«Как говорить с детьми на сложные темы». Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (09.09.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Как говорить с детьми на сложные темы». Семейный час с Туттой Ларсен и протоиереем Артемием Владимировым (09.09.2017)

* Поделиться

Артемий ВладимировУ нас в гостях был духовник Алексеевского женского монастыря в Москве протоиерей Артемий Владимиров.

Разговор шел о том, как и когда родителям говорить с детьми на сложные темы, связанные с жизнью и верой.


Тутта Ларсен:

— Здравствуйте, друзья! Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства протоиерей Артемий Владимиров. Здравствуйте, батюшка!

Прот. Артемий:

— Приветствую вас, дорогие взрослые и маленькие слушатели!

Тутта Ларсен:

— Сегодня я хотела к Вам приступить с очень, с одной стороны, непростой темой и большой, а с другой стороны — такой очень конкретной и прикладной. И мне, и нашим слушателям потребуется не только Ваше пастырское наставление, но и Ваш педагогический опыт. Сегодня мне на глаза попалась книжка одного американского психолога, которая называется «Разговоры с детьми на сложные темы». И я поняла, что мы ни разу в нашем «Семейном часе» это не обсуждали, а ведь это — то, с чем родители сталкиваются каждый день. Все эти «трудные вопросы» жизни, начиная, там, от того, «откуда я взялся» и заканчивая — «будет ли ядерная война», они детьми задаются, ну, практически, до, наверное, самой зрелости. Ну, до 18-ти лет точно с этими вопросами дети ещё к родителям могут приходить. И существует, действительно, масса всяких руководств к действию, всяких книг, иллюстрированных или психологических умных, которые рассказывают обо всём. Но, наверное... Есть даже целая серия у скандинавских писателей, там — книжка о любви, книжка о дружбе, книжка, простите, даже про всякие там... ну, как сказать-то, Господи... про то, что человеческое тело производит, как к этому относиться, и всё это иллюстрированное, весело, задорно. Ну вот, например, книжка о любви, которую нам подарил кто-то из наших детей — там рассматриваются абсолютно все виды любви между людьми, включая любовь мальчика к мальчику и девочки к девочке, поэтому понятно...

Прот. Артемий:

— O tempora, o mores...

Тутта Ларсен:

— Ну, то есть, понятно, что не все такие книжки могут оказаться полезными помощниками в христианской семье. Потому что некоторые современные психологи, ну и, вообще, некоторые тренды современные общества — они, мягко говоря, немножко, для православного христианина не годятся. И нам, родителям, очень сложно балансировать между теми теориями психологии и педагогики современными, которые существуют, и нашим желанием сохранить детей, всё-таки, в вере и как-то их духовно не повредить, но отвечать на все эти вопросы надо. Как? Очень хотелось бы сегодня об этом поговорить.

Прот. Артемий:

— Да, это тема животрепещущая. Потому что, так или иначе, но мы сталкиваемся с детьми — своими, чужими. Каждый взрослый обязательно пересекается с девчонками и мальчишками. Батюшкам особенно повезло, потому что в их призвании сочетается и учительство, и пастырство, и, отчасти, врачевание, психотерапия. И, конечно, мне над этим приходится размышлять часто. Думается, что, сколько книжек ни перечитай, ответа не получишь, если не усвоишь набор каких-то аксиом — нравственных, педагогических. И все они умещаются в единственное слово: не навреди, не повреди. Нравственное чувство призывает нас беречь мир детской души. Мы не должны отяготить ребёнка избыточной, опасной, мрачной, безнравственной информацией. Важно учитывать фактор возрастной психологии. То, что выслушать юноше 15-16 лет полезно из уст врача, психолога, то для 5-6-летнего ребёнка окажется пищей несъедобной.

Тутта Ларсен:

— Простите, я вот здесь, как раз, поймаю Вас... ну, не Вас на слове, а просто тему поймаю за хвост. Не так давно, в одном «мамском» паблике в Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)... Паблик — это сообщество людей по каким-то интересам. И вот, в Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) есть несколько таких родительских сообществ — очень больших, там десятки тысяч человек. Там развернулась, как раз, дискуссия на тему того, как говорить детям о том, откуда они взялись, и очень многие мамы говорили, что... Одни мамы говорили: «Ну, я вот говорю — из пупка родился», ну, про капусту уже, конечно, никто не говорит, но как-то... ну, то есть, какими-то эвфемизмами... И была целая группа мам, которые возмущались страшно и клеймили нас, мам, вуалирующих подробности. Они говорили: «Зачем вы детям врёте? Зачем вы создаёте ненужные... типа... метафоры там, где всё понятно предельно и просто? Мы — вот как ребёнок спросил, так мы ему всё и объяснили на пальцах» — я думаю, хорошо, если на пальцах, да? И я вот, честно говоря, с точки зрения, опять же, как Вы говорите, избыточной информации или нравственного начала, но... тут тоже запуталась. Потому что, с одной стороны, хочется, действительно, от какой-то грубой физиологии ребёнка в этом возрасте оградить...

Прот. Артемий:

— Безусловно.

Тутта Ларсен:

— ... но, с другой стороны, получается, что я ему вру, и это тоже грех.

Прот. Артемий:

— Простите, не всё, что знаешь, говори. Что-то завуалируй, потому что дитя ещё вовсе не доросло, чтобы в его уме и сердце органично соединились натуралистические подробности и представления о высокой любви, что свойственно мудрым взрослым. И мы, в этом отношении, должны прекрасно представлять себе внутренний мир ребёнка. Скажем, возьмём другую... этическую проблему. Часто дети просто не понимают, почему папа и мама ссорятся. Не понимают по простой причине — сердце ребёнка создано для любви. Ребёнок жалеет и Чебурашку, и Пятачка-поросёнка, и Винни-Пуха, и домашнюю черепашку. Все взрослые у него — милые и светлые люди. И, когда вы начнёте рассказывать маленькому вашему слушателю, какой папа плохой, а мама хорошая, для него просто мир раскалывается надвое. В этом отношении «правда-матка» не всегда является таковой. Но, понимая психологию дитяти, мы обязательно должны смягчать краски, переходить на тона и полутона, чтобы клин не вошёл в сердце ребёнка. Так в отношении, я думаю, и родовой жизни человека. Пока дитя смотрит на мир ангельскими глазами — один из русских философов, по-моему, Николай Бердяев, говорит о серафической природе ребёнка, то есть, он близок к бесплотному Серафиму — его больше интересует матафизика, чем физика. И я думаю, что французская сексуальная энциклопедия, которая придумывает какие-то пошлые уменьшительные суффиксы для обозначения зиготы и яйцеклетки, наводняя ум ребёнка понятиями, которые совершенно не могут и вместиться в него, делает огромную и страшную ошибку. Кстати сказать, я попытался дать ответ на этот непростой вопрос, интересующий «мамино» сообщество, и самую первую книгу, мною написанную, назвал «Учебник жизни», посвятил её собственной маме, и первая глава этой книги говорит о утробном существовании ребёнка. По существу, детям можно и должно рассказывать о тайне жизни, но неизменно — с улыбкой, неизменно — с добром в сердце, и с большой мудростью. «Как вы чувствовали себя, милые дети, покуда девять месяцев вы провели в утробе матери? Что вы помните из этого удивительного периода?» Мне сейчас вспоминается этот урок и совершенно различные ответы детей, у которых вдруг заработало воображение. Они стали рассказывать, как им было тепло, хорошо, они не знали, что думать о следующем периоде жизни. У одной из современных наших популярных певиц — в православном жанре она поёт — есть притча о двух младенцах, верующем и неверующем, и, на мой взгляд, совершенно замечательное иносказание ею подано. Таким образом, реализм суровый и натурализм совершенно неприемлем. Я по исповедям, как священник, знаю детей 7-8 лет, случайно наткнувшихся на натуральные изображения родовой жизни человека и получивших реальную травму. И, в этом смысле, советская эпоха, с её несколько фальшивым пуританством, всё-таки, была достаточно мудрой, что созидала детский мир не только как магазин детских игрушек, но как определённый жанр — мультфильмов, театральных постановок. И сегодня нам обязательно нужно заботиться об этом, чтобы наши дети не превратились в каких-то старичков в отроческом теле, преждевременно состарившихся умом и сердцем.

Тутта Ларсен:

— Но, а как тогда родителю в этой щекотливой теме выбирать выражения, что называется, чтобы не лгать и, с помощью каких-то, я не знаю, может быть, эвфемизмов, всё-таки отвечать на вопросы ребёнка, не избегая их?

Прот. Артемий:

— Думается, что необходимо возводить умы и сердца детей — к тайне жизни, которая от Бога. «Вот, когда ты вырастешь, и, дай Бог, ты найдёшь в своей жизни Принца, — говорим мы девочке, — когда вы принесёте друг другу обеты вечной верности и любви, вот тогда Господь раскроет вам много тайн, и одна из самых светлых тайн — это тайна материнства, отцовства. Сейчас заглядывать туда не нужно, много будешь знать, прежде времени — скоро состаришься. Самое главное, милое дитя, понимать, что дети — это наше счастье. Ты согласна, что без тебя жизнь папы и мамы была бы скушна и неинтересна? — Да, конечно. — Ты понимаешь, что Боженька нас наградил тобою, и, конечно, рассчитывал, что ты будешь послушным ребёнком». Так или иначе, но устремлять ребёнка к Тому, Кто нас видит и слышит, и любит, от Которого сам дар жизни нам ниспослан — это прекрасное разрешение проблемы, потому что сердце дитяти — очень чуткое и гораздо более чистое, чем душа взрослого — тотчас откликается на все наши попытки чуть-чуть приподнять его от земли.

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

Тутта Ларсен:

— Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях протоиерей Артемий Владимиров. Мы говорим о том, как общаться с детьми на сложные темы и на вечные вопросы их отвечать. Вы говорите о том, что надо предложить ребёнку какой-то более отвлечённый ответ на конкретные вопросы. Но ведь часто бывает так, что он уже как-то, кем-то, где-то просвещён — скорее всего, своими сверстниками. Особенно, если это ребёнок, там, ну — старший детский сад, начальная школа. К сожалению, вот этот прекрасный духовный вакуум, в котором мы пытаемся держать его чистый разум, он уже потихонечку начинает заполняться, в процессе общения со сверстниками. Я, извините, помню себя в старшей группе детского сада, в возрасте 5-6 лет — вот так уже рано дети начинали интересоваться...

Прот. Артемий:

— Безусловно.

Тутта Ларсен:

— ... друг другом, совершенно не детскими вопросами задаваясь.

Прот. Артемий:

— Да и, Вы знаете, случаи такие приносят ежедневно родители: «Вот, какая-то девочка сняла трусики в детском саду, а мальчишки — а-га-га! — хохотали. Батюшка, вот, мы привели нашего Сашеньку, Вы скажите ему какие-то волшебные слова, чтобы в подобных безобразиях он не участвовал. Сегодня — глаз да глаз! Ухо держи востро! Доверяй, да проверяй!» И, действительно, уберечься от таких «просвещённых экспертов» 6-7-летнего возраста, которые вдруг разрушают вмиг ваши хрупкие попытки создать хрустальную скорлупу неведения для чистого малыша — это обыденность. Конечно, всех случаев не предусмотришь, и хороша профилактика, но... Я помню свою бабушку. Она была старинного воспитания, психологических книжек не читала, но нас — двух братиков-близнецов, которые прошли и ясли, и детский сад — умела, как-то, одним словом отрезвить и огорошить. Я уж не знаю, насколько будет возможно для миллионной аудитории поделиться советами бабушки, а отступать-то уже, вроде, некуда. Представьте себе, как-то — няни, наверное, детского сада — донесли родителям, что мальчики, во время тихого часа, куда-то там себе подсматривают, что-то там трогают... Родители развели руками: «А что мы можем? Это вы должны отслеживать...» И бабушка провела с нами очень короткую беседу — хватило на всю жизнь. Что же сказала бабушка? Не знаю — в этой передаче или в следующей?

Тутта Ларсен:

— Нет уж, давайте в этой!

Прот. Артемий:

— Ну, уж давайте в этой. Бабушка посадила нас — наверное, годика по четыре, по пять нам было, Митеньку и Тёмочку, — и сказала такие слова, которые я иногда вспоминаю и в свои девяносто восемь. «Митенька и Тёмочка, вы меня послушайте, что я сейчас скажу. Если вы будете руками прикасаться кое к чему, когда это совершенно не нужно, и излишне проявлять какой-то нездоровый интерес, знаете, что будет? — Что будет, бабушка? — Всё распухнет и таких будет огромных размеров, что вам придётся в детский сад ехать и везти перед собой тачку — представьте себе, что с вами может случиться!» Мы испугались, и, Вы знаете, благодарю до сих пор Господа Бога. Я до сих пор принимаю исповеди подростков и юношей, озабоченных всякими просмотрами нехороших передач и потом испытывающих определённые последствия и возгорания, и воспламенения плоти, но действительно опытный педагог, зная возрастные фазы детей, действительно может найти слово. Я не дерзаю бабушкины сказки повторять в ХХI веке, но... Ко мне приводят — и малышей, и отроков, и, конечно, здесь очень важно не поранить ребёнка, не начать его бранить и стыдить, но сказать: «Если ты хочешь быть здоровым, если не хочешь превратиться в инвалида — упаси тебя Господь следовать советам тех мальчиков, которые, к сожалению, с батюшками не дружат и всякими делишками плохими занимаются».

Тутта Ларсен:

— Так проб... Мне, приблизительно, то же самое рассказывала мама, в детском саду. У неё была другая версия. У нас был сосед, дядя Коля, у него был артрит, и очень, такие, скрюченные пальцы. «Вот, — она мне говорила, — будут вот такие ручки у тебя».

Прот. Артемий:

— Да, да, да...

Тутта Ларсен:

— Но ведь это неправда. И когда я выросла чуть больше и поняла, что меня водили за нос, то... ну, как-то было очень обидно это! Дети верят взрослым, как богам, это же — истина в последней инстанции! А потом чуть-чуть вырастают, и оказывается, что взрослые-то надули...

Прот. Артемий:

— Ну, подождите. Всякое быть может. Потому, что душа — это нежный оранжерейный цветок. И страсти — гнева, похоти, злобы — завладевая душою, деформируют её, делают её тёмной, уродливой, скукоженной. В данном случае, через физику можно добраться до психики. Конечно, взрослые должны быть, всё-таки, умерены и осторожны в своих рецептах. Вот, например, моя мама — очень чистый душой человек. Она до сих пор такой и остаётся — как девочка, не наивная, но очень прямая и правдивая. И как-то в 5-6 лет она приставала к маме, то есть, к моей бабушке: «Мама, а что у нас там под кожей? Ну, что у нас там под кожей?» — интересовал её такой физиологический вопрос, она смотрела на свою руку. «Отстань, Марина! Картофельные очистки». И, представьте себе, она действительно верила в эти очистки чуть ли не до 13-14 лет, когда у неё в первый раз какое-то ранение произошло. В этом смысле, нам не нужно отбрякиваться от детей, отмахиваться. Но в приведённых примерах, Вами, когда мама указывала на деформированные руки как последствие какого-то срамного грешка, или в бабушкиных советах — всё-таки здесь есть своя соль, и она работает до определённого времени. Я не считаю, что это со стороны взрослых — грех, потому что придёт время, и те же папы и мамы или дедушка и бабушка должны будут поговорить с детьми о том, что написано в современных книжках — о чём нужно знать каждому мальчику и о чём нужно знать каждой девочке.

Тутта Ларсен:

— Но очень многие родители избегают этих разговоров и откладывают их на момент совершеннолетия — «когда, вот, вырастет, тогда — поговорим». А к тому моменту, как ребёнок вырастет, с ним уже сто раз кто-то поговорил об этом, и...

Прот. Артемий:

— Да.

Тутта Ларсен:

— ... мы, по-моему, даже об этом с Вами тоже разговаривали. Ну, как-то очень сложно взять на себя, с одной стороны, ответственность — и всё рассказать, а, с другой стороны, сделать это в таком правильном тоне, чтобы тоже не вызвать излишнего какого-то ажиотажа, не скатиться в физиологию грубую...

Прот. Артемий:

— Безусловно.

Тутта Ларсен:

— ... а, как-то, вот, нравственность эту выдержать.

Прот. Артемий:

— Ну, всё-таки, когда речь идёт о гигиене — а каждый культурный человек должен уметь ухаживать за собой и избегать каких-то определённых ошибок — безусловно, если самим родителям не хватает почему-то словесного умения, уж всегда нужно найти домашнего ли терапевта, доктора Айболита. Даже, может быть, и неплохо, если это будет лицо, облечённое определённым статусом и профессиональными знаниями. Думается, что сегодня дети идут, всё-таки, с опережением — и физического развития, и такие они у нас акселераты, и информации много. Здесь очень важно — целомудренное сердце взрослого человека. Можно, в конце концов, вещи именовать своими именами — называть, но при этом, как Вы говорите, избегать преступных интенций — это вот то, чем занимается сегодня западная...

Тутта Ларсен:

— Педагогика?

Прот. Артемий:

— ... педагогика: развивать в детях какое-то либидо, половую энергию, которая совершенно не может по возрастным особенностям себя проявлять, словом — развращать их сознание, провоцируя растление и, в конце концов, лишая детей стыда.

Тутта Ларсен:

— Мы продолжим разговор через минуту.

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

Тутта Ларсен:

— Вы слушаете программу «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря в Москве, член Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства и детства протоиерей Артемий Владимиров. Говорим о том, как разговаривать с детьми на сложные темы и, конечно, ну, понятно, что тема полового воспитания — она львиную долю занимает наших страхов в этом вопросе...

Прот. Артемий:

— Но не единственная тема.

Тутта Ларсен:

— Но, действительно, есть огромное количество других тем, которые тоже нас ставят в тупик. Например, тема денег. Или тема лжи и правды, бедности и богатства, экология, война, политика...

Прот. Артемий:

— ... смерть.

Тутта Ларсен:

— ... вредные привычки, смерть. И это всё — те самые трудные вопросы, с которыми сначала дети приходят к нам и, к сожалению, не получая ответа, часто либо сами придумывают себе на них ответы, либо, обсуждая это со сверстниками, получают какие-то ответы очень не...

Прот. Артемий:

— ... адекватные.

Тутта Ларсен:

— ... неадекватные, да, некомпетентные. Ну, вот, например — вопрос бедности и богатства. То есть, вопрос денег. Сейчас тоже очень много идёт разговоров о том, что надо учить детей обращаться с деньгами с младенчества, с малых лет. У них должен быть какой-то свой бюджет. У них должно быть желание зарабатывать, и возможность это делать, там, как-то. Кто-то платит за оценки детям. Кто-то платит за помощь по хозяйству...

Прот. Артемий:

— Есть интересный анекдот одесского быта, где папа учит 4-летнего мальчика брать проценты... Да, Вы совершенно правы, сегодня детей хотят превратить в каких-то юных дельцов, чтобы они знали свой профит. Между тем, в древнерусской нравственной культуре всегда детей приучали бережливо, не без расчёта относиться к материальным ценностям, но при этом, всё-таки, очень важна духовная доминанта. Вспомним, что во все большие церковные праздники родители, скажем, мещанского, купеческого сословия заготавливали, собственноручно или нет, какие-то бублики, какие-то пироги, и шли вместе с детьми в Дома призрения, посещали остроги — как я понимаю, камеры предварительного заключения. Или, скажем, Гессенский дом, где воспитывались будущая царица Александра Феодоровна и Елизавета Феодоровна, её сестра — это была целая сеть госпиталей, больниц. И взрослые намеренно сталкивали детей с видом страдания. При этом предлагали им собственноручно вложить калач в руку, протянутую из острога. И эти живые уроки милосердия, от уст — к устам, от сердца — к сердцу, когда ребёнок, знакомясь с миром страданий, нужды, чувствует своё предназначение быть ангелом милосердия, хотя бы в малом облегчать жизненную ношу и крест тех, кто смотрит на нас, как на солнечных зайчиков — это и поныне, я думаю, кардинальная педагогическая идея. Потому, что ребёнок, находящийся в мире своих игрушек, ребёнок, который изрядную долю времени проводит в потустороннем виртуальном мире, ребёнок, который уже набрал даже лишний вес из-за своего, такого, пассивного образа жизни — он будет потихонечку сходить с ума. Самые завиралистые, самые дурные идеи будут напрягать его мозг именно потому, что сердце находится в загоне. Уметь сочетать ум и сердце, и прививать вот эти уроки жизни. Я, вот, например, советую современным родителям чаще водить детей в Зоопарк — они не видят натуральной жизни!

Тутта Ларсен:

— А лучше на ферму куда-нибудь свозить.

Прот. Артемий:

— Ну, по счастью, даже в России сейчас появились, знаете, такие Города Мастеров — и в Подмосковье, и не только — где можно провести уикенд. И утром в Храм сходить, и детей познакомить с гончарным, кузнечным мастерством, и изготовлением бумаги — древние какие-то технологии, прадедушкины. Это очень, всё-таки, важное направление прикладного воспитания. Но, если мы говорим о нашем жестоком и агрессивном мире, то бесценны попытки приучить детей малую кроху добра свершать, когда их сердце впервые почувствует, какая радость и какое наслаждение поделиться тем, что ты имеешь. Не приобретать, а — отдавать. Как и сказано в Евангелии: блаженнее отдавать, нежели приобретать.

Тутта Ларсен:

— Ну, просто есть ещё такая проблема сейчас, что в современном обществе очень многое решает то, как ты выглядишь, как ты одет, какие у тебя ботинки, какой на тебе рюкзак, какую музыку ты слушаешь. И в детской среде, особенно подростковой, это особенно остро чувствуется. Особенно в школе — кого на какой машине родители привезли...

Прот. Артемий:

— Большая зависимость от этих... условностей.

Тутта Ларсен6

— Да, да. И вот эти внешние атрибуты успеха, богатства — они... их очень трудно тоже в детском сознании свести на какой-то уровень незначительности. Вынести какие-то другие вещи на поверхность. Например, у меня Лука, он прямо очень на это всё обращает внимание: у кого какие игрушки, у кого какие часы. «А вот мобильный у меня самый, там, не самый! А вот ему подарили ай-фон, а у меня всего лишь самсунг!» И вот это вот, ну... И каждый раз ты говоришь: «Это не главное, дружок. Давай поговорим о том, какой он человек? Какой ты человек?» Но очень трудно этому противостоять — невозможно! Потому что ты с ребёнком находишься дома, там, 4-5 часов, а в школе он проводит — 12, и большую часть этого времени всё равно какие-то фильтры не работают, которые ты пытаешься у него активировать. И с этим очень трудно иметь дело.

Прот. Артемий:

— И всякий раз, когда он возвращается домой, Ваш ребёнок, Вы чувствуете это суровое «напыление на фильтре»...

Тутта Ларсен:

— Напыление всего, да, да. При том, что даже православная гимназия от этого не спасала, да?

Прот. Артемий:

— Безусловно.

Тутта Ларсен:

— То есть, дети везде дети, и наш мир наполнен самой разной информацией, в том числе и вредоносной. И ребёнок всё равно всё это впитывает и тащит с собой, и задаёт вот эти вопросы, и ты понимаешь... Ты испытываешь жуткую беспомощность вот от того, что ты не можешь защитить его от всего...

Прот. Артемий:

— Потому, что его сознание наводнено...

Тутта Ларсен:

— Да!

Прот. Артемий:

— ... какими-то вредными условностями.

Тутта Ларсен:

— Да, и нет единого механизма фильтрации, или хотя бы, там, ежевечерней очистки его «оперативной памяти», понимаете? К сожалению, нету такой программы, которую можно включить. Или, всё-таки, есть?

Прот. Артемий:

— Я слушаю Вас внимательно и, поневоле, поддакиваю. Потому что, конечно, современный мир достаточно плотно за детскую душу ухватился, и нам сложно вылезти из кожи, чтобы показать ему другую планету. Я помню, как я впервые удивился, когда, уже будучи священником, услышал из уст своей племянницы — сейчас это уже взрослая дама с двумя детьми, воспитывали её, по обстоятельствам нашей жизни, мои мама и папа, бабушка и дедушка... И вот эта 13-летняя девчонка-егоза — а дом полон книг и картин, и никогда мы не страдали от каких-то имущественных цензов — и вдруг, она, в не лучший час, завопила: «Бабушка, почему мы такие бедные?!» Ну, это было, наверное, в начале 90-х годов. Я тогда впервые поразился восприятию жизни этой девочкой. И сегодня, конечно, дело только усугубилось. Сейчас мой внучек — это внук моего почившего брата — вот как раз мальчик 14-15 лет, в нём эта меркантильность по полной программе присутствует, я ломаю голову, как бы, если не переломить, то какую-то, хотя бы, инъекцию сделать...

Тутта Ларсен:

— Какую-то альтернативу предложить...

Прот. Артемий:

— ... живительную. Вот, сейчас, в августе такой удалось осуществить проект. Сегодня очень много есть интересных лагерей, творческие люди, много светлых педагогов, и вот на полторы недели мы его направили в такой лагерь в Подмосковье — там всё вокруг рыбные ловли, снасти, как развести костёр в экстремальных обстоятельствах...

Тутта Ларсен:

— Какой-то скаутский лагерь?

Прот. Артемий:

— Ну, такого рода... А потом перевезли его в Крым, где он провёл ещё две недели — это походы, горные тропы, «парня в горы тяни»... Я вижу, каким вдохновлённым наш барчук приехал. Он жил уже не в тепличных условиях и, хотя, закваска, конечно, чувствуется вот того эгоизма, о котором мы с вами говорим, или, точнее, незащищённости души против этих пошлых мещанских стереотипов, но, тем не менее, воздух пошёл. В этом смысле, я убеждён, наши слова будут всё время, как парус, провисать, если мы не будем, всё-таки, моделировать каких-то ситуаций, каких-то «погружений» для ребёнка. Наши слова, конечно, всё равно много значат, повторение — мать учения, вода камень точит, и родительские установки, в конце концов, станут приоритетами для ребёнка, но когда? Я вот, только сейчас понял, что я живу по заветам бабушки и мамы — а мне почти 86 лет! Очень удивился, когда мама — мне было лет 14, наверное, — сказала: «Артемий! Не живи в долг». — А как это — жить в долг? — Не занимай денег«, — сказала мне тогда мама. У меня и вообще денег никаких не было. А сейчас я исполняю мамин завет — живу на подаяние, но ничего не беру взаймы.

Тутта Ларсен:

— Давайте, поговорим о смерти. Это — очень трудная, больная тема, и тоже родители часто просто оказываются в тупике, когда умирает кто-то из близких, особенно дорогих ребёнку. Брать с собой ребёнка на похороны или нет? Рассказывать ему о том, что произошло? И, если рассказывать, то как? Или не стоит напрягать детскую душу? Там, что-нибудь придумать — в космос улетел, на Гавайи уехал, письма пишет. Очень часто мои знакомые родители склоняются к тому, что ребёнка непосредственно знакомить со смертью во всей её полноте — не стоит.

Прот. Артемий:

— И давайте оттолкнёмся от крайнего примера. Это — западное восприятие смерти. Цветущий... сейчас уже не такой уж цветущий Запад, в его лакированных антуражах, в его английских парках и ландшафтах, смерти не признаёт вообще. Это — табу. Общество западное, как известно, сосредотачивается на улыбках, на холёном теле, на поддержании формы, но в философию обывателя кончина не входит по принципу. Из этого не следует, что от смерти можно спрятаться. Следует только то, что, голову засовывая в песок, как страус, обыватель, потребитель, юзер западного общества просто медленно идёт к катастрофе, которая именуется кончиной. Впрочем, что Запад? Наши писатели-классики всю жизнь пытались разгадать феномен смерти. Иван Сергеич Тургенев бегал от неё как от самого страшного привидения. Лев Николаевич Толстой пытался всю жизнь осмыслить кончину и изобрёл собственную философию «толстовства», однако, она не помогла ему подойти к кончине с мирной душой. Наши дети — дети, взрощенные в православной культуре — я убеждён, одарены мистическим чувством. И они задают вопросы взрослым, до которых взрослые не доросли или, может быть, переросли уже эти вопросы. «Мама, что будет со мной, когда меня не будет?» Они задают вопросы о райской жизни: «Чем я буду заниматься в Раю?»...

Тутта Ларсен:

— «Если ты туда попадёшь...» — думает мама.

Прот. Артемий:

— «А встретимся ли мы с тётей Сашей, которая скончалась на прошлой неделе?» И, в этом отношении, конечно, тут уже не до отговорок и экивоков. Взрослый должен быть христианином не по имени, а по жизни, чтобы уметь поддержать такой разговор с ребёнком. Но, как священник, я наблюдаю и утверждаю, что дети чувствуют таинство вечной жизни, кончины. Вижу приходских детей, которые, присутствуя на отпеваниях — отвечаю на Ваш вопрос — часто даже тянутся ко гробу, если отпевают человека, который сиял верой и любовью. Смерть не страшна для ребёнка, когда душа почившего, равно как и тело, овеяны Божьей благодатью. Но, это разговор, наверное, особый. Думается, что, тем не менее, проблема реально существует. Потому, что даже взрослые не могут понять и принять кончину — внезапную. Когда вчера вы беседовали с любимым человеком, сегодня он оказался за гранью земного бытия, и, конечно, мне, как священнику помнятся все случаи, когда ко мне приходили родители, или бабушка и дедушка, и просили поговорить с 5-летней девочкой, мама которой ушла в мир иной. И, в этом отношении, так хочется, чтобы наши взрослые не были закрыты для Неба. Потому что, когда вы вкладываете в каждое слово частичку вашей души и говорите такому, внезапно осиротевшему зайчику: «А вот, сейчас мы с тобой беседуем, а мамочка, которую Боженька позвал к Себе, нас и видит, и слышит, и смотрит. И ей так хочется, чтобы ты сегодня причастилась Святых Христовых Таин. Давай с тобой помолимся, чтобы Боженька освятил её душу Своею благодатью». Священник поневоле переключает сознание ребёнка не на самой телесной кончине, а на продолжении жизни, которая сокрыта от внешнего взора, но которую можно почувствовать. «И, всякий раз, когда ты делаешь что-то доброе — помогаешь сестрёнке, убираешься дома — подумай, как мама радуется тому, что она взрастила такую умную, смышлёную Золушку — девочку, которая любит делать добро, любит служить. И ты всякий раз будешь чувствовать, что она с тобой». Тонкая это материя, не простая, и...

Тутта Ларсен:

— Но прятать точно от ребёнка её не стоит.

Прот. Артемий:

— Как?

Тутта Ларсен:

— Ну, скрывать это от ребёнка точно не стоит. Ограждать ребёнка от этого.

Прот. Артемий:

— Думаю, что все случаи индивидуальны. Но, когда мы имеем дело с совсем хрупкой душой, может быть, дитя вообще в Храме-то никогда, по вине крёстных родителей, не появлялось, и мы, как-то, шестым чувством... интуиция нам подсказывает, что сегодня ребёнку нельзя ещё сообщить это трагическое известие, иногда, конечно, уместно и помедлить, как-то сокрыть от неё самое событие. Потому что правда-матка не всегда хороша. Нужно смотреть на душу ребёнка, и как-то подготовить. Это требует тоже времени и мудрых взрослых, которые, мало-помалу, введут дитя в мир духовных понятий.

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

Тутта Ларсен:

— Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера» с нашим гостем, протоиереем Артемием Владимировым. Мы говорим о трудных темах и о том, как разговаривать на них с детьми. О них. Политика, новости, катастрофы, экология, информационный фон — вызывают у детей огромное количество вопросов.

Прот. Артемий:

— И стрессы, не забудем.

Тутта Ларсен:

— И стрессы, да. И, даже если в доме нет телевизора, всё равно как-то это всё проникает, как-то это всё просачивается. А если, например, бабушка с дедушкой приезжают в гости и любят новости смотреть, то прямо у них...

Прот. Артемий:

— Где показывают останки каких-то...

Тутта Ларсен:

— Да, да. И у детей, конечно, возникают вопросы — и о войне, и о национальных и каких-то межнациональных отношениях неблагополучных, и о терроризме, и об экологических катастрофах, и о ядерном оружии. Как об этом обо всём разговаривать?

Прот. Артемий:

— Думается, что готового рецепта мы не предложим. Ведь речь идёт о самом контексте, атмосфере, в которой воспитывается, взращивается детская душа. Вот, я вспоминаю семью многодетную. Сейчас две девочки из этой семьи уже сами мамы, воспитывают детей и... Напомню, что умные родители, интеллигенция московская, такая — с корнями родовыми, воцерковлённые люди, конечно, всегда беседовали с гостями, с друзьями на вопросы политики, геополитики, судьбы России. И детки — две девочки, не по годам смышлёные — всегда как-то молча сидели, не привлекали к себе внимания, но волею-неволею входили умом и сердцем в эти проблемы. И вот, одна из этих дочек как-то вечером предложила мне вместе — я уже был молодым священником... по-моему, рассказать ей сказку перед сном. Я это с удовольствием сделал, сказка была оригинальная — какой-то экспромт, а потом предложил ей помолиться. Мы прочитали 2-3 молитвочки, которые девочка знала наизусть, а потом говорит: «Батюшка, а можно я ещё сама произнесу какие-то слова?» Говорю: «Ну, конечно!» И вот, ребёнок встал перед иконой — там старинная икона Богородицы родовая, и произнесла молитву, которую я тотчас запомнил, потом даже в одной из своих книжек детских воспроизвёл: «Господи, сделай так, чтобы все больные стали здоровыми, чтобы прекратились войны, чтобы люди были счастливыми, а всё плохое заменилось на всё хорошее». Вот, примерно такая детская молитва, которая отражает идеальный мир души. Ребёнок создан для любви. Ребёнок чувствует, что всё пронизано Божественной любовью. Он воспринимает как диссонанс, как какой-то скол, раскол всё негативное, что только касается его ушей. Но его сердечко хочет, чтобы Царство Божие явлено было и об этом просит. Вот об этом, я думаю, не нужно забывать. И во всяких повествованиях о катастрофах мы всегда найдём какие-то удивительные подробности. Помнится, лет 5 тому назад, разрушительное наводнение в Таиланде, сметены пляжи, маленькие эти туристические городки...

Тутта Ларсен:

— Цунами?

Прот. Артемий:

— ... тысячи жертв. Но вот, в новостном пакете, была и такая деталь: вертолётчик облетает зону поражения, видит надувной матрас, на нём спит бэби, ребёнок, и этот матрас фланирует по этой затопленной поверхности — какое-то абсолютное чудо. Откуда этот ребёнок? Как он сохранился? Почему он спит на этом матрасе? Как это произошло? Или, сходное: землетрясение, завалы, и вдруг обнаруживают в родильном отделении живых младенцев, их извлекают на свет Божий. Я думаю, что такие черты, знаки Божьего присутствия в этом мире, Божьего попечения о людях необходимо обязательно запоминать, извлекать. И, с детьми беседуя, и отвечая на их страшные вопросы — о Спитаке, армянское землетрясение... Да вот, на наших глазах, в штате Техас, по-моему, плотину даже уже прорвало, и пока нет надежды на то, что ураган свою разрушительную деятельность остановит, но мы должны как-то вписывать все эти новости в Божий план попечения и, конечно, в наших разговорах с детьми избегать перенасыщения информацией, каким-то образом выводя это на нравственную основу. «Вот видишь, этот мир трясётся, горит, наводнения, тайфуны. А, между тем, твоё поведение сегодня — влияет на всю окружающую среду. Взять без спросу или не взять?» Вот, сегодня, мой внучек-то, который приехал из Крыма, в общении с одним добрым человеком, без всякой нужды, произнёс слово «блин» — я употребляю слово «блин» только в прямом смысле слова, на Масленицу — и получил подзатыльник.

Тутта Ларсен:

— Ой!

Прот. Артемий:

— Да. И уже побежал, было, в полицию жаловаться на доброго знакомого, которому я поручил эти часы опекать мальчика. Вот он, милый — два часа тому назад я с ним беседовал — всхлипывал, глаза на мокром месте, «он меня ударил по лицу». Следствие выяснило, что не по лицу, а — так, здоровый подзатыльник. Ах, вы знаете ли, и малый вот такой «блинчик», который с уст срывается, может привести к ядерному взрыву! Короче, необходимо, мне кажется, в общении с детьми всегда переводить стрелку на их внутренний нравственный мир. И вспоминать слова Игоря Талькова: «Мир есть только отраженье наших чувств и наших глаз... Если мы добрее не станем, то и мир добрее не станет».

Тутта Ларсен:

— А есть ли, вообще, ситуации, в которых взрослый должен сказать, и может сказать ребёнку: «Это не твоего ума дело, вырастешь — поймёшь, это мы обсуждать не будем». Или, всё-таки, каким бы сложным ни был вопрос, наша задача — что-то объяснить, как-то ответить.

Прот. Артемий:

— Я думаю, не отфутболить, конечно. Не отфутболить, и не дать пенделя. Взрослые не должны «отбрякиваться» от детей, но мягко и твёрдо сказать: «Нет, это не проблема для обсуждения». Не позволять ребёнку свой носик сувать туда, куда его не приглашают. Помните это присловье: «Не суй мене, Господи, куды меня не просют»? Действительно, свобода — знание «своего обода». Каждый должен знать меру своей компетенции. И нас ещё воспитывали, в своё время: если мы находимся в обществе взрослых, мы не должны загружать взрослых своими проблемами, мы не должны привлекать к себе внимание взрослых, ниже травы, тише воды.

Тутта Ларсен:

— Но, это не работает с современными детьми.

Прот. Артемий:

— Но, мы должны, всё-таки, работать, чтобы ребёнок не превратился в «вождя краснокожих», вокруг которого уже будут вертеться галактики и родители, заодно, вверх тормашками, как электроны вокруг протона.

Тутта Ларсен: Всё-таки, для христианской семьи, мне кажется, есть ещё один выход в смысле разговоров на сложные темы — это духовник. Всегда можно отправить ребёнка к батюшке, если сам не справляешься.

Прот. Артемий:

— Хорошая мысль, безусловно. Мы часто с вами включаем личность духовника в контекст семьи. И, в разрешении каких-то тупиковых проблем, конечно, слово священника, если это добрый и внимательный, и понимающий ребёнка человек, имеет свой вес. Да и нужно сказать, что батюшка весьма дорожит откровенностью ребёнка, и, учитывая, что в определённые возрастные фазы дитя замыкается и перестаёт видеть душеприказчиков в лице собственных родителей, этот альянс — родителей и священника — очень важен. Это могут быть два следователя — «добрый» и «жёсткий». Батюшка, скажем, может смягчать материю, родители — быть несколько более взыскательными, но как три больших птицы, кружа над отпрыском, мы, конечно, можем достичь каких-то результатов. И это очень важно, чтобы ребёнок с доверием шёл к батюшке. Тем паче, что в иных семейных конфликтах напряжение достигает линии поверхностного натяжения, и батюшка, обладая хоть каким-то психологизмом, может уравновешивать чаши весов, примирять заносчивого, не лишённого гонора подростка со своими родителями.

Тутта Ларсен:

— Иногда и родителей, наоборот, отрезвлять.

Прот. Артемий:

— Иногда и их потные лбы как-то охлаждать своей улыбкой. И думается, что в этом — залог большого будущего для ребёнка, если батюшка — третий, но не лишний в делах воспитания подрастающего поколения.

Тутта Ларсен:

— Спасибо огромное! Вы слушали программу «Семейный час». В студии были Тутта Ларсен и наш гость протоиерей Артемий Владимиров.

Прот. Артемий:

— До свиданья, дорогие друзья! И успехов вам в общении с самым дорогим, что у вас есть — с вашими детьми.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем