"О покаянии". Светлый вечер с протоиереем Павлом Великановым (эфир от 08.09.2015)

Гостем программы "Светлый вечер" был настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры, доцент Московской духовной академии, главный редактор научного-богословского портала «Богослов.Ru» протоиерей Павел Великанов.
Отец Павел был у нас накануне дня памяти преподобного Пимена Великого, который много говорил о том, что такое покаяние. Поэтому наш разговор шел о том, в чем истинный смысл покаяния, как готовиться к исповеди, как увидеть в себе грех и бороться с ним.

Ведущие: Владимир Емельянов и Алла Митрофанова

В. Емельянов

— Здравствуйте! В эфире «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Добрый «Светлый вечер»!

В. Емельянов

— У нас сегодня в гостях протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру». Добрый вечер, отец Павел!

Прот. Павел Великанов

— Добрый вечер!

В. Емельянов

— Завтра 9 сентября. И мы, в преддверии этого дня, а это день памяти преподобного Пимена Великого — автора изречения, которое принято говорить, как пример истинного покаяния: «Я буду брошен на то место, куда будет брошен сатана». Отец Павел, не могли бы вы для наших слушателей немного рассказать о фигуре и значении преподобного Пимена Великого?

Прот. Павел Великанов

— Спасибо, хороший вопрос! Действительно, преподобный Пимен был одним из величайших подвижников монашеской аскезы Египта. Говоря об этом великом угоднике Божьем, мне сразу вспоминается пример, который, возможно, может резануть слух наших благочестивых слушателей. Когда преподобный Пимен узнал, что некий монах блудно сожительствует с некой женщиной, и у них от этого сожительства родился ребёнок, он отправил своего послушника к ним, чтобы он отнёс им кувшин вина, не для того, чтобы их обличить, а чтобы они отпраздновали рождение ребёнка. Мне кажется, такие поступки, они очень...

А. Митрофанова

— Очень нестандартный подход!

Прот. Павел Великанов

— Да, они очень нестандартны, они не совсем вписываются в такую парадигму отшельника — человека, который отказался от всех мирских благ, который ведёт жесточайший, суровый образ жизни, который ограничивает себя во всём, у которого предельное внимание к своему внутреннему миру, к вот этому тонкому ощущению живого присутствия Бога в твоей жизни. И тут вдруг ты понимаешь: что это — покрытие греха? Это отсутствие какого либо обличения, наставления. Где праведный гнев? Или, скорее всего, как мне видится, даже если такие истории, которые приписывают преподобному Пимену Великому, они действительно приписываемые, а не настоящие истории, что тоже, в общем, бывало, то всё это говорит об одном: что личность этого святого была настолько не тривиальной, что, с одной стороны, для его современников было очевидным вот эта верность Евангелию не по форме, не по букве, а по духу. С другой стороны, через эти все случаи просвечивает его глубинное смирение, которым была пропитана вся его жизнь, как это повествует и его житие, и как следует из тех изречений, афоризмов, которые остались от преподобного Пимена, и которые составляют практически четверть всех апофтегм — то есть записанных изречений отцов-пустынников. Это очень большая часть. Это говорит о том, что человек был таким, знаете, замкнутым внутри себя в своём делании, но он имел очень высокий уровень интеллектуальной рефлексии, осмысления того, что, собственно говоря, происходит. И те советы, те ответы, которые он давал, они стали, действительно, руководством для множества тех людей, которые уже впоследствии жили, не будучи знакомы с самим преподобным Пименом.

А. Митрофанова

— А какие афоризмы? Вы могли бы примеры привести? Потому что, когда говорят слово «афоризм», то сразу так — сейчас будет что-то крылатое, очень такое симпатичное и легко ложащееся на память.

Прот. Павел Великанов

— Например: «Говоришь для Бога — молодец! Молчишь — тоже молодец!»

А. Митрофанова

— У него там: «Молчишь для Бога — опять молодец!»

Прот. Павел Великанов

— Что это? Парадокс, конечно. Тут смысл-то в чём? В том, что всё, что делается ради Бога, оно будет правильным, если действительно делается ради Бога.

А. Митрофанова

— Да. По любви.

Прот. Павел Великанов

— По любви, да. «Злоба никогда не уничтожит другой злобы». Какие ещё? Вот ещё яркий афоризм: «Вера заключается в том, чтобы поменьше думать о себе и быть добрее к окружающим».

А. Митрофанова

— Прекрасно! Прекрасная формула!

Прот. Павел Великанов

— Если сегодня встретишь какого-то обычного, условно назовём, стандартного благочестивого человека и задашь ему вопрос: «В чём заключается сущность твоей веры?» Конечно, он скажет: «Ходить в храм, читать ежедневно утренние и вечерние молитвы, исповедоваться, причащаться, соблюдать посты». И тут слушаешь, что говорит преподобный Пимен Великий, и понимаешь, что это, конечно, всё хорошо, всё правильно, но это не более, чем инструментарий. Инструментарий для того, чтобы достичь того, о чём преподобный Пимен говорит, как о именно содержании — меньше думать о себе и быть добрее к тем, кто вокруг тебя.

А. Митрофанова

— Причём ко всем без исключения, не исключая, скажем так, тех людей, которые не добры к нам.

Прот. Павел Великанов

— Я вспоминаю ещё один случай, тоже связанный с такими вот блудными грехами: когда преподобный Пимен узнал, что один монах и одна монахиня впали в грех...

А. Митрофанова

— То есть тогда, в четвёртом веке, всё это тоже уже...?

Прот. Павел Великанов

— Послушайте, что значит в четвёртом веке? Это всегда было, есть... Там, где есть человек, это всегда имеет место быть. И что уж тут говорить, что вот сейчас у нас самое такое распущенное время, а было некогда, когда все были совершенно другими.

А. Митрофанова

— Когда вода была мокрее, а сахар слаще.

Прот. Павел Великанов

— Грехи и искушения всегда были и остаются. И вот, смотрите, тоже интересная реакция. Вот он узнал об этом. Что он мог бы в принципе сделать? Подвергнуть их, как старец, каким-то великим прещениям. Он ни слова не сказал, но встал на молитву. И утром они оба к нему прибежали все в слезах, в покаянии, с просьбой наложить на них епитимью, и так далее. И вот здесь тоже открывается удивительная вещь, что, с одной стороны, понятным является процесс формирования определённых канонов, которые за конкретные прегрешения предполагают совершенно конкретные наказания в виде отлучения от участия в Божественной Евхаристии на определённые сроки, это могут быть и какие это духовные упражнения — поклоны, пост, выходящие за пределы обычного времени воздержания других христиан. И вот тут у преподобного Пимена Великого совершенно, я бы сказал даже, такой революционный подход. Он пишет, что любой грех может быть очищен настоящим покаянием за три дня.

В. Емельянов

— Как так?

Прот. Павел Великанов

— А вот так вот! Если происходит глубинное переосмысление, я бы даже сказал, используя нашу современную такую терминологию, что, если в процессе покаяния происходит низкоуровневое переформатирование сознания человека...

А. Митрофанова

— Что называется, метанойя — перемена ума?

Прот. Павел Великанов

— Это и есть метанойя, конечно! Настоящее покаяние это и есть глубинная переустановка базовых ценностей. Если это происходит у человека, то, собственно говоря, цель покаяния достигнута — человек стал другим. И вот очень жалко наблюдать, как в нашей обычной духовной жизни происходит подмена настоящего покаяния исповедью. Вот это искусственное сращивание двух совершенно не тождественных вещей, которое у нас произошло.

В. Емельянов

— Это очень важно!

Прот. Павел Великанов

— Оно давно произошло, на самом деле, в нашей практике духовной жизни. Оно очень опасно. Почему? Потому что, когда человек приходит на исповедь, его исповедь обычно представляет собой такое смешение трёх совершенно разных вещей. Первое — это покаяние, как принесение Богу слёз и обещание того, что больше ты никогда, ни при каких условиях, ни при каких обстоятельствах не повторишь тот грех, с которым пришёл. Второе — это исповедь, как откровение помыслов, открытие твоего внутреннего мира, что тебя сейчас волнует, чем ты живёшь, какие там у тебя происходят процессы. Ты это открываешь, открываешь свою душу духовнику. Оно может переходить в покаяние, а может и не переходить. Человек приходит иногда на исповедь и говорит: «Батюшка, знаете, вот нормально неделя прошла, я не знаю в чём мне каяться. Подскажите, пожалуйста! Назовите мне грехи, в которых надо раскаиваться!» В такой ситуации я говорю: «Благодарение Богу, что нет такого серьёзного греха, с которым человек приходит, как обязательно необходимое условие, что он должен поисповедоваться!»

В. Емельянов

— А третий компонент?

Прот. Павел Великанов

— А третье — это просто духовная беседа со священником, в которой может быть обсуждаемо что угодно: и имеющее прямое отношение к вопросам духовной жизни, и просто вопросы какого-то нравственного поведения человека, и какие-то даже житейские проблемы. Всё это же в реальной жизни очень плотно сплетается одно с другим. Мне кажется очень важным всем — и прихожанам, и духовникам — как-то эту разницу чувствовать и понимать: что, если человек пришёл именно с желанием покаяться, то это не может происходить с завидной регулярностью. Это тем более не может происходить по расписанию. Самое главное Таинство нашей Церкви — Божественная Евхаристия — она совершается по расписанию. Во всех приходских храмах — каждый воскресный праздничный день, в монастырских — каждый день, и так далее. Естественно, оно совершается не для Бога, оно совершается для причастников, для людей. У нас условием допуска к Причастию является исповедь. Это прекрасно! Я ничего никогда не имел против такой практики, потому что это нормальный, правильный фильтр, это пространство нашей реальной коммуникации, общения со священником — нормально. Но требовать от прихожанина, чтобы перед Причастием он обязательно прошёл вот это глубинное такое переформатирование, ну, конечно, нельзя! Это очень личностный, я бы даже сказал, очень интимный процесс вызревания в человеке праведного, правильного образа жизни. Если он ещё не вызрел, то его нельзя форсировать ни в коем случае! Точно также, как какой-нибудь гнойник начинается на теле у человека, он понимает, что у него что-то там болит...

В. Емельянов

— С маленькой точки, причём!

Прот. Павел Великанов

— Да. Он понимает, что что-то там не в порядке, что что-то там болит. И вы прекрасно знаете, что произойдёт с гнойником, если на раннем этапе его начинать пытаться оттуда выдавить! Это будет такой нарыв!

В. Емельянов

— Фурункул.

Прот. Павел Великанов

— Да, в фурункул. Он обретёт те формы, которые можно было бы избежать, оставив его в покое, дав ему возможность спокойно вызреть, для того, чтобы потом...

В. Емельянов

— Прорваться.

Прот. Павел Великанов

— Чтоб он вышел. Вот собственно говоря, покаяние, в прямом смысле слова, это когда гнойник уже сформирован. Что значит, что он сформирован? Произошло отторжение греха от человеческого сердца. Сердце человека уже отторгает, оно уже не тождественно тому греху, которым раньше наслаждалось, которым раньше было пропитано. А если этого не произошло, то жми ты его оттуда, выжимай, и что? Ну, он скажет: «Да, у меня есть этот грех, у меня есть эта страсть. А что мне делать, если я вот сейчас скажу про это, скажу, что я в этом каюсь, при этом прекрасно зная, что завтра я буду совершать этот грех снова?»

А. Митрофанова

— Что же тогда делать? Не говорить об этом? При том, что на исповеди... понимаете, да?

Прот. Павел Великанов

— Прекрасный вопрос! Об этом надо говорить! Надо понимать, что это ещё не покаяние, что к покаянию надо ещё прийти. И в этом смысле исповедь может подготовить человека к покаянию. Почему мы особое внимание уделяем периоду Великого поста? Потому что именно Великим постом основная цель всех тех мероприятий, всех тех внешних обстоятельств, которые человека зажимают со всех сторон, создать максимально удобные условия для того, чтобы человек поднялся на очередную ступеньку в понимании себя самого. И это и будет его покаянием. Чтобы отказаться от тех дурных привычек, от которых в другое время не получалось. Мы должны понимать, что, с одной стороны, покаяние — это конкретный поступок. С другой стороны, покаяние — это определённы процесс, длительность которого у христианина простирается на всю его жизнь.

А. Митрофанова

— Как же тогда Пимен Великий говорил о трёх днях, которых достаточно для покаяния?

Прот. Павел Великанов

— Очевидно, что речь идёт именно о тех грехах, которые — хоть мне не нравится эта терминология — смертные, не смертные грехи — любой грех, он по сути отрывает нас от Бога. Но всё-таки есть разница между грехом супружеской измены — прелюбодеянием — и грехом рассеянности помысла во время молитвы.

А. Митрофанова

— Есть, да, разница!

Прот. Павел Великанов

— Вообще-то есть, знаете. Есть, и причём существенная!

А. Митрофанова

— Вселяет сдержанный оптимизм!

 

А. Митрофанова

— Протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру» сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». И мы, в преддверии дня памяти преподобного Пимена Великого, говорим сегодня о покаянии. Отец Павел нам фактически на пальцах объясняет, что это такое и как себя к этому готовить. За что вам, отец Павел, большое спасибо. Продолжайте!

Прот. Павел Великанов

— Вы знаете, у меня недавно был очень смешной случай. Хоть это было на исповеди, но ничего страшного, рассказать это можно. Приходит человек и начинает по бумажке зачитывать стандартные, выписанные из молитвослова грехи. Слушаю, слушаю, слушаю, а потом задаю вопрос: «А что вас на самом деле волнует?» И слышу замечательный ответ: «Ой, батюшка, да мне так стыдно, что даже сказать не могу!» То есть, понимаете, это и есть тот самый грех, с которым человек в общем-то должен бежать на исповедь. А он закрывает, как бы маскирует свою реальную проблему под этим ворохом всяких грехов, с которыми он понимает, что ничего делать и не будет, и не собирается, и они не особо-то мешают. Но зато есть, так скажем, справочка, чтобы он допустил до Причастия.

А. Митрофанова

— Формальное такое отношение очень получается, не глубинное, да?

Прот. Павел Великанов

— Так вот, смотрите, те грехи, о которых преподобный Пимен говорил, что даже они могут быть уврачёваны, они могут быть исцелены и приняты Богом, как завершение вызревшего покаяния, конечно, это те грехи, которые отлучают человека от общения с Богом в Святых Тайнах. Ведь сам факт церковного отлучения человека от участия в Евхаристии — это не просто какое-то наказание, а свидетельство Церкви о том, что душа человека находится в таком бедственном, разбитом положении, что в неё сколько ни вливай благодать Святого Духа, она его удержать не сможет. Более того, ему будет плохо, он будет ощущать глубинное такое противоречие между тем, чем он живёт и тем, что к нему приходит. А поскольку Бог никого не насилует, то Он не будет наказывать его, но само состояние это будет таким неким предвкушением того самого геенского мучения, когда источником страдания, как преподобный Исаак Сирин пишет, становится Божественная Любовь. То есть та же самая Любовь, которая утешает праведников в Царстве Небесном, в раю, та же самая Любовь для грешников является источником мучений, источником их страданий. И вот, чтобы этого не происходило, чтобы эту ситуацию не обострять, Церковь говорит: «Так, ты совершил такой грех, вот тебе 15 лет отлучения от общения с Христом!»

А. Митрофанова

— Тогда человек развернулся и ушёл вообще!

Прот. Павел Великанов

— Это такая очень непростая тема. Почему? Потому что всё-таки корпус канонического права в основном формировался уже в христианской цивилизации. И люди понимали, что такое быть лишённым Святого Причащения. И в этом смысле, такие жёсткие меры имели очень хороший педагогический эффект. Человек понимал, что если его на 15 лет отлучат от Причастия, то он просто становится для своего общества...

В. Емельянов

— Изгоем?

Прот. Павел Великанов

— Изгоем, конечно! Я просто становлюсь прокажённым. Прокажённым в том плане, как это происходило, мы помним, в Ветхом Завете, когда человека просто изгоняли и извергали. Он становится маргинальным человеком.

В. Емельянов

— А в современной Церкви случаются такие сроки отлучения от  Евхаристии?

Прот. Павел Великанов

— Сейчас находится в разработке очень важный документ Межсоборного Присутствия, который касается именно практики применения церковных канонов к нашей современной ситуации. Очевидно, что человек, который только переступает порог храма, который только начинает туда заглядывать, который никогда в жизни своей не причащался, он приходит в храм и кается в меру своих сил, настолько, насколько совесть его позволяет, в грехах, которые предполагают существенное наказание, как мы говорили — отлучение от Причащения и так далее. Конечно, этот человек не может быть подвергнут подобным прещениям в той мере, в какой это происходит с теми, кто уже находится в ограде церковной. Потому что он и так никогда не был у Причастия, он и так не знает, что это такое и зачем. Поэтому в большинстве случаев, конечно, духовники идут не по пути акривии — такого  буквального исполнения предписаний канонического характера, а идут по пути икономии — то есть снисхождения и понимания того, насколько человек искренне кается. Тем более часто это бывает такое, знаете, действительно радикальное изменение своего отношения к жизни на первой исповеди, вот когда человек вот только-только воцерковляется. И тут всяческая требуется поддержка и помощь. Но совершенно другая ситуация, когда подобные грехи совершаются человеком, который находится в Церкви давно и не один год.

А. Митрофанова

— Отец Павел, а вы могли бы дать какие-то советы, когда готовишься, к примеру, к исповеди, и вполне возможно, что она превратиться в то самое покаяние, про которое вы говорили? Понятно, что нужно какими-то инструментами пользоваться, чтобы себя препарировать. Есть перечни грехов самые разнообразные. Они изданы, переизданы, они есть в самом простом молитвослове в вечерних молитвах и так далее. Вот прям берёшь эту шпаргалку с карандашиком, начинаешь себя проверять или всё-таки какая-то более должна быть глубокая работа проделана над собой для того, чтобы можно было говорить именно о том, что исповедь состоялась?

В. Емельянов

— Я хотел бы ещё к вопросу Аллы добавить свой. А это должна быть работа мозга или это должна быть работа сердца?

А. Митрофанова

— Хороший вопрос, кстати!

В. Емельянов

— Потому что вы говорите, цитируя преподобного Пимена Великого, что поменьше о себе, побольше о других. Но ведь тогда, если ты всерьёз намерен настроить себя хотя бы на хорошую, искреннюю исповедь, это же очень много тогда нужно о себе, в себе нужно ковырять. И как раз ты не думаешь о других, ты думаешь о себе.

Прот. Павел Великанов

— Вы знаете, мы подходим к очень важному моменту. И очень, я бы сказал, к тонкому моменту. Это момент неспособности каждого из нас увидеть себя объективно.

В. Емельянов

— Это же естественно!

Прот. Павел Великанов

— Сколько бы мы не перечитывали книжек с записанными в них чужими грехами, сколько бы мы не пытались примерить на себя эту одёжку, она всё равно будет нам не по нашим формам.

А. Митрофанова

— Потому что мы все в белом, да?

Прот. Павел Великанов

— В любом случае, мы все белые, розовые, пушистые. Ну, так, конечно, немножко грязи на поверхности есть. А другой на нас смотрит и говорит: «Да, конечно, до белизны ему ещё далеко!»

В. Емельянов

— «Свин порядочный!»

Прот. Павел Великанов

— Да. И вот здесь, конечно, ключевой фигурой становится фигура священника, духовника, который единственный может объективно оценить человека со стороны. Но для того, чтобы это произошло, во-первых, он должен знать, чем человек живёт. И мне очень нравится та практика, которую в своё время удалось подсмотреть, так скажем, у греческих духовников, у афонских старцев, что в первую очередь они задают вопрос на исповеди не: «Чем ты согрешил, негодяй?» Они задают совершенно другой вопрос: «Чем ты живёшь?» То есть, что является главным наполнением, содержанием твоей жизни? По-другому переформулировав, можно сказать, что тот вопрос, который мы видим в наших правилах подготовки к исповеди, там ведь стоит этот вопрос. Духовник, после прочтения определённых молитв, задаёт духовному чаду вопрос: «Чадо, како веруеши?» С какого вдруг перепуга его интересует, как он верует? И тут как раз чадо читает «Символ веры». У нас это превратилось в такую формальность. Хотя на самом деле, здесь глубочайший смысл, что грех это не просто какая-то духовная проблема, с которой надо каким-то образом справиться. Это проблема на определённом пути, это некое препятствие, которое мешает нам куда-то двигаться. Почему оно появилось? А потому, что у нас внутри произошло смещение каких-то ключевых понятий, базовых акцентов. Вместо любви к Богу у нас произошло смещение в сторону любви к себе. Мы вытеснили любовь к ближнему, предпочитая, опять-таки, себя. Это всё вокруг вращается той самой святоотеческой парадигмы, где корень всех грехов — это самолюбие. Это такая самообращённость постоянная внутрь себя, рассматривание всего мира через призму себя любимого.

В. Емельянов

— Понятно. Но всё-таки, мне хотелось бы получить от вас ответ: вот эта работа, она работа сердца или работа ума?

Прот. Павел Великанов

— Понимаете, в чём дело, с нашим умом работать очень сложно. Почему? Потому что ум — это операционная система, которая перемалывает, перерабатывает огромное количество разной информации. И, в общем, ему не то, чтобы было всё равно, но, в общем, достаточно одинаково, как многие вещи перемалывать. И у святых отцов мы не просто так видим, что идёт речь о соединении ума с сердцем. Вот главная задача христианского образования, как пишет святитель Феофан Затворник, является сведение истин веры в сердце. Как это происходит? Тот же Феофан очень хорошо пишет, предлагает правила чтения. Он говорит, что цель чтения духовно-назидательного вовсе не в том, чтобы узнать что-то новое, цель — согреть сердце. То есть ты должен читать только до тех пор, пока какая-то мысль, какая-то сцена, какая-то ситуация, с которой ты познакомился, вдруг поднимет в тебе вот это сердечное сочувствие, оно тебя зацепит. Вот как только тебя что-то зацепило, говорит, бросай чтение!

В. Емельянов

— И подумай, да?

Прот. Павел Великанов

— Бросай чтение, оно больше не нужно, оно свою функцию выполнило, всё!

В. Емельянов

— А, то есть вообще дальше не читать?

Прот. Павел Великанов

— Вообще дальше не читать! И теперь твоей задачей должно стать — постараться сохранить в себе вот это ощущение, это переживание как можно дольше, чтобы оно стало своего рода таким неким камертончиком, настраивающим твоё внутреннее состояние. Именно поэтому святые отцы рекомендовали не просто что-то там читать, а выписывать те фразы, которые тебя так вот цепляют. Не просто так они рекомендовали заучивать наизусть псалмы, молитвы, в которых вот эти смыслы, они оказываются не чужими, они оказываются очень личными, такими вот хватающими, берущими за сердце. Почему? Потому что, когда у человека появляется такой арсенал, ему становится гораздо легче. Он понимает: «Вот сейчас меня начинает бороть страсть уныния. Так, что мне помогало, подкрепляло, какие стихи?» Какие фильмы, я даже скажу. Знаете, мы сейчас такой очень интересный эксперимент проводим у нас на Пятницком подворье Троице-Сергиевой лавры. Мы начали занятия каллиграфией, причём каллиграфией для взрослых. Не чистописанием — это отдельные у нас уроки для детей, — а именно художественная каллиграфия с широким пером со срезанным концом...

А. Митрофанова

— И много желающих заниматься?

Прот. Павел Великанов

— Вообще, по нашим масштабам, прилично! В последний раз у нас было больше десятка человек. У нас есть хороший, профессиональный педагог, сам именно с таким художественно-графическим образованием. Вы знаете, удивительная вещь! Во-первых, то, что сама по себе каллиграфия — это своего рода такое духовное делание.

А. Митрофанова

— Это дисциплина прежде всего! Для человека, который привык к клавиатуре, это совсем другой мир.

В. Емельянов

— А терпение?!

Прот. Павел Великанов

— Вы знаете, это не только дисциплина. Это вот, действительно, какое-то очень интересное переформатирование. Сначала люди вообще приходят: «Да зачем это нам надо? Что это?» А потом смотришь: уходить не хотят! Да что же такое? Хотя там самые элементарные вещи. Так вот, какую мы цель поставили? Чтобы каждый написал сам для себя, своей рукой, те фразы, мысли, изречения, которыми он хотел бы заполнить свою жизнь. Написал красиво и вот где-то у себя, вокруг там себя повесил.

В. Емельянов

— А если он написал не красиво, он не запомнит что ли?

Прот. Павел Великанов

— Ну, это же нет предела совершенству. Пусть он напишет, как напишет! Но смысл в том, что когда он будет писать сам, своими руками, поверьте, уровень его погружения в смыслы этих слов будет совершенно другим, нежели, когда это будет распечатано где-то и так далее.

А. Митрофанова

— Это правда!

В. Емельянов

— Это правда, да!

Прот. Павел Великанов

— То есть это некое соработничество. Посмотрим, что из этого выйдет. Но пока мне очень нравится.

В. Емельянов

— Но это же требует времени много? А что касается вот этих мыслей... Мне почему-то кажется, что Алла тоже, читая какую-то такую серьёзную литературу, делает какие-то выписки.

А. Митрофанова

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь!

В. Емельянов

— А, да? Ну, ладно! Я, например, делаю какие-то выписки. Но мне жалко было бы тратить время ещё на каллиграфию, потому что это требует усидчивости, терпения...

А. Митрофанова

— Другого образа жизни, Володь!

В. Емельянов

— И другого образа жизни в том числе!

Прот. Павел Великанов

— Вот! Вот это ключевое! Вот наша задача как раз-таки.

В. Емельянов

— А времени катастрофически не хватает!

Прот. Павел Великанов

— И это неправильно! Понимаете, в нынешней ситуации у нас происходит огромное количество различного шума. Мы думаем, что за счёт увеличения вот этого шума всего, мы сможем качество поднять. Нет! Я не помню, кому принадлежала эта замечательная мысль, не помню кому, одному из современных философов.  И он сказал: «Вот если бы мне задали вопрос: «Что ты хочешь сказать современному миру самое главное, самое важное, самое базовое?» Я бы сказал: «Замолчите!» Замолчите, всё! Вот каллиграфия, она требует внутреннего молчания. И это, на самом деле, является очень важным деланием для повышения качества нашего бывания. Не для того, чтобы произвести какой-то продукт, не для того, чтобы ещё что-то новое узнать, а для того, чтобы самому стать немножко другим. И если это происходит, то, поверьте, те мысли, те слова, которые пишутся, они тоже по-другому будут ложиться на сердце. Тем более, если они предварительно уже как-то подобраны...

В. Емельянов

— Другими людьми.

Прот. Павел Великанов

— Да. Или тобой же самим. Мы всё-таки хотим, чтобы это был внутренний труд человека, чтобы он понимал, что он это на самом деле хочет написать, скажем, золотыми буквами на своём сердце. И вот частью этого написания будет как раз-таки тот труд, то время, которое я на это потрачу. Это моя жертва, в том числе и Богу!

В. Емельянов

— Мы напоминаем, что у нас в гостях сегодня протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру». В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова, мы вернёмся через некоторое время.

 

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый вечер, дорогие слушатели! Владимир Емельянов и Алла Митрофанова в студии. Сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру». Да, отец Павел, мы без конца перечисляем ваши регалии, вы ещё настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры.

Прот. Павел Великанов

— Абсолютно точно!

А. Митрофанова

— Мы говорим о покаянии сегодня. И отец Павел приводит какие-то совершенно феерические, я бы сказала, примеры, разбивающие любое стереотипное представление о том, что же покаяние, что такое исповедь. Но, при всём при том, отец Павел, в первой части программы был у нас к вам вопрос по поводу того, как же начинать готовиться. И достаточно ли для этого перечисление тех вещей, которые, допустим, с точки зрения человека, который на исповедь приходит, не совместимы с поведением христианина? Или должно быть что-то иное? И как это вообще всё откопать, каким скальпелем препарировать собственную душу для того, чтобы всё это увидеть?

Прот. Павел Великанов

— Вы знаете, у нас есть прекрасный скальпель, который есть в любом храме и практически в любом доме — это Евангелие. Я бы посоветовал человеку, который думает, как бы подготовиться к первой исповеди, перво-наперво взять Новый Завет и его просто внимательно, спокойно прочитать. Чтобы, во-первых, почувствовать тот дух, которым пропитан Новый Завет. И, второе, краем глаза посматривать за собой во время чтения: а что в моей жизни является противоположным тому, чему учит Спаситель, о чём говорят апостолы. Я не сомневаюсь, что таких моментов напряжения будет найдено достаточно много. Причём, определённая часть из них, это будет несогласие — что я вот считаю, что надо так и я живу так, а вот в Священном Писании говорится противоположное. Это очень хорошо, это прекрасно! Вот эти все моменты напряжения, их надо формализовать. Для формализации на начальном этапе, в общем, вполне могут подойти и те пособия в помощь кающимся, которых сейчас великое множество. Они могут помочь назвать грехи. То есть задача этих пособий — помочь человеку сформулировать то, в чём он будет каяться.

А. Митрофанова

— Слушайте, но иногда в этих пособиях такое встречается, что сильно расширяет, скажем так, познания о том, что такое грех.

Прот. Павел Великанов

— А вот это уже проблема. Вот это уже отдельная тема.

А. Митрофанова

— Какими они бывают... Оказывается, есть к чему стремиться, условно говоря! Понимаете? А ещё такое бывает, а ещё вот так! О, как интересно!

В. Емельянов

— Тогда, отец Павел, порекомендуете, какие именно книги с этой целью стоит почитать нашим слушателям? И всем, кто заинтересован.

Прот. Павел Великанов

— Наверное, я бы порекомендовал такую классическую книгу, авторство которой принадлежит покойному уже старцу Иоанну (Крестьянкину). Она так и называется «В помощь кающимся», где сам перечень грехов, описание этих грехов, объяснение их, оно является вполне адекватным нормальному, правильному церковному сознанию. Потому что, что греха таить, встречаются такие книги, в которых понятие греха становится расширяемым до бесконечности. И когда такой человек приходит к тебе на исповедь с общей тетрадкой, исписанной грехами, ты вдруг понимаешь, что богом этого человека является грех, который всячески обслуживается, а вовсе не Христос, стремление к Которому является самым важным центром жизни человека. Поэтому при любом покаянии надо чётко понимать, что Православное христианство, Христианство само по себе, оно христоцентрично, оно ни в коем случае не грехоцентрично. Да, грех важен, его надо понимать, его надо осознавать, с ним надо бороться, но надо понимать, что за этим грехом есть конкретная цель. И как только грех становится в середине всего, то, тем самым, мы цель подменяем средством.

А. Митрофанова

— Очень важное замечание, спасибо! Отец Павел, а знаете, ещё когда вы говорили про время, которое необходимо современному человеку — вы с каллиграфией пример приводили. Понимаете как, ведь получается, что обязательное условие подготовки к исповеди — это немножечко замереть, застыть и погрузиться: в себя, в созерцание какого-то определённого периода жизни и прочее, прочее. Но это такое упражнение, в общем, не для всех!

Прот. Павел Великанов

— Не знаю, насколько не для всех. Неспроста на Руси, да и не только на Руси, вообще в православном мире существует традиция говения, то есть подготовки к исповеди и к Причащению. И нормальным является, конечно, уединиться, уйти от отвлекающих внешних обстоятельств, поехать в какой-нибудь монастырь, например, на пару-тройку дней. Или просто где-то... на дачу уехать, только не заниматься там хозяйственными делами.

В. Емельянов

— А примут так вот в монастырь просто такого человека — пришлого?

Прот. Павел Великанов

— А как же паломников-то принимают?

В. Емельянов

— Одно дело паломники — уже люди, вовлечённые в процесс, а другое дело — человеку надо остановиться и задуматься. То есть это нужно прийти к настоятелю?

Прот. Павел Великанов

— Всё-таки в большинстве случаев, сейчас я не знаю, какие можно найти монастыри, где бы не принимали паломников, в зависимости от того, какие они условия готовы принять — совсем бесплатно или они готовы какую-то копеечку внести.

В. Емельянов

— Или поработать.

Прот. Павел Великанов

— Да, или поработать как-то, может быть. Это всё очень различно бывает. И это нормально, на самом деле. Но мы опять-таки должны понимать, что мы же преследуем конкретную цель. Нам надо, первое: уйти от внешних, отвлекающих нас, факторов дома, на учёбе или на работе.

А. Митрофанова

— А дети маленькие, например, если дома?

Прот. Павел Великанов

— Ну, с собой брать!

А. Митрофанова

— С собой?

В. Емельянов

— И кстати, на работе тоже не всякого могут отпустить на неделю, скажем.

Прот. Павел Великанов

— Смотрите, мы с вами рисуем некую идеальную картину, к которой хотелось бы прийти. Вот человек уходит для того, чтобы немножко со стороны, в том числе, посмотреть на свою жизнь. Это первое. Второе: он начинает активнее молиться с единственной главной просьбой: «Господи, помоги мне изменить мою жизнь, помоги мне покаяться, увидеть свой грех и возненавидеть этот грех, чтобы, вернувшись домой, получить новую такую вот закваску новой жизни!» После этого, я думаю, здесь принципиально важным является возможность общения с духовником-священником ещё до исповеди. Чтобы у человека всё-таки была возможность проговорить какие-то свои недоумения, пообщаться. И опытный духовник, конечно, он поможет человеку выстроить взаимосвязь между теми грехами, которые у него есть, и какими-то базовыми установками, ценностными установками в его жизни. И уже после этого, всё это поварив, осмыслив, расставив немножко по своим местам, проплакать. Вот это очень важный момент, что грех, когда он отторгается от сердца, он не просто становится уже чужим, он уже становится нежелательным. Человеку становится стыдно, ему становится больно. Он с этой стыдобой, с этой болью идёт на исповедь, краснеет, синеет, бледнеет, рассказывает, плачет, кается...

В. Емельянов

— Плачет физически, буквально?

Прот. Павел Великанов

— Конечно! Конечно, физически. Опять-таки, я говорю, что это не может быть применимо абсолютно ко всем, но настоящее сокрушение о том, что ты сделал, подлинное покаяние без слёз трудно представить!

В. Емельянов

— Многие ли из нас вообще способны на это?

А. Митрофанова

— Да-да, хороший вопрос!

В. Емельянов

— Алла, прости, пожалуйста, я тебя перебью! А вот в вашей практике священнической примеры такого глубинного, мощного покаяния встречались?

Прот. Павел Великанов

— Конечно! И неоднократно!

В. Емельянов

— Вот сейчас?

Прот. Павел Великанов

— Да, конечно, естественно! Вот удивительная вещь! Когда настоящее покаяние происходит, оно, в общем, всегда происходит именно так.

В. Емельянов

— Что испытывает священник, видя такое покаяние?

Прот. Павел Великанов

— Благодарность Богу за то, что ещё одна овца, она вот возвращается в своё стадо.

В. Емельянов

— Вот, отец Павел, меня такой вопрос интересует: самые великие святые считали себя самыми отъявленными грешниками. Тот же самый даже Пимен Великий. Есть даже такое высказывание Блеза Паскаля, что мир делится на праведников, которые считают себя грешниками и грешников, которые считают себя праведниками. А вот нет ли здесь опасности обмануться — я  буду считать себя великим грешником, ну, и конечно, я стану великим праведником, благодаря этому?

Прот. Павел Великанов

— Более того, есть ещё ужасное возможное следствие того, о чём вы говорите. Всем нам хорошо известна цитата Фёдора Михайловича: «Если Бога нет — всё позволено». Но в таком вот извращённом религиозном сознании она может превратиться в свою противоположность: «Если Бог есть, тогда всё позволено!» Потому что, если я что-то совершу неправильное, я всё равно могу покаяться.

А. Митрофанова

— А, это: не согрешишь — не покаешься! Да-да-да!

Прот. Павел Великанов

— Конечно! Понимаете? Вот такие вот перевёртыши в сознании, они, на самом деле, случаются.

А. Митрофанова

— Это игры разума такие.

Прот. Павел Великанов

— В общем-то, да! Вот как раз-таки это игры разума, это не игры сердца. То есть сердце, оно уже дурное, оно злое. И разум здесь какие-то начинает искать выходы для того, чтобы это решить.

А. Митрофанова

— Отец Павел, а что касается — вот Володя привёл очень хороший пример с Пименом Великим, который всю жизнь, будучи великим святым, считал себя самым великим грешником. И он такой не один, таких святых, действительно, очень много.

Прот. Павел Великанов

— Более того, это норма!

А. Митрофанова

— А нам-то, грешным, как тогда, что ловить, что нам светит?

Прот. Павел Великанов

— Смотрите, какую мы здесь чаще всего делаем ошибку. Мы думаем, что они себя как бы самоуничижали. Что они, с одной стороны, понимали своё величие, что они творят чудеса, они знали, что такое действие божественной благодати, но понимали, что это всё опасно и поэтому предпочитали себя так немножко опускать в своих глазах, унижать, чтобы не попасть под какое-то искушение. Это глубочайшая ошибка! Никакого самоуничижения, на самом деле, не было!

 

А. Митрофанова

— Протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру» в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».

В. Емельянов

— Так что же там было?

Прот. Павел Великанов

— Дело в том, что между верой человека и видением его греховности, его состояния, есть прямая зависимость. Если бы Бог открыл каждому из нас наше реальное состояние, скажем, некий абсолютный показатель нашего нынешнего состояния с точки зрения Бога, я думаю, сладко бы никому из нас не показалось!

В. Емельянов

— Я думаю, что мы пришли бы в ужас!

Прот. Павел Великанов

— Да, мы пришли бы в ужас! Поэтому Божественная педагогика здесь заключается в следующем: Господь открывает человеку его глубины, его состояние пропорционально мере его взросления, мере вырастания его веры. Человек понимает, что он глобально — грешный. Он понимает, что блуд был, предательство было...

В. Емельянов

— Пьянство было...

Прот. Павел Великанов

— Да. Ну, вот три греха было. Он идёт с этим в храм, кается и думает: «Я сейчас вроде совсем розовый, пушистый. Но нет, вроде ещё какие-то проблемки есть». Но понимаете, вот это ощущение, что Бог на самом деле прощает тебе грехи, ты на самом деле освобождаешься, оно повышает градус веры, доверие и устремлённость человека к Богу. И тут он начинает видеть, что оказывается всё это у него происходило из-за причин, которые глубже лежат, чем эти грехи, и так далее. Этот процесс происходит постоянно. Что происходит в случае, как преподобный Пимен Великий и другие святые? Люди настолько приближаются к Богу и настолько начинают ощущать свою потребность в постоянном пребывании с Богом, постоянном прислушиванию к тому, что говорит Бог и следовании Божественной Воле, что понимают: как только они оттуда выпадают, нет ни одного греха, который они не могли бы совершить. То есть это прямая зависимость между видением своих потенций, своей готовности, своей способности ко греху. Почему они говорят, что они хуже всех?

А. Митрофанова

— Это не кокетство в данном случае, да?

Прот. Павел Великанов

— Это не кокетство, потому что они нагрешили. А потому что у них настолько мощный свет Божественной правды приходит в их душу, что те самые мельчайшие уголки человеческого сознания, человеческой совести оказываются освещёнными. И они видят, насколько там всё ещё требует улучшения.

А. Митрофанова

— Это как самые умные люди, самые образованные про себя говорят, что они знают, что ничего не знают, вслед за своим великим предшественником?

Прот. Павел Великанов

— Конечно, абсолютно верно!

А. Митрофанова

— Чем больше сфера знаний, тем больше площадь соприкосновения с сферой ещё пока не познанного.

Прот. Павел Великанов

— Абсолютно верно! Тут нет никакого кокетства, никакого лукавства, то есть тут никакой лжи нет. Но есть свидетельство, с одной стороны, огромной потребности человека в Боге и понимание, что святость Божия и та святость человеческая, которой эти люди на самом деле достигли, они, конечно, несоизмеримы, они несопоставимы. И это прекрасно, потому что это не только обезопасивает их от какого-то отпадения в прелесть, гордость... Что такое отпадение? Поймите, любое отпадение — это есть стремление обрести свою собственную автономию, самодостаточность, сказать, что у меня уже действует Божественная благодать, всё, я уже святой. Всё, ловушка захлопнулась, человек сразу обрубает тот самый канал, которым питается. Что такое настоящее покаяние? Подлинное покаяние не есть, простите меня, лить слёзы с саможалением: «Ой, какой я плохой, ой, какой я несчастный, какой я бедный!» Это эгоизм, просто вывернутый наизнанку. Настоящее покаяние это, прежде всего, вырывание от самого себя по направлению к Богу. Это такое мощное стремление к Богу, где человек забывает про себя. Можно какой образ представить? Вот художник, который настолько целиком в своём творчестве, что ни ест, ни пьёт, ему ничего не интересно.

А. Митрофанова

— Микеланджело.

Прот. Павел Великанов

— Он весь там, он туда весь устремлён. И всё, что мешает ему на пути, он нещадно выбрасывает. Вот то же самое с аскетами, то же самое с монахами. Этот мощнейший посыл любви к Богу в их душе сметает всё остальное. Как только что-то появляется, даже какая-то шероховатость, он сразу с гневом всё это отвергает, отбрасывает.

В. Емельянов

— Вот есть вопрос в связи с этим: Церковь призывает нас ежедневно перед сном каяться, читая покаянную молитву или своими словами. Может, он стоит перед иконой: «Господи, прости, вот я сегодня... ужасный был поступок: обматерил кого-то...» — или там...

А. Митрофанова

— Словом, поросёнок.

В. Емельянов

— Да, свин: «Вот сегодня я был свином. Прости меня, пожалуйста!» А вот какие формы покаяния можно считать своего рода малой исповедью? Отпускаются ли грехи при такой, скажем так, келейной исповеди? Или обязательно нужно потом идти к священнику и в том же самом каяться? Или достаточно вот этой именно келейной исповеди, когда, ну, не то, что тебя не слышит священник, или не то, что тебе стыдно к нему идти. Ну и потом, тоже каждый день вряд ли кто-то может найти время. Но ты каешься, ты конкретно напрямую разговариваешь с Богом и говоришь Ему какими угодно словами, как ты сегодня себя вёл — ужасно.

Прот. Павел Великанов

— Я предложил бы следующий способ разделить те грехи, которые обязательно должны быть сказаны священнику на исповеди, от тех грехов, в которых мы можем и должны каяться, и не сомневаюсь, что мы будем получать прощение от Бога даже ещё до того момента, как пойдём с ними на исповедь.

В. Емельянов

— Хорошо, какие? Давайте разделим!

Прот. Павел Великанов

— Я предлагаю такой критерий: всё то, за что вам очень стыдно, обязательно должно быть принесено на исповедь. Потому что это то, что на самом деле серьёзно ранило вашу душу. Все наши повседневные грехи, которые являются скорее не преступлениями против Бога, обратите внимание, а состоянием, свидетельством нашего несовершенства, они могут и должны ежедневно быть проговариваемы, как то, с чем мы боремся, чего мы стремимся достичь, чтобы этого не было. И это совершенно другая тема. Вот эти две вещи — грех, как преступление против Бога. То есть что такое преступление? Это конкретный поступок моей свободной воли, противоположный тому, что от меня ждёт Бог.

В. Емельянов

— Я хочу, завершая свой вопрос и ответ отца Павла, сказать большое спасибо. И думаю, что от имени многих слушателей, потому что какие-то конкретные моменты вами сейчас были идеально прояснены.

А. Митрофанова

— Можно ещё один очень конкретный вопрос? Отец Павел, многих людей от этого шага к исповеди останавливает именно психологический момент: «А что про меня подумает вот этот человек в рясе? Вот я сейчас приду и мне что, всё нужно ему рассказать? Да я тогда буду выглядеть так, что это никогда в жизни... то есть на меня потом будут показывать пальцем, что он там про меня подумает — неизвестно...»

В. Емельянов

— И как я сам потом буду смотреть ему в глаза?

Прот. Павел Великанов

— Знаете, и это чудесно, это великолепно! Потому что стыд на исповеди является великолепным инструментом недопущения греха в дальнейшей жизни. Но при этом надо помнить, что всё-таки есть тайна исповеди. И священник, который будет использовать то, что было сказано ему на исповеди, как инструментом манипулирования, например, конечно, это священник недостойный, от такого священника надо бежать куда подальше.

А. Митрофанова

— Это как врачебная тайна, да?

В. Емельянов

— Но я могу и не узнать о том, что он кому-то рассказывает то, что я ему рассказал? Но мне кажется, что это его уже проблема.

Прот. Павел Великанов

— Это есть и случается, то это редкие и исключительные случаи. Отвечая на ваш вопрос, Алла, я хочу сказать, что, конечно, прежде чем идти на исповедь к священнику, хорошо бы с ним просто познакомиться. Не стоит так вот бесшабашно бросаться и открывать душу человеку, с которым у вас не выстроились какие-то доверительные отношения. Это всё-таки рискованно. Не то, что священник может оказаться каким-то недостойным, плохим, просто отсутствие уже налаженной коммуникации, вот этих доверительных отношений со священником, оно будет затруднять саму возможность открыть свою душу максимально для того, чтобы получить вот этот врачующий совет, саму какую-то поддержку священника. То есть всё-таки должны выстроиться, быть отношения. Снова повторюсь, что духовник должен не просто внешне знать человека — вот он пришёл, я его увидел, хорошо. Он должен быть знаком всё-таки с его семьёй, он должен понимать, чем человек занимается, какой образ его работы, что его окружает. Это всё крайне важно, потому что, когда мы слушаем человека из его уст, у нас создаётся то впечатление, которое хочет сам человек создать.

В. Емельянов

— Ну, конечно!

Прот. Павел Великанов

— А чем он в действительности живёт, как он ведёт себя в другом контексте, что у него происходит дома — а ведь именно эти обстоятельства определяют содержание его жизни. Поэтому нормально, единственно правильно, когда духовник окормляет не просто одного человека, но, например, супругов вместе с детьми. То есть он вхож в их семью, он понимает, что у них происходит, когда они не в храме, они не пытаются надеть на себя ту или иную маску. Как муж общается со своей женой, что жена говорит о своём муже. И вот когда такие доверительные отношения с духовником выстраиваются во всей семье, вы знаете, как правило, в семье огромное количество вопросов, проблем, в том числе и психологического характера, они просто отпадают, как шелуха.

В. Емельянов

— Возможно ли это в рамках большого города?

Прот. Павел Великанов

— Конечно, возможно! Зависит от отношений со священником. Просто личные отношения должны быть выстроены с духовником.

А. Митрофанова

— Я слушаю вас и думаю: «Как же в таком случае говорят, что если действительно хочешь исповедоваться, то ты же исповедуешься Богу, неважно, какой священник будет рядом стоять?» как тогда с этим быть?

Прот. Павел Великанов

— А зачем тогда вообще нужны священники? Священники прежде всего являются свидетелями вашего покаяния. И в этом плане, когда идёт покаяние, то здесь первичным действующим лицом является сам кающийся, а не священник. Когда идёт речь именно о покаянии. Но когда речь идёт о том, как помочь человеку выйти из этого состояния, какие ему советы дать, как правильно сопровождать его в дальнейшей духовной жизни, ну, здесь без священника не обойтись. Например, недавно мы были в альпинистском лагере в походе. Конечно, можно самому взять и отправиться в поход. Никто тебе не запретит. Но когда, простите, твой труп будут на вертолёте возвращать домой, никто тоже никакой ответственности на себя брать не будет. Совершенно другая ситуация, когда ты идёшь вместе с инструктором, который тебе десять раз расскажет, двадцать раз покажет, даст пинка, отругает тебя, если ты что-то не так сделаешь, но зато ты точно поднимешься на гору, ты точно возьмёшь эту вершину, у тебя будут совершенно другие навыки, совсем другой опыт. Вот священник — это и есть тот самый инструктор-сопровождающий.

В. Емельянов

— Проводник, да!

А. Митрофанова

— Педагог. Детоводитель ко Христу.

Прот. Павел Великанов

— Он не должен взваливать тебя на себя и тащить. Ты сам должен идти! Не идёшь — он будет стоять рядышком, как-то будет тебя пытаться подталкивать, пинка тебе давать, вдохновлять тебя или даже угрожать тебе чем-то. Например, что время-то уже ого-го, времени жизни осталось совсем немного! По-разному, разные люди требуют разных средств врачевания. Но это вовсе не значит, что человек приходит к священнику и говорит: «Батюшка, я теперь ваше духовное чадо! Всё, теперь спасайте меня, как хотите, я вас буду слушаться!» Нет, дружочек, идти ты будешь своими ногами, а я тебя буду сопровождать, я буду рядышком с тобой. Но это твоё дело, это ты делаешь дело своего спасения, а я лишь сбоку свидетель того, что происходит, советчик, подсказываю, молитвенник за тебя, чтобы всё это было хорошо.

В. Емельянов

— То есть силком священник не затянет к себе?

А. Митрофанова

— Смысла нет!

Прот. Павел Великанов

— Нет, конечно! Но это огромный соблазн. В нашей русской среде есть, конечно, огромный спрос на авторитарное духовничество. То есть когда хотят найти такого старца, которому оказывается абсолютное послушание и к которому будут ходить за всеми вопросами, решать, всё, что он мне скажет. Знаете, каков результат такого авторитарного духовничества? Это крайний духовный инфантилизм.

А. Митрофанова

— Вот как раз хотела сказать!

Прот. Павел Великанов

— Человек разучается брать на себя ответственность за принятые решения. И потом, когда он неизбежно совершает ошибки, это зачастую приводит к очень серьёзным духовным трагедиям. Когда человек вдруг понимает, что вместо того, чтобы прожить свою жизнь, он проживал жизнь в представлениях своего духовника. Но он некогда сознательно отдал свою свободу ему, он некогда сам отказался думать своей головой, что ты делаешь, почему ты делаешь, как ты делаешь. И вот теперь он или она, чаще всего, расхлёбывают результаты этого. И очень горькие бывают результаты подобного бездумного доверия себя человеку, которому просто нравится управлять другими людьми, нравится брать ответственность, как он считает, за души других людей вне зависимости от того, способен он к этому или нет. Всё-таки тот идеал абсолютного послушания, беспрекословного подчинения, который мы встречаем во многих сочинениях аскетической литературы, он был адресован в первую очередь монашествующим, которые жили одной семьёй. Представьте себе ситуацию, когда в каком-нибудь скиту есть духовник, есть старец. И там три, пять, десять человек братьев. Они живут вместе, они кушают вместе, они вместе несут послушания, работают, трудятся, молятся — всё вместе. Все, как говорится, на поверхностности, на глазах друг у друга. И тут, конечно, между ними выстраиваются такие глубинные отношения, что непослушание, недоверие своему старцу моментально разрушает вот этот очень изящный сосуд, который лепится всеми методами духовнической практики. И совершенно другая ситуация, когда человек живёт в миру. У него там своя семья, может быть, даже семья неверующая, он один там церковный человек. С духовником он встречается один раз в месяц, о чём-то поговорит. Духовник видит его через призму его самого, он не знает ни его семьи, ни обстоятельств, ничего. И тут начинает направо и налево махать шашкой: «Это не делай, то делай!» — и так далее. Я, конечно, уверен, что существуют такие священники, такие пастыри, Богом просвещённые, которые в определённых ситуациях действительно имеют какую-то пророческую харизму. Они нутром чувствуют, что вот это действительно не стоит делать. Но поверьте, во-первых, это случаи единичные. Во-вторых, это не может быть универсальным правилом всем Церкви. Бог не насилует свободу человека. «Се, стою у двери и стучу». Не вламываюсь, не сношу дверь с петель, не пробиваю её ногой. Хотя, простите меня, Господь Бог — тут можно что угодно сделать! Стою и стучу — откроют, войду, не откроют — буду стоять и стучать. Вот это удивительная, Божественная, я бы сказал, деликатность. Бесконечное уважение к свободе другого человека. Я думаю, что все великие старцы, с которыми мне, например, приходилось как-то встречаться, общаться, прислушиваться, они никогда не говорили, что «я вот так сказал, всё, если не сделаешь — пошёл вон!» Ничего подобного» это всегда было очень деликатно, но ты понимал, что за этим есть правда, за этим есть право, твоё право сделать по-другому. Но если ты сделаешь по-другому, то это уже ты сам будешь виноват, потому что тебе было сказано, как правильно сделать. И ты понимаешь, что всё-таки в этом было некое Божественное свидетельство. Так что, здесь есть свои тонкости, есть свои такие особенности, которые, конечно, не надо забывать!

В. Емельянов

— Отец Павел, мы благодарим вас, что вы нашли время прийти к нам в студию, побеседовать! Спасибо вам большое! И мы напоминаем, что у нас сегодня в гостях был протоиерей Павел Великанов — богослов, доцент Московской духовной академии, главный редактор научно-богословского портала «Богослов.ру» и настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры. С вами были Владимир Емельянов и Алла Митрофанова. Мы с вами прощаемся, до новых встреч!

А. Митрофанова

— Спасибо, отец Павел! До свидания!

Прот. Павел Великанов

— Всего доброго! Спасибо за беседу!