Недавно прочитала книгу Александра Гезалова «Соленое детство». В ней автор рассказывает о детстве в сиротском доме, о том, как остаться человеком в условиях острого дефицита любви — с самого юного возраста. Как заново, с нуля научиться жить — ведь в детском доме, судя по всему это обучение почти невозможно. Как строить отношения — с людьми, реальностью и Богом. Чудовищная правда жизни заключается в том, что практически все остальные коллеги Александра по сиротству продолжили свой жизненный путь совсем по-другому. Исправительные колонии и ранний уход из жизни — вот что ждало огромное количество выпускников соленого детства. Книга эта еще и об очень трудном, с напряжением всех душевных и физических сил — пути наверх, непросто в социум, к любимой работе, любимой семье. О пути наверх — до той высоты, когда человек, добившийся всего сам и вопреки всему — достигает высоты духовного роста, с которой видно, как много страждущих и не таких сильных людей — детей и взрослых — нуждаются в помощи. И буквально кидается на помощь. Причем с одной стороны — безоглядную, с другой — конкретную. Это та работа, о которой я знала так мало — но узнала из книги. Она называется «общественный деятель». Правда, в наших реалиях это звучит как-то... скомпрометировано что ли. Как-то мало видим мы этих самых общественных деятелей, чья деятельность вызывает у нас восхищение.
Сразу после книги я познакомилась с автором лично. Успеть познакомиться с таким человеком, как Александр весьма непросто. Надо набрать примерно такую же скорость передвижения в пространстве, чтобы суметь отловить этого неукротимо энергичного, веселого человека, разъезжающего на своей машине по всей Руси великой. По тюрьмам, где сидят наши подростки. По детским домам, где дети ждут знаний о том, что такое семейная и социальная жизнь, дети, которые получают от волонтеров огромное количество конфет, подарков и веселых шоу — но не знают, что такое: жить в семье, влюбляться и любить, строить отношения с окружающими, искать работу. По многодетным семьям, которые для того чтобы производить благоприятное впечатление на органы опеки, должны прикладывать неимоверные усилия — ведь государство помогает им поразительно мало. В Донском монастыре, где сейчас Александр с наместником занимается решением многих проблем, развернулась бурная работа. Мне кстати очень трудно употреблять выражение «социальных проблем»: мне хочется сказать «наших проблем». Так проще и понятнее. Это НАШИ проблемы, которые решают другие люди. Не я. Александр и те, кто помогает ему, как скорая помощь — успевают точечно латать дырки, которые образуются в обществе или так скажем — лечить раны, которые наносятся ежедневно. Разным категориям населения.
Жизнь на такой скорости требует полной отдачи. Что возможно, как я поняла, только при полной уверенности в том, что ты делаешь то, что тебе нравится. При полной уверенности, что твоя семья — в которой у Саши четверо детей — тоже поддержит тебя в этом непрерывном служении.
Я не смогу быстро и емко рассказать обо всем, что в течении дня успевает сделать Александр. Но самое для меня поразительное в том, что я вижу — это счастье человека, назвавшего себя «общественным деятелем». Это конкретная история о том, как надо начать с себя, а вовсе не с возмущения общественным устройством — безусловно, весьма несовершенным. Показать, как можно выйти из соленого детства — и писать книги, играть на гитаре, воспитывать детей, иметь прекрасных друзей, смеяться и сопереживать. Наши «соленые детки», выращенные в дефиците любви и знаний о ней — о любви — нуждаются именно в таких примерах. Живых, с именем и фамилией.
Дело в том, что любое хорошее дело получается, если истоком имеет внутреннюю полноту жизни. Тогда этой полнотой можно поделиться!
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе