"Как преодолеть скорби?" Светлый вечер с протоиереем Андреем Юревичем (30.10.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Как преодолеть скорби?" Светлый вечер с протоиереем Андреем Юревичем (30.10.2016)

* Поделиться

прот. Андрей Юревич 1У нас в гостях был настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской Богадельне в Москве протоиерей Андрей Юревич.

Мы говорили о том, как не унывать в самых сложных жизненных ситуациях, что делать, когда кажется, что Господь оставил, и действительно ли всё, что ни делается, всё к лучшему.


Т.Ларсен

— Здравствуйте, друзья. Вы слушаете программу «Вечер воскресенья» на светлом радио — на радио «Вера». В студии Тутта Ларсен.

В.Аверин

— Владимир Аверин, здравствуйте!

Т.Ларсен

— И у нас в гостях настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве — протоиерей Андрей Юревич.

А.Юревич

— Добрый вечер!

Наше досье:

Протоиерей Андрей Юревич. Родился в 1957 году. Окончил архитектурный факультет Московского института инженеров землеустройства. В 1983 году уехал из Москвы в Сибирь, жил и работал в городе Лесосибирске Красноярского края. В 1991 году стал священником. С 2005 по 2011 год руководил архитектурно-реставрационным отделом Красноярской епархии и был благочинным Енисейского округа. После 28 лет жизни в Сибири вернулся в Москву. Настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. Член Союза архитекторов России, главный архитектор Финансово-хозяйственного управления Московского патриархата. Женат, семеро детей.

Т.Ларсен

— Добрый вечер.

В.Аверин

— Добрый вечер, хотя после слов «добрый вечер», говорить сразу слово «скорби» как-то язык не поворачивается. Но тем не менее, это то, что всегда есть в жизни каждого человека. Всегда, ни один не проходит по жизненному пути так, чтобы не было тех, или иных скорбей. И каждый раз этот вопль: «Господи, за что?» — раздается. По-моему, даже у самых-самых утвердившихся в вере людей, так или иначе раздается этот вопль: «Господи, за что?»

Т.Ларсен

— Но с другой стороны, один из моих любимых святых — святитель Лука Симферопольский.

А.Юревич

— И Красноярский.

Т.Ларсен

— Да, и Красноярский. Свои мемуары назвал: «Я полюбил страдания». Значит, если святой человек такое отношение к скорбям вынес для себя и как-то его по наследству передал своим читателям и чадам, что-то здесь все не так просто, есть какая-то хитрость со скорбями?

А.Юревич

— А помните еще и Солженицын даже сказал: «Благословенна ты, тюрьма».

Т.Ларсен

— Да. И я знаю, что очень многие люди, которые пережили по-настоящему что-то драматичное, страшное и большое, через какое-то время говорят: «Спасибо, что это было в моей жизни», — и, что это было не «за что», а «для чего-то».

В.Аверин

— Да, конечно, но это через какое-то время, когда человек проживает, обретает, наверное, мудрость и веру, наверное. Но можно ли так говорить, что это два полюса, что называется. С одной стороны — я полюбил свои скорби, а на другом полюсе — за что, Господи. И между этими двумя точками собственно и располагается весь спектр возможных отношений к скорбям человеческим со стороны человека.

А.Юревич

— Сказать: «Я полюбил страдания», — до этого конечно надо дорасти. Так может сказать человек действительно очень глубоко погруженный в веру, имеющий глубокие отношения с Богом. А когда задается вопрос: «За что?» — то здесь можно прямо сказать, что этот человек практически не знает Бога и если он говорит, что он верующий, то это что-то очень странное. Потому что вообще в парадигме отношений человек и Бог вопрос «за что» не уместен совершенно. Бог ничего практически не делает «за что», сейчас по крайней мере, в этом мире, в этой жизни, «за что» ничего не бывает. То есть, все, что касается «за что» — это может быть где-то потом, когда-то.

В.Аверин

— Это суд человеческий?

А.Юревич

— Да и Страшный суд — это, как многие богословы говорят — это не вынесение приговора от судьи подсудимого, а это просто изобличение всего того, что было, это все становится очевидно и ясно все, что скрыто и как бы само собой разумеется, что ничего иного быть не может, кроме как туда вниз, или наверх. Поэтому, вообще не надо задавать вопрос: «За что?»

В.Аверин

— Ваши коллеги, между прочим, по цеху, говорят: «Это за то, что вы грешите и за это посланы», — и приводят цитаты из Библии, тоже, подкрепляя, что так было, за это медный змий, за это нашествие саранчи, а за это...

Т.Ларсен

— Потопы и землетрясения.

В.Аверин

— А сейчас есть, между прочим, современники, которые тоже говорят: «А вот вам за разврат, в котором вы живете все эти болезни неизлечимые», — еще и потирая руки говорят, что это за это и знайте, за что.

А.Юревич

— Кто-то по цеху может быть так и говорит, но мои коллеги так не говорят. Можно перевести немножко, чуть-чуть, если потопы, болезни и все остальное, опять-таки из разряда «за что», потому что «за что» — это прямое наказание, это когда ребенок нашалил, а папа берет ремешок и ему... если это еще сейчас возможно. А здесь не так, здесь просто следствие, вот есть причина, а есть следствие, совершенно естественным образом. То есть, если человек прыгает с пятого этажа и разбивается, разве можно сказать: «За что?» — это не «за что» — это просто закон всемирного тяготения действует. Если мир живет таким образом, буквально недавно только смотрел какой-то небольшой фильм о том, как в Гренландии тают льды. Почему — потому что парниковые газы. Почему — потому что цивилизация, потому что машины, теплоцентрали, заводы и все остальное. И все говорят об экологии...

Т.Ларсен

— И все ездят на машинах.

А.Юревич

— А по-другому никто не хочет, никто пешком ходить не хочет, никто не хочет топить печки дровами. И все, и льды тают, и все эти ураганы, и все эти цунами и все остальное. За что? За то, что мы так живем. Это не «за что», а это естественное следствие, может быть уже не физического даже, а скажем, некие законы духовные, психологические, причинно-следственные связи в жизни нашей, они действуют таким же образом, как действуют любые законы физики, химии. Они есть, просто надо поверить в то, что они есть. Бог вложил эти законы в жизнь мира. И если мы нарушаем эти законы, то мы будем биты за нарушение этих законов.

Т.Ларсен

— То есть, получается, что если со мной происходит какая-то беда, или болезнь, или с моими близкими, если на меня свалились какие-то скорби, это значит, я их спровоцировал каким-то своим неправильным поведением?

А.Юревич

— И да, и нет. Здесь можно посмотреть, как бы как на нечто частное и на что-то глобальное. Это может быть и мои личные какие-то промахи в жизни, грехи просто откровенные совершенно, если человек курит и у него что-то с легкими не в порядке, то вообще-то надо курить бросать. Если пьет, то печень сядет, или еще что-то. Но есть вещи и глобальные, потому что Бог создал мир, как нечто единое целое и человечество — это единое целое. Некоторые богословы середины века говорили о том, что человечество все — это одно существо в миллиардах личностей, но существо одно. И мы все, так, или иначе друг на друга взаимовлияем.

В.Аверин

— А вот с этим надо разбираться, потому что...

А.Юревич

— Если один человек делает какую-то гадость, то эта гадость, хоть немножечко, но влияет на всех. Если многие люди делают много гадостей, это точно влияет на всех. А за все эти тысячи лет, в истории человечества сколько всего уже накопилось и возникают такие вещи, как, допустим, генетические болезни, как зараженная среда вокруг, или еще что-то. Да просто даже сама падшая природа человечества уже заражена.

Т.Ларсен

— Если переводить это на более буквальный язык, получается, что если моя прабабка делала аборты, то я могу, например, страдать бесплодием, отвечая за ее грехи?

В.Аверин

— До седьмого колена?

А.Юревич

— Нет, во-первых, я не врач и я не знаю точно каких-то медицинских закономерностей.

Т.Ларсен

— Нет, если мы говорим о каких-то духовных скорбях.

А.Юревич

— Но даже и медицинские существуют закономерности, то есть, действительно передается и что-то с помощью генетики выскакивает в каком-то поколении — третьем, четвертом, пятом, иногда даже можно не знать, откуда это.

В.Аверин

— Но с другой стороны, получается тогда, что я живу, предположим, я даже не делаю особенных гадостей, как мне кажется, но я тогда не за свои грехи, но все равно получаю. Вы говорите: «Человечество единое целое», — я же не могу изменить человечество, я не в силах, я не в праве и тогда я невинный все равно получаю не по заслугам, а получаю по совокупности. Это как... какой бы пример.

Т.Ларсен

— Ну, когда младенцы болеют какими-то страшными болезнями, они-то не виноваты ни в чем.

А.Юревич

— Давайте проще возьмем примеры.

В.Аверин

— И весь город вымирает вне зависимости от того, причастен кто-то к тому, чтобы отравить воду в колодце, или не причастен, просто все невинные страдают.

А.Юревич

— Хорошо, давайте не будем придумывать таких страшных вещей, а какие-то вещи более конкретные. Вот человек шел по пешеходному переходу на зеленый свет, а поперек ехал пьяный за рулем и сбил его на машине и говорит: «За что?» Этот вопрос вообще не уместен, при чем тут «за что»? Был человек, который нехорошо поступил, который сел в нетрезвом виде за руль, поехал, не справился с управлением, не увидел, сбил. Ничего «за что» нет. Ни за что — происшествие чрезвычайное, несчастный случай. Работают рабочие ЖКХ наверху, вышел из подъезда человек, а сверху свалилось что-то тяжелое с крыши по голове — его убило. За что? Ни за что.

Т.Ларсен

— Как, ну почему убило именно этого конкретного человека?

В.Аверин

— Действительно, почему не уберегли?

А.Юревич

— Кто не уберег?

В.Аверин

— Тот, кто все видит.

Т.Ларсен

— Ангел-хранитель его, например.

В.Аверин

— Все знает и без Его ведома и волос не упадет с вашей головы.

А.Юревич

— Смотрите, теперь я задам вам вопрос: а почему Вы считаете, что Бог вмешивается в работу ЖКХ, в тех, кто садится за руль в пьяном виде и ведет машину, почему Вы считаете, что Он в это во все вмешивается?

Т.Ларсен

— Ну, Он может быть не вмешивается в желание человека выпить, или воздержаться, но в жизнь и смерь Он безусловно вмешивается.

А.Юревич

— А Его же об этом не просит никто. Неверующий сел за руль, неверующий идет по переходу. Для них Бога нет, не существует. А почему Бог должен вмешиваться в это?

В.Аверин

— Ну Вы знаете, в таком случае, у нас нет статистики, чтобы утверждать, что на верующих не падают кирпичи, когда работает ЖКХ и они не попадают под автомобиль.

А.Юревич

— Недавно семья одного дьякона, не помню где, из какого города разбилась на машине кроме одного малыша, а все погибли. Да, священники погибают.

В.Аверин

— Значит это не зависит от того, верующий, или не верующий идет по пешеходному переходу, или сидит за рулем, какие-то другие закономерности срабатывают?

А.Юревич

— Согласен, иногда не зависит, да, закономерности другие. Но сама постановка вопроса «за что» и чтобы Бог всегда вмешивался в то, что происходит в мире, она неверная. Бог создал этот мир и не то чтобы от него отошел, но Он дает возможность этому миру жить свободно, иначе свобода человека была бы порабощена. Человечество живет свободно. Как оно развивается? Есть машины, есть алкоголь, есть люди, которые злоупотребляют, есть нерадивые какие-то люди — это все проявление падшей природы греховной человека, но это все имеет место. Да, совершаются какие-то чудеса, иногда что-то происходит — вдруг останавливается время перед быстро идущим поездом, и мама успевает вырвать младенца, лежащего на рельсах, такие истории были, но это совершенно чрезвычайные какие-то события, я даже не могу сказать почему — потому ли, что эта мама такая молитвенница, а может быть совсем и не поэтому, может быть этому младенцу что-то предназначено, а может быть и не поэтому. Господь говорит: «Мои мысли — не ваши мысли, Мои пути —не ваши пути». Но это бывает очень редко, а чаще всего, все происходит каким-то естественным образом. Сверхъестественность и присутствие Бога в этом мире оно немножко в другой области, с другой стороны.

Т.Ларсен

— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Андрей Юревич, говорим о скорбях. Подождите, вот Вы говорите о том, что человек естественным образом умер и Бог в это никак не вмешивается, Его пути другие. Но ведь у этого человека остались близкие, которым иметь дело со скорбью, утратой своего любимого, родного, преждевременно нечаянно потерянного. И вот тут как раз, мне кажется, человек и вступает в отношения с Богом. Этот, который умер, ему уже все равно, а те, которые остались — у них начинаются вопросы, у них начинаются вопли: «За что?», «Для чего?», «Почему?» и «Как с этим быть?»

А.Юревич

— Во-первых, тот, кто умер, ему не все равно, потому что бытие продолжается и для него как раз наступает самый главный момент — что дальше, как жизнь его сложится дальше в вечности, куда он попадет и что он будет иметь, так что ему не все равно.

Т.Ларсен

— Но скорбят те кто остался.

А.Юревич

— Это мы уже дальше не видим, что с ним дальше происходит, то есть он ушел, как и говорят, человек ушел из этой жизни, он из этой жизни практически ушел, у него дальше уже своя судьба развивается по-другому. Близкие остались здесь и теперь вопрос, а что же делать близким при потере, как им реагировать на это и как им суметь пережить, перенести эти скорби, эту потерю?

В.Аверин

— Радоваться. По логике получается, надо радоваться.

А.Юревич

— Знаете, я думаю так, здесь могут быть разные конечно к этому отношения. Часто очень современный мир учит реагировать на скорби таким образом, чтобы особенно не расстраиваться. Психологически так себя настроить, чтобы максимально спокойнее перенести это. Забудьте, отключитесь, отпустите, переключитесь на другую деятельность. Кстати, западная психология этому очень сильно учит. Они даже, например, момент потери человека, очень часто его похорон, связанных с этим приготовлений, минимизируют, чтобы этого ничего не видеть, и чтобы особо не расстраиваться, бывает такое.

Т.Ларсен

— Мне кажется, даже не столько минимизировать, сколько десакрализировать, то есть это такая очень бытовая история ухода человека и расставания с ним.

А.Юревич

— Это само собой. Но все равно, чтобы это никак их не ранило, чтобы это неглубоко тронуло их душу, детей всячески от этого вообще отодвинуть, чтобы они этого ничего не видели — это кстати и среди наших тоже бытует. В общем, есть такой подход. Чтобы настроить себя так, что ничего особенного не случилось. Все, он ушел, на этом кончилось...

В.Аверин

— А жизнь продолжается.

А.Юревич

— Жизнь продолжается, мне дальше жить... И даже иногда некоторые говорят: «Чего ты убиваешься? — муж умер — У тебя остались дети, давай в детях растворись, соберись, перестань плакать». В этом есть какое-то рациональное зерно, но не до такой степени, как это бывает иногда. То есть, одна крайность — это не придавать этому значения стараться, вторая крайность — наоборот, доходящая до уныния и полного отчаяния, когда человек убивается совершенно.

В.Аверин

— Мне без него жизни нет, жизнь кончилась.

А.Юревич

— Да, это истерики, еще что-то, жизнь кончилась, все обрушилось. Здесь и там, и там, в общем-то, конечно же неверие. Неверие в вечность. Потому что для верующего человека что-то посередине, мы верим, как Символ веры заканчивается: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». То есть, если для нас есть жизнь будущего века, значит на этом ничего не кончилось. Значит бытие его продолжается, больше того, мы встретимся, мы увидимся.

В.Аверин

— Так я и говорю, надо радоваться.

А.Юревич

— Нельзя радоваться горю, потеря есть потеря.

В.Аверин

— А какое горе то? Он ушел в мир иной. Успение Богородицы — праздник, вот и радуемся.

А.Юревич

— Владимир, ну как-то все должно быть все-таки по-человечески. По-человечески должна быть печаль, но печаль, как в литературе говорится светлая. То есть печаль светла должна быть. Это скорбь, и всегда, и в христианские времена, и в ветхозаветные времена, всегда оплакивали покойника, ушедшего человека. Всегда был некий плач по умершему, он и сейчас тоже есть. Это нормально, это естественно и по-человечески, и по-божественному — этот плач, скорбь. Вспомните Христа, когда ему рассказали Марфа и Мария о Лазаре, который умер, там же в Евангелии есть такие слова: «Иисус прослезился, восскорбел духом». То есть все-таки у Него тоже была скорбь, богочеловек и Он прослезился, потому что Он Лазаря любил, это были Его друзья, семья, с которой Он очень дружил. Он как совершенно человек в том числе и скорбь Его посещала — это нормальное естественное состояние человека. Но, во-первых, всему свое время, и этим скорбям свое время, и во-вторых, человеку верующему есть, чем утешаться. Неверующий безутешен, он надеется на то, что время лечит, что все это как-то рассосется, а очень часто не рассасывается и все только усугубляется, и он опускается по жизни очень часто, и отчаивается. Все, он не может найти опору никакую в этой потере. А для верующего все-таки есть эта надежда, эта опора. Именно эта надежда. Ну и конечно очень важно второе. Я говорил о том, что Бог далеко не всегда вмешивается, хотя под контролем Он все это держит, тем не менее, да, ни один волос без Его воли не упадет, но он специальным чудесным образом не вмешивается во многие наши дела, предоставляя возможность человечеству поступать так, как оно считает нужным. Но зато Господь всегда рядом в наших скорбях, вот что есть. Он всегда сострадающий, Сам пострадавший Христос, Сам за нас распявшийся и умерший, Он знает, что такое смерть, Он знает, что такое потеря, Он знает, что такое скорбь. Он нам сострадает. Никогда Господь не бывает так близок к человеку, как в скорбях. И очень часто ведь, между прочим, в Церковь люди приходят именно во время скорбей. Почему — потому что Божья благодать их призывает.

В.Аверин

— Либо они слабы.

А.Юревич

— Что они слабы?

В.Аверин

— Ну, они слабы, они все равно ищут какую-то опору и тогда они...

А.Юревич

— А сильные, что ищут? Если слабый это, что делает сильный?

В.Аверин

— Нет, я не говорю, что никого не посещает благодать. Я говорю, что не обязательно, если человек в скорбях идет в Церковь, его посетила Божья благодать, он просто может искать психологическую защиту.

А.Юревич

— А почему в Церкви? Если он не верующий, это же для него ничто, это же для него пустое место.

В.Аверин

— В силу культурных традиций, он все равно живет в этой культуре.

А.Юревич

— Ну и слава Богу.

В.Аверин

— Нет, я же не говорю, что это плохо. Я совсем не говорю, что это плохо, я просто пытаюсь все время понять какую-то логику и сижу, и размышляю над Вашими словами о том, что действительно человечество живет свободно, выбирая свои пути. От этого очень многие несчастья и скорби обрушиваются и тогда я совсем не понимаю, а что же возлюбить то тогда эти скорби? Эти скорби сами на себя нагребли, сами с ними разбираемся, в общем, Господь за этим наблюдает и тогда этот заголовок, с которого мы начали разговор: «Я полюбил свои скорби» — если эти скорби не имеют никакого отношения к Богу — это все человеческое, вытекают естественным образом из того, как живет человечество. Что же тогда возлюбить то их? И что тогда в этом есть такого святого, если ты возлюбил скорби, которые появились исключительно из-за того, что мы все плохо живем, не так живем? Я правда не понимаю

А.Юревич

— Давайте не будем доводить до абсурда наши утверждения. То есть, до какой-то крайности. Не должно быть крайностей, как-то все должно быть срединно, в меру.

В.Аверин

— Хорошо, пусть будет срединно, но все равно, зачем тогда возлюбить скорбь, если эта скорбь не от Бога, а от человечества, которое плохо живет. Это все равно, что тогда — я не мою ноги, у меня от них воняет и я возлюбил свой запах, вместо того, чтобы помыть, понимаете.

Т.Ларсен

А.Юревич

— Ну это надо посмотреть, почему сказал Лука Войно-Ясенецкий: «Я полюбил страдания». Во-первых, это некий афоризм, тут нельзя цепляться за слова. Что значит «полюбил» — это, наверное, не та совсем любовь, про которую можно говорить в других случаях.

Т.Ларсен

— Ну да, не мазохизм.

В.Аверин

— Наверное, так я и говорю: я не понимаю, я прошу, чтобы мне пояснили.

А.Юревич

— Полюбил страдания, потому что понял их смысл. Какой смысл опять — понял, что они для меня могут сделать, потому что человек без страданий, я вообще думаю, что если встретить человека, который вообще никогда в жизни ничего не пережил и не страдал — это будет монстр, это будет ужасный человек, который, во-первых, просто совершенно...

Т.Ларсен

— Или просто психически нездоровый.

А.Юревич

— Да, он совершенно холодный, это статуя, это мрамор, он абсолютно не будет никому сострадать. Что такое слово «сострадать» — это совместно страдать. Человек, страдающий сам, может сострадать другому, который никогда не страдал сам, никогда не будет сострадать другому, он вообще не знает, что такое страдание, как он может сострадать? Как он может кого-то пожалеть, если он не знает, что такое терпеть, что такое страдание. Он никогда ничего не терпел. Только сам что-то преодолевающий, только сам, кто был в бедах, может подставить плечо другому. В этом смысле уже даже польза.

Т.Ларсен

— С другой стороны, мы говорим о том, кто был в страданиях и из них выбрался.

А.Юревич

— Дальше смотрим, человек страдающий меняется сам по себе. Он находит в себе негатив, грехи, страсти, скажем, как угодно — дурные черты характера, как хотите это принимайте. Он находит в себе минусы, он находит в себе, в себе в первую очередь разбирается, в себе находит причины очень многих как раз страданий, потому что они приходят из вне, но во многом они исходят все-таки из нашей жизни, из нашей позиции, из нашего характера, из нашего мировоззрения, поведения и так далее.

Т.Ларсен

— Продолжим разговор через минуту.

Т.Ларсен

— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья» на радио «Вера». В студии Тутта Ларсен, Владимир Аверин и наш гость — настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве — протоиерей Андрей Юревич. Говорим о том, зачем нам даются скорби, как их преодолевать и надо ли их преодолевать. Получается, что если человек встречается с какими-то сложностями, трудностями, страданиями, скорбями в своей жизни, то действительно, как говорил Ницше: «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее»? Если человек научается с этим со всем сосуществовать, правильно к этому относиться, делать какие-то соответствующие выводы о своем несовершенстве и понимать, что с ним происходит, значит ли это, что он переходит на какую-то новую духовную ступень?

А.Юревич

— Про сильнее, сейчас можно будет поговорить. Когда человек разбирается в себе, то он разбирается и в своих отношениях с Богом и конечно здесь не обходится без вопля, вопля от человека к Богу, в том числе может быть даже и с вопросом: «За что?» — обязательно будет. Может быть немножко по-другому: «Зачем?», «Какой в этом смысл?», или просто: «Господи, мне тяжело»

В.Аверин

— Пронеси чашу эту мимо меня.

Т.Ларсен

— «Почему я?»

А.Юревич

— Да, «Пронеси мимо меня, мне трудно, я не могу, я не несу, я сгибаюсь под этим, помоги». Вот, что в первую очередь — просьба о помощи. Вот здесь Господь рядом, когда его просят помочь нести крест и дать утешение — это очень важно. если так человек ставит вопрос, не «за что», потому что немножко горделиво, а что, не за что? Да сколько угодно есть за что. Если ты ставишь вопрос «За что?» — ты себя считаешь абсолютно ни в чем не виноватым, ты замечательный прекрасный человек, верх совершенства.

В.Аверин

— Я виноват, но не настолько же.

А.Юревич

— Я же не такой плохой человек, как вот эти вот, как мытарь, который стоит рядом, а я все делаю, как надо. А вот: «Помоги», «Будь со мной рядом», «Поддержи меня», «Дай силы жить дальше», «Все перемени». Здесь конечно же Господь отвечает, и он дает благодать в том числе открывающую наши внутренние мерзости, наши недостатки. И к человеку приходит осознание покаяния, перемена, переворот, а это очень важно. Покаяние рождает смирение — смирение недалеко от святости. Вот они и «полюбил страдания», потому что задача Луки была спастись, если мы хотим спастись, мы должны покаяться и приобрести это смирение перед Богом.

В.Аверин

— Значит ли это, что, если человек... страдания и скорбь увеличиваются, развивается болезнь, все более и более тяжело, значит ли это с определенностью такой логической тоже связи, что он значит не поработал над собой, не осознал, не обратился к Богу и поэтому все больше и больше, и больше он страдает.

А.Юревич

— В виде болезни?

В.Аверин

— В виде болезни. А если бы это он сделал, скажем, на начальном этапе, то тогда бы этого всего дальше бы не было? Так ведь тоже, наверное, нельзя ставить вопрос. Все эти прямолинейные зависимости не объяснят ничего.

А.Юревич

— Они почти не работают, все гораздо сложнее. Два слова о силе, про Ницше, про силу. В этом смысле, когда я рассуждаю, разговариваю, часто вспоминаю электродинамику, закон Ома, который связывает силу тока, напряжение и сопротивление. Если посмотреть эти формулы, то совершенно очевидно становится, что чем больше сопротивление, тем меньше сила тока. И если абсолютное сопротивление, то сила тока равна нулю. А если совершенный проводник, сверхпроводник и сопротивление близко к нулю, то сила тока близка к бесконечности. При одном и том же напряжении и скажем, внешних обстоятельствах. Если это применить к жизни, то, если мы... сила, сверхчеловек, я сильный, я буду сопротивляться всему — сопротивляйся, ты на это сопротивление потратишь все свои внутренние силы и на выходе силы тока, то есть силы, которой ты мог бы созидательно что-то делать в этой жизни, у тебя не будет ничего, ты все потратишь на сопротивление. А вот если сопротивление понизить, если меньше сопротивляться, если принять, скажем так, принять скорби, принять страдания и совсем по-другому как-то с ними, как Лука Войно-Ясенецкий, он сказал: «Я полюбил страдания», — сопротивления ноль, какая сила тока, сколько на выходе мы имеем от него всего. Удивительных дел, удивительной силы духа преодолевать это все. Пишет из какой-то там Туруханской, на Северном ледовитом океане ссылки Сталину и говорит: «Я готов отсидеть после войны столько, сколько вы мне дадите, дайте мне госпиталь, я буду делать добрые дела, я знаю, как надо лечить больных». Человек готов после этого досиживать еще, это же какая сила духа должна быть? Он не сопротивляется, что ему навесили пятерку, десятку, или еще что-то, он хочет делать добрые дела.

В.Аверин

— Значит ли это, что мы должны полюбить своих мучителей и тех, кто нам доставляет страдания и скорби? Если так, уже все принимаем — все в пользу, мучай меня, мучай — это мазохизм.

А.Юревич

— Грешника люблю, а грех ненавижу, как сказано. Что значит полюбить мучителей? Христос ведь сказал: «Отче прости им, не ведают, что творят». Это он полюбил мучителей?

Т.Ларсен

— Скорее да.

А.Юревич

— Опять же, все как-то в нюансах, не такими яркими красками, все цвета сложные очень, что значит полюбил...

В.Аверин

— Ну, там, не знаю, муж бьет жену, он бьет и бьет, а она должна быть ему благодарна за то, что он ее бьет, потому что так она скорбит и через скорби приобщается. Это опять прямолинейная зависимость. Я говорю, что все время я скатываюсь в какую-то попытку прямыми логическими закономерностями понять.

А.Юревич

— Очень часто бывает, что... я привык говорить «милиционер», полицейский придет, арестовывать этого мужа — жена вступится за него горой — не надо, что, она его полюбила, или нет. Близкий человек, их же связывает много, она его действительно любит.

В.Аверин

— Хорошо ли это? Да, а он по-прежнему ее бьет. И он бьет ее, и бьет и иногда забивает до смерти. И при этом страдают дети, вырастают тоже с травмами психологическими, очень сложно им потом приходится в жизни, но если исходить из прямых зависимостей, то тогда это прекрасно, потому что ее скорби множатся, она все... сопротивление.

А.Юревич

— Владимир у нас все на прямые зависимости.

В.Аверин

— Сопротивление ее ноль, потому что это жизненная ситуация, сила тока духа достигает неимоверных высот. А он ее забивает до смерти, и дети остаются сиротами...

А.Юревич

— Я думаю, что если у нее сопротивления ноль и сила духа высока, то может быть все-таки есть надежда, что муж увидит это и изменится, хотя бы глядя на совершенно потрясающую жену, на потрясающую ее позицию поведения и так далее. Может быть его что-то...

В.Аверин

— Он видит забитую ни на что не способную, обессиленную.

А.Юревич

— Нет, если сила духа высока —это не так. Она способна, она не обессилена, она не забита. Он прощает.

В.Аверин

— Я говорю, что он видит.

А.Юревич

— Прощение — это не слабость и не забитость, прощение — это великодушие, высота и сила. Чтобы простить, надо иметь силу.

В.Аверин

— А вот дать ему так, чтобы он забыл, что такое бить — это соответственно не христианский шаг. Когда сын вырастает до 14, все детство качается, зная, что он все это делает для того, чтобы защитить мать и в какой-то момент встает перед отцом и говорит: «Если ты еще раз тронешь ее пальцем, я тебя укокошу просто» и на этом прекращаются побои.

А.Юревич

— Кстати, бывало и так в жизни.

В.Аверин

— Это не христианский шаг со стороны сына.

А.Юревич

— А бывало так в жизни, что сын вырастает и понимает, что отец то был не так уж не прав, все по-другому во взрослой жизни, так тоже бывает, все сложнее, не прямые зависимости.

Т.Ларсен

— Бывают такие скорби, которые не совсем непоправимы что ли. Если у тебя погиб близкий человек, или ты заболел смертельной болезнью, то здесь все понятно. Но бывает, например, нищета, или действительно какие-то очень драматичные отношения в паре, в семье, или отношения со свекровью, или с тещей, которые в принципе можно поправить. То есть, можно развестись с этим мужем, который тебе доставляет столько боли.

В.Аверин

— Нет, нельзя.

Т.Ларсен

— Можно найти работу и твои скорби жизненные, когда ты не знаешь, чем накормить утром детей и ходишь в рванине, они как-то во что-то другое трансформируется. Когда мы существуем в таких скорбях, может быть они какие-то бытовые, но тем не менее, поправимые, человек должен стремиться улучшить здесь свою жизнь? От этих скорбей можно избавиться, можно ли этого хотеть? Христианский ли это образ жизни — хотеть улучшить свою жизнь, перестать существовать в каком-то таком мучительном состоянии?

В.Аверин

— Вот, например, уйти от мужа, который бьет.

А.Юревич

— Апостол Павел однажды сказал, что в каком звании призван, в том и оставайся. И если ты свободный — будь свободным, если ты раб, ну что же теперь делать, но если можешь освободиться, то лучшим воспользуйся. То есть, если мы можем от чего-то освободиться в плане скорбей, какого-то негатива, то это надо сделать.

Т.Ларсен

— А это не будет каким-то богоборчеством?

А.Юревич

— А если мы не можем преодолеть... то есть все-таки речь идет, я так понимаю, о неких непреодолимых скорбях. Если они преодолимы — преодолейте. Если нет — тогда надо это принять. Никогда не встречалась вам такая, она даже в виде поговорки печатается на разных календарях, немножко с разными вариациями, но тем не менее мысль одна в виде молитвы: «Господи дай мне терпения и смирения принять то, что я не в силах изменить. Дай мне силы, изменить то, что я могу изменить. И дай мудрость отличить одно от другого». Великолепное изречение. То есть, есть вещи, которые мы можем изменить — их надо менять, которые нет — надо принять их.

Т.Ларсен

— Я недавно смотрела очень интересный фильм, он называется «В утробе» документальный фильм, который рассказывает о том, что младенец уже находясь в материнской утробе способен разделять с мамой все ее страхи, скорби, все трудности, которые она переживает в беременность и более того, он является наследником ее страхов, скорбей и всех сильных эмоций, с которыми она его носила и рожала и в некоторой степени этот ребенок очень много лет остается созависимым со своей матерью в этих... там очень много психологии, психоанализа, в этих паттернах реакций на мир и по-настоящему очень многие люди отделяются от мамы, ее проблем и начинают жить своей собственной жизнью, только после того, как они переносят какие-то серьезные очень проблемы в своей жизни, какой-то катарсис.

В.Аверин

— Собственные.

Т.Ларсен

— И эти люди, там сидит психолог и он говорит, что вы не представляете себе, сколько раз я слышал от людей с неизлечимыми заболеваниями о том, что болезнь — это лучшее, что произошло в их жизни. Потому что это позволило им стать личностью, отдельной независимой, самостоятельной, может быть ненадолго, может быть на год, который человеку остался. Но за этот год человек даже с точки зрения психолога и психоанализа созревает и открывает для себя совершенно какие-то новые глубины, или высоты в самом себе. Если человек подходит к этому вопросу с духовной точки зрения, то, наверное, он тогда способен еще и не только для себя это понять, но и каким-то образом ретранслировать это своим близким, может как-то их тоже повернуть к такому углу зрения на скорби и проблемы, которые случаются. Но, с другой стороны, мы же все хотим, чтобы нас пронесло. Мы все хотим, чтобы было не хуже, как сейчас есть. Значит, мы не хотим духовно совершенствоваться?

А.Юревич

— Конечно.

Т.Ларсен

— Мы не хотим становиться взрослыми, самостоятельными личностями?

А.Юревич

— Подход такой должен быть — на крест не просись, от креста не увиливай. То есть самому, в общем-то, напрашиваться на какие-то скорби — это как-то немножечко действительно мазохизм, не надо, но то, что приходит, то надо уметь принять и использовать для себя. Я в начале передачи упомянул название эссе Солженицына «Благословенна ты тюрьма». Он написал это, уже посидев какое-то время в ГУЛАГе, очень много испытав и потом он осознавал, что без этого его бы жизнь сложилась совершенно по-другому, он там очень многое понял для себя, он очень сильно изменился. И в плане отношений с Богом у него там очень много произошло. Тоже так «Я полюбил страдание», а здесь: «Благословенная ты тюрьма». Я в силу своих пастырских обязанностей переписываюсь с довольно многими заключенными. Причем большинство из них как раз заключенных пожизненных — это поселки Харп, Огненное, где сидят те, которые по нашему мораторию государственному, им заменили смертную казнь на пожизненное заключение.

Т.Ларсен

— Очень тяжкие преступники.

А.Юревич

— Во-первых, люди никогда не знают, а вдруг назад развернется закон и в любой момент к ним могут прийти и повести их на исполнение этого приговора. Представьте себе, сколько лет они слушают, как замок в скважине поворачивается и вдруг это за ними, чтобы их расстреливать. А второе, просто всю жизнь, он точно знает, что он оттуда не выйдет, вся его жизнь пройдет в тюрьме. Иногда их письма читать для меня, человека давно уже живущего в Боге, служащего — это такие бывают откровения. Они меня учат отношению в том числе и к скорбям. Сидеть в тюрьме — это, в общем-то, скорбь.

В.Аверин

— А тогда получается, что, наверное, в этом самый большой плюс замены смертной казни на пожизненное заключение. Потому что у человека действительно появляется возможность измениться, кардинально измениться и все сторонники смертной казни, тогда еще один аргумент против них, что есть и отношения с Богом.

А.Юревич

— Ну, конечно. И любой священник всегда скажет, что это так. То есть, мы смертной казнью отнимаем возможность у человека в покаянии, в изменении своей жизни и в конце концов спасения. потому что в состоянии ненависти и злобы его просто казнили и все, он ушел туда... куда — в гиену огненную?

Т.Ларсен

— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Андрей Юревич — говорим о скорбях. Я тоже не раз слышала такое выражение, что современный человек только скорбями и спасется. То есть, по большому счету, если ты не научился принимать все, что с тобой в жизни происходит с верой и смирением, даже если это какие-то очень страшные события, то у тебя не так много шансов духовно возрасти. Есть ли надежда на то, что, например, наши дети, которые в отличие от нас, в храм пришли не потому, что их шарахнуло какое-то несчастье, а они как-то вырастают в этой атмосфере с самых младенческих ногтей, молятся, верят, есть ли шанс, что они проживут... понятно, что не без трудностей, но хотя бы без скорбей?

А.Юревич

— Ну, так говорят, да, что скорбями и спасемся, в том смысле, что ничего доброго сами по себе особо не делают, а спасаться то надо как-то. То есть, если будешь терпеть хотя бы скорби — это уже будут твои хорошие добрые поступки перед Богом и значит ими спасешься. Плюс к тому, еще изменишься конечно.

Т.Ларсен

— Я думала, что именно, когда говорят, что сейчас человек скорбями спасается, имеется в виду, что как раз человек начинает думать о Боге только в тот момент, когда с ним что-то нехорошее происходит.

А.Юревич

— Я думаю о том, что конечно же жизни разных людей и судьбы их складываются совершенно по-разному, и провести какую-то, как Володя говорит, прямую зависимость очень сложно. Если ты хороший человек — будешь жить без скорбей, если ты плохой, будешь жить со скорбями, чтобы тебе спастись. Все гораздо сложнее. Хотя, я думаю, что у Бога есть конечно люди, которых он как бы приберегает, которых он пускает в этот мир, в эту жизнь, дает им возможность быть некими светильниками, неким образчиками, таким вот образцом. То есть, человек, у которого, казалось бы, все хорошо сложилось.

В.Аверин

— Но это не значит, что его внутри ничего не раздирает.

А.Юревич

— Хорошая замечательная семья, много детей, прекрасные отношения с женой, родителей с детьми и так далее, и так далее. Я думаю, что здесь, во-первых, это не значит, что нет никаких скорбей, все равно они какие-то есть. Они не такие разрушительные, как у Иова, который все потерял абсолютно, но это для чего — обычно в таких семьях, если о семье так говорить, очень много людей греется, возле этого очага согреваются многие люди. Они оттаивают, они понимают смысл жизни, они приходят к Богу. И тем самым эта семья, этот человек, этот муж, жена, эти дети, они служат этим людям. Это тоже служение. И в этом служении тоже есть свои скорби, потому что не покладая рук просто, просто валом валят и идут потоком.

Т.Ларсен

— Слушайте, но ведь есть же еще и такое мнение, что Господь, как Людмила Марковна Гурченко, Царствие ей Небесное говорила: «Хорошего человека Господь пожмет-пожмет и отпустит». Есть такое мнение, что Господь кого больше любит, кого духовными дарами, или какими-то благами, даже материальными может быть, не то чтобы наделяет, но позволяет этому человеку достаточно широкого реализоваться в жизни, с него вроде, как и спрос более серьезный. То есть, кому многое дается, кто бывает особенно счастлив, успешен, или вдохновлен, тот потом и скорбей больше в жизни имеет. Что какой-то среднестатистический обыватель живет себе в своей хрущевке, ходит на свою работу, потом пенсию получает, потом тихо умирает, ну какая у него там может быть главная скорбь — картошка померзла на даче.

А.Юревич

— Так нельзя говорить конечно, для всякого человека свои скорби близки и тяжелы. Но я согласен, что, допустим, взять водопроводную трубу, есть же разных диаметров эти трубы. Есть тоненькая трубочка, к одному кранику идущая, а есть магистраль, в полтора-два метра, через которую хлещет на целый огромный район мегаполиса. Так и человек, через одного проходит очень много, то есть, это скажем так, гражданин мира такой вот, огромный такой человек, человечище, скажем, такой, а есть человек, как сказали, да, сам по себе живет тоненько.

В.Аверин

— Вы знаете, поскольку Вы про трубы заговорили, почему-то у меня сразу четкий совершенно образ, что водопроводная труба, через которую вода поступает, она всегда тоньше, чем труба канализационная, через которую выливается все дерьмо. Поэтому тут тоже...

А.Юревич

— Это не потому, что его много, а потому, что просто фрагменты крупные.

В.Аверин

— Но все равно, тонкая труба и толстая труба — это не всегда признак того, что равноценные жидкости через нее струятся, вот так вот.

А.Юревич

— Про канализацию сейчас не будем говорить. Все-таки водопровод, это подача чего-то живительного, это что-то такое жизненно необходимое, это что-то радостное, благодатное.

В.Аверин

— Но иногда и через самую тонкую трубочку поступает именно та влага, которая спасает кого-то.

А.Юревич

— Да, капилляр, допустим, капельницы. Конечно, согласен. Но там что-то концентрированное, что-то очень важное и нужное, какой-то раствор.

Т.Ларсен

— Вы еще говорили о такой важной вещи, что человек, который сам перенес какие-то страдания и имел дело со скорбями, умеет сопереживать. В нем развивается эмпатия. А вот чужие скорби, как мы должны на них реагировать правильно? Надо ли стремиться делать их своими, или как-то включаться в них, погрузиться в чужую скорбь, чтобы человеку помочь, поддержать его? Или все-таки скорбь — это такая личная история, каждый должен сам ее преодолеть и сам найти свой путь к духовному росту через эту скорбь?

В.Аверин

— И пока Вы не начали отвечать на этот вопрос, я тоже ловлю себя на том, что мы с самого начала не дали неких определений, дефиниций. Потому что я знаю людей, которые действительно искренне страдают, скорбят, например, из-за того, что им в первый день продажи не достался новый Айфон. Но или сапоги, или автомобиль, или еще что-нибудь, или кто-то занял место по службе. Ведь правда, искренне мучаются, искренне страдают, скорбят. Скажем, я, не конечно, но некий я, у которого развита эмпатия, сострадание, я и к этим скорбям должен подключаться? И им должен сострадать? Или все-таки есть скорби, и есть шелуха?

А.Юревич

— Для нас, которые скорбят, конечно есть вещи какие-то серьезные, достойные того, чтобы называться скорбями и есть правильно Вы сказали, шелуха. А вот для того, кто нам сострадает, не знаю, как разницу уловить. Если человеку плохо — человеку надо помочь. Тоже кстати современный мир настолько эгоистичен, настолько замкнут на себе самом каждый человек, что даже и советуют не входить особенно в чужие страдания и человек, когда ему что-то рассказывают, я часто очень наблюдал это, он говорит: «А зачем ты на меня все свои проблемы вешаешь? Не надо мне проблем. У меня своих хватает, что ты мне все рассказываешь?» И заметьте, когда человек начинает делиться чем-то, на седьмой секунде, а то и на второй секунде собеседник говорит: «Да, а вот у меня...», — и начинает говорить про себя, исключительно про себя. То есть очень часто никому не интересны проблемы другого человека. Это совершенно не по-человечески и не по-христиански совершенно.

В.Аверин

— Но с другой стороны, понимаете, слушать про то, что у него поцарапали крыло его автомобиля и он по этому поводу убивается — ну невозможно.

А.Юревич

— Хотя бы похлопать его по плечу...

В.Аверин

— И сказать: «Заткнись, это не проблема».

А.Юревич

— Нет, и сказать: «Ну, сочувствую тебе, потерпи, посмотри на это как...» — то есть тогда немножечко что-то ему посоветовать и вообще-то посоветовать выйти из этого узкого тупика и сказать: «Посмотри на жизнь как-то немножко по-другому, возвысься над этим». Если у человека действительно настоящие потери, то конечно надо постараться войти в это.

Т.Ларсен

— А если я вижу, что, например, человек болен и я понимаю, что болезнь эта произошла вследствие каких-то духовных причин, и, наверное, он мог бы, если даже не излечиться, то измениться и как-то к своей болезни по-другому начать относиться, если он начнет общение с Богом. Но человек категорически не собирается это делать, у человека наоборот протест, негодование, в нем может быть какая-то ненависть и уж точно роптание на Бога, и он не собирается с Ним... ни просить Его о помощи, ни вступать с Ним вообще ни в какой диалог даже. Мне отойти? Если я, например, очень дорожу этим человеком, он мне очень близок, и я вижу, что он гибнет.

А.Юревич

— Нет, надо стараться, все-таки ему помочь.

Т.Ларсен

— Ну как, а он меня посылает, я его бешу этими разговорами?

А.Юревич

— Надо все-таки иметь какую-то мудрость...

В.Аверин

— Как подойти к раковому больному и сказать: «У тебя рак — это хорошо, зато ты к Богу приблизишься», — а он в это время загибается от боли.

А.Юревич

— Ну, братцы, ну мы сейчас ставим какие-то конкретные вопросы, которые надо решать в конкретной ситуации. Если бы передо мной сейчас сидел раковый больной, я бы постарался найти, что ему сказать. А говорить в принципе что-то универсальные какие-то методики сейчас так нельзя. С каждым человеком надо поступать индивидуально, в этом как раз заключается искусство тех, кто с ними общается — врачей, священников, психологов. Не универсальный должен быть подход. Должен быть очень индивидуальный подход.

В.Аверин

— Ну, а Таня говорит — не врач, не психолог и не священник.

Т.Ларсен

— Я никто, но просто я люблю этого человека, он мне дорого и мне хотелось бы ему помочь, но я знаю как, я же не профессионал.

А.Юревич

— Тем более, индивидуально, если это близкий человек. Если близкий человек, то просто сердце должно подсказать как. Я кстати сказать, очень часто даже молюсь, ко мне приходит человек и начинает говорить о вещах, о которых я, в общем-то, никогда не думал, я даже не знаю, что ему сказать от ума. Я просто сижу в это время, слушаю его и говорю: «Господи, я хочу быть Твоими устами, Твоим рупором, вложи в меня что-то, что я ему должен сказать». Раз-раз-раз, разговор... потом после разговора я думаю: «Так, а почему я ему это сказал, откуда во мне это вдруг появилось? Ничего такого я даже не думал и не знал». По молитве Господь что-то совершает, вот это те самые маленькие чудеса, о которых мы говорили, как Бог вмешивается. Просишь — просящему даст. Родному близкому человеку конечно же надо помочь. Во-первых, очень многим людям даже достаточно того, что ты просто оказался рядом, ты просто его слушаешь, ты просто... он видит, что ты ему сострадаешь, что ты ему сочувствуешь, жалеешь — это уже половина разрешения проблемы. Многим людям даже большего не надо. Но если ты что-то нашла и сказала что-то полезное, что-то умное... Ведь есть многие вещи, в которых даже о Боге говорить напрямую не надо. То есть, мы обладаем неким знанием о том, как оно совершается и происходит, неким мировоззрением христианским. И если человек не воспринимает слово Бог, то можно очень многое сказать, скажем так, божественного, не называя Его Самого. И человек это примет. А помогать обязательно надо, как же не помогать? Кстати надо научиться здесь так, чтобы с одной стороны сострадать, с другой стороны, конечно, чтобы самому не потеряться в этом, не утонуть в этом, в этих всех скорбях, если ты врач, если ты священник и так далее.

В.Аверин

— Себя не забывать?

А.Юревич

— Себя не сгубить, да, потому что такое тоже может быть. На этом кстати какое-то выгорание к профессии. Или наоборот цинизм — это тоже защитная реакция, потому что столько страданий, с чем врачи имеют дело, перенести, конечно, через свое сердце пропустить очень трудно. Я здесь говорю обычно, о чем — о том, что надо уметь быть водоплавающей птицей. Утка все время плавает в воде, но она никогда не мокнет — это ее стихия, это ее среда обитания, она выходит, отряхнулась и сухая. А курица, как говорят, «мокрая курица» — это не ее среда, ее если в воду — все, ей надо три часа высыхать. У той есть жировая смазка. Вот мы должны быть, как в этом мире безбожном, так и в мире страданий, мы должны быть, как водоплавающая птица — помогать, но самим оставаться в мире.

Т.Ларсен

— Но бывает же, что человек просто, ты ему помогаешь и он начинает просто паразитировать на тебе и у него никакой внутренней работы не происходит.

А.Юревич

— Бывает такое, да.

Т.Ларсен

— И как получается, в какой мере должна быть моя помощь, чтобы не сбить ему настройки, чтобы этот человек в этих скорбях тоже как-то духовно рос?

А.Юревич

— Со временем это становится ясно — это как-то определяется, понимается, что, если он начинает паразитировать, тогда может быть немножечко дистанцироваться. То есть, ты свою задачу выполнила, все, что могла дать дала — развития никакого, реакции никакой, ну что теперь сделать. Если больной не хочет лечиться, что с ним можно сделать? В плане несения скорбей и вообще скорбей мне очень хочется еще такую мысль сказать. Мы что-то через эти скорби часто теряем, но мы часто зацикливаемся на потере, забывая совсем о том, что тогда, когда мы имели, мы жили хорошо, радостно и вообще провели определенное время в этой радости и надо быть благодарным за то время, когда мы в этой радости прожили. В этом смысле вспоминается такая афористичная строчка из стихотворения поэта Жуковского: «Не говори с тоской: их нет; Но с благодарностию: были». Первый раз ребенком я увидел эти слова на могильной плите на могиле своей бабушки, мой папа выбил эти слова на ней и это было мне где-то лет 12, наверное, я их прочитал, они мне так запали, и я их по жизни все время вспоминаю. Это великие слова. «С благодарностию: были». То есть, сейчас нет, но что убиваться? 10-15-20-30-40 лет счастливых отношений были? Были. Надо радоваться этому и благодарить за это.

Т.Ларсен

— Спасибо огромное. У меня остались еще вопросы, я надеюсь на следующую встречу. У нас в гостях был протоиерей Андрей Юревич. В студии были Тутта Ларсен.

В.Аверин

— Владимир Аверин. Спасибо Вам большое!

Т.Ларсен

— Всем хорошего вечера воскресенья!

А.Юревич

— Всего доброго!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем