Поделиться
Конечно, уже ни Тверской, ни Рязанский князья не могли и думать оспаривать старший великокняжеский стол у юного Московского князя. Но зато, тотчас же после смерти Василия Димитриевича, вспыхнула смута в среде самих Московских князей; она была первой и последней в потомстве Иоанна Калиты, но ознаменовалась жестокой борьбой и кровопролитием.
Дело заключалось в том, что у Василия Димитриевича оставались братья, из которых старший — Юрий Димитриевич Звенигородский, по всем обычаям старины, имел неоспоримое право на великокняжеский престол, а потому не хотел согласиться на передачу его своему десятилетнему племяннику, отказываясь вместе с тем признавать, что согласно воле отца его — Димитрия Донского, в Московском княжестве должен был утвердиться новый порядок престолонаследия от отца к сыну…
В ту же ночь как умер Василий, митрополит Фотий послал за Юрием звать его в Москву, присягать новому великому князю. Юрий отказался; однако, боясь принуждения, он не хотел даже оставаться поблизости от Москвы и бежал в отдаленный Галич, где стал собирать войска... По совету матери Василия Васильевича, дядей, и даже деда — Витовта Литовского, митрополит Фотий отправился в Галич уговаривать Юрия к вечному миру. Но несмотря на все усилия митрополита, Юрий не соглашался на вечный мир, и Фотий, разгневавшись, выехал обратно в Москву. Между тем, тотчас же после его отъезда, в Галиче открылся сильный мор. Тогда Юрий испугался; он вернул митрополита (после чего мор сразу же стих), и послал двух своих бояр для переговоров в Москву, где они и заключили мир на том условии, что вопрос, быть ли дяде или племяннику великим князем, должен решить хан Золотой Орды, для чего оба они отправятся к нему.
В Орде, ловким и красноречивым защитником прав Василия явился хитрый и изворотливый Московский боярин Иван Димитриевич Всеволжский. На ханском суде Юрий доказывал свои права на основании старых порядков и приводил в свидетельство летописи и криво толкуемое им завещание Донского. Боярин же Всеволжский обошел хана, польстив ему, что Юрий ищет великого княжения и доказывает на него свои права, а Московский князь Василий всецело уповает на ханскую милость, благодаря которой княжил его отец и он сам княжит уже семь лет. Эта лесть подействовала: хан дал ярлык Василию и даже хотел, чтобы дядя Юрий в знак подчинения вел бы коня под племянником; но Василий не желал напрасно унижать дядю и отказался от этого; боярину же Всеволжскому за оказанную услугу, он обещал жениться на его дочери.
Однако, по возвращении в Москву, великий князь, по настоянию своей матери Софии Витовтовны, которая никак не соглашалась на этот брак, женился на другой, а именно на внучке Владимира Андреевича Храброго — на княжне Марии Ярославне; тогда боярин Всеволжский. до глубины души оскорбленный этим, отъехал к Юрию в Галич. Вскоре затем, на свадьбе великого князя, София Витовтовна нанесла сильнейшую обиду и детям Юрия — Василию Косому и Димитрию Шемяке, снявши при всех с первого из них золотой пояс; об этом поясе один из старых бояр рассказал ей, что он был уворован еще у деда великого князя, у Димитрия Донского и, перейдя через несколько рук, попал к Василию Косому. Эта боярская сплетня и нанесенная Косому обида страшно возбудила Юрия и его сыновей против Василия, и дала повод к новой, неслыханной и жестокой усобице, которая тотчас же поднялась.
На радио «Вера» вы слушаете книгу Александра Дмитриевича Нечволодова «Сказания о Русской земле».
Скоро Василий Московский был на голову разбит дядей и захвачен им в плен (в апреле 1433 года), после чего Юрий въехал в Москву победителем, отпустив, по совету своего старого боярина Морозова, Василия с почетом и давши ему в удел Коломну.
Но едва Василий приехал в Коломну, как к нему со всех сторон стали стекаться князья, бояре, воеводы и слуги, отказываясь от службы Юрию.
Юрий … увидел себя в Москве оставленным почти всеми; тогда его два старших сына — Василий Косой и Димитрий Шемяка, люди коварные и жестокие с душою злодеев, а не князей, убили в сердцах боярина Морозова, уговорившего отца выпустить Василия. Затем, опасаясь отцовского гнева, они бежали из Москвы; Юрий же послал звать Василия обратно приехать на великое княжение, а сам уехал в Галич...
Юрий заключил с Василием договор, по которому признавал его старшим братом и отказывался за себя и за своего младшего сына, кроткого Димитрия Красного, — принимать Косого и Шемяку.
Скоро, однако, договор этот был нарушен Юрием же. Он простил своих старших сыновей, как только они успели разбить Московское войско близ Костромы, и вместе с ними двинулся с большою силою на великого князя Василия; последний встретил их в Ростовской области и опять потерпел сильнейшее поражение. Тогда Юрий снова занял Москву. Василий же Васильевич вынужден был уйти сперва в Новгород, а потом и в Нижний, откуда хотел отправиться даже в Орду, но узнал о смерти в Москве дяди Юрия. Смерть эта была совершенно неожиданна, и, конечно, всех чрезвычайно смутила.
Пользуясь этим смущением, старший сын Юрия — Василий Косой поспешил сам, уже безо всяких прав, сесть на освободившийся за смертью отца Московский великокняжеский стол. Однако, этого не захотели его родные братья — Димитрий Шемяка и Димитрий Красный, и сами призвали Василя Васильевича занять Москву, получив за это от него богатые уделы. Изгнанному же ими из столицы Василию Косому не оставалось ничего другого, как прибегнуть к самым отчаянным средствам, что он и поспешил сделать.
Успев собрать войско в Костроме, Косой встретился в 1435 году с великим князем Василием в Ярославской волости, где был разбит наголову; тогда он запросил мира, на что великий князь согласился, причем дал Косому в удел город Дмитров; прожив спокойно только один месяц в Дмитрове, Косой опять начал усобицу; при этом, не будучи в состоянии овладеть великокняжеской крепостью Гледеном в Устюжской волости, он взял ее обманом, и бессовестным образом убил Московского воеводу князя Оболенского, а также перевешал многих Устюжан. Затем Косой встретился с великим князем Василием в Ростовской области и хотел захватить его тоже обманом, заключивши перемирие. Но Василий Васильевич вовремя спохватился, причем Косой сам был взят в плен и отвезен в Москву. Вслед за тем пришло известие о разбойном захвате сторонниками Косого — Вятчанами — воевод великого князя.
Тогда, без сомнения, по приговору Московских бояр, решено было наказать Косого так, чтобы он не мог больше вредить, и его ослепили. Решившись на эту меру, обычную в Греции, но совершенно не в духе Русских людей, советники великого князя понимали, конечно, какой грех они берут на свою душу; но вместе с тем, они также отлично понимали, что за человек был Косой и что если он случайно одержит верх, то не помилует Василия Васильевича, а вместе с тем погубит и все дело Московских князей, вновь предав Русскую Землю всем ужасам безначалия и крамолы, и поставит ее на край гибели.
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Поделиться
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
