"Петр Первый и отмена Патриаршества". Светлый вечер с Алексеем Светозарским (эф. 28.01.2016)

В гостях у программы "Светлый вечер" был известный церковный историк Алексей Светозарский.

Мы говорили о начале царствования Петра I, об отмене им Патриаршества, об особенностях жизни Русской Церкви при Петре без Патриарха.

______________________________________________________________

А.Пичугин

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Приветствую вас я, Алексей Пичугин и сегодня у нас в гостях церковный историк, профессор Московской Духовной Академии Алексей Светозарский. Алексей Константинович, здравствуйте.

А.Светозарский

— Добрый вечер.

А.Пичугин

— Сегодня речь у нас пойдет о таком интересном периоде в русской истории, в русской церковной истории, хотя, честно говоря, здесь она точно никоим образом неотъемлема от государственной, растянувшаяся на 200 лет, ровно на 200 лет. Это синодальный период в истории русской церкви, который начался в первой четверти XVIII века и продолжался собственно практически, до, ну не практически, а собственно до революции 1917 года. как раз это вроде бы как такой сюжет очень известный, он есть в школьных учебниках истории даже, наверное, о нем, о начале синодального периода как-то и больше известно может быть, чем о каких-то подробностях патриаршего периода, предшествовавшего, но все равно там столько нюансов, это настолько тесно переплетенная история государства и церкви, что нужно разбираться и поэтому думаю, что сегодня за час мы попытаемся ну хотя бы чуть-чуть в этом разобраться как-то в это погрузится. Что же такое синодальный период?

А.Светозарский

— Ну, хронологически, как Вы верно отметили, совершенно – это период, который начинается при Петре Великом, но я убежден, что все-таки через двадцать-двадцать один год, после кончины последнего Патриарха Адриана, когда принципиально был решен вопрос о смене модели системы высшего церковного управления, то есть собственно учреждение Синода. До этого был местоблюститель, сохранялась патриаршая область, то есть, было ощущение, что все-таки возможно когда-то.

А.Пичугин

— Почему местоблюститель не становился?

А.Светозарский

— Петр таким образом не спешил сначала решать проблему, а потом уже твердо решил с патриаршеством расстаться, ну и потихоньку выводил его на периферию сознания, дискредитировал с помощью всешутейшего собора. В свадьбах князь-папы, которого стали называть князь-патриарха Зотова, его наставника и, значит, «патриарх с патриаршею женятся», дискредитация самой фигуры вот, ну и потом отвыкли потихонечку, то есть это не было такой резкой сменой, резкой смены не было.

А.Пичугин

— Но предполагалось, что патриарший период, патриаршество, понятно, что во главе церкви стоит фигура, личность, а синодальный период – здесь же все по-другому. в чем принципиальное отличие, ведь архиереи сохранялись, были значимые архиереи, там, Петербургская кафедра, Московская кафедра. Но не было фигуры самого патриарха. А что было?

А.Светозарский

— Нет фигуры не было, была коллегия. Петр реорганизовал всю систему государственного управления, заменив действительно громоздкие с непонятными переплетающимися полномочиями, функциями приказы и учредил министерства, которые именовались коллегиями. Двенадцать коллегий мы знаем, там, берг-коллегия занималась разработкой полезных ископаемых, там была коммерц-коллегия, была, коллегия, которая занималась сбором налогов, и так далее. Ну и вот, наконец, появляется церковное министерство и возглавляет его коллегия из архиереев, из духовных лиц, не только архиереи, представители белого духовенства, монашествующего и резоны, то есть причины учреждения коллегии озвучил, точнее изложил в духовном регламенте, инструкции для нового министерства, известный сподвижник Петра из числа духовных лиц Феофан Прокопович, что это выгоднее, что, если первенствующее лицо там заболело при немощи, должности своей оставить не может, но и дела стоят, прочие решают, что меньше пристрастности, ну, в общем, резон-то вполне понятный. Но, ну не касающиеся да, некоего особого положения этого первенствующего лица, потому что сначала предполагался президент, при Петре он был, это был тот самый местоблюститель, потом как-то президента не назначали, были вице-президенты. Поэтому, скажем, в XIX веке очень часто, первенствующий член Синода, он воспринимался как некий ведущий иерарх, но никак не первый иерарх. Просто его знали, это был там яркий человек, иногда не особенно яркий.

А.Пичугин

— Почему впоследствии отказались от идеи во главе ставить лицо духовного звания, все-таки? Вы говорите, что.

А.Светозарский

— А нет, там была система немного другая. Там сама по себе была эта коллегия, которая, скажем, в дальнейшем уже XIX век и начало XX века – это исключительно духовные лица и параллельно система, которая подчинялась обер-прокурору, то есть в самой синодальной системе управления было две составляющих, скажем так, грубо говоря, духовная и светская, из мирских чиновников светских, которые служили по этому ведомству.

А.Пичугин

— Ну, соответственно, она возглавлялась обер-прокурором.

А.Светозарский

— Обер-прокурор осуществлял да, как правило, возглавление той вертикали, которая не была связана с делами сугубо духовными, с вопросами богослужения, вероучения, канонического строя, а архиереи не вступались уже ни в экономическую сторону уже, ни в финансовую, это было не их дело, кроме того, обер-прокурор, ну, примерно, с середины XIX века использовал такую модель контроля, то есть его люди были в духовных консисториях. И в принципе, когда уже обер-прокурор действительно становится всесильным, они могли блокировать решения архиерея, если считали их не соответствующими законодательству и вообще, так сказать, какой-то правде и справедливости.

А.Пичугин

— То есть архиерей здесь как раз оказался в подчиненном, положении?

А.Светозарский

— Ну, не в подчиненном, потому что, конечно, блокировать решение архиерея, это скандал в любом случае, это надо доказать, очень твердо обосновать, и это очень редко, но то, что за ним наблюдала некая незаинтересованная, неподчиненная ему инстанция – это несомненно так. Немножко напоминает систему папских нунциев у католиков.

А.Пичугин

— Ну да.

А.Светозарский

— Вот. То есть, когда есть два источника для докладов в центр. Синод получал донесения архиерея и знал обо всем, что творится от консисторского секретаря, который был независим от своего архиерея.

А.Пичугин

— А если говорить все-таки о вершине, то есть Петербурге, то в качестве архиерея, тут, кстати говоря, интересно, ведь, если я не ошибаюсь, Местоблюстителем все годы был Стефан Яворский.

А.Светозарский

— Да, Стефан Яворский.

А.Пичугин

— Он был то ли Муромским, то ли.

А.Светозарский

— Рязанский митрополит, он носил титул, причем потом носил очень такой экзотический титул – экзарх и администратор и местоблюститель патриаршего престола – как-то его надо было пышно назвать. Ему-то, конечно, хотелось быть патриархом, но не случилось. Так в этом звании и умер.

А.Пичугин

— То есть, он не дожил до образования Синода, до образования Синода?

А.Светозарский

— Нет, он дожил и стал даже председателем. Но потом он, так сказать, запросился из Петербурга, это тоже был какой-то… президентом Синода. Запросился из Петербурга, полагая, что его будут уговаривать, чтобы он остался, и что-то какие-то бонусы дадут, но не случилось, он поставил столицу на берегах Невы.

А.Пичугин

— А как получается, сейчас мы, я думаю даже светские люди в принципе представляют, как происходит, ну в общих чертах, церковное администрирование. есть Синод, есть епархия, есть Москва, где находится патриарх, ну, а есть епархии, соответственно, теперь уже митрополии на периферии, за пределами Москвы, куда все это по нисходящей и уходит. А в синодальном периоде как это выглядело?

А.Светозарский

— Но это тоже вертикаль, конечно, вертикаль, по единому образцу, как все в империи, то есть епархии по границам совпадают практически с губерниями, рядом с фигурой губернатора – фигуры епархиального архиерея, у него могут быть викарный архиерей, если большая значимая епархия, ну, и при нем действует система духовных консисторий, где сидят чиновники, которые наверху на самом подчиняются обер-прокурору и, что касается самого Синода, то это предельная централизация, сконцентрированность в Синоде, решение вопросов, ну, которые, наверно, на сегодняшний взгляд, конечно, не требуют столь высокой инстанции. Например, все дела о разводе могли пройти только через Синод. Одно время все дела о пострижении в монашество шли через Синод.

А.Пичугин

— Неважно, где, в какой части империи это происходило?

А.Светозарский

— Да. Ну, когда были ограничительные меры в отношении монастырей, ну и потом дела о пострижении в монашество, ну, ранее, допустим какого-то срока, возрастной ценз тоже имелся ну и это, ну уже понятно. Это уже нужна была – какая-то более высокая инстанция, а так даже все бракоразводные дела, ну как справлялись – поток дел ну просто нескончаемый был. Допустим, кто работал в бывшем архиве Святейшего правительствующего Синода – это в Петербурге, находится, и видел даже хотя бы эти дела, где просто книги, где регистрировались текущие дела, стол такой-то, начальник такой-то, как эти дела проходили, это невероятная бюрократическая система, но очень четкая, слаженная, четко работающая и прорабатывающая уже на всех этапах эти дела. Синодалы, то есть этот круг архиереев, которые назначались государем, скажем сразу, как попадали в Синод.

А.Пичугин

— Государь, именно всегда государ?.

А.Светозарский

— Государь, ну кто-то по положению, понятно, что петербургский должен быть членом Синода, и скорее всего, первенствующим, хотя и не всегда. Были и московские первенствующими, и киевские.

А.Пичугин

— Ну, как раз, хотел уточнить, кто из них в общем...

А.Светозарский

— А было по-разному. Были исключения, но, как правило, конечно, столичный архиерей, остальные по назначению. просто так вот, по назначению, это все принималось, они приезжали, там, были сессии у этого Синода, заседали они ну уже перед революцией, у них среда и пятницы были дни. Ну, как положено в присутственных местах они какое-то время с утра просиживали и решали, слушали доклады чиновников.

А.Пичугин

— А как, среда и пятница каждой недели?

А.Светозарский

— Ну да, это когда сессия, когда активно работает Синод.

А.Пичугин

— Ну и соответственно это не каждую, не каждую неделю происходило.

А.Светозарский

— Нет, каждую.

А.Пичугин

— Нет, а эти сессии – активный период, это несколько раз в год, нет?

А.Светозарский

— Ну два раза, зимняя, зимняя и летняя.

А.Пичугин

— То есть архиерею, который там находятся в Синоде в самой отделенной епархии, необязательно в Петербурге присутствовать.

А.Светозарский

— Нет, конечно, более того, некоторые архиереи не являлись, там их особенно не трогали, ну допустим, московские, не так часто, как ни странно были.

А.Пичугин

— Ну, из Москвы это не так далеко добраться, из Киева сложнее.

А.Светозарский

— Недалеко, но при этом большая епархия, загруженность, без крайней необходимости, то есть, он вполне мог не участвовать. Но, тем не менее, так сказать, необходимый кворум был, и они получали препарированное дело. Докладывал чиновник Синода, а они только принимали решение.

А.Пичугин

— А препарированное – это как?

А.Светозарский

— Ну, докладывали суть вопроса. То есть не надо было весь этот том листать, читать.

А.Пичугин

— Ну, это не судебный процесс?

А.Светозарский

— Нет, конечно, просто так и так, такие-то показания сторон, скажем, если бракоразводный процесс доказана неверность одного из супругов, там, или, безвестное отсутствие на протяжении, там, стольких-то лет, они принимают решение. Брак этот, так сказать, расторгается или нет.

А.Пичугин

— А могли и не расторгнуть?

А.Светозарский

— Ну, могли не расторгнуть, ну все-таки они должны были исходить из того, насколько для этого представлены веские основания.

А.Пичугин

— И соответственно все эти бракоразводные дела, они копились и все только в момент сессий Синода?

А.Светозарский

— Да, официально развестись было очень тяжело.

А.Пичугин

— А, раз уж мы пошли с самого начала, очень интересный вопрос взаимоотношений вообще Петра Первого с церковью. Ну, понятны его административные реформы, ну, сейчас мы каких-то коснулись, чего-то не коснулись, но Петр Первый как христианин, об этом что-то известно?

А.Светозарский

— Ой, такая тема очень обширная.

А.Пичугин

— Ну, это обширная, ну да, но просто очень интересно, раз мы говорим о синодальном периоде, о его начале, то в двух словах, конечно, хотелось бы тоже это понять, откуда шли, во-первых, истоки этих реформ, а во-вторых, ну как-то Петр Первый прожил все-таки довольно большую жизнь, насыщенную, по крайней мере, и здесь церковь как-то его сопровождала или все-таки не очень?

А.Светозарский

— Есть разные точки зрения там, не будем говорить, какая в советское время господствовала, какая сейчас, но есть такое некое общее мнение, что не особо-то он был религиозен, ну, если скажем так, никакого дела Петр без молитвы не начинал. Всякое дело начиналось с молитвы, он любил богослужения, любил, как деятельная натура, сам в нем участвовать, пел на клиросе, читал апостол, всегда с благоговением относился к имени Божию и понуждал своих приближенных посещать регулярно богослужения по воскресеньям, видел в этом несомненную пользу для людей, не любил атеистов, считая их не умными людьми, фанфаронами, известно, как он своей дубинкой отхаживал Татищева, великого Татищева, за то, что тот изволил пройтись как-то с иронией по поводу Библии, говорит: «Не затем я тебя отправлял заграницу», - это все факты известные, но, что касается такой старомосковской традиционной церковности, это человек вне традиции, который тяготился церемониями, который не хотел идти в Вербное воскресенье, поддерживая стремя патриарха вот.

А.Пичугин

— Которого вели, везли по городу.

А.Светозарский

— Который, ну, символизировал Христа, в этот момент, входящего в Иерусалим, ему это было неинтересно. Он этого не любил, он этого не понимал, потому что он просто не знал, в силу того, что был с детских лет, совсем с юных, отдален от двора, с матерью он проживал.

А.Пичугин

— В Покровском.

А.Светозарский

— В загородных, это Преображенское, это, там, Коломенское, Измайлово. это его. А дворец с его церемониями был ему непонятен. Он не понимал смысла монашества, в том виде, в котором оно существовало, считал имения монастырские «тунегибельными», погиблыми, монахов считал тунеядцами, которые не приносят именно такой конкретной утилитарной общественной пользы, поэтому пытался взвалить на монастыри заботы, ну разного рода функции социального презрения, скажем так.

А.Пичугин

— Алексей Светозарский, профессор Московской Духовной Академии, церковный историк сегодня у нас в гостях. Говорим о синодальном периоде в истории нашей страны, в истории русской церкви и говорим сейчас о Петре Первом, как о христианине. Но Вы говорите, что он очень любил богослужения, сам любил, там, читать, петь на клиросе, а он как это все сосуществовалось с теми же самыми всешутейшими, всепьянешими соборами, где напрямую карикатурно высмеивалось духовенство?

А.Светозарский

— Там есть, множество разного рода гипотез, объясняющих это явление, некоторые считают, что это вообще такой досуговый клуб. С кощунствами, такими, которые считались безобидными, ну конечно не безобидные.

А.Пичугин

— Там люди умирали.

А.Светозарский

— Потому что, если мы посмотрим тексты – они совершенно чудовищные, если мы приглядимся, так сказать, к генезису этих текстов, это, конечно же, в основе православное богослужение – пародия на него, довольно злая, но считалось, что Петр так развлекается, что это некий близкий круг людей, что какого-то чего-то такого злонамеренного, таинственного, зловещего в этом не было, ну такие грубые шутки, характерные для грубого века, действительно упивались, некоторые шутки кончались смертельным исходом, все это было, все это было в духе Петра, но это как-то не касалось его отношения, потому что смотрите даже новая столица для него важна. Петр убежден, он не прав, он ошибался, что он основывает Петербург на том месте, где Александр Невский разбил шведов, здесь он основывает Александро-Невскую лавру и для лавры он переносит мощи из Владимира, все-таки святыня. Начинается Петербург с креста, он из березы срубил крест, заложил место, на котором потом строит храм.

А.Пичугин

— Ну, это же могло быть традицией такой уже.

А.Светозарский

— Нет, там была все-таки живая вера. Мы знаем, что умирал он как христианин, все-таки, естественно.

А.Пичугин

— Спасая, вы имеете в виду, солдата.

А.Светозарский

— Это, так сказать, жертвенный такой поступок и искренне исповедовался, причастился, то есть он понимал, осознавал, что он умирает, что он уходит.

А.Пичугин

— А духовенство никак не участвовало во всех этих Соборах шутейших, пьянейших?

А.Светозарский

— Ну, духовенство участвовало в разного рода его увеселениях. Нет, соборы – это самые близкие, самые близкие люди, с которыми он мог быть совершенно «без галстуков», что называется. Я уж не знаю, без чего еще, потому что «без галстуков» – это, наверное, ассамблея на ассамблее духовные принимали участие.

А.Пичугин

— Ну, там да, понятно.

А.Светозарский

— И разные были духовные, там, в общем, вполне подлаживались и вполне вписывались в эту систему.

А.Пичугин

— Все это происходило в немецкой слободе.

А.Светозарский

— Немецкая слобода, дворец на Яузе, который построен для дорогого друга.

А.Пичугин

— Лефортов.

А.Светозарский

— Франца Лефорта. На самом деле Петр скуповат, для того, чтобы туда возить гостей и устраивать эти пирушки.

А.Пичугин

— Ну, Лефорт, как раз по счастью, если уж так можно выразиться, для Петра, выразиться, вскоре и умер.

А.Светозарский

— Он умер. Петр был очень расстроен, и в этом новом дворце, где еще не просохла побелка, краска, его, он прощался с другом Францем.

А.Пичугин

— Несколько недель.

А.Светозарский

— Которого, очень любил, вот. Ну и он, так сказать, тоже стал где-то стал жертвой этих бахусовых утех, как считается, что эти возлияния не пошли ему на пользу.

А.Пичугин

— Да, но мы говорим о синодальном периоде все-таки, в большей степени и как со временем, вообще, можно ли говорить, что синодальный период… синодальное устройство менялось или это было какой-то монолитной структурой, которая как она сложилась в начале XVIII века, так и благополучно 200 лет просуществовала?

А.Светозарский

— Нет, конечно, менялась. Обычно приводят такое хрестоматийное выражение святителя Филарета Московского, который высказался в том духе, что протестантская коллегия, которую у немцев перенял Петр, промысел Божий обратил в святейший правительствующий Синод. В этом очень много и смысла, и действительно этой коллегии министерства не получилось, и, конечно, государство и русские государи и государыни, тоже интересный момент, в синодальный период очень многое зависит от личности монарха и у каждого из них своя церковная политика в рамках синодальной модели, все-таки, и каждый из них понимал некую инаковость природы церкви. Все это установилось со временем и даже святитель Филарет, когда ему сказали, что надо бы Патриаршество восстановить, ну говорит: «А почему вы-то… хорошо было бы его не отменять, но, а почему вы думаете, что один человек будет противостоять давлению со стороны светской власти лучше, чем коллегия?». А коллегия в его времена могла прокатить обер-прокурора, могла, были обер-прокуроры, которые вызывали… Голицын – близкий друг Александра Первого, уж человек довереннейший, самый собинный друг, и, тем не менее, он проиграл в борьбе с синодалами.

А.Пичугин

— А в чем заключалась борьба?

А.Светозарский

— Борьба в бойкотировании, борьба в том, что один из, членов Синода, митрополит Серафим Глаголевский, занимавший Петербургскую кафедру, демонстративно перед посланником государя снимал с себя клобук, не произнося ни слова. Но, понятно, не уберете Голицына, сниму с себя, то есть уйду, уйду в знак протеста, мог, святитель Филарет, обладал он, конечно, колоссальным авторитетом, но мог себе позволить не ездить в Синод, просто не ездить, не объясняя это никак. То есть внутри этой модели разные были моменты.

А.Пичугин

— Ну, кого-то вместо себя мог отправлять, нет?

А.Светозарский

— Нет, не мог.

А.Пичугин

— Так, а ему же все равно потом, если Синод принимал какое-то решение, которое он должен был, как правящий архиерей московский исполнять, он мог бы с ним не согласиться, а тут оно к нему уже в качестве «обязаловки» пришло.

А.Светозарский

— Ну, я думаю, что едва ли это касалось уж так его епархии, потому что он сам был целая эпоха в истории Московской епархии.

А.Пичугин

— Ну, это да.

А.Светозарский

— Ну, какие-то, ну, совсем экстраординарные там, может быть, жалобы, я таких примеров не видел и уже как-то его и не трогали, здесь в Москве был. Он сам был как патриарх, к нему так все относились, но не в силу властного положения, а в силу нравственного авторитета.

А.Пичугин

— Ну да. Это известно, про него, человек очень известный.

А.Светозарский

— Человек-эпоха.

А.Пичугин

— Но здесь я, например, простите, немного запутался. Отношения синодалов – это мы говорим исключительно о духовенстве, правильно? Когда говорим «синодалы», мы подразумеваем архиереев, которые входили в Синод.

А.Светозарский

— Ну, в данном контексте, конечно.

А.Пичугин

— А обер-прокурор?

А.Светозарский

— Обер-прокурор - это тоже составляющая ведомства православного вероисповедания, изначально это – офицер доброго нрава, который является оком, стряпчим в делах государственных, приглядывает, все ли в порядке, ни во что не вмешиваясь, а потом это всесильный хозяин духовного министерства. Важная конечно личность.

А.Пичугин

— А в какой момент произошло это?

А.Светозарский

— С Протасова. Это Николай Первый.

А.Пичугин

— Ну да лучше по императорам. Николай Первый.

А.Светозарский

— Николай Первый.

А.Пичугин

— Это середина XIX века. Ну, тридцатые-сороковые годы.

А.Светозарский

— Сороковые. Сороковые, когда выковывается эта система духовных этих консисторий, подчиненных обер-прокурору. Это новый устав вводится в 1843 году, из которого следует, что, теперь, у архиерея есть некий, некий надзор за архиереем. Конечно, секретарь консистории над архиереем никак не стоит, но внимательно наблюдает и, не доводя до сведения архиерея, доводит до сведения обер-прокурора все то, что он видит в епархии.

А.Пичугин

— А архиерей опять-таки, давайте здесь тоже остановимся, разберемся. Это же и применительно к епархиям, то есть там есть консистория, есть архиерей. Тот, кто стоит во главе консистории, он, архиерей по идее должен его побаиваться.

А.Светозарский

— Побаиваться это что-то вроде маленького обер-прокурора, но не столь дистанцированного, потому что все-таки консистории при архиерее, но при этом она и… это очень интересная система, очень интересная система если мы на самом верху увидим светскую составляющую вертикаль, которая подчиняется обер-прокурору, это просто светские чиновники, кстати, многие из них с духовным образованием и неплохим, со степенями кандидатов, магистров и даже докторов богословия, то есть люди, которые прекрасно разбираются, которые вышли из системы, но при этом независимы от нее. Прошли через все их родители – священники, дьяконы или дьячки, и они выбились на самую вершину благодаря духовному образованию. В консисториях тоже бывшие семинаристы, часто не доучившиеся, которые начинали с того, что они чистили перья, бегали, ну скажем так, мягко, за квасом в соседнюю лавочку и уже путем опытным, работы с документами, по конкретным делам, становились уже такими заметными чиновниками. Потом это менялось, очень много приходило людей, идеально настроенных, которые считали, что надо искоренить те неправды, которые живут в чиновничьем мире, которые считали, что взятки – это мерзость и постепенно очень в таком здоровом плане влияли на эту атмосферу.

А.Пичугин

— А тут интересно, у нас же все-таки речь идет о сословном обществе.

А.Светозарский

— Да.

А.Пичугин

— У нас дворянство, духовенство, куда попадали эти консисторские чиновники, они же не дворяне, если они выходцы из духовного сословия, бывшие семинаристы, дети священства, они как-то зависали между сословиями?

А.Светозарский

— Ну, такое подзабытое выражение «колокольное дворянство». Да, вообще, они переходили в разряд светских чиновников и за выслугу лет, так сказать, по каким-то своим качествам замечательным, они могли из чина в чин возрастать. Там был момент образовательного ценза, там, если ты не имеешь образования – выше ты определенного чина не прыгнешь, но мог ты дорасти и до такого чина, когда дают личное дворянство и ты уже «ваше благородие».

А.Пичугин

— Но только личное.

А.Светозарский

— Личное. Дети твои, ну, если уж ты совсем где-то в синодальных, так сказать, блистаешь коридорах, то мог и до потомственного дослужится. Ну, допустим, человек закончил духовную академию, которая приравнивалась к университету, поступил на эту службу, хорошо себя проявил, получил чины, там, могли быть и надворные советники и статские, и до генерала можно было дослужиться.

А.Пичугин

— Ну, это уже потомственное все дворянство.

А.Светозарский

— Эта статская служба. Что касается сословного момента, то, да такое интересное положение.

А.Пичугин

—То есть во главе консистории губернской стоял дворянин все-таки? Или не обязательно?

А.Светозарский

— Не обязательно, во главе всей системы синодальной конечно дворянин.

А.Пичугин

— Ну, это безусловно.

А.Светозарский

— И об этом пишет митрополит Евлогий Георгиевский, уж, казалось бы, ну, в хорошем смысле, такие более демократические, мягкие времена уже, вроде бы эта сословность как-то не принято так на нее особенно давить, и, тем не менее, он говорит: «Мы то, - говорит, - Поповичи, а это генерал. Настоящий».

А.Пичугин

— А для него было важно?

А.Светозарский

— Важно.

А.Пичугин

— Несмотря на то, что Евлогий Георгиевский пережил революцию и войну Вторую мировую тоже пережил.

А.Светозарский

— И он вспоминал все равно об этом.

А.Пичугин

— Он это помнил, да?

А.Светозарский

— Как-то помнил, что все-таки какой-то комплекс существовал, например, совершенно не существовал комплекс у Антония Храповицкого, потому что ряд архиереев из дворян.

А.Пичугин

— Он такой очень жесткий.

А.Светозарский

— А ему было все, он все равно Храповицкий, куда ты его не день.

А.Пичугин

— Ну а он лучший из дворян к тому же, действительно.

А.Светозарский

— Да. И из каких, так сказать, потомок статс-секретаря Екатерины, то же самое чувствуется такой сословный момент у будущего патриарха Алексия I Симанского.

А.Пичугин

— Симанского, знаменитая Симанская ветвь.

А.Светозарский

— То есть они, то есть были вот, допустим, дворянин-священник, это уже как-то как бы странно.

А.Пичугин

— А протоиреи, они же дворяне или это позже появилось?

А.Светозарский

— Там очень все сложно, потому что сначала было духовное сословие, потом начались разборы духовного сословия, надо было этих людей куда-то девать, потому что кто такие духовные сословия, кто составлял его в XVIII веке. Это духовенство, это члены семей, это дети, причем все дети, чем бы он ни занимался там, балбес, который голубей гоняет, недоросль, не получивший образование, маменьке, там, помогающая дочка – это все это духовное сословие, и дети звонарей, пономарей, с естественно сословными какими-то своими привилегиями. Делались разборы, в XVIII веке грубо забирали в солдаты, потом определили, что духовное сословие это те, кто состоит на действительной церковной службе. Куда девать других? Вывести в свободное сословие дать звание почетных граждан, потомственных почетных граждан, это на что можно было рассчитывать. А дальше уже рост в зависимости от твоих личных качеств, твоих успехов, от твоего социального лифта, скажем так.

А.Пичугин

— Сейчас продолжим говорить об этом, буквально через одну минуту. Напомню, что Алексей Светозарский, профессор Московской духовной академии, церковный историк сегодня у нас в гостях и ровно через минуту снова здесь.

А.Пичугин

— И снова в это студии программа «Светлый вечер» я Алексей Пичугин и вместе со мной этот «Светлый вечер» и вместе с вами проводит Алексей Константинович Светозарский профессор Московской духовной академии, церковный историк. Говорим мы о синодальном периоде в истории русской церкви. Вроде бы и не так долго он просуществовал 200 лет, но столько всего интересного необычного для России было в этот период уже ставшего обычным. такой период между двумя патриаршими периодами был с XVIII по начало XX века. Во всем этом пытаемся разобраться. И остановились на том, что начали разбирать духовное сословие и в итоге пришли к тому что в духовном сословии только тот, кто находится на действительной церковной службе. А эти консистории, о которых мы говорили это считалось церковной службой?

А.Светозарский

— Нет это чиновник.

А.Пичугин

— Это все равно чиновник.

А.Светозарский

— Нет это чиновник, это чиновник. Это государственный чиновник, который трудится, состоит как говорили по ведомству православному вероисповедованию, по синодальному ведомству. Да его роль определенная в церковных делах отмечалась спецификой его работы у него могло быть образование, полученное в духовной школе, в духовной системе, но при этом это были чиновники. Более того преподаватели духовных академий были чиновники. Показатель какой, они имели чины, собственно говоря. Почему чиновники. То есть у всех у них были чины определенного класса. Профессор как правило имел определенное звание, они то же там были надворные советники, статские советники и скромнее были звания. Так что все это имперская система.

А.Пичугин

— Но она просто довольна необычная. Почему об этом так подробно говорим, мне кажется она довольно интересна и не так хорошо известна рядовому слушателю и человеку, который не очень может быть хорошо интересуется, знает, не интересуется историей или интересуется какими-либо ее другими ее аспектами. Она довольно сложная запутанная, но тем не менее очень интересна для понимания даже прочтения классической литературы. Кто от кого, как к кому обращался, зависел. Вы говорите духовенство определенный трепет испытывало по отношению к дворянству. Это во всем проявлялось? Какой-то сельский священник и помещик.

А.Светозарский

— О, это отдельная история. Как раз характерная очень для синодального периода. Потому что дворянское сословие естественно первое сословие которое претендует на определенный образовательный уровень, приличествующий соответствующий каким-то даже европейским стандартам. Это система гимназии, которая особенно укрепляется при Екатерине развивается. Но и духовенство — это то же образованное сословие. И забытое сейчас сочетание очень характерное для русской такой прошлой жизни, дореволюционной образованное общество. Старались даже сгладить момент социальный, есть люди образованные и нет которые в силу рождения, воспитания в силу личных усилий получили образование. И вот XVIII век митрополит Платон Левшин говорит, что для московского духовенства что он сделал - pастал его в лаптях, обул его в сапоги и ввел в гостиную. Это образное выражение говорит об очень многом.

А.Пичугин

— Это екатерининские времена?

А.Светозарский

— Это екатерининские времена и дворянство - это уже образованное сословие потому что без образования ни в какую службу ты не поступишь. Ты недоросль. А служить ты обязан на поприще на каком хочешь военном, гражданском или придворном. Но ты должен служить. Это твоя обязанность. Как раз при Екатерине уже не должен, уже можешь устраивать, но до этого... Поэтому сословие сформировалось. Получение образования большой плюс по службе хотя не всегда там кто-то довольствовался домашним, но тем не менее. По-французски говорят, в курсе каких-то научных моментов и общекультурных. Что такое духовенство? Действительно в лаптях, ну реально. Неустроенность социальная и в гостиных говорить не о чем. Платон через образование добился того что в духовенстве начали в городском видеть людей равных. Что позволило ему не упустить высшие слои общества, которые уходили далече на сторону от церкви и, если бы они не общались с духовенством если бы не видели собеседников в лице образованных священников конечно была бы полная катастрофа. Не все, священник сельский зависит от помещика однозначно. Большую часть синодального периода зависимость унизительная потому что в XVIII веке помещик может быть циничным вольнодумцем. Его вообще могло не быть, он моет жить в Париже, может быть благочестивым человеком которому всегда надо кланяться благодарить. Вспомним Отца Савелия Туберозова. Очень трогательно, но Лесков не столько умиляется, сколько горько улыбается...

А.Пичугин

— Лесков как раз единственный такой известный быто писатель провинциального духовенства.

А.Светозарский

— Причем это духовенство эпохи реформ, когда это прежняя патриархальная модель, еще сложившаяся в XVIII веке она начинает трансформироваться приходят новые веяния новые люди. Ослабевает этот контроль. Ведь что такое синодальная эпоха - это контроль тотальный. Проповеди надо везти цензору, он утвердит писменно. Не дай Бог там чего лишнего. То есть очень связанно.

А.Пичугин

— Сельскому священнику тоже надо везти?

А.Светозарский

— Конечно.

А.Пичугин

— Или они проповеди не говорили?

А.Светозарский

— Так это и приводило к тому что не говорили. Потому что кому оно надо. Савелий там поревновал. Исчерканную эту тетрадку тому вернули. Это был такой момент. Но с другой й стороны этот контроль он от многих вещей избавлял духовенство. И высшее в том числе. Не зазорность, архиерей вообще не знал где какие деньги. Он получал более чем приличное содержание. по таким социальным каким-то параметрам. Я говорю, что архиерей это сопоставимо с губернатором, с градоначальником точно, если это маленький городок. И никаких проблем там материальных он не знал, но и не имел никаких дополнительных источников дохода. Никто ему барашка в бумажке не вез. Скорее взятки давали чиновникам. Как-то старались их ублажить причем так по-простому как у Гоголя с этими гусями в корзине приходили и прочее. Это такой момент был, но это трансформировалось, менялось, смягчалось. Была прозрачность финансов, была отчетность. Ну и в общем, достаточно четко ограничены были права и полномочия каждого.

А.Пичугин

— Это надо читать Лескова чтобы погрузиться в атмосферу «Мелочи архиерейской жизни», где все это подробно описано как жил епархиальный архиерей.

А.Светозарский

— Да. Скорее там критически, сочувственно критически.

А.Пичугин

— Кому как. Он же разные там портреты рисует. Мне все-таки интересно про сельского священника. Ну, хорошо, если живет в Париже барин, если он вольнодумец. Священника это никаким образом не касается? У него своя паства

А.Светозарский

— Как не касается? Это единый мир. С какого-то момента на прокорм как раз это в синодальный период нарезают если не ошибаюсь 33 десятины. Если однопричтовый храм, то есть священник-дьячок две трети батюшке одна треть ему. Надо кормить просвирню. Просфорница - женщина из духовного звания, скажем вдова дьячка или дьякона, или священника которая имеет особое разрешение, благословение которая благонравна и ей доверяют печь просфоры. Значит и ее надо кормить. так с этого кормиться или сам возделывай. Поэтому жизнь многих сельских священников очень близка к крестьянской. Либо сдавай в аренду, либо с помощью наемного труда. Участки эти там варьируются, сельский мир решает где дать. Через следующие пять лет, например. Надо за этим все время следить. А материальная зависимость от того же помещика. потому что не прокормит. Те же крестьяне, что с них взять? Какая-то натуральная плата за требы. Пять яичек принесут за младенчика, что ни будь еще. Там же патриархальные картины были, когда на Пасху обходили батюшка и дьячок. Дьякон редко бывал очень в богатых селах ради красоты церковной. А так минимум этот, он обходили, пели тропарь, поздравляли с праздником и собирали кто что даст.

А.Пичугин

— Говорят редко доходили до конца деревни.

А.Светозарский

— Ох это было тяжело. Деревни были большие. Это было тяжело. Что там пяточек вынесут. Да какой там пятачок? Пятачок куда ни будь в кубышку.

А.Пичугин

— Поднесут скорее.

А.Светозарский

— Поднесут что-нибудь домашнее такое. И яички попадья шелушит с поповнами сидит прокаливает в русской печи и пересыпая с солью в бочку. И едят целый год.

А.Пичугин

— Даже так?

А.Светозарский

— Да.

А.Пичугин

— Они засаливают?

А.Светозарский

— Да, а куда же их. Не выбрасывать же. И не съешь сразу. на год. Так и кормились, и учились. Поэтому очень важно, что учильно-казенный счет. что было сословное образование. Что дети могли выйти в люди. Либо продолжить линию семейной традиции, либо получив образование в духовном ведомстве - это сложнее, но тем не менее найти себя в тех же чиновниках.

А.Пичугин

— Было очень уродливое проявление такое очень неприятное, я не помню правда в какой конкретный период и сколько оно продолжалось, когда наследовались приходы. Если у дьякона есть дочка или сын, то скорее всего если дочка, то она может выйти замуж за семинариста, но он выше дьякона не поднимется, а скорее всего унаследует этот приход.

А.Светозарский

— Может быть отчасти это зависло от места, но скорее всего от образовательного уровня. потому что по старой шкале, допустим духовная школа старая до реформы Александра II это... Мы помним кто такой Хома Брут: Дошел до философии осталась ему последняя ступенька - богословие. кто богословие окончил - полный курс освоил, может претендовать на священника философ только на дьякона, ритер на дьячка.

А.Пичугин

— То есть Хома Брут мог быть дьяконом?

А.Светозарский

— Мог быть дьяконом. Уже женился бы, нашел невесту. Это вопрос отдельный, так называемый приход со взятием.

А.Пичугин

— Приход со взятием, точно. У меня вылезло из головы.

А.Светозарский

— То есть батюшка старенький или батюшка умер. Связано это с тем, что батюшка обелил дом, то есть он купил, выкупил церковный дом. И архиерею, что надо у попадьи покупать дом? Это ее собственность наследственная. Как-то ублажать? Нет. семинаристы, а ребята уже взрослые усатые сидят на последней парте, потому что богословию можно не год проходить, а долго зазимовать можно было, особенно в XVIII веке. Но уже картина XIX век - Масленица уже возбуждение идет в классе и молодые люди... Здесь не было уж особенно уродливого момента это все были кланы, поповские кланы. В каждой епархии все друг друга знали, все проходили через одну и туже семинарию учились у одних и тех же учителей. Были родственные связи близкие и дальние. И поэтому они так патриархально приезжали на блины. Их отпускали из семинарии. А это ни к чему не обязывает блинков поели на красавиц румянно щеких поповен полюбовались. И ей не стыдно, и он никого не обижает если она ему не понравилась. Но бывает, что уже ждать нечего. Архиерей говорит: «Давай. есть место, есть невеста». К браку было немножко отношение другое. Все эти тонкости любовь-морковь...

А.Пичугин

— Люблю вот...

А.Светозарский

— А там в общем практический был подход. Причем в XVIII веке настолько практический, что составлялся брачный договор. И этот юноша семинарист в перспективе стать дьяконом или священником обязался пожизненно содержать тещу. За подписью, архиерей утверждал эту бумагу. А она предоставляла платье. Я сам читал, в приданное за дочкой. 8 оловянных пуговиц, чайник медный, ложка серебряная, стаканчик... Все это списывалось и полюбовно заключалось. Более того, не только того теща, но ее дети и незамужние дочки и несовершеннолетние сыновья. Он становился хозяином дома и наследовал не только приход, но и наследовал все те проблемы, которые были связаны с содержанием, поддержкой этих людей. Это был такой момент по-своему удобный, снимавший некоторые моменты сложные.

А.Пичугин

— Алексей Светозарский профессор Московской духовной академии, церковный историк сегодня в гостях у радио «Вера». Говорим о синодальном периоде в истории России, в истории русской церкви. Подождите этот будущий священник, будущий дьякон. Он в перспективе священником мог стать если он не закончил богословие?

А.Светозарский

— Это очень сложно, нет. Там очень четкий был образовательный ценз. ты не доучился...

А.Пичугин

— Если ты очень хотел, у него не было возможности пойти доучиться?

А.Светозарский

— А куда? Все уже, семья. Все. Дьякон пожизненный. Это хорошо, что есть еще дьяконское место. Потому что было еще и такое дьякон на вакансии псаломщика.

А.Пичугин

— Он вреде бы рукоположенный...

А.Светозарский

— Он в сане, он служит как дьякон, а получает как псаломщик. Другой возможности у прихода нет. А псаломщик — это вообще труженик, но здесь надо отдать должное синодальному периоду - это не какой-то мужичок, который там за тарелку супа чего подает, раздувает. Народ его тоже именует батюшкой. Потому что у него есть официальный аттестат об окончании духовного училища. Например, отец умер надо поднимать с младших, семью и т.д. он уходит после духовного училища, он не может продолжить, он вечный псаломщик, но он уважаемый человек. У него есть благословение на подрясник, он рукоположенный чтец или благословенный чтец. У него есть доля из приходского дохода, из кружки. Официальная которую ни на копейку нельзя уменьшить. И на своих правах маленького человека он стоит, он тянет на себе всю службу. Я думаю те наши радиослушатели, кто пробовал себя на клиросе могут себе приставить в Страстную неделю одному почитать. Это вообще-то серьезный подвиг. Большое напряжение. Более того он же еще и хор изображает на буднях. А ради праздничных и воскресных дней он хор готовит из любителей, он владеет навыками он играет на скрипке или фисгармонии. Так что огромный круг забот.

А.Пичугин

— У него круг забот еще больше чем у священника?

А.Светозарский

— Конечно. Но по образованию он на более низкой ступени, по статусу тоже. Здесь не идет речь о том, что батюшка есть батюшка, а он всего лишь дьячок с точки зрения именно собственно церковной иерархии. Но просто так.

А.Пичугин

— Еще одна очень важная страница истории синодального периода о которой мы пока не поговорили - это реформы Екатерины II секуляризация церковных земель то, о чем тоже часто вспоминают. Потом часто можно услышать, что до революции у нас ничего не сносилось не упразднялось, не закрывалось. А пришли безбожники большевики и все нам сразу закрыли. Хотя можно привести... Церкви понятно, хотя тоже не так известно, что закрывались, разрушались, перестраивались, сносились и до революции. Просто это были единичные случаи. А секуляризация церковных земель и упразднение огромного количества монастырей, здесь матушка Екатерина как раз преуспела и была первой. Давайте поподробнее об этом поговорим. С чего возникла идея секуляризации церковных земель и всей реформы?

А.Светозарский

— Надо было решать проблему, которая в общем начала ощущаться у нас с XV века.

А.Пичугин

— Огромные монастырские землевладения.

А.Светозарский

— Треть земель принадлежит церкви. Что люди жертвуют в России? Главное богатство — это земля. Какие-то могут быть пелены, шитые жемчугом, потиры драгоценные. Но за упокой души сельцо приписать с людишками. А постепенно и людишки совсем уже к этой земле прикрепляются. И соответственно монастырь становится крупным землевладельцем. Власть это уже раздражает. Потому что эти земли нельзя пустить в экономический оборот, нельзя раздавать за службу. Основная форма поощрения для служивых людей. А потом просто не понятно для такого совсем патриархального общества это характерно? Потому что в любой большой семье кто-нибудь молитвенник или молитвенница, сынок или дочка в соседнем монастыре. Монастырьки маленькие особенно на русском севере. Они тесно связаны с крестьянским миром. Это все так. Эпоха немножко другая, общество становится более секулярным. И в конце концов государство все-таки находит способы как эти земли эксплуатировать через светское управление. Это монастырский приказ, это коллегия экономии, которая распоряжается доходами. Петр черпал полным ведром, что называется. полным.

А.Пичугин

— Уже церковь не могла туда?

А.Светозарский

— Нет. Но это считалось церковным. Считалось что эти люди опекают, распоряжаются берут на войну. Надо со шведами сколько средств.

А.Пичугин

— Подождите, но вот конкретный пример. Я игумен монастыря, у меня у моего монастыря огромное количество сел. Причем не только окрестных, но и еще где-нибудь на Урале записанных. Были такие монастыри, достаточно. Насколько помню крупнейшими землевладельцами у нас были Суздальский Спасо-Евфимиев и Троице-Сергиева лавра. И что? Я с какого-то момента не могу распоряжаться все этими землями?

А.Светозарский

— Нет. Это приказ. Там сидит боярин, там сидят светские чиновники. То есть синодальный период на самом деле принципиально новую модель не придумал. Она просто немножко, так сказать приспособлена к новому времени. Не может. И потом в конце концов нужно решать этот вопрос окончательно и во времена Петра III уже к 1761-1762 году готова реформа отчуждения секуляризации. Это не национализация и не конфискация - это отчуждение в пользу государства с компенсацией монастырских земель.

А.Пичугин

— Компенсация в чем, денежная?

А.Светозарский

— Компенсация в том, что вводятся штаты и пропорционально отчужденному, выплачиваются денежные суммы. У монастырей остаются небольшие земельные наделы, какие-то огороды, делянки и так далее. Основная масса земель изымается, но за это он ежегодно получит определенную сумму денег позволяющею содержать по штату столько-то монахов.

А.Пичугин

— А если у него до этих монахов было больше, то они соответственно все...

А.Светозарский

— Можно было вне штата содержать если есть благотворители, но никто не гарантирует что будут средства.

А.Пичугин

— А упразднялись монастыри?

А.Светозарский

— Упразднялись монастыри, они объявлялись там были вообще за штатные монастыри, которые на свой страх и риск могли существовать. А были монастыри, которые упразднялись потому что не было средств для их существования. В основном это обители русского севера. Это такая так называемая северная фиваида. Конечно это удар потому что это и школы благочестия, и очаги культуры для местного населения. С другой стороны, такая модель не могла больше существовать. Общество изменилось не могло быть уже столько монастырей и столько земель монастырских. И есть еще один момент. Петр III не успел провести эту реформу, а Екатерина не спешила. Она пришла к власти в результате переворота, но с лаврами защитницы православия. Петра III ославили как тайного лютеранина, который угрожал чистоте православной веры. Екатерина торжествующая православная государыня на два года задержала, заморозила. А потом пустила ее в ход, но не все так однозначно. Потому если мы посмотрим по результатам реформы, да, погибли целый пласт этих уникальных обителей, маленьких наиболее близких к народу кстати. Они обращались в приходские церкви как правило. Оставались строения, что-то разбиралось. Погибли кстати многие библиотеки монастырские. За ненадобностью куда их там в приходской церкви держать. И что там погибло мы не знаем. Может быть Слово о полку Игореве или что-нибудь паче того. При этом крестьяне куда делись? Крестьяне первые в России стали людьми, которые лично никому не принадлежат. Почти свободные люди. Ни помещичий произвол, ни прямо скажем назойливая опека монастырского начальства.

А.Пичугин

— Это как раз феномен северный, когда до отмены крепостного права на севере его практически не существовало.

А.Светозарский

— И не только. У нас здесь в ближайшем Подмосковье, а сейчас это даже Москва были владения Ивановского монастыря. На севере Москвы, других обителей. И мы если посмотрим с Вами, то лет через 50 там у крестьян избы крепкие с железной крышей. Монастырь расписывал четко и довольно тяжело было, но лучше, чем под помещиком потому что не было самодурства и такого произвола. А государство требовало только сухой остаток. То есть это не барщина, а оброк. Расплатился ты с этой коллегией-экономией хочешь хоть извозом занимайся. Хочешь жги кирпичи для строительства, хочешь иди в Москву, или Петербург на сезонные работы. Бабы дома сидят вяжут варежки какие-то там ткут полотенца. Тут же при дороге продают. То есть это...

А.Пичугин

— Зарождение мелкого бизнеса.

А.Светозарский

— Да. И живут они объективно лучше. Другое дело в чем обвиняют Екатерину в том, что дескать она... Там много всяких нехороших слов про нее говорят она, отобрала у святых обителей земли такой квазиклирикальный взгляд и раздавала своим любовникам. Да никто не посчитал сколько монастырских земель кому. Она щедрая была, она платила в том числе за личную преданность и больше за государственные заслуги очень щедро. Матушка-государыня известное дело. Но были ли это бывшие монастырские крестьяне или какие еще сказать трудно. Но сам этот феномен свободных почти свободных людей, а Екатерина сторонница людей свободных. Она убеждена, совершенно четко, что человек не может владеть другим человеком. Это одна из попыток первое освобождение крестьян. это очень интересно об этом забывают.

А.Пичугин

— Но если она потом эти земли кому-то отдавала, то соответственно всему благополучию.

А.Светозарский

— Опять помещичьи...

А.Пичугин

— Да.

А.Светозарский

— Приходил конец. Да они меняли.

А.Пичугин

— И какова реакция была самих монастырей упраздняемых?

А.Светозарский

— А какая? Подчинялись, приспосабливались. Братьев куда-то переводили. Были они как правило мало братственные, там несколько монахов жили. Если сравнивать жизнь в монастырях этих богатых. Я сразу сошлюсь конкретно на человека, который вне подозрений это Евгений Поселянин Погожев, мученик, пострадавший в 1931 году человек абсолютно правдивый. Такие рисует картины монастырской жизни в Лавре в XVIII веке, как раз накануне этой реформы, что думаешь слава Господу что отобрали... Там экономы-наместники в шелковых чулках, в ботинках с алмазными пряжками. Гедеон про которого говорили, что он нажил миллион. Это торжественная поездка в баню при всем параде в сопровождении архидьякона на облучке. То есть это...

А.Пичугин

— Архидьякон что-то должен выкрикивать?

А.Светозарский

— Что-то возглашать, я не знаю как-то ублажать. Это типичные вельможи в рясах и на портретах они похожие румяные в лентах орденских. Такие князья церкви и в общем то ничего хорошего из этого не получилось. А на реформу Екатерининскую как вызов церкви. Церковь отвечает охтинскими старцами, суровыми монахами Саровской пустыни, мужицкой обителью Валаамом теми монастырями. Как говорят на Петра Россия ответила Пушкиным, на петровскую реформу. А я считаю, что на Екатерининскую этим трудовым подвижническим монашеством.

А.Пичугин

— Да. А по Троицкому монастырю, по Лавре сильно ударила реформа?

А.Светозарский

— Ударила она. Все равно он был крупнейшим монастырем. конечно ударила, конечно такой жизни не было. Но если мы прочитаем рацион, полагающийся ежедневно насильнику Лавры вполне рядовому. Мы с вами будучи очень голодными изголодавшимися за день всего этого не съедим и не выпьем. Это просто не нужно. Настолько это излишняя какая-то толща, тем более для монаха. А Лавра тоже отвечает причем подвижниками своих скитов, копателями пещер, Христа ради юродивым Филиппушкой, люди, которые уже в XIX веке живут под землей. Ну или по крайней мере копают эти пещеры, молятся. Есть какой-то момент здесь ухода из этих крупных богатых монастырей.

А.Пичугин

— Это очень интересная история. Наверное, мы как-нибудь ее продолжим. Синодальный период то что мы о нем успели рассказать за этот час. Спасибо большое Алексей Константинович за эту интересную историю. Алексей Светозарский профессор Московской духовной академии, церковный историк сегодня был с нами. Это «Светлый вечер», я Алексей Пичуин, всего доброго. Будьте здоровы!