Светлый вечер с епископом Орехово-Зуевским Пантелеимоном (02.09.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Светлый вечер с епископом Орехово-Зуевским Пантелеимоном (02.09.2016)

* Поделиться

Пантелеимон Шатов 1В гостях у программы Светлый вечер был председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.
Мы пытались ответить на вопрос, можно ли объяснить существование страданий в мире. Кроме того разговор шел о больничном служении, о больнице Святителя Алексия в Москве, о достижениях этой больницы и о ее нуждах.

Помочь больнице Святителя Алексия можно отправив СМС на номер 3434 со словом "больница" и суммой пожертвования - например, "больница 500".


К. Мацан

— "Светлый вечер" на радио "Вера". Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Константин Мацан. У нас сегодня в гостях уже не в первый раз, и очень радостно, епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной церкви. Добрый вечер, отец Пантелеймон!

Епископ П. Шатов

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Спасибо, что еще раз посетили нашу студию, уже не в первый раз. И мои коллеги разные вопросы в этой студии с Вами уже обсуждали. Может быть, какие-то вещи мы неизбежно в разговоре о вере повторим. А для нашей сегодняшней беседы я для себя избрал такой путь: я, готовясь к интервью, постарался подробно изучить Вашу страничку в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Раз какие-то записи там появляются, там появляются и тексты, и очень такие трогающие сердце видеообращения, раз все это там появляется, значит, сейчас Вас это волнует – эти темы, на которые Вы размышляете, с которыми Вы работаете. И одна из последних записей посвящена больнице Святителя Алексия – Больнице Русской Православной церкви, где Вы являетесь заместителем председателя попечительского совета. Расскажите, пожалуйста, об этом проекте, об этом множестве Ваших проектов – почему именно сейчас он Вам так важен?

Епископ П. Шатов

— Вы знаете, Костя, может быть, начать издалека? Простите. Вы знаете, больница в моей жизни играет очень большую роль. Я являюсь председателем такого объединения православных врачей, хотя сам не медик и даже не медбрат.

К. Мацан

— Но санитаром Вы работаете?

Епископ П. Шатов

— Санитаром я работал, да. Вот с этой работы санитаром, я как-то уже, по-моему, рассказывал об этом, и началась моя какая-то другая жизнь. Я, когда был человеком молодым, то искал смысл жизни. Я не был крещеным, не знал ничего о Боге, только отрицательные были какие-то у меня знания, что Бог – какой-то дедушка там в облаках. И вот моя жизнь переменилась тогда, когда я подумал, что смысл в жизни в том, чтобы кому-то помогать, кто нуждается в помощи. Наверное, больные. Больница – это место, где можно помогать другим.

И когда я пришел в больницу работать санитаром, тогда мне открылся Бог, тогда я столкнулся со смертью, тогда я увидел, насколько мелочно и неглубоко все, чем люди живут, чем я жил до сих пор.

И потом я опять вернулся в больницу, когда заболела моя жена. Я стал заниматься Первой градской больницей, стал там больничным священником. И для меня это тоже был такой очень важный момент в моей жизни. И там открылось училище сестер милосердия, где я помогал директору, преподавал духовные основы милосердия, и это тоже было для меня очень важно и интересно. И когда меня назначил Святейший Патриарх Алексий еще своим заместителем по попечительскому совету, мне пришлось заниматься и Больницей Святителя Алексия. То есть это продолжение какой-то линии моей жизни, которая для меня очень важна, потому что я часто так говорю, что Шекспир был неправ – мир это не театр, мир это больница, в которой Господь хочет нас излечить от греха, от самолюбия, побудить нас от греховного сна какого-то, избавить нас от пьянства, страстей. Больница – такое место, где человек сталкивается со страданием, или страдает сам, или помогает другом. В этом мире нет альтернативы: или ты сам болеешь, или ты должен помогать тем, кто болеет, мне кажется. И больница является таким символом как бы этого мира. Поэтому для меня сама больница, даже запах ее какой-то, не всегда, может быть, приятный, но вид больных – и всегда как-то, знаете, что-то особое, что касается души. Я в больнице пережил много очень таких радостных минут, и тяжелых, трудных минут. В больнице умирали мои внуки. Я причащал умирающих в больнице. Я видел смерть людей в больнице. Видел иногда и чудо помощи Божьей. Так что больница для меня – это такое очень важное место.

И поэтому, конечно, Больница Святителя Алексия для меня очень важна. Она сейчас находится в очень тяжелом положении, именно поэтому она меня так волнует.

А тяжелое положение больницы связано с тем, что у нас все-таки до конца еще не выстроено одноканальное финансирование больниц, которое полагается по закону. То есть, по закону, больницы должны получать средства от ОМС, обязательного медицинского страхования, и на эти средства существовать. Но все государственные больницы, кроме ОМС (ну, может быть, за немногим исключением) получают дополнительное финансирование от государства. Все частные больницы являются часто коммерческими. Наша больница, не являясь государственной, в этом году пока еще не получила от государства никаких субсидий, как это было в прошлые годы. Вот мы не получили 170 миллионов и до сих пор живы благодаря самоотверженному труду врачей, сестер – тех людей, которые в больнице работают. Мы прожили эти месяцы без дополнительного финансирования. И в нашей больнице не оказывается коммерческих услуг – она бесплатная для всех. И поэтому, конечно, сейчас у нас такое положение очень трудное. Нам помогает и Святейший патриарх – перечисляет какие-то средства, конечно, и наши благотворители. Мы повысили уровень ОМС, мы намного больше денег стали получать по ОМС благодаря труду врачей, но, тем не менее, все-таки ощущается такой вот недостаток этих самых средств, и поэтому положение такое очень трудное для меня. Поэтому я обращаюсь ко всем с просьбой о помощи. И, может быть, сразу сказать о том, как...

К. Мацан

— Давайте – как мы можем помочь?

Епископ П. Шатов

— Для этого достаточно набрать короткий номер на телефоне, по-моему, на любом, у любого оператора – и Билайна, и МТС, и у других операторов. Номер очень большой: 3434. Затем нужно набрать слово «больница», но я думаю, что Вы наберете его без ошибок. Тут мягкий знак есть, тут, в общем, «о» и «и» — как-то любой грамотный человек не сделает...

К. Мацан

— Русскими буквами набрать?

Епископ П. Шатов

— Да, русскими буквами набрать: «больница», затем пробел пропустить и набрать ту сумму, которую Вы можете пожертвовать со своего телефонного счета – того счета, куда Вы кладете деньги для пользования телефоном.

К. Мацан

— Итак, еще раз повторим.

Епископ П. Шатов

— 3434 – короткий номер, «больница» — нашим русским шрифтом, пробел и та сумма, которую Вы готовы пожертвовать на больницу.

К. Мацан

— Желательно, чтобы там было много нулей! (Смеется.)

Епископ П. Шатов

— (Смеется.) Ну, хотя бы два... (Смеется.)

К. Мацан

— Ну да!

Епископ П. Шатов

— Немного от многих – это, как мы говорим, спасает жизни. И, конечно, Ваша помощь будт с благодарностью принята нами, и, наверное, она поможет. Я верю, что все-таки больница наша не закроется, не изменит свой статус. Сейчас, наоборот, идет речь о развитии больницы. Мы хотели бы сделать там паллиативное отделение для тех людей, которые нуждаются в такой помощи. Таких отделений не хватает в Москве и не хватает в регионах. В больнице мы можем принимать не только жителей Москвы, но и жителей других городов и весей. Больница открыта для помощи всем людям, которые живут на территории Российской Федерации. Когда были проблемы с украинскими беженцами, мы принимали беженцев в этой больнице. Она открыта для всех, эта больница, и поэтому, конечно, нуждается в такой помощи.

К. Мацан

— Мы сказали, что эта больница юридически является больницей Русской Православной церкви Московской патриархии?

Епископ П. Шатов

— Да. Есть попечительский совет, который возглавляет патриарх, и патриарх решает главные такие кадровые вопросы: он назначает директора больницы своим распоряжением, и больница подотчетна ему. Патриархия помогает больнице, финансово, конечно, тоже, и контролирует финансовую деятельность больницы.

К. Мацан

— То, что Вы сказали, что она для всех открыта... То есть то, что больница – церковная, не означает, что туда могут приходить только православные, только сотрудники учреждений каких-то?

Епископ П. Шатов

— Нет, конечно. Она принимает больных даже по "скорой помощи", но, в отличие от других городских больниц, не получает какого-то дополнительного финансирования со стороны государства. Это такая очень сложная, наверное, система. Трудно как-то все это объяснить, почему так происходит, но вот так оно есть. Там лежат самые разные люди – атеисты и мусульмане, и иудеи, и верующие, и неверующие. Очень много в больнице у нас сейчас священников и монахов из других регионов, где медицинская помощь не находится на таком уровне, как в Москве, и у них, у сельских батюшек и жителей монастырей, насельников монастырей, конечно, нет средств, чтобы лечиться платно, и поэтому, конечно, они с удовольствием приезжают в нашу больницу.

Больница очень много профильная. Там есть отделение хирургическое, неврологическое, терапия есть. В хирургии делают самые разные операции – там есть у нас и травматологи, есть и гинекологи, и хирургические операции самые разные. Есть глазной врач у нас. То есть совершенно разные проводятся операции. Есть хорошее оборудование в больнице. И поэтому она принимает всех. И у нас сейчас увеличилось количество священников, монахинь.

Ну, и обстановка в больнице не такая, как во многих современных больницах. Там намного тише, там нельзя пользоваться какой-то громкой аппаратурой. Там не включают телевизор громко, есть радио, наушники у многих коек – у большинства коек, по которым транслируют беседы священников на богословские темы. Проводятся лекции. Там есть два храма, есть священник, который посещает больных, очень хороший отец Александр Докулин.

Можно посещать службы в больнице, можно позвать священника – он придет и поисповедует прямо у койки. Там реанимация открыта для посещения родственников все время.

К. Мацан

— Это нечасто встречается, да. Это важно.

Епископ П. Шатов

— То есть там условия такие хорошие, в больнице, надо сказать. И по отношению к людям – очень добрые, хорошие. Может быть, потому, что она такая небольшая – там всего сейчас 240 коек, по-моему, плюс реанимация.

К. Мацан

— Владыка, Вы сказали, что для Вас больница вообще – место особенное. Вы, конечно, не сказали, что Вам даже запах приятен, это слово Вы не произнесли, но было понятно, что, как минимум, того обычного восприятия больницы как чего-то такого плохого, нежелательного и очень противного, грубо говоря, — того, что есть у нас, обычных людей, — у Вас нет. Это, честно говоря, странно и удивительно слышать. Это не совпадает, наверное, с опытом многих людей. Как бы Вы объяснили это? Каково Ваше самое яркое впечатление от службы в больнице, общения с людьми? Почему Вы об этом говорите, как о чем-то очень-очень важном?

Епископ П. Шатов

— Ну, может быть, это связано с моими какими-то личными переживаниями, потому что я начинал работать в больнице санитаром, когда был молодым. Со мной вместе с больнице, в приемном отделении санитарами работали мои друзья. И мы тогда находились в поисках Бога, воцерковлялись, это было такое очень важное время для нас. И, может быть, воспоминания об этом времени как-то накладываются. Может быть, это связано с тем, что когда открылся первый больничный храм, где я был настоятелем, и мы начинали работать в больнице, в больницу пришли сестры милосердия наши, которые ухаживали за больными, помогали другим, и все это создавало какую-то другую атмосферу в больнице. Это не такая больница, где нет любви, где плохо, где тяжело, где ты болеешь, а больница, где есть люди, которые готовы разделить с тобой твою боль, готовы помочь тебе. Вот это, наверное, как-то, может быть, создает какое-то другое отношение к больнице, в отделениям.

Я, когда долго не бываю в больнице, прихожу туда, и как будто в моей душе что-то такое, Вы знаете, пробуждается. И мне становится как-то легче. Хотя регулярно ходить в больницу не получается, это очень сложно, но вот когда я бываю там, то я получаю какое-то утешение, радость. Не так меня мучает совесть, когда удается кого-то посетить. И очень редко бывает — я кого-то причащаю, может быть, в больнице, но такое бывает.

Или даже когда ты приходишь в реанимацию, когда ты кого-то благословляешь из тех, кто там лежит, когда ты видишь у людей на глазах слезы благодарности, когда они просят твоих молитв, когда ты видишь, как они  борются с болезнью, как они переносят мужественно свои страдания, то как-то что-то меняется. Как будто ты трезвеешь.

Мы живем в этом мире современном в постоянном каком-то опьянении – опьянении какой-то страстью, гонкой, стремлением к успеху, стремлением к удовольствиям, стремлением исполнить какой-то план наш, намеченный на этот день. А в больнице это все отступает, все это оказывается не так важно. Какое-то другое происходит действие.

Я очень люблю стихи Пастернака про больницу, которые он написал, сам находясь на грани смерти, где он тоже пережил такую встречу с Богом, в больнице.

Мне кажется, больница – это место, где особенно присутствует Бог. Потому что Бог – не только там, где пышные богослужения, не только там, где совершаются таинства церковные, но и там, где совершается таинство смерти, где человек прикасается к страданию. Потому что каждое страдание напоминает Страдания Христа, искупительные Страдания Христа, и человек, страдая, восполняет как бы недостаток этого искупления в мире, наверное. И там обнажается сама суть как бы жизни, в больнице – то, от чего хочется убежать, но оно тебя настигнет. И там нет места какому-то ложному образу мира этого. Там сама как бы реальность этой жизни обнажается. Поэтому, мне кажется, больница – место, где ты трезвеешь и становишься другим.

К. Мацан

— Епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, сегодня проводит с нами этот "Светлый вечер".

Огромное количество мыслей и вопросов возникает, владыка, в связи с тем, что Вы говорите. Каково вообще врачу или больничному священнику постоянно сталкиваться с темой человеческого страдания? Как психика не расшатывается? Как себя удержать от отчаянья? Как самому не перегореть в этом во всем? Вы, наверняка, с этим много сталкиваетесь и на собственном примере, и на примере Ваших сотрудников и людей, с которыми Вы общаетесь. Что они говорят?

Епископ П. Шатов

— Я думаю, что, конечно, это трудно. Я-то вот эпизодически сейчас бывают в больнице, и поэтому для меня всегда это радостно. А когда я бывал там часто, когда меня по ночам вызывали к умирающим, конечно, далеко не всегда хотелось туда идти. И у нас есть одна уже многодетная мама, которая тогда была юной девушкой, она начинала свой путь в Церковь вместе со служением сестрой милосердия. И она говорила, что всегда, когда она идет на работу, она как будто преодолевает какую-то преграду. Ей нужно через что-то переступить, нужно пройти через какое-то внутреннее сопротивление. Но когда она приходит туда и начинает работать, то оказывается, что душа как-то получает радость, удовлетворение, спокойствие, и уходит она из больницы со спокойной душой. Это вот некое преодоление – наверное, сопротивления зла, сопротивления нашего самолюбия, нежелания прикоснуться к этой боли, которая, в общем-то, является, мне кажется, основным качеством этого мира. Потому что этот мир, в котором мы живем, мир земной, конечно, несет на себе отпечаток мира Небесного, гармонии небесной. Но отличается тем, что в нем присутствует это страдание, разлом этот. И в каждой точке пространства, в каждое мгновение времени есть какой-то недостаток, что-то сломанное такое есть в этом во всем. И в больнице это чувствуется. В больнице об этом, не задумываясь, ты это ощущаешь как-то – не только умом, но как бы и всем своим существом. И поэтому очень важно к этому прикоснуться. Но это сложно сделать.

Я знаю людей, которые, конечно же, в больнице совершают подвиг – подвиг служения ближнему, и помогает им подвиг совершать сам Бог. Говорят, «всех не нажалеешься – сердце разорвется». Но когда ты пропускаешь страдания другого через свое сердце и обращаешь его к Богу в молитве, тогда сердце, наоборот, делается шире и восстанавливается его какая-то нормальная жизнь твоя сердечная.

Есть люди неверующие, которые не знают Бога – ну, не знаю, – как знаем его мы, скажем. Не знают слов о Боге, которые знаем мы, не знают определений каких-то, не знают евангельских истин, но которые, тем не менее, знают вот эту радость служения другим, радость самоотдачи. Эта радость есть не только в людях, которые приобщены к христианству. Эта радость есть в людях... Я знаю врачей-атеистов, очень хороших, которые всю свою жизнь посвятили и посвящают служению другим, которые в этом видят смысл своей жизни, которые вот этим живут. И вот эта самоотдача, это служение другим, если человек почувствовал однажды эту радость, то он потом к ней возвращается. Эта радость – она удивительная. Это не радость опьянения, не радость забвения боли, а радость прохождения через нее и приобщения к ней, но приобщения к ней любовью, состраданием и сочувствием, и сама эта боль вдруг становится для тебя источником радости, преображается. Когда ты помогаешь другому, то эта боль становится для тебя источником радости.

Так же и больной – когда он видит сострадание со стороны другого человека, он тоже получает утешение, тоже получает радость.

Я знаю, что некоторые пожилые наши сестры, когда они заболевали, и я к ним приходил, я спрашивал: «Ну как Вы?» Они унывали, им было плохо. Ну, заболели – совсем плохо, совсем заунывает какая-то наша сестра... Они говорили: «Мне, наоборот, хорошо – ко мне все приходят, все меня жалеют, все обо мне заботятся». Когда человек видит сочувствие со стороны других, когда он видит поддержку, когда он для других не просто место, куда делают уколы и которое обследуют и добиваются каких-то научных результатов, а когда ему сочувствуют и сострадают, то он получает тоже очень большую радость. Он познает эту любовь, которая тоже познается им в больнице.

И вот на этом пути, конечно, человек может работать в больнице всю жизнь и не пережить никакого сгорания, а, наоборот, очиститься и стать святым.

Авва Дорофей — такой замечательный святой, который был руководителем монастырской больницы. У него есть замечательная книга, которую я очень люблю, и тоже так получилось, что мой любимый святой, моя любимая книга – аскетическая, духовная книга, «Душеполезные поучения Аввы Дорофея» — написана как раз тоже человеком, который был причастен к больнице, который жил в монастыре, а больше жил в больнице, а не в монастыре, и чье служение было связано с уходом за больными. И вот он в этой своей книге говорит, что человек, который ухаживает за больными, побеждает свои страсти. Он говорит, что больше больной благотворит тем, кто ухаживает за ним, чем они помогают больному. И когда человек это узнает, когда он приобщается к этому, к этой радости, тогда, конечно же, он делается таким великим святым, как святитель Лука Войно-Ясенецкий, как страстотерпец-врач Евгений Боткин, который был убит вместе с царской семьей в подвале Ипатьевского дома, как другие врачи-бессребреники, и не прославленные врачи, и неверующие даже некоторые врачи, врачи других, может быть, религий. Когда они узнают это, они как-то меняются, они по-другому живут, и...

К. Мацан

— Здесь трудно удержаться от вечного вопроса... На него, наверное, нет какого-то одного-единственного ответа. Многие задают и себе, и в беседах со священниками: почему Господь попускает страдания человека? Почему вообще человек должен страдать, не может не страдать? Вопрос приходит и просто умозрительно-философский, а уж, тем более, приходит тогда, когда ты и вправду страдаешь. Как Вы на него отвечаете?

Епископ П. Шатов

— На этот вопрос нельзя отвечать, не страдая. Всякая попытка оправдать страдание без соучастия в нем будет отвержением страдания или будет возвышением над тем, кто страдает, она будет жестока и неправильна. Это будет похоже на то, как друзья Иова объясняли ему, почему он страдает. Они тоже объясняли смысл страдания, исходя из того, что «ты виноват – вот тебя Господь (нрзб.) за что-то...»... Но они оказались неправы. И поэтому, конечно, есть некая тайна здесь, которая познается, наверное, не в словах, а познается в сопереживании страданию другого и в причастности Тайне Креста Христова. Тайна Страдания открывается тому, кто узнает Христа и узнает о Его страдании. Эта тайна открывается на евхаристии, когда человек участвует в евхаристии, в литургии, он приобщается как раз к этой Тайне Страдания Христа. И почему это страдание попущено Богом в мир, — потому что иначе нельзя преобразить мир. Преображение мира совершается как раз, к сожалению, через это страдание.

Тут, конечно, нельзя эти слова воспринять как некую форму и нельзя этими словами ответить на вопрос матери, у которой страдает ребенок. Нельзя этим так ответить на вопрос человека, который столкнулся с каким-то ужасающим преступлением, ужасающим насилием, ужасающим каким-то издевательством над людьми – с Бесланом, скажем, или еще с чем-то. Но это нельзя так сказать родителям детей...

К. Мацан

— Скорее, только сам человек сам себе может на этот вопрос отвечать.

Епископ П. Шатов

— Да. Но вот найти здесь какой-то ответ, как-то не то, чтобы успокоить душу... Успокоиться до конца нельзя, потому что объяснить страдание – это значит его как-то оправдать, а его нельзя оправдать, на мой взгляд. Объяснить страдание – и Господь его не оправдывает. Он приходит на землю и сострадает нам, и умирает на Кресте в страшных муках. Причем, в муках тяжелейших, и не только физических – в муках нравственных. Он на Кресте взывает: «Боже Мой, Боже, почему Ты Меня оставил?» Он переживает ужас богооставленности – Христос на Кресте, Сам будучи Богом, что парадоксально и совершенно понятно для нас.

И вот в этом как раз и есть ответ. Это вот этим и отвечает на это страдание. И поэтому нужно это как-то, конечно, принять.

Конечно, эта истина открывается как бы не сразу человеку, постепенно, и в разной степени, в разной мере человек приобщается к этому. Но это путь, который нужно пройти все-таки.

К. Мацан

— Это потрясающая мысль, мне кажется, что страдание нельзя оправдать. Что любые наши слова – это не попытка сказать: «Да-да-да, это нужно, это важно!», это неправильно.

Епископ П. Шатов

— Да, неправильно, совершенно.

К. Мацан

— Но мы живем в этой неправильности, и никуда от нее не деться.

Епископ П. Шатов

— Конечно, конечно. Это неправильно совершенно. Страдание – ну, можно так сказать: «Страдание за грехи». Ну, вот за грех Адама и все такое. Но это не объяснит и не поможет матери, у которой в страданиях умирает ребенок.

К. Мацан

— То есть только утешать.

Епископ П. Шатов

— Не объяснит больному, у которого БАЗ, скажем, который потихонечку обездвиживается... Или не оправдает все насилия, которые совершаются на земле, все эти ужасы, о которых сейчас так много пишут, говорят, — обо всяких кощунствах, безобразиях. Конечно, это все страшно как-то читать – страшно, невозможно читать. Но когда ты вспоминаешь о Христе, Который на Кресте страдал, и, причем, это была самая страшная картина страдания, страшнее которой нет ничего... Ну, хорошо, безгрешный ребенок – это ужасно всегда, когда дети страдают. Но Христос – Бог, Бог, создавший мир, страдает от тех, кого Он создал, от того народа, который Он избрал для того, чтобы явить в нем Себя, от тех людей, которым Он столько сделал! Это ужасно. И, причем, страдает изощренно, издевательски. Не просто Его убили, а Его мучили, и специально делали это мучение унизительным и каким-то позорным для Него, и страшным. Это же ужас! Когда читаешь исследования Туринской плащаницы и видишь, как страдал Господь... В Евангелии это говорится очень кратко, и не всегда это доходит до нас, но когда вот читаешь это описание того, что пережил Христос, это же страшно, что с Ним сделали! И Он идет на это Сам, сознательно, добровольно выбирает какой-то путь Господень.

Мне кажется, здесь вот есть... Здесь можно найти... приобщиться к этой тайне. Не объяснить ее, не оправдать ее, а приобщиться к этой тайне.

К. Мацан

— Владыка, еще другой вопрос возникает в связи с этим. Вот у помянутого уже святого Луки Войно-Ясенецкого есть книга под названием «Я полюбил страдания». И Вы много говорите о том, что страдание, либо когда ты его наблюдаешь, а уж тем более, когда сам страдаешь, причем, даже чуть-чуть, даже, может быть, морально страдаешь или как-то вот так, — это тот опыт, который приближает к Богу, так или иначе. Опыт, который касается наших отношений с Богом напрямую. И, тем не менее, я знаю многих людей, которые вот эту тему страдания, ну, не вполне к себе применяют, которым она, может быть, в силу жизни, немножко не близка. Которые пришли к Богу, наоборот, от чувства полноты бытия, от радостной встречи, и которых – ну, возможно, пока, но как-то, в силу обстоятельств — опыт такого прямого соприкосновения со страданием, сильного страдания миновал. Что мы можем сказать – они не до конца познали Бога, такие люди?

Епископ П. Шатов

— Дело в том, что человек... Святые шли на добровольные страдания. Страдание святых было добровольным страданием. И они шли на это страдание после того, как они узнавали Бога. Вот есть такой замечательный образ у преподобного Серафима Саровского. Он говорит, что если бы человек узнал радость Царствия Небесного, он согласился бы всю жизнь провести в яме с червями, которые бы ели его плоть. Пока человек этого не видел и не знает, нельзя от него требовать такого принятия страданий. А святые, которые почувствовали это, тогда шли вот на это. Не то, что аскетические подвиги приведут тебя к познанию Бога. Наоборот, когда Бог являет себя людям, вот эта радость встречи с Богом, тогда человека подвигает на какой-то подвиг, на какое-то страдание, конечно, если так говорить, более просто. Только после этого уже. До этого, конечно, человек избегает страдания. Поэтому когда человек узнает Бога, он тогда идет...

И все святые, мы знаем, страдали по-разному. Мученики добровольно шли на смерть. Иногда, правда, невольно, но вот принимали это невольное страдание как добровольное. Это тоже вменялось им в заслугу.

Святая праведная Иулиания Лазаревская клала в обувь скорлупу от орехов, подвергая себя страданиям, клала себе под бок связку ключей – тогдашние ключи были огромных размеров. Святой Амвросий Оптинский каялся, что он ел селедку, отказывался от такой простой, казалось бы, еды и не хотел ее вкушать. И все они шли вот именно этим путем – ну, шли тогда, когда уже, хотя бы отчасти, узнали эту радость – быть с Богом. И понимали, что без этого невозможно очистить себя для восприятия этой радости. Страдание очищает душу от привязанностей к земному, от ложных идеалов, от мнимых удовольствий. И оно не само по себе благо, конечно... Ну, как скальпель хирурга – это же не нож просто. Ну, как – он помогает отсечь то, что мешает жить человеку.

К. Мацан

— Продолжим эту тему после небольшого перерыва.

У нас в гостях, напомню, сегодня епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению. В студии также Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к Вам буквально через минуту.

"Светлый вечер" на радио "Вера" продолжается. Меня зовут Константин Мацан.

У нас сегодня в гостях епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Еще раз добрый вечер, владыка!

Епископ П. Шатов

— Добрый вечер!

К. Мацан

— Мы говорим о такой тревожной теме – о том, как в нашей жизни существует и для чего нужно страдание. И вот Вы упомянули в конце прошлой части, что были примеры святых, которые, допустим, клали себе специально в ботинок что-то такое неудобное, чтобы была какая-то небольшая боль или небольшой дискомфорт. Значит ли это, что, грубо говоря, страдание и может быть маленьким, не знаю, моральным, психическим?..

Епископ П. Шатов

— Конечно, конечно.

К. Мацан

— То есть, грубо говоря, мы не хотим сказать нашей аудитории, что, «господа, ищите страданий побольше, специально нарывайтесь, грубо говоря, на него, тогда все будет хорошо»?

Епископ П. Шатов

— Конечно. Должна быть какая-то мера у человека. Но линия развития современного мира – это стремление к комфорту. Это стремление, которое противоположно как раз вот этой аскетической традиции. И, конечно же, нужно соблюдать посты. Это тоже какое-то страдание для человека. Это не всегда бывает удобно, это не всегда бывает полезно даже, это не всегда бывает приятно – постная пища. Но она же есть. Нужно отказываться от себя, чтобы служить другим. Нужно жертвовать часть денег на помощь другим людям. Это обязательное условие, мне кажется, жизни со Христом. Если человек все деньги тратит только на себя, ничем не делится с другими, он не исполняет заповедь, которая была дана еще Иоанном Предтечей. Он говорил, что если ты хочешь покаяться в грехах, то плодом покаяния является как раз то, что ты будешь... Если у тебя есть две одежды, ты будешь давать тому, у кого нет ни одной. Так же поступать и с пищей. Это его заповедь, которая говорит о плодах покаяния. Если ты хочешь покаяться в грехах, ты должен это делать. Но это же трудно, это же очень трудно. Я не знаю, пробовали ли Вы, Костя. Я вот, когда от чего-то отказываюсь, мне не всегда бывает легко это делать.

К. Мацан

— Ой, очень трудно.

Епископ П. Шатов

— (Смеется.) Это тоже страдание, конечно.

И разное бывает. Бывает физическое страдание, бывает страдание от того, что ты пытаешься свою жизнь как-то изменить – там, уделить время для молитвы. Тоже это бывает трудно очень. Или, там, не сидеть в Интернете полтора часа, а сидеть только десять минут, скажем. Или, там, не ходить на какие-то сайты нехорошие. Ко мне люди приходят на исповедь, они никак не могут от этого отвязаться. Это доставляет им страдания. Но без этого усилия... В Евангелии Господь говорит, что «Царствие Небесное усилием берется». Что такое усилие? Усилие – это не движение по наклонной плоскости, это не движение с одинаковой скоростью. Это постоянное наращивание какой-то скорости. Но это всегда страдание, это всегда же трудно бывает.

К. Мацан

— Мы в начале, в первой части программы говорили о больнице Святителя Алексия. В Вашем посте в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) Вы об этой больнице пишете и называете ее православной больницей, и говорите, что там работают православные врачи. Вот мы, журналисты, которые так или иначе с темой Церкви и православия соприкасаемся, уже так немножко считаем кодексом чести не употреблять выражения типа «православный врач», «православный учитель», «православный бизнесмен», потому что нас уже научили наши мудрые собеседники, что православным должен быть человек. А дальше он свою веру, свои ценности, всю свою личность, одухотворенную православием, проявляет в той или иной профессии. Он должен быть хорошим врачом, хорошим учителем, хорошим бизнесменом и так далее.

Ну, и, наверное, когда епископ Церкви в Вашем лице эту фразу произносит – «православный врач», за ней стоит какое-то важное содержание. Вот что Вы вкладываете в это понятие?

Епископ П. Шатов

— Ну, сначала хотел бы сказать, что я неоднократно тоже слышал слова критики и возмущения, когда я говорил: «У нас была встреча православных врачей».

К. Мацан

— Я говорю без тени критики и возмущения. Просто привожу свой опыт.

Епископ П. Шатов

— Я понимаю. Да, нет, я согласен. И я теперь тоже очень осторожно пользуюсь этим определением врачей, потому что говорят, что врач должен быть просто хорошим врачом, а не православным.

К. Мацан

— С этим не поспоришь! (Смеется.)

Епископ П. Шатов

— И, конечно, я недавно перечитал Гоголя – «Ревизор», и, мне кажется, очень современная пьеса. И там же, в общем, жители этого города, куда приехал Хлестаков, они же все были православные – православный губернатор, и очень молился Богу, чтоб пронесло его...

К. Мацан

— Интересный взгляд! (Смеется.)

Епископ П. Шатов

— А?

К. Мацан

— Интересный взгляд на бессмертную комедию! Я об этом никогда не задумывался!

Епископ П. Шатов

— Он православный. Он же там говорит... Он молится, говорит: «Господи, пронеси! Если Ты поможешь, я Тебе такую свечу поставлю! Я своих купцов столько заставлю воска, каких никто не ставил свечей!» Ну, православный подход очень, да? (Смеется.)

К. Мацан

— Не придерешься, да! (Смеется.)

Епископ П. Шатов

— И, тем не менее, можно быть православным подлецом. Можно быть православным мерзавцем. Можно быть православным мздоимцем. Можно называть себя православным, но при этом совершать какие-то очень тяжелые и скверные грехи. Быть православным и этим соблазнять, своим православием других людей отвращать от православия. Конечно, это возможно, и все это так. Поэтому, конечно, я думаю, что люди, которые возражают против таких определений, наверное, правы.

Ну просто мы о чем здесь говорим? Мы говорим о том, что все-таки врачи, которые у нас работают, они православные люди. (Смеется.) Они собираются вместе для молитвы, они приходят на литургию. Они знают о том, что человек нуждается не только в лечении, но нуждается в утешении. Наверное, об этом знают и неправославные врачи тоже. Но они руководствуются теми традициями, которые сложились в российской медицине именно благодаря православию. Вот мученик-страстотерпец Евгений Боткин, который недавно был нашей Русской церковью внесен в наш Синодик, его прославила Зарубежная церковь, и он в этом году внесен в наш календарь, мы тоже ему молимся. И вот у него же есть замечательное рассуждение о том, кто в больнице главный. Что главными в больнице должен быть больной. Что больной в больнице – это его дом, что мы все там должны помогать ему. Вот это удивительные слова. Конечно, их могут разделять неправославные люди, но все-таки они созданы в православной среде, и традиции православной медицины в нашей России сейчас не везде, конечно, продолжаются. Например, коммерциализация, простите, медицины, стремление к каким-то научным достижениям – тоже такое бывает, к сожалению. Или еще что-то другое. Вот вытесняется такое, как говорят, патерналистское отношение к больному, когда врач для больного является не только врачом, но и отцом, но и каким-то утешителем, конечно.

К. Мацан

— Близко к тому, о чем, по-моему, святой Лука писал – что лечить нужно не болезнь, а больного.

Епископ П. Шатов

— Ну, да, конечно. И вот в этом смысле они хорошие, православные – в смысле, хорошие. Кстати, для меня слово «православный» обозначает «хороший». Я не думаю, что губернатор... Мы говорим, что «православный», но все-таки в кавычках может быть у Гоголя, скажем. Ну, вот не знаю, такой сложный ответ на Ваш такой простой достаточно вопрос.

К. Мацан

— Нет, ответ очень хороший, спасибо. И он ясный.

И я как раз в продолжение этой темы зачитаю цитату, которую тоже взял с Вашей странички в социальной сети. Она, мне кажется, рифмуется с начатой темой.

Вот Вы пишете: «Как свежеиспеченный хлеб отличается от блеска позолоченного блюда, как вкус хорошего вина отличается от привкуса края серебряной чаши, как жизнь отличается от расписания поездов на Курском вокзале, так суть православия отличается от внешней обрядовости, красивых слов и правил благочестия. К вопросу о внешней православности героев Гоголя. Почему на данном этапе, вот как-то сейчас, недавно Вас именно эта тема заинтересовала, Вы об этом написали? То есть здесь кажется, что если епископ об этом пишет на своей страничке, значит, была какая-то предыстория размышлений, событий, может быть, каких-то ситуаций, я не знаю, на приходе или в благочинии, за которое Вы несете ответственность, что Вас подвигло к озвучиванию этой мысли у себя на странице?

Епископ П. Шатов

— Ну, мне эта мысль просто пришла в голову. И мне захотелось как-то ее сформулировать, хотя мне один батюшка, мой духовник, часто очень говорит... ну, раньше говорил (меня раньше звали Аркадием): «Аркаша, не говори красиво!»

К. Мацан

— Да, цитата из Тургенева.

Епископ П. Шатов

— У меня такой вот соблазн все-таки есть, и хочется иногда что-то красивое сказать – не всегда получается правильно и хорошо. (Смеется.)

К. Мацан

— Получается всегда, по-моему, владыка.

Епископ П. Шатов

— (Смеется.) Нет, далеко не всегда, конечно. Моя жена мне очень часто говорила, что «ты что-то не то сказал», в общем, следила за мной. Сейчас некому за мной следить. Но иногда что-то не так получается.

Просто во времена благоденствия и свободы в Церкви всегда появляется такой соблазн развития чего-то внешнего, появления большего лицемерия, появления каких-то неправильных тенденций по отношению к богатству, к власти, к другим каким-то реалиям современного мира. Когда Церковь была гонима, когда она была в полуподполье, когда она преследовалась, тогда, конечно, были другие соблазны, другие искушения, и тогда, конечно же, эта фраза не нужна была, может быть. А вот когда появляются красивые облачения, появляются дорогие чаши, когда появляются внешне красивые слова, когда есть возможность красиво и много о чем-то говорить. Когда вот все это внешнее имеет место быть, тогда, конечно же, появляется такой соблазн – потерять то внутреннее, что за этим стоит. В лагере не было такого соблазна, когда люди жили в лагере. И тогда и христианами во времена гонений, скрытых гонений, как в то время, когда я жил, или кровавых гонений, становились люди, которые чувствовали суть православия, которые были готовы умереть за Христа. А потом как это было, когда кончились первые гонения на христиан, когда появился такой соблазн внешнего какого-то христианства такого. Поэтому, мне кажется, важно об этом напоминать.

К. Мацан

— Другая запись, вернее даже, видеообращение, тоже на Вашей страничке, касается воспитания детей. И Вы говорите о том, что воспитание детей – это, по сути, воспитание себя всегда. С этой мыслью невозможно не согласиться. И в развитие ее Вы упоминаете, что любовь к человеку или к ребенку, в частности, может сочетаться со строгостью – со строгостью правил. Это целая проблема и вопрос, как это сочетать. И вправду мы часто под любовью понимаем такую благостность, нежность, скорее, вот такое поглаживание по головке. При этом, допустим, часто говорит мой духовник: «Любить ребенка – это не означает набить ему полный рот конфет». Любовь бывает требовательной и назидательной, и даже наказывающей. Вот как бы Вы объяснили, как это работает, как любовь может сочетаться со строгостью правил?

Епископ П. Шатов

— Один замечательный православный психиатр... Я прошу прощения, что опять говорю «православный психиатр»...

К. Мацан

— Нет-нет, мы уже поняли, что Вы под этим имеете в виду. «Хороший психиатр».

Епископ П. Шатов

— (Смеется.) Он говорил, что с больными нужно вести себя так же, как со всеми другими людьми: железная рука в бархатной перчатке. И если говорить о детях, то должна быть некая строгость правил, которая, конечно, не должна быть грубостью и резкостью, не должна ранить ребенка. Апостол Павел, когда пишет о воспитании и говорит об отцах, говорит только одну вещь: чтобы дети не унывали. «Отцы, не будьте чрезмерно строгими, чтобы дети не унывали». Вот эта чрезмерная жестокость, строгость – конечно, ее не должно быть. А разумная строгость, строгость неких правил очень важна для воспитания. Конечно, она сложнее, чем попустительство. Легче сдаться и позволить ребенку куролесить, делать, что он хочет, и отстраниться как-то от него. Так делают, к сожалению, многие современные родители. А намного сложнее с ним заниматься и следить за тем, чтобы он не нарушал тех правил, которые установлены. Их должно быть немного, они должны быть четкие и понятные ребенку, но без этих правил, конечно, воспитывать ребенка нельзя.

К. Мацан

— Епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, сегодня проводит с нами "Светлый вечер".

Владыка, если Вы позволите чуть-чуть вернуться к той теме, о которой мы почти всю программу говорили, — о помощи ближнему, об утешении страдающих. Очень легко современному человеку (я себя к этой категории отношу, в том числе) увидеть в Ваших словах такое назидание, императив, что вот есть заповедь – Бог велел нам помогать ближнему, поэтому иди и помогай. А если в человеке нет какого-то внутреннего опыта, внутреннего проживания этого императива, то очень трудно на него откликнуться. И только когда сам попробуешь хотя бы прикоснуться к тому, чтобы поставить в центр жизни не себя, а другого, и вдруг чувствуешь смысл, чувствуешь радость, вот тут только наступает понимание.

Получается, это нельзя объяснить – можно только пережить. Так получается?

Епископ П. Шатов

— Я думаю, что да. Я думаю, что Вы совершенно правы. И здесь можно предложить человеку возможность это пережить.

У нас, например, есть добровольцы, которые помогают нуждающимся. И в нашей больнице Святителя Алексия тоже есть добровольцы, она тоже нуждается не только в деньгах, но и в добровольцах, скажем – людях, которые пришли бы, помогли, посидели бы с больным. Мы можем научить, как за больным ухаживать. Отвезли бы больного на процедуры. У нас больница размещена в нескольких корпусах, и иногда больных нужно транспортировать из одного корпуса в другой, для чего нужны мужчины. Помочь навести порядок в больнице, помочь с чем-то еще. Разные есть там какие-то такие способы помочь. Когда человек принимает в этом участие, если он почувствовал радость от этого, то он к нам, наверное, придет еще и еще раз. Так что, конечно, можно просто создавать какие-то условия для людей, чтобы они могли это попробовать. Просто так в больницу же сейчас не придешь. Вот я решил узнать, что это такое. Вот у нас есть в храме Царевича Димитрия при Первой градской больнице: каждое воскресенье в без пятнадцати двенадцать мы встречаем добровольцев, которые хотели бы помогать в разных направлениях. Это же и больные, и бездомные, и дети-инвалиды, это и одинокие пожилые люди, это и помощь человеку приехать в храм, это и помощь с ремонтом дома у людей, у которых нет денег. Помощь в занятиях с детьми в многодетных семьях. Ну, и самые разные есть формы помощи такой. Поэтому можно к этому как-то прикоснуться, попробовать – может быть, это и пробудит интерес, если уделить этому свое время, и как-то приоткроет другую сторону жизни.

К. Мацан

— А есть все-таки какая-то возможность сформулировать эту тайну: почему, когда ставишь в центр жизни, даже пытаешься просто поставить в центр жизни не себя, а другого, вдруг сам обретаешь счастье? Это же против логики. Это же против логики – такой современной, нормальной логики.

Епископ П. Шатов

— Нет, это потому, что человек создан как любовь. Он подобен Богу в этом. А любовь – это жизнь для другого. Как кто-то выводил формулу любви: «Любовь – это минус я».

К. Мацан

— Потрясающе.

Епископ П. Шатов

— Любовь – это служение другому, жизнь для другого. Для Бога, для ближнего. Ну, иногда для какого-то дела, может быть. Есть люди, которые себя посвятили какой-то идее, скажем. И я не думаю, что это до конца правильно – наверное, самое главное это Бог и ближние, заповедь о любви говорит как раз о Боге и о ближнем. Но вне этой жизни нет человека. Он искажает себя, человек. В нем появляется самолюбие, и он теряет это название, теряет свои главные свойства, теряет свои главные качества. Даже не то, что качества и свойства, а существо человека меняется. В существе своем человек тоже есть любовь. Он должен жить для другого. И в этом обретается его смысл бытия. Без этого он живет, потеряв главное в себе, теряет сам себя.

К. Мацан

— Если человек, в силу каких-то причин, пока не готов идти в хоспис, в больницу, к бездомным или старикам, правильно ли рассуждать, что, в общем-то, мой ближний, которому я должен служить, это моя семья, это мой самый ближний круг, и с этого стоит начать?

Епископ П. Шатов

— Конечно. Конечно! Если дома есть люди, которые нуждаются в помощи, совсем не надо записываться в добровольцы. Что же бросать своего отца и мать, которые нуждаются в помощи, или своих детей маленьких и ухаживать за детьми-сиротами? Конечно, это совершенно неправильно. Конечно, человек должен дома, прежде всего, помогать тем, кто нуждается в его помощи. «Кто о своих ближних не печется, — говорит апостол, — тот хуже неверного».

К. Мацан

— Спасибо за эти слова.

Еще одна фраза, выхваченная, я понимаю, из контекста Вашего видеообращения у Вас на страничке. Но, тем не менее, если возможно, все-таки я хотел Вас об этом спросить. У Вас одно из видеообращений начинается со слов: «Когда я начал сомневаться, что Бога нет...» То есть Вы описываете какой-то опыт такого сомнения. И когда такую фразу произносит епископ и человек огромного духовного опыта, это удивительно. У Вас и вправду бывают ситуации, не знаю, сомнений в вере, каких-то неуверенностей на этом пути, каких-то вопросов о духовной жизни, жизни вообще, на которые Вы до сих пор ищете ответы?

Епископ П. Шатов

— Я недавно читал интервью владыки Каллиста – Каллиста Ура, такого известного богослова...

К. Мацан

— ...британского.

Епископ П. Шатов

— ...в отличие от меня, человека очень образованного и написавшего замечательные книги, очень хорошие. И он в этом интервью говорит о своих сомнениях, которые бывают у него или были, не знаю. Когда я говорил об этих сомнениях, я говорил о времени все-таки прошлом. Но я могу сказать, что моя вера год от года становится сильнее. Я вот вижу, как у меня эта вера растет. Не потому, что я такой хороший и совершаю какие-то подвиги, а потому что Бог милостив и, наверное, в течение жизни каждому открывает в большей степени какие-то важные вещи. Все-таки мир, который ориентирован только на молодых, мир, который стариков выбрасывает на обочину, это мир неправильный все-таки. Возраст дает человеку больше знаний и больше опыта какого-то. И вот я могу сказать, что с годами моя вера меняется. Я даже о Боге теперь знаю другое, чего я не знал, когда начинал свой путь верующего человека. Тогда было у меня много откровений, когда мне Бог открылся. И для меня это было удивительно и очень было радостно. Но и до сих пор я понимаю, что я сейчас верю не так, как я верил год тому назад, скажем, и не так, как я верил 10 лет тому назад. Может быть, я ошибаюсь, может быть, у меня субъективные какие-то «глюки», не знаю. Вот вера – она как-то умножается. Поэтому я очень благодарен Богу за то, что Он дает нам узнавать Себя. Может быть, я, конечно, заблуждаюсь, не знаю, но мне жить стало намного спокойнее и намного меньше стало каких-то сомнений. Бывают, конечно, трудные моменты, когда ты что-то... Но это, кроме Бога еже и дьявола, который нас искушает, и бывают мысли такие навязчивые, какие-то ложные образы бывают, настроения бывают какие-то именно навеянные, и человек всю жизнь с этим борется. И в конце жизни нас ждет искушение – вот в наш смертный час, как было со многими, когда дьявол пытается соблазнить душу, которая уже поднимается к Богу в последнем движении, и иногда добивается успеха. Когда человек поднимается... Вот есть такая известная икона – мы знаем о Лествице Иоанна Лествичника, которая рассказывает о пути человека наверх. То есть икона, на которой изображены монахи, которые поднимаются по лестнице, и они иногда падают с верхних ступеней этой лестницы, стаскиваемые злыми духами. Поэтому, конечно же, жизненный путь – это не до конца путь исканий, до конца путь преодоления себя, до конца путь каких-то новых открытий. И я Богу благодарен, что я дожил до этого возраста, хотя в молодости мне казалось, что 50 лет — это уже жить зачем же тогда? Уже все как-то прожито и неинтересно. Но, оказывается, жизнь продолжается, и это, конечно, удивительно и радостно.

К. Мацан

— Вот к вопросу о сомнениях, которые каждого, наверное, в той или иной степени постигают. И, кстати, тоже к вопросу о страдании и о ситуации в больницах, которые, наверное, часто бывают. Вот есть тяжелые ситуации в жизни, и близкие молятся, сильно молятся Богу, фактически, о ниспослании чуда, о каком-то исцелении. Бывает так, что исцеления не происходит. Что это значит – молитва не услышана, или не так молились? Как вообще человеку в этой церкви думать о Боге и о вере?
Епископ П. Шатов

— Есть люди духовные, которым открыты смыслы совершающихся событий. Есть люди духовные, которые знают причины бедствий, знают, чем кончится то или иное движение человека в этом мире, знают, когда человек умрет, и... Ну, многое открыто им. Если человек не духовен, то для него это все непонятно – он думает о чем-то, сам составляет какие-то свои умозаключения, сам пытается понять, проникнуть в это, но наши мысли – это не мысли Бога, и наши пути – не Его пути. И так, как мы думаем о Нем, это немножко всегда бывает неправильно. Только люди духовные к этому приобщаются – в разной, причем, степени. И поэтому рассуждать на эту тему бывает очень сложно и тяжело. И, конечно же, с одной стороны, в Евангелии говорится: «Просите – и дано будет Вам». А с другой стороны, мы знаем пример апостола Павла, которого Господь призвал для того, чтобы больше всех апостолов потрудиться в деле проповедования Евангелия. Мы знаем апостола Павла, который трижды молил Христа, чтобы у него был отнят какой-то смущающий его, мешающий ему какой-то фактор – ангел сатанин. И Господь сказал: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя в немощи совершается». И Он продолжил свою жизнь с этим отягчающим ее каким-то обстоятельством. И мы знаем тоже, что смерть – она приходила к людям по-разному и в разные времена, и иногда человек избавлялся от смерти, иногда умирал. Лазарь был воскрешен Спасителем, но потом же умер все-таки. И поэтому думать о том, как будет, очень сложно. Но молиться нужно всегда. И нужно открывать перед Богом свою душу, открывать в простоте наши желания перед Богом. Открывать, как ребенок говорит папе: «Папа, я хочу то, я хочу сюда, хочу туда», а папа уж решит. «Я хочу не идти в школу». – «Ну, сынок, прости, как-то надо все-таки собираться». – «Я не хочу идти к зубному врачу». – «Надо, ну что поделаешь». – «Я хочу конфету». – «Нельзя!» — «Я хочу с тобой погулять!» — «Ну, хорошо, давай». – «Я хочу, чтобы ты мне на ночь рассказал сказку». – «Ну, хорошо». – «Хочу попить». – «Ну, пожалуйста, попей». Ну, как-то вот когда нужно это, то Господь исполняет. А когда не нужно... Но общаться с Богом все-таки нужно продолжать, и Он как раз этого ждет от нас. И можно молиться, и можно просить. И когда больно, когда ты видишь страдания другого человека, конечно, надо молиться, и усердно молиться, и не прекращать молитвы. Но заканчивать ее: «Но не моя воля будет, но Твоя», как мы молимся, совершая молитву «Отче Наш»: «Да будет воля Твоя, как на Небе, так и на земли». И так, как уж решится, как Господь решит, пусть так и будет, наверное. И надо быть готовым с этим согласиться.

К. Мацан

— Владыка, спасибо огромное за эту беседу! Давайте мы в конце нашего разговора еще раз нашим радиослушателям объявим номер для SMS-пожертвований на Больницу Святителя Алексия. Вы могли бы это сделать?

Епископ П. Шатов

— Да, конечно. Вы знаете, дорогие друзья, я вот от себя тоже очень прошу Вас нам помочь. Потому что ситуация в больнице очень сложная до сих пор – до сих пор мы не получили финансирование, как это было в прошлом году, и больница у нас в очень трудном таком финансовом положении. И я просил бы Вас помолиться о том, чтобы как-то больница дальше жила. Все-таки очень многие люди благодарны за то, что она есть, и люди, которые там работают, работают не за деньги – зарплаты там, по сравнению с другими больницами, меньшие в городе Москве, там меньше люди получают денег. Но работают там очень хорошие, и жалко будет, если этот коллектив как-то может распасться.

Поэтому просил бы Вас помочь. Есть такой короткий номер: 3434. Нужно отправить SMS по этому номеру со словом «больница». После слова «больница» нужен пробел, и после этого можно набрать ту сумму, которую Вы могли бы уделить для содержания больницы со своего счета, денег, которые Вы положили на Ваш телефон. Там операция достаточно простая, и, конечно, если бы Вы могли нам помочь, то это было как-то очень нужно нам сейчас. Я был бы Вам очень благодарен. Ну, вот.

К. Мацан

— Спасибо огромное еще раз! Епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон, глава Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, сегодня провел с нами этот "Светлый вечер". Тема была непростой, но, по моим ощущениям, мы все равно завершили ее светом.

Спасибо огромное за эту беседу, владыка!

Епископ П. Шатов

— Спасибо, Костя!

К. Мацан

— Ждем Вас снова у нас в гостях на радио "Вера".

Епископ П. Шатов

— Спасибо, спасибо! До свидания, дорогие друзья!

К. Мацан

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем