров, это так и называется: «Спасская башня». Я на них хожу с большим удовольствием, но я вижу, как трудно звукорежиссёрам всё это дело записать, заснять, как трудно получить этот аудио, видео качественный продукт. Тем не менее, у меня остались эти записи. Конечно, если бы нам дали возможность эту увертюру слушать и на видео смотреть, конечно, я бы тоже её включал и сам с удовольствием бы её ещё раз пересматривал. Знаете, как хорошую музыку мы... Помните, говорят: «русская интеллигенция книг не читает, она их перечитывает». И хорошую музыку мы не слушаем, мы её переслушиваем иногда. И иногда выборочно смотрим фильмы, крутим какие-то фрагменты фильмов. И вот в этой увертюре я бы с удовольствием смотрел, как там здорово, как мастерски вплёл Пётр Ильич Чайковский народные песни и церковные песнопения, и оркестровые ходы; и насколько это получилась мастерская, насколько шикарная получилась увертюра, с её маршем знаменитым — марш победы, — там, где и пушечная пальба, и колокольный звон.

А. Митрофанова

— И всё это вокруг Пасхи.

Н. Завьялов

— Всё это вокруг Пасхи. Потом, мы не будем забывать, что каждый год происходит, теперь уже довольно много происходит пасхальных фестивалей. Например, в Ярославле, в Костроме происходят настоящие оперы, с настоящим живым колокольным звоном. И мои знакомые звонари, мои друзья, участвуют в этих представлениях. И «Бориса Годунова» ставят с живым колокольным звоном прямо на ландшафте, прямо в городе на площади. Эти тоже действа очень трудно записывать и снимать, поскольку, конечно, это большие затраты — ресурс должен быть огромный, чтобы столько микрофонов, столько камер, чтобы всё это хорошо отснять. Но тем не менее, мы можем туда, как-то заранее узнав об этом, можем приехать, посмотреть и для себя получить огромное удовольствие, увидев в контексте какого-то большого действа колокольный звон — насколько сильно он всё оживляет. Вообще, колокольный звон даёт дыхание, даёт ощущение вот этого пространства. Это прослеживается у всех. Если у композиторов, например, у Сергея Васильевича Рахманинова, помните, замечательная пьеса для двух фортепьяно, так и называется «Светлый праздник»?

А. Пичугин

— Я думаю, что мы её прямо сейчас и вспомним. А кто-то из слушателей, может быть, не знает — узнает.

Н. Завьялов

— Итак, Сергей Васильевич Рахманинов: «Светлый праздник». Там даже человеку, мало знакомому с колокольными звонами, человеку, даже мало искушённому, там не надо быть музыковедом или искусствоведом для того, чтобы понять, что вот здесь действительно имитируется колокольный звон. Все повторяющиеся ритмические фигуры, они с таким динамизмом, они с таким драйвом исполняются, что это сразу видно, что речь идёт о колоколах.

(Звучит пьеса С. Рахманинова «Светлый праздник».)

А. Митрофанова

— Это был Сергей Рахманинов. Композиция его, которая передаёт интонацию колокольного звона так здорово, прозвучала у нас, потому что в гостях у нас Николай Завьялов — кампанолог, доцент Сретенской духовной семинарии, преподаватель и один из звонарей Сретенского монастыря. И мы сегодня о колокольном звоне говорим. Встретимся буквально через минуту!

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Светлая неделя у нас сейчас. Христос Воскресе!

Н. Завьялов

— Воистину Воскресе!

А. Пичугин

— Воистину Воскресе!

А. Митрофанова

— Напоминаю, в гостях у нас Николай Завьялов — кампанолог, доцент Сретенской духовной семинарии, звонарь Сретенского монастыря. Продолжаем разговор о колокольном звоне, который является, наверное, неотъемлемой частью Пасхальной недели — вот этого ощущения праздника, который летит по воздуху.

А. Пичугин

— Пасхального звона, пасхального звона ещё...

А. Митрофанова

— Просто, дело в том, что когда мы с вами разговариваем, имеем в виду солнце светящее, радугу, птичек — всё, что угодно. Но ведь впервые пасхальный звон всё-таки ночью звучит, впервые в году, да?

Н. Завьялов

— Да.

А. Митрофанова

— И как это происходит? Ночь, по идее, все спят. У нас же не обязаны люди все идти на Пасху в храм. И вдруг, среди ночи, около трёх часов, по городу начинает разноситься вот этот звон.

Н. Завьялов

— Ещё раньше, Алла! Если мы посмотрим строго, мы увидим, что у нас ночная Пасхальная служба начинается в половине двенадцатого.

А. Митрофанова

— Ну, да, около того.

Н. Завьялов

— А перед её началом совершается редкий благовест. Перед тем, как служба начнётся, совершается в большой колокол такой вот — через раз ударяют в большой колокол негромко и не очень долго. Звон такой редкий. И после этого совершается Полунощница, после Полунощницы переоблачение, и ровно в двенадцать часов духовенство выходит на крестный ход, и в это момент начинается первый пасхальный трезвон. Это не является, наверное, неожиданностью для тех, кто проживает около храмов, поскольку видно, конечно, что уже с вечера... во-первых, целый день освящают куличи, народу много, видно, что храм открыт, ворота настежь, все идут, все уже заранее в приподнятом настроении. И перед крестным ходом все стоят во дворе со свечами в руках, все дожидаются этого, как самого главного события сегодняшней ночной службы. Крестный ход, после которого все останавливаются у западных ворот, у входа в храм, и начинают так называемое «пасхальное начало». Поют впервые «Христос Воскресе», совершают все необходимые богослужебные действия и после этого трезвон начинает у нас звучать уже и в контексте службы, и после службы. Если для кого-то звон в три часа ночи является не очень желаемым действием, но может быть, раз в году это можно и потерпеть. Другое дело, хотелось бы сказать о том, что пасхальные звоны — это, конечно, радость, Алла, это, конечно, солнце, это, конечно... Даже если попадает какой-то день пасмурный в Пасху, всё равно это в воздухе разливается ощущение праздника, именно за счёт звучащих колоколен. Но здесь бы хотелось чуть-чуть сказать о том, что со звонами надо быть несколько осторожными. Не надо совершать звоны уж слишком истово каждые полчаса или каждый час. Надо пощадить тех людей, которые живут в непосредственной близости от колоколен.

А. Митрофанова

— Золотые слова!

Н. Завьялов

— Здесь, конечно, я, если бы жил напротив колокольни, и у меня постоянно каждые полчаса бы совершался звон, да ещё не просто звон, а тарарам, любой нормальный человек, конечно, в конце концов взмолился бы и сказал: «Пощадите!»

А. Пичугин

— Как это — принуждение к празднику, наказание праздником?

Н. Завьялов

— Пытка праздником.

А. Митрофанова

— Кстати говоря, по поводу «тарарам». Есть же пасхальная традиция, я уж не знаю насколько она у вас, у кампанологов, считается укоренённой, закономерной, обоснованной, но у нас, простых людей, бытует мнение, что в Пасхальную неделю всякий желающий может взобраться на колокольню и сказать: «А дайте-ка мне, пожалуйста, позвонить!» — и начать звонить. Умеешь, не умеешь — вот такое время, что все стерпят.

Н. Завьялов

— Да, это такой стереотип, который я бы, наверное, предостерёг не употреблять в буквальном виде. Действительно, в Пасху рождаются новые звонари. Действительно, в Пасху приходит на колокольню и молодёжь.

А. Митрофанова

— Вы тому пример, скажем, да?

Н. Завьялов

— И я тому пример, и на моих глазах очень много молодых людей, кто пришли на Пасху на колокольню и там, действительно, заразились по-настоящему этим действом. И действительно, это очень важно, очень полезно, ведь когда ещё можно попробовать, когда ещё человек может проявить себя? Но, однако, следует здесь предостеречь, что всё равно мы должны допускать до колоколов только тех людей, которые могут, имеют право совершать звоны. И поэтому все посещения колоколен должны регулироваться. И колокольня с распахнутыми настежь дверьми — это картина, на мой взгляд, неверная. Колокольня — это объект повышенной опасности. Если дети постоянно на колокольне балуются, возятся, кто-то, упаси Боже, может быть, с лестницы скатится или что-то такое. Или кто-то из шутников подложит под язык большого колокола ладонь. Это исторический факт и мы знаем такие примеры. И тогда у человека остаётся эта память на всю оставшуюся жизнь — рука просто потом оказывается повреждённой. И там техника безопасности должна присутствовать, и должна быть своего рода экология души. Конечно, мы должны эти звоны приветствовать, конечно, мы должны их совершать, но я бы сказал, что надо их упорядочить по времени. Если колокольня стоит в парке — это одна картина, там можно звонить. Другая картина, если колокольня около жилого дома, там желательно упорядочить звон и приурочить его к началу богослужения, по окончанию богослужения. И ещё момент, что колокола ведь ещё разбиваются легко. Купить колокол труднее гораздо, чем его разбить. Поэтому умение звонить...

А. Митрофанова

— А отлить его чего стоит!

Н. Завьялов

— Очень трудно его отлить, очень дорого его купить. И, конечно, совершать звоны, ансамблевые звоны... Если пришла группа людей, которые хотели бы приобщиться к колокольному звону, то должен быть человек, который будет ими руководить, может их расставить по партиям, может рассказать им как нужно звонить.

А. Митрофанова

— А бывает такое?

Н. Завьялов

— Бывает, конечно, это постоянно.

А. Митрофанова

— А вы сами так делаете?

Н. Завьялов

— И сам так делаю. Мы приходим с семинаристами, мы приходим просто с моими гостями на колокольню, и я им показываю, как нужно звонить. Из рук в руки передаю умение звонить. Поэтому, пользуясь случаем, я могу пригласить желающих ко мне в гости и, если уж не на колокольне Сретенского монастыря — поскольку там как раз тот случай, когда не очень правильно звонить в течение дня когда угодно, потому что очень близко находятся окна, где братия, где близко кабинет настоятеля, наместника нашего. И, конечно, надоедать этими звонами... Но у нас есть храмы, которые с большим удовольствием в течение всего дня разрешают звонить: это собор на Красной площади — Казанский собор, например.

А. Митрофанова

— О, да, кстати! Это традиция целая.

Н. Завьялов

— Мы туда приходим. Мои гости, когда хотят попасть на звон, на праздник звона, заранее со мной договариваются. Мы приходим группой, я их расставляю по номерам, рассказываю, кому что нужно делать, и мы совершаем такой вот ансамблевый звон с большим удовольствием. Те, кто у нас уже более продвинутый, например, семинаристы, которые посещают мои занятия, им даётся возможность просто на другой колокольне, на чужой колокольне испробовать своё мастерство. И вот тут я часто радуюсь: я вижу вдруг, что вот этот мальчик, который взял колокола, видно как у него всё хорошо получается, какие у него прекрасные задатки. Вот он, пожалуй, стал бы отличным звонарём, жаль, что он будет священником, его место в алтаре.

А. Пичугин

— Но почему, он же может перед службой подняться на колокольню, да позвонить?

Н. Завьялов

— Нет, если священник совершил уже входные молитвы перед Литургией, он уже от Литургии отвлекаться не может.

А. Пичугин

— Но ведь у нас по-разному бывает. Я знаю много священников, которые перед службой звонят у себя в храмах.

Н. Завьялов

— Конечно, это не возбраняется, ведь у нас регулирование времени звона... Это вот мы с вами затронули разговор о том, как было упорядочено в древней Москве. А сегодня у нас разные храмы совершают звон в разное время. И священник может, наверное, и перед входными молитвами прийти на колокольню и позвонить.

А. Пичугин

— Ну, да. Раз уж мы вернулись на секунду к тому, как звонили в старой Москве, мне всё-таки очень интересно. Начинал первым «Иван Великий», потом несколько церквей в пределах Бульварного кольца, как в других храмах понимали, что уже пора им самим звонить? Ну, «Иван Великий» понятно — его всё-таки можно распознать. А остальные-то храмы, которые имели право вторыми звонить, как звонари в более отдалённых понимали, что пришла пора?

Н. Завьялов

— Да, эти колокола были узнаваемы. Обычно это были наиболее высокие колокольни, в их число, например, входила и колокольня нашего Сретенского монастыря.

А. Пичугин

— Не сохранившаяся.

Н. Завьялов

— Да, к сожалению, не сохранившаяся. Там был тысячепудовый колокол, это то есть шестнадцатитонный колокол. Таких колоколов, наверное, было не очень много, и каждый колокол можно было распознавать, как говорится, в лицо. Его можно было узнавать по звуку. Поэтому для того эти колокольни и выбирались, чтобы с них уже все остальные храмы снимали информацию, чтобы они, услышав этот звук, могли начинать свой звон.

А. Пичугин

— А был же целый храм в Москве — есть, слава Богу, — который называется «Никола — Красный звон».

Н. Завьялов

— Да, и таких храмов довольно много. У нас Звонарские переулки, у нас Красные звоны. И, вообще, красный звон, слово «красный»...

А. Пичугин

— Красивый.

Н. Завьялов

— Красивый. И «красными» называли те колокола, которые отличались особенной певучестью, особенным благозвучием. И «Никола — Красный звон» — это недалеко от Варварки — храм, который сегодня стоит где-то в домах, малозаметный. На самом деле, очень красивый. И тогда там располагались колокола, которые отличались особенной красотой, «красный звон» был.

А. Пичугин

— Этих колоколов там уже нет?

Н. Завьялов

— Сегодня висят современные. Я, проходя мимо, поднимаю голову и вижу, что там есть колокола, но эти колокола уже современного литья. Насколько они «красны» мне ещё не доводилось слушать. Я надеюсь прийти, попроситься туда, подняться и позвонить, тогда увидим.

А. Митрофанова

— Расскажите потом о ваших впечатлениях!

Н. Завьялов

— Расскажу вам о впечатлениях, насколько краснО звучат.

А. Митрофанова

— Насколько краснО, да!

А. Пичугин

— А старые колокола Сретенского монастыря тоже не сохранились?

Н. Завьялов

— К сожалению, старые колокола Сретенского монастыря исчезли, можно сказать, ушли бесследно в историю. Даже высказывалось мнение, что они вместе с Даниловскими колоколами якобы, чуть ли не на одной барже, были отправлены в Америку. Многие наши радиослушатели, наверное, помнят эту историю с возвращением Даниловских колоколов, какой это был огромный праздник, какая была великая радость.

А. Митрофанова

— Какое событие.

Н. Завьялов

— И мы бы, конечно... Наш колокольный подбор Сретенского монастыря составлял 22 колокола, а звонарём был знаменитый не сам композитор Гедике, а его брат Павел. И по мнению того же Владимира Ивановича Мошкова, по мнению старых звонарей, Сретенская колокольня была самой благозвучной из всех колоколен Москвы. Так что, нам есть на кого равняться, нам есть к чему стремиться. Но очень жаль, что из старых колоколов мы знаем два колокола, которые сохранились. Один из колоколов сейчас находится на втором ярусе Троице-Сергиевой Лавры. И мы даже поднимали уже вопрос о том, не вернуть ли нам его на своё историческое место.

А. Митрофанова

— В Сретенский монастырь?

Н. Завьялов

— Да.

А. Митрофанова

— Что вам ответили?

Н. Завьялов

— Устное согласие у нас уже об этом есть, мы уже озвучили эту проблему. И при случае, может быть, мы порадуемся, если он вернётся. Я даже записал его голос и в компьютере его подложил под ныне существующий подбор. Он вписался. И если он вернётся на своё историческое место, он по праву займёт почётное место и будет участвовать в трезвоне. Он довольно красный по звучанию, красивый.

А. Митрофанова

Вот, правда, относитесь вы, звонари, как к живым существам, к колоколам. Есть в этом что-то очень трогательное.

Н. Завьялов

— Мы очень любим, конечно, поднявшись на колокольню, прикоснуться к колоколу, к звучащему колоколу всегда прикоснуться очень приятно. Один из колоколов — Марьинский колокол — у нас располагается не где-то, а на «Иване Великом», на третьем ярусе. Это старый колокол очень.

А. Митрофанова

— Вы про них, как про друзей рассказываете. Наши слушатели просто ещё не видят вашего лица, но вы такой счастливый и сияете просто.

(Смеются).

Н. Завьялов

— Все колокола, конечно, живые. Все колокола, недаром их очеловечивали, всегда их называли человеческими различными частями: у него «губа», у него «язык», у него «уши», «корона», «голос» колокола.

А. Митрофанова

— А давайте послушаем сейчас что-нибудь. Что вы нам посоветуете?

Н. Завьялов

— Давайте послушаем сегодня звон не только Москвы, давайте послушаем звон Валаамского монастыря. В Никольском скиту Валаамского монастыря располагаются колокола хоть и современные, но очень благозвучные, и звон там воистину красный.

— Звучит звон Валаамского монастыря.

А. Пичугин

— Напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня Николай Завьялов — преподаватель Сретенской семинарии, известный московский звонарь. Николай Иванович, вы так рассказываете про колокола, действительно, создаётся впечатление, что вы рассказываете о каких-то живых существах. А вот если в Москве где-нибудь так вот вы окажетесь, вне поля зрения колокольни, можете узнать, кто звонит?

Н. Завьялов

— Да, некоторых своих друзей-звонарей я узнаю по почерку.

А. Митрофанова

— Серьёзно?

А. Пичугин

— А колокола?

Н. Завьялов

— Колокола, конечно! Колокола очень оригинально звучат, каждый колокол. Мы ни за что не перепутаем колокола храма Христа Спасителя с колоколами Кремля.

А. Пичугин

— Это даже я не перепутаю, наверное.

Н. Завьялов

— Конечно! И современные литейщики даже по благовесту, Алексей, представляете? — даже по одиночным ударам. Я всех своих друзей могу не глядя, отвернувшись, не приближаясь к колокольне, могу распознать — кто сейчас ударяет в колокол.

А. Митрофанова

— Потрясающе!

Н. Завьялов

— Насколько почерк звонарский виден. Но и здесь тоже бывают казусы, здесь бывали такие случаи, когда я, проходя мимо колокольни, вдруг услышал звон — интересный, красивый, замечательный звон. Остановился просто, как говорится, открыв рот, слушал долгое время. Думаю: «Эх, мерзавец даёт! Молодец какой! Надо познакомиться — кто же это такой?» Дожидаюсь, спускается вниз мой ученик Сашка, который звонил. Я говорю: «Ты что, как так здорово звонишь? Это совершенно необъяснимо, невыразимо!» И был, конечно, очень сильно удивлён.

А. Пичугин

— Фотографию могли бы подарить свою!

А. Митрофанова

— Он, наверное, ножкой стал шаркать, ему приятно стало.

Н. Завьялов

— Но теперь это уже не Сашка, теперь это уже иеромонах, он теперь уже человек очень высокодуховный и звоны почти не практикует. Но я всегда ношу в сердце это своё удивление: как иногда человека вроде бы учишь, и он тебя просит показать приёмы, а через год-полтора ты его слышишь, а он уже настолько хорошо, настолько здорово всё освоил, что тебе хочется самому у него поучиться.

А. Пичугин

— Фотографию не подарили ему?

А. Митрофанова

— С надписью «победителю».

Н. Завьялов

— Нет, я теперь у него буду просить его фотографию. Но у нас довольно много... У нас ведь проходит пасхальный фестиваль знаменитый «Звонильная неделя».

А. Митрофанова

— Кстати говоря, да!

Н. Завьялов

— Это московский фестиваль, один из самых известных фестивалей, где у нас и хоровая музыка, где у нас, конечно, знаменитый дирижёр Валерий Гергиев — художественный руководитель фестиваля. И меня тоже пригласили на этот фестиваль. И сейчас, вот уже на Светлой седмице, фестиваль начался. И мы будем в этом фестивале общаться с приезжими звонарями и из Сибири, и из Прибалтики. Отовсюду съезжаются в Москву звонари. И я с огромным удовольствием отмечаю: как много выросло талантливой молодёжи, как сильно пополнилась наша звонарская братия, наша армия звонарей.

А. Митрофанова

— Они учится сюда приезжают или показать, что они умеют, или обменяться опытом, или что-то обсудить? Как это происходит?

Н. Завьялов

— Фестиваль проходит именно таким образом, чтобы люди могли показать друг другу свои наработки, собственные звоны, какие-то творческие решения, друг у друга поучиться, пообщаться. Несколько человек, скажем, до десяти человек, поднимаются на одну колокольню и все по очереди звонят. Таким же образом проходят фестивали и в Сибири, и в других городах. Но, конечно, самый мощный, самый известный фестиваль — это вот наш московский фестиваль. И на этом фестивале мы будем звонить, рядом один с другим. И конечно же я, несмотря на то, что уже некоторые премудрости звонарские освоил, обязательно найду для себя какие-нибудь новые элементы и обязательно постараюсь их перенять.

А. Митрофанова

— Николай Иванович, а конкуренции нет между звонарями?

Н. Завьялов

— Если есть, то это конкуренция здоровая. Это такой, как бы сказать...

А. Митрофанова

—Кто кого перещеголяет?

Н. Завьялов

— Понимаете, я столько раз уже наблюдал, когда звонари звонят мастерски, но не один звонарь не повторяет другого. Какие-то элементы, какие-то технические приёмы мы можем друг у друга позаимствовать и перенять, но погрузить их в контекст, погрузить их в собственное творчество мы не можем точно так же, как это делает звонарь из другого города или просто другой человек. Даже одна и та же колокольня, например, колокольня Троице-Сергиевой Лавры уже совсем не звучит так, как звучала она при отце Михее. Теперь игумен Антоний звонит на лаврской колокольне, тоже мастерски и тоже здорово, но совершенно не по-михеевски, я бы сказал. А его приемник — дьякон Герасим — звонит тоже очень мастерски и тоже очень здорово, и уже не по-михеевски и не по-антониевски. Хотя приёмы всё те же самые и колокола те же самые, темп и ритм тот же самый, некоторые фигуры, может быть, повторяются, но вот тот культурный багаж, который человек реализует во время совершения трезвона, он, конечно, сугубо оригинальный, он, конечно, личностный. И здесь мы ни только не конкуренты, мы даже не помощники один другому.

А. Митрофанова

— Как это всё у вас интересно! А что такое «целодневные звоны»? Вот я слышала такое определение. Это что значит?

Н. Завьялов

— Целодневный звон — звон, который совершается в течение целого дня. Однако не надо это понимать буквально — целый день звонить, конечно, это неверно.

А. Митрофанова

— Это только в поле можно или на острове для рыбок.

А. Пичугин

— Мало кто выдержит!

Н. Завьялов

— Да, мало кто выдержит. И любая целесообразность, наверное, тут пострадает. Целодневный звон — это, конечно, от утренний службы и до вечерней службы. Как известно, если утренняя служба закончилась в одиннадцать утра, а вечерняя в пять часов вечера, то у нас остаётся в течение примерно шести часов, допустим, каждый час совершать трезвон. Это такое напоминание о том, что сегодня праздник. И целодневные звоны у нас существуют не только пасхальные. Пасхальные звоны — это у нас целодневные звоны во всю Светлую седмицу. Ведь Пасха празднуется сорок дней. А есть великие праздники такие же радостные, такие же светлые: Рождество Христово, Троица...

А. Митрофанова

— Вы все Святки звоните после Рождества?

Н. Завьялов

— Нет, не все Святки, а один день. Как правило, сам праздничный день, но может быть, ещё и второй день совершается целодневный звон. Конечно, по согласованию с администрацией, с начальством, это всё не спонтанно, звонари сами не в праве решать звонить им целый день или нет. Конечно, всё это дело заранее планируется. Но у нас появились такие разновидности звонов: «мемориальные звоны».

А. Митрофанова

— Что это?

Н. Завьялов

— Мемориальные звоны — это памятные звоны. Например, наш пасхальный фестиваль «Звонильная неделя» завершает свою работу 9 мая ровно в 12 часов дня, когда все колокола всей Москвы звонят, и это мемориальный звон. Кроме того, мы, обратясь в историю, увидим, что мемориальные звоны — это не новейшее изобретение, это звоны, которые появились довольно-таки давно. Существовал колокол из чистого серебра, который был отлит в честь чудесного спасения царской семьи. Однажды, когда царская семья ехала в поезде, случилось крушение. И сам Государь Александр Третий держал потолок вагона.

А. Митрофанова

— Да, известный эпизод!

А. Пичугин

— Что потом сильно сказалось на его здоровье.

Н. Завьялов

— Да, и в честь этого был собран специальный капитал, который положили в банк для того, чтобы назначить на должность звонаря, который в час этого события ежедневно совершал звон. Этот колокол сначала хотели отлить пудовый, но оказалось, что денег набрали на двадцатипудовый колокол. Триста двадцать килограмм чистого серебра было на колокольне Кафедрального собора в Харькове, которые там в двенадцать часов, не помню сколько-то минут, ударяли в честь спасения царской семьи. Это мемориальный звон того времени. А у нас сегодня совершаются мемориальные звоны и на Куликовом поле — начало битвы знаменуется благовестом; час победы знаменуется трезвоном. И вот, конечно, 9 мая. Говоря о целодневных звонах, раньше эти звоны употребляли ещё не только в великие праздники, но и в так называемые «викториальные дни». Викториальные дни — это дни празднования...

А. Митрофанова

— Дни, связанные с победой?

Н. Завьялов

— Нет, не только с победой! Это царские особы. Дни рождения царей или царицы, или дни именин также бывали отмечаемы колокольным звоном. И в этот день могли совершаться целодневные звоны, о чём мы читаем в старых церковных уставах.

А. Пичугин

— Очень интересно!

А. Митрофанова

— Спасибо вам за потрясающий рассказ! Давайте напоследок, в конце нашей программы послушаем ещё колокольную композицию. Посоветуйте что-нибудь, что могло бы расширить границы наших представлений о том, что такое колокольный звон!

Н. Завьялов

— Вообще, звоны участвовали и у советских композиторов. Мы знаем не только рахманиновские звоны — ведь это было хоровое произведение, это так называется «Звоны». А ещё у нас были «Перезвоны», например, знаменитого композитора Валерия Гаврилина.

А. Пичугин

— Это советский композитор?

Н. Завьялов

— Да, это советский композитор. У него это произведение было как раз по мотивам рассказов Шукшина. И у него эта сердечная боль о русском народе вылилась в этом творчестве в композицию «Перезвоны», где были вокальные произведения: хор и солисты исполняли песнопения, которые тоже были очень похожи на колокольные звоны. И у Сергея Васильевича Рахманинова «Колокола», которые в исполнении знаменитого хора Владимира Минина исполняли. Там тоже мы прямо слышим в момент песнопений такие голосовые переклички, которые нам явно иллюстрируют колокольные трезвоны. Таких произведений довольно много. Сейчас подумаем, какие звоны ещё можно было бы в конце поставить. Знаете, пришло в голову сейчас, что у нас же и органные произведения: и у Баха были, и на Западе очень много произведений музыкальных, органных произведений. Ведь орган очень схож с колокольней в чём-то. И органные произведения создавались иногда тоже очень много с элементами иллюстрации колокольных звонов.

А. Пичугин

— Спасибо, спасибо большое! Давайте в конце нашей программы послушаем ещё одну вещь, очень интересную. Слушателям напомню, что вместе с нами этот светлый, действительно, во всех смыслах светлый вечер провёл Николай Завьялов — кампанолог, известный московский звонарь, преподаватель Сретенской семинарии. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. Христос Воскресе!

Н. Завьялов и А. Митрофанова

— Воистину Воскресе!

А. Митрофанова

— Спасибо вам!

Н. Завьялов

— Желаю вам всего хорошего, желаю светлого праздника, светлых колокольных звонов, посещений колокольных! Приходите и звоните! Радуйте и себя, радуйте и своих близких.

А. Пичугин

— Спасибо!

Н. Завьялов

— Всего хорошего!