Поделиться
Фото: (здесь была удалена ссылка)
У нас в гостях были основатели "Братства пекарей" Валентин Максимов и Кирилл Степанов.
Мы говорили об истории хлеба, о русских хлебных традициях и о том, как сегодня эти традиции возрождаются.
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели! В студии светлого радио приветствуем вас мы: Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— …Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Сегодня у нас в студии люди, которые занимаются очень важным делом — они пекут хлеб. Вот мы, жители большого города, понимаем, что где-то эти люди рядом, они обязательно где-то должны быть, потому что хлеб продается в магазинах всегда.
А. Митрофанова
— И сколько разных вариантов этого самого хлеба на сегодняшний день существует.
А. Пичугин
— Да, и где-то вместе с нами по одним улицам ходят люди, которые этот хлеб пекут. Но для меня лично профессия пекаря из разряда необычных, мне всегда хотелось познакомиться с людьми, которые этот хлеб делают. И вот у нас в студии сегодня Валентин Максимов и Кирилл Степанов — соучредители компании «Братство пекарей». Здравствуйте!
К. Степанов
— Здравствуйте!
В. Максимов
— Добрый вечер!
А. Митрофанова
— Вообще, когда речь идет о хлебе, особенно вечером, особенно когда очень хочется есть, то это такая тема, которая, во-первых, запредельно прекрасна, во-вторых, соблазнительна. А в-третьих, в такие моменты не думаешь о том, что у хлеба, помимо его материальной составляющей, есть еще и философия. Но насколько я понимаю, для вас именно философия хлеба это какая-то очень важная составляющая вашей работы. А почему вы — такие молодые, здоровые, прекрасные — решили заняться хлебопечением?
В. Максимов
— Здесь, как вы правильно сказали, есть огромная духовная составляющая для нас в этом. Если не брать ее, то это огромный физический труд. Всегда на Руси говорили, что «пот на спине — хлеб на столе». И действительно, если 12 часов возле печи можно поработать…
А. Митрофанова
— А до этого в поле еще.
В. Максимов
— А до этого в поле, его еще нужно вырастить. Но это отдельная тема. Вообще, тема хлеба очень глубокая — можно со стороны философии к ней подойти, можно со стороны Православия к ней подойти, можно подойти со стороны материальной.
А. Пичугин
— Сейчас мы будем «приземляться», я чувствую. (Смеются.) На взлетно-посадочн
К. Степанов
— Ну, так как мы все-таки в Церкви Христовой, то привел нас к этому Господь Бог, естественно. И всё начиналось с малого. То есть мы увлекались хлебопечением дома, делали какие-то попытки сделать хлеб, хотя сложно, наверное, это назвать хлебом — первые наши какие-то калачики.
А. Пичугин
— В хлебопечке?
К. Степанов
— В духовке, прямо в духовке. Затем мы начали углубляться в заквасную технологию, в старые русские рецепты — а как в старину пекли хлеб? Первые попытки вывести закваски конечно провалились. Но через полгода появилась закваска.
А. Пичугин
— А это так сложно — получить закваску?
К. Степанов
— Качественную закваску, которая будет работать стабильно, которая будет давать хороший аромат хлебу, — конечно: нужен опыт, нужен какой-то навык.
А. Пичугин
— А правда, что в деревнях раньше женщины эту закваску передавали из одного дома в другой?
К. Степанов
— Были такие традиции. Более того, пекарни, или как их называли хлебные избы на Руси, в строжайшем секрете хранили все свои рецептуры, заквасные технологии, поскольку каждая пекарня делала свою закваску со своим собственным ароматом, со своими собственными свойствами.
А. Митрофанова
— Я вспоминаю квас — когда я была маленькая, у нас точно так же из дома в дом передавали закваску для того, чтобы этот напиток получился. Он каждый раз получался разным у разных хозяек — у кого-то темный, у кого-то светлый. Вот, например, в моем детстве квас всегда был светлым, желтоватым. И я всегда думала — а как же получается этот темный? Что же они туда такое добавляют, в чем инаковость этого рецепта? Сейчас вы говорите о том, что у каждого бывали какие-то свои секретные ингредиенты, и я понимаю, что наверное, да, это же очень творческий процесс — изготовления и кваса, и хлеба тем более.
К. Степанов
— Это и творческий процесс, и с какой-то стороны необходимо получить знания, получить навыки, без каких-то научных исследований невозможно произвести качественный продукт. Поэтому мы пошли дальше — мы приобрели опыт хлебопечения не только собственными руками, но и переняли у немцев какие-то технологии, попекли на дровяных печах.
А. Митрофанова
— И печете сейчас?
К. Степанов
— И печем сейчас. И вот только после того, как мы сейчас освоили маленькую ступень по подовому хлебопечению, у нас возникла вот эта идея — не просто сделать подовый хлеб по русским технологиям, доступный людям, но вместе с этим участвовать в возрождении наших русских традиций, нашей русской культуры и, естественно, связать это всё с Православием. И началась работа над созданием оборудования.
А. Пичугин
— Простите, я вас перебью, извините — а если не секрет, то зачем связывать с Православием? Занимается человек своим делом — печет хлеб. Это вполне благородное занятие. А зачем это еще как-то привязывать с мировоззренчески
В. Максимов
— Согласен с вами. Но мы считаем, что сейчас идет духовное возрождение, и оно неотрывно связано с Православием в нашей стране, поскольку большее количество населения причисляет себя к Православию. Не будем дальше углубляться…
А. Митрофанова
— Некоторые уже отчисляют себя.
В. Максимов
— Но мы за основу взяли именно эту составляющую — что этот продукт, сделанный руками, сделанный с душой и с молитвой, должен появляться на столе у людей. И каким-то образом, может быть, даже через материальное, задуматься о том: а как производится, каким образом? На нашей странице мы ведем миниблог, где мы показываем, как мы это делаем: как в старину, зажигаем лучину от лампады, которая горит возле образа Божией Матери, разжигаем печь, и дальше процесс идет уже, начиная с молитвы.
К. Степанов
— И с другой стороны, вы посмотрите, что происходит на рынке? У нас есть халяльные продукты, у нас есть кошерные продукты — почему-то здесь ни у кого вопросов не возникает. Но как только касается русской культуры, возрождения русских традиций, мы начинаем парировать, проявлять некую толерантность и убирать вопрос православной веры назад. Хотя для нас — мы понимаем, что русские традиции, русская культура и русское Православие неразрывно связаны, невозможно отделить одно от другого. Потому что даже сам процесс выпекания хлеба был поставлен на основу именно на православной вере.
А. Митрофанова
— А как они связаны были между собой?
К. Степанов
— Русский мужик, который работал в пекарне, он и представить себе не мог, что можно разжечь печь как-то по-другому. Он и представить себе не мог, что можно начать выпекать хлеб без молитвы. У них было соответствующее отношение — они понимали, что сам Господь Бог Иисус Христос заповедал нам молиться Богу Отцу о хлебе насущном. Это первый продукт, это божий дар, на Руси считали, что хлеб — это божий дар Истинного Бога. Поэтому мы здесь попали в ту ситуацию, когда не можем разорвать возрождение русских традиций и культуры от Православия, это невозможно.
А. Митрофанова
— Вы упомянули дровяные печи. Мне безумно интересно это, потому что я знаю, что сейчас некоторые модные рестораны обращают особое внимание своих посетителей на то, в каких печах они готовят еду, чтобы, например, печи были чугунными. Это специально подчеркивается — что, например, эти печи произведены в середине 19-го века, привезены сюда откуда-то, потому что у нас таких уже не осталось.
А. Пичугин
— Прямо в середине 19-го века старинные печи привезены в ресторан?
А. Митрофанова
— Нет, они были произведены в середине 19-го века, а сюда они привезены сейчас.
А. Пичугин
— Серьезно? В ресторанах есть печи старинные, которые сюда привозили?
А. Митрофанова
— Да, есть такое. Но печи, которые используете вы, они когда были произведены на свет? И насколько для вас это принципиальный момент?
К. Степанов
— Что касается печей, то это идет от нашей цели — мы хотели сделать хлеб подовый, сделанный по русским традициям, более доступным для людей.
А. Пичугин
— Еще раз поясните, пожалуйста, подовый — это как?
К. Степанов
— Это испеченный на поду — то есть на нижней части печи.
А. Митрофанова
— То есть не залитое в формы тесто, а…
К. Степанов
— Не залитое в формы тесто, а сделанное вручную, прошедшее несколько стадий формовки, расстоек и затем уже положенное с лопаты в печь — это подовый хлеб классический.
А. Пичугин
— А чем он отличается от обычного? Давайте тогда технологию всю расскажем, на пальцах объясним, как это выглядит. Сравним обычный хлеб — батон нарезной из супермаркета — и подовый.
К. Степанов
— Почему в нынешнее время подовый хлеб не пользуется такой популярностью? Потому что это сложная технология, не каждая коммерческая организация хочет с этим связываться. Гораздо проще взять дрожжи, как в нормальном технологическом цикле, поставить оборудование самое простое, которое не требует специальных навыков, ремесленных навыков, которые приходят через руки людям с опытом. Сделать маленький цикл расстоек хлеба, потому что дрожжи быстро его поднимают, получается при определенной массе большая буханка. При такой же массе бездрожжевого хлеба буханка будет выглядеть меньше, мякиш будет тверже, цикл производства увеличится до полутора-двух суток. Никто не хочет с этим связываться.
А. Митрофанова
— Понятно.
К. Степанов
— Поэтому подовый хлеб по циклам производства больше растянут по времени…
А. Пичугин
— И стоит, соответственно, гораздо дороже, чем нарезной.
К. Степанов
— По цене мы как раз также провели определенную работу и приблизили его к обычному хлебу, который продается в магазинах, потому что наша цель была — приблизить его к людям, чтобы каждый человек мог, и особенно семьи многодетные, могли его покупать.
А. Митрофанова
— Мне бы хотелось к печам вернуться. Дровяные печи ваши — расскажите, пожалуйста, о том, откуда они у вас взялись?
А. Пичугин
— Сейчас, секундочку, извините. Ты замечаешь, что ты задаешь вопросы по технической части — про печи, как устроено, что делается, — а я спрашиваю про хлеб? (Смеются.)
К. Степанов
— По печам — как раз вот в связи с тем, что нашей целью было сделать хлеб общедоступным, мы начали разрабатывать печь. Были варианты сложить русскую печь, но ее никуда не перевезешь. Печники, которые на сегодняшний день кладут печи, далеки от хлебопекарных навыков, они не знают, как правильно сложить под хлеб эту печь. И мы начали думать, как можно сделать модульную печь, которую можно перевозить с места на место, которую можно поставить в любом помещении, корпус будет холодным, но сохранить при этом дровяную растопку, в которой можно будет печь хлеб на дровах. Мы посмотрели множество вариантов, посмотрели европейский опыт в том числе. И из всех этих аналогов, из всей этой информации начали создавать здесь, в России, эту подовую печь, которая отвечала бы соответствующим характеристикам: «а» — холодная снаружи, «б» — растапливается дровами, «в» — могла обеспечить работу пекаря. То есть должны быть температурные режимы, индикаторы, датчики температурные; менеджмент печи мы поставили под наше оборудование и создали печь «Зеленая волна», которую мы сейчас можем производить…
А. Пичугин
— Но это промышленная штука, правильно?
К. Степанов
— Это промышленная вещь — печется не один, не два, не десять хлебов, а сразу 25, если мы говорим о килограммовых.
А. Пичугин
— А если я хочу дома себе такую сделать, можно рассчитать...
А. Митрофанова
— В квартире?
А. Пичугин
— …Рассчитать под один батон, например? Ну, на даче где-то поставить, на улице?
В. Максимов
— Можно. У нас есть шамотные элементы, которые мы и под 4 хлеба можем сделать, это как «лего».
А. Митрофанова
— Валентин Максимов и Кирилл Степанов сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Они соучредители «Братства пекарей», и о хлебе поэтому мы сегодня и говорим. Вот Леша меня потроллил немного по поводу того, что я внезапно заинтересовалась техническими вопросами…
А. Пичугин
— Это я, скорее, себя потроллил.
А. Митрофанова
— Ты знаешь, вообще печь на меня производит неизгладимое впечатление всякий раз, когда я вижу это, причем в разных видах и формах. Поэтому и был такой вопрос. Но что касается хлеба — вы сказали о подовом хлебе, который вы производите. И это, конечно, очень здорово и интересно, но я, например… Вы меня простите, я сейчас как потребитель скажу: мне подовый хлеб есть тяжело. И он в моей жизни пользуется меньшим спросом не потому, что он дороже, всё сейчас примерно в одной ценовой категории, а именно из-за того, что мне больше нравится какая-то другая, что ли, консистенция. Не буду уточнять, какая, но более воздушная, скажем так. Я понимаю, что это совершенно не русская технология производства хлеба, что мне этом смысле ближе другие варианты. Всё про себя понимаю, сделать ничего не могу. Расскажите, что в подовом хлебе настолько принципиально важного — почему вы именно за него радеете? Помимо того, что это наша традиция — ведь можно же и какие-то другие традиции под нас адаптировать? Вы стоите именно на этом. Может быть, есть какие-то полезные свойства именно у такого хлеба?
К. Степанов
— Безусловно, у такого хлеба гораздо больше полезных свойств, чем у дрожжевого, о котором вы говорите.
А. Митрофанова
— Я говорю про хлеб на закваске, но не суть.
К. Степанов
— Мы говорим про дрожжевой хлеб и хлеб на закваске. Хлеб на закваске всегда будет более тяжелым, более плотным. У него будет отличаться аромат от дрожжевого, к которому мы привыкли. И современный человек больше любит вот этот аромат — дрожжевой, ему вкусно съесть багет с маслом свежеиспеченный.
А. Пичугин
— Если он свежеиспеченный.
А. Митрофанова
— Иначе потом он станет деревянным.
К. Степанов
— А что касается…
А. Пичугин
— Простите, но мне когда-то сказали, что дрожжевой хлеб и хлеб на закваске — это на самом деле одно и то же, а разница вся в маркетинге.
К. Степанов
— Совершенно разные технологии производства. Дрожжевой хлеб, который делается на прессованных дрожжах — это одни технологические циклы, совершенно другой спектр питательных веществ в нем содержится. И квасной хлеб — это опять же отдельная ступенька. Возьмем, к примеру, зерно, в котором содержатся природные консерванты — когда зерно долго хранится, эти консерванты не пропадают из зерна даже после того, когда оно превращается в муку. Эти консерванты, эти вещества в какой-то степени влияют на человека и мешают ему усваивать полезные вещества, то есть организм блокируется. Эти консерванты могут нейтрализоваться только когда зерно попадает в среду, достаточную для его проращивания. И второй вариант — если над ним «поработает» закваска, которая у нас «работает» над этой мукой в течение суток.
А. Митрофанова
— Так. Получается, что у вас в хлебе сохранены все полезные элементы…
К. Степанов
— Добавлены новые за счет ферментации.
А. Митрофанова
— А еще говорят, что хлеб на закваске меньше способствует набиранию веса. Я правда не изучала вопрос, мне не актуально, но я знаю, что многие люди заморочены на этом.
В. Максимов
— Не надо изучать, просто нужно взглянуть на людей, которые жили, допустим, в 19-м веке…
А. Митрофанова
— Но сколько они работали в поле!
В. Максимов
— Не все же работали в поле. Культура потребления была немножко другая: хлеб да вода — вот была пища, которую…
А. Пичугин
— Хлеб да каша.
А. Митрофанова
— Репа еще пареная. И, кстати, полба.
А. Пичугин
— Еще квас. Мне кваса захотелось — вот Алла сказала, и я сижу и мечтаю о квасе.
В. Максимов
— Я думаю, до кваса мы дойдем, мы сейчас с хлебом разберемся.
А. Митрофанова
— А я о хлебе, который вы нам принесли, как раз этот подовый — он там за студией лежит, главное, чтобы он нас дождался. (Смеется.)
В. Максимов
— Вы знаете, мы даже друзьям говорим: «Не пробуйте хлеб». Они говорят: «Почему?» Когда они пробуют, потом они бегают за нами и говорят: «Привезите хлеб».
А. Митрофанова
— А, то есть на него подсаживаешься?
В. Максимов
— Да.
А. Митрофанова
— Понятно. Что-то вы нам, я чувствую, какую-то бомбу замедленного действия приготовили, и мы подсядем на ваш хлеб. (Смеется.)
В. Максимов
— Так вот, возвращаясь к традициям питания — хлеб занимал… Вот вы, наверное, вспомните: поликлиники когда посещали, может, в детском возрасте, там висела всегда такая «пирамида питания». Нет, не вспоминаете? У меня почему-то она в голове сидит очень…
А. Пичугин
— А, да, помню — в продуктовом магазине, гастрономе каком-то…
В. Максимов
— Вот ее основание это и есть как раз продукты зерновые — это хлеб. И эта «пирамида» на самом деле правильная. Мы сейчас ругаем всё советское, всё, что было, мы должны оставить…
А. Митрофанова
— Но это же не советская «пирамида», она же гораздо раньше появилась.
В. Максимов
— Просто у нас ассоциации с советским временем. И вот эта «пирамида» испокон веков шла. Люди мясо когда ели? На большие праздники.
А. Митрофанова
— Довольно редко, это правда.
В. Максимов
— Основным питанием все-таки были зерновые продукты.
А. Пичугин
— И рыба.
В. Максимов
— Рыба, да, если есть где-то рядом.
А. Митрофанова
— А в чем суть этого самого правильного хлеба – чем он принципиально отличается от хлеба большого промышленного производства? Он не влияет на организм так, что организм начинает накапливать какие-то вредные вещества, которые не понятно, как потом выводить?
В. Максимов
— Как Кирилл сказал, вот эта заквасочная технология готовит все те микроэлементы, которые существуют в зерне, она готовит к тому, чтобы организм их принял. И не только принял, но и усвоил, и из этого получилась бы польза для организма. Можно говорить, что какие-то шлаки выводятся, и углубляться дальше — целые диссертации и тома написаны…
К. Степанов
— При кислом брожении сложные вещества расщепляются на более простые. То есть процесс пищеварения уже пошел.
А. Митрофанова
— Понятно. Тогда теперь вопрос по поводу вот этой коробочки, которая тут стоит. Если я правильно понимаю, это полба. Эта крупа, которую вы к нам принесли, кстати, сейчас она встречается на разных фермерских рынках, и про которую люди часто говорят: «А это, вообще, что?» А это вот то самое, что в «Сказке о попе и работнике его Балде» у Пушкина про нее сказано: «Есть давай же мне вареную полбу», — говорит Балда своему потенциальному работодателю. Тот соглашается, потому что кормить человека полбой это самое простое, что только может быть — полба есть везде, это дешевый продукт, невероятно питательный.
А. Пичугин
— Но долгое время его у нас в магазинах не было.
А. Митрофанова
— Мы про нее забыли вообще, про эту крупу. Расскажите, пожалуйста, о ней. Вы же из нее и хлеб печете тоже?
В. Максимов
— Мы не из крупы, мы из муки печем хлеб…
А. Пичугин
— А почему «полбяной хлеб»? Вот вы нам показали…
К. Степанов
— Полба — это прародительница пшеницы. То есть это прапшеница — та, которая была до того, как вывели селективную, которой сейчас пользуемся.
А. Митрофанова
— То есть праматерь, а есть прапшеница.
К. Степанов
— И полба относится к тем старым зерновым культурам, которые сейчас возрождают, начинают выращивать. Как правило, полбу выращивают по экобиотехнология
А. Пичугин
— Но не в любой, а…
К. Степанов
— Именно в полбяной. То есть у нас отличаются — полбяной хлеб, ржаной хлеб, пшеничный хлеб.
А. Митрофанова
— Делаете все-таки вы пшеничный хлеб.
К. Степанов
— Делаем пшеничный на пшеничной закваске, которую также мы вывели. Есть ржаная закваска, есть пшеничная закваска. Но вкусовые предпочтения, как вы правильно сказали, современного человека не всегда совпадают с этим хлебом. То есть пшеничный хлеб все равно будет иметь какой-то небольшой орехово-кислый привкус, оттенок в эту сторону, а люди привыкли к более сладковатому и более румяному, опять же к чиабатте и багету — все его обожают.
А. Митрофанова
— Ну да, не без этого.
А. Пичугин
— А кто-то любит простой «Бородинский», «Столичный», нарезной.
А. Митрофанова
— Мои друзья, которые живут в Германии, обожают бородинский хлеб, потому что там его нет. А моя мама обожает простой, вот то, что называется буханкой, никакой другой хлеб не нравится ей больше, чем этот, на котором она выросла и всей душой она к нему привязана.
К. Степанов
— Стопроцентно ржаной — это как раз тот хлеб, на котором выросло много поколений наших предков. А что касается «Бородинского», который вы упомянули, это интересная тема. Мы сейчас также идем по пути возрождения этого бородинского хлеба, но именно подового. На сегодняшний день много бородинского хлеба в Москве продается, и в частных пекарнях в том числе. Но, проанализировав ситуацию, мы увидели, что это больше все-таки формовой бородинский хлеб. И если говорить правильным языком, то он больше относится к каким-то макмаффинам, к пирожным. То есть в него кучу специй положили — туда идет сахар, туда идут дрожжи, кориандр, туда идет солод, и вот такие сочные булочки получаются, которые мы называем бородинским хлебом. На самом деле…
А. Пичугин
— А правда, что…Извините, что опять вас перебиваю. Была такая байка в начале 90-х, что бородинский хлеб исчез из магазинов, потому что в его производстве использовалась патока, закупаемая на Украине, а так как отделилась Украина, так и патоки мы тоже теперь не видим.
К. Степанов
— Я думаю, что это какая-то желтая пресса. (Смеются.)
А. Пичугин
— Я помню, что в начале 90-х это активно рассказывали.
А. Митрофанова
— А можно тогда про другое?
К. Степанов
— Технологически сложно делать бородинский хлеб, особенно правильный. Вот эти условные бородинские хлеба легко печь: они быстро поднимаются — их в формы и в печь. А если мы говорим о классическом бородинском хлебе, который мы сейчас тоже возрождаем, и я надеюсь, что во время Великого поста появится у нас бородинский хлеб, то там используются старые русские технологии — заварные. То есть сначала мука заваривается, распадается на простейшие сахара, затем там добавляется и солод, и кориандр, всё это настаивается при определенных температурах. Затем закваска добавляется, делается опара — то есть это многоступенчатый цикл, чтобы сделать нормальный бородинский хлеб. Его у нас нет пока нигде.
А. Митрофанова
— Вот вы сейчас говорите, а я прямо слышу его аромат и думаю: «Как же я люблю хлеб!» У вас на сайте сказано о том, что в русско-турецкую войну, когда случился кризис с поставками, была перекрыта граница и случился кризис с поставками ржаной муки — пришлось печь для солдат хлеб из муки пшеничной, и уровень заболеваемости в армии сразу же повысился. То есть люди начали болеть от того, что у них не было ржаного хлеба. Это правда? Или это тоже байка типа той, которую Леша сейчас привел?
К. Степанов
— Это реальная история. И именно русский человек был настолько привыкший к черному хлебу, к ржаному, как его раньше называли на Руси, что он просто не представлял себе без него жизни. Его еще называли «черным кормильцем». То есть без хлеба, без куска хлеба ржаного русский мужик своей жизни не представлял — он съедал в день до трех с половиной килограммов ржаного хлеба.
А. Митрофанова
— Ого!
К. Степанов
— И когда случилась эта война, то действительно, когда черного хлеба не стало ржаного, они пытались его где-то находить, но… Приходилось есть турецкие лепешки, приходилось есть какие-то пшеничные сорта, и они не воспринимали это за хлеб вовсе, то есть они не понимали, что это хлеб. И начинали болеть, поскольку их организм привык получать все полезные вещества именно из стопроцентно ржаного черного хлеба. Действительно начались болезни.
А. Митрофанова
— То же самое будет с французами, если их оставить без багетов, и с итальянцами, если их оставить, например, без чиабатты или чего-то еще.
В. Максимов
— Здесь опять же, получается, что если вы хлеб делаете по правильным технологиям, зерно отдает все свои микроэлементы вам в организм. А если вы делаете чиабатту — берете муку, берете дрожжи, берете смесь, которая сейчас есть «чиабатта»…
А. Пичугин
— Готовый есть полуфабрикат?
А. Митрофанова
— Об этом даже речи не идет, естественно.
В. Максимов
— Это не полуфабрикат, вот именно, что это не полуфабрикат — сейчас в промышленном масштабе изготавливается хлеб. Вы просто возьмите этикетку и посмотрите состав. Там идет, допустим: мука, вода, дрожжи… А дальше идет набор каких-то таких элементов, которые простой человек даже не поймет.
А. Митрофанова
— Я, кстати, всегда обращаю на это внимание, поэтому не каждый хлеб у меня появляется в доме.
В. Максимов
— Мы с Кириллом уже обсуждали эту проблему — поэтому у нас даже не хлеб получается, а «хлебный продукт», как можно назвать по аналогии с молочными. Заменитель идет — это беда на самом деле.
А. Митрофанова
— А почему, кстати? Это более легкое производство? И более выгодное, больше можно произвести?
К. Степанов
— Более быстрое — быстрее, легче, проще. Валентин уже затронул эту тематику: печь хлеб подовый в дровяной печи — это очень тяжелый физический труд. Пекарь в таком очень бодром темпе работает до двенадцати часов на ногах, быстро передвигаясь, перетаскивая на лопате этот хлеб, руками формуя заготовки по несколько раз, поскольку он «ведет» тесто. Одновременно может идти до пяти сортов, всю систему нужно держать в голове. Он должен еще уметь работать кочергой. Менеджмент печи, есть такое слово, то есть управление печью — это тоже отдельная наука, поскольку температуру нужно подвести четко к тому строю хлебов, который ты выстроил по времени. И они…
А. Митрофанова
— Слушайте, сейчас вы о каком-то высоком искусстве рассказываете.
А. Пичугин
— Я всегда это подозревал.
К. Степанов
— …И они должны в одной точке соединиться — когда печка дала температуру для первого хлеба. Затем первый испекся, и она подошла ко второму хлебу. Причем обычно-то пекут с одной закладки — то есть протапливают печь и кладут туда хлеб. Дальше хлеб испекся, опять подтапливают и опять пекут хлеб. Мы вышли на технологию с одной протопки три закладки сразу — то есть мы один хлеб, второй хлеб, и третий хлеб закладываем. И потом только подтапливаем опять печь на вторую протопку.
А. Митрофанова
— Повышаете производительнос
К. Степанов
— Не сказывается на качестве хлеба. Работа пекаря не просто физическая, но еще требуется вести всю систему — надо знать и чувствовать тесто. Раньше на Руси человек обучался с малых лет. То есть уровень образования и интеллекта простого рабочего человека был на соответствующем уровне, поэтому он воспринимал всё руками, и за много-много-мног
А. Пичугин
— Давайте вернемся через минуту к нашему разговору такому интересному — о хлебе. Я напомню, что соучредители компании «Братство пекарей» Валентин Максимов и Кирилл Степанов в гостях у радио «Вера». Алла Митрофанова и Алексей Пичугин. Через минуту вернемся в эту студию.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напомню, что в гостях у нас сегодня соучредители «Братства пекарей» — Валентин Максимов и Кирилл Степанов. И мы о хлебе говорим всю программу. Я, конечно, понимаю, что для тех, кто сейчас стоит в пробке после работы, в 7-8 часов вечера, это такое испытание, но это же потрясающе интересный разговор! И я, как и Леша — Леша сознался, что он догадывался, что производство хлеба это творческий процесс. И всё, что вы нам рассказываете, это подтверждает. Но вы знаете, мне кажется, что это как для живописца: не все равно, где и как были произведены те краски, которыми он пишет. Точно так же, наверное, и для пекаря: не все равно, какое он использует зерно — главный исходный материал. Вы где находите людей, которые вам это зерно выращивают? Или вы пользуетесь какими-то… Я же правильно понимаю, что вы не покупаете муку в магазине? Вы же ее тоже каким-то таким эдаким способом, полуволшебным, получаете?
А. Пичугин
— И заодно расскажите, как вообще в стране дело обстоит.
А. Митрофанова
— Это же катастрофа, как мы знаем, в стране-то. А вы ее откуда-то берете, не из воздуха?
К. Степанов
— Нынешние экономические условия работают нам на руку — с точки зрения мучного производства. Поскольку отбеливать муку и делать с ней еще какие-то манипуляции мучным заводам невыгодно просто на сегодняшний день. Поэтому мы используем неотбеленную муку, поэтому пшеничный хлеб сразу видно у нас, он такой серенький чуть-чуть. Плюс ко всему, у нас очень хорошие дружеские отношения с людьми, которые занимаются экобиовыращивани
А. Митрофанова
— Вот на этой самой коробочке с полбой.
К. Степанов
— Мы с ними налаживаем дружеские отношения. И им, естественно, интересно, чтобы больше хлеба продавалось такого. Нам интересно, чтобы это действительно было экобиопроизводст
А. Митрофанова
— А откуда у вас столько энтузиазма взялось, чтобы вы ездили по полям, по заводам, вот это всё выясняли? Это же надо «заболеть» этим делом, вы «заболели» хлебом…
А. Пичугин
— Это сейчас основное ваше занятие — печь хлеб?
К. Степанов
— Да, это сейчас основное занятие, оно отнимает 200% всего нашего времени и времени наших семей. (Смеется.)
В. Максимов
— Иногда хочется немножко расширить сутки, поспать.
А. Митрофанова
— Знакомая тема, да-да.
А. Пичугин
— Мне очень интересно, а почему все-таки у нас в магазинах хлеб стоит 28 рублей и 228?
К. Степанов
— Здесь есть маленький маркетинговый ход: надо посмотреть, во-первых, 28 рублей — это какой вес хлеба? Батон может быть большим, но весить он будет 300 грамм, 250 грамм.
А. Пичугин
— 28 рублей — какой-нибудь нарезной, самый простой хлебушек. И все мы, наверное, тоже видим в магазинах хлеб, который стоит почти 300 рублей. Я понимаю, что на одном будет написано «хлебозавод № 28», а на другом будет написано «Италия». Насколько это оправданно и осмысленно вообще?
В. Максимов
— На самом деле хлеб — это политический продукт, социальный.
А. Митрофанова
— Поясните, пожалуйста, эту мысль.
В. Максимов
— У нас есть категория социальных продуктов — к ним относится хлеб.
А. Митрофанова
— А, в этом смысле.
В. Максимов
— Да, в этом смысле. Поэтому, к сожалению, многие хлебозаводы сейчас в катастрофической ситуации находятся.
А. Пичугин
— Но они же работают.
В. Максимов
— Они работают, да. Но работают иногда и «в минус», а иногда на этом хлебе ничего не зарабатывают. С одной стороны, на них давит этот социальный продукт, то есть они должны сделать его…
А. Митрофанова
— Они должны вписаться в определенную нишу, ценовую категорию.
В. Максимов
— Да. А с другой стороны, на них давят сетевые магазины, у которых тоже есть такая задача — продать этот социальный продукт. Он должен у них в корзине потребительской присутствовать. И здесь меж двух огней хлебозаводы должны каким-то образом выжить. В эту тему тоже можно очень глубоко углубиться: каким образом они выживают. Но к сожалению, не совсем качественная мука поступает в этот хлеб.
А. Митрофанова
— А вы-то как выживаете, объясните мне. Если у вас такой длинный цикл производства, о котором вы сейчас нам рассказали, если речь идет о таких исходных ингредиентах, как мука или крупа цельнозерновая, о которой вы рассказали, из чего вы делаете хлеб. Если речь идет о ручном труде и дровяных печах, то какая себестоимость должна быть? И как вы эту проблему решаете, чтобы наладить рынок сбыта для свой продукции?
В. Максимов
— Тут можно разделить рынок сбыта и ценообразование нашего хлеба. Решается это простым способом: мы не ставим задачи каких-то крупных заработков, мы ставим задачи обеспечить наши семьи достойным уровнем жизни.
А. Митрофанова
— И получается?
В. Максимов
— Получается. Слава Богу, получается с Божьей помощью.
В. Максимов
— Второй момент — рынок сбыта. Мы сейчас пришли к тому, что наш хлеб нельзя класть на полку обычного магазина.
А. Митрофанова
— Почему? Его там не заметят? Смешается с другими?
В. Максимов
— Да, получается таким образом, что этот продукт нужно «донести» до человека: объяснить ему, как он сделан, из какой муки он сделан, почему он именно такой формы красивой. Некоторые считают, что каким-то образом что-то туда добавлено.
А. Митрофанова
— Дать попробовать.
В. Максимов
— Дать попробовать, да. Естественно, мы организуем дегустации. Человек попробовал — этот человек наш покупатель. Из 100% — 98.
А. Митрофанова
— Что с нами станет после эфира, когда мы попробуем это? (Смеется.)
В. Максимов
— И здесь мы тоже сталкиваемся с этой проблемой, как и большинство мелких производителей сельхозпродукции
А. Митрофанова
— То есть вы такие еще и миссионеры от хлеба — если вы рассказываете о нем…
В. Максимов
— Мы сейчас будем краснеть… (Смеется.)
А. Митрофанова
— Нет, я серьезно вам говорю. Потому что то, что вы делаете… Если вы еще и рассказываете так подробно, если вы понимаете, что хлеб нужно донести — то в общем, да, это то самое.
К. Степанов
— Это здоровье нации.
А. Митрофанова
— Еще и так вы для себя ставите вопрос.
А. Пичугин
— Но все-таки — то, о чем мы говорим, уже повторяемся в который раз, что это не массовый продукт. Все равно все будут покупать батон нарезной за 28 рублей, который лежит везде — от сельпо до гипермаркета за МКАДом.
В. Максимов
— В сельпо, кстати, может лежать и хороший хлеб.
А. Пичугин
— Может, вполне. Но он же будет произведен на обычном хлебозаводе, что, кстати говоря, ведь не обязательно плохо. Но скажите же, что вот тот хлеб, который мы покупаем в обычном магазине, это не самый плохой хлеб и не самый плохой продукт — это то, что все равно будет есть вся наша страна.
К. Степанов
— Мы общаемся не только с производителями зерна, но и с производителями хлеба. И на некоторых заводах, которые еще, слава Богу, не умерли, производят достаточно качественный хлеб, следят именно за качеством хлеба.
А. Митрофанова
— Вы упоминали, что вы ездили в Германию для того, чтобы…
К. Степанов
— Учились.
А. Митрофанова
— Учились в Германии…
К. Степанов
— Перенимали опыт у немцев.
А. Митрофанова
— Прошу прощения, спасибо за уточнение. А я правильно понимаю, что те технологии, которые вы используете, они с петровских времен где-то у нас в России?
К. Степанов
— С допетровских.
А. Митрофанова
— С допетровских даже. То есть немцы участия не принимали в их формировании? Я просто пытаюсь понять: вы у немцев учились зачем, чему? Если вы настаиваете на том, что это исконно русское производство?
К. Степанов
— После революции 17-го года ремесленное производство хлеба, как и вообще производство хлеба, было выкошено на корню у нас в стране.
А. Митрофанова
— Это правда.
К. Степанов
— Начались хлебозаводы, началась автоматизация, причем СССР вышел по автоматизации хлебозаводов на первое место за короткий промежуток времени. Но хозяйское отношение — как Филипповские пекарни раньше были — хозяйское отношение к хлебу выкосилось на корню вместе с рецептурами, вместе с технологиями, вместе с подходом. А на самом деле это длительный период формировалось в нашей стране. Еще с допетровских времен — был указ царский 1634-го, по-моему, года, который четко регламентировал качество хлеба, вес хлеба по сортам. Были надсмотрщики, которые следили за пекарнями. И штрафы были достаточно весомые — если хлеб был непропеченный, ненадлежащего качества, ненадлежащего веса. В петровские времена Петр I усилил этот закон — он призвал бить батогами и кошками пекарей и участников тех заведений, которые делали либо клеклый хлеб, либо делали хлеб ненадлежащего веса. Даже калач регламентировалс
А. Митрофанова
— То есть уже в те времена.
К. Степанов
— Да, уже в те времена. Во время революции всё было выкошено, забыто.
А. Митрофанова
— Вы у немцев чему учились? Вот этому отношению или технологиям?
К. Степанов
— И технологиям, и отношению к хлебопечению. До революции хлеб на одну треть пекли немцы, в том числе и в Москве. Когда Филиппов начал свое развитие, вот как раз одна треть это были немцы. Затем начали разделять: московская пекарня и немецкая пекарня.
А. Пичугин
— Ну, а как немцы? Все равно же это обрусевшие немцы, которые вряд ли какие-то свои исконные национальные технологии применяли?
К. Степанов
— Технология одна — это печь и заготовка хлеба. Заготовка может быть разной — заготовка ржаного хлеба чисто российская, русская. А немцы привносят немножко другие сорта хлеба, вот и всё, разница в этом.
А. Пичугин
— Россия же Москвой не ограничивается. Я думаю, если в Москве или в Петербурге были немцы, так больше никто и нигде о них не слышал как о пекарях.
К. Степанов
— На сегодняшний день взять эти технологии или обучиться в какой-то школе пекарей невозможно. У нас нет даже сейчас техникумов, которые обучили бы профессиональног
А. Пичугин
— А где у нас учат печь хлеб?
К. Степанов
— Не учат печь хлеб.
А. Пичугин
— Ну вот, я хочу пойти работать на мой любимый уже за последние полчаса хлебозавод № 28.
А. Митрофанова
— Пищевой техникум.
В. Максимов
— Техникумы существуют еще до сих пор — я лично в 2008-м году, когда столкнулся с этой темой, занялся, нашел, и в техникуме прошел курс пекаря, имею 4-й разряд.
А. Митрофанова
— А помогло это вам? Или потом пришлось менять все…
В. Максимов
— Нет, в какой-то степени, естественно, помогло, что-то дает. Но в основном у нас советское образование. Как раньше говорили: «Здесь тебя чему-то учат, но когда ты приходишь на предприятие, ты всё забудь и учись здесь». Естественно, какие-то знания даются.
А. Митрофанова
— Вы знаете, почему я про Германию спросила? Мне кажется, что все-таки вот это, как вы сказали, хозяйское отношение к хлебу — то, что у нас было утрачено после 17-го года в ходе этих трагических событий, потому что и хлебозаводы начались, и всё остальное, — вот это хозяйское отношение к хлебу должно быть… это же не только производственный процесс, это еще и сознание определенное. Мне не все равно, что я произвожу, я отвечаю за каждый миллиметр этой золотистой корочки, я отвечаю своей честью.
К. Степанов
— Это отношение к труду прежде всего.
А. Митрофанова
— В общем, да.
К. Степанов
— Я сталкивался с немцем, которому 24 года — он может работать по 10-12 часов без перерыва…
А. Митрофанова
— В пекарне?
К. Степанов
— В пекарне, да. Он ставит швабру, которой в конце убирается, и он говорит: «По швабре я могу определить: человек может работать руками или нет, приучен к труду или нет — вот так правильно ставить швабру». Потом он ее разворачивает: «А если вот так — то человек не приучен работать с детства, потому что он не знает, как правильно поставить швабру». И он говорит: «Дед меня учил с самого рождения: учиться труду нужно так же, как с детства учатся есть правильно ложкой». Вот этот менталитет мы тоже старались перенять, то есть отношение к труду: как правильно при пекарском деле необходимо выстраивать свой труд. У нас это тоже было утеряно в советские времена, то есть у нас всё было общее, хозяйского отношения не было, швабру правильно мы ставить не умеем. (Смеется.) Мы привыкли работать менеджерами. Вот как мы сталкиваемся с некоторыми людьми, говорим: «А что ты можешь делать руками?» — «У меня же высшее образование!» — «А у меня два, у нас тут у всех высшее образование. А что ты конкретно можешь делать руками?» — «Зачем мне это? Я же могу организовать». — «Организовать мы все можем. А конкретно — что ты́ сможешь сделать?» Одни организаторы у нас остались. И вот этому мы учились.
А. Пичугин
— Напомним, что Валентин Максимов и Кирилл Степанов, сооснователи компании «Братство пекарей», сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» здесь, на светлом радио. А каким вы видите будущее хлеба в России? Я понимаю, что это очень обширный вопрос. Но сейчас всё делится очень четко на две части: это общедоступный хлеб в магазинах и довольно дорогой элитный, если можно его таким назвать. Наверное, туда можно и вашу продукцию отнести. А будущее этого хлеба какое все-таки? Это возврат к каким-то старым традициям, или у нас так и будет: батон нарезной, столичный и деревенский?
В. Максимов
— Давайте, я отвечу. Мы не зря занялись хлебом и сделали эти печи. На самом деле у нас сейчас подготовлен весь этап — от бороны до готового хлеба. Мы знаем производителей, которые производят хорошее зерно, соответственно, хорошую муку делают. Мы знаем технологию, по которой этот хлеб делается. Мы производим оборудование, на котором этот хлеб можно произвести. Будущее, может быть очень светлое будущее, мы видим в том, чтобы такие маленькие пекарни возрождались не обязательно в Москве, а во многих городах нашей России, и тем самым подвигали людей к тому, чтобы они видели, что ручной труд не только дорогой. Почему мы стремимся сделать свой продукт доступным? Чтобы люди видели, что этот продукт можно купить на обычной полке магазина. Да, он стоит, может быть, немножко дороже, чем батон, как вы говорите, за 22 рубля. Но это совершенно другой продукт. Мы на выставке когда работали, приходил каждый день человек, он брал себе четвертушечку этого хлеба и говорил: «Я вот с этой четвертушечкой и с водичкой жив и здоров целый день».
А. Митрофанова
— Какая изящная форма поста.
А. Пичугин
— Вы можете посоветовать кому-нибудь из наших слушателей заняться хлебом? Это хорошее собственное дело?
К. Степанов
— Это хорошее собственное дело, но нужно оценивать силы свои. Если ты готов и управлять, и когда-то взяться за кочергу, и готов к физическим нагрузкам, когда будет нехватка еще четырех часов в день… То есть нужно адекватно подходить. К нам сейчас звонят люди иногда в «Братство пекарей» и говорят: «Ой, как прекрасно, это же хороший хлеб! Это возрождение русских традиций, мы тоже хотим заниматься этим хлебом». И мы видим, что человек пребывает в иллюзии, мы чуть-чуть его с небес на землю приземляем: «Вы сейчас должны понять, что это тяжелый физический труд, требующий знаний и физики. Поэтому если вы готовы к этому — милости просим в «Братство пекарей». Поэтому мы и называемся «Братство»: мы готовы передавать вместе с оборудованием полный цикл технологии таким же братьям и сестрам, как мы, для того чтобы эта тема популяризировала
А. Пичугин
— А большие инвестиции первоначальные? Вот человек решил заняться хлебом, пришел к вам — сколько ему нужно потратить хотя бы первоначально для того, чтобы...
В. Максимов
— От миллиона.
А. Митрофанова
— Сегодня же хлебопечки очень распространены домашние, куда можно накидать всего, а дальше она сама всё сделает. И мне кажется, что такое отношение к производству хлеба нас несколько расшатало, что ли, внутренне. Вообще кажется, что всё можно сделать очень быстро и легко. Вот этот самый навык труда, про который вы сказали, он из нашего сознания как-то уходит, уходит и уходит. А то, что иногда тебе придется серьезно, во-первых, «попахать», а во-вторых, что-то еще может не получиться, потому что процесс этот творческий, и роль человеческого фактора здесь очень велика — вот это всё в нашем сознании не очень укладывается.
В. Максимов
— Достаточно отключить электричество, и всё.
А. Митрофанова
— Кстати говоря. А ваши-то печи от этого не пострадают, они же на дровах.
К. Степанов
— Наше производство абсолютно не пострадает.
А. Пичугин
— Дрова — тоже деньги.
К. Степанов
— Ну, это не такие большие деньги на сегодняшний день, особенно в регионах.
А. Пичугин
— У нас тут приходили ребята, которые занимаются акцией «Подари дрова», — они ездят по деревням и возят одиноким старикам дрова. Так что мы теперь знаем, сколько стоит машина дров.
К. Степанов
— Мы-то тем более знаем. (Смеются.) И каких дров…
А. Пичугин
— А какие дрова должны быть?
В. Максимов
— Мы используем каменной сушки дрова, березовые.
А. Пичугин
— Мы недавно обсуждали с одним знакомым печи. Он это охарактеризовал как нечто вымирающее. Я ему говорю: «Ты городской житель, тебе это непривычно. Но я тебе сейчас скажу удивительную вещь: у нас две трети домов в России до сих пор на печном отоплении, это не что-то уходящее». Он мне говорил, что печника хорошего негде найти в стране. А на самом-то деле две трети страны живет в домах с печным отоплением, покупают дрова, и есть печники.
К. Степанов
— И бабушки дрова используют в деревнях — до сих пор живут одинокие бабушки, у которых эти дровняки лежат. Мы ездили по регионам — они спокойно себе таскают воду из колодца и топят печку дровами.
А. Митрофанова
— А у этих бабушек вы пробуете хлеб? Ведь наверняка же они сами его себе время от времени пекут?
В. Максимов
— У нас люди, которые к нам приходят и пробуют наш хлеб, говорят: «Вот как у моей бабушки». Для нас это самая высшая похвала на самом деле.
А. Митрофанова
— Я помню, как моя двоюродная бабушка вымешивала куличи — это был процесс, затягивавшийся не то что на много часов, а по-моему, он у нее несколько дней занимал. И сколько сил ее уходило на то, чтобы вымесить это тесто! Я смотрела когда на нее (тогда мне было, наверное, года 4 или 5), я не понимала: что же это такое? Бабушка, ей так тяжело, она же уже такая старенькая, и она столько сил готова тратить вот на это! А потом я с возрастом поняла, что на самом деле это проявление ее любви. Вот то, что она делает — это проявление ее любви к нам.
К. Степанов
— В том числе. Это ее любовь, более того, это ее жизнь, она живет в этот момент — она не сидит около телевизора, она не слушает радио подолгу, или сидя в интернете, как многие сейчас даже немолодые люди сидят в интернете целями днями. А эта бабушка живет полноценной жизнью: дарит любовь и живет.
А. Митрофанова
— Дарит любовь и хлеб.
К. Степанов
— Потому что она трудится.
В. Максимов
— И Господь, соответственно, дает ей силы на всё на это.
К. Степанов
— Это и есть жизнь.
А. Митрофанова
— Вот мы начали с философии хлеба и философией хлеба и заканчиваем разговор, потому что, мне кажется, это какие-то очень взаимосвязанные понятия. Любовь сегодня тоже такое слово, которое во многом девальвировалось
К. Степанов
— Мы заметили такую тенденцию, что у пекарей, которые у нас начинают работать, в какой-то момент, как ни странно, начинает активизироваться совесть.
А. Пичугин
— Это как?
К. Степанов
— Ну, есть моменты, которые заметны только профессиональном
А. Пичугин
— А много народу у вас работает?
К. Степанов
— У нас коллектив небольшой, в общей сложности можно насчитать человек пять нас всех вместе.
А. Пичугин
— Это люди, которые пекут хлеб?
К. Степанов
— Нет, это всех вместе. Пекут двое.
А. Пичугин
— А сколько в сутки вы выпекаете?
К. Степанов
— 180. От 150-ти до 180-ти — это одна смена.
А. Митрофанова
— Но вы сами не принимаете участия в выпекании хлеба?
К. Степанов
— Почему? Это обязательный процесс. Как ты можешь быть основателем бизнеса и не надевать рабочую робу, туда не влезать, какой-то день полностью под себя брать и попечь?
А. Пичугин
— То есть вы выбираете дни — и это вот ваша смена?
К. Степанов
— Мы выравниваем технологию, да. Более того, вообще профессия пекаря классического подового хлеба делится на несколько этапов: сначала ты ничего не понимаешь, потом тебе дико тяжело, а потом ты начинаешь получать удовольствие, даже если ты работаешь 12 часов. Поэтому мы не можем себе отказать ни по каким причинам в том, чтобы мы не работали.
А. Митрофанова
— В том, чтобы не получать удовольствия. Спасибо вам большое за этот разговор. Я-то удовольствие колоссальное получила.
А. Пичугин
— Я тоже получил колоссальное удовольствие. И я наконец увидел людей, которые занимаются тем, что пекут хлеб. Это здорово! И мы желаем вам не просто удачи, а чтобы это удовольствие, которое вы получаете сейчас от выпекания хлеба, оно у вас сохранялось как можно дольше, и пожалуй что навсегда осталось с вами.
В. Максимов
— Благодарим. И вам радости!
А. Пичугин
— Спасибо! Напомним, что гостями программы «Светлый вечер» сегодня были Валентин Максимов и Кирилл Степанов — соучредители компании «Братство пекарей», которое, как выясняется, ждет новых членов и готово принимать, рассказывать и обучать людей печь хлеб. Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Будьте здоровы!
А. Митрофанова
— До свидания!
Уравнение. Наталия Лангаммер
Поделиться
«Ну, почему нужно перестраиваться из ряда в ряд так медленно? Чего ты плетешься?» — возмущалась я за рулем в адрес попутной машины, которая мне мешала.
И тут в голове всплыло слово «уравнение». Недавно мои очередные размышления, почему судить людей нельзя, нашли ответ в одном слове: «уравнение»
Причем, оно не решаемое. Состоит практически полностью из неизвестных. Каких?
Смотрите. На примере того же нерасторопного водителя.
Что я знаю? Что он едет медленно. А почему?
1. Он может не считать, что едет медленно. Полагать, что двигается осторожно.
2. У человека может болеть или кружиться голова. Может быть высокое или низкое давление.
3. В машине может ехать пассажир, которому страшно или которого укачивает.
4. Водитель может быть расстроен, убит горем.
5. Он может не спешить, так как сильно заранее выехал. А может не хотеть ехать туда, где ждут проблемы, неприятный разговор, трудное решение.
6. Машина может быть неисправна.
7. А может он вспоминает и проживает снова недавнее свидание с любимой и в хорошем расположении слушает медленную романтическую музыку.
8. Или говорит по телефону со старенькой мамой. Нельзя за рулем по телефону, но как маме отказать?
Стоит дальше продолжать этот список предположений. Он бесконечен! Ведь каждый из пунктов можно расширить до огромной истории. Истории человеческой души, которую нам не дано знать.
«Уравнение» — слово, которое теперь помогает мне не только удержаться от осуждения, оно помогает перестать хотеть судить. Все, что я знаю про этого водителя в соседней машине — это то, что мне лично он мешает в данной полосе. Ну, перестроюсь в другую. Помоги и ему, и мне Господь!
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Исидор и Ида Штраус
Поделиться
Фото: PxHere
Исидор и Ида Штраус родились и умерли в один день. Американский бизнесмен и благотворитель прожил вместе со своей верной и преданной супругой больше сорока лет. Они вели скромный образ жизни, не стремясь к публичности и славе. Мир узнал о них и их любви, после трагедии на корабле «Титаник», с которой имена супругов Штраус навсегда остались связаны.
Молодые люди встретились в 1861 году в городке Талбот американского штата Джорджия, куда их семьи иммигрировали из Германии. У юноши и девушки оказалось много общего. Оба любили лошадей, увлекались литературой. Оказалось, что даже дни рождения они отмечают вместе — 6 февраля. Правда, с разницей в 4 года. Разделяло их лишь положение в обществе. Семья Иды была очень состоятельной, в то время как Исидор был всего-навсего сыном мелкого небогатого лавочника. Он даже на наследство не мог претендовать, поскольку был младшим братом в семье. Молодые люди очень быстро поняли, что любят друг друга. И вскоре Штраус попросил у родителей Иды её руки. Как и следовало ожидать, жених без капитала не вызвал у них одобрения. Исидор получил отказ. Ида со слезами умоляла отца и мать изменить решение. И они, наконец, смягчились. Жениху поставили условие: помолвка должна длиться три года. За это время станет ясно, серьёзные ли у юноши намерения, действительно ли он любит свою избранницу и не за богатством ли её гонится. Исидор и Ида согласились — они были готовы ждать друг друга.
И дождались. Обвенчались. Со временем у Штраусов родился первенец — сын Джесси. А когда Ида ждала второго ребёнка, Исидор решил уехать из Талбота. Супруги мечтали о большой семье, им хотелось иметь много детей. А их нужно обеспечивать. У Исидора была задумка открыть большой собственный магазин. Провинциальный городок не подходил для реализации такого плана. Родным и друзьям Штраусов идея отъезда показалась безрассудной. Но Ида поддержала супруга. В 1876 году семья отправилась в Нью-Йорк.
Поначалу на новом месте пришлось нелегко. На свет появился второй малыш. Исидор устроился продавцом в крупный универмаг. Ровно половину каждой его зарплаты супруги откладывали на будущий магазин. За несколько лет семья Штраусов выросла — Ида родила ещё пятерых детей. Такая большая семья жила в маленькой съёмной квартирке. Но бытовые тяжести не огорчали супругов. Позже Штраусы будут вспоминать эти годы как самые счастливые в их жизни.
В 1896 году Штраус стал владельцем огромного универмага «Мэйсис» на 34-й улице. «Всё это смогло осуществиться только благодаря тебе. Твоё терпение, доброта и поддержка сотворили чудо», — писал Исидор своей жене.
Шли годы. Штраусы уже нянчили внуков. Занимались благотворительностью, путешествовали. Зиму 1912 года Исидор и Ида провели в Европе. Вернуться в Америку супруги решили на чудо-корабле, который все называли непотопляемым. Новейший трансатлантический лайнер «Титаник» отправлялся в свой первый рейс...
Есть фотография, на которой счастливые, улыбающиеся супруги Штраус запечатлены на палубе «Титаника» пред отплытием. А через несколько дней случится катастрофа, которая войдёт в историю. А вместе с нею войдут в историю Исидор и Ида Штраус, и их безграничная любовь друг к другу. Например, в знаменитой картине Джеймса Кэмерона «Титаник» Штраусы показаны утешающими друг друга в момент гибели лайнера, когда их каюта заполняется водой.
Как только стало очевидно, что корабль пойдёт ко дну, пассажиров стали эвакуировать. Однако шлюпок на борту оказалось гораздо меньше, чем требовалось. Капитан принял решение: сажать в них только женщин и детей. Нос «Титаника» уже наполовину погрузился в океан, когда Исидор, наконец, уговорил жену занять место в спасательной лодке. Но когда был отдан приказ спускать шлюпку на воду, Ида не выдержала. Она попросила матросов помочь ей снова сойти на палубу. «Я не оставлю мужа. Мы всегда были вместе, куда он, туда и я», — сказала она. Последний раз супругов видели стоящими на верхней палубе тонущего корабля. Они крепко обнимали друг друга и слушали, как музыканты «Титаника» играют христианский гимн «Ближе к Тебе, Господь».
На кладбище Вудлон в пригороде Нью-Йорка устроен мемориал в честь Исидора и Иды Штраус. Памятник выполнен в виде корабля. «Даже глубоким водам не под силу ни погасить любовь, ни утопить», — написано на нём.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
20 апреля. О Христе
Поделиться
В 9-й главе Послания апостола Павла к евреям есть слова: «Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицом Божиим».
О Христе, — епископ Черняховский и Славский Николай.
