Когда люди говорят о том, что от Церкви их отталкивает то или другое, мне хочется сказать, что если ты не веришь в спасение души, то что тебе вообще делать в Церкви? А если веришь, то что может оттолкнуть тебя от Церкви?
Я довольно часто сталкиваюсь с этим в сети — люди прочитали о Церкви что-то плохое. Какой-то безобразный случай, дорожное происшествие, какой-то конфликт — и пишут, что это «отталкивает их от Церкви». Или какой-нибудь священник (или просто православный человек) сказал что-то не то, что хотелось бы услышать. Или Церковь не разделяет дорогих человеку политических воззрений.
Мне это кажется странным. Меня можно оттолкнуть от чего-то, что для меня не важно. В чем я вовсе не испытываю необходимости. Ресторан может оттолкнуть меня слишком дорогим бизнес-ланчем. Потому что я, в принципе, могу без него обойтись, не умру. Футбольные матчи отталкивают меня дорогими билетами и буйными болельщиками. Да меня как-то и не тянет на футбол. В опере меня отталкивает... даже не знаю что. Не интересуюсь оперой.
Но сама природа возвещения Церкви такова, что если оно истинно — то Церковь нам необходима более, чем что бы то ни было на свете. А если это не так — то она просто не нужна. Собственно, это даже не ее возвещение. Это возвещение одного человека — Иисуса Христа.
Мы встречаем Его в Евангелиях — воспоминаниях, составленных Его учениками. Иисус говорит удивительные вещи, так, что даже Его противники признают — «никогда человек не говорил так, как Этот Человек. (Иоан.7:46)
А говорил Он о том, что Он, Иисус, был с Отцом прежде бытия мира. Что Он есть Истина — не просто кто-то, кто говорит истину, но сама Истина. Что именно Он придет судить все народы в последний день. Что те, кто поверят Ему, обретут жизнь вечную. Что тот, кто видел Его, видел Отца. Он не только говорил — Он творил чудеса. Исцелял больных и насыщал голодных.
Одни уверовали в Него — другие отказались, и объявили Его слова возмутительной неправдой. Его арестовали, ложно обвинили в попытке захватить царскую власть, и предали страшной смерти, распяв на Кресте.
Но на третий день он воскрес и пришел к ученикам, которым поручил проповедовать всем людям весть о вечном спасении. Как Он сказал, «И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мар.16:15,16)
Он сказал также «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Матф.16:18)
Таковы Его слова — и мы, как и Его современники, можем ответить на них верой или противлением. Христиане — это те, кто верят Ему, принимают Его обещание вечной жизни и приходят за ней в Церковь, которую Он основал, где совершаются Таинства, которые Он установил.
А если вы уверовали во Христа — то что может оттолкнуть Вас от вечной жизни?
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
19 апреля. О грехе уныния
В 17-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости».
О грехе уныния, — протоиерей Максим Первозванский.