Ночь была ясной и теплой. Днепр дышал свежестью. Луна светила так ярко, что силуэты лошадей были вычерчены на фоне поляны, как будто прорисованы Углем на лоскуте бересты. Пастухи отдыхали у костра. Старый конюх Родион дремал, разморённый сытным ужином — князь Ярослав заботился о том, чтобы рабы жили в довольстве. Иван — мальчишка лет пятнадцати, смотрел на звёзды и тихо шевелил губами — ему так хотелось поделиться мыслями, которые давно тревожили его.
Иван:
Дядька Родя, а вот скажи — правильно, что князь Владимир Русь крестил? Али прежняя вера лучше была?
Родион:
Ну, ты, Ивашка, спросил. Да нешто я, старый конюх, супротив князя рассуждать стану? Раз так велено — так, значит, и лучше нам. Хотя, правду сказать, мне Христово учение сразу по сердцу пришлось. «Возлюби ближнего, как самого себя» — такого я прежде не слыхал. Ради этих слов я и принял Крещение. Был Радомиром — стал Родионом. Говорят, мученик был такой в древнее время. В честь него меня и назвали.
Иван:
А я вот и не знал другой веры, но все-таки мне невдомёк, как это Христос — и Бог, и человек одновременно? Разве такое может быть?
Родион:
Я, Ивашка, в тонкостях вероучения не сведущ. Помню только, как вера Христова старого князя изменила. Был Владимир жесток — стал милостив. Да и нынешний, Ярослав, людей не обижает, грех жаловаться. Недаром его Мудрым зовут. А церкву-то какую они справили в нашем Берестове! Стоишь на молитве, и не чуешь — на земле ты, на небе ли. В ней, кстати, чудный чернец служит — Иларион. Коли тебя сомнения мучают, ты с ним поделись. Он разъяснит, он ученый! Говорят, в Византии наукам обучался. И сердце у него чуткое, доброе.
Иван:
Не тот ли это Иларион, что здесь неподалёку, на берегу Днепра, пещерку вырыл, да от княжеских хором туда молиться уходит?
Родион:
Он, точно, он! Ты поговори с ним, Ивашка.
Не прошло и года, как Иларион — иеромонах княжеской церкви села Берестово, что близ Киев-града, стал митрополитом. Это был первый архипастырь на Руси не из греков, а из своих, из русских. Князь Ярослав Мудрый сам просил скромного чернеца принять в управление молодую Церковь. И тот, как ни любил уединённую молитву, не смог отказать.
Когда Иларион впервые совершал богослужение в роли Предстоятеля в Киеве, в новом Софийском соборе, Ивашка стоял среди народа и ругал себя. Так он и не поговорил с монахом, когда тот подвизался в пещерке на берегу Днепра. Теперь-то разве станет он слушать? Вон какой важный!
Иларион вышел к амвону и обратился к собранию: «Братья и сёстры!». Речь его лилась неспешно и плавно. Услышав о законе, который Господь дал иудеям через пророка Моисея и о благодати, дарованной Христом всем народам, Иван вновь встревожился — так кем же был Иисус, Богом или человеком? И тут Иларион, словно услышав сомнения юноши, стал говорить о том, что Христос «как человек повит был пеленами — и как Бог волхвов звездою вел. Как человек пришел креститься — и как Бога устрашившись Его, Иордан обратился вспять. Как человек пришел на брак в Кану Галилейскую — и как Бог воду в вино претворил. Как человек Лазаря оплакал — и как Бог воскресил его из мёртвых. Как человек во гроб положен был — и как Бог ад разрушил и души освободил». «Кто столь великий, как Бог наш? Поистине Он Бог, творящий чудеса!», — сердце пастушка ликовало, откликаясь на речь учёного монаха, Киевского митрополита Илариона.
Этот эпизод определил судьбу Ивана. Он нашел на берегу Днепра ту самую пещеру, в которой прежде подвизался Иларион, и встретил там другого чернеца, Антония. Став учеником этого монаха, он принял постриг. На месте пещеры вырос монастырь, ставший позднее известным, как Киево-Печерская лавра. В его стенах Иван постигал грамоту, переписывая Священное писание и труды святых отцов. И одним из самых любимых его произведений было «Слово о законе и благодати» — та самая проповедь, которую произнес митрополит Иларион на богослужении в Софийском соборе.
Это слово прошло сквозь века. Оно и поныне остаётся живым исповеданием православной веры, сокрушающим сомнение.
Не унывай, на вопросы отвечай
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен