Поделиться
...Многие люди старшего поколения помнят жаркое московское лето 1972 года, когда вокруг столицы горели торфяники.
«А наше окно на втором этаже, / А наша судьба на виду... / И всё это было когда-то уже, / В таком же кромешном году. / Вот так же, за чаем, сидела семья, / Вот так же дымилась и тлела земля...»
В том году, когда поэт Александр Галич написал про окно и судьбу, наша семья тоже жила на втором этаже; родился мой младший брат, а мне уже было — шесть.
Прошло ровно двадцать лет, и я получил из рук театрального критика, музыковеда и режиссера Нины Крейтнер, составленную ею, удивительную книгу: «Александр Галич: Заклинание Добра и Зла». Поперек обложки — имя главного героя и текст: «...о его жизни и судьбе рассказывают статьи и воспоминания друзей и современников, документы, а также истории и стихи, которые сочинил он сам».
Это самая первая книга о Галиче, где впервые были напечатаны и страницы его «Норвежского дневника», хроника первых месяцев жизни в вынужденной эмиграции, ещё до Мюнхена и Парижа.
...Итак, вот, 5-го июля 1974 года, в пятницу, после разных деловых и творческих встреч и дружеского обеда с друзьями (Галич удивился, что при входе в ресторан, его друзья не сняли с автомашин «дворники», — в тогдашней Москве, пишет он, их бы непременно стащили), поэт едет осматривать витражи для лютеранского храма, сделанные его товарищем, христианином, дивным художником и человеком — Виктором Спарре. Который, скажу здесь же, был на год младше Галича и прожил на белом свете почти 90 лет, его не стало в 2008-м:
«...Потом мы поехали посмотреть прекрасные витражи, сделанные Виктором Спарре для Обсал-кирхи. Огромный распятый Христос, слегка подсвеченный неярким солнцем, с жалостью и состраданием смотрел на нас, грешных людей, молча стоявших перед ним. Лицо Христа осунулось в смертной муке, заострился нос, запекшиеся губы словно силились сказать: „Я пришел в этот мир, чтобы научить вас милосердию и любви! А что же сделали вы?! Люди...“
Иногда по лицу Христа пробегала тень, я не сразу догадался, что это просто ветка дерева за окном, которую по временам раскачивает ветер. Нужно обладать художественным чутьем, великолепной интуицией Виктора Спарре, чтобы не побояться этой живой ветки...»
Прозвучал голос самого Галича, фрагмент того «Норвежского дневника» из книги «Александр Галич: Заклинание Добра и Зла». Оказывается, автор читал свой дневник и в радиоэфире. Запись — из архивов Радио Свобода, сердечно благодарю коллег.
И в том же сборнике, посвящённом Александру Галичу, я прочитал удивительное свидетельство друга поэта, всё того же Спарре (Озе Мари, упоминаемая здесь — это жена художника).
Итак, Виктор Спарре вспоминает о своём друге Александре Галиче:
«...Последний год безразличие и попустительство Запада почти привели его к духовной трагедии. Когда я увидел, что происходит, я должен был сделать что-то решительное. Я рисковал нашей дружбой и написал ему очень резкое письмо, в котором сказал, что он превращает в потеху драгоценный крест у себя на шее; Озе Мари и я сообщили ему о нашем желании нанести визит. После него Александр изменил образ жизни, несовместимый с принципами, которыми должен руководствоваться человек крещеный...»
Фрагмент из книги друга Галича, художника Виктора Спарре, — книги 1979 года «The flame in the darkness» («Пламя во тьме») нам читал Владимир Спектор.
Я, конечно, не стану предполагать, что стоит за словами Спарра о каком-то недостойном поведении Галича-христианина.
Просто перечитав это свидетельство в старом сборнике текстов о поэте, я вдруг подумал: как же это важно, друзья, чтобы в судьбе каждого из нас — хотя бы раз в жизни — оказывался вот такой человек, как Виктор Спарре.
«Человек с молоточком», — как говаривал Чехов. Любящий, строгий, верный.
Слава Богу, у меня такой — и был, и есть. Чего и вам от всего сердца желаю.
«Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
Поделиться
В 1929 году советская власть стала массово арестовывать духовенство и прихожан. Священник Сергий Мечёв был взят осенью с несколькими прихожанами своего храма. Обвинение всем предъявили стандартное — активная церковная деятельность. Осуждённых приговорили к трём годам ссылки. Отец Сергий получил направление в Кадников — небольшой городок Вологодской области. В заключении он продолжил помогать свои прихожанам. Писал им письма, призывал не падать духом, двигаться по пути покаяния. В одном из посланий батюшки Сергия Мечёва есть такие слова:
«Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
Все выпуски программы Слова Святых
- «Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
- «Хотя жизнь Божией Матери как бы покрыта святым молчанием, Господь дал знать, что любовью Своею Она объемлет весь мир»
- «Не скрывай талант. Не для тебя дан он Богом, но для того, чтобы ты передал его другим»
Благодарность. Наталья Сазонова
Поделиться
Как-то раз в проповеди священника услышала мысль о том, что Бог всегда присутствует в нашей жизни. И каждый по-своему ощущает присутствие Бога. Кто в радости, кто в утешении, кто в покаянном чувстве, кто-в молитве.
Мне хочется поделиться своим переживанием присутствия Бога.
Начало девяностых. Я — выпускница православного медицинского училища. Нас готовят как сестёр милосердия. Это значит — мы призваны оказывать не только медицинскую помощь. Но духовно поддерживать пациентов. Говорить с ними о вере, о Боге. Если просят, помочь подготовиться к исповеди, пригласить священника.
И вот, с полным осознанием своей миссии, я переступила порог реанимационного отделения, куда устроилась на работу.
Реанимация... Там как на фронте. Там два лагеря. В одном — тяжело больные, в другом мы — медики. Нет сил ни у тех ни у других. Все на пределе. Одних истощает страдание, другие выкладываются, спасая. Всем нужно помочь. Объём работы запредельный. Бессонные ночи выматывают. Все мысли в одном направлении; всё сделать правильно, вовремя, ничего не забыть.
Так проходили мои дежурства в реанимации. А дома я переживала, что снова ни с кем из пациентов не удалось поговорить о вере, о Христе. А как же моя миссия сестры милосердия?
И вот, прихожу в очередное дежурство на работу, а в палате — новый больной. Мужчина средних лет. Он был подключён к аппарату ИВЛ. Не мог самостоятельно дышать, но находился в сознании. Мне нужно было его помыть. Любое движение вызывало у мужчины сильный кашель от трубки в трахеи. Но он стал помогать мне менять под ним бельё, поворачивать его сбоку на бок. А ведь как тяжело ему это давалось!
Я закончила все процедуры и хотела отойти. Тут он аккуратно взял меня за руку и произнес одними губами, беззвучно: «Спасибо, спасибо. Дай Бог Вам здоровья».
Представляете! Такие страдания! Ни говорить не может, ни повернуться без посторонней помощи, а нашёл в себе силы меня поблагодарить.
Знаете, в этот самый момент, я почувствовала что Бог здесь, в этой реанимационной палате.
Потекли слезы. Пришлось опускать голову пониже, чтобы больной их не заметил. Мне больше не хотелось думать о своей высокой миссии спасения кого-то. Была просто благодарность Богу за то, что показал мне истинно христианский поступок.
Нет! Это не я помогаю им. Это они, болящие, помогают мне. Помогли теперь, когда во мне стала остывать любовь. Потому что моё безразличие к чужой просьбе, нежелание помочь и поддержать вытесняют из сердца Христа.
Теперь я спешу в больницу с молитвой: «Господи, разогрей во мне желание служить ближнему!» Я спешу к своим пациентам. Посмотреть им в глаза. А я смогла бы жить с такой болью?! И в их глазах я вижу Христа!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Святитель Герасим (Добросердов) и его семья
Поделиться
Фото: Maria Baranova / Unsplash
Иван Прокопьевич Попов состоял в притче Сретенской церкви села Бельск, что в Иркутской губернии. Вот уже несколько лет он был вдовцом. После смерти жены на руках у него осталось двое маленьких детей. Родня уговаривала Ивана Прокопьевича на новый брак — детям нужна материнская забота, а хозяйству — женский глаз. Мужчина поначалу отмахивался от этих увещеваний. Но со временем полюбил односельчанку Марию Ивановну. Девушка была из семьи зажиточного крестьянина. Отец невесты счёл такую партию неподходящей для молодой дочери: вдовец, с детьми, да ещё и небогат. И решительно отказал жениху. А ночью увидел необыкновенный сон. Величественный голос повелел ему не сопротивляться Божьей воле и выдать Марию замуж: «От этого брака родится ребёнок, который прославит Господа и станет святым». Наутро потрясённый отец позвал дочь и благословил её на семейную жизнь.
Иван Прокопьевич и Мария Ивановна поженились. 26 октября 1809 года у них родился сын. В крещении мальчика нарекли Георгием. Пройдёт время, и пророчество, открытое во сне его деду, исполнится. Он станет монахом, будет возведён в сан епископа, отличится миссионерскими и пастырскими трудами и будет прославлен Церковью в чине святителя. С самого юного возраста Георгий по утрам и вечерам молился вместе с матерью. Отец брал мальчика с собой в храм, где он, рано научившись грамоте, помогал ему во время чтения молитв на службе. Каждое воскресенье после Литургии Георгий вместе с матушкой посещал богадельню — дом для нищих при храме. Специально к этому случаю Мария Ивановна пекла хлеб, который вместе с сыном раздавала обитателям богадельни. Спустя годы святитель вспоминал, что первые уроки благочестия, любви к Богу и милосердия к ближним он получил от своих родителей.
В 1818 году Георгий поступил в иркутское духовное училище, а затем — в семинарию. Там доброго, всегда готового прийти на помощь студента прозвали Добросердовым. Прозвище закрепилось за Георгием настолько, что вскоре стало его новой фамилией. На последнем курсе Иркутской духовной семинарии Георгия направили в Бурятию. Там в течение года он проповедовал Евангелие среди буддистов и язычников. Воодушевлённый миссионерским служением, домой он возвращался с намерением посвятить себя Богу и просить у родителей благословения на монашество. Однако вскоре после его приезда заболела мать, и Георгий, не желая её волновать, решил отложить разговор. Через некоторое время Мария Ивановна скончалась. Смерть любимой матушки надолго выбила молодого человека из колеи. «Прощай, мать нежнейшая, любившая меня пламеннее всех чад своих», — писал будущий святитель в своём дневнике.
А вскоре произошло то, чего сам Георгий никак не ожидал. Он познакомился с Натальей Михайловной Шестуновой. Кроткая, добрая девушка вызвала в нём глубокие чувства. В январе 1836 года молодые люди обвенчались, а следом за женитьбой Георгий был рукоположен в священный сан. Семейный союз был счастливым. Георгий называл жену своим нежным добрым другом. Но продлиться этому браку было суждено всего 4 года. Наталья Михайловна скончалась от чахотки. Перед смертью жены Георгий стоял около кровати любимой супруги и сам, со слезами, читал отходную — молитвы, которые совершаются над умирающим человеком.
Через некоторое время после кончины Натальи Михайловны, Георгий пришёл к отцу и попросил у него благословения на монашество. Иван Прокопьевич молча перекрестил сына. Святитель в своём дневнике вспоминал трогательную сцену прощания с отцом: «Пять-шесть раз он обнимал меня, пять-шесть раз отходил и опять подходил ко мне со слезами». Георгий отправился в Санкт-Петербург. Там он поступил в Духовную академию и в марте 1845 года, на последнем курсе, принял постриг с именем Герасим. На протяжении всей своей жизни святитель Герасим (Добросердов) вёл дневники, в которых немало добрых, полных любви и благодарности, слов посвятил своим родным.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
