"Причастие и храмовая жизнь детей" Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (20.05.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Причастие и храмовая жизнь детей" Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (20.05.2017)

* Поделиться

У нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.

Мы говорили о причащении детей, об их храмовой жизни, о том, когда ребенок становится сознательным христианином, а также о детской исповеди.

 

 

 


Тутта Ларсен

– Здравствуйте, друзья, вы слушаете программу «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Здравствуйте.

Протоиерей Артемий

– Христос воскресе!

Тутта Ларсен

– Воистину воскресе! Хочу сегодня поговорить с вами по такому очень прикладному, как мне кажется, вопросу, который касается абсолютно любой православной семьи, где более-менее регулярно ходят в храм и причащают детей. Вот эта вот тема причастия и жизни детей в храме, она остается все время довольно острой и болезненной для очень многих из нас. Потому что в каждом храме свои традиции вообще взаимоотношений с детьми, и часто это бывает, ну с моей точки зрения, как-то не всегда во благо, скажем так, даже самим детям и не всегда помогает семье интегрироваться в приходскую жизнь и вообще регулярно посещать церковь. Ну и остро достаточно вопросы вообще стоят, с какого возраста причащать детей, можно ли их причащать вообще такими маленькими, и почему мы это делаем. И почему мы крестим детей в столь юном возрасте, почему нельзя дать человеку самостоятельно выбрать свой духовный путь. Все это волнует огромное количество людей, особенно тех, которые, как я думаю, многие из наших слушателей, еще колеблются на пороге храма, переступить или не переступить, до конца не определились. Я слушала как-то лекции одного известного очень богослова, который как раз говорил о том, что вообще не все отцы святые, даже и не все отцы Церкви поощряли регулярное ранее причастие детей. Что было даже такое мнение и бытует оно до сих пор, что вообще невозможно подойти к Чаше, если ты такой бессознательное еще неосмысленное существо, детеныш. К Чаше нужно подходить с полным осознанием своих грехов, с полным осознанием вообще величия того, что происходит в момент литургии, когда претворяется хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы. Ну а для детей это просто, ну что-то, что они едят и пьют, а они не осознают, что это такое, поэтому и нечего им, значит, в таком юном возрасте и позволять.

Протоиерей Артемий

– Мнения такие действительно слышатся. Но стоит уважаемому профессору принять священнический сан, променять пиджак и галстук на епитрахиль и фелонь, и увидеть своими собственными глазами, как малыши, сосунки, ползунки, как они тянутся к источнику Божественного света, тепла. Как искорка Божия, которая в Таинстве крещения сокрылась в человеческом сердце, разгорается, и в этом отношении младенцы, говорят, истину и видят, и чувствуют ее куда лучше, чем взрослые люди. А что касается святых отцов, то даже в постановлениях Вселенских соборов зафиксировано, что детей, по слову Христа: «Не запрещайте детям приходить ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное», в православных семьях, где свой уклад и малая церковь присутствуют, всегда крестили и приобщали. Другое дело, что когда ребеночек входит в возраст, переходный возврат, когда страсти свои змеиные головы начинают подымать, в ребенке появляется какая-то внутренняя противоречивость, ум вступает в прение с сердцем – вот тогда очень важен момент педагогический, воспитательный. И священники, и учителя, и родители не должны механически и с верхоглядством относиться к маленьким христианам, потому что те, по привычке приобщаясь, но не борясь со своими недостатками, могут уже приобщаться и во грех. Если, скажем, ребенок приобрел страстишку брать чужое без спроса, и у него жизнь вступает в противоречие с его привычкой освящать душу причащением. В этом смысле, я думаю, нашим радиослушателям важно понимать, что Таинства Церкви являются теми оазисами, источниками, посредством которых энергия Святого Духа – внутренняя сила, наполняющая человеческое сердце, предохраняющая его от проникновения зла, словно инъекция, входит в нас, и покров Божией благодати осеняет малыша, Бог хранит младенцев. И от нас, родителей, требуется, соответственно, поддерживать эту искру, превращать ее в пламень, создавать ту среду, благоприятственную атмосферу, пронизанную правдой, пронизанную любовью, чтобы дети наши прилагали к этой милости на них изливающейся и свои собственные маленькие труды. И в этом смысле, конечно же причащать младенцев нужно, еще когда мы носим их под сердцем. Я выражаюсь условно. Мама, находящаяся в состоянии приятного ожидания, ждущая с трепетом разрешения от бремени, призвана чаще приобщаться Святых Христовых Таин, с тем чтобы уже ребенок был освящен в утробе матери. А уж когда он появляется на свет Божий, в наше время детки бывают со слабым иммунитетом, иногда какие-то натальные, то есть болезни усваивают еще во чреве матери, в силу плохой экологии, иногда слабосильными рождаются. Мы, священники, знаем на собственном опыте, как крестины, свершенные в реанимации над младенчиком, находящимся в каком-то труднодоступном боксе, когда батюшке едва-едва удается прикоснуться к нему, помазать его миром, как благодать Крещения снимает страшные диагнозы, укрепляет детей. Многие детки страдают какими-то, знаете, трясунами, какими-то нервическими заболеваниями, какие-то послеродовые стрессы их мучают. Иногда дети вообще не спят ночью, это, знаете, перманентный крик, ор. И вот родители часто, еще не слишком будучи воцерковленными, они генетически, так сказать, на таком уровне подсознательном понимают: нужно крестить дитя, чтобы все было хорошо. Дело священника в данном случае, конечно, восполнить профессорские лекции и обратить внимание родителей на их собственную жизнь, поговорить с ними об их собственных грехах – апельсинки не падают с осинки. И в крещение младенца, в идеале, должно служить воцерковлению всей семьи. На что и направлены, кстати, усилия священноначалия, потому что сегодня, как известно, и родители должны пройти определенные курсы ликвидации духовной безграмотности, и крестные призваны понимать, что они не красная мебель, и не по родственному принципу их приглашают, они должны сами войти в плоть, так сказать, церковной жизни и раскрыть крылья за спиной. И в этом смысле, это общий совокупный труд и родителей, и крестных, и священника. И все мы вместе – семь нянек, пусть дитя не будет одноглазым, – призваны взращивать дитя в духе любви Христовой, призваны заниматься профилактикой, чтобы церковная жизнь младенчиков предохранила их от развития в них греховной закваски. Когда неизбежно младенчик, переходя в следующую возрастную фазу, уже мало-помалу сталкивается с необходимостью бороться с самим собой, в Церкви он получит силу, нравственный импульс к возрождению своей падшей природы.

Тутта Ларсен

– Ну так можно возразить, что все равно, у этих детей, как правило, в подростковом возрасте возникает какой-то протест, и они уходят из Церкви, и вообще там чуть ли не атеистами становятся или какими-нибудь эзотериками. А вот если бы мы их своей верой, ее бы им не навязывали, они бы как мы, пришли к вере в зрелом возрасте, тогда она была бы у них осознанной и крепкой.

Протоиерей Артемий

– Часто мы с вами беседуем об этих проблемах, они насущны, они актуальны. Здесь важно не переборщить, не перекормить младенца церковностью в ущерб его общекультурному развитию. Мы с вами нередко говорим о гиперблагочестивых мамашах, которые мало того, что ребеночка в храм несут в воскресенье, но переносят взрослую психологию на детскую душу. И надо бы с ребенком букварь почитать, к школе подготовиться, посетить выставку живописи, в Третьяковскую галерею ходить почаще, не забывать физическое развитие, спортивные секции, да просто вывозить ребенка на свежий воздух в родное Подмосковье, чтобы он, по крайней мере, отличал трясогузку от ласточки. И все должно быть очень пропорционально, а главное, пронизано любовью, пронизано подлинной заботой о душе ребенка. Вот почему святитель Иоанн Шанхайский, наш практически современник, говорил, что не должно быть слишком много закона Божиего и храма. Но это вертикаль, которая должна обрастать, так сказать, веточками всех прочих сфер деятельности человеческого духа. И мне очень хочется рекомендовать нашим радиослушателям прекрасную даже не книгу, а несколько глав книги святителя Феофана Затворника Вышенского – знаменитый наш писатель XIX века, – «Путь ко спасению». В этой объемной книге своим неподражаемым ярким языком, основываясь на собственном внутреннем опыте, епископ Феофан последовательно прослеживает все фазы человеческой жизни и в первых главах обращает внимание на православное воспитание детей. Он говорит о том, как соприкасаются раскрывающийся ум и человеческие воления с Божественной благодатью и учит родителей так воспитывать ребенка, чтобы самость, эгоизм, себялюбие не захватили впоследствии Митрофанушку в свой плен. Говорит о том, как воздействует Божия благодать через Таинство крещения, причастия, для отроков исповедь, освящающее воздействие икон, креста. И раскрывает это свое назидание на антропологическом принципе. Потому что святитель Феофан отдельно говорит об умственных способностях, о эмоциональном центре, о деятельной способности. И вот это гармоничное воспитание личности в лоне Православия возможно потому, что мы опираемся не только на абстрактные нравственные правила и какие-то устои семейные, но и заботимся о том, чтобы энергия Божественная, которая дарована нам Христом, Его Крестом, Воскресением через Таинства Церкви заквашивала собою дух младенчика, отрока. И это очень тонкая материя, потому что, в самом деле, православное воспитание это не знакомство ребенка с обрядами, не умение только ребенка ориентироваться в богослужении. Но нам очень важно увидеть, как соприкасается детская психика, мыслительная деятельность с Божественной благодатью, как взрастить в ребенке добрые навыки, в основе которых будет вот эта искорка Духа Божия в крещении дарованная.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о причастии, крещении и храмовой жизни детей. Иногда бывает, что как-то твоя вот церковная жизнь, а особенно если в доме маленький ребенок, она такая очень поверхностная и какая-то такая рутинная.

Протоиерей Артемий

– По необходимости, она немножко редуцируется, сжимается.

Тутта Ларсен

– Редуцируется, да. Ты прибегаешь к Чаше, причащаешь малыша, дай Бог, может быть, сама как-то подготовишься, тоже его причастишь, убегаешь, поцеловав крест, не тот, который священник...

Тутта Ларсен

– Распятие.

Протоиерей Артемий

– Да, Распитие просто, просто чтобы маленький не заплакал, он же голодный или что-нибудь в этом роде. И, конечно, вот этот момент тайны, благодати и чуда...

Тутта Ларсен

– Немножко скрадывается.

Протоиерей Артемий

– Мягко говоря, скрадывается. Не только для тебя, но и для ребенка. Это становится каким-то очень бытовым действием. Можно ли как-то этого избежать, как-то это чем-то компенсировать?

Тутта Ларсен

– Если бы я был мамой – а сослагательное наклонение, по необходимости, уже привходит в мою словесную конструкцию, – то наверное, так минимализируя жизнь в храме – а куда деваться, у тебя грудничок на руках, а там еще сорви-голова, семилетний отрок требует себе внимания. Конечно, если бы я был мамой, то постарался бы, приняв святое причастие или приобщив малыша, каким-то шестым чувством восприняв вот этот свет, этот покров, эту Божественную любовь, вновь оказавшись в суете, в чехарде, в карусели своей семейной жизни, сев в лодку, которая не должна разбиться о быт, конечно, прежде всего постарался сохранить бы спокойное, мирное, приветливое, теплое расположение души. Постарался бы чувствовать, что Бог дал мне силы, все необходимое и достаточное, чтобы и вновь не превратится в мегеру, в валькирию, в иринию, Бабу Ёжку на ступе, но дышать вот на детей тем теплом и как-то распространять вокруг себя ту светлую атмосферу, средоточием которой является храм. Это очень трудно. Потому что не всегда мама найдет понимание в лице своего супруга, еще не воцерковленного подчас. А дети, простите, иногда пользуются мамой, как каким-то масляным обогревателем, и в своем потребительском отношении баламутят ее дух. Потому что нужно по сто раз повторять одно и то же, и на сто первый раз мама срывается, взрывается и потом...

Тутта Ларсен

– Ругается.

Протоиерей Артемий

– Да. И потом вдруг думает: а где это я утром была? Батюшка мне так улыбнулся, сказал: все будет хорошо. А вот, воз и ныне там. В этом смысле, я думаю, самое главное для нас, родителей, все-таки быть проводниками Божиего духа. Пусть мы не отшельники, пусть мы не столпники, не монтажники-высотники в православии, но все-таки мы ответственны за определенную атмосферу, которую созидаем совокупными усилиями в доме. Я вот точно знаю, что если мы, родители, позволяем себе говорить в накале страстей, если мы сами не сдерживаемся, отдаемся на откуп страстям, дети поневоле от нас заимствуют какие-то ужимки и прыжки, интонации, подражают нам, часто становятся нервозными, нетерпимыми, невротические реакции появляются. Поэтому храм делится с нами своим теплом и светом, наши сердца как аккумуляторы – простите за технический термин, – аккумуляторы, коммутаторы, – приемлют этот заряд Божественной благодати. Но все-таки от нас зависит, умножим мы благодать или спрячем ее под спуд. И здесь важно сохранять спокойствие, сохранять баланс ума и сердца. Потому что Бог действует в мире сердечном, Бог почивает в простых и незлобивых сердцах.

Тутта Ларсен

– Часто мамы, кстати, замечают и делятся друг с другом, мои подруги по приходу, например, что после причастия дети начинают как-то особенно плохо себя вести. Вроде бы вот все хорошо – и помолились, и пришли домой, вроде покушали – и начинается. Вот ты едешь пока из храма до дома, старший среднего пнет, младший капризничает, и как-то вот в этом усматриваешь тоже, может быть, все время берешь это на себя. Я в чем-то виновата, я, может, недомолилась там или без должного благоговения к Чаше сегодня подошла, что моим детям тоже это причастие вроде как не на пользу.

Протоиерей Артемий

– Ну я думаю, что лукашка-окаяшка не дремлет, дергая детей за уши и всячески лишая маму спокойствия. Здесь, наверное, нужно эту волну перетерпеть, поднырнуть под нее. Не смущаться каким-то сбоями, срывами, они неизбежны, простите, не в раю мы живем, а этом мире бушующем. Жизнь это миг между прошлым и будущим, за него и держись. Сдержаться, как написано, между прочим, еще в Ветхом Завете: «Если дух нечистый взойдет на тебя – то есть эта волна накатит на тебя, – места своего не оставляй». Не сдавай позиции. потихонечку приголубь, тут, наверное и одернуть нужно: «Так, это что такое? Дети, милые, что происходит? Мы с вами где сейчас были? Сашенька, ты мне такой воскресный подарок приготовил? Кого я в твоем лице вижу? Жили 12 разбойников», – в общем, чуть-чуть приструнить... Бог видит мамину немощь, и трудно за всем уследить, но благодать Божия обязательно сойдет, а лучше сказать, проявит себя. Вот добрались до трапезы, слюнявчики детям надели, овощную фантазию поели, молочком запили. Пирожное, которого дети ждали со вчерашнего дня, разделили – глядишь, тихий час... И Божия благодать подспудно будет действовать. А там дети займутся своими любимыми делами, кто-то железную дорогу построит. Не дай Бог, наступить на вагончик – тут и драка может завязаться. Развести по углам, по интересам. Ах, семейная жизнь – это подвиг! Неслучайно сегодня мама дают за нее ордена.

Тутта Ларсен

– Ой, не говорите... Вы заговорили о вагончиках и паровозиках, и я еще вспомнила такую проблему, которая меня мучает как маму постоянно. Мои дети таскают игрушки в храм и играют с другими детьми. Казалось бы, ну особенно если мы приходим не прямо к Чаше, да, а все-таки стараемся там хотя бы там, ну к Символу веры, а лучше, конечно бы, и Евангелие услышать. И все, включая старшего, которому уже 12, таскают с собой что-нибудь.

Тутта Ларсен

– Расскажите, какие же игрушки?

Протоиерей Артемий

– А по-разному. Иногда это какие-нибудь невинные машинки, самолетики и динозаврики. А иногда и какие-нибудь лего-человечки довольно демонического вида, с рогатыми шлемами, мечами и копьями. И вот они там всей этой своей маленькой детской компанией и собираются где-нибудь в уголке храма и играют. Мы в какой-то момент их выдергиваем, в те части богослужения, литургии, когда ну надо как-то особенно сосредоточиться, и стараемся объяснять, что вот это сейчас Херувимская, вот начался там такой-то чин...

Тутта Ларсен

– Не пропадет ваш скорбный труд...

Протоиерей Артемий

– Но они реально ждут, вот они постояли, конечно, они ничего не поняли, хоть ты им на ушко и шепчешь там, что сейчас батюшка делает или говорит. Но все это, все равно они ждут, когда мы от них отстанем, и они вернутся к игре. И тоже ну, получается, что особо благочестие в этот момент они точно не проявляют.

Тутта Ларсен

– Здесь важно, чтобы дети не ссорились между собой, чтобы они были в мирном духе. Во многих храмах, скажем, храм Девяти Кизических мучеников. Это тот храм, который благотворно воздействует на американское посольство, смотрит в окна американскому посольству. Храм Воскресения Словущее, что в Брюсовом переулке, куда ходит наша творческая элита. Вот там мой друг, священник, отец Алексий Харламов, академик – сто книг прочел богословских, получил от настоятеля особое послушание: на поздней литургии, благо сегодня у храма появились такие замечательные помещения элитные, в двух шагах от Тверской, и он заведует этим детским садом. До выхода в храм, я не могу точно сказать, к Евхаристическому канону или прямо к причащению, но батюшка, представьте себе, священник, не без педагогического дара, сам отец четырех уже богатырей или бармалеев... богатырей, конечно, он с детками беседует, в живом общении. Пользуется современными технологиями, может им и воспроизвести там какое-то песнопение, а то и поговорить на интересующие детей темы. Но старается худо-бедно батюшка подготовить детей к моменту встречи со Христом, прибегая, по необходимости, и к игровому жанру, совмещая приятное с полезным. К великому облегчению мам, которые хоть в кои-то веки могут полчасика, сорок минут, как березки русские, постоять и послушать Божественную литургию. Конечно, нужно похвалить того настоятеля, это отец Николай Балашов, известный московский маститый протоиерей, где проявляется такая забота о детях и родителях. И вместе с тем храм все-таки не превращается в песочницу, когда наши Кибальчиши где-то между ног взрослых ныряют, а иногда разборочки какие-то тайные свершают, из свечек делают торт-наполеон и, соответственно, и сами не молятся и другим не дают.

Тутта Ларсен

– Ну вот это большое счастье, когда есть, действительно, в храме такое распоряжение и такая возможность заниматься детьми. А чаще ты сталкиваешься с обратным, когда на детей все время кто-то шикает, кто-то фыркает, какие-то ходят бабульки...

Протоиерей Артемий

– Ну, бабульки эти уже вымерли почти что...

Тутта Ларсен

– Нет, еще как!

Протоиерей Артемий

– Либо новые народились?

Тутта Ларсен

– Новые народились, это заразно оказалось. Даже иногда дядечки ходят, не только бабульки. А есть храмы, например, где прямо настоятель, указом настоятелем запрещено, например, рисовать за вот свечным столом, где записки пишут. Дети часто там садятся и рисуют на этих записках. Причем, не всегда они с крестом, просто куски бумажки, порванные там на прямоугольные эти пачки. И вот сидит себе ребенок, рисует, нормально, никому не мешает там, занят собой. Обязательно кто-то подойдет, одернет, скажет: «Ты что здесь делаешь?! Ты что, не видишь, здесь нельзя!» – прямо указом настоятеля запрещается это детям делать. И ну уже получается, что ты просто приходишь и все время ждешь какого-то порицания именно за то, что ты с детьми.

Протоиерей Артемий

– Бывает, к сожалению, бывает такое. И мы же, батюшки, на исповедях выслушиваем эти горькие признания. Иногда печалимся не столько за детей, сколько за взрослых, которым не хватает родительского, педагогического чутья. Ведь мы же должны понимать, я вот, будучи законоучителем и каждый Божий день встречаясь, вот к вам прибежал из школы, где последний проводил прощальный урок и беседовал с подростками, так чтобы им было интересно и занятно, и нескучно, чтобы батюшка все-таки остался каким-то светлым, теплым пятнышком в их сердце, солнечным зайчиком, покуда они на вакациях будут нагуливать жирок. И в этом смысле мы, взрослые, конечно, все должны понимать, что храм это не холодный дом, по Федору Михайловичу Достоевскому, храм это не лавка древностей, по Чарльзу Диккенсу. Храм это преддверие рая, храм это райский сад, храм это такое место, где собираются взрослые, которые должны оставить впечатление людей и выдержанных, и культурных, и спокойных, и доброжелательных. Храм не должен ассоциироваться у наших детей с местом, где каждый с удовольствием делает им тычок, где взрослый похож на сморчок. И, конечно, здесь тонкая грань. Храм не должен быть и отдан во власть детям. Богослужение это вещь и земная и небесная: «Да молчит всякая плоть человеческая, и никто в себе земное да не помышляет. Се бо входит Царь Славы, се Силы Небесные с нами невидимо служат...» В этом смысле, конечно, родители это крестоносцы. Потому что зная своих зайчиков, на что они способны, родители, безусловно, на какое-то время, пока эти зайчики не превратятся в осмысленных христиан юных и благочестивых, конечно, должны многим поступаться и жертвовать. Мама подменять папу, выходить с детьми даже не в притвор, а на свежий воздух. Может быть, в храмовом садике, палисаднике бабушка посидит с внучком. И альбом с собой неплохо взять, все-таки церковные записочки, действительно, не для каля-маля. Хотя нам, батюшкам, очень трогательно читать, вы знаете, даже вот в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) я смотрю, как дети пишут: «Господи, помилуй бабушку, помоги моему больному старому котику». Иногда имя президента сочетается с какой-нибудь игрушкой, у которой оторвана нога. Но это все милые такие казусы. Безусловно, родители – глаз да глаз, доверяй да проверяй, – конечно, призваны обезопашивать детей от злых тетей и дядей, которые замаливают свои собственные грехи комсомольской юности. А с другой стороны, должны обезопашивать взрослых прихожан от гиперактивных детей, потерявших уже чувство благоговения, когда дети, пользуясь, – мы цветы жизни, мы светлое будущее наших родителей, мы можем стащить и пяточек просфорок из-под носа у старой тетеньки в платке. И здесь, конечно, нужна золотая середина. Главное, чтобы мы, батюшки, понимали положение родителей, радовались тому, что дети еще появляются на свет Божий, радовались тому, что двери храма открыты для детей. Вон отца Иоанна Крестьянкина услали в лагерь особого назначения за то, что он 1 сентября причастил детей. А ведь был хрущевский негласный декрет, по которому детей нельзя было допущать в храм. И батюшки, находившие общий язык с детьми, на себе испытывали действие пословицы: «Дальше едешь – тише будешь».

Тутта Ларсен

– Вы слушаете радио «Вера», мы вернемся через минутку.

Тутта Ларсен

– Это «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства, протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о причастии и храмовой жизни детей. Вот вы упомянули, что наступает момент в жизни ребенка, когда он становится осознанным христианином. В православной традиции этот рубеж определятся семью годами вроде бы как бы, вот когда заканчивается младенчество...

Протоиерей Артемий

– Семь лет, когда, по церковному циркуляру Священного синода еще XIX века, грехи уже вменяются человечку. Но у меня есть подозрение, что наши современные детки это уже не...

Тутта Ларсен

– Не соответствуют этой градации.

Протоиерей Артемий

– Это уже, да, такие взрослые маленькие человечки. И поэтому я никогда не отказываюсь от возможности беседовать и с пятилетними, и четырехлетними. Понятно, что эта беседа не всегда вписывается в жанр формальной и холодной исповеди. Но 7 лет все-таки еще не дает вам осмысления вашей христианской жизни зачастую и 12, и 13 лет это еще не время своего собственного выбора. 14, 15, 16 – вот главная ломка, когда – to be or not to be – останется ребенок в храме или на какое-то время выпадет из этого гнезда. В этом смысле, каждая веха – 7 лет, 12 лет, 15 лет, – это особая фаза возрастная. И дай Бог нам, священникам, быть психологичными, как и родителям, чтобы, повторяю, действовать в соответствии с возрастной психологией, а главное, не переносить механически на ребенка те требования, которые мы предъявляем сами к себе, уже будучи людьми с выстраданной верой. Тонкая материя.

Тутта Ларсен

– Ну вот я смотрю на своего двенадцатилеточку, у которого есть там ну совсем незначительное послушание от батюшки, там день всего лишь перед причастием не есть скоромную пищу и хоть какое-нибудь там, какую-нибудь часть правила последования..

Протоиерей Артемий

– Маленький какой-то объем.

Тутта Ларсен

– Да. И каждый раз это прям как домашка, из-под палки. Вот притом, что мы все время в храме, да, ну реально с утробы материнской причащается каждую неделю. Ему приходится все время об этом напоминать, не то чтобы прямо как-то заставлять. Но у него нету, хотя, казалось бы, 12 лет такой сознательный возраст, совершенно нету... и это делается не со зла, он просто не помнит вообще, у него этой ответственности нет, ни за что и ни в чем, включая его собственную духовную жизнь. И я понимаю, что вот он уже, пять лет уже как он отрок, а он ведет себя хуже, чем иные младенцы.

Протоиерей Артемий

– Я бы здесь пожелал, говоря о конкретном примере, который вы всегда с завидной исповедальной искренностью доверяете...

Тутта Ларсен

– Проще через личные истории.

Протоиерей Артемий

– Миллионам радиослушателей, и я бы пожелал только, чтобы это не было причиной какой-то классовой борьбы. И здесь бы посоветовал употреблять больше юмора, не тянуть ребенка за ухо, когда он что-то там ухватил, повторение мать учения – чтобы это не приводило к какому-то накоплению негатива в детском сердце. Иногда, наверное, уместно и чуть-чуть пожурить: «Ну ты уже офицер российской армии, и вот такие нюни, такая невнимательность, зайчик мой. Завтра ты уже в институт будешь поступать, послезавтра женишься, а мы тут с тобой рассуждаем о том, почему какое-нибудь мороженое должно полежать еще в холодильнике». Все-таки да, главное, это, наверное, общенравственные вещи. Думается, что когда наши несмышленыши еще не вошли в самостоятельную молитвенную жизнь, молитва еще не сделалась внутренней потребностью, больше смотреть на то, чтобы дети не проявляли элементарного животного эгоизма, по-человечески общались со своими братиками и сестричками, чтобы они не хватали что-то без спросу. Общенравственная канва – вот, наверное, то русло подготовки к святому причастию, на которое мы должны преимущественное внимание обращать.

Тутта Ларсен

– Но вот эта вот мера подготовки к причастию, она очень такая неконкретная в разных случаях, с разными детьми и с разными священниками. Кого-то допускают и там после того, как они мяса налопались накануне, а кого-то, наоборот, очень строго контролируют. И бывают случаи, когда ребенку исполнилось семь лет, он вдруг внезапно стал отроком и не успел исповедоваться, а его не допустили к Чаше. И он расстраивается, потому что вчера еще он туда подходил без всяких проблем, а сегодня вот как-то что-то изменилось.

Протоиерей Артемий

– Я думаю, что, конечно, неизбежно встречаются подобные казусы. Много батюшек хороших и разных. Вроде бы есть некое единство требований, но на самом деле, священники и как отцы они тоже отличаются друг от друга – в темпераменте, в своде каких-то правил, которые устанавливали для своих малышей. И поэтому, конечно, желательно, уже попривыкнув к батюшке и зная, какие он выдает нам наказы, оберегать ребенка от неприятных неожиданностей, хотя не всегда это получается. Как правило, все-таки в одном храме два-три священника, меняясь на исповеди, имеют какой-то общий подход к говению – подготовке детей к причастию. Я, конечно, будучи милостью Божией еще и учителем школьным, знаю, что священники должны быть очень деликатны. Батюшка должен быть весьма острожен. Ни в коем случае нельзя пастырю формально подходить ко всем жизненным ситуациям. Как правило, священник, будучи сам добрым отцом, это чувствует. Но увы и ах, не всегда удается в нашем цеху видеть пастырей психологичных, и такие вот огорчения часто имеют место. В этом смысле, родители благодушно и мирно эту драму мы должны уметь как-то затушевывать. «Ну что же, вот так, не все коту масленица, зайчик мой. Да, пора выходить из золотого детства, ты без пяти минут спецназовец. Потерпим, подождем, смиримся. Земля, вернее, солнечная система не вокруг нас с тобой вращается. Ты у нас уже не пуп земли». Так приходится, простите, сглаживать и всякие школьные конфликты. Часто ребенок, немножко забалованный или просто домашней любовью обласканный, входя уже в школьный контекст, вдруг сталкивается с тем, что говорит: «А почему она все время орет?!» – на учительницу. Вы говорите: «Нет, она вот так просто выражает свои чувства. Может быть, у нее поджелудочная не в порядке...» И это жизнь. Мы должны, я думаю, уметь находить какие-то слова, чтобы ребенок, входя в мир взрослых – будь то Божий храм, или школа или универмаг, – учился сохранять достоинство, спокойствие. Не считал себя затравленным щенком, и не ставил себя вровень с батюшкой, с учительницей, но учился искусству общения, умея где-то смириться, а где-то и подождать, а где-то и помолиться за взрослого, который не вполне собой владеет.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о причащении и храмовой жизни детей. А как родители могут, и нужно ли это делать, помочь ребенку, который вошел уже в статус отрока, готовиться к исповеди? Потому что, бывает, я ловлю себя тоже... Ну давайте я уж, как обычно, по своим проблемам и больным точкам. Я иногда ловлю себя на том, что ну старший ребенок как-то пожадничал или гадость какую-то сделал младшему, и я ему могу, походя, сказать: «Не забудь об этом батюшка рассказать на исповеди». Но с другой стороны, я понимаю, что ну тем самым я у него уже какое-то закладываю автоматически негативное, ну то есть нежелание туда идти. Потому что ведь все-таки каяться в своих грехах это достаточно болезненный процесс. Если ты начинаешь говорить: «Вот, расскажи, как ты жадничал, как ты завидовал, как ты ленился...» – получается, ты уже манипулируешь и вызываешь у ребенка ну уже какое-то, может быть, недоверие или нежелание исповедаться.

Протоиерей Артемий

– Я думаю, это зависит от вашего настроения, от того, каким тоном вам удается это сказать. Если батюшка превращается в какую-то страшилку, как, бывает, детей, знаете, раньше пугали каким-то ночным черномором и бармалеем, который в мешок тебя запихнет и от мамы утащит, – у меня были такие воспоминания, – это худо. Но когда мы говорим, влагая частичку души: «Мишенька ты мой, подумай, вот батюшке... и ладно, я мама, я уже привыкла, какое ты у меня дитя многосложное и гиперактивное. Но легко ли батюшке Владимиру (Артемию, Сергию) завтра будет услышать твои признания? Ведь батюшка за тебя переживает, болеет, волнуется. Он тебя оправдывает передо мной, говорит: вот, Миша на следующей неделе уж, конечно, истерики не закатит, Боженька его простил. И вот подумай о том, что батюшка тоже человек. Давай-ка мы все-таки постараемся его пощадить. Работай над собой». Вот в каком-то таком контексте, когда не подвергается сомнению дружба священника с отроком, а с другой стороны, мы напоминаем, что батюшка тоже переживает, он нам не чужой, он как бы член нашей семьи: «А каково тебе завтра будет рассказывать о том, что ты не оправдал доверие батюшки?» И, таким образом, исповедь является очень важным конституирующим элементом воспитания ребенка. На исповеди дитя не просто встречается с трудностью психологической назвать свои грехи, ребенок еще по опыту знает, что Боженька милующий, Боженька добрый, Он все простит. Нет греха, который бы мог превозмочь Божие милосердие. Позорные, гаденькие делишки, страстишки – только вот раскрой сердце с намерением исправиться, и Бог простит. Мне приходится с этим еженедельно иметь дело. Батюшка должен тоже, как психолог, как врач, уметь детей избавлять от их комплексов. И здесь не просто ребенок получает психологическое облегчение в признании, но та благодать, о которой мы начали сегодня говорить, она реально очищает и избавляет от скверных помыслов. Бывает, знаете, дети, не уследили родители, насмотрятся какой-нибудь гадости. Я знаю случаи, когда ребенок получал психологическую травму, увидев откровенную постельную сцену. Сегодня – глаз да глаз, – нужно быть очень внимательными, потому что наши детки являются предметом иногда нечистого внимания каких-то растленных людей. И в иных случаях именно исповедь, именно священник, зная, что Сам Бог Своей благодатью очищает, врачует, именно священник является таким терапевтом, который помогает ребенку восстановить целостность своего мироощущения. Бывают такие последствия, психологические травмы. Это, знаете, психологи там работают по каким-то схемам. Но как бы ни была важна помощь светских специалистов, именно исповедь являет полноту своего врачующего воздействия. Таким образом, мамочка прекрасно делает, что напоминает малышу своему об исповеди. Я часто вот так и провожу ее: «Ну, вспомним, милые друзья, что у нас было не особенно хорошего за этот день, за эту неделю. Мама, может быть, вы нам поможете?» Бывает, малыш указательным пальцем в ноздрю проник, что-то там ищет, полезные ископаемые, – скованно себя чувствует. «Да, батюшка, было, было у нас, вы нам все уже и назвали, почитай». И здесь вот должна царствовать материнская любовь. Иногда и очень это хорошо, когда мама опередит своего малыша и батюшке на ушко-то и расскажет, какие вопросы священнику должно задать. Представьте себе: дети крадут что-то, иногда делают это просто по какому-то уже демоническому воздействию, что-то близкое к клептомании. Если взрослый не расскажет священнику о реальных вот этих недугах детской души, батюшка вовсе не всегда прозорливо это может угадать.

Тутта Ларсен

– Но вот здесь ведь очень тонкая грань, чтобы ребенок не... ну, грубо говоря, не понял, что мама со священником дружит против него, да. Чтобы все-таки он понимал, что священник это его личный какой-то наставник, собеседник, он с ним заодно. Потому что часто вот этот внутренний протест и непослушание родителям, оно переносится и на духовника: я к нему не пойду, мол, потому что вот он с вами заодно, он мне говорит все то же самое. И как, действительно, не нарушить это хрупкое доверие, когда ребенок готов сам приходить, рассказывать свои грехи. И как его, нужно ли его как-то учить это делать, я не знаю. Вот, например, я никогда в жизни на исповедь не хожу с бумажкой. Я не понимаю, как можно вот это написать на бумажке и просто прочитать, и чтобы... То есть мне нужен диалог, мне важно что-то объяснять, говорить. А кому-то наоборот.

Протоиерей Артемий

– Бумажка не исключает диалога. Речь идет о том, что иногда человек волнуется. И батюшка, скажем, посмотрит бумажку, но он всегда вас должен вас порасспросить, чтобы вы выговорились. В этом смысле, неплохо, я считаю, если ребенок, просматривая день за днем прожитую неделю, что-то маме не показывая, что-то там начертает, пусть с орфографическими ошибками – все пишут «ленность» с двумя «н», все пишут «абъелся». Но это все мило. И подготовка к исповеди это очень хорошее дело. Потому что ты памятью своею уже владеешь, как таким складом забытых вещей, ты, за ушко да на солнышко, выковыриваешь какие-то свои прегрешения. Ты поневоле обобщаешь случаи, когда ты нанес обиду братику, проявил жадность. Лишь бы только священник к этому формально тоже не относился – и пожурил, похвалил, ободрил, проявил человечность, человеческое отношение. Порадовался тому, что зайчик прискакал, пусть и свесив ушки. Я сейчас вот готовлю книгу «Пастырские размышления об исповеди», где немало места занимают мои размышления о том, как привечать детей, как обязательно с исповеди препроводить их с подарочком. А вы знаете, как дети любят батюшке дарить подарочки – что-то нарисуют свое, какую-то сделают аппликацию, из пластилина вылепят самого батюшку. И вот такой контакт очень важен маленького грешника с батюшкой. Потому что если ребенок чувствует, что его ждут, что ему радуются, он не только не будет дичиться, но будет спешить туда, где без мамы и папы можно на равных, по-взрослому рассказать о себе. И я согласен с вами, что это очень тонкая грань, потому что у детей появляется понимание, что батюшка, он посредник между невидимым Небесным Отцом и тобою. И что у батюшки с ребенком могут быть свои тайны. И батюшка должен умело играть свою роль. «Я уж маме не скажу, братец мой, что ты сторублевик нашел где-то там, под обеденным столом. Но я считаю, это подло – хватать то, что плохо лежит. Ты уж сам, пожалуйста, маме все расскажи или положи эту купюру...» – короче мы ведем сепаратные переговоры. Действительно, ребенок должен доверять священнику. И тогда батюшка будет третьим, но не лишним – папа, мама, священник. И тогда у нас появятся шансы на успех, что ребенок научится контролировать себя, научится принимать решение, делать выбор, а главное, не будет противопоставлять родителей и батюшку. Все мы часовые любви, которые стоят на тропе, по которой идет дитя в сознательную жизнь.

Тутта Ларсен

– Еще сегодня достаточно часто родители водят детей в воскресные школы или в какие-то православные гимназии, и я не исключение. И есть такое ощущение, что вот когда ты туда привел ребенка – вот его там и научат, как жить духовной жизнью, как вести себя в храме, как правильно исповедоваться, зачем причащаться. Но по факту, в реальности это не слишком действует. Ну может быть, ребенок там лучше знает Ветхий и Новый Завет, знает какую-то историю, знает Предание, но его духовная жизнь от этого не слишком углубляется и укрепляется.

Протоиерей Артемий

– Духовная жизнь – что это? Духовная жизнь, внутренняя жизнь это умение и желание открещиваться от худых мыслей, от нечистых представлений, подавлять, с Божией помощью изживать какие-то привычки. Ради чего? Ради того, чтобы я мог смотреть туда, откуда на меня смотрит Господь, со спокойной совестью. И действительно, есть определенная дистанция, расстояние от участия в Таинствах, знания обрядовых условностей, обыкновений церковной и храмовой жизни и чистота твоего сердца. Опасность заключается в том – мы об этом часто с вами говорим, – что воцерковленные дети зачастую умудряются совмещать лукавые мыслишки и худые поступки со своим внешним благочестием. Вот эта раздвоенность, эта внутреннее лицемерие, умение подыгрывать даже батюшке или родителям, оставаясь при своем – это очень опасная тенденция, которая приводит затем, естественно, к угасанию религиозного чувства и уходу из храма. В этом смысле, мы и говорили в начале нашей передачи, все должно быть в меру. Перенасыщенный раствор всегда выпадает, превращается в какой-то тяжелый осадок. Есть мысли уважаемых священников, что иногда ребенку, может быть, и не спешить к причастию, если он привык это делать механически, а вместе с тем уже превратился в Митрофанушку. Священник должен тоже чутко на это реагировать. И опять-таки исповедь не должна превращаться в какое-то бездушное перечисление грешков, умещающихся на пяти кончиках пальцев: «Не слушался, дрался, произносил плохие слова, злился на братика...» Вот мы тоже, священники, должны всегда держать руку на пульсе. «Милый, а что же за слова-то такие произносишь? Интересно. Может быть, ты думаешь, что это очень приятно слышать твоим сверстникам или твоим родителям? Ну, сколько можно не слушаться? Как ты думаешь, Бог создал маленьких детей для того, чтобы они слушались или не слушались? Ты этим радуешь маму?» В общем, не без юмора, но обязательно должен быть какой-то живой диалог, элемент заинтересованности, чтобы исповедь не превращалась, знаете, в контрольно-пропускной пункт. Здесь необходима, должна состояться встреча. Пустячок, а приятно, но личное внимание, вопрос, который касается твоей конкретно жизни, – это, думаю, необходимая составляющая душевной терапии.

Тутта Ларсен

– Спасибо, батюшка, за такой полезный и интересный разговор. Надеюсь, что нашим слушателям сегодня как-то... ну полегчало, тем, кто с детьми ходит в храм и иногда смущается всеми вопросами, которые мы сегодня обсуждали.

Протоиерей Артемий

– А главное, что полегчало нам с вами. Потому что взявшись за обсуждение таких непростых и неоднозначных проблем, мы верим, что и в наших семьях, где так трудно все-таки добиваться успеха, Бог, видя нашу занятость в радиорубке, подаст нам, по Своей милости, сотворит какие-то педагогические чудеса.

Тутта Ларсен

– Спасибо, батюшка. Аминь. Это была программа «Семейный час» на радио «Вера». В студии была Тутта Ларсен и протоиерей Артемий Владимиров.

Протоиерей Артемий

– До свидания. Христос воскресе!

Тутта Ларсен

– Воистину воскресе!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем