У нас в гостях был философ, член Синодальной Библейско-богословской комиссии, автор книги о Константине Великом Аркадий Малер.
Разговор шел об истории развития Византийской цивилизации и ее влиянии на русскую культуру и Русскую православную церковь.
Д. Володихин
- Здравствуйте дорогие радиослушатели, в эфире Светлое радио, радио «Вера». Это передача «Исторический час», в студии с вами я, Дмитрий Володихин. И у нас гость, известный философ, глава интеллектуальног
А. Малер
- Здравствуйте.
Д. Володихин
- Мы сегодня поговорим о Византийской цивилизации, не знаю уж как правильно назвать её, родная сестра, или может быть родная мать цивилизации Русской. Во всяком случае, для Руси и для России история цивилизации Константинопольс
А. Малер
- Ну, вы совершенно верно заметили, что действительно Византия, это мать России. Я бы даже сказал, а точнее это крестная мать России, это духовная мать России. Жизнестойкостью Византийской цивилизации связана с тем, что она вобралась в себя все лучшее из античного наследия. Все высоты, так сказать интеллектуальной культуры, древней Греции, древнего Рима. Не забудем, что Византия не знала о том, что она Византия. Византия сама себя воспринимала как Римскую империю. Она и была Римской империей, со столицей в Константинополе. И будучи во всех отношениях самой развитой цивилизацией своего времени, вместе с этим эта цивилизация, которая обладала совершенно конкретной духовной миссией. Миссией Христианской, миссией обращения в Православное Христианство всех народов мира. И сохранения православия в его догматической, церковной чистоте. Естественно, что такое государство не могло просуществовать недолгое время, оно было в этом смысле запрограммирован
Д. Володихин
- Как катастрофу, скажем так.
А. Малер
- Да, как катастрофу.
Д. Володихин
- Я бы хотел напомнить нашим радиослушателям, тем кто может не знает этого, что Аркадий Малер, автор книги «Константин Великий». Которая вышла в серии Великие исторические персоны издательства «Вече». И если, я правильно помню там говорилось, что у Византийской цивилизации три главные основы, это греческая, Эллинская философия, это Римская право и главная основа, это восточно-христиа
А. Малер
- Совершенно верно, и это основа, изначально всей христианско-Евро
Д. Володихин
- Давайте, это отфиксируем. Византийская империя, это больше Европа, чем вся остальная Европа.
А. Малер
- Конечно.
Д. Володихин
- Ну, а теперь давайте к вам, как к специалисту как раз по раннему периоду Византийской истории. Вопрос об определениях. Вы сказали, что Византийская империя никогда не называла себя именно так. Она называла себя Римская империя, ну вот давайте здесь к определениям ближе подойдём. Конечно же Византийская империя, это такое название упрощающее суть дела. Древнегреческий город Византией, был на основе столицы империи, Константинополя. Но, он к империи имеет, ну ровно такое же отношение, как дедушка к праправнучке. И в общем-то название это в основном было закреплено в поздней историографии Западной Европы. Правильное название, так как себя подданные императоров называли. Мы живём в Империи Ромеев, то есть в Империи Римлян, и сейчас постепенно прививается иное в историографии название, Константинопольс
А. Малер
- Очень просто, дело в том, что многие Западные интеллектуалы, западные образованные люди. А это прежде всего итальянские учёные так называемые, итальянские гуманисты. В основном, XV-XVI века, они эту страну называли по, как раз этому городу Византии, по вот этому региону Византии. И есть две точки зрения, одна точка зрения утверждает, что это прямо скажем уничижительное название, оскорбительное. То есть они хотели опустить великую империю Православную, свести её к некому маргинальному региону, какого-то провинциальному, колониальному городу о котором все давно забыли. И действительно, такой аспект здесь есть. С другой стороны, есть точка зрения, что понятие Византийство, Византийская традиция в XV веке, многими, даже Арамейцами воспринималась как некая элитарная исключительность
Д. Володихин
- Ну, да в ранней Восточной Империи, действительно так оно и было. В последствии, конечно же утвердилось летоисчисление от сотворения мира, чисто христианская. Что касается Византийства, да наверное я с вами согласен. Для поздней имперской интеллектуальной элиты, для таких затейливых арт-хаусных как сейчас бы сказали хитрецов слово Византиец, это нечто вроде такого лихого эстетства, некий более глубокий, более умный, более кудрявый извините, чем все остальные книжники Империи. Ну, а позднее вот это слово подхватили в Западной Европе и конечно же упростили суть дела. Пожелали просто свою родную, хоть и грубоватую, хоть рухнувшую под ударами варваров, Западную часть Империи признать родной. А вот Восточную, как-то слегка унизить. Вот надо сказать, что у этого термина была очень тяжёлая судьба, потому что вплоть до конца XIX века, в Европейской историографии, конечно осеменено в Европейской политической мысли. Понятие Византия, Византийского начала, Византийской культуры воспринималась строго негативно. Потому, что с Византией ассоциировали всю совокупность негативных черта, такой азиатской деспотичны. Это позиция, которая восходит к французским просветителям. К Монтескьё, отчасти к Вальтеру, это позиция, которую у нас декларировал Чадаев. Просто сказал тоже самое, что говорили французские просветители. И до сих порылся многих необразованных людей, в том числе в нашей стране, понятие Византийского начала, Византийской культуры, Византийства гости такое, знаете оскорбительно-ун
Д. Володихин
- Издал, написал даже несколько раньше.
А. Малер
- Написал он естественно раньше, издал потом, она сначала была издана в журнале. И потом в отдельных сборниках его, отдельными книжками. И вот эта работа, «Византии и Славянство» к ней можно по-разному относится. Я там лично, далеко не во всем с ней согласен, но за одну ту работу ему можно поставить памятник, что он сделал. Он начал громко говорить о Византии со знаком плюс. И после него уже спорили о Византии, но появились интеллектуалы, которые говорили о Византии как, ну даже о сказочной стране, например.
Д. Володихин
- Ну, вот собственно в его трактовке, трактовке Константина Николаевича Леонтьева, Византийской это величие которое сосчитается в себе самодержавный, императорский образ правления. С прочными устоями восточно-христиа
А. Малер
- Чудовищная Византия, да. Но, надо сказать, что вообще, Леонтьев сам был конечно глубоким эстетом. И в его определении Византизма, с моей точки зрения самое главное, это начало этого определения, что Византизм есть в первую очередь культура и вкус. Это действительно так. Можно сколько угодно плохо относиться к Византии. Но невозможно не признать, что это была самая высокая культура своего времени. Если мы наследие Византии, то мы должны соответствовать этому культурному уровню. Нельзя быть Византистом, не будучи человеком высокообразованн
Д. Володихин
- Итак, мне хотелось бы, чтобы эти слова запомнились. Византизм, это высота, утончённость можно сказать изощрённость культуры. Поставленная на фундамент прочного вероисповедания Христианского и прочных монархических, государственных устоев.
Д. Володихин
- Я напоминаю вам дорогие радиослушатели, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час» с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И у нас в гостях известный философ Аркадий Малер. Мы продолжаем разговор о Византийской цивилизации, или всё-таки мне больше нравится, и наверное в этом направлении собственно Русская мысль движется, наверное Константинопольс
А. Малер
- Безусловно, задания полученного с небес. И тогда, когда Византия следовала этому заданию, у неё все получалось. Когда она от него отступала, она проигрывала. Я думаю, что главная причина падения Византии, как и многих других её бед. Состоит в том, что конечно значительная часть её элиты, в какой-то момент, неоднократно. Почувствовали, что они настолько довольны своим положением, своей, этой высоко изощренной культуры, действительно, когда вы понимаете, что вы находитесь в Христианской истине, православной как она есть. Что вы читаете самые прекрасные Богословские тексты, что вы одновременно, действительно пользуетесь самыми шикарными вещами. У вас ощущение, что вы пресыщены, у вас все хорошо. И отсюда возникла необходимость распространять Православие по всему миру. Эта элита, фактически в какой-то момент отказалась от важнейшей задачи, задачи миссионерства, задачи обращения народов в православие. Ведь мы помним, что Славяне и Русь была обращена в православие совсем не сразу. И для многих Византийцев, это вообще, даже вопрос не стоял, а нужно ли Славян и Русь обратят в Православную веру. Это какие-то ...
Д. Володихин
- Большинство и не знало, что мы обращены.
А. Малер
- Кто такие Славяне Русские? Это какие-то варвары, живущие далеко на Севере, к которым даже приближаться страшно, не то, что в православие их обращать. И были отдельные выдающиеся личности в церкви и государстве, которые задумывались об этом.
Д. Володихин
- Тогда давайте взглянем на корни того, что начало происходить в Константинопольс
А. Малер
- Император Константин уникальная фигура, потому что знаете, я действительно написал книгу о нем, и долго очень изучал эту личность. И могу сказать, что не было никаких вообще причин, и поводов этому человеку принимать христианства. Он вообще не должен был его принимать, у него все было очень хорошо. То, что он принял христианство, это было абсолютное чудо, и это было его личное решение. Личное решение, вопреки почти всего окружения его. Вопреки его друзьям, вопреки его слугам, вопреки духа его времени. И это человек, который сначала остановил гонение на церковь. Потом он освободил церковь, а потом сделал так, что церковь де факто оказалась господствующей в самой Римской Империи. Это человек, который совершил уникальный синтез христианства и и греко-Римской античной цивилизации. Это человек, который основал христианскую цивилизацию. И здесь, действительно, когда часто спорят о его личности, и в том числе в нашей церкви есть люди, которые пытаются найти у него, какие-то его изъяны. Можно вспомнить цитату, из нашего знаменитого Богослова протоиерей Иоанна Мейендорфа, который говорил: что не было ещё в истории церкви, такой фигуры, которая бы больше обратила в христианство людей, больше чем сам Константин. Конечно же это был император миссионер, и его в этом смысле жизнь, она очень показательна, потому что в ней как в призме отражаются все основные проблемы того времени. Эпохи начала четвёртого века, и удивительно, что то, что он сделал, не имело обратного хода. А ведь были тенденции очень разные, были языческие тенденции, был потом Юлиан отступник, был Арианский раскол, и еще, казалось бы, неизвестно, чем это все кончилось. Но, он основал эту империю, основал эту цивилизацию, и это цивилизация в которой мы с вами до сих пор живём.
Д. Володихин
- Ну, в таком случае хотелось бы, чтобы вы пояснили, один исторический миф, который витает вокруг имени императора Константина. Миф этот состоит в том, что он крестился только в конце жизни, у гробовой доски, так сказать, боясь оказаться на том свете, не в царстве небесном. Ведь насколько я понимаю, православная церковь, эту точку зрения отвергает. И существует совершенно иной подход к тому, что в действительности произошло в его жизни, когда действительно Константин крестился.
А. Малер
- Ну, дело в том, что на сегодняшний день, у нас нет такой официальной точки зрения православной церкви, по этому вопросу, что есть? Есть историческая традиция, исторические источники, которые говорят о том, что он действительно всю свою жизнь очень боялся принять крещение, потому, что считал жизнь христианина, несовместимой с жизнью, его личной, и жизнью Римского императора. Но, в итоге, всё-таки он крещение обрёл. И он был крещён, так или иначе, в канонической церкви, каноническим епископом. При этом, есть другая точка зрения, которая отражена в нашем Литургическом наследии. О том, что он был крещён задолго до своей смерти, это было особое, такое чудесное событие, когда он очень сильно заболел и пытался вылечиться с помощью разных колдовских средств. Пригласил к себе жрецов различных религий, которые должны были ему помочь. Ну, вот собственно эти жрецы ему не помогли, а ему помог Римский епископ. Папа Римский, надо сказать, что эта точка зрения, она сохранилась именно в литургическом наследии. То есть никакие другие источники её не подтверждают. Интересно, что её больше всего поддерживает, кстати говоря, католическая церковь. Потому, что если вы знаете, там есть другой миф. Миф о том, что он даровал именно Риму, Западному Риму, особые права и миф который был разоблачён в XVвеке как раз. Поэтому, тут надо понимать, что мы просто имеем в данном случае с двумя традициями. Конечно, очень не хочется думать о том, что Константин откладывал крещение, и крестился в итоге у Епископа Арианина и Всекамединского. Но, он при этом не был ...
Д. Володихин
- Не то чтобы епископа Арианина, а в общем-то одного из корней Арианского зла.
А. Малер
- Да, нет, одного из глав просто Арианской ереси, конечно, безусловно. Но, другой вопрос, что обе эти версии, они носят глубоко воспитательный смысл. Потому, что понимаете если даже представить, что он крестился под конец своей жизни, то это укор всем тем, кто откладывает крещение. Потому, что с точки зрения этой версии изложенной собственно Евсевием Кесарийским, тоже приближенной к нему фигуре, полуарианином позволялась, который всё-таки не стал спорить на богословские темы. И мы именно от него знаем львиную долю информации о жизни Константина. Именно он был первым историком церкви, Евсевий Кесарийский. Так он собственно пишет, что Константин откладывал своё крещение, потому что хотел кроме всего прочего крестится в Иордании, при народе, торжественно. А вот не получилось, и он спешно крестился перед смертью у того епископа, который был ближе прежде всего к нему. А был это собственно Евсений Каменидийский. Я думаю, что и та и другая версия носят глубоко педагогический смысл.
Д. Володихин
- Ну, надо сказать, что не только Литургическая традиция есть, раннесредневеков
А. Малер
- Ну, оно оказалось, безусловно, прочным, поскольку христианская империя состоялась, как факт. И, Арианство какое-то время, ещё пыталось навязывать свои позиции. Но, оно проиграло, Юлиан Отступник правил вообще очень мало, и это даже и эпизод, это даже не эпоха. Христианская империя состоялась, и здесь конечно не 99% заслуга самого Константина, потому что опять же это уникальная фигура, у него не было каких-то явных помощников, которые бы ему сочувствовали. Я думаю, что ещё залог этой прочности заключался в том, что конечно, это был Промысел Божий. Потому, что все то, лучшее что осталось от древне Греции, древнего Рима. Это то, что Господь промыслил для всего человечества. И на таком прочном фундаменте, не могла не появиться тысячелетняя империя.
Д. Володихин
- Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы покидаем вас ненадолго, и через минуту продолжим наш разговор.
Д. Володихин
- Дорогие радиослушатели здравствуйте, в эфире Светлое радио, радио «Вера». Это передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях известный философ, глава интеллектуальног
А. Малер
- Да, совершенно верно. Так называемый Греческий Ренессанс, который предшествовал Итальянскому Ренессансу. Действительно Ромеи знали, что у них за спиной тысячи лет собственно Греческой античной истории. И они всегда могли развернуться к этому наследию, как к единственному. Предпочесть его христианству, что для значительной части Арамейской элиты, собственно и произошло. Это был самый настоящий Ренестический соблазн, и надо сказать, что если позволите замечание, что, к сожалению и до сих пор, наши братья по вере, греки часто позиционируют себя как носители такого собственно подлинного православия, которое только им известно. И даже не могут себе представить, что православные могут быть другие народы. И, что может быть высок православное богословие у других народов. Православная церковь развиваться активно, у других народов. Это, ну называя вещи своими именами, это совершенно, конечно языческая гордыня. Которая свойственна всем народам, она всегда была. И так же как многие древние евреи не могли воспринять Христа. Бога воплощенного, потому что считали, что достаточно того, что у них есть. Так же и многие греки восприняли христианство, просто как некий бонус к той культуре, которая у них уже была. То есть они находятся в античной культуре, а к ней ещё добавляется христианство, как некий подарок. Это то, что, в общем, могло бы и не быть. В этом смысле действительно Византию сгубил этот самый Эллинский соблазн. И поэтому, когда у нас многие сейчас говорят, люди такой знаете неоязыческой ориентации, что мы должны якобы восстановить некую культуру и цивилизацию, которая была на территории нашей страны до Крещения Руси. И которую христиане якобы сгубили, потому что они считают, что если её не было, то это должно быть унизительно для нашего народа, для нашей страны. То, они повторяют тот же самый Эллинский соблазн. Как раз, это большое счастье, что у нашего народа нет какого-то запасного варианта, нет этого запасного варианта который можно вынут против христианства, что мы не имеем другого основания кроме как православного. И отказываясь от православия, мы отказываемся от самих себя. В то время как у греков это есть, но это их беда.
Д. Володихин
- Ну, вот не так давно, этой осенью я был на острове Лемнос. Надо сказать, что впечатления самые замечательные, кроме одного неприятного ощущения. С одной стороны по городам и другим населенным пунктам греческого острова Лемнос поставлено огромное количество действующих храмов. Пожалуй, если считать на единицу площади, то больше чем у нас. Но вместе с тем, рядышком существует некий, грот Гефест. Куда водят туристов и показывают, а вот наше замечательное античное божество, пожалуйста, сдавайте деньги, в общем, не малые, и мы вам покажем, то место где оно прибывало. Ах, как это здорово, это тоже наша культура. Вот, слава Богу у нас в России, пока может храмов поменьше, число их постепенно растёт. Но, нигде грота языческого Перуна, мы нигде не находим. Слава Богу, пока, Слава Богу, этого нет. К сожалению, время от времени приходиться замечать, что пока ещё не государство, это хорошо. Но, озабоченное туристическими прибылями, местные умельцы пытаются придумать какое-то место силы, энергетически насыщенный лужок. У нас и камни волшебные, и вода, и воздух волшебный. Вот рядышком с Переславль-Залес
А. Малер
- Да, совершенно верно. Вот Это как раз и есть то, что называется Греческое возрождение поздней Византии. Действительно, мы видим, что в конце собственно XIV в начале. XV века появляется откровенные неоязычники в Византии. Вы как раз упомянули Георгия Стемелифона, это как раз тот человек который бы вдохновителем неоязыческого возрождения. Которое противопоставили христианству, платонизм. И конечно они сами себя изображали такими христианскими Платониками христианскими язычниками, и пытались это все примирить, но это примирить было невозможно, тем более что платонизм был неоднократно осуждён самой церковью. И надо сказать, что кстати говоря вот это возрождение античного начала, языческого. Было сигналом и для возрождения на западе, в Италии. Безусловно, Итальянский Ренессанс, вообще общеевропейский Ренессанс он тоже корнями восходит к Византии, тоже обязан Византии. Прежде всего, потому, что в Византии появилось это движение. Ну, вот в итоге отказавшись от Богооткравенной истины, отказавшись от вселенской миссии. Сведя себя просто к одному из многих народов живших на земле, который должен хорошенько на ней устроится, вспомнить какие-то свои плотские корни. Гордиться своим прошлым, Византийцы прекратили своё существование, свернулись действительно к небольшому народу греков, который был легко завоёван турками. И который, за все эти века, в общем-то, конечно, его история, она несопоставима с историей его прошлого на сегодняшний день. Я могу сказать про себя, что я в какое-то степени эленофил. Я люблю, конечно, Грецию, и естественно, что мы очень многим обязаны этому народу и этой стране. Но конечно сегодняшняя Греция, это совсем не та Греция. И современник медные греки, будучи по плоти наследниками Ромеев, и наследниками древних греков они, к сожалению, не озабочены теми вопросами, теми проблемами, которыми были озабочены их предки. Я надеюсь, что эта ситуация исправиться. Но, чем больше греки будут искать свои корни
А. Малер
- Я надеюсь, что эта ситуация исправиться. Но, чем больше греки будут искать свои корни именно в язычестве, чем больше они будут возрождать эти культы, сектантские. Тем меньше они будут христианами. Потому, что может быть христианами по форме, гордиться своей древностью, гордиться чистотой своих церквей, но не быть христианами по духу.
Д. Володихин
- Ну, то есть получается интеллектуалы Константинопольс
А. Малер
- Духовная дочь, по крайней мере.
Д. Володихин
- Ну, да не по крови, а по плоти разумеется. Вот хотелось бы уточнить, а какая из этих двух традиций христианская или эллинская в большой степени пришла к нам от Константинополя.
А. Малер
- Вот если различия проводить, то христианская. И опять же это правильно для нас как христиан. Другой вопрос, что эллинское начало, оно ведь не было каким-то злым, эллинское начало, это начало, скажем, интеллектуальное
Д. Володихин
- То есть, скажем, были и мудрость, и мудрого в ней.
А. Малер
- Да, совершенно верно. И да, мы вообще вот Византия, я рискну это заявить, получили вообще все. Мы, получили от нее нашу культуру как таковую. Мы получили от нее нашу письменность, мы получили от нее нашу архитектуру, мы получили от нее нашу самую главную истину, нашу веру. И мы, конечно, ее по своему понимали, мы ее по-своему развивали. Но, мы получили ее в наиболее совершенном состоянии, когда Русь была крещена, Византия переживала, апофиос своего такого культурного перенасыщения, культурного развития. И одновременно с этим восприняв Византийское начало, Византийскую традицию, Византийский фундамент, мы сохранили его как основу нашего национального бытия. И другой вопрос, что вот именно эта эллинское начало действительно было, скажем так несколько приглушено. И в этом, был в том числе и большой плюс. Потому, что у нас не было вот этого раздвоения. Для нас эллинство пришло как бы вместе с христианством, оно пришло в общем пакете с Византийским наследием. И поэтому у нас не было этой шизофрении, не было вот этой раздвоенности. Потом, когда уже русская интеллектуальная
Д. Володихин
- Дорогие радиослушатели это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас гость, философ Аркадий Малер. И мы с вами обсуждаем, историю Константинопольс
А. Малер
- Защитило то, что у нас была церковь своя. Еще тогда не поместная церковь, но у нас была своя митрополия. И эта церковь, которая объединяла русский народ, и всю русскую землю. Была лишена тех соблазнов, которые были в Византии. У нее не было памяти об античности, как о своем прошлом. Она восприняла христианство целиком, не в дереферицированн
Д. Володихин
- Ну, вот может быть здесь подходит и другая точка зрения. Она дополняет вашу, состоит эта точка зрения в том, что у Руси действительно гораздо более молодой цивилизации, чем Константинопольс
А. Малер
- Да, конечно именно так и есть. Поэтому, надо сказать больше того, что поздняя Византия, она вообще для других христианских народов, особенно обращенных ею. Во многом дискредитировала даже, христианский интеллектуализм. Потому, что было непонятно, а зачем он собственно нужен. Если интеллектуальнос
Д. Володихин
- Простота.
А. Малер
- Простота, она была, ну тут нет другого слова, промыслительная для нас. И, она позволила нам идти дальше, и все-таки выполнять, исполнять ту миссию, которую не смогла исполнить Византия.
Д. Володихин
- Ну, вот в XVI веке, уже после того как образовалось Московское государство. Оно же Россия, после Ивана Великого нашу страну можно называть Россией. Он фактически создатель нашей страны. Из обломков древней Руси, он создал именно Россию. Тогда у нас появляется тяга к тому, чтобы показать себя носителями, восприемниками Константинопольс
А. Малер
- Ну, мы ее приняли, прежде всего, потому, что мы оказались единственной, как говорили впоследствии, суверенной православной страной в мире. Просто не было больше …
Д. Володихин
- Крупной
А. Малер
- Да, немаловажно, что крупной. Конечно, не островом, не полуостровом, не провинцией. А страной, которая не просто была крупная, она все время расширялась. И здесь нельзя не вспомнить знаменитые слова Владимира Соловьева, именно он это сформулировал, поэтому я на него ссылаюсь. Задача государства, и права, это не построить рай на земле. А не допустить ад.
Д. Володихин
- Ну, что же я искренне благодарен вам Аркадий, за эту беседу. А нашим радиослушателям, я напоминаю, что у нас в гостях был известный философ, глава интеллектуальног
А. Малер
- Спасибо вам.
Д. Володихин
- Благодарю вас за внимание, до свидания.
А. Малер
- До свидания.
Благодарность. Наталья Сазонова
Как-то раз в проповеди священника услышала мысль о том, что Бог всегда присутствует в нашей жизни. И каждый по-своему ощущает присутствие Бога. Кто в радости, кто в утешении, кто в покаянном чувстве, кто-в молитве.
Мне хочется поделиться своим переживанием присутствия Бога.
Начало девяностых. Я — выпускница православного медицинского училища. Нас готовят как сестёр милосердия. Это значит — мы призваны оказывать не только медицинскую помощь. Но духовно поддерживать пациентов. Говорить с ними о вере, о Боге. Если просят, помочь подготовиться к исповеди, пригласить священника.
И вот, с полным осознанием своей миссии, я переступила порог реанимационного отделения, куда устроилась на работу.
Реанимация... Там как на фронте. Там два лагеря. В одном — тяжело больные, в другом мы — медики. Нет сил ни у тех ни у других. Все на пределе. Одних истощает страдание, другие выкладываются, спасая. Всем нужно помочь. Объём работы запредельный. Бессонные ночи выматывают. Все мысли в одном направлении; всё сделать правильно, вовремя, ничего не забыть.
Так проходили мои дежурства в реанимации. А дома я переживала, что снова ни с кем из пациентов не удалось поговорить о вере, о Христе. А как же моя миссия сестры милосердия?
И вот, прихожу в очередное дежурство на работу, а в палате — новый больной. Мужчина средних лет. Он был подключён к аппарату ИВЛ. Не мог самостоятельно дышать, но находился в сознании. Мне нужно было его помыть. Любое движение вызывало у мужчины сильный кашель от трубки в трахеи. Но он стал помогать мне менять под ним бельё, поворачивать его сбоку на бок. А ведь как тяжело ему это давалось!
Я закончила все процедуры и хотела отойти. Тут он аккуратно взял меня за руку и произнес одними губами, беззвучно: «Спасибо, спасибо. Дай Бог Вам здоровья».
Представляете! Такие страдания! Ни говорить не может, ни повернуться без посторонней помощи, а нашёл в себе силы меня поблагодарить.
Знаете, в этот самый момент, я почувствовала что Бог здесь, в этой реанимационной палате.
Потекли слезы. Пришлось опускать голову пониже, чтобы больной их не заметил. Мне больше не хотелось думать о своей высокой миссии спасения кого-то. Была просто благодарность Богу за то, что показал мне истинно христианский поступок.
Нет! Это не я помогаю им. Это они, болящие, помогают мне. Помогли теперь, когда во мне стала остывать любовь. Потому что моё безразличие к чужой просьбе, нежелание помочь и поддержать вытесняют из сердца Христа.
Теперь я спешу в больницу с молитвой: «Господи, разогрей во мне желание служить ближнему!» Я спешу к своим пациентам. Посмотреть им в глаза. А я смогла бы жить с такой болью?! И в их глазах я вижу Христа!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Святитель Герасим (Добросердов) и его семья
Иван Прокопьевич Попов состоял в притче Сретенской церкви села Бельск, что в Иркутской губернии. Вот уже несколько лет он был вдовцом. После смерти жены на руках у него осталось двое маленьких детей. Родня уговаривала Ивана Прокопьевича на новый брак — детям нужна материнская забота, а хозяйству — женский глаз. Мужчина поначалу отмахивался от этих увещеваний. Но со временем полюбил односельчанку Марию Ивановну. Девушка была из семьи зажиточного крестьянина. Отец невесты счёл такую партию неподходящей для молодой дочери: вдовец, с детьми, да ещё и небогат. И решительно отказал жениху. А ночью увидел необыкновенный сон. Величественный голос повелел ему не сопротивляться Божьей воле и выдать Марию замуж: «От этого брака родится ребёнок, который прославит Господа и станет святым». Наутро потрясённый отец позвал дочь и благословил её на семейную жизнь.
Иван Прокопьевич и Мария Ивановна поженились. 26 октября 1809 года у них родился сын. В крещении мальчика нарекли Георгием. Пройдёт время, и пророчество, открытое во сне его деду, исполнится. Он станет монахом, будет возведён в сан епископа, отличится миссионерскими и пастырскими трудами и будет прославлен Церковью в чине святителя. С самого юного возраста Георгий по утрам и вечерам молился вместе с матерью. Отец брал мальчика с собой в храм, где он, рано научившись грамоте, помогал ему во время чтения молитв на службе. Каждое воскресенье после Литургии Георгий вместе с матушкой посещал богадельню — дом для нищих при храме. Специально к этому случаю Мария Ивановна пекла хлеб, который вместе с сыном раздавала обитателям богадельни. Спустя годы святитель вспоминал, что первые уроки благочестия, любви к Богу и милосердия к ближним он получил от своих родителей.
В 1818 году Георгий поступил в иркутское духовное училище, а затем — в семинарию. Там доброго, всегда готового прийти на помощь студента прозвали Добросердовым. Прозвище закрепилось за Георгием настолько, что вскоре стало его новой фамилией. На последнем курсе Иркутской духовной семинарии Георгия направили в Бурятию. Там в течение года он проповедовал Евангелие среди буддистов и язычников. Воодушевлённый миссионерским служением, домой он возвращался с намерением посвятить себя Богу и просить у родителей благословения на монашество. Однако вскоре после его приезда заболела мать, и Георгий, не желая её волновать, решил отложить разговор. Через некоторое время Мария Ивановна скончалась. Смерть любимой матушки надолго выбила молодого человека из колеи. «Прощай, мать нежнейшая, любившая меня пламеннее всех чад своих», — писал будущий святитель в своём дневнике.
А вскоре произошло то, чего сам Георгий никак не ожидал. Он познакомился с Натальей Михайловной Шестуновой. Кроткая, добрая девушка вызвала в нём глубокие чувства. В январе 1836 года молодые люди обвенчались, а следом за женитьбой Георгий был рукоположен в священный сан. Семейный союз был счастливым. Георгий называл жену своим нежным добрым другом. Но продлиться этому браку было суждено всего 4 года. Наталья Михайловна скончалась от чахотки. Перед смертью жены Георгий стоял около кровати любимой супруги и сам, со слезами, читал отходную — молитвы, которые совершаются над умирающим человеком.
Через некоторое время после кончины Натальи Михайловны, Георгий пришёл к отцу и попросил у него благословения на монашество. Иван Прокопьевич молча перекрестил сына. Святитель в своём дневнике вспоминал трогательную сцену прощания с отцом: «Пять-шесть раз он обнимал меня, пять-шесть раз отходил и опять подходил ко мне со слезами». Георгий отправился в Санкт-Петербург. Там он поступил в Духовную академию и в марте 1845 года, на последнем курсе, принял постриг с именем Герасим. На протяжении всей своей жизни святитель Герасим (Добросердов) вёл дневники, в которых немало добрых, полных любви и благодарности, слов посвятил своим родным.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Поработаю промоутером»
С утра пораньше жена попросила меня сходить на рынок за продуктами. Выглядываю в окно — на улице мрачновато, того и гляди пойдёт дождь. Надеваю куртку с капюшоном. По дороге вижу, как девушка-промоутер раздаёт флаеры — это такие рекламные листовки. Поблизости открылся новый магазинчик, и девушка пытается привлечь в него покупателей. На вид ей лет 18-19, скорее всего, студентка и решила подработать.
Листовку я сунул себе в карман и вошёл в здание рынка. Пока совершал покупки, на улице хлынул дождь. Девушка всё ещё стояла на том же месте и пыталась вручить рекламки прохожим. Зонта у неё не было. «Бедненькая, — подумал я, — вся ведь промокнет. И листовки надо раздать. Иначе не заплатят».
Закидываю рюкзак на плечо, подхожу к ней, и говорю: «Давайте я Вам помогу». Она застенчиво улыбается и соглашается. Дело у нас движется быстро, вскоре мы раздали все буклеты. Девушка благодарит меня, а я в свою очередь говорю спасибо ей. «Вы знаете, всегда хотел поработать промоутером. И наконец моя мечта осуществилась», — шучу я. Она смеётся в ответ. Мы оба промокли, но при этом радостные — девушка от того, что у неё появился помощник, а я — потому что помог ей.
Все выпуски программы Утро в прозе